«Собрались резать горло и желудок. Вставлять трубки, чтоб дышал и ел. Он глазами показал — согласен». Трагедия Сергея Мандреко

Сергей Мандреко
Родился 1 августа 1971 года в Курган-Тюбе (Таджикская ССР, СССР).
Полузащитник. Начинал карьеру в клубе «Вахш» из родного города.
Также выступал за «Памир» из Душанбе (1990-92), венский «Рапид» (1992-97), «Герту» (1997-2000), «Бохум» (2000-03), австрийские «Маттерсбург» (2003-05) и «Парндорф» (2005).
Чемпион Таджикистана (1992) и Австрии (1996), финалист Кубка обладателей кубков (1996).
Сыграл два матча за олимпийскую сборную СССР, четыре — за сборную СНГ, по одному — за сборные Таджикистана и России. Чемпион Европы в составе сборной СССР U-18 (1990), бронзовый призер молодежного чемпионата мира U-20 (1991).
Тренировал австрийские «Ласзе» (2007-08) и «ЛАК-Интер» (2015-17), был ассистентом в московском «Локомотиве» (2008-09).
Страдал от бокового амиотрофического склероза, умер 8 марта 2022 года в Австрии.

Когда-то Сергей Мандреко был очень знаменит. В юношах котировался о-го-го. Сыграл за четыре сборные — СССР, СНГ, Таджикистана и России.

Мог бы оказаться в «Спартаке», например, но выбрал Европу. Стал легендой австрийского футбола. Не мирового, ну так что ж.

Уже закончивший играть Мандреко перебирался ненадолго в Москву, став ассистентом у Рашида Рахимова в «Локомотиве».

Про Рашида в тот год «СЭ» писал: «Тренер на годы». Как оказалось, лишь на сезон с небольшим.

Но и тех месяцев хватило, чтобы заново познакомиться с Мандреко. Попасть под волну обаяния. Улыбнуться про себя — есть же такие славные ребята.

Было грустно, когда Сергей собирал вещи и возвращался в свою Вену. Но было чем утешиться — непременно встретимся там, в этом сказочном городе. Еще наговоримся.

Они очень монтировались — добродушный респектабельный Сергей и этот сладкий город. Я не видел его на этих улочках — но очень хорошо представлял.

Мне и сейчас кажется, что приеду в Вену — непременно встретимся. Зайдем в кафе неподалеку от венского леса. Прогуляемся до парка Prater, где дышится так легко. Снова, как и раньше, не решусь попробовать ужасные аттракционы — а он посмеется...

Я знаю, что Сережа умер. Но осознать это как-то не выходит.

Я ничего не знал о его болезни — пока мой добрый товарищ, прекрасный журналист Костя Столбовский не ошарашил заметкой. Прощальным интервью Сергея Мандреко, угасавшего от того же БАС, который унес Фернандо Риксена.

Говорил в том интервью не столько Мандреко, сколько жена Инга. Посвятившая свою жизнь медленно умирающему мужу. Продлевала его жизнь сколько могла.

Я был страшно огорчен той заметкой. Если и можно было чему-то радоваться, то одному — что Сереже, светлому человеку, так повезло с женщиной.

Прожил после этого Сергей Мандреко год. Умер 8 марта 2022-го. Было ему 50 лет.

Сергей Мандреко.

Фото Дмитрий Солнцев, архив «СЭ»

«Зачем вам это?»

Два года после его смерти мне хотелось позвонить в Вену, поговорить с Ингой. Обо всем, о чем не было рассказано тогда, при еще живом Сергее.

Я пытался представить, как она настрадалась. Если рана от тех лет и затянулась — то едва-едва. Снова возвращать ее к пережитому? Да и готова ли?

Я бы на ее месте не согласился. Но все ж набрал номер, начинающийся на +43.

Инга выслушала, задумалась.

— Зачем вам это? — спросила.

— Память о хорошем человеке, — не соврал я. — Только это.

— Не знаю, что выйдет из этого разговора. Ну... Давайте. Звоните завтра. Но сразу скажу — наш брак для Сергея второй. Вся его спортивная жизнь прошла мимо меня. Мы познакомились, когда он начинал работать тренером. Прожили 15 лет. Вы это понимаете?

Еще бы!

Про спортивную карьеру Сергея я все знал и так. Последние годы его жизни интересовали меня куда сильнее. Все то, что прошло мимо меня.

— Что ж, — ответила Инга. — Давайте попробуем.

Назавтра мы проговорили два с половиной часа.

Фернандо Риксен. Человек, который бился со смертью

«Переживать снова — путь к сумасшествию»

— Сергей был уникальный человек, — вздохнула Инга. — Память феноменальная. На людей, веселые моменты... Заслушаешься!

— Рассказчик был потрясающий. А человек какой обаятельный.

— Это что-то! Даже когда общался с миром через специальный аппарат, чувствовалось, насколько харизматичный... Болезнь — это рутина. Если кто-то им интересовался, это становилось событием и для меня, и для Сережи. Кусочек настоящей жизни.

— Понимаю вас.

— Чувства у нас были огромные. Поэтому и оставалась рядом шесть лет. Тянула как могла. Хотя врачи отводили на жизнь Сереже всего шесть месяцев. Знаете, почему сомневалась, стоит ли сейчас что-то говорить?

— Почему?

— Потому что всю череду наших общих страданий в себе задавила. Просто убила, потому что жить этими воспоминаниями было невозможно! Переживать, прокручивать снова и снова те дни внутри себя — какой-то путь к сумасшествию...

— Представляю.

— Так что не ждите от меня эмоций. Эмоции я в себе заглушила.

— Сергея не стало не так давно, в марте 2022-го. Как приводили нервы в порядок после стольких лет выхаживания больного человека?

— Год потом ходила к психологу. Мне повезло, психолог оказался очень толковый. Эта женщина не давала советов, просто меня слушала. А я выговаривалась, выговаривалась — и не могла выговориться до конца.

— Кто-то посоветовал отправиться к психологу?

— Дочка сказала: «Мама, я тебе не психолог. Не могу больше это слушать». Тогда я отправилась к психологу профессиональному. Надо было найти человека, который тебе близок и приятен. Вы не представляете, что творилось со мной сразу после его кончины. При всей красоте, при всем размахе похорон они произвели на меня жуткое впечатление. Я была совершенно опустошена. Похоронили Сережу в таком завораживающем месте, что мне постоянно хотелось быть на этом кладбище. Меня словно околдовало все это! Было ощущение, что хочу там жить. Сережа умер весной — распускались цветы, кругом розы. Это словно рай. Моя дочь посмотрела-посмотрела на происходящее — и сказала: «Все, хватит. Летим в Амстердам!»

Фото из архива семьи Сергея Мандреко

«Нас познакомил Микеланджело»

— Говорите, прошли по галереям. Разбираетесь в искусстве?

— С Сережей нас познакомил Микеланджело!

— Это как?

— Мы с Сергеем случайно встретились в электричке. Моя дочь училась в московском университете, я моталась из Орла туда-сюда. Сережа как-то оказался рядом. А этот период жизни у меня был тяжелый — бесконечные поездки, финансовые затруднения, неудачная личная жизнь... В этот момент я была влюблена в Микеланджело!

— В Микеланджело?!

— Читала толстенную книгу Ирвинга Стоуна «Муки радости». Как раз о Микеланджело. Скупала вообще все, что могла о нем найти. Меня это настолько захватило, что уже была влюблена не как в творческую личность, а в человека!

— Сергей ваши взгляды разделял?

— Сергей сидел рядом и пил пиво. Все время мне предлагал, чем ужасно нервировал. Ехали часа четыре — и все-таки уговорил, пригубила. Почему-то начала ему наскоро это произведение пересказывать. Говорила, говорила... Слушал внимательно. Потом вдруг я осеклась: «Извините, а кто вы по профессии?» — «Футболист...»

— Что подумали?

— «Какой ужас!» Мне казалось, футболисты — ограниченные люди. Я-то юрист. Была в шоке: рассказываю про Микеланджело спортсмену! Что-то его во мне зацепило. Может, то, что я была такая сумасшедшая. Начали встречаться.

— Живя в разных городах?

— Да, он жил в Москве, я в Орле. Сережа открыл совершенно незнакомый для меня мир спорта. Сейчас общаюсь с его друзьями. Очень их уважаю, необыкновенные люди. Дисциплина, пунктуальность, честность к себе и к окружающим, огромная сила воли, постоянное преодоление себя. Обо всем этом я понятия не имела.

— Сразу со всеми перезнакомил?

— Да моментально. Взял за руку и представил своим приятелям. Ну и для себя открывал новое — благодаря мне.

Как быть счастливым, не вставая годами с кровати. Памяти Вениамина Мандрыкина

— Вот в этом я не сомневался.

— Уже больной произносит вдруг: «Я решил прочесть Достоевского, «Братья Карамазовы». Отвечаю: «Сережа, может, поздновато? Возьми что-нибудь полегче!»

— К спортивным темам он вас тоже подтягивал?

— С ним рядом невозможно было не пропитаться всем этим. Смотреть с Сергеем чемпионат мира по футболу или Олимпиаду — это что-то! Сыпал как из рога изобилия. Имена, достижения, какие-то истории... К сожалению, он играл. Делал ставки.

— Если удачно — это еще ничего.

— К несчастью, удачно. Чаще выигрывал благодаря своей памяти и эрудиции — поэтому не отходил от этого дела. Сережа был настолько красивой личностью, что я ему прощала все, что не простила бы другому. Эту тягу к тотализатору, например. Пока мы были в свободных отношениях, его удаль завораживала. В семье некоторые вещи смотрелись совсем иначе. Но, как ни странно, мы вообще не ссорились.

— Так это прекрасно.

— Вообще не припомню серьезных разногласий за 15 лет. Сейчас-то вспоминаешь с юмором какие-то моменты. Однажды пошел Сережа в контору, где делают ставки. Видит совершенно потерянного человека. Муж в Вене личность известная, этот парень сразу просек, кто перед ним. Чуть не плачет: «Серега, я все проиграл, меня жена домой не пустит. Вообще все!» Так что вы думаете?

— Дал ему денег?

— Не только. Еще и сказал, на что поставить. Чудак отыгрался — и отправился домой счастливым. Вот такие случались чудеса. Сергей способен был превратить будничный день в праздник не только для себя! Но широкая натура, деньги утекали сквозь пальцы. Копить, наслаждаться деньгами — это было вообще не его... Вечно кому-то помогал. Обожал делать подарки.

Фото из архива семьи Сергея Мандреко

Электричка до Орла

— Вы познакомились, когда Сергей работал в «Локомотиве» ассистентом главного тренера?

— Да, у него был контракт в Москве.

— Как же вы встретились в орловской электричке?

— У меня дочка училась в московском университете, а у Сергея под Орлом двоюродные братья. Переехали из Таджикистана в Мценск еще в начале 90-х. А Сережа, как я говорила, был человеком, который все заработанное способен спустить в одну секунду. Обычно ездил туда на машине — и набивал ее доверху! Вез торты, колбасу, туалетную бумагу, кастрюли. Все, в чем нуждались родственники. Если кто-то вдруг говорил «какая у тебя красивая кофта» и Сережа был чуть навеселе, тут же эту кофту снимал. Говорил: «Забирай, отдавай мне свою». Не переубедишь.

— Общие знакомые поражались размаху — постоянно водил друзей по ресторанам. Съемный дом под Дюссельдорфом обставил будто свой.

— Вот именно! Как не любить такого человека?

— Когда познакомился с вами, лет ему уже было достаточно. Сохранил тягу к романтическим поступкам?

— О, еще как. Романтические поступки на каждом шагу. У нас была маленькая квартирка в Вене, однокомнатная. 50 квадратных метров. Но я вспоминаю те дни как самое прекрасное время. Сережа покупал цветы каждый день!

— Каждый?!

— Да. Он терпеть не мог вот это — «цветы по праздникам». Просто обожал их дарить. Вспоминаю, как мы с ним в Москве тусили, — сразу улыбаюсь... Вся жизнь до болезни промелькнула как одно сладкое мгновение. На похоронах нашла в себе силы подойти к микрофону и сказать: «15 лет пролетели словно одна секунда». Даже трудности были какие-то приятные. Моя дочка, которая Сергею не родная, до сих пор твердит: «Как же Сережи не хватает!» При всем своем жизненном кураже, при всей легкости он был чудесный собеседник. Внимательный.

— Редкое качество.

— Если давал какие-то советы — очень тонкие. Не было в нем, знаете... Безразличия, что ли. С ним рядом было и весело, и серьезно.

Инга и Сергей Мандреко.

Фото из архива семьи Сергея Мандреко

«Это моя Инуська»

— Первый поступок, которым он вас поразил?

— Стоит ли говорить — не знаю... Я же была старше него. Ошиблась в его возрасте, у Сергея была проседь. А я худенькая, за собой ухаживаю. Выгляжу намного моложе. Когда узнала, сколько лет Сергею, была в шоке. Сказала: «Прости, общаться с тобой не будем».

— Что услышали в ответ?

— Произнес: «Я мужчина, а ты, пожалуйста, молчи. Не твоего ума дело!» Приводил меня во все компании. Вокруг серьезные люди. Представлял: «Это моя Инуська». Я заканчивала в пятницу вечером работать в Орле — мчалась в Москву на два дня. Или Сережа заканчивает тренировки — вырывается на выходные ко мне.

— Ему-то сложнее, у футболистов выходных почти нет.

— Вставал в четыре утра, чтобы в понедельник не опоздать на тренировку. Мчался назад 360 километров — и ни разу не опоздал! Отгуляв со мной выходные, выпивая и наслаждаясь жизнью. Сейчас вспомнила, как он бежал за поездом на Курском вокзале.

— Встречал вас?

— Да. В руках букет с полевой травой. Вперемешку с луговыми цветами. Я поразилась: «Ты где взял такой в Москве?!» — «У бабули на станции купил...»

— Чудесная история.

— Был еще случай, когда я отправилась в Орел. А Сережа на автомобиле опередил мой поезд, на какой-то станции подбежал к вагону. Уже перед самым Орлом. Ссадил меня с поезда — и одну станцию проехали с ним вместе. Представляете, что творил?

— Это поразительно.

— Это дороже куртки Dolce & Gabbana, которую он купил мне в ЦУМе. Уж точно — памятнее...

«В последний год Веня говорил: «Я очень устал. Хочу умереть». Пронзительное интервью сестры Мандрыкина

Прощание в замке Шонбрю

— Редкий человек на такое способен.

— Спасибо Богу, что мы встретились — два человека, которые умеют любить! Это большая редкость! Сергей сразил меня рассказом, что уже в 18 лет заработал на двухкомнатную квартиру для мамы. Жили с ней вдвоем тяжело. Она днем работала бухгалтером, а вечерами мыла в школе полы. Сергей ей помогал. Потом женился, в 19 лет появляется ребенок. В 19!

— Когда сам еще ребенок.

— Так он покупает квартиру родителям жены и бабушке-дедушке жены. Я узнала обо всем этом, гляжу на него: «Сереж, ты, наверное, один такой на свете». Как вы думаете?

— Старый знакомый открывается для меня с новых сторон.

— Но к моменту похорон у нас не было на счетах ничего. Ноль! Помню, я пришла в похоронное бюро в растерянности. Что мне делать? Какие есть похороны? Стала узнавать. В этот момент появился «Рапид». Мне было сказано дословно — делай что хочешь, у тебя нет ограничений в деньгах.

— Ну и как все прошло?

— Прощание устроили в замке Шонбрю, самом роскошном в Вене. Орган, ведущий в атласном костюме, двухметровые венки из роз, самый дорогой гроб... Было все, о чем я только заикалась!

— Оказываясь в Вене, обязательно захожу на Центральное кладбище. Где Шуберт, Бетховен, Брамс, Штраусы... Сергея похоронили не там?

— Да! Именно там!

— Изумительное место. Совершенно не кладбищенская энергетика.

— Так и есть. Я счастлива, что последний приют Сережи именно там. Будете в Вене — обязательно покажу. После похорон я приходила туда каждый день. Это что-то бесподобное — красивее, чем галерея Уффици! В Австрии вообще странное отношение к похоронам.

— Что странного?

— Здесь свадьбы справляют не так пышно, как похороны. Цвейг еще писал на эту тему, особенный менталитет. Похороны грандиозные, помпезные. А на этом кладбище много животных — живут олени, ходят лошади... Кто-то бегает по аллейкам, занимается спортом. Много кафе, люди сидят подолгу. Там даже праздники проводятся.

— Да ладно.

— Да! Привозят фортепиано, ставят у могилы Шуберта, играют что-то его. Вроде кладбище — но при этом центр активной жизни. Это же не просто погост, а национальный парк. Случается, прихожу, а на могиле у Сережи косуля...

— Невероятно.

— Как я выбирала место — особая история. «Рапид» сказал — только укажи, дальше наша забота. Я пришла на кладбище, иду по центральной аллее. Вижу — на пустом месте сидит здоровенный сурок! Решила, что это знак. Говорю: «Хочу, чтоб Сережа лежал вот здесь». Изумительное место.

— Говорите, вам повезло с мужем. Но и ему с вами тоже очень повезло.

— Мне тяжеловато все это рассказывать... Но и приятно! Больше всего на свете я любила маму. Потом — Сережу. О любимом человеке говорить — тоже счастье.

Фото из архива семьи Сергея Мандреко

Шесть лет ада

— Вот за что такому парню — столько мучений?

— Эта болезнь — просто шесть лет ада...

— Понимаю.

— Вот спросил бы меня сейчас Бог: хочу ли я быть рядом с больным Сережей и сейчас? Ответила бы: да! В конце от него осталось 30 килограмм, одни глаза. Последний год провел уже в специальном доме для угасающих людей.

— Хоспис?

— Это не совсем хоспис. Роскошные условия. Я не справлялась, с ума сходила. Попробуйте представить, что это такое — ежедневно человека мыть, чистить, надевать носки, класть, поднимать, кормить с ложки... Каждый день — одно и то же!

— Он уже не говорил?

— Да, уже не разговаривал, только мычал. Это было психологически невыносимо... Шесть лет, изредка выходя из дома! В тот момент я бросила учить немецкий, не общалась с друзьями, скверно выглядела. Сережа уже растворялся, от него ничего не оставалось. Но глаза — его, те же самые! Я понимала, что вот-вот настанет последний момент. Это казалось самым страшным. Я просила Бога, чтоб не позволил мне увидеть эту секунду.

— Не увидели?

— Увидела. Сергей умирал у меня на руках. Мне казалось, я схожу с ума. Сергей уходил в больнице, но я присутствовала при этом.

— В то утро знали, что именно сегодня все закончится?

— Нет. Не предполагала. Когда сил совсем не оставалось, уже думаешь: скорее бы все закончилось... В ту же секунду ужасаешься этой мысли, отгоняешь ее: «Нет, нет, пусть живет дольше!» Это большое испытание для тех, кто рядом. Каждый человек, который ухаживал, прошел через такое. Винишь себя за эти мысли не время спустя, а сразу, как только мелькнет. Это не описать словами.

— Не чувствовали, что Сергей сам хочет уйти поскорее? Прекратить страдания?

— Он хотел жить до последней секунды! Я ему благодарна за эти шесть лет. Чего не было, того не было — ни разу он не заплакал. Кто-то впал бы в депрессию — но не мой Сережа. Он порой жестоко надо мной издевался, требовал ухода. Это обычная история, как мне рассказали, — больной начинает манипулировать. Мог приказывать: ты должна делать вот это! Но слез я не видела ни разу. Никогда не произносил — я, мол, такой несчастный. Впрочем... Нет. Один раз слезы все-таки случились.

— Что за история?

— У Сергея дочь от первого брака, тоже живет в Вене. С сыном-то у него сложные отношения. Даже не знаю, где он. А вот дочка была рядом. Хотя мы ее, молодую девушку, старались в свои невзгоды не затягивать, не драматизировать ситуацию. Казалось, я сама вытяну этот воз. У меня помощники были. Кого-то нанимала за деньги, кто-то сам приходил, когда мне надо было в магазин отбежать. Но дочь была рядом, раз в неделю заглядывала. Она как раз ждала ребенка. Как только выписалась из роддома, сразу притащила маленького к нему. Положила Сереже на колени. Кто-то скажет: «бактерии, нельзя для малыша...» А она взяла и принесла. Я была изумлена.

— Тогда Сергей и расплакался?

— Да, заплакал. Был еще один случай, потом расскажу...

— Как назвали внука?

— Лиам. Не знаю почему.

Фото из архива семьи Сергея Мандреко

«Рашид Рахимов пришел и положил несколько тысяч евро на стол»

— Вы говорите, под конец Сергей совсем исхудал?

— Да, осталось 30 килограмм. Просто скелет. В самом конце уже легкие сдавали. Я просила поставить трахеостому и заодно гастростому в желудок. Провести двойную операцию. Если ставить одну трахеостому, он не сможет есть. Так Сережа был согласен на все! Пройдя через все это, увидев, как относительно молодой человек медленно угасает, я научилась ценить каждую секунду своей жизни! Превратилась в сгусток положительной энергии!

— Вышли из всего этого новым человеком?

— Абсолютно другим. Сейчас вспоминаю слова Сережи незадолго до кончины: «Я мечтаю оказаться на улице без работы, денег, одежды. Смог бы все начать сначала! Было бы здоровье...»

— Шесть лет вы выхаживали умирающего человека. Без всякой надежды на выздоровление. Что поняли о самой себе?

— Ничего нового. Я считаю, все это нормально.

— Знали, что у вас столько сил?

— Все-таки Сережа не сразу слег... Сначала перестал ходить. Потом не мог поднимать руку. Возила его в кресле, пока не выдали электромашину. Мы смеялись: в этот момент появилось столько денег! Такая забота об инвалидах! Каждый его день я старалась превратить в праздник. Чтоб всякий момент был прекрасным.

— Получалось?

— Стала покупать Сергею брендовые вещи. Мы ходили в кафе. А он соглашался с этой игрой — «жить по полной». Мы много смеялись. Вот сейчас думаю: вроде это и была жизнь словно в клетке, вдвоем с инвалидом. Но при этом настоящая любовь! Наверное, русские женщины такие...

— Австрийцы не поражались, как вы выхаживаете мужа?

— Я вам расскажу про другое. Время спустя удивлялась — я, оказывается, совершенно не знала людей, которые рядом! Картинка поменялась полностью. Кто-то остался. До сих пор один парень, австриец, звонит: «Инга, если тебе что-то надо, помогу сразу, только скажи». Я представить не могла, что вот он будет рядом!

— Почему?

— Потому что был не настолько близок при здоровой жизни мужа. Приходил к нему, когда Сергей уже мог только мычать. Садился на край кровати, делал вид, что ему интересно, что-то рассказывал... Я потом спросила: «Ты почему приходил?» — «Мне как-то Сергей написал СМС. Я понял, что должен его навещать...» Это же потрясающе.

«Шалимов не прав. Отставка — смелость, а не трусость». Большое интервью Рахимова

— Да уж.

— А те, кто при здоровом Сергее были постоянно рядом, вдруг испарились. Не видно, не слышно. Ой, я такая злая на них была... Вот почему бы не позвонить? Не приехать разочек?

— Я был поражен, когда вы в прошлом интервью рассказывали про помощь от Рашида Рахимова.

— Вот Рашид меня поразил!

— Я тоже стал анализировать — знаю ли такого Рахимова? Вспомнил — когда-то мне Рашид рассказывал со слезами про свою маму, как ее выхаживал. Была в нем эта человечность.

— Это просто удивительно. Я Рашида с этой стороны не знала вообще. Обычно собирались футбольные люди, все такие милые, остроумные, хохочут. А Рашид сам по себе. Чтоб выпить или еще что-то — это не к нему. Чуть в стороне от шума. Когда с Сергеем случилось несчастье, пришел к нам домой, молча положил несколько тысяч евро. А у него семья — три дочки, жена! Для него что, это копейки?

— Сильно.

— Это огромная сумма. Даже не знаю, смогла бы я сама поступить так же. А Рашид положил на стол и ушел. Куда-то торопился. У меня слов не было — как раз тогда деньги были очень нужны! Как про Рахимова не сказать? Тут история даже не про деньги. Он просто приходил все время. Как-то изыскивал возможность. Ведь мотается туда-сюда, работает, большая семья... Вот это человек!

— Сергей был ассистентом у Рахимова в «Локомотиве». Рашида очень странно оттуда увольняли. Заставили ходить на работу к 9 утра, сидеть в пустом кабинете. Вечером отмечаться, уходя. Вынуждали подписать бумаги о расторжении контракта. С Сергеем тоже расстались некрасиво?

— Я много знаю про ту ситуацию, но говорить не хочу. Ну, зачем? Кому это сейчас нужно? На любви к футболу у Сергея увольнение не сказалось. Футбол обожал! Каждый день пересматривались какие-то матчи. Дома у нас 200 спортивных каналов. До последнего видел сны. Я спрашиваю: «Что снилось, Сережа?» — «Месси...»

— Рашид был на похоронах?

— Конечно! Как мог не быть? Такого даже не представить.

— Большая толпа собралась?

— На стадионе было 26 тысяч человек. Что-то феерическое. «Рапид» играл матч, посвященный Сергею. Похороны были отдельно. Тоже очень много людей собралось, все друзья съехались. Что-то удивительное. Отзывчивость, сердечность...

— В Австрии много бывших наших футболистов. Кто-то еще себя ярко проявил, как Рахимов?

— Закрываем тему. Не хочу. Скажем так, Сергей не общался.

Инга с внуком Сергея Лиамом.

Фото из архива семьи Сергея Мандреко

«Сережа откуда-то сверху меня поддерживает»

— Совместный вечер, к которому особенно часто возвращаетесь памятью?

— Я стараюсь не возвращаться. Боюсь снова окунуться в ту же депрессию, через которую уже прошла. Правда больно!

— Понимаю вас.

— Я уже не молоденькая. Понимаю, что когда-то мы все встретимся там. Вот вы просите — я вспоминаю. Снова переживаю. А в обычной жизни стараюсь эти мысли отгонять. При этом у меня ощущение, что Сережа откуда-то сверху меня поддерживает! Когда узнала о его болезни, была в России. Он — в Вене. Летала туда-сюда. Конечно, сразу же все прочитала про эту напасть — узнала, что выживших нет вообще. Ноль процентов.

— Ну и как переваривать такие новости?

— Когда стало ясно, что диагноз смертельный, я сказала: «Сережа, давай совершим круиз вокруг света, а потом возьмемся за руки и прыгнем откуда-нибудь с Ниагарского водопада...» Сергей так взглянул на меня: «Нет. Мы будем бороться». Он никогда не был депрессивным. Научил и меня быть пунктуальной и позитивной.

— Как получилось, что он жил в Вене, а вы в России?

— Закончил работу в «Локомотиве», закрыли контракт. Он пытался получить вид на жительство в России, обошел много инстанций. Оказалось, очень сложно. Деньги как-то проживались... Ну и не выдержал: «Все, я уезжаю!» Я моталась к нему в Австрию. А сегодня ощущение, что это был хороший период.

— Безработица не слишком угнетала?

— Мы были целиком в планах на будущее. Я не застала с ним сытую жизнь, когда футболист зарабатывает. В Австрии был момент, когда Сережа тренировал детей. Он их обожал! Надо слышать, как с ними разговаривал. «Что у тебя за настроение? Что-то болит? Футболист без боли — как женщина без волос!» Эти мальчишки слушают, глазами хлопают...

— Детским тренером оставаться не хотел?

— Этим он занимался, когда был официально безработным. Получал пособие как малообеспеченный. За эту работу платили гроши. Так из этих денег своим футболистам покупал мороженое. Хорошо сыграл? Получай приз! Хотя дети были из богатых семей. Вот такой был Сережа. Мы готовились к взлету. Знали, что все наладится.

— Он, между прочим, когда-то считался одним из самых многообещающих юных талантов европейского футбола.

— Я чувствовала — в Вене он легенда! Главное, что он мне подарил, — это имя. Мне здесь легко с такой фамилией. Сергей играл в «Рапиде», когда у клуба были золотые времена. Все совпало. Поэтому знают, конечно, все. Но «уголков славы» в нашем доме не существовало. Я не спортивный человек. Сергей тоже особенно в воспоминания при мне не пускался. Медалям значения не придавал. Да и мне не очень нравится образ бывшего спортсмена, который играет в домино, пьет пиво и вспоминает о прежних заслугах. Мы-то шли вперед! Были уверены — у него состоится тренерская карьера. Или где-то в министерстве спорта. Он бы потянул.

Мужественный Свен. Эрикссон снова стал звездой — между жизнью и смертью

«Только не читай об этом!»

— Вас в Вене не было, когда Сергей узнал про болезнь. Австрийцы вполне могут и напрямую сказать — «жить тебе осталось столько-то».

— Ему так и сказали. Это же Европа — здесь все напрямую. Чтоб человек подбил свои дела, не было иллюзий. На жизнь отводили ему шесть месяцев — а прожили мы после шесть лет. Думаю, держал на плаву его характер. Ну и то, что Сережа не был одинок даже секунду.

— Когда он вам позвонил в Москву, с первых слов поняли, что новости будут дурные?

— Помню этот момент. Я была в своем Орле. Три месяца летала туда-сюда, а он оставался в Вене. Как-то позвонил, говорит: «Что-то у меня стала дергаться мышца». Да и я замечала — сидим за столом, а у Сергея все время пульсирует рука. Думаю: может, витамина В не хватает?

— Это было незадолго до того, как вы все узнали?

— Диагноз поставили очень быстро. Сережа перепугался не столько за себя, сколько за меня. Так и преподнес, как я рассказывала: сказал, что за болезнь, и добавил: «Только не читай об этом!»

— Видимо, сам уже все прочитал.

— Да. Это был непростой момент. Я, конечно же, сразу ознакомилась. Поняла, что ноль шансов. Потом каждый день его болезни я что-то читала про БАС. Сводки со всего мира. Вдруг что-то придумали, нашли лекарство? Мы использовали все, что только возможно!

— Нетрадиционное тоже пробовали?

— Да все. И аюрведу, какие-то индийские практики. Мы очень хотели дожить до момента, когда что-то изобретут.

— Что-то принесло облегчение?

— Нет. Вы же представляете, что это за недуг? Трудно ждать облегчения, когда уходят мышцы. Остается последняя, дыхательная. Потом она перестает жить — и человек уходит из жизни. Тихо угасает.

— Без боли?

— У него боли не было. Под конец просто не глотал, не разговаривал. Смотрел, думал. Представляете?

— Страшно представлять. При этом оставалась абсолютно светлая голова?

— Да. Вот это и страшно!

— За время болезни не было ни одного лучика надежды? Все планомерно шло к концу?

— Да, все шло к концу. Но мы делали вид, будто этого не замечаем. Только мелькнет где-то новость, что изобрели новое лекарство, уже испробовали на собаках, — сразу кидалась его искать! Доставала. Принимали. Уже ясно было, что излечиться невозможно — так хотя бы остановить эту болезнь. Но она не останавливалась.

— За всю историю был хоть один справившийся?

— Физик Стивен Хокинг. Шикарный фильм о нем снят, очень советую посмотреть. Прожил 50 лет с БАС. Был близок к Нобелевской премии, но так и не получил. Окончил Оксфорд, преподавал. Вот он единственный, кто справлялся. Но у него была очень странная форма. Обнаружили болезнь в ранней молодости. Все время продолжал работать — может, это и сыграло роль? У него трое детей родилось!

— Сколько в среднем люди живут с такой болезнью?

— Вообще-то мало. Наши с Сережей шесть лет — это большой срок. Мы хотели дотянуть до 10 лет. Я не объявляла сбор денег, не способствовала публикациям. Хотя в Австрии много писали о муже — я ничего для появления этих заметок не делала. Уж точно не коммерциализировала нашу историю. Молча шли к цели — продержаться 10 лет! Употреблял только здоровую пищу. Биоеда, овощи... Хотя он обожал сладкое. Не было у нас такого подхода — «раз жить осталось мало, позволим себе все». Нет! Делали только разумное. Потому что жить хотим долго. Такой был девиз.

— К постели он прикован был только в последнее время?

— Он вообще не был прикован к постели. Да, в какой-то момент совсем перестал двигаться, был как овощ. Но я его поднимала. У Сергея было автоматическое кресло с пультом, оно раскладывалось. Он лежал — я одевала. Пересаживала в его автомобильчик. У него оставался один-единственный импульс даже не в кисти, а в ладони. Этим импульсом управлял автомобилем.

— Автомобилем?!

— Своим креслом, которое ездило как маленькая машинка. С генератором, заряжалось от сети. Вот удивительно: когда он весил 90 килограмм, нам эту машинку не выдавали. Сама его возила на особом стульчике. Когда веса почти не осталось — дали!

— Часто выбирался на улицу?

— Каждый день мы ходили в кафе. Или по магазинам. Так что, уверяю вас, Сережа никогда не был прикован к постели, не лежал. Здесь кругом инвалиды разъезжают на таких креслах! Больные люди активны.

— Последнее место, куда сходили вместе?

— Отправились смотреть «Щелкунчика». Мне даже сейчас тяжело рассказывать. Что-то я не могу.

— Это было в Вене?

— Да, в Вене. Здесь все приспособлено для больных людей. Каждые 10 метров — съезд под электромашину с инвалидом. Все музеи адаптированы, метро, театры. Что уж говорить про Венскую оперу? Вот Сережа смотрел «Щелкунчика» — и катились слезы. Вот это второй случай, когда он заплакал.

— Тогда приезжал русский балет?

— Нет-нет, австрийцы. В Москве я на «Щелкунчика» тоже ходила. На этот спектакль в Вене невозможно достать билеты. Если только выкупать за год. Разлетаются моментально. Но так как Сережа инвалид, все отыскалось прямо в день представления. Для инвалидов всегда найдется место. Это было 7 января, русское Рождество.

— С каждым днем глотать ему становилось все тяжелее?

— Да. Я все перемалывала, но ему было трудно.

Фото из архива семьи Сергея Мандреко

«Врач-шарлатан уверял, что лечил Риксена»

— Вы как-то обмолвились, что грешите на ту химию, которой обрабатываются футбольные газоны. Болезнь случилась из-за нее.

— Да. Это не мои личные соображения. Хотя кто его знает... Кто-то отравился газом, человека откачали — и тут начинается болезнь! Другой ударился головой. Но главное, что я поняла, — дает болезни старт какое-то сильное вмешательство. Моя версия — у Сережи началось именно из-за химии на футбольных полях. Траву-то все время поддерживают чем-то. А футболисты этим дышат. Я много перечитала про БАС. Поняла, что это может коснуться любого. Моя дочь работала стоматологом в Москве. У них на кафедре заболел доктор, который уж так за собой следил!

— Всякий тяжело болеющий непременно сталкивается с проходимцами.

— С негодяями я тоже соприкоснулась.

— Попали к шарлатану-врачу?

— К одному. Слава богу, у меня с интеллектом все в порядке. Это и уберегло. Но я специально отправилась в Петербург познакомиться с «чудотворным доктором», как мне расписали. В «Зените» играл голландец, заболевший тем же самым...

— Риксен.

— Точно, Риксен. Этот доктор уверял, что его лечил. Имеет отношение к его семье. Ой как я доставала телефон тещи этого Риксена, потом вышла на этого мужика... Приехала к нему, короткий разговор — и сразу стало ясно, что шарлатан. Вот хоть бы такие у больных на пути не встречались. Вся жизнь рушится — так еще липовые врачи последние деньги вытягивают.

— Что вы от него услышали?

— Начал сыпать: с этим-то министром он знаком, там был... Демонстрировал, какой всемогущий. А со мной была дочь, медик. Сначала говорит: «А можно взглянуть на вашу статистику?» Он чуть сник — и снова начал толковать про какого-то министра. Дочь начала его прощупывать медицинскими терминами. Смысл такой: сколько ваша методика апробировалась? Расскажите подробности! Тут он поплыл окончательно, это даже я увидела. В элементарных вещах путался. Опять начал про министров, уже вяло. Стало смешно.

— Хоть за прием ничего с вас не взял?

— Скажу так — мы не дали.

Вероника Риксен: «Изначально врачи отводили Фернандо до 12 месяцев. Он держится уже шесть лет»

«Напечатал мне: «Поздравляю с 8 Марта». В этот день умер»

— Лекарства стоят колоссальных денег.

— Да. Но я ничего не платила.

— Значит, есть что-то поддерживающее?

— Вот именно — поддерживающее. В конце уже морфий. Лекарств прописали столько — огромный список! Человек за свои не может все это купить. Это я молчу про всякие приспособления. Один этот автомобильчик сколько стоил! А специальное кресло, чтоб ходить в туалет? Особенная душевая кабина? А система ТОБИ?

— Если б не громкая для Австрии фамилия, эту систему пришлось бы ждать долго?

— Нет. Все равно дали бы сразу. Как и остальным. Это что-то невероятное — благодаря этой системе можно с помощью взгляда делать что угодно. Например, менять каналы в телевизоре. Поначалу-то мы Сереже купили большой айфон, чтоб мог попадать пальцем. Потом уже был не в состоянии. Остались только глаза.

— Это потрясающе.

— Да. Я не думала, что такое вообще возможно. Это особенный экран, настраивается под его взгляд. С утра взглядом открывает интернет, пролистывает новости. Включает через эту штуку телевизор, отыскивает нужную программу. Что-то пишет в WhatsApp. Еще и разговорная функция.

— Это что значит?

— Что-то напечатает — а компьютер мне озвучивает. Или я сама подойду прочитаю. Просто космос.

— Страшно подумать, куда проникнет искусственный интеллект очень скоро. Будет считывать не взгляд, а мысль.

— Меня это и восхищает, и пугает, и бесит. Я считаю себя молодым человеком, но обожаю старый мир. Древние здания, классическую литературу, живопись... Понимаю — без всего этого никуда. Но страшит! Вот наш случай, да? Дом, куда нас поселили, — это чудо. Какой-то космический корабль.

— Когда Сергея не стало, всю эту систему и кресло сдали — они служат сегодня кому-то другому?

— Да, конечно. Я все отдала.

— Слышал от мудрого человека — чтоб воспоминания не душили, надо раздать вещи ушедшего человека. Вы смогли?

— Вот-вот! Именно так и сделала!

— Перестал Сергей разговаривать за несколько дней до смерти?

— Года два не говорил.

— Ничего себе.

— Поначалу было тяжело, хотя он пытался даже интервью давать. Потихоньку шепелявил, будто выпивший. Люди не очень понимали, что он говорит, а я все разбирала. Очень долго только я все улавливала, больше никто. Каждую секунду с ним провожу — конечно, привыкнешь! А потом вообще речь отказала. Ни звука произнести не мог. Началось самое страшное — проблемы с глотанием.

Год бойца. Как Риксен сражается с болезнью

— В хосписе он пробыл последние месяцы?

— Это даже хосписом не назовешь. Что-то потрясающее! Пробыл где-то год. Я каждый день ходила к нему как на работу. Но он там характер проявлял, права качал... Приживался тяжело. Конечно, ему туда не хотелось. Поверьте, там не было плохо — это прекрасная структура! Но уже стоял вопрос о моем существовании. Я сама таяла. Так стало чуть легче — я каждый день являлась в больницу, сидела с ним. Потом возвращалась домой и могла чуть передохнуть. На Новый год елку ему принесла. Он очень хотел домой. Надеялся, что вот-вот станет лучше — и вернется. Я тоже надеялась! А то сейчас начнут говорить — «сдала»...

— Вы ему подыгрывали в этой мысли — что станет лучше и вернется?

— Клянусь вам — я верила, что так и будет. Думала, что все растянется лет на 10. Меня это устраивало. Мне Сережа был нужен в любом состоянии. Каждый наш день состоял из разговоров, которые он с таким трудом печатал. Ему надо было взглянуть на букву А, например. Задержать на ней взгляд. Потом переходить к следующей. Кое-как составлялось слово. Но он печатал такие большие тексты!

— Поразительно.

— Я прихожу — а текст уже готов. Если я дома — приходит на WhatsApp. Или вдруг коротенькое: «Где ты, любимая? Как ты спала?» Даже про футбол разговаривали вот так. Принесу ему еду, что-то расскажу — он взглядом набивает ответ...

— Сергей до последнего дня вас узнавал?

— Он до последнего дня не только узнавал — был деятельным! Вот представьте: человек уже весит 30 килограмм. Одни кости. Ну еще глазки смотрят на меня. Тихо говорю ему: «Будем резать горло. Вставлять трубку, чтоб дышал. Еще разрежем тебе желудок, чтоб ел...» Не знаю, какая будет реакция. Это же жутко.

— Слушать тяжело.

— А он спокойно глазами показывает: я согласен. Даже в таком уходящем состоянии хотел жить!

— Последние осмысленные слова, которые услышали от Сергея?

— «Поздравляю с 8 Марта». О-ой... В этот день он и умер. Был уже полностью парализован, в больнице. Вдруг звонок в дверь — это доставка цветов! Еще и текст от него на открытке — с подписью «Твой кролик»!

— Надиктовал через программу?

— Да.

— Наверняка в вашем доме остались какие-то его игры на дисках. Не хотелось после похорон пересмотреть, каким он был в юности?

— У меня остались очень симпатичные фотографии из тех лет — но это не мой Сережа! Мой был совершенно другой, понимаете?

Фото из архива семьи Сергея Мандреко

«Два года прошло, а мне его не хватает»

— Как же ему повезло, что все это пережил рядом с любящим человеком.

— Мне тоже повезло. Я рада, что была рядом. Сама выбрала! Не представляю, как бы он прожил эти годы один.

— Одно российское издание уже после смерти Сергея выдумало и напечатало интервью с ним. Вам не передавали?

— Впервые слышу. Знаете, не удивлена. Бог им судья. Что обижаться на желтую прессу, нервы тратить?

— Как сейчас складывается ваша жизнь?

— Отлично складывается. Только без Сережи. Два года прошло, а мне его не хватает. Знаю точно, что настолько интересного человека, как Сергей, уже не найти. Когда-то мы с ним встретимся снова. Рядом с его могилой на венском кладбище оставлено место и для меня.