«Надеюсь, меня не закидают помидорами». На Троекуровском кладбище Москвы открыт памятник Федору Черенкову
«Наконец-то мы дождались!»
Юрий Гаврилов, составлявший когда-то с Федором Черенковым волшебную связку в спартаковской полузащите, простыми словами выразил то, что думали все. Этого момента ждали пять лет и без малого девять месяцев. С каждым годом ожидание становилось все невыносимее. Как же так: Черенкова обожала вся страна, а ему столько времени после смерти никак не могли установить памятник, и люди на Троекуровском кладбище кланялись лишь деревянному кресту?
Теперь все это позади, и уже нет смысла копаться в деталях того, как предыдущий скульптор получил от «Спартака» аванс и был таков. Хотя не может, не должно такого быть, чтобы ему эта бессовестность не отозвалась. Нет, кроткий Черенков его бы не осудил — он вообще никого в жизни не осуждал. Но, видимо, тот шарлатан совсем не думал о том, что сформулировала скульптор памятника Наталья Опиок в выступлении перед плодом своего труда: «Надеюсь, меня не закидают помидорами».
То, что эти виртуальные помидоры пригодятся в другой раз и для другого человека, было понятно хотя бы по реакции дочки Черенкова Анастасии, одетой в спартаковскую футболку с 10-м номером и вы сами понимаете какой фамилией. Когда она прислала мне сообщение по WhatsApp c приглашением на «открытие памятника папе», я спросил, довольна ли она тем, что получилось. Ответ был таким: «Не то слово! Я счастлива! Невозможно счастлива! Выстраданный памятник! Я так благодарна Наталье Опиок. Она сделала невозможное».
«Наконец-то мы дождались», — сказал Гаврилов. Но не менее важно, ЧЕГО дождались. Положив цветы на гранитное подножие более чем двухметрового памятника, я внимательно посмотрел на лицо своего кумира детства и понял: да, это он! Это его взгляд — скромный, стеснительный, чуточку грустный и даже виноватый. Как Опиок удалось его поймать?!
Когда она будет увлеченно рассказывать о работе над каждым мельчайшим штрихом, о том, что для нее важно было узнать о вечном недовольстве Черенкова своей игрой, я начну понимать — как. Трудно не понять, когда слышишь от нее уже после церемонии: «Самое главное — это лицо. Выражение глаз, внутренний свет. Для того, чтобы произошел качественный скачок в понимании личности, надо потрудиться».
Внутренний свет. Лучше о Черенкове и не скажешь. Погрузившись в жизнь и характер гения, скульптор его поняла. Иначе ничего бы не получилось. Мой соавтор по книге «Федор Черенков» в серии «ЖЗЛ» Владимир Галедин рассматривал памятник, когда все уже разошлись, и говорил: «Есть в нем что-то изысканное. Какое-то дворянское благородство. Это, конечно, не Рукавишников».
Воспоминание о Филиппе Рукавишникове, авторе шабашнического памятника Федору у «Открытие Арены», который лепил его, толком не зная, о ком речь (мало ли, говорил, в мире футболистов?), а на открытие явился в шубе в пол и кроссовках, и вправду вызывало содрогание. Шавло подчеркивал, что этот образ Черенкова нравится ему гораздо больше того, что у стадиона.
К тому же никто торжественно не срывал покрывал, все было по-черенковски — спокойно, умиротворенно, без пафоса и блесток. Зачем нужна вся эта бутафория, если памятник уже несколько дней как установлен? Причем, невзирая ни на какие коронавирусы, в полном соответствии еще с прошлогодним планом: 2 октября, накануне пятилетия со дня смерти Черенкова, я был в студии Опиок, и она говорила, что работу планирует закончить в июне 2020-го.
И не только все сделала в срок, но и благодарит судьбу за то, что у нее было достаточно времени. А потому была возможность поработать над деталями. Она рассказывала, как к ней в студию приходили Анастасия Черенкова и брат футболиста Виталий, Родионов и Шавло, они садились, внимательно смотрели на ход работы и за теплым разговором указывали на один штрих, другой... Так ведь и должно было все это происходить! И закономерно привело к прекрасному результату.
Комплименты автору находились у каждого, кто выступал, — у родных, у того же Гаврилова («Все очень хорошо!»), у двух Сергеев, Родионова («По-моему, это шедевр. Наталью Николаевну интересовал каждый нюанс») и Шавло («Все, как у Федора. Его руки в определенных движениях. Его знаменитые усы, которые он то сбривал, то отращивал. Эта работа вызывает восхищение у нас, ветеранов, которые с ним играли»). Сама скульптор говорила о важности каждой детали — как нога точно стоит на мяче (не дальше, не ближе!), каковы особенности кистей рук и пальцев...
В наше сложное и непонятное время-2020, когда людей приучили бояться за свое здоровье и чураться больших сборищ, около трехсот человек в красно-белых шарфах и футболках на Троекуровском кладбище без похорон и годовщин казались чем-то невероятным. При том что это не Ваганьково, на западную окраину Москвы, где и метро-то поблизости нет, еще добраться надо.
Глядя на количество людей, Настя Черенкова выглядела ошарашенной. Но она ведь сама распространила информацию о том, когда откроется памятник. Этого было достаточно. Людей пришло столько, и было в них столько радости и энтузиазма, что в какой-то момент они начали скандировать: «Спар-так!» Шавло улыбнулся: «Не буяньте. Они уже косятся». Полицейские, впрочем, были добрые. Они все понимали.
На Троекуровском были и люди, с которыми прежде видеться не доводилось. Необычные люди, с историей. На одного из них мне указал одноклассник Черенкова Александр Беляев.
Его зовут Николай Быков. Тоже — одноклассник Федора. Ему выпала непростая судьба — он за тяжкое преступление надолго оказался в местах не столь отдаленных. Сидел на зоне в Валуйках Белгородской области — так совпало, родном городе другого сидельца, Александра Кокорина.
В 2004-м вышел на свободу. Приехал домой, в Кунцево. И в какой-то момент встретил во дворе Черенкова. Тот спросил: «Коль, что-то тебя давно не было видно». Тот все рассказал и предложил Черенкову как-нибудь съездить в лагерь, выступить перед заключенными, у которых так мало радостей в жизни. На отклик особо не рассчитывал. Но Федор, который никогда не делил людей на касты, на нужных и не нужных, откликнулся с неожиданным энтузиазмом.
И на следующий год они вдвоем своим ходом поехали в Валуйки, купив 40 пар кроссовок, 20 мячей, футбольные сетки, чай, кофе, сладости. Когда Федор говорил, зэки плакали. Они едва могли поверить, что такой человек просто поехал из Москвы, чтобы с ними пообщаться.
Таким человеком был Федор Черенков. Таким его будут помнить. И теперь — смотреть на того, настоящего Федора на Троекуровском, где поблизости от родного Кунцева он упокоен.
Наконец-то мы дождались!
