«В «Невском экспрессе» ехал вместе с депутатом. Он погиб». Чемпион Европы среди юношей скоро будет судьей РПЛ
В 2006 году Россия в Люксембурге сенсационно выиграла чемпионат Европы (U-17) — в финале в серии пенальти с чехами наши футболисты ни разу не промазали и взяли золото турнира. Однако дальнейшая судьба чемпионов оказалась плачевной. Спустя 15 лет подавляющее большинство золотой сборной Игоря Колыванова пропало с радаров — в клубах РПЛ числятся только Александр Сапета («Нижний Новгород») и Игорь Горбатенко («Арсенал»), многие давно завершили карьеру.
31-летний Ян Бобровский тоже добрался до премьер-лиги, но играть он уже не будет. Воспитанник «Зенита» восемь лет назад сменил профессию футболиста на арбитра, а этим летом был включен в список рефери, допущенных к судейству матчей премьер-лиги. В интервью «СЭ» Бобровский рассказал массу интересного о своей насыщенной карьере и жизни.
Бутсы в гараже и золото у папы
— Часто вспоминаете победу на юношеском Евро?
— Как правило, несколько раз в год, когда годовщина победы и когда видимся с ребятами. Например, недавно судил матч «Нижнего Новгорода», там Саша Сапета играет. Мы поприветствовали друг друга, вспомнили что-то, парой фраз перекинулись. Но сейчас, конечно, другие цели и задачи.
— Где хранится золотая медаль?
— У папы. Все мои награды, футболки, статуэтки хранятся у папы. Многие бутсы тоже у него — я их вешал на гвозди на стене гаража. Там же висят и те, в которых я играл в финале чемпионата Европы.
— Вообще вы могли представить до турнира, что Россия может выиграть золото?
— Наверное, этого никто не ожидал. Может быть, только Игорь Владимирович Колыванов. Он все время нас настраивал: «Вы ничем не хуже других, у вас тоже две ноги, две руки, голова. Делайте то, что зависит от вас, а там жизнь покажет». И жизнь показала, что он был прав.
Сожженная туалетная бумага и эвакуация отеля
— В заключительном отборочном раунде вы выиграли группу с Италией и Англией. Неужели тогда еще не подумали о том, что вы действительно сильны?
— Да, тогда из группы в финальный этап выходила только одна сборная. Мы ехали с настроем просто достойно выступить. Но в первом туре разгромили Болгарию 5:0, потом удалось зацепить ничью с итальянцами, и мы понимали, что достаточно не проиграть англичанам — и выйдем на Евро. При этом все матчи той группы проходили в Англии, так что на игре последнего тура все трибуны были забиты. Мы сначала пропустили, затем забили два и выстояли. Сами не ожидали, но задачу выполнили.
— Дмитрий Рыжов признавался, что в ночь перед матчем с Англией сжег в отеле туалетную бумагу, из-за чего сработала пожарная сигнализация и гостиницу эвакуировали. Что помните о той ночи?
— Да, это Дима Рыжов устроил с Женей Коротаевым. Им, наверное, не спалось. Может, перенервничали и решили сжечь бумагу, ха-ха. Мы с Сашей Прудниковым в номере были, спали. Проснулись от стука в дверь, открываем — а там пожарный. Сказал брать все необходимое и выходить на улицу. Выходим — а там ржут все. Но Игорь Владимирович мудро поступил: сказал провинившимся, что если плохо сыграют, то будут проблемы. Рыжов тогда вышел в основе, поучаствовал в первом голе.
— Самый яркий эпизод финального турнира?
— Гол, который мы пропустили в финале от чехов за 10 секунд до конца основного времени. Это вызвало сильные эмоции — как по голове лопатой ударили. В овертайме мы тоже вели в счете, но пропустили сразу же от Томаша Нецида. Помню, Артем Самсонов, который сейчас играет за «Торпедо», чуть не заплакал от разочарования. Но мы все-таки выиграли в серии пенальти.
— В чем причины успеха, на ваш взгляд?
— Думаю, в том, что у нас была настоящая команда и был тренер, за которого все бились. К тому же на уровне 16-летних, считаю, нет такой колоссальной разницы с топ-сборными, как во взрослом футболе. Мы можем выигрывать юношеские турниры, что доказала и команда Дмитрия Хомухи в 2013 году, когда тоже взяла золото.
Облитый Мутко и прием у Путина
— С кем из того состава все еще на связи?
— С Сашей Сапетой. Недавно виделись в Москве с Сашей Прудниковым. С другими футболистами иногда видимся перед играми, тепло приветствуем друг друга. Но если говорить о тех, с кем созваниваемся, — то Прудников и Сапета.
— А с Колывановым общаетесь?
— Поздравляем друг друга с днем рождения. Если видимся, то всегда теплая встреча.
— Удивлены, что он не востребован в последнее время?
— Честно говоря, да. Его «Торпедо» показывало очень хороший футбол, он неплохо работал в «Уфе». Даже не знаю, в чем причины. Но желаю ему только успехов.
— Тогда же еще руководителем РФС был Виталий Мутко. Как он вас поздравил?
— Он был очень рад, прилетел на финал в Люксембург. После победы мы его еще облили из пятилитровой канистры с изотоником, хотя Виталий Леонтьевич был в красивом костюме. Но, думаю, он тоже радовался вместе с нами. А еще после финала мы все поехали в консульство Люксембурга, где хором спели гимн России.
— Был прием у Владимира Владимировича Путина?
— Да, были у президента. Поговорили, попили чай, обсудили ключевые моменты. Он нас поздравил, пожал нам руки и сказал, что за нами будущее.
Телевизор за победу и футболки звезд
— Как потратили премиальные?
— Купил большой телевизор домой. В подарок от «Зенита» получил подписанные футболки Аршавина и Кержакова. Они сейчас тоже хранятся у папы в квартире. Кстати, с Андреем Сергеевичем сейчас частенько видимся. Он работает в «Зените» (директором департамента развития молодежного футбола по спортивным вопросам. - Прим «СЭ»), мы пересекаемся в академии клуба, когда я приезжаю судить матчи чемпионата города.
— Вечный вопрос. Почему из того состава никто толком не заиграл на высоком уровне?
— По прошествии лет понимаю, что нюансов очень много. Где-то голова закружилась от успехов. Думаю, у многих такое было в 16 лет: бешеное внимание, новые финансовые возможности... Тяжело устоять от соблазнов, требования к себе снижаются. Вторая причина — травмы. Если я не ошибаюсь, 12 из 18 футболистов того состава рвали крестообразные связки, в том числе я. Еще одна из возможных причин — недостаток доверия при переходе из детского футбола в юношеский и из юношеского во взрослый.
Подарок от Кержакова в больницу
— Перейдем к «Зениту». В конце нулевых вы тренировались со многими звездами. Кто больше остальных впечатлил?
— Аршавин был номером один по всем показателям. Широков, Файзулин тоже впечатляли. Против Текке тяжело было играть. У меня с ним на первой же тренировке случился неприятный эпизод: меня поставили играть в двусторонку, в одном из моментов я принял Фатиха на бедро. Никакого конфликта, просто так получилось. А еще до того, как я начал тренироваться с основой, в 2002 году, Александр Кержаков передал мне свою биографию в больницу. Я тогда слег с менингитом на пару недель, и Саша решил поддержать — подписал свою книгу «До 16 и старше», передал мне в больницу.
— А у вас были с кем-то конфликты?
— У меня нет. Но как-то нас, игроков дубля, во время паузы на сборные вызвали тренироваться с основой. Вместе со мной пришел и второй вратарь молодежки Саша Никитин. И во время «квадрата» он прокинул мяч между ног Владиславу Радимову. Он ответил таким яростным взглядом, что, думаю, Никитин никому больше не пробрасывал мяч между ног.
Теракт в «Невском экспрессе»
— В ноябре 2009 года вы ехали в поезде «Невский экспресс», который подорвали террористы. Погибли 28 человек, более сотни раненых... Что помните о том дне?
— У меня истекал контракт с «Зенитом», и я ездил в Москву на переговоры с одним клубом. Обратно собирался лететь, но почему-то передумал и решил поехать на поезде. В столице еще встретил зенитовцев из команды 1992 года — Никиту Бочарова, Станислава Мурихина и Александра Петрова. Порекомендовал им тоже взять билеты на поезд. Слава богу, никто из них не пострадал, а то я чувствовал бы на себе ответственность. Помню, за некоторое время до взрыва ехал в вагоне-ресторане. За соседним столом сидел депутат Законодательного Собрания Петербурга (Сергей Тарасов — Прим. «СЭ»). В какой-то момент мы с ним одновременно рассчитались, он пошел в один конец поезда, а я в другой. И он погиб — взрыв прогремел в хвосте состава. А я был в самом начале.
— Что происходило после взрыва?
— Несколько часов сидели в темноте. Никто не понимал, что происходит. Потом к нам в вагон вошла женщина, обмотанная одеялом, вся в крови. И сказала, что в конце поезда есть пострадавшие, им нужна помощь. Мы спустились, собрали скатерти со столов, передали пострадавшим. Было очень темно, так что ничего нельзя было разобрать. А часа через два нас увез «Сапсан» — тогда как раз был один из тестовых проходов без пассажиров, и он забрал нас до Петербурга.
— На поездах после этого не боитесь ездить?
— Нет. Но порой невольно возникают воспоминания о той ночи, когда еду в «Сапсане» на полной скорости и он на несколько секунд встречается с другим поездом, который мчится в обратную сторону.
Разрыв крестообразных связок и рекомендация отца рэпера
— 1 января 2010 года у вас истек контракт с «Зенитом». Почему его не продлили?
— Из-за не совсем профессионального подхода к делу, наверное. Конечно, у меня были шансы закрепиться, пусть и небольшие. Но я признаю, что недорабатывал на тренировках, мог позволить себе сходить в кое-какие заведения, режим нарушал. Если бы было более сознательное отношение к футболу, то все могло бы быть иначе.
— Вы упомянули, что рвали «кресты». Разве причина не в них?
— Травма случилась позже. После «Зенита» я поехал играть в Литву, в «Жальгирис». Год отыграл там, а потом вернулся в Россию — позвали на сбор с «Балтикой». Затем поехал на несколько дней в родной Питер. В то время многие мои друзья играли в петербургском «Динамо», я попросил их тренера немного позаниматься с командой, поддержать форму. Меня выпустили на 20 минут в одном из товарищеских матчей, и за это время я успел порвать крестообразную связку. А контракт с «Балтикой» я не подписал, так что сам восстанавливался от повреждения. Было две операции: сначала замена связки, а потом подрезали мениск. Это удлинило мой путь к возвращению — вместо шести ушло девять месяцев.
— Но после «крестов» можно вернуться. Почему решили все бросить и стать судьей?
— Я понимал, что мои амбиции очень высоки, а во взрослом футболе в России я так и не заиграл. Карабкаться из второй лиги после травмы не хотел, да и колено еще болело первое время. И мне предложили стать судьей.
— Кто предложил? Знакомый?
— Мне было 23 года, я числился в тольяттинской «Академии». А ее генеральным менеджером на тот момент был Геннадий Голубин, его сын Глеб сейчас довольно известен — рэпер Pharaoh. Он сказал мне, что сын изучает судейство, и предложил тоже попробовать. Я начал думать над этим, вернулся в Питер, посоветовался и пошел на курсы.
Арбитр и коммерческий директор
— Помимо судейства, какие варианты еще были?
— Я и сейчас работаю не только арбитром. В 2013 году начал заниматься судейством, а заодно устроился на работу в компанию по производству антисептиков. Сперва был менеджером по продажам, а в 2017-м стал коммерческим директором фирмы. То есть я как раз уже восемь лет как арбитр и столько же занимаюсь продажей антисептиков.
— Пандемия сильно увеличила вашу прибыль?
— Трудно сказать. Несколько наших крупных конкурентов обанкротились за время пандемии, потому что взяли на себя слишком много. А в такое время надо аккуратно действовать. У них был дефицит составляющих, а обязательств по госконтрактам с них никто не снимал. У нас получилось пройти 2020 год ровно, но я не могу сказать, что у нас бешеная прибыль. На рынке были старые игроки, а в прошлом году появились новые, временные. И они сразу стали занижать цены. С одной стороны, доходы должны быть значительно выше, но на самом деле есть много других факторов, которые не позволили увеличить прибыль.
— Судейство работе не мешает?
— В компании лояльно относятся к моим отъездам. Изначально мы договаривались так: если я буду хорошо выполнять свои обязанности, то могу уезжать на матчи. Пока удается. Надеюсь, и дальше будет так же получаться.
Пять удалений одной команды за матч
— Ваша цитата: «Во всех командах я всегда больше всех орал на судей». Как изменилось отношение к игре после смены профессии?
— Я узнал много нового еще на курсах! Недавно сидел с другом из школы «Смена», и он с удивлением от меня узнавал многие вещи. Если бы сейчас вернулся назад, то дал бы себе молодому по шее. Я всегда выходил на поле с мыслью, что есть мы, а все остальные против нас, в том числе судьи. Конечно же, это не так.
— Вы считаете себя жестким судьей?
— Нет, я считаю себя справедливым. По крайней мере, пытаюсь быть таким.
— Несколько лет назад вы работали на матче, в котором удалили пять игроков одной из команд, матч был прекращен на 77-й минуте. Как это произошло?
— Это было в Великом Новгороде. Самое начало моего пути. Все или почти все решения были верными, но я не сделал ничего, чтобы не допустить роспуска игроков. Если бы я сейчас судил ту игру, то максимум удалил бы одного футболиста, так как взял бы все под контроль. А тогда я бегал как фиксатор, опыта почти никакого не было. Понимал, что за мной правила: тут нарушение — красная, здесь нарушение — красная. Удалял и за нецензурную брань. Когда показал красную карточку пятому футболисту, то взял мяч и спокойно пошел в раздевалку, ведь нельзя продолжать матч, когда у одной из команд меньше семи игроков на поле. У меня даже не было угрызений совести. А сейчас я понимаю, что это мини-преступление, так как я не сделал все, что зависит от арбитра.
— Какой была реакция игроков?
— Проигравшая команда очень долго вспоминала меня. Даже спустя несколько лет, когда я приезжал в Новгород, мне припоминали тот матч. Очень смешно было, когда я прилетел в Северодвинск на свой следующий матч турнира. Мы переодевались в вагончике с тонкими стенами, и я слышал установку тренера команды: «Сегодня судит арбитр, который в прошлой игре удалил пять футболистов одной из команд. Если сегодня услышу хоть одно нецензурное слово, то вам будет плохо». А в той команде играли рабочие с судоремонтного завода «Звездочка», так что им было сложно сдержаться. Но худшее, что я слышал в той игре: «Елки-палки!».
Пенальти на 10-й секунде
— Вы еще не работали главным арбитром в РПЛ, но уже не раз судили матчи ФНЛ. Прошлой осенью вы назначили пенальти на 10-й секунде матча «Балтика» — «Чертаново». Игроки сильно протестовали?
— С первых дней обучения нам говорили, что надо быть готовым к принятию решений на 1-й секунде игры. Так получилось, что в том матче пошла быстрая атака — и сразу же стык в штрафной площади. Конечно, это нетипичный эпизод, это было стрессовое решение. Но оно должно было быть.
— В этом сезоне вы можете дебютировать в РПЛ, но пока у вас нет лицензии ВАР на работу главным арбитром. Когда вы ее получите?
— Как только закончим обучение. Когда именно — не могу сказать. На обучение накладываются моменты, которые тормозят его: Евро, очередная волна коронавируса... У нас есть определенный блок, который нужно пройти, сдать экзамены. Пока не сдадим — не можем работать главными арбитрами. Но, конечно, моя цель — получить лицензию и начать работу в РПЛ.
Мечта — работать на чемпионате мира
— В целом у вас есть мечта? Скажем, работать на чемпионате мира.
— Плохо, когда ты не ставишь максимальную задачу. У меня есть промежуточная мечта — отработать на финале юношеского Евро. Я был там как игрок, а теперь хочу побывать там как арбитр. А финальная часть чемпионата мира — это венец карьеры любого арбитра.
— Вас неизбежно будут ассоциировать с «Зенитом», так как вы его воспитанник. Если будете работать на матче «Нижнего Новгорода», будут вспоминать, что вашим кумиром был Кержаков. Понятно, что все подобные мнения — поверхностные. Но как с этим бороться?
— Я уже сталкивался с такими вещами. Того же Кержакова судил в ФНЛ. У меня при выходе на поле в карточке написаны цвета футболок команд — условно белые против красных. Конечно, какие-то разговоры могут возникать, но пока мне нельзя работать на матчах «Зенита», так как я из Санкт-Петербурга. Если разрешат, то я без тени сомнения отработаю игру «Зенита», не думая ни о чем постороннем. В моем дебютном матче за одну из команд играл свидетель с моей свадьбы, и другие футболисты тоже были на ней. Та команда проиграла, кто-то получил желтые карточки. Все судьи проходят большой путь и стремятся к тому, чтобы выходить на поле и справедливо работать каждый матч. Нужно просто делать свою работу и не давать никому повода усомниться в ней.
