"Футбольные клубы у нас ничего не просят, это бесполезно"
Чем занимается палата по разрешению споров РФС – понятно из названия. Как правило, споры возникают между клубами и игроками – это неисполнение контрактов, нарушение договоренностей и так далее. На прошлой неделе спортивный юрист Михаил Прокопец в масштабном интервью "СЭ" поставил под сомнение независимость палаты. Председатель палаты Виктор Березов дал ответное интервью, рассказав "СЭ" о принципах работы, звонках из топ-клубов, "деле Мамаева" и российском CAS.
В палате работают не ноунеймы, а уважаемые юристы
– Начнем с главного: Михаил Прокопец сказал, что палата стала зависимой. Что ответите?
– Я считаю, мягко говоря, некорректными, слова о том, что палата по разрешению споров не является независимым органом. Потому что, говоря так о палате в целом, имеется в виду картина, когда в палате сидят несколько самодуров, которые по звонку штампуют решения. Мне важно, чтобы было понятно, что такое палата по разрешению споров сейчас, как она работает и какие механизмы для обеспечения независимости заложены в самих принципах ее формирования.
– И как она работает?
– Палату по разрешению споров действительно можно назвать уникальным органом. Футбольное сообщество в какой-то момент решило, что все споры внутри футбола будут рассматриваться внутри самого этого общества без обращения в суды общей юрисдикции. Сделано это было по многим причинам, главная из которых – у спортивных и футбольных дел в частности такая специфика, которую лучше всего знают люди, работающие внутри. Передавать это на откуп судам общей юрисдикции опасно с той точки зрения, что они не всегда могут учитывать практику CAS, ФИФА и УЕФА, а для нас важно, чтобы наши решения были полностью увязаны с позицией наших иностранных коллег, которые во многом формируют практику.
Именно потому, что споры рассматривают в палате без обращения в государственные суды, ФИФА предъявляет особые требования к порядку формирования палаты. В отличие от всех остальных других юрисдикционных органов, руководители которых назначаются непосредственно РФС, палата формируется по-другому принципу. И именно такой принцип является обязательным с точки зрения требований международной федерации.
– И в чем этот принцип?
– Палата состоит из 20 человек, они делятся на две равные части. Половина из них от субъектов футбола – свои квоты имеют клубы, РФПЛ, ФНЛ, ПФЛ, женский футбол. Еще десять – представители футболистов и тренеров. Вторую десятку номинируют в профсоюзе. Эти 20 человек утверждаются исполкомом РФС, и они сами избирают председателя и его заместителя. Еще раз: председатель палаты и его заместитель не назначаются исполкомом, они выбираются членами палаты. Выбираются тайным голосованием, подчеркну. В свое время, в ноябре 2016 года, я и мой заместитель Константин Ляхов прошли эту процедуру и именно таким образом возглавили палату. Такой способ формирования палаты – первый способ обеспечения независимости.
– А второй?
– Очень важно понимать, какие люди у нас работают в палате. Михаил упоминал в качестве удачных примеров работу юридических служб клубов. Это Илья Кедрин в ЦСКА, Александр Цомая в "Спартаке", Виталий Пасунько в "Краснодаре", Евгений Кречетов, трудившийся долгое время в "Локомотиве", потом в "Динамо", Павел Пивоваров из "Зенита", являющийся, кстати, членом Палаты по разрешению споров ФИФА. Так это и есть арбитры палаты. То есть это не ноунеймы, это известные и уважаемые в профессиональном сообществе специалисты.
– Так речь и идет о зависимости от топ-клубов, раз в палате столько людей представляют главные команды РПЛ.
– Вам просто нужно понять, как мы рассматриваем дела. Полный состав палаты 22 человека (20 арбитров плюс я и заместитель). Над каждым делом работает либо три представителя палаты, либо пять, когда речь идет о самых важных, резонансных делах, а также процессах сложных с правовой точки зрения. Каждую такую мини-группу возглавляю либо я, либо мой зам, а дальше идет равное количество арбитров от профессионального футбола и профсоюзов – либо по одному, либо по два. Это обязательное требование. Поэтому у нас всегда, в любом составе есть арбитры, назначенные профсоюзом.
Я бы хотел выразить благодарность Александру Зотову, руководителю профсоюза. По футбольной части все понятно, люди там известные. Но со стороны профсоюза были также подобраны десять высококлассных юристов, большинство из них – практикующие адвокаты с опытом работы в судах общей юрисдикции и арбитражных судах. Этот сплав футбольных и нефутбольных юристов дает очень содержательную основу деятельности палаты. Выходит, что все члены палаты – независимые, самодостаточные, состоявшиеся люди. Звонок ему с просьбой решить вопрос в нужную сторону сам по себе исключен.
Естественно, по делам, касающихся отдельных клубов РПЛ, представители клубов участвовать не будут. То есть условно Илья Кедрин не будет участвовать в разбирательстве, касающемся ЦСКА. Или в том деле, где ЦСКА может быть выгодоприобретателем.
Ни разу ни один клуб не пытался повлиять на палату
– Выходит, зная эту систему с тремя и пятью арбитрами в каждом деле, в зависимости обвинили лично вас, как председателя палаты.
– Но я же не один принимаю решение! Говоря о том, что палата не является независимой, сложно понять, что имеется в виду. Лично я – человек вне футбольной сферы. Я не работал в футбольном клубе, у меня нет связей с агентами, я не сотрудник РФС. Работаю заместителем руководителя правового управления ОКР, вхожу в дисциплинарные и арбитражные органы ряда международных федераций, и именно моя равноудаленность от всех субъектов футбола и была одной из причин того, что мне предложили поработать на этой должности. До этого я проработал пять лет заместителем председателя КДК РФС у Артура Григорьянца. Когда я начинал работу на этом посту, у меня была к руководству РФС только одна просьба: дать мне возможность спокойно и независимо работать.
– Дали?
– Да, и спасибо за это. У меня в РФС нет кабинета, административно я от этой организации никак не завишу. И руководство союза за эти 2,5 года ни разу не нарушило наших договоренностей. С Виталием Мутко за время его руководства РФС мы встречались 0 раз. С Александром Алаевым я пересекался пару раз в кабинетах, но он мог лишь поинтересоваться тем или иным решением. Просто с точки зрения личного понимания. С новым президентом РФС Александром Дюковым я тоже не разговаривал. Слава богу, с точки зрения каких-то связей я удален от футбола, у меня ни перед кем нет каких-либо обязательств, и я спокойно работаю на этой должности. Все знают, что ко мне с какими-либо просьбами обращаться бессмысленно.
– Откуда?
– Я в спортивном праве практически 20 лет и имею определенную репутацию. За эти 2,5 года моей работы в качестве председателя палаты по разрешению споров не было ни одного звонка ни от представителей футбольных клубов, ни от руководства РФС с просьбой так или иначе решить какое-либо дело. Все прекрасно знают, что это бесполезно. Даже если допустить, что такое все-таки произошло, я не могу представить, как подойти к арбитру и сказать: "Слушай, с правовой точки зрения это дело выглядит так-то, но надо бы его решить по-другому". А если бы такой эпизод хотя бы раз случился, арбитр от профсоюза немедленно бы дал сигнал, и я бы просто прекратил свою работу.
– Вы говорите, что клубы к вам не обращаются. Я не понимаю, неужели условный "Рубин", получив запрет на регистрацию новых игроков, не звонит вами и не спрашивает, как этот запрет снять?
– Никогда такого не было, никогда. Возможно, из клуба могут звонить в РФС, еще куда-то. Но ко мне ни одного звонка от клубов не было. Более того, за техническое обеспечение работы палаты отвечают два ответственных секретаря. Я им строго настрого запретил консультировать стороны. У нас было несколько дел, когда футболисты приходили без юристов и пытались делать какие-то простые формальные вещи по регламенту. Мы были вынуждены отказывать, потому что не соблюдались процедуры. Они говорят, мол, ребята, могли бы и подсказать. Но я подобное делать запрещаю. Я запрещаю консультировать стороны по каким-либо вопросам, связанным с существом спора.
Сделать публичной палату может только исполком РФС
– Может, проблема в том, что палата по разрешению споров максимально непубличная? Про вас вспоминают только после громких решений, причем никто их не комментирует.
– Это была общая договоренность всего футбольного сообщества еще до меня. Просто потому, что не все футбольные клубы и футболисты хотят, чтобы решения с их именем публиковались в общем доступе. По разным причинам. В этой связи мы приняли для себя такое решение, что мы раз в полгода или раз в год публикуем обзор практики, где рассказываем о самых интересных делах, не указывая стороны.
– Последний обзор из тех, что я нашел, за 2017 год.
– Да, мы готовим большой обзор за 2018 год, опубликуем в ближайшее время.
– В обозримом будущем эта система вряд ли изменится?
– Это вопрос уже не к палате, так построен действующий регламент. Регламент утверждается исполкомом РФС. Поверьте, мне все равно. У нас есть полный текст решений, нам его повесить на сайт в каком-то виде не составляет каких-то проблем. Если исполком РФС сочтет необходимым внести правки в регламент и обязать палату публиковать решения – вопросов нет, мы будем это делать. Только вопрос задавайте не нам, а РФС.
"Дело Мамаева" не будет рассматриваться без участия игрока
– Как быстро рассматривается дело в палате по разрешению споров?
– Знаете, я с 2015 года несколько раз рассматривал дела в качестве арбитра CAS. Знаю, как работают палаты по разрешению споров в ФИФА. И там, и там дела рассматриваются очень долго. Это может быть несколько месяцев. Год для CAS – это нормальный срок. У нас же строгие требования: 30 дней вне регистрационного периода, 7 дней во время, как вы говорите, открытого трансферного окна. То есть мы работаем очень, очень быстро.
– Без исключений?
– Нет, конечно, исключения есть. То же "дело Мамаева", например, которое у нас так и не сдвинулось с мертвой точки. Просто потому, что сложилась уникальная ситуация, когда ответчик находится в следственном изоляторе. Мы бы хотели, чтобы он принял участие в рассмотрении дела. Кроме того, приговор суда, который будет вынесен, будет иметь для нас тоже серьезное значение с точки зрения оценки контрактной ситуации.
– По контракту Мамаева точно не будет решения, пока он не выйдет на свободу?
– Для нас важно, чтобы ответчик принял участие в заседании. Тем более, это дело значимое и публичное. Нам важно обеспечить возможность участия в этом деле всех участников процесса полноценно.
– Адвокат с доверенностью не может представить клиента?
– Дело в том, что сторона имеет право принять участие в заседании лично. У нее должна быть такая возможность. Тем более, не исключено, что в процессе рассмотрения этого дела, нам понадобится установить ряд фактических обстоятельств дела, которые может рассказать сам Мамаев.
"Российский CAS" может заработать уже весной
– Еще одна претензия: ваше решение можно обжаловать только в CAS. Когда речь идет о 30 тысячах рублей, а стоимость апелляции равна 20 тысячам евро, этого, понятно, делать никто не будет.
– Во-первых, сумма приблизительная. Во-вторых, сторона, которая уверена в своей правоте, пойдет до конца. Да, действительно, рассмотрение дел в CAS является обременительным с точки зрения расходов, спору нет. Но в России в 2016 году были внесены изменения в закон о физической культуре и спорта, появилась глава о профессиональном спорте. Часть этой главы посвящена рассмотрению споров в профессиональном спорте и спорте высших достижений. Впервые в истории российского спорта на законодательном уровне появилось регулирование деятельности на уровне специализированного третейского суда.
– Если человеческим языком – это российский CAS?
– Верно, проще говоря это будет российский CAS. Сейчас создание этого суда в самой активной стадии, оно происходит под руководством ОКР. Скорее всего, в апреле или мае будет получено разрешение от Минюста об осуществлении деятельности. Мы надеемся, что этот национальный арбитраж станет альтернативой для внутренних споров в российском спорте.
– То есть в теории он должен работать уже в следующее трансферное окно?
– Я не хочу загадывать, но теоретически такая возможность есть. Это зависит от многих факторов, в том числе будет или не будет разрешение от минюста.
– Насколько он будет дешевле для подачи апелляций, чем CAS?
– На порядок. Это просто несоизмеримые цифры. В несколько раз – однозначно.
– Как этот новый суд будет взаимодействовать с РФС?
– Пока это сказать сложно. Я думаю, что это будет альтернатива: после решения палаты по разрешению споров ты в зависимости от своих финансовых возможностей можешь пойти либо в CAS, либо в национальный арбитраж.
Кудряшов и "Рубин" заключили мировое прямо на заседании палаты
– Еще один момент – ошибка, когда было неправильно подсчитаны отпускные игрока: палата встала на сторону клуба, а ошибка действительно имела место. Было такое?
– Да, момент про "дважды два пять" прочел с улыбкой. Если честно, не совсем понял про какое дело идет речь, и какой именно тип ошибки. Дело в том, что у нас есть возможность исправлять арифметические ошибки. Для этого не нужно обжаловать решение. Если, грубо говоря, у нас получилось "20+20=41", а такое может быть – человеческий фактор, мы можем цифру изменить без обжалований. Для этого достаточно написать заявление в палату.
– Насколько я понял, там все-таки дело в том, что палата встала на сторону клуба, так как не заметила ошибку в расчетах этого клуба, а не сама ее допустила.
– Если в каком-то конкретном деле палата установила, что расчет клуба оказался правильнее, чем расчет футболиста, то таково решение палаты. Такое случается, случается это неоднократно. В тех случаях, когда у нас есть расчет двух сторон, мы их проверяем, изучаем. Бывает, что принимаем сторону клуба, это нормальная практика, здесь нет ничего такого. Боюсь, что взят слишком частный пример.
– Палатой вообще часто недовольны?
– К нашим решениям могут быть вопросы с правовой точки зрения. Понятно, что деятельность по разрешению споров – это когда ты выбираешь, какая из двух конфликтующих сторон права. И когда ты выбираешь одну сторону, другая обязательно останется недовольна. Я к этому уже привык и воспринимаю как часть профессии. Да, есть множество простых дел. Людям не платят зарплату, и здесь вопросов нет. Но у нас достаточное количество дел, где есть спорные обстоятельства, где есть разные трактовки норм регламента. Безусловно, здесь есть живые дискуссии, мы иногда по часу и по два обсуждаем. В качестве иллюстрации того, что думают о нашей палате, могу привести один забавный пример.
– Давайте.
– Как-то у нас было заседание по поводу одного очень известного футболиста. Он не воспользовался услугами юриста и не стал соблюдать претензионный порядок: по регламенту сначала нужно обратиться в клуб, указав на нарушение, и только после того, как клуб либо не ответил, либо отказал, можно обращаться в палату по разрешению споров. Он не обратился в клуб, пришел сразу к нам. На что мы ему ответили: скорее всего, дело у вас выигрышное, но нужно соблюсти порядок. Он ответил: "Ну понятно, мне так и говорили, что большинство решений у вас в пользу клубов".
– А это так?
– Нет, конечно. Если взять статистику, то подавляющее число решений выносится в пользу футболистов. Грубо говоря, примерно 90 процентов на 10. Да, разумеется это потому, что большинство дел – бесспорное нарушение выплат по заработной плате, они даже не оспариваются.
– Вернемся к примеру.
– Да. Дело в том, что ровно в тот же день мы вынесли одно решение против одного из клубов, взыскав с него сумму компенсации за досрочное расторжение контракта. И руководитель этого клуба сказал: "Ага, ну это же палата по разрешению споров, она всегда на стороне игроков". Иллюстрация очень показательная. Это все к тому, что проигравшая сторона всегда будет недовольна. А у нас критерии едины для всех – закон, регламент, требования ФИФА и практика CAS.
– Вы работаете каждый день?
– Обычно мы работаем в еженедельном режиме. В регистрационный период собираемся по 2-3 раза в неделю, потому что дел много, нужно оперативно снимать запреты – обычно именно в этот период, когда команды имеют возможность дозаявлять игроков, проблемные клубы начинают выполнять свои обязательства. Да и футболисты понимают, что это лучший период, когда можно получить решение.
– Сколько дел проходит через палату по разрешению споров?
– Я могу сказать, что за время моей работы в палате, то есть с ноября 2016 года, мы по существу рассмотрели 501 спор. Дел много, нагрузка немаленькая. За это время мы провели 137 заседаний.
– "Анжи" и "Рубин" – клубы, которые чаще других всплывали на ваших заседаниях в последние время?
– "Рубин" – да, это главный герой последнего регистрационного периода, но в итоге-то клуб договорился со всеми футболистами и закрыл все вопросы, надо отдать ему должное. Кудряшов, Джанаев, Карадениз – все прошли через палату, но по всем "Рубин" договорился. По Кудряшову прямо на заседании стороны согласовывали детали мирового соглашения. А по "Анжи" дел у нас еще нет, но времени до следующего трансферного окна достаточно.
