Каким был "божий человек"
В декабре 2007-го легендарный игрок стал гостем редакции "СЭ" и дал интервью Юрию ГОЛЫШАКУ, Александру КРУЖКОВУ и Алексею МАТВЕЕВУ. Приводим тот разговор полностью.
***
О таких говорят – "божий человек".
У Федора очень светлый взгляд. Долгий. Ты в какой-то момент теряешься – и отводишь глаза, не выдерживая.
Он говорит тихо и как-то отстраненно. А смеется – заразительно.
Ездит Черенков, народный футболист, на метро с неприметным рюкзачком за спиной, сливаясь с толпой. В рюкзачке книжки о себе самом – подарок для корреспондентов "СЭ". Без подарка от Федора никто не уходит. Один из нас давным-давно разговаривал с Черенковым после выездного матча с "Фейеноордом". Федор, уставший после перелета безмерно, на вопросы ответил. А потом достал из кармана крохотный голландский значок: "Держи..."
...Он поражал нас три часа разговора в редакции "СЭ" – точно так же, как поражал когда-то на поле.
Только раз кто-то из нас выдавил – "Федор Федорович". Наверняка проговорив внутренне по-другому: "Федя".
Федя, человек из 80-х, остался Федей и двадцать пять лет спустя. Великое счастье – и ему, и нам всем.
БЕЗ МАШИНЫ ПРОЩЕ ЖИТЬ
– Из чего состоит ваша сегодняшняя жизнь?
– Как и прежде, связана с футболом. Играю за спартаковских ветеранов. За сезон они проводят матчей шестьдесят, я – примерно половину.
– Говорят, вас с Юрием Гавриловым не так давно пригласили консультантами в школу "Спартака"?
– В этом решении, наверное, было больше заботы обо мне – чтобы после перегрузок, которые выпали на меня в годы игровой карьеры, мог участвовать в работе родного клуба.
– К нам в редакцию добирались на метро. Хоть одна живая душа узнала?
– Узнают. Просто иногда люди подходят, иногда – нет. Вот сейчас с Витей Букиевским (защитник "Спартака" 70-х. – Прим. "СЭ") дорогой повстречались. Улыбнулись друг другу. Однажды ехал по Сокольнической линии и столкнулся со спартаковским болельщиком из другого города. Он торопился по делам, но прокатился со мной до "Комсомольской". Вспомнили "Спартак" 80-х. А когда два года назад я свои "жигули" продавал, меня никто не узнавал.
– Без машины жить проще?
– Конечно! Здоровья больше. Соблазн купить машину возникает, особенно когда возвращаешься уставшим за день домой, но я гоню эту мысль. Еду в трамвае – смотрю, как люди одеты. Слушаю, о чем говорят. Чувствуешь жизнь, которая течет вокруг. Мне это необходимо.
– У вас же когда-то "волгу" украли?
– Да я уж и не помню...
– Ваш месячный заработок – тринадцать тысяч рублей. Хватает?
– Вполне. Скоро еще повысят, тысяч пятнадцать-шестнадцать буду получать. Деньги не главное. Нужно стремиться к внутренней гармонии, быть в ладу с самим с собой. С детства врезалась в память старая притча. Сидит богач на мешках с деньгами. Думает: "Куда этот рубль деть? Куда тот?" Слышит – кузнец молотком стучит и песни распевает. Удивился: "Я, такой богатый, молчу. А этот нищий кузнец поет и поет. Дам ему денег". Дал. Кузнец приуныл. Задумался, на что их можно потратить. Перестал петь.
– Мобильный у вас есть?
– Да. Овладеть его премудростями было непросто. Записная книжка в телефоне – удобная штука.
– Компьютером пользуетесь?
– От этого совершенно далек. Брат один раз показал интернет. Первое, что там увидел: "Федор Черенков хотел покончить жизнь самоубийством".
– Хорошего там о вас, поверьте, гораздо больше.
– Правда? Ну спасибо...
Я – СЛАБОХАРАКТЕРНЫЙ
– Какой день в вашей жизни могли бы назвать самым счастливым?
– Рождение дочки и внучки. Когда родилась дочь, у "Спартака" был матч на выезде. В роддом примчался на следующий день, и жена посмотрела на меня настороженно. Знала, что хотел мальчика. Но и девочке очень обрадовался. Жаль, забрать жену с дочкой из роддома не смог – снова начались сборы.
– Крестили дочку?
– Да. И тоже без меня. А вот внучку, которой уже семь лет, крестили вместе.
– Вы-то крещеный?
– Да, но долго об этом не знал. Мне уже 20 стукнуло, когда мама показала, где хранится мой крестик.
– Чем дочка занимается?
– Экономист. Работает и учится на вечернем. Часто приезжает ко мне с внучкой. Удивительная девчушка растет. Ребенку всегда ведь хочется пошалить, повозиться, покричать. А она настолько сообразительная – смотрит на меня и не задает лишних вопросов. Словно оберегает. Бывает, играем, я устаю, а внучка не обижается. Сразу идет к маме: "Сейчас дедушка немножко отдохнет, и мы пойдем с ним гулять".
– Слово "дедушка" в 48 лет вас не пугает?
– Нет. Она меня в основном "деда" зовет.
– Верите, что вам скоро "полтинник"?
– Не думаю об этом. В сложных жизненных ситуациях мне кажется, что я старик. А когда все в порядке – чувствую себя 18-летним мальчишкой.
– Владимир Федотов весной в интервью обронил: "Черенков уехал куда-то в Новгородскую область, отдал свою машину и живет при церкви". Не самый простой был период?
– Это личное. Дело вовсе не в машине. Я был в месте, где живут и трудятся монахи. И верующие люди, которые приходят им помогать, чувствуя потребность в обращении к Богу.
– Вам лучше стало после этого?
– С того момента я не попадаю в больницу.
– Был какой-то случай, заставивший всерьез уверовать?
– Повлияла моя болезнь, полученная в результате перегрузок. Прежде не мог в церкви долго находиться. На меня что-то давило и будто выталкивало наружу. Но все изменилось, когда зашел в храм, который располагался на территории больницы. Понял, что должен позаботиться о своей душе, прийти к Богу – и почувствовал там себя легко и умиротворенно. Меня туда тянет, чему очень рад. Если не буду забывать, что все ниспослано Богом, что должен воспитывать в себе терпение и помогать другим так, как помогали мне, что надо ходить в церковь и молиться, – есть надежда, что болезнь отступит. И все у меня будет хорошо.
– Пост соблюдаете?
– Не могу. Слабохарактерный я человек. Каюсь, страдаю чревоугодием, хотя пытаюсь бороться с собой. В еде стал сдержаннее, но этого мало. Правда, уже не курю, об алкоголе вообще года три назад позабыл. Теперь мне это не нужно.
ВМЕСТО МАТЧА С КИЕВОМ – НА ЭКЗАМЕН
– Кто из друзей звонит чаще всего?
– Стараюсь звонить я. Например, Сергею Родионову. Но не слишком часто. Сергей – занятой человек, постоянно на сборах, и, зная всю напряженность работы профессионального клуба, отдаю себе отчет: лишние звонки не только отвлекают, но и не приветствуются руководством. Созваниваюсь еще с Морозовым, Поздняковым, Гавриловым. Мы со всеми встречаемся на матчах ветеранов, там обычно и общаемся.
– А с однокурсниками по Горному институту сохранили связь?
– Да. Я учился на дневном отделении – единственная поблажка заключалась в свободном посещении. Все экзамены сдавал в срок, завалил лишь "Статистические машины".
– Как же преподаватель осмелился влепить "неуд" такому популярному студенту?
– Мне это пошло на пользу. В школе у меня была классный руководитель – Вера Андреевна Старченко. На редкость принципиальная женщина. Свой предмет – математику – знала "от" и "до". И от нас требовала того же. Вера Андреевна всегда держала класс в строгости – за малейшую ошибку сразу ставила "тройку" или "четверку". Я тогда ужасно расстраивался. Зато математику вызубрил так, что во время контрольной работы успевал и саму контрольную написать, и в оставшиеся минут пятнадцать сделать домашнее задание по русскому языку. А в школьном аттестате по алгебре у меня значилась "пятерка".
Так же и в Горном. Преподаватель по "Статистическим машинам" тоже была очень принципиальная и заслуженно поставила мне "неуд". Когда друзья попытались за меня вступиться, ответила: "А я футболом не увлекаюсь". Стал готовиться к пересдаче. Брал у однокурсников конспекты, приезжал в общежитие после игр и учил, учил, учил. Пересдал в итоге на "четверку", которая по этому предмету была равносильна "пятерке".
– Это легенда, что Бесков отпустил вас на экзамен с матча против киевского "Динамо"?
– Все так и было! Экзамен назначили прямо в день игры, и Бесков сказал: "Раз так – езжай". В те годы с этим было жестко – по звонку ничего не сделаешь. Сдал экзамен, еду к ребятам в общежитие. Такси на радостях поймал – так-то на троллейбусе добирался. Попросил водителя включить радио, и слышу, что мы победили 2:1. Можно было праздновать сразу два события!
– Тема диплома?
– "Смоло-инъекционное упрочнение горных пород". Писал его и на базе, и дома, и в общежитии.
– Что-нибудь из этого в жизни пригодилось?
– Встречи с людьми, которые живут трудовой жизнью – куда более суровой, чем наша, футбольная, – обогащают. На практике в Приэльбрусье общался с горными проходчиками и инженерами. У этих людей перенял уверенность в себе, крепость духа. Что помогало мне в самые тяжелые моменты. Помогает и сейчас. Буду откровенен: чувствую себя лучше, чем в 94-м. Когда заканчивал карьеру.
ФУТБОЛКИ РАЗДАРИЛ ДРУЗЬЯМ
– Самый памятный день в футболе?
– 23 октября 1989 года. Валера Шмаров забивает золотой гол в ворота киевского "Динамо".
– В какой точке поля в тот миг находились вы?
– Справа в штрафной. Ближе к тому углу, куда залетел мяч.
– Станислав Черчесов рассказывал, что еще во время полета мяча понял – будет гол. А вы?
– Был уже конец матча, и на меня в ту минуту накатила нечеловеческая усталость. В голове произошло... Затмение, что ли. Оперся руками о колени – и отключился на секунду. Потом поднимаю голову, вижу, как Валера подходит к мячу. А когда тот влетел в "девятку", испытал столько всего разом! И громадное счастье, и опустошение!
– Но у "Динамо" оставались минуты отыграться.
– Да, но я почему-то не сомневался: мы – чемпионы! Киевляне недовольно косились на арбитра, и в их глазах не видел желания продолжать матч. Психологически сломались. Разыгрывая мяч с центра, со всей силы запустили его вперед – и отправились в раздевалку.
– Этот эпизод вам дороже, чем матч с "Астон Виллой", где вы забили решающий гол на последних минутах?
– Да. В Бирмингеме были другие чувства. "Спартак" проигрывал 0:1, но вырвал победу. После второго гола у меня нашлись силы побежать вдоль бровки к трибуне. За мной рванули ребята. Обнимались всей командой.
– А фанаты "Астон Виллы" провожали вас аплодисментами?
– Только некоторые. Большая часть из них была в шоке. Примерно как наши после матча с Украиной в 99-м. Вот когда "Спартак" в Лондоне разгромил "Арсенал" – 5:2, весь стадион встал и аплодировал. Мы победили родоначальников футбола, и публика нас оценила.
– Футболки игровых времен сохранили?
– Нет. Все друзьям раздарил. Сначала хотел детям оставить, но дочке они были не очень нужны. А мне-то зачем? Друзья же всегда приходят и помогают. Нет, дело даже не в том, что помогают, просто мы дружим. Они всегда переживали за меня, и, если кого-то моя футболка обрадует, мне будет приятно. Остались лишь две майки. Одна, в которой играл за сборную Союза, лежит у брата, а другую, спартаковскую, подарил сыну второй жены Денису.
– А где ваши чемпионские медали?
– У дочери. Говорю: "Настенька, у меня случаются проблемы со здоровьем, пусть все хранится у тебя". Передал по наследству.
– Сейчас в ветеранской команде ваша майка того же размера, что и в годы футбольной карьеры?
– Пошире. Я на десять килограммов поправился. Раньше игровой вес был 72 кг, теперь – под 80.
КАПИТАН НЕМО
– Бесков в "Спартаке" все прощал двум игрокам – вам и Дасаеву. Но хоть раз он с вами жестко поговорил?
– Было. В 88-м. В чемпионате я забил всего три гола. А в "Спартаке" был негласный принцип: атакующие полузащитники должны забивать не меньше десяти мячей за сезон. Константин Иванович вызвал. Сказал сухо: "Посмотри на свои показатели". Каждый игрок у нас вел журнал, где отмечались технико-тактические действия. Узнавали их у Федора Сергеевича Новикова. У меня в тот год процент брака порой зашкаливал за 30, а требовалось – 20 – 25. Бесков и на это обратил внимание. Разговор пошел на пользу. Следующий сезон и у меня, и у "Спартака" получился удачнее.
– Обиделись на Бескова?
– Что вы! Как я мог обидеться на Константина Ивановича?!
– Кстати, вы были в том знаменитом списке на отчисление, который Бесков составил в конце 88-го?
– Нет.
– А он давал понять, что обижен на вас, поскольку вы выступили на стороне игроков?
– Ни разу. Наши отношения не изменились. Как-то после ухода из "Спартака" Константин Иванович вместе с водителем ехал на стадион "Локомотив", а я шел туда пешочком. Бесков притормозил: "Федор, как дела? Садись, подвезу..."
– Какую фразу Бескова запомнили более всего?
– "Хозяин положения не тот, кто находится с мячом, а тот, кто себя предлагает", – любил говорить он. Если нападающий открылся и предложил себя, я обязан помочь ему удобной передачей. Не забил – значит, не он, а именно я, пасующий, должен думать, какую совершил ошибку. На этом принципе строилась игра "Спартака".
– Старостин к вам по-особенному относился?
– Мне так казалось. Николай Петрович был как капитан Немо.
– То есть?
– Его вроде не видно, но в нужный момент, самый тяжелый – раз, и появлялся. Помогал. Часто повторял: "Выигрывает не тот, кто больше умеет, а тот, кто больше хочет..."
– Последний разговор с ним помните?
– Это была очень грустная встреча. Старостин еще работал, и хотел мне помочь с каким-то вопросом. Сидел я у него в кабинете, вокруг не прекращалось движение, полно людей – и вдруг Николай Петрович посмотрел на меня настолько грустно, что я многое понял. Думаю: "Наверное, зря спрашиваю? Не стоит этим заниматься, потому что Старостин ничего уже не может сделать". Я замялся, стушевался: "Пойду я, Николай Петрович". – "Да, Федор, иди..."
Потом видел издали, как водитель везет Старостина на красных "жигулях" с работы. Больше не встречались. На похороны его ходил. Об этом человеке самые теплые воспоминания. Что бы сейчас ни сказал о Старостине – все будет мало.
– Считается, Лобановский вас недооценивал. Согласны?
– Лобановский выбирал тех людей, которые подходили под его видение игры. Я его понимал.
– Бывали у вас разговоры с глазу на глаз?
– Один раз. Да и тот – исключительно по игре. В Новогорске вызвал перед матчем с Португалией. Спросил: "Знаешь, на какой позиции будешь играть?". Я догадывался. "Крайнего хава", – отвечаю. "А ты знаешь, кто против тебя выйдет на фланге?" – "Думаю, Шалана". Все. В том матче мы выиграли у португальцев 5:0.
– Когда люди называют Черенкова великим футболистом, что чувствуете?
– Про "великого" не думаю. Футболистом был – это да. Не люблю возвышенные тона, к сердцу их не допускаю.
ПАРИЖ – КАК ТЕМНОЕ ПЯТНО
– Однажды Черчесов увидел игрока спартаковского дубля в футболке киевского "Динамо". И немедленно начал проводить жесткую воспитательную работу. Будь вы тренером "Спартака" – что сказали бы?
– Я не стал бы тренером...
– Дома много записей матчей с вашим участием?
– Вообще нет. Осталась кассета с прощального матча, но и ее только раз посмотрел. Не хочется зацикливаться на прошлом. Чем чаще обращаешься к повторам на пленке, тем выше опасность уйти в них с головой.
– Во Франции с той поры, как покинули "Ред Стар", были?
– Нет. За границу, к слову, никогда не ездил отдыхать. И не тянет. Разве что с ветеранами на матчи выбирался. А четыре месяца в Париже вспоминать трудно, сплошное темное пятно. Уставал на тренировках так, что не мог выучить элементарные слова на французском. Приходил в гостиницу, открывал учебник, читал-читал – и отключался. Перегрузки были колоссальные. Поэтому сезон 92-го пропустил целиком. Восстанавливал здоровье.
– То, что болезнь обострилась сразу после переезда в чужую страну – совпадение?
– Конечно. Это могло произойти где угодно.
– "Я очень доверчив", – признались вы когда-то. Доверчивость жизнь усложняет?
– Я уже давно не такой доверчивый. В том числе к вашей пишущей братии, уж простите. Газет почти не читаю. Мне, например, не нравится, когда игроков обвиняют, что они много зарабатывают. Неужели люди, которым отпущено всего десять – пятнадцать лет профессиональной карьеры, виноваты, что во всем мире футболисты получают больше, чем остальные?
Или вот сейчас твердят: сборная сыграла так, что за нее стыдно. Да, матчи с Израилем и Андоррой она провела не блестяще. Но не стыдно за нее, не стыдно! И за 1:0 над Андоррой – тоже не стыдно! Сегодня даже Вьетнам в русский хоккей играет. А мы и Исландии уступали, и с Кипром делили очки. Почему же надо ругать ребят, которые в конце концов пробились на чемпионат Европы? Они – хорошие футболисты. Может, не превосходят нас по уровню игры, но и психологическое давление на них сильнее, чем на наше поколение. Они умнее и мудрее нас – я этому радуюсь.
110 РУБЛЕЙ ЗА КИНО
– Титов обмолвился, что вы спрашивали у него телефон Аленичева. Зачем?
– Ко мне приезжал болельщик из Твери. Еще в 60-е годы он придумал новый удар, и сорок с лишним лет пытается его запатентовать. Наловчился с носка без разбега бить так, что голкипера никакая "стенка" не спасает – мяч перелетает через нее по немыслимой дуге и опускается в ворота. Мужик надеялся, что Аленичев сможет выполнить этот удар – нога-то у Димки маленькая, и он не зацепит пяткой землю.
– А вы так бить пробовали?
– Пробовал, но из десяти попыток удавалось забить от силы три-четыре раза. Бесков с уважением относился к этому человеку, пускал в Тарасовку. Смотрели пленку, на которой его ученики бьют с носка. И нас пытался натаскать.
– Значит, пробить "ножницами" через себя куда легче, чем вот так, с пыра?
– Это вы о чем?
– О ваших съемках в 12 лет в детском фильме Исаака Магитона "Ни слова о футболе". В своей книге "Кинопроба" режиссер позже вспоминал, что вы не испортили ни одного дубля и пять раз подряд забивали голы "ножницами"!
– Исаак Семенович преувеличил. На самом деле было двенадцать дублей – и удар у меня получился раз шесть. Но о неудачных попытках в книге упоминать он не стал. Сделал мне, как сказали бы сегодня, рекламу.
– Как вообще попали в кино?
– Кто-то из помощников Магитона увидел, как я играю на Ширяевке. Пригласил на съемки.
– Где они проходили?
– В Гомеле. Поселили нас, десять мальчишек из Москвы, прямо на центральном стадионе. В одном из подтрибунных помещений поставили десять кроватей, рядом комната пионервожатой. В свободное от съемок время директор арены разрешал нам играть на главном поле. Зеленом – травинка к травинке! Для нас это было счастье!
– Из тех мальчишек кто-то стал еще футболистом?
– Кажется, нет.
– На что потратили гонорар за съемки?
– 110 рублей, которые мне заплатили, отдал маме. Но с одним пожеланием – чтобы купила транзистор. И на эти деньги действительно приобрели приемник "Сокол".
СЕЙЧАС В РОССИИ – ФУТБОЛ ЭПИЗОДА
– Смокинг, полученный как джентльмену года, сохранился?
– Висит в шкафу. Облачался в него только на саму церемонию.
– А галстук по какому поводу последний раз надевали?
– Сразу и не вспомнишь... Давно! Борька Поздняков как-то ляпнул: "Федор, не надевай больше костюм". Я задумался – почему он сказал? Не умею костюм носить? Или галстук неправильно повязал? В общем, с того дня не ношу ни то ни другое.
– Правда, что не любите праздновать день рождения, потому что он совпадает с датой смерти Высоцкого?
– Правда. Для меня 25 июля – больше день памяти великого артиста, чем повод для собственного торжества.
– С Высоцким были знакомы?
– К сожалению, нет. Из мира искусства общался лишь с Александром Фатюшиным да с Исааком Семеновичем Магитоном. Честно скажу – я не театрал. Даже кино смотрю редко.
– Пару лет назад вас встретили на стадионе перед матчем "Спартак" – "Зенит". Вы сказали, что ждете друга, артиста Большого театра. Что за друг?
– Оперный певец Николай Семенов. Родом из Сибири. Классный мужик. Познакомились на футболе – он спартаковский болельщик. Николай приглашал меня в Большой на свое выступление, а я – зазвал его на футбол.
– Лет пятнадцать назад в Одессе цыганка предложила вам загадать три желания. Два из них исполнились уже в течение следующей недели. А как насчет третьего?
– Пока не сбылось. Но надежды не теряю. Это желание срока давности не имеет.
– На футбол ходите по пропуску? Или вахтеры узнают?
– Клуб ветеранов "Спартака" выдает пропуск. Но в этом году был всего на трех матчах. Неуютно на трибуне.
– Отвлекают?
– Не поэтому. Как специалисту мне хочется спокойной обстановки, надо видеть тонкости. А на стадионе захватывает ажиотаж, я начинаю болеть, радоваться, вскакивать... Борюсь сам с собой, раздваиваюсь. Потому стоишь перед выбором: либо идти в ложу к фанатам, либо в правительственную.
– И там, и там вас охотно примут.
– Благодарю вас...
– Молодые спартаковские болельщики Федора Черенкова ни с кем не путают?
– Как появляюсь на стадионе, люди тут же с фотографиями тянутся. За автографом. Около восьмого подъезда Лужников чаще всего подходят.
– Игра нынешнего "Спартака" симпатична?
– После романцевского "Спартака" никак не мог понять новую команду. Особенно – с зарубежными тренерами – Скалой, Старковым. Но прошло какое-то время, и я оценил западный подход к футболу. Даже во Франции до меня это не доходило.
– Что именно?
– Принципы индивидуального футбола. Стал находить красивые стороны и в такой игре. Все благодаря телевизору. С трибуны разобрать это было сложно. Сейчас в России – футбол эпизода.
Скажу больше: прежде не было такого, чтоб я вскакивал, наблюдая матч по телевизору. А теперь вскакиваю! Вот это, думаю, прогресс!
– Игра команды при Черчесове ближе к спартаковским идеалам?
– Да. Но здесь заслуга двух тренеров – Владимира Григорьевича Федотова и Станислава... С отчеством у меня проблемы...
– Саламовича.
– И Станислава Саламовича Черчесова. Они вдвоем создали современный "Спартак". Привили игру, которая зрителям все интереснее и интереснее. Здорово выглядели в Петербурге, в обоих матчах с "Селтиком"...
– Когда "Спартак" станет чемпионом?
– Глядя на последние игры – оптимизма мало. Больше верю в сборную. Нравится ее игра. И в матче с Андоррой бросилось в глаза старание, хоть многое не получалось. У Сычева не клеилось, но как он старался! Как превозмогал себя Зырянов!
"СПАСИ И СОХРАНИ"
– Как строится ваш обычный день, если нет игр за ветеранов?
– По-разному. Могу проснуться в три часа ночи, а могу – в восемь утра. Встану, позавтракаю, устрою самостоятельную тренировку. Бывает, вместо тренировки еду в клуб по делам, обедаю... Хотел сказать – "ложусь спать", но сейчас от режима футболиста с дневным сном отхожу. Вместо этого иногда кросс бегаю. Фондом развития футбола имени Родионова и Черенкова нынче меньше занимаюсь, мне помогает Володя Малахов (руководитель фонда. - Прим. "СЭ"). Словом, в первой половине дня у меня "Спартак", а во второй – дом. Хозяйство.
– Во дворе играете?
– В последнее время – почти нет. В ближайшую субботу только съезжу в Перово. Друзья меня в Турнире дворовых команд заявили, говорят: "Давай, Федор, стимулируй подъем футбола". Посмотрим, что получится. Хотели как тренера использовать, но я лучше сам поиграю.
– В вашем дворе дети гоняют мяч?
– Еще как! Меня это так радует! В нашем дворе две школы – одна из них та самая 239-я, в которой я начинал учиться. Она за заборчиком, там хорошая площадка. В выходные и дети бегают, и взрослые. В другой школе, 911-й, дети вообще каждый день играют. И на гандбольной площадке, и на большом поле.
Вспоминаю историю из собственного детства. Мне было годика три, возился с мячом в кунцевском дворике. Незнакомый мужчина, увидевший мои игры, как-то нашел нашу квартиру. Пришел и подарил мяч. Мой самый первый мяч. Сам я довольно смутно помню, родители рассказывали...
– В родную школу зовут выступить?
– Я не мастер слова и на такие приглашения не откликаюсь. Но мне в школе посвящена целая экспозиция. Хоть давно там не был.
– Что за кольцо у вас на пальце?
– Рассказываю – первое обручальное кольцо потерял в 79-м году в Марокко. На футбольном поле слетело с пальца. Искали всей командой, но не нашли. Что делать, заказал новое кольцо. А прошло время, в церкви купил себе и жене два таких, серебряных. С надписью "Спаси и сохрани".
– Сейчас вы женаты?
– Разведен.
– Вам дома не одиноко?
– Раньше страдал от одиночества. Теперь – нет. В марте вышел из больницы – с тех пор не знаю, что такое одиночество. Все время рядом кто-то есть.
– Чего еще ждете от жизни, Федор?
– Я умею и люблю ждать. Но придумывать ничего не хочу. Что есть, то есть. Нового года вот жду.
– Самые необычные обстоятельства, при которых встречали Новый год?
– Любил встретить в семье, но редко получалось. Лучшая новогодняя ночь, которую вспоминаю часто – когда сидели втроем: я, жена и ее сын Денис. Очень душевно. Не забыть еще один Новый год. Встретил его со "Спартаком", за границей.
– На каком-то турнире?
– Да. Ездили в Германию и Швейцарию. Закончился сезон 89-го года, стали чемпионами, поехали подряд по четырем зарубежным турнирам. И мы все четыре выиграли, представляете?
– Четыре?!
– Да. Хозяева придумывали собственные правила, все площадки были разного размера, ворота тоже, судьи местные... После третьего турнира, казалось, сил уже не осталось, выложились страшно. Я тогда капитаном команды был, говорю: "Что ж мы натворили? Три турнира выиграли, никогда такого не было!" Тут Валерка Шмаров голос подал: "А четыре слабо?" Думаю: вот молодец! Давай попробуем!
Выиграли и четвертый. Нам кубок дали – размером почти с Кубок УЕФА. И гигантскую бутылку шампанского. Литров пять, не меньше. Новогоднюю ночь отмечали в гостинице – и эта бутылка нам очень пригодилась.
– Хватило?
– Нет. Пришлось еще покупать. Олег Иваныч, кстати, не пришел. Он же главный тренер, все понимал. Да мы его и не приглашали.
– Денис, сын бывшей жены, к футболу отношение имеет?
– Нет. Денису 21 год. Давным-давно в "Ералаше" снимался. Сейчас доучивается в автомобильном институте и работает в страховой фирме. Мне его так жалко...
– Почему?
– Столько сидеть за компьютером – уму непостижимо! Хотя без компьютера уже никуда. Я на днях пенсию оформлял, убедился.
– Муторное дело?
– Ох, не то слово. Если лично сам все бумаги не разнесешь, с мертвой точки ничего не сдвинется. Мы от бюрократизма, а он – к нам. Хорошо, что пешком хожу без автомобиля. Сколько времени экономится! Я на воздухе, двигаюсь.
Знаю, вы уже устали со мной разговаривать, а я вас буду до конца мучить. Хотел полчасика посидеть, а уже третий час пошел...
– Что вы, Федор Федорович. Большое удовольствие с вами общаться.
– Сейчас скажете: "Надоел нам Федор, пойдемте-ка по соточке, для бодрости..."
– Вы же не пьете?
– Не пью. Но – могу!
...Потом мы прошлись по редакции. Вручили свой подарок, памятный знак "Клуба 100", – не все ж принимать дары от единственного народного футболиста.
"Спасибо, вы подняли мне настроение", – сказал Черенков. Попрощался – и не спеша зашагал к метро.
