«В Риге нам с Филимоновым так и не дали рабочую визу. Сказали: «Были бы вы американцами — сложностей бы не возникло». Интервью Варламова
Мы не виделись почти 20 лет.
За это время измученный травмами Евгений Варламов расстался с ЦСКА, поиграл в клубах помельче, закончил карьеру и вернулся в армейский клуб — уже тренером академии. Где работал долго-долго.
А в январе внезапно сорвался в «Ригу», помощником главного. Но ни он, ни Калиниченко с Филимоновым, другие ассистенты, в Латвии не задержались.
И вот новая встреча. Сидим в кафешке на Новослободской. Пьем зеленый чай и говорим, говорим... Варламов, отец пяти дочерей, между делом сообщает, что три месяца назад у него родился внук.
Пока осмысливаю услышанное, Евгений выходит на улицу перекурить. А я вспоминаю, что в игровые времена он к сигаретам не прикасался. Не было и рыжей бороды, которая сейчас, как и табачок, органично вписывается в образ деда. Хотя ему всего 45.
В остальном Варламов не изменился. Такой же подтянутый, спокойный, доброжелательный. И откровенный.
Авантюра
— Как живется безработному тренеру?
— Дел хватает — семья-то большая. Еще и внук появился. Но о футболе не забываю. Смотрю матчи, анализирую. Жду предложений. Об уходе из академии ЦСКА не жалею, честно. Это был мой выбор, я знал, на что иду. Правда, не предполагал, что в Латвии все настолько быстро закончится.
— Вариант с «Ригой» мне изначально казался авантюрой.
— В тот момент от многих слышал именно это слово — «авантюра». Но сам воспринимал «Ригу» как трамплин в большой футбол. Я же не с бухты-барахты туда рванул. Давно мечтал со взрослыми поработать.
— Что мешало?
— У меня пять дочек. Для себя сразу решил — сначала поставлю их на ноги, ну а дальше будет видно. Старшей, Веронике, уже 25. Год назад вышла замуж, родила сына. Насте скоро 20, тоже живет отдельно.
— А младшим сколько?
— Даше — 16, Маше — 12, Виталине — 5. Когда пригласили в «Ригу», первым делом посоветовался с семьей. Все поддержали, старшие дочки сказали: «Папа, езжай. Маме поможем, не волнуйся». Конечно, осознавал, что рискую. Но хотел проверить себя на новом уровне. Да и вряд ли в академии я бы дождался более интересных предложений.
— Дмитрий Хомуха когда-то изрек: «Лучше детей тренировать, чем быть ассистентом даже у хорошего специалиста». А вы как считаете?
— Все относительно. В «Риге» я не просто фишечки расставлял, а отвечал за игру в обороне и отработку стандартных положений. Денис Лактионов, главный тренер, ко мне прислушивался, полностью доверял. Были на одной волне. Как и с другими ассистентами — Максом Калиниченко и Сашей Филимоновым. В такой обстановке работать очень приятно.
— Детский футбол наскучил?
— Нет-нет. Там у меня получалось, были успехи. Последние четыре сезона тренировал команду 2006 года рождения. Все четко, спокойно, размеренно. Но... Хотелось встряски. Адреналина. Я понимал — если что-то и менять, то сейчас, когда мне 45. Лет через пять начинать с нуля будет еще сложнее.
— Это верно.
— Когда учился в ВШТ, умные люди говорили: «Нужно сразу определиться, кем себя видишь. Если во взрослом футболе — в детском надолго не задерживайся. Если нравится тренировать детей — все, уже не рыпайся». Учитывая семейные обстоятельства, я никуда не дергался, сосредоточился на работе в академии. Хотя мой друг Роберт Евдокимов, с которым еще за «КАМАЗ» вместе играли, периодически звал в свой штаб.
— И?
— Тогда я не мог уехать далеко из Москвы. А теперь руки-ноги не так связаны. В какой-то момент поймал себя на мысли — чем чаще общаюсь с друзьями, имеющими отношение ко взрослому футболу, тем больше туда тянет. Вот и решил в этой кухне повариться. Возможно, со временем пойму, что в детском футболе, которому отдал 11 лет, мне комфортнее, и вернусь. Но пока таких планов нет.
— Значит, когда Евдокимов работу найдет, присоединитесь к его штабу?
— Не исключено. Тренер сильный, у него есть чему поучиться.
— Как он пережил недавнее увольнение из «Нижнего Новгорода» за два тура до финиша?
— Мягко говоря, был ошарашен. История мутная, к отставке привели не футбольные причины. Но от этого разве легче?
«Рига»
— Так как вас в «Ригу» занесло?
— Лактионов в прошлом сезоне возглавлял «Родину», которая часто тренировалась на стадионе «Октябрь». Там же располагается академия ЦСКА. Пересекались регулярно — и с Денисом, и с Алексеем Зининым. Когда-то он был спортивным директором «Локомотива» и «Краснодара», а теперь помогает Сергею Ломакину в футбольных проектах.
— Тот владеет тремя клубами — «Родиной», «Ригой» и кипрским «Пафосом».
— Да. Лактионов и Зинин наблюдали за моей работой в академии. А я видел, как у них выстроен тренировочный процесс. Когда в конце 2020-го Денис принял «Ригу», за ним последовали Калиниченко с Филимоновым, помогавшие в «Родине». А 4 января Зинин предложил и мне войти в штаб. Ответ надо было дать в тот же вечер. Я согласился — и вскоре отправился с командой в Дубай.
— Провели там целую вечность.
— Пятьдесят один день! С 8 января по 27 февраля.
— Жуть.
— Таких длинных сборов в моей жизни еще не было. Думал, с ума сойду. Но прошло на удивление легко. Первый месяц вообще пролетел незаметно. Интересная работа, все в диковинку, море новой информации...
— Это понятно.
— Возвращаться в Ригу должны были 21 февраля. Но там подморозило, а поле на базе без подогрева, в манеже тренироваться не хотелось — и остались в Эмиратах еще на недельку. Вот она далась тяжелее — и тренерам, и футболистам. Хорошо, никто не сорвался, морду друг другу не набил.
— Даже странно.
— Лишний раз убедился — в «Риге» собраны профессионалы. Особенно это касается местных игроков. Ну и потом к нам дважды приезжали жены. На неделю — в начале сбора и ближе к концу.
— За чей счет?
— Ты оплачивал только билеты на самолет. Остальные расходы клуб брал на себя. Проживание в пятизвездном отеле, питание... Кто-то и детей с собой привозил. Все это, конечно, скрасило почти двухмесячное пребывание в Дубае.
— С Ломакиным когда познакомились?
— Как раз в Эмиратах. Все сборы он был рядом с командой.
— Что за человек?
— Деловой. Очень любит футбол. Прямо фанат! Сам неплохо играет. Раз в неделю устраивали там междусобойчики — сначала с участием нашего штаба, затем «Родина» подъехала, плюс Ломакин приглашал известных в прошлом футболистов, отдыхавших тогда в Эмиратах. То Кураньи, то еще кого-то.
— Кевин до сих пор в порядке?
— О да! Сухой, поджарый. Хорошо двигается. Когда лишних килограммов нет, то и мастерство никуда не денется. А вовлеченность Ломакина в футбольный процесс поражает. Его интересует все — от Instat до веса игроков, а также прилетела ли к футболисту на сбор жена или подруга. Я не беру в расчет матчи — даже после каждой тренировки Сергей Александрович скрупулезно изучает статистические выкладки, задает вопросы.
— Кому?
— И Лактионову, и ассистентам, включая тренера по физподготовке. Почему сегодня именно такая работа? А что будет завтра? Как эти нагрузки влияют на выносливость футболистов? Ломакину всегда заранее скидывают план тренировок. С подробными объяснениями — что, куда, зачем.
— Может, он и состав на игру определяет?
— До этого, слава богу, не доходит. Я вот думаю: как у серьезного бизнесмена, который ворочает миллиардами, хватает времени настолько глубоко вникать в футбольные нюансы? Таких владельцев клубов еще не встречал.
— Теперь-то поняли, почему в «Риге» тренеры не задерживаются?
— Мне кажется, дело не в Ломакине. А в менеджерах. В Эмиратах они себя не выпячивали — понимали, рядом Сергей Александрович, разгуляться не даст. Когда же команда вернулась в Латвию, началось...
— Что?
— С этими людьми трудно найти общий язык. Они вроде бы и не лезут в тренировочный процесс, но постоянно направляют, пытаются все контролировать. «Сделайте так... Сделайте эдак...» Естественно, ссылаются на Ломакина. Хотя Лактионов с ним тоже на связи, знает, что требуется. Но менеджеры продолжают гнуть свою линию.
— В чем проявляется?
— На какой позиции использовать игроков. Какие давать нагрузки. Маниакально цепляются к весу. Могут после 23.00 нагрянуть к футболисту домой — проверить, на месте ли. Вот это напрягало. Да какая разница, где ты проводишь свободное время?! Главное, чтобы на поле к тебе не было претензий!
— Логично.
— Если говорить об игровых моментах, последнее слово всегда было за Лактионовым. Но на общих собраниях с Александром Ромашиным, спортивным директором, нам приходилось аргументировать свои решения. С каждым днем давление на тренерский штаб усиливалось. Из-за этого уехал Калиниченко. А на днях убрали и Лактионова.
— Вы с Филимоновым покинули «Ригу» первыми, в середине марта.
— Мы так и не получили рабочую визу. В отличие от того же Калиниченко, который с украинским паспортом быстро прошел все инстанции. А нам сказали: «Были бы вы американцами — сложностей бы не возникло. Вам бы еще ковровую дорожку постелили...» Но есть и другая причина.
— Какая?
— Клуб явно не горел желанием помогать мне и Филимонову с рабочей визой. Если Лактионову ее в конце концов дали, то нам — нет. Уверен, все упиралось в менеджеров «Риги». А не в Ломакина, который на это никак повлиять не может, поскольку живет то в Лондоне, то в Дубае.
— С прошлого года въезд в Латвию ему запрещен.
— В том-то и дело! Правда, решение он обжаловал, идет разбирательство. Под предлогом судебной тяжбы от нас в клубе и избавились. Сказали: «Раз оформление документов застопорилось, на стадионе и базе вам лучше не появляться. Вдруг проверка — нам по шапке дадут, а это и по Ломакину может ударить. Не мозольте глаза государственным органам, возвращайтесь в Москву. Если ситуация изменится — сообщим». Но мы поняли, что в Ригу уже не вернемся.
— Город-то успели посмотреть?
— Мельком. Я же меньше месяца там провел. Из-за локдауна все было закрыто, кафе и рестораны работали только на вынос. Даже в магазин просто так не войдешь — очередь, еще на улице. Внутрь запускали небольшими группами. Но и в непогоду народ спокойно стоял, ни давки, ни шума. Люди в Латвии очень доброжелательные.
— Как на русскую речь реагировали?
— Никаких проблем. Всё мило, с улыбкой. С негативом ни разу не сталкивался. База «Риги» в чудесном районе — Межапарке. Курортная зона, вековые сосны. Воздух свежий, чистый! Рядом частные домики. Которые никто не прячет за трехметровым забором. Европейский стиль. В восторге я и от Вентспилса.
— Симпатичный городок?
— Сказочный! Как игрушка. Ни пылинки, ни соринки. Аккуратные газончики. На дворе март, а трава настолько зеленая, что подумал: может, покрасили? Местные рассказывали: «Мэр у нас — ворюга. Но и для города много хорошего делал. Когда его в тюрьму на пять лет посадили, чуть ли не весь Вентспилс вышел на акции протеста с требованием отменить приговор». Вот что такое народная любовь...
ЦСКА
— Как вы из ЦСКА уходили? Был с Гинером прощальный разговор?
— Это в игровые времена я мог позвонить Евгению Ленноровичу, любой вопрос обсудить. Сейчас подобраться к нему труднее, к тому же он номер сменил. Нового у меня нет. Поговорить с Романом Бабаевым перед отъездом в «Ригу» тоже не удалось.
— С ним-то почему?
— Звонил, но он не брал трубку. Где-то отдыхал. Я отправил эсэмэс, объяснил ситуацию. Через несколько дней, уже в Эмиратах, получил короткий ответ.
— С Максимом Орешкиным знакомы?
— Нет. Даже не представляю, как он выглядит.
— Правильно понимаю, что сегодня в ЦСКА последнее слово за ним, а не за Гинером?
— Скорее да, чем нет. Много лет Евгений Леннорович держал все в своих руках. Но из-за событий на Украине возникли сложности в бизнесе, это совпало со строительством стадиона, долги росли, пришел ВЭБ...
— Что же с ЦСКА будет дальше?
— Если Гинер уйдет, боюсь, в ЦСКА начнется такая же свистопляска, как и у наших классовых врагов — спартачей. Где тренеры и менеджеры меняются регулярно. При Гинере в клубе все было отлажено, никаких шараханий. Он никогда не бросался в крайности.
— В Олича верите?
— Согласен с теми, кто говорит, что пока Олич как тренер — кот в мешке. Да и что он мог изменить за полтора месяца? Вдобавок травмы подкосили. В полуфинале Кубка с «Локомотивом» в запасе у ЦСКА было четыре полевых игрока!
— Стоило увольнять Гончаренко за семь туров до финиша?
— Да я удивлен, что его раньше не убрали! Решение напрашивалось еще в прошлом сезоне, когда после разгрома от «Зенита» Гончаренко собрал вещи и в Белоруссию укатил. Почему за него так держались? Видно же было — команда в тупике. Это касается и качества игры, и отношений с тренером. Нарушилась «химия». Отсюда и нервные срывы Виктора Михайловича.
— В нынешнем составе ЦСКА у вас любимцы есть?
— Дивеев и Тикнизян. Минус Игоря — скорость, но это можно компенсировать чтением игры, грамотным выбором позиции. С опытом все придет. А Наиру симпатизирую не только потому, что в академии с ним поработал. Парень яркий. Быстрый, техничный, с неординарным мышлением. Человеческие качества великолепные.
— Сколько было Тикнизяну, когда впервые с ним столкнулись?
— Четырнадцать. В Крымске проходил финал юношеского чемпионата России, Наир за петербургский «Локомотив» играл. Лето, жара, в выходной пацаны из разных команд решили в дыр-дыр погонять. Пять на пять, босиком, на маленькие ворота. Я за своими наблюдал и сразу обратил внимание на Тикнизяна.
— Чем зацепил?
— Скоростью, дриблингом, креативом, агрессией. Смело брал игру на себя. На мяч почти не смотрел, голова все время вверху. Затем на большом поле Наира увидел — еще сильнее проникся. Ого, думаю, и в атаке хорош, и в обороне успевает отрабатывать. А на такие турниры всегда наши скауты приезжают. Одному из них указал на Тикнизяна: «Интересный мальчишка. Не упустите». Закипела работа. Вскоре Наир перебрался в ЦСКА.
— С родителями его общались?
— В основном с мамой. На Тикнизяна тогда уже положили глаз селекционеры «Зенита», настойчиво зазывали. И тут мы вцепились: «Давай к нам». Согласился. Потом засомневался — все-таки другой город. Мама тоже волновалась. Но приехала в Москву, посмотрела, как живут ребята в академии, в каких условиях тренируются, — и успокоилась.
— Работалось с Тикнизяном легко?
— Да. Воспитанный, обязательный, дисциплинированный. Из тех, кому не надо два раза повторять. Единственная сложность — в какой-то момент ослаб иммунитет. Начал болеть. То ОРВИ, то грипп, то ангина. Неделю потренировался — и снова в лазарете. Собрали консилиум — тренеры, врачи, директор академии. Обсуждали, как помочь парню.
— Что решили?
— Прописали витамины для укрепления иммунитета. Следили, чтобы одевался теплее. От тренировочного поля до корпуса метров сто. Кто-то даже в холодную погоду в одной майке добежит. А для Наира — куртка, шапка, перчатки. Через полгода выкарабкался, хвори отступили.
Собака
— Говорят, на детских турнирах драки между родителями — обычное дело.
— Стычки, крики, ругань — это было. Но без мордобоя. В памяти отложились две истории. Как-то на выезде встречались со «Строгино». Ко второму тайму добавили секунд 40, дали провести нам атаку, и мы забили победный гол. Едва прозвучал финальный свисток, к судейской бригаде направился отец мальчика, игравшего за «Строгино». Здоровый кабан. Главного арбитра сначала матом обложил, потом взял за шкирятник, потряс, плюнул в лицо, оттолкнул. И пошел к сынуле.
— Вторая история?
— Это уже не при мне — ребята рассказывали. На «Песчанке» принимали «Трудовые резервы». Где неадекватных родителей тоже хватало. Один из них явился на игру с телохранителями. Они-то и повздорили после матча с сотрудниками службы безопасности стадиона. Вытащили пистолеты, начали стрелять. То в воздух, то в землю. А у тех оружия нет, только резиновые дубинки. Инцидент стоил должности Евгению Дулыку, директору нашей академии.
— Он-то при чем?
— Сказали, что нужно было сразу позвонить Гинеру, тот прислал бы службу безопасности клуба, и вопрос решался бы на другом уровне. Офис рядом, быстро домчались бы и всех накрыли. А Дулык растерялся. Вместо него назначили Олега Малюкова.
— С командами академии вы часто летали на зарубежные турниры. Самая живописная поездка?
— Лет десять назад — в Сеул. Там как раз пандемия была. Но не коронавируса, а свиного гриппа. Вот тогда впервые столкнулись с масками, перчатками, санитайзерами. Еще и собакой накормили.
— Добровольно?
— Однажды всех участников турнира пригласили в роскошный ресторан. На благотворительный ужин. Меня, Малюкова и врача команды посадили за отдельный столик. Доктор, как выяснилось, и устроил сюрприз. Он давно хотел собачатину попробовать, да не отваживался. А тут прикинул — заведение солидное, не забегаловка, черт-те чем не накормят. Ну и шепнул официанту: «Несите...»
— Вот подлец.
— Почему? Доктора не осуждаю. Мясо очень вкусное, нежное. Напоминает курицу. Если не знаешь, что это собака, в жизни не догадаешься.
— Дети тоже ели?
— Нет-нет. Только мы втроем.
— Когда Заза Джанашия узнал, что в Корее случайно собачку скушал, его полдня наизнанку выворачивало.
— Я не такой впечатлительный. Малюков, кажется, тоже. Когда на обратном пути доктор рассказал, чем отужинали, переглянулись, посмеялись и дальше пошли. С нами еще переводчик был, объяснил: «Вы не думайте, это не бродячие псы, а собаки, которых на специальных фермах выращивают. Как баранов, свиней, коров».
— Из той команды, что летала в Корею, в премьер-лиге кто-то заиграл?
— Юрка Бавин. А остальные... Кому-то характера не хватило, кому-то здоровья. А Юра всегда выделялся, был и у нас капитаном, и в дубле ЦСКА. Жаль, что в основу не пробился.
— Почему?
— Я понимал — с ростом 172 ему будет сложно. Сейчас все тренеры хотят высоких, атлетичных, даже в опорную зону. Но у Бавина другие качества великолепные, потому и востребован в РПЛ.
Колено
— Какую ошибку в жизни особенно хотелось бы исправить?
— Надо было вовремя прооперировать колено. А я затянул, доверившись, — и в 25 вся карьера кувырком. Намучился страшно, потерял два года...
— С чего началось?
— В 1999-м играли с «Торпедо». Пытался помешать Камольцеву убежать к нашим воротам, выставил правую ногу, и он по инерции воткнулся мне в подколенную чашечку. До конца чемпионата оставалось туров семь, мы боролись за третье место. Врачи сказали: «Поврежден задний рог мениска. Операцию можно отложить до зимы. Закачивай мышцы — и доиграешь сезон». С Долматовым, главным тренером ЦСКА, на том и порешили. Но через месяц на тренировке услышал в колене щелчок. Как теперь понимаю — порвал крестообразную.
— При таком раскладе без операции не обойтись.
— Ее и сделали — в Боткинской, Сергей Архипов, известный хирург. Но! Он ограничился артроскопией мениска, связку трогать не стал. А я в тот момент даже не подозревал, что у меня кресты! Вскрылось все почти через полтора года. В Швейцарии, куда приехал из-за проблем с пяткой на левой ноге. Президентом клуба был уже Гинер, он и настоял, чтобы отправили к лучшим специалистам.
— Евгений Леннорович — широкая душа.
— Клиника действительно очень хорошая. Дорогая. Когда попросил хирурга заодно и колено посмотреть, он предупредил, что потребуется МРТ. Цена — тысяча евро. Я позвонил Гинеру. В те годы подобные вопросы обсуждались с ним напрямую. Евгений Леннорович ответил: «Женя, конечно, делай!» Вот тогда и выяснилось, что все это время я играл без передней крестообразной связки.
— Такое возможно?!
— Да. Если закачать мышцы бедра, сустав подтягивается. Но от футболиста, который был на виду в ЦСКА и регулярно вызывался в сборную, осталось процентов 70. Бегать быстро я уже не мог. Сильно бить по мячу — тоже.
— Кюри Чачаев, врач команды, что говорил?
— «Скоро пройдет. Потерпи». Я не вылезал из тренажерного зала, часами крутил велосипед. Каждый матч играл через боль, на уколах. Сейчас вспоминаю и поражаюсь — как выдержал?
— Архипов-то объяснил, почему не сшил крестообразную связку?
— Это первое, о чем я спросил, вернувшись из Швейцарии. А в ответ: «Женя, я ни при чем. Ищи концы в клубе». Я сорвался, психанул. Наговорил Архипову всякого. До сих пор стыдно.
— Получается, диагноз он знал, но от вас утаил?
— Да. По просьбе Чачаева. А тому приказали.
— Кто?
— Как я потом понял — то ли Дадаханов, то ли Шамханов. Близилась продажа клуба. Параллельно хотели продать и футболистов. Это разные финансовые потоки. За игрока с разрывом крестов выручишь одну сумму. А если парень стабильно выходит на поле, еще и капитан, — деньги совершенно другие. Вся арифметика.
— Долматов был в курсе?
— Нет. По крайней мере, когда годы спустя спросил об этом, он сказал, что ничего не знал. Я Долматову верю. У нас всегда были прекрасные отношения.
Пятка
— А с пяткой что?
— Тоже эпопея! Точный диагноз не могли установить больше года. Бесконечные процедуры, ударно-волновая терапия, компрессы... Но боль не уходила. Я привык к ней, старался не обращать внимания, насколько это вообще возможно. Тренировался, играл. Хотя иногда по утрам пятка пульсировала так, что казалось одновременно бьют и по ней кувалдой, и по голове. На ногу наступить не мог, в туалет доползал на четвереньках.
— Кошмар.
— Когда Чачаева из ЦСКА убрали, пришел новый доктор — Артем Катулин. Изучил мои рентгеновские снимки, ужаснулся: «Тебе не то что играть — даже бегать нельзя! Стенки пяточной кости слишком хрупкие, в любую секунду могут лопнуть. Пятка раскрошится, останешься инвалидом».
— Реакция?
— Это еще не все. Врачи обнаружили уплотнение в пятке, опухоль увеличивалась. Заподозрили онкологию. Вот тут-то меня и накрыло. Поехал домой, напился. Два дня в лежку. Не просыхал.
— Трудно вас осуждать.
— Потом друзья навестили — Новосадов, Минько, Корнаухов, Боков, Кулик. Я встряхнулся, сказал себе: «Не отчаивайся!» Дождался швейцарской визы и улетел на обследование в Женеву. Там сперва сделали биопсию, выяснили, что опухоль доброкачественная. А мытарства с пяткой — из-за кисты. С голубиное яйцо. Хирург успокоил: «Не тревожься, через месяц побежишь...»
— Побежали?
— Куда там! Когда оклемался, рванул в Германию. Где прооперировали тот самый крест. Дальше реабилитация. Тренажерка, бассейн, массаж, физиотерапия, мануальная. А колено — как дыня. Жидкость откачают, два дня пауза — сдувается. Приступаю к работе — сразу опухает. И так постоянно. Опять МРТ, обследования, консилиум... В конце концов немецкие врачи развели руками: «С коленным суставом все нормально. У вас другие проблемы. Но это уже не наша зона ответственности». Спас меня Гинер.
— Каким образом?
— Вернулся я в Москву, поплелся к Евгению Ленноровичу. Он спросил: «Ну и что с тобой в Германии делали?» Я начал перечислять. Когда упомянул мануальную терапию, Гинер поднял палец: «О!» Записал телефон Бориса Бакировича Праздникова.
— Это кто?
— Мануальщик, костоправ, в театральных кругах фигура легендарная. Сорок лет отработал в Большом. Массировал всех — от Плисецкой до Волочковой. Кладезь историй.
— Истории я люблю.
— Рассказывал: «У балерин с утра до вечера репетиции, никакой личной жизни. Так некоторые приходили ко мне просто полежать, мужских флюидов набраться. Выдумают повод, дескать, растяжение. А я же вижу, что все в порядке. Но не выпроваживаю. Поворкуем, одну ножку помассирую, другую, поясничку разомну. Легкие прикосновения, девчонка млеет, постанывает от удовольствия... Через 20 минут вылетает окрыленная».
— Вам-то помог?
— Да! Определил защемление седалищного нерва. Этим и объяснялись беды с коленом. За восемь сеансов отпустило. Праздников продлил мне карьеру. Пусть не в ЦСКА, а на более низком уровне. Но все равно я был счастлив. Чувствовал — еще не наигрался.
— Когда вылечились, ЦСКА уже возглавлял Газзаев. Чем его не устроили?
— Я так по футболу соскучился, что на сборах по полю летал. Ничего не болит, любые нагрузки в радость. После тренировки спокойно идешь в душ, а не на процедуры. Кайф! В Израиле первый контрольный матч провел неплохо. А вот во втором напортачил. Требовалось время, чтобы привыкнуть к новым принципам построения игры в обороне. Когда поджать соперника, когда отскочить...
— Валерий Георгиевич ждать не пожелал?
— Вызвал меня после того матча: «Женя, у тебя есть имя, опыт. Но под нашу игру не подходишь. Мне другие футболисты нужны». Я Газзаеву благодарен.
— Это за что же?
— За честность. Сидеть на лавочке совершенно не хотелось. Ушел в «Черноморец».
— Объективно: в ЦСКА уже не потянули бы?
— Почему? Не скажу, что на сборах выглядел слабее остальных защитников. Но здесь многое зависит от тренера. Кто-то в тебя верит, кто-то — нет. Обычная история. Если Долматов и Садырин были во мне заинтересованы, то Газзаев предпочел других. Он вообще в ЦСКА всю старую гвардию зачехлил.
— Кроме Семака.
— Да, Серега боролся до конца. Но и его при первой же возможности за границу сплавили.
«Мольде»
— Вы Садырина вспомнили. Почему при нем в 1998-м ЦСКА провалил первый круг?
— Кто-то считает, что не хватало сплоченности. Коллектив действительно разбился на две группы. В одной — Боков, Кулик, Хомуха, Филиппенков, Новосадов, Дима Кузнецов и я. В другой — Корнаухов, Минько, Семак, Саша Гришин, Бородкин... Приезжали в Крылатское на шашлыки — и сидели порознь. Для меня после «КАМАЗа» это было дико. Там-то всегда вместе — и в радости, и в горе. Впрочем, к тому времени я уже поиграл в молодежной сборной и знал, что в московских клубах нет такой дружбы, как в маленьких провинциальных командах.
— Добровольский рассказывал, что в «Марселе» 90-х футболисты вообще не здоровались друг с другом.
— Это не про ЦСКА 1998-го. Мы не враждовали! Да, выходные проводили в разных компаниях. А на поле и в раздевалке общались нормально. По самоотдаче тоже никаких вопросов. Дурака не валяли, на каждой тренировке — с полной выкладкой. В игре — тем более. Но когда нет результата, пропадает уверенность.
— В самом деле?
— Конечно! Вроде владеешь инициативой, создаешь моменты. Кажется, вот-вот дожмешь. Потом пропускаешь — и все ломается. Ступор! Чтобы команда заиграла, нужна была победная серия.
— Она и случилась — при Долматове.
— Тренер он классный, внедрил новую схему, которая прошла на ура. Но объединил нас, думаю, не столько Долматов, сколько результат. С победами все склеилось. Уже и на шашлыки в Крылатское вместе выбирались, брали с собой жен, детей...
— При Садырине капитаном ЦСКА был Дмитрий Кузнецов. О котором Авалу Шамханов в «Разговоре по пятницам» сказал: «Дима после развода пустился во все тяжкие. Сотрудники базы в Архангельском сообщили мне, что за день до игры Кузнецову постоянно привозили девиц. На первом этаже — баня, бассейн, там и куролесил».
— Бред! Дима казино любил. Это факт. А с девушками на базе, да еще накануне матча, ни разу его не видел. Если бы что-то было — в команде знали бы, сто процентов! Такое не утаишь.
— Вновь процитирую Шамханова: «Чтобы хоть как-то успокоить игроков и компенсировать им финансовые потери после «Мольде», я попросил Русланбека Хусаинова повысить премиальные. А то бы точно вспыхнул бунт».
— Мы проиграли «Мольде», нам объявили, что все оштрафованы. Попали на огромные деньги!
— Новосадов — на 54 тысячи долларов, Семак — на 44, вы — на 30.
— Да. Уж не знаю, как руководство считало, но суммы отличались. Дней через десять игра со «Спартаком». Кто-то из ребят предложил бойкотировать матч, если не снизят штрафы. Пошли к Долматову. Надеялись, поддержит. А он сразу: «Бодаться с начальством по поводу денег не собираюсь. По футбольным вопросам я с вами. А в финансовых разборках не участвую».
— Бунт угас, толком не начавшись?
— Мы, игроки, все равно отправились к руководству. Пригрозили, что на «Спартак» не выйдем. Правда, ничего не добились. Наверное, потому что сами понимали — блефуем. Ну как не выйти на такой матч? Но опустошение было полное, в итоге, как и с «Мольде», — 0:4. Что касается Русланбека Хусаинова, то в конце того сезона или в начале следующего он придумал странную схему.
— Какую?
— Вызывал игроков по одному. Говорил: «Ты будешь получать за победу в три раза больше. Твой личный бонус. Но в команде об этом никто не должен знать». Все отказались!
— Вы Хусаинову что ответили?
— «Это несправедливо. Как мне в глаза ребятам смотреть?» Сейчас-то у каждого в контракте свои бонусы прописываются. А тогда были одинаковые. Мы и представить не могли, что кому-то за победу дадут 5 тысяч долларов, а кому-то 15.
— Зачем такие сложности? Что мешало просто поднять премиальные всей команде?
— Понятия не имею. Может, это проверка была. А история со штрафами за «Мольде» получила интересное продолжение. Время спустя разговорился с клубными бухгалтерами. От них и узнал, почему нас на гигантские суммы наказали.
— Так-так.
— В тот год акционеры взяли в банке кредит — под Лигу чемпионов. Все были уверены, что пробьемся в групповой этап. А мы никуда не попали. Деньги возвращать надо, нам ведь еще за серебро 1998-го выплатили хорошие бонусы. Вот и штрафанули — чтобы погасить кредит.
— Семак тогда в знак протеста отказался от капитанской повязки. Почему ее надели вы?
— Решение Долматова. Произнес: «Варламов, на матч со «Спартаком» команду выводишь ты».
— Вы и сегодня считаете, что правильно сделали?
— Да. Отказался бы я — вывел другой. Кто-то же должен быть капитаном. Или надо было всем опытным игрокам взять самоотвод, чтобы повязку отдали 17-летнему Ване Даньшину? Вот это был бы цирк.
— Семак-то как воспринял?
— Возможно, у Сереги и кипело внутри, но виду не подавал. Наши отношения не поменялись. К тому же я сразу объяснил команде свою позицию. Сказал, что не считаю себя лучше Семака, он по-прежнему для всех авторитет как на поле, так и за его пределами. А у кого повязка, не имеет значения.
— Была у вас чудесная традиция — под Новый год собирались тем составом в ресторанчике.
— Много лет! Но с 2017-го или 2018-го — тишина.
— Почему?
— Обычно я ребят обзванивал, договаривался. Но с каждым годом все сложнее состыковать. Раскидало нас по разным клубам и городам. Ничего, рано или поздно обязательно встретимся!
— Кого из той команды не видели очень давно?
— Марека Холли. Он в Словакии, открыл гостиницу. Игорь Кутепов — тоже редкий гость в Москве. Живет в Харькове, директор футбольной школы. А-а, еще Сашка Герасимов куда-то пропал. Решил бизнесом заняться, взял денег у пацанов. Прогорел, отдавать нечем. Залег на дно.
Садырин
— Установки Садырина помнятся?
— Больше разборы матчей. Когда в 1998-м в первом круге летели всем подряд, Павел Федорович бушевал. Мы тогда после домашних игр возвращались на базу. Поужинали, переночевали, с утра восстановительная тренировка, баня, массаж — и по домам. В очередной раз сгорели кому-то, приехали в Архангельское. Собрание. В комнату заходят Садырин и Степанов.
— Президент клуба?
— Да. Ждем разноса. А Садырин тихим голосом: «Ребятки, ну что ж такое? Почему столько ошибок?» Смотрит ласково. Мы в растерянности — что с ним? Обычно после поражений рвет и мечет. Вдруг слышим: «Я отлучусь на минутку». Выходит, Степанов говорит: «Я заставил доктора сделать Садырину успокоительный укол. Двойную дозу! Чтобы хоть сегодня не шумел, вас не мурыжил. Ляжете пораньше спать». На этих словах распахивается дверь...
— Садырин?
— Ага. Видно, желваки играют. С порога в крик: «Ах вы, такие-растакие...» О, думаем, узнаем Павла Федоровича. Часа полтора голосил, всем пистон вставил.
— Насчет укола Степанов пошутил?
— Нет! Действительно всадили реланиум или что-то вроде того. Степанов в шоке был: «Думал, надолго хватит. А Федорыча через полчаса отпустило». В другой раз Садырин взял с доски фишку, показывал, как мы на своей половине поля короткую перепасовку устроили. Закруглил неожиданно: «Ну и на хрена?! Дайте длинную передачу! Вот так!» И бросил не глядя. Прямо в открытую форточку.
— Забавно.
— Смешнее было в «Кубани» у Ешугова. Когда он на теории заговорил про «подсолнух», «скрепку» и «капкан».
— Это еще что?
— Обозвал так три варианта игры в обороне, о которых вычитал где-то. Когда с мячом защитник, остальные игроки, как семечки подсолнуха, должны рассыпаться по полю в разные стороны. Если у соперника мяч на фланге, надо окружить. То есть взять в капкан. Детский сад!
— А «скрепка»?
— Хм. Забыл! А кто-то из игравших у Найденова в «Жемчужине», рассказывал, как тот однажды явился на установку. Обвел взглядом, хлопнул в ладоши: «Так, состав тот же. Игра та же. Надеваем шапочки и перчатки — холодно. Всё, мальчики, вперед!»
— Какая милота.
— Еще с Четвериком история. 1993-й, первый сезон «КАМАЗа» в высшей лиге. Приехали в Москву на матч со «Спартаком». Иллюзий не питали. Дома-то могли упереться, а на выезде — без шансов. Четверик — пунктуальнейший, на установку всегда приходил вовремя. А здесь три минуты нет, пять, семь... Наконец появился. Первая фраза: «Я даже опоздал сегодня, потому что не уверен в положительном результате». И мы окончательно приуныли, слушали Четверика вполуха. Поняли — ничего не светит.
— Выиграл «Спартак»?
— 6:1!
— Веселая у вас была команда. Помню «размен» с «Ростсельмашем» — 2:7 дома, 5:4 в гостях.
— Это уже 1996-й. В тот год чудом избежали вылета. В последнем туре нужно было как раз в Ростове побеждать. Прошел слух, будто «КАМАЗ» купил игру. Отвечаю — никаких поддавков!
— Радостно слышать.
— Хотя изначально нам обещали решить вопрос. Но перед матчем дали заднюю: «Ребята, не получилось. Играйте сами...» Ну и сыграли. Вратари не выручили, залетело все. Как в первом круге — но тогда исключительно в наши ворота. Что ни удар — гол. Нахватали семь. Потом в раздевалке сидели, переглядывались: «Что это было?!»
— А 5:4 в матче «Жемчужина» — «КАМАЗ»? Виктор Панченко, который в Сочи хет-триком отметился, рассказывал мне: «Блатные, сопровождавшие «КАМАЗ», поставили в букмекерской конторе на счет 2:1, кажется. Вдруг наш вратарь Захарчук пропустил нелепый мяч, который все перевернул. Ставки принимались прямо на стадионе. Эти ребята побежали что-то менять, там уже закрыто. Спустились на бровку к Четверику и Найденову. И началось... Найденов орал своим: «Меня обманули! Играйте!» А Четверик: «Это меня обманули! Забивайте им!» Дурдом. Они и после матча собачились».
— Ха! Я молодой был, меня в подробности не посвящали. Если намечалось что-то, опытные футболисты говорили: «Женя, ты в эту грязь не лезь, мы всё сделаем сами». А в Сочи... Врезался в память один эпизод. Панченко забивает очередной мяч, мы должны подбежать к нему, приобнять. Вместо поздравлений кто-то из наших защитников шипит Вите в ухо: «С голами заканчивай!» Стало ясно — что-то пошло не по сценарию.
«КАМАЗ»
— Самый злющий ветеран, с которым сталкивались?
— Алимжон Рафиков. Бывший защитник «Памира», в 1993-м перешел в «КАМАЗ». На сборе в Италии проводили контрольный матч на поле с тартановым покрытием. А у меня новенькие 13-шиповые бутсы. Сцепления нет, постоянно поскальзываюсь, падаю. Рафиков орет: «Ножки согни!»
— А вы?
— А я на прямых ногах, как Железный Дровосек, и не могу удержать равновесие. Уже и локти ободрал, и бока. Во втором тайме Рафиков психанул. Подлетел сзади — и под коленные чашечки! Со всей силы!
— С подъема?
— Ну нет! Он же не зверь. Коленками. У меня ноги подкосились, чуть не грохнулся. Алимжон рявкнул: «Вот так и бегай! На полусогнутых!» Урок я усвоил. Больше не падал.
— А Четверик в раздевалке на кулаках объяснял Евдокимову, как надо играть.
— Роберт после матча на правах лидера команды решил поспорить с Валерием Васильевичем. Тот резкий, вспыльчивый, сразу распалился. Ну и двинул. Не кулаком — ладошкой.
— Все равно приятного мало.
— Согласен. Рука у Четверика тяжелая. Он и Женьке Ефремову оплеух надавал. Но меня пальцем не тронул. Вот обругать мог — не выбирая выражений. Еще Нигматуллину доставалось. Руслан же вечно в плеере, музыку слушал. Четверик фыркал: «Радист, бананы из ушей вытащи!»
— Про вас говорил в интервью: «В «КАМАЗ» Варламов пришел гадким утенком. Худющий, ветром шатало...»
— Да меня в военкомате, когда медкомиссию проходил, в ВДВ определили! Сказали: «О, какие плечи мощные!» До переезда в Челны год занимался в качалке. Так что от ветра не мотало точно. Другое дело, всегда был сухим, жилистым. Я благодарен Четверику за то, что пригласил в «КАМАЗ», доверил место в стартовом составе. Из родной Казани, где футбол в те годы загибался, вряд ли бы дорос до ЦСКА и национальной сборной. Но как защитнику мне гораздо больше дали опытные партнеры — тот же Рафиков, Ахрик Цвейба, Ваня Яремчук.
— Что конкретно?
— Молодежь сегодня даже не представляет, какой фигурой в Челнах был Цвейба. Экс-капитан киевского «Динамо»! Игрок сборной! Мы гуляли в лесочке около базы, Ахрик раскидывал шишки и на них учил. В какой зоне встречать нападающего, как вести единоборства... Нюансов-то миллион.
— Например?
— Соперник пониже ростом подталкивает в борьбе за мяч. У тебя центр тяжести смещается, теряешь равновесие, падаешь. Чтобы этого не случилось, можно сверху навалиться. Но есть риск, что судья фол свистнет. Лучше подсесть, опустить плечо, упереться и додавить.
— Ловко.
— Или такой момент. Я в ЦСКА, Димка Булыкин в «Локомотиве». Идем на мяч, толкаемся. Плечом в плечо. Парень он крепкий, здоровый, пытается посильнее в корпус сыграть. Я же, вспомнив мудрого Ахрика, в последнюю секунду притормаживаю. Булыкин фьють — и улетает. А с Яремчуком в «КАМАЗе» меня регулярно ставили в пару.
— И как?
— Первое время, когда игру один в один отрабатывали, чувствовал себя дурачком. Ваня — хитрый, верткий. Финтил так, что голова шла кругом. Мяч отнять нереально. Ничего, приноровился. Уже не реагировал на обманные движения, успевал накрывать, предугадывать.
Борман
— Вылетел «КАМАЗ» в первую лигу при Зелькявичюсе. Слабый тренер?
— Своеобразный. На сборах Бормана переплюнул! У того нагрузки в Нижнем — будь здоров. Но наши тренировки были еще тяжелее. По два с лишним часа, сплошная беготня. Тогда на Кипре все российские команды тренировались в одном центре, где восемь или девять полей. Так мы первыми начинали и последними заканчивали. Каждый день! Даже нижегородский «Локомотив» раньше сворачивался.
— Невероятно.
— Работы проделали много, а что на выходе? КПД нулевой. Четверик персоналку практиковал, а при Зелькявичюсе пытались освоить «зону». Но то ли в нашей бестолковости дело, то ли внятно объяснить не мог — ни хрена не получалось! Потом Долматов в ЦСКА за десять дней все растолковал. А тут... Ошибка за ошибкой. С «Аланией» в первом туре — 0:5! С «Ротором» во втором — 0:5! Весь сезон кувыркались.
— Еще и с деньгами беда.
— Не то слово! Я из-за этого в межсезонье чуть в Нижний не перешел. Борман шикарные условия предлагал. А подъемные какие!
— 50 тысяч долларов?
— Больше!
— Сто?
— Больше!
— С ума сойти.
— Я таких денег и не видел! В «КАМАЗе» получал три тысячи долларов. Но задержки по пять-шесть месяцев были уже нормой. Борман выставил единственное условие — ухожу через КДК свободным агентом.
— Повод?
— Невыполнение контракта. Плюс с машиной неприятный инцидент вышел. В Челнах возле стадиона охраняемая парковка, BMW оставлял там. Как-то жена приходит — автомобиля нет. Увезли, говорят, куда-то. Кто и зачем — непонятно. Ольга в панике звонит мне, а я на сборах. На Кипре. Пока разобрались, прошло несколько дней.
— Угнали?
— Нет. Забарахлила сигнализация. Ревела-ревела, вот машину в сервис и оттащили. Меня почему-то не предупредили. Хотя знали прекрасно, кто владелец.
— Чудеса.
— BMW вернули, но осадок остался. Это была последняя капля. Борман-то к себе давно зазывал — я ни в какую. А здесь набрал Владику Зубкову, бывшему футболисту «КАМАЗа», игравшему за нижегородский «Локомотив»: «Передай Овчинникову, что готов с ним встретиться». Ну и закрутилось.
— Что на КДК?
— В разгар заседания Толстых повернулся ко мне: «Женя, ситуация непростая. Давай начистоту. Ты сам-то что хочешь? В «КАМАЗе» остаться? Или в «Локомотив» перейти? Как скажешь, так и будет».
— А вы?
— Выпалил: «Остаюсь!» Толстых усмехнулся: «Неожиданно. Но это твое решение. Возможно, правильное». Вопрос закрылся.
— Реакция Овчинникова?
— Я перед ним извинился. А он развернулся и ушел не попрощавшись. Обиделся. Мы ведь уже обо всем договорились.
— Почему вы передумали?
— Понял, что поступаю неправильно. «КАМАЗу» многим обязан — и уходить вот так, свободным агентом, чтобы клуб за меня ни копейки не получил... Непорядочно. Да, в деньгах потерял. Зато совесть чиста.
Югрин
— С автомобилем занятная история приключилась в Челнах у Андрея Талалаева. Рассказывал: «Вручили 99-ю, которая полагалась по условиям контракта. Поездил пару дней. Но документы на машину не отдавали. Вдруг говорят: «Раз она тебе в Москве нужна, мы поможем, перегоним». Я протянул ключи — и все, с концами. Пропала. Якобы в районе Казани бандиты отжали. Но когда уезжал из Челнов, Вовка Клонцак шепнул: «Да эту 99-ю не только тебе показывали...»
— Вы меня удивили. Я и не слышал, чтобы в «КАМАЗе» кого-то дурили. Пусть с задержками, но всё выплачивали. С машинами то же самое. Если пообещали — не обманут. Конечно, клуб сильно подкосил пожар на заводе «КАМАЗ». Цех, где выпускали двигатели, сгорел полностью.
— Это какой год?
— 1993-й. Вот с того момента начались перебои с деньгами. Дошло до того, что Эдику Югрину зарплату выдали запчастями от «Оки». А ведущие игроки, в том числе Боря Тропанец, получили по «КАМАЗу».
— Продали?
— Сразу. Там же, в Челнах.
— Хоть раз видели футболиста за рулем «КАМАЗа»?
— Нет. И сам не сидел.
— Панченко в Челнах пережил три или четыре угона. А вы?
— Ни одного. Другое было. Оставил автомобиль на ночь у подъезда. Утром спускаюсь — передних колес нет. Бегу домой, звоню начальнику команды — предупредить, что на тренировку опоздаю. Минут через десять выскакиваю — уже и задние умыкнули! Машина на кирпичах.
— Югрина, который отсидел 13 лет за убийство, в тюрьме навещали?
— Нет. Но помогал финансово. Посылал вещи, цээсковскую экипировку, еще что-то. Иногда Эдик звонил с зоны. Сидел в Удмуртии, город Сарапул, колония строго режима.
— Югрин говорит, что невиновен. Верите?
— Верю! Крови на нем нет. Просто многое взял на себя. Потому и срок такой отмотал. Надо знать Югрина. Не тот человек, чтобы пойти на убийство. Со стороны кажется суровым. А на самом деле — добряк. Отзывчивый, всегда можно положиться. Вспоминаю наши матчи за «КАМАЗ». Сколько же Эдика били, провоцировали! Никогда не отвечал.
— Похвально.
— Сорвался только раз. Но тут мы палку перегнули. Перед каким-то матчем все уши прожужжали Югрину про форварда, с которым должен был играть персонально: «Парень хитрый, скоростной, ты уж с ним пожестче». В раздевалке твердили: «Эдик, не упусти...» Накачали так, что у Югрина нервы не выдержали. Еще в первом тайме пошел в отчаянный подкат, заработал красную. Впрочем, и нападающего из-за травмы заменили. А матч с «Мюнхеном-1860»?
— В Кубке Интертото?
— Да. Эдик на поле себя не жалел. Куда не каждый ногу сунет, он башкой лез. Главное — сзади ноль сохранить. И вот момент — болгарин Боримиров пытался «ножницы» исполнить, а Югрин опередил на мгновение, вынес мяч головой и получил бутсой по носу. Перелом! Так быстренько вправил и побежал, еще полтора тайма отыграл. Причем я был уверен, что болгарина закопает.
— И?
— Нет! Потом объяснил: «За что мстить-то? Игровой эпизод...» Югрин любую боль вытерпит. Ребята рассказывали, как по молодости в уличных драках его и бутылкой по голове били. Но даже после этого оставался на ногах. Уникум!
— Сейчас где?
— Под Ставрополем. В Челнах уже ничего не держит. Пока сидел, жена подала на развод. Сын в другом городе учится. А Эдик работает в компании, которая строит деревянные дома. Он на все руки мастер.
— Нормальным человеком вышел?
— Если и поменялся, то в лучшую сторону. Спокойнее стал. Мудрее.
— Отец Платона Захарчука как в тюрьме оказался?
— Это еще в 90-е. Кто-то погиб, а на него свалили. Дали 10 лет. Благодаря Четверику отсидел половину срока. Валерий Васильевич организовал в Челнах турнир — Кубок президента. На финал приехал Шаймиев, глава республики. После матча заглянули в раздевалку, Четверик подвел его к Платону, объяснил ситуацию.
— А дальше?
— Шаймиев ответил: «Постараемся помочь». Через несколько месяцев выпустили. Отец, Платон Платонович, — художник-реставратор. Иконы пишет, делает надгробные памятники...
— У них в семье все — Платоны?!
— Да. Традиция. Платон-средний давно в «Оренбурге», тренер вратарей. А младшего Платона я и крестил, и в академии ЦСКА с ним поработал. В мае 20 лет стукнуло, тоже голкипер, за вторую команду «Оренбурга» играет.
— Александр Клобуков, ваш первый тренер, жив-здоров?
— Да. В Казани, на пенсии.
— Перебравшись из «КАМАЗа» в ЦСКА, вы включили в контракт пункт — десять процентов от зарплаты отчисляются Клобукову.
— Не совсем так. Сейчас детским тренерам полагается компенсация за подготовку футболистов, все прописано в регламенте РФС. Тогда этого не было. А я хотел отблагодарить Александра Лавровича. Но тот самый пункт внести в контракт не удалось.
— Почему?
— Степанов сказал: «Идея хорошая, но мы не можем переводить деньги человеку, который к ЦСКА никакого отношения не имеет». Предложил альтернативный вариант — выплачивать самому.
— Получали вы в ЦСКА пять тысяч долларов?
— Да. Пятьсот ежемесячно откладывал. Когда в Казань к родителям выбирался, заезжал к Клобукову и отдавал.
— Представляю его реакцию.
— Ну... Был тронут.
— Год приплачивали?
— Пять лет. Пока не ушел из ЦСКА.
Запах
— За сборную России вы провели 10 матчей. Самый памятный?
— 1999-й, «Стад де Франс». Не каждый день обыгрываешь действующих чемпионов мира. А состав у них какой был? Бартез, Тюрам, Блан, Десайи, Дешам, Вильтор...
— Когда в победу поверили?
— За пару минут до финального свистка. Когда Джоркаефф недалеко от наших ворот потерял мяч и рухнул от бессилия. Выглядело символично. Его на носилки — и в раздевалку. А я подумал: «Французов не отпустим!»
— Смертину в Париже поручили опекать Анелька. А вам кого?
— Вильтора. Пока возле нашей штрафной бегал, я справлялся. Хуже стало, когда он в середину поля отошел. Я ломал голову: за ним нестись или не выдергиваться? В ЦСКА у Долматова уже привык к «зоне». После нее резко переключиться на персоналку тяжеловато.
— Вильтор один забил.
— Моя вина. В районе центрального круга пытался сыграть на опережение, опоздал, повернулся и понял — не догоняю. А он следом от Онопко ушел, ворвался в штрафную и покатил мимо Филимонова.
— С кем сложнее — с Шевченко или Вильтором?
— С французом. Юркий, взрывной, скорость сумасшедшая. Чуть зазеваешься — все, будешь в спину ему смотреть. Шевченко — тоже классный форвард. Но не такой быстрый, более предсказуемый. А главное, мне по габаритам подходит. Маленьких опекать труднее.
— От Вильтора ничем не пахло?
— Не-е-ет. Это от Шевченко рыбьим жиром разило, когда в 1998-м в Киеве играли.
— А от других футболистов сборной Украины?
— Нет. Только от Андрея. Я отвечал за него персонально, 90 минут не отходил ни на шаг.
— Запах бил в нос?
— У-у! Думал, прямо на поле стошнит. Рыбий жир с детства ненавижу.
— Вряд ли Шевченко об этом знал.
— Да он от сглаза намазался. Говорят, помогает.
— Еще от кого на поле попахивало?
— Рафиков перед каждым матчем использовал апизартрон или никофлекс. Один — из пчелиного яда, второй — из змеиного. Ох, вонючие! Причем эффект усиливается, если наложишь мазь, выдержишь паузу, дождешься жжения — и начинаешь втирать. И вот картина: сидит Алимжон в раздевалке, ноги красные-красные. У тех, кто рядом, глаза слезятся. А он наяривает как ни в чем не бывало.
— Какой-то мазохизм.
— Ну и димексид — гадкая штука. Это раствор для компрессов. От ссадин, ушибов. С коварной особенностью — на второй день после применения изо рта несет сгнившим чесноком.
— Что кроме счета 1:5 сохранила память о матче с Бразилией?
— Наутро провели восстановительную тренировку. Я в манишке на голое тело. Солнца нет, небо плотно затянуто облаками. Побегали часок. Но за это время умудрился сгореть. Да так, что кожа слезала лоскутами! Загар на груди в мелкую сеточку был — точь-в-точь как манишка. А еще на Копакабане у меня и Андрюхи Новосадова паспорта сперли.
— Беда.
— Нас предупреждали, что документы и ценные вещи с собой лучше не брать. Но портмоне, где лежали паспорт и всякая мелочь, машинально сунул в карман. Как и Новосадов. Я даже знаю, кто нас обул!
— Кто?
— Пацаны, с которыми на пляже в футбол играли. Когда мы купаться пошли, они свои вещи положили рядом с нашими. Потом быстренько пошуровали и свалили. Но совесть проснулась — через два часа подкинули паспорта в гостиницу.
«Терек»
— Последний ваш клуб — «Терек», где отыграли два сезона.
— Первая лига, команда еще в Кисловодске базировалась. Домашние матчи проводили в Пятигорске или Лермонтове.
— До Грозного-то доехали?
— Был там два раза — в резиденции Рамзана Кадырова на традиционном чествовании спортсменов. В 2006-м нас как зрителей пригласили. А через год — награждение, «Терек» завоевал путевку в премьер-лигу. Помимо медалей обещали дорогие подарки, но...
— Что случилось?
— За пару дней до церемонии на чеченских паломников, которые направлялись в Мекку, напали во Владикавказе. Тормознули автобус на трассе, расколотили стекла, избили.
— И что?
— Кадыров переживал страшно. На церемонии сидел мрачный, даже на сцену не вышел. Руководители «Терека» сказали: «Извините, ребята, в неудачный момент попали. Президент не в духе. Подарков не будет».
— У вас в тех краях ЧП были?
— Нет. Но выезд в Назрань — это песня. Со стороны местных болельщиков в адрес «Терека» посыпались угрозы. Наши напряглись. Договорились с руководством «Ангушта» сыграть вничью. Чтобы лишний раз обстановку не накалять. К тому же предпоследний тур, уже ни нам, ни им ничего не надо.
— Счет?
— 2:2. Прошло спокойно, без эксцессов. А добирались так. Доехали на автобусе до чеченской границы. Вышли, через сто метров оказались на территории Ингушетии. Погрузились в автобус «Ангушта» — и на стадион.
— А обратно?
— Так же. Когда пересекли границу и в свой автобус сели, облегченно выдохнули.
— С футболом вы закончили в 32. Рановато.
— За «Терек» до сентября играл без замен. Проблем ничто не предвещало. Вдруг в Москве на зарядке перед вылетом в Хабаровск стало плохо. Сердце закололо, онемели руки, ноги. Почувствовал — теряю сознание. На «скорой» отвезли в больницу. Всё-всё-всё проверили — и не смогли понять, почему такое состояние. Дальше в течение двух месяцев мотался по разным клиникам, проходил обследования. Медицинская карта превратилась в огромный талмуд. С которым в конце концов отправился в диспансер ЦСКА к знакомому кардиологу.
— Разобрался?
— Спрашиваю: «Что со мной? По анализам полный порядок. Но пешком на третий этаж поднимаюсь — задыхаюсь, кружится голова. Чуть-чуть пробегусь — снова немеют руки и ноги». Врач осмотрел меня, изучил кардиограмму и сказал: «Женя, ты выжат как лимон. Организм на грани истощения. Минимум на полгода о футболе забудь. Поезжай в Кисловодск или Карловы Вары, водички минеральной попей...»
— Поехали?
— Нет. Понял — пора ставить точку. Поступил в ВШТ. Самое интересное — ровно через полгода я уже взлетал на третий этаж. Ни одышки, ни болей в сердце. За ветеранов поигрывал. Но в большой футбол возвращаться не рискнул. Здоровье дороже.
Зверюга
— Как прожить многодетному отцу на оклад детского тренера?
— Сложновато. Но есть две квартиры, которые еще футболистом успел купить. Сдаем. Тоже подспорье.
— В ЦСКА получали 100 тысяч рублей?
— Да. Кстати, с января в академии зарплату подняли — на десять процентов. Понятно, в провинции для человека, который тренирует детишек, это приличные деньги. Но в Москве цены совершенно другие, а если большая семья, и жена не работает... Ничего, такие моменты закаляют. И тебя, и детей.
— При переходе в «Ригу» в деньгах выиграли?
— Значительно!
— А как насчет льгот?
— По коммунальным платежам — минимальные. Зато освобождены от транспортного налога. Плюс бесплатная парковка — даже там, где повышенный тариф, 380 рублей в час. И то и другое — на одну машину.
— У вас сколько?
— Две. Hyundai Santa Fe и Toyota Camry. «Японке» уже 17 лет, но в отличном состоянии. Неубиваемая! Главное, вовремя ТО делать. Еще мотоцикл есть. Купил у друзей в прошлом году.
— Зачем?
— С детства мотоциклом бредил. Но впервые за руль сел лет восемь назад. В Греции. Отдыхали всей семьей, сняли дом на холме. К морю — пешочком, а обратно в гору, по жаре... Мука! Так я своих девчонок с пляжа на мотоцикле развозил. Там у меня был маленький чоппер.
— А сейчас?
— Зверюга. Сто двадцать «лошадей», без стекла. Из серии — ветер в харю, а я шпарю. Первая поездка получилась незабываемой. У друзей мотоцикл года полтора в гараже простоял. Нужно было масло поменять, фильтры. На эвакуаторе загнал в сервис. А вот оттуда домой уже сам добирался. Через всю Москву.
— Нахватались впечатлений?
— Да уж. Жену на всякий случай с собой взял. Она на машине, я за ней. Потихонечку-потихонечку. Мотоцикл большой, весит 350 килограммов. Такую махину тяжело приручить, на поворотах жутковато. Но адреналин бешеный!
— Без падений?
— Обошлось. Я не лихачу.
— Вероника, старшая дочь, с баскетболом завязала?
— Да. Травмы доконали. Когда второй раз кресты порвала, сказала: «Все, заканчиваю!» Жалко. Карьера складывалась успешно. С юношеской сборной выиграла чемпионат Европы, а в стритболе — молодежный чемпионат мира.
— Дедом вы стали в 45. Странные ощущения?
— Весьма. Особенно если учитывать, что Виталине, младшей дочке, — пять. Внук родился 25 февраля, зовут Тимур. Мы с женой воспринимаем его почти как сына.
— Вы же о сыне наверняка и мечтали?
— Ну да. Почему и строгал-то, ха-ха! Вообще после третьей дочки успокоился. А вот жена очень хотела мальчика. Даже больше, чем я. Перед тем, как в пятый раз забеременеть, сказала: «Давай еще попробуем. Но только парня!» Пол решили заранее не определять. А на восьмом месяце во время УЗИ врач случайно проговорилась: «Мальчишку не ждите». Убила интригу.
— Расстроились?
— Я и не сомневался, что будет девочка. Ну не дано пацана — значит, не дано...
