Юрий Белоус: «Петров на Стрельцова совершенно не похож. Но забываешь об этом минут через десять — актер-то хороший»

Стрелец несломленный!

И все-таки память — коварная штука! Стоит ее только разбередить и в голову начинает лезть то, о чем казалось бы уже перестал вспоминать — мол, было и было... Но оказывается, как только с этим сталкиваешься, тебя невольно, с отчаянной силой, тянет оглянуться назад. Именно это я почувствовал, когда Первый канал представил очередную сериальную премьеру «В созвездии Стрельца».

Признаюсь, никогда не принадлежал к поклонникам кинобиографий звезд, поскольку в них они мало похожи на тех, с кем я общался и дружил. И, всякий раз, увы, убеждался, что показать их на экране такими, какими они были в реальности, дело безнадежное, которое не по силам ни умелым режиссерам, ни их мудрым консультантам. Потому не стану давать оценку новой попытке рассказать об исковерканной судьбе великого футболиста — хорошо, что хоть вспомнили! А вот за повод вернуться памятью в ту жизнь и тот футбол, где так ярко блистал Великий Эдик, создателям ленты спасибо.

Эдуард Стрельцов.

Из бани на тренировку

Со Стрельцовым я близко познакомился уже после того, как тяжелейшая травма, разрыв ахилла, поставила крест на его карьере игрока.

— Случилось это в 70-м, в матче с дублем московского «Динамо», — вспоминает эту печальную историю тогда еще молодой торпедовский защитник Александр Тукманов. — И Стрельцов, чтобы быстрее набрать форму, вызвался сыграть за молодежь. Игра была жесткая — кость в кость. И в одном из моментов в него на скорости прямыми ногами врезался защитник Сергей Никулин. Да так, что Эдик закричал, рухнул на газон и схватился за ногу. Помню, подбежал к нему, а он, морщась от адской боли, прохрипел: «Все, Саня, это конец, отыгрался». Кто знает, не выйди он в том матче на поле, глядишь еще и поиграл бы.

...В самые яркие игровые времена Стрельцова наши пути-дороги с ним не пересекались, а познакомились мы уже после его возвращения в большой футбол. А встречаться иногда случалось в ныне уже закрытых Центральных банях, что размещались через дорогу от ресторана «Метрополь».

Там на следующий после очередной игры день и собиралась перевести дух столичная футбольная братия. Сначала все от души парились. А потом рассаживались за шумным столом. Шустрые банщики ставили на него дефицитное в ту пору «Жигулевское», запотевшие бутылки «Столичной», а также доставленные из соседнего кафе «Арарат» поджаристые чебуреки. И часами шел разбор полетов вчерашних матчей.

Заводилами здесь обычно были умевшие погулять торпедовцы — Валерий Воронин, Олег Сергеев, Владимир Щербаков, компанию которым при случае составляли спартаковцы Юрий Севидов и Валерий Рейнгольд. Ну и, конечно, почетное место отводилось Стрельцову. Иногда такие посиделки затягивались до закрытия заведения. И те, кому было уже тяжело покидать его, оставались там ночевать в кабинках для посетителей. А утром жены или друзья привозили им форму. И они прямо из бани мчались на тренировку искупать вчерашний застольный грех.

То было веселое и бесшабашное время молодости, когда казалось, что можно все! Ты полон сил, любим болельщиками, обожаем самыми красивыми девчонками, так зачем жать на тормоза?! Может потому и мчались они по жизни, не оглядываясь назад, пока в какой-то момент она вдруг жестоко не наказывала их за столь беспечное к ней отношение. Чудом выжил после страшной аварии Воронин. Когда под колесами его иномарки погиб крупный ученый, оказался в тюрьме Севидов. Не обошла стороной беда и Стрельцова — после по сей день загадочной для всех истории оказался за решеткой и он.

«Стрельцова любили, как Гагарина и Высоцкого«

Хрустальная пятка Стрельцова

А встретились мы с Эдуардом Анатольевичем, когда все это было уже в прошлом. Под новый 1976-й год в одном из автобусных парков в районе Шоссе Энтузиастов, куда пригласил нас его физрук Сергей Карпушин, с которым мы сдружились в юношеской команде «Спартака». К тому моменту Стрельцов уже лет шесть, как закончил играть, раздобрел и, чтобы сдерживать вес, то и дело попыхивал сигаретой. В кабинете директора, за чаем-кофе, нам рассказали, сколько у них в парке болельщиков, среди которых все поголовно передовики производства. А встреча со Стрельцовым — предновогодний подарок им от руководства предприятия за честный и преданный труд.

— Да чего со мной общаться? — засмущался Анатолич. — Я уже сколько лет не играю. Вот раньше, когда забивал, другое дело. Тогда было о чем поговорить. А сейчас я уже вроде как на пенсии. Верно, журналист?

— Подмигнул он мне.

— Да, что ты, Анатолич, какая пенсия! — Откликнулся я. — Бывшие бомбардиры пенсионерами не бывают!

И мы отправились на встречу с ударниками.

— Ты знаешь, — обратился ко мне Стрельцов уже перед тем, как войти в забитый отличниками производства зал. — Я ведь говорун никудышный. Так, что в случае чего ты уж меня подстрахуй.

И услышав заверения в полной поддержке, улыбнувшись, похлопал меня по плечу.

Народ встретил своего кумира такой бурной овацией, под которую в ту пору обычно выходили на сцену Магомаев или Кобзон. А когда местный парторг назвал фамилию дорогого гостя, зал вновь взорвался аплодисментами. Анатолич удивленно посмотрел на меня — мол, еще рта раскрыть не успел, а народ уже хлопает — чудеса!

Первой слово взяла голосистая девчушка, с комсомольским значком на кофточке.

— Скажите, товарищ Стрельцов, — бойко начала она, — а как вы относитесь к девушкам-болельщицам? В нашем парке таких много. А вот ребята говорят, что нечего нам на стадионе делать — не девичье это занятие.

— Вообще-то, у нас, в Советском Союзе, каждый человек может прийти на футбол, если, конечно, у него есть билет, — пожал плечами товарищ Стрельцов. — А значит, и девушкам вход открыт. Вот только неизвестно, с кем на трибунах рядом им сидеть придется. Ведь могут в соседях мужики оказаться, которые в горячке такое матерком кричат, что даже милиция краснеет. А что уж тут о молоденьких девчушках говорить. Так что вопрос этот непростой. Вот после игры, когда дома победу с друзьями отмечаешь, то там без вас никак не обойтись. Здесь девушки и колбаску порежут, и поляну накроют. Но болеть вам все равно запретить никто не может. Это нарушение конституции и прав советского человека.

Последние слова дорогого гостя утонули в аплодисментах. А я в знак их оценки показал ему большой палец — класс!

После этого вопросы посыпались пулеметными очередями.

— Скажите, а кто вас учил играть в футбол?

— Улица, двор. У нас в Перово дня не было, чтобы мяч не погонять с ребятами. Потом уже, когда подрос, начал тренироваться и играть за «Фрезер». Так и пошло. А самый лучший в этом деле учитель — мяч. Если его чувствуешь, любишь, то он начинает слушаться тебя, как самый преданный пес. И я это чувствовал. Потому, когда не забивал, никогда на мяч вину не сваливал — мол, это он окаянный, в самый неподходящий момент, вдруг взял и подпрыгнул. Но такое редко случалось — у нас с мячом всегда взаимное уважение было, — широко улыбнулся бомбардир.

— А, кто вам из тренеров особенно запомнился?

— Конечно Дед — мы так Виктора Александровича Маслова звали. Он же меня еще совсем молодым пацаном в «Торпедо» брал. Поверил, значит. И частенько потом говорил: «Ты, Эдик, играй так, как тебе чутье подсказывает. Им тебя Господь Бог щедро одарил. Ты игру нутром чуешь. Потому, если уж решил в обводку идти — иди, сам пробить решил — бей! А когда нужно отдать пас партнеру, ты сам поймешь. И сделать это можешь так, как не всякий сумеет».

Ясное дело, что тут же последовал вопрос про фирменный стрельцовский пас, который сводил с ума болельщиков и вводил в ступор защитников.

— Эдуард Анатольевич, а вы сами придумали пас пяткой или подсказал кто-то?

— Наверное, жизнь подсказала. Помню, как-то на тренировке против двоих защитников выхожу. Вдруг слышу, сзади Козьмич Иванов кричит — Эдик, дай! А как мяч ему было отдать? Только пяткой. Те, кто шли на меня, такого хода, конечно, не ожидали. А Валька мимо них проскочил и точно в угол пробил. Потом у нас с ним этот номер частенько проходил. И хотя о нем все знали, срабатывал он в игре на ура.

Как в финале Кубка в шестьдесят восьмом с «Пахтакором». Ох, и тяжелая игра была. Первый тайм по нулям. И хотя мы давили, забить не получалось. Наконец, Миша Гершкович вывел меня пасом в штрафную, где тут же попадаю в окружение трех защитников. Думаю, куда деваться? Вдруг чувствую, как мне за спину Юрка Савченко рванул. Ну, я ему пяткой мяч и отдал. А уж он его в сетку переправил. Потом, когда нам Кубок вручали, ребята шутили: «Ну, Эдик, оказывается у тебя пятка хрустальная!».

В этот день скончался «Советский Пеле». Эдуарду Стрельцову было всего 53 года

Советский Пеле

...Помню, когда Стрельцов уже работал с молодежью, мы вместе смотрели матч «Торпедо» с «Локомотивом». Анатолич все время молчал, покуривая прикрытую ладонью сигарету. В одном из моментов, когда кто-то из его подопечных в простейшей ситуации отдал мяч сопернику, он вдруг взорвался: «Ну, как это можно — взять и такой пас запороть? Не могу понять, ей богу не могу!».

Другой бы воспринял это как безобидную ошибку — мол, с кем в игре не бывает. Но только не Стрельцов. Его умение дорожить мячом, бездумно не терять его, быть предельно точным в передачах было потрясающим. И владея столь редким даром, сам он искренне не понимал тех, кто в игре сорил ошибками.

...В 2003 году в Москву с рекламой своего фирменного кофе прибыл Пеле. В один из дней он побывал и на стадионе «Динамо», где положил цветы к памятнику Льва Яшина. А за обедом я рассказал бразильцу, что был в СССР форвард по фамилии Стрельцов, умевший на поле все, за что его прозвали «Советским Пеле».

— Да, да я, что-то про него слышал, — покачал головой гость. — Он, кажется, на долгое время был отлучен от футбола, но потом сумел вернуться в него и стать лучшим. На это способен только очень сильный человек. Не зря кто-то мне говорил, что его еще звали «Русский танк». Жаль, что нам не удалось встретиться на поле...

И, грустно улыбнувшись, Король футбола покачал головой.

Стрельцов и Пеле могли встретиться на чемпионате мира-58 в Швеции, где состоялся блистательный дебют семнадцатилетнего бразильца. Но в это время звездный форвард «Торпедо» и сборной уже давал показания следователям...

Непревзойденный

Бутылка водки перед игрой? Глупая сплетня!

... А предновогодняя встреча с ударниками автобусного парка набирала обороты.

— Вообще-то я футболом не интересуюсь, — обратилась к гостю средних лет женщина, которую представили как лучшего кондуктора парка. — А вот мой сын в него просто влюблен. И все свободное время гоняет с мальчишками мяч. Дело, конечно, хорошее. Но недавно он пришел домой весь в слезах. А когда я спросила, в чем дело, ответил, что его команда проиграла. Скажите, Эдуард Анатольевич — это плохо? Ведь игра должна приносить радость.

— Конечно, любой матери неприятно, когда ее сын плачет. Но здесь особый случай — парень расстроился из-за поражения. Значит, он из тех, кто не любит проигрывать, кто стремится только побеждать. Таких неудачи делают крепче, закаляют. А то, что всплакнул от обиды, то у мальчишек это бывает. Так что не переживайте, с таким неравнодушным характером настоящим футболистом и становятся. У меня, взрослого уже мужика, тоже разок слезы на глаза навернулись, когда я через семь лет снова вышел на поле Лужников...

... Это было 25 апреля 1965 года. Я служил тогда в Реутово, в дивизии Дзержинского, которая в ту пору выделяла солдат для поддержания порядка на стадионах. Нас привозили на армейских грузовиках и рассаживали на скамейках вокруг поля. В тот прохладный весенний вечер «Торпедо» принимало куйбышевские «Крылья Советов». И тысячи болельщиков хлынули в Лужники, чтобы стать свидетелями возвращения своего кумира.

А когда Стрельцов показался в проходе, они в едином порыве встали, скандируя: «Стрелец! Стрелец!». Погрузневший, чуть полысевший Эдик на секунду остановился, улыбнулся и помахал трибунам рукой. А стоявшие рядом офицеры в знак уважения взяли под козырек.

Ясное дело, что от своего любимца ждали голов. Но в этот раз он ушел с поля без них. Зато помог забить Валентину Иванову, которого вывел на удар идеальным пасом. Это был уже не прежний Эдик — задиристый, взрывной, рывком уходивший от назойливых опекунов и таранящий оборону противника. Тот остался в прошлом. А этим вечером перед уважаемой публикой предстал уже другой Стрелец, который передвигался по полю неспешно, выверяя каждый шаг.

Но его передачи, любой ход заводили игру, придавали ей динамику и остроту. И, как опытный дирижер, он определял ее звучание, давая понять — вот такой теперь у меня футбол, но поверьте, я вас в нем не разочарую. И сдержал слово на все сто: тот сезон стал для «Торпедо» золотым, а Стрельцов, с 12 голами, лучшим бомбардиром команды. Он не просто вернулся в игру, которой его лишили, а, как в молодые годы, по стрельцовски отчаянно ворвался в нее, доказав всем, что его не сломали! Не сло-ма-ли!

— А кто ваш любимый игрок? — последовал вопрос очередного ударника производства.

— Их много. Это все, с кем я играл в «Торпедо». Золотые ребята и футболисты отличные. Всем им огромное спасибо за то, что верили в меня и помогали, когда трудно было. Без них не было бы Стрельцова. Если начну каждого называть, то мы до поздней ночи засидимся. А вам к Новому году еще надо готовиться, — улыбнулся Анатолич.

— А вам из «Торпедо» не предлагали перейти в другую команду?

— Было дело, — после небольшой паузы кивнул головой Стрельцов, — еще как предлагали. Но я даже представить не мог, как в другой майке выйду на поле. «Торпедо», ЗИЛ — это же мой дом родной. Здесь я человеком стал, игроком, столько хороших людей встретил, которые помогли пережить непростые времена. Как я мог их предать?! Так что я до конца дней торпедовец!

— А правду говорят, что вы с Ивановым перед матчем бутылку водки могли выпить и выйти играть? — вдруг ошарашил вопросом пожилой мужичок с орденскими планками на пиджаке.

— Бутылку? — вздрогнув от неожиданности, переспросил Анатолич. — А кто такое говорил?

— Мужики во дворе рассказывали, — откликнулся любитель передачи «Хочу все знать».

— Про футболистов в народе много чего говорят, — понимающе кивнул Стрельцов. — Я же вам скажу, что такого быть не может, так как с похмелья хорошо не сыграешь. А уж после бутылки водки тем более. Поэтому футболист и должен режим соблюдать. Вы ведь за руль автобуса, выпивши не садитесь, верно? А то, что вам мужики во дворе сказали — глупая сплетня!

На, что ударники ответили дружными аплодисментами. А ведущий предложил задать гостю последний вопрос.

— Скажите, Эдуард Анатольевич, могла бы футбольная сборная нашего автобусного парка пробиться в Высшую лигу?

— Ну, это вряд ли, — растерялся Стрельцов, которому было неловко обижать приветливых передовиков. — Понимаете, это дело непростое...

— Но мы ведь много тренируемся. А недавно еще и соседний таксопарк обыграли, — не унимался озадачивший гостя паренек.

— Конечно, если вы столько тренируетесь, да еще таксопарки обыгрываете, то, может, что и получится, — дипломатично подыграл не желавший лишать хозяев надежды Стрельцов. — Тем более автобусов для команды у вас хватает. А это уже большое дело. Так что желаю удачи.

И поздравив дружный коллектив с наступающим Новым годом, мы покинули Красный уголок гостеприимного автобусного парка. Уже в своем кабинете, парторг с благодарностью вручил нам по палке дефицитной копченой колбасы и коробке конфет. А затем мы выпили за светлый праздник, советский футбол и, конечно, за будущий выход сборной автопарка в высшую лигу.

...Потом я частенько вспоминал тот наш вечер с передовиками, жалея, что не записал все, о чем говорил на нем этот уникальный футболист и железный воли человек. Он был предельно искренен в разговоре с совсем незнакомыми людьми, горевшими желанием понять, в чем же секрет Стрельцова.

А их кумир словно давал понять, что на самом деле нет здесь никакого секрета. Что надо просто любить футбол, тех, кто в нем рядом с тобой, свою команду. И слушая его, я поймал себя на мысли, что в своих незатейливых ответах он остался таким, каким был всегда — добрым, открытым, чуточку доверчивым. Что его не сломало, не озлобило все то, что с ним сделала безжалостная карательная система. После этого остаться прежним по силам не каждому. Стрельцов смог!

Потому и остался в памяти несломленным Стрельцом!