РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

Лидия Павловна по-весеннему свежа. Дарит улыбки. И не подумаешь, что ее рекордам без малого 50 лет. Скорее, случились они вчера. Ладно уж, позавчера.

Мы не верили самим себе – что сидим в кафе на Таганке с той самой легендой. Ее достижение – шесть золотых медалей на Олимпийских играх – на века. Два золота в беге на коньках выиграла в Скво-Вэлли-1960. Еще четыре – в Инсбруке-1964.

Когда поговорили, Скобликова включила телефон, улыбнулась эсэмэске. Показала нам:

– Смотрите, какие сообщения мне внук шлет: "Бабуля, воздушный тебе поцелуй!"

Нам тоже стало хорошо.

* * *

– Ваш рекорд побить нереально?

– Его и повторить-то очень трудно. У женщин пять дистанций. Надо выиграть всю Олимпиаду, дожить до следующей и там хоть разок победить. При этом мы-то бежали всё! А дай мои тренировочные объемы сегодняшним – втроем не осилят!

– Что ж вы делали?

– Разминка на 40 минут. Затем специальная работа, полная имитация. Далее бег. 12 раз по 500 метров. Как-то в Лужниках сборная увидела нас с мужем (Александр Полозков, известный легкоатлет, тренировал ходоков и марафонцев. – Прим. "СЭ"). Сашу подозвали: "Кто это с тобой? Мы бы на таких скоростях не потянули…"

– Сборная по футболу?

– По легкой атлетике! А футбольные рахиты бегать-то вообще умеют? Я вижу, как они стоят. Однажды в Новогорске подкатывают машины, футболисты выходят вразвалочку. Ровно через 40 минут они уехали с базы. Уж что там тренировали – не знаю… Потом включаю передачу – Ирина Винер рассказывает, как художницы шлифуют каждый элемент. А у нескольких отцы – бывшие футболисты. И вот девочка тренируется с мячиком, который к ней прилипает. То пяточкой ловит, то спиной. Тут же показывают тренировку футбольной команды – мяч в сторону улетает. Винер смеется: "Все время говорю – смотрите на отцов, как те мучаются с мячом. У вас должно быть наоборот!"

– Правда, что ваш организм исследовали ученые – и обнаружили уникальные показатели?

– Привязывали ноги на уровне бедра, руки за голову, а туловище висело в воздухе параллельно земле. Кто сколько выдержит. Реакцию испытывали. Загорается огонек – ты наносишь удар левой, правой. Выяснилось, реакция у меня лучше, чем у Валерия Брумеля. А сила спины выше, чем у Тамары Пресс. Я провела 8 минут с привязанными ногами.

– Ого.

– Второй спортсмен вытерпел две минуты. Вас положи – через 20 секунд начнете трястись. Попробуйте.

– Этим и объясняются ваши рекорды?

– Думаю, меня вылепил Урал. Я жила в Златоусте. Везде горы. Идешь в школу – огибаешь гору. Есть три копейки на трамвай, но их откладываешь. Чтоб в субботу хватило на кино. Бежишь по горам – быстрее, быстрее. Хочешь не хочешь, они готовили из тебя спортсмена. Когда Саша впервые к нам приехал, спрашивает: "Где могу потренироваться?"

– Он же был в сборной СССР по спортивной ходьбе?

– Да. Отвечаю – вон, поднимешься в гору, увидишь. Там что-то похожее на стадиончик. Саша возвращается: "Едва поднялся, у меня ноги ходуном, уже не до техники…" А году в 1960-м я конец отпуска дома провела. До этого лето проболталась. Была растренированная. Решила на стадионе с детишками побегать, привести себя в порядок. Шобла пятиклассников рванула вперед. Я еле-еле, задыхаюсь. А они шпарят! Лишь штаны поддернут, сопли втянут…

– Живописно.

– Так и не угналась за ними. Вот что значит года четыре без гор.

– В Златоусте вырос Анатолий Карпов. С малолетства его знали?

– С четвертого класса. Он выиграл, кажется, первенство России, и я вручала ему грамоту. Недавно где-то пересеклись. Укоряла, что в Златоуст не приезжает. Мэр мне рассказывал, Карпов даже в Сатке Челябинской области открыл шахматную школу. Только не в Златоусте. Наверное, обидели его там когда-то.

– Юный Карпов производил впечатление гения?

– А как определить? Говорили про него много. Внешне – мальчишка как мальчишка. Щупленький, в очках.

– Сделали вы для страны не меньше, чем Карпов. Но у него и орден Ленина, и чуть не стал Героем Соцтруда. А у вас – орден Трудового Красного знамени…

– Это вы верно подметили.

– В чем причина?

– А я вам скажу. Орден Ленина должна была получать к 8 марта 1964 года. На банкете после Инсбрука помощники Хрущева сказали: "Мы с вами, Лидия Павловна, скоро встретимся на вручении орденов". Все это слышали – и ясно было, какой дадут за четыре золота. Но отложили из-за летней Олимпиады в Токио.

– Где связь?

– Уже предполагали, что СССР проиграет легкую атлетику американцам и первого места в командном зачете не видать. Так и вышло. В общем, решили перенести награждение на осень.

– И что?

– В октябре Хрущева сняли. Осталась я без ордена.

– Все шесть золотых олимпийских сохранили?

– Нет, одну подарила съезду.

– Кому-кому?

– Собрали спортсменов перед съездом комсомола. Обсуждаем: надо же что-то подарить, правильно? И кто-то подсказал – олимпийскую медаль. Галя Зыбина говорит: "Я свою отдам". Поднимаюсь: "У меня-то их вон сколько. Одну не жалко". В Кремле торжественно преподнесла на сцене медаль – Комсомолу. Уж где она теперь, понятия не имею.

– Какая именно?

– За Инсбрук. Я их особо не разглядывала. Наугад вытащила – и бог с ней.

– Но с какой-то медалью вы спали, под подушку клали.

– Не было такого. Начитались вы баек. Про меня постоянно сочиняют.

– Например?

– Что в Америке мне вручили машину. Муж столкнулся на футболе с Виктором Афанасьевым, бывшим главным редактором "Правды". Тот спрашивает: "Лиде действительно подарили "Мерседес", и он плывет в Москву?" "Глупости". – "А что подарили?" – "Вертолет. Причем с пилотом". Вокруг обкомовские секретари. Глаза округлили: "Что же Лида с ним делать будет?!" У Саши было такое серьезное лицо, что они поверили. Еще слух запустили, будто Хрущев меня "Волгой" одарил. А я на свои купила.

– Про Виктора Понедельника после золотого гола в финале Кубка Европы-1960 говорили то же самое.

– Вот за Игры в Скво-Вэлли получила квартиру. Какой-то профсоюзный деятель добавил: "А мебель мы вам подарим". Ответила – зачем? Сама в состоянии приобрести.

* * *

– Какая из олимпийских медалей далась вам тяжелее всего?

– Последняя. В Инсбруке я уже выиграла три золота. Остаются 3000 метров. В победе не сомневалась. "Моя" дистанция. Вдруг с гор задул "фён", южный ветер. Отключились морозильные установки. Лед превратился в сахарную крошку. Я не катилась, а бежала, разбросав в стороны руки, чтоб не рухнуть. Показала лучшее время. Но к восьмой паре установка заработала. И молоденькая кореянка, которую до Олимпиады никто в расчет не принимал, понеслась по накатистому льду так, что едва меня не опередила.

– Представляем, как нервничали, наблюдая за ней.

– А вот и нет. Потому что никогда не смотрела чужие забеги.

– С завистью в сборной сталкивались?

– На таком уровне между спортсменками любви не бывает. Максимум – уважение. Допустим, когда Валя Стенина выиграла чемпионат мира в Швеции, мы вынесли ее на руках. Но душу ей или Инге Артамоновой я бы никогда не открыла. Хотя с Ингой поначалу мило общались, дома у нее как-то ночевала. А в 1959-м, когда я победила в Москве, подошла мать Артамоновой. И произнесла странные слова: "Чего ж ты ей не проиграешь? Все-таки подружки…" Может, в шутку сказала, но меня покоробило. Впрочем, холодок в наших отношениях появился после другого случая.

– Какого?

– В Алма-Ате проходил отбор на Олимпиаду в Скво-Вэлли. Все девчонки болели за Женю Гришина. Ингу это задело. Она-то за мужа переживала, Гену Воронина. Но в команде его не любили.

– За что?

– Вы извините, я скажу просто – говнюк. Вот пример. В Прибалтике идем с тренировки. Уставшие, пить хочется. Покупаем мороженое. Воронин обязательно лезет без очереди. И так во всем! Я запомнила реакцию ветеранов сборной, когда услышали о свадьбе Воронина и Артамоновой: "Гад он. Единственное, что хорошего в жизни сделал, – женился на Инге".

– То есть?

– Не хочу говорить о том, чего сама не видела. Если коротко – у Инги тогда был сложный период в личной жизни, из сборной на год убрали с формулировкой "за аморальное поведение". И тут Воронин подвернулся. Поддержал в трудную минуту. Внешне-то он был неказистый. Ниже ростом, лысоватый, нос картошкой. При этом недалекий, деревня деревней. А Инга из обычной семьи, но по манерам – аристократка. Прекрасно вязала, броско одевалась.

– Красивая?

– Очень! Высокая, смуглая, с дивными каштановыми волосами. Мужчины всегда оборачивались ей вслед. Я на фоне Инги – серая мышка. Хоть в Челябинск первой из-за границы привезла туфли на шпильках. Когда по улице шагала, все на слух определяли – это Скобликова.

– Брат Артамоновой упоминал в книге, что Воронин Ингу поколачивал. В сборную она приезжала с синяками?

– Нет. А книгу, ребята, нужно "делить на десять". Там столько неправды! Я потому и писать что-то про нее наотрез отказалась, несмотря на просьбу брата.

– По официальной версии, Воронин зарезал жену из ревности. Раскаяния в нем не чувствовалось?

– Абсолютно. На суде вел себя как гаденыш. Грязь поднял, на все был готов, чтоб обелиться. А ведь вылез полностью за счет Инги. Кто он такой? Разве сильно бегал? Выиграл случайно чемпионат СССР – тот самый, в Алма-Ате, когда упал Гришин.

– Позже встречались?

– Нет. Освободили его в 1968-м, через два года после гибели Инги. Воронин приехал в Свердловск, так с ним никто из команды не здоровался. Перед Греноблем неожиданно прислал мне на сбор телеграмму: "Дорогая Лидочка! Желаю удачи на Олимпиаде…" Я обомлела. Ни стыда, ни совести! А много лет спустя по линии профсоюзов меня направили в Дзержинск.

– Это же родина Воронина?

– Совершенно верно. Работник ЦК передал просьбу секретаря горкома помочь местной спортшколе формой, коньками. "Да, конечно", – киваю. Он добавляет: "Между прочим, директор школы – ваш знакомый. Геннадий Воронин". Как я рассердилась: "Можете объявить выговор или иначе наказать – но для Воронина стараться не буду! Это же он Ингу Артамонову убил!" Не исключаю, в те дни на городских мероприятиях стоял где-то поблизости. Но подходить ко мне не рискнул.

* * *

– Узнают вас на московских улицах?

– В метро иногда говорят: "Разрешите за вас подержаться. Счастье, что оказались рядом с нами…" А сегодня утром по дороге в банк останавливает женщина: "Видела вас в "Больших гонках". Скажите, как ребята не боятся выходить против быков?"

– А вы?

– "Сама поражаюсь. Я бы никогда не согласилась. Здоровье дороже". Последний раз в моей команде был художник Никас Сафронов. Уже в годах – но с быками мужественно сражался. Он, кстати, предложил написать мой портрет. Все никак не доеду до его галереи. Дни расписаны. На мне внук, которого забираю из школы и отвожу на тренировки в баскетбольную секцию.

– Были для вас на этих съемках открытия?

– В основном публика нормальная. Правда, некоторые вести себя не умеют. До начала соревнований ведущих раз по десять перезаписывают, Диму Нагиева в том числе. И вот один умник орет украинской девушке: "Кончай трепаться! Иди, я тебя тр…ну!" Я вскочила, возмутилась: "Кто это такой?"

– И кто же?

– Алексей Воробьев. Дикость!

– Живете вы неподалеку от театра на Таганке. Бываете?

– Раньше чаще заглядывала. Внуку рассказываю про спектакль "Десять дней, которые потрясли мир" с Высоцким. Когда у дверей театра вместо контролеров стояли матросы, накалывали билеты на штык. И "Гамлета" помню. Заходишь в зал – а Высоцкий весь в черном на сцене с гитарой. Сидит на полу и бренчит.

– Вы были знакомы?

– Нет. Только с Золотухиным – мы в "Больших гонках" участвовали. Даже маленькую сценку разыграли. По сценарию Ларисе Латыниной досталась роль регулировщика на перекрестке. А Золотухин играл моего мужа, с которым путешествуем по Франции. На экскурсии он исчезает, я его ищу и обнаруживаю в винном погребке. Выговариваю: "Валера, что же ты?! Сидишь, пьешь…" А он смеется: "Я не пью – я дегустирую!" Хороший был человек. Светлая ему память.

– Кто вас научил молитве, которую шепнули Светлане Журовой на Олимпиаде в Турине?

– Это не молитва.

– А что?

– Несколько слов на удачу. Но секрет.

– Расскажите. Может, и нам помогут.

– (После паузы.) Выходя на старт, надо сказать: "Господи, я в пути. Иисус Христос впереди. Богородица со мной. Апостолы за мной". Все!

– И вы повторяли эти слова накануне соревнований?

– Что вы! Услышала их лет пятнадцать назад от друзей на Урале.

– Нобелевский лауреат Жорес Алферов говорит: "Как ученый я - человек неверующий. Но с возрастом начинаешь задумываться…" Вы – тоже задумываетесь?

– Мне кажется, перед важным делом любой шепчет: "Господи, помоги!" Хотя главное в отношениях с Богом – не просить, а благодарить. Я и при советской власти никогда не позволяла себе сказать: "Бога нет". А в 50 лет покрестилась. В Златоусте в годы войны на нашей улице была единственная действующая церковь. Мимо дома в Пасху шли старушки, угощали нас конфетками. И когда решила креститься, сказала: только в этой церкви.

– А муж?

– Саша из Тюмени, его в детстве крестили.

– Может, вы и венчались?

– Раньше об этом речи не было. А в 70 с лишним лет – зачем?

– Считается, невенчанные пары не встретятся на небесах.

– Интересную мысль вы подали! Подумаем. Но шоу из этого устраивать не будем.

– У ваших родителей – пятеро детей. Сестры и брат живут на Урале?

– Да. Лишь старшая сестра Валя скончалась в 1973-м. У нее был рак. Это произошло 15 июля. Дали телеграмму родителям, которые уже осели под Краснодаром. 17-го они прилетели на похороны в Челябинск. Папа спустился по трапу, прошел несколько метров и упал. Обширный инфаркт. Умер прямо в аэропорту.

– Как вы все это выдержали?

– Когда мне позвонили из аэропорта, не было ни слез, ни крика. Меня просто затрясло. В морг папу сопровождали люди из КГБ – внезапная смерть, мало ли что. Ждали вскрытия. Потом его привезли домой. И вот тут мы с братом заплакали. Хоронили Валю и папу с интервалом в день. Они и лежат в одной могиле.

– Отец воевал?

– На фронт его не пустили – "броня". Он работал заместителем директора абразивного завода. Спал на столе в своем кабинете – а к дому его раз в неделю привозила лошадка. Тарантасик. По субботам, помыться.

– Репрессии не коснулись?

– Папа был главным финансистом, сильно заболел. Кто-то написал донос: мол, симулирует и специально задерживает зар-плату рабочим. Ночью его забрали. Но поняв, в каком он состоянии, утром отпустили. Хотя мама приготовилась к худшему. Это еще до моего рождения было.

– Когда началась война, вам шел третий год. Что память сохранила о том времени?

– Как нас одних запирали. Или оставляли на попечение пожилой татарской четы из соседнего дома. Они за нами присматривали, чтоб в речке не утонули.

– Где была мама?

– Добывала еду. Жили на подножном корме. Огородик, корова. Мама носила продавать молоко на рынок.

– Голодали?

– У нас были свои картошка и капуста. Бифштексов не знали, варили чугунок щей. Проснешься утром – сразу на огород. Нарвешь репы с морковкой, река рядом. Помыл – и наедайся на весь день.

* * *

– Где вы с Гагариным познакомились?

– В Звездном городке. Пригласили туда с мужем после Олимпиады-1964. Сначала была встреча во дворце культуры, затем перебрались домой к Терешковой с Николаевым. У них на три дня нас и поселили. Валя только вернулась из Лондона, где ей вручили медаль "За успехи в освоении космоса". Она сразу предупредила, что не умеет готовить, – так я сама бифштексы жарила. Был среди гостей и Гагарин. Удивительно светлый парень. Улыбчивый. Излучал доброту. Да все космонавты очень приятные ребята. Никакого высокомерия.

Помню еще случай. На партийном съезде делегация челябинского обкома жила в московской гостинице "Юность". Приехали туда с нами Гагарин и Зыкина. Увидев фортепиано, она заиграла мелодию и запела, с нежностью глядя на Гагарина: "Юра, Юра…" Сколько лет прошло – до сих пор перед глазами.

– А с Зюгановым вы вместе учились?

– Да, в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Он на партийном факультете, я – в аспирантуре. Играли в волейбол за одну команду.

– Какой из него волейболист?

– Довольно приличный. Я пасующей была, набрасывала мяч – а Зюганов по нему хорошо прикладывался. Он же на волейболе специализировался, когда работал в школе учителем физкультуры. И вообще большая умница. Четыре года назад наградил меня.

– Чем?

– Политбюро после войны предложило учредить орден Сталина. Но сам Сталин идею отмел. В 2009-м, когда отмечали его 130-летие, Зюганов поднял из архива бумаги, заказал юбилейные медали – точную копию этого ордена. И в Думе вручил выдающимся спортсменам – Симоняну, Парамонову, Старшинову, Болотникову, Гороховой… Всего – 20 человек.

– Вы объездили весь мир. При этом искренне верили в советскую власть?

– И сейчас верю! Партбилет у меня дома. Не рвала и не выбрасывала. Отрекаться от своего прошлого я не собираюсь. Заявляю об этом открыто. Все, что имею, – дала мне советская власть. И моей родне тоже. С ужасом думаю: что будет с внуками?! Как им жить? В СССР если ты нормально учился – все было в твоих руках. Зависело от тебя. Я это знала – и ночи просиживала над учебниками.

– Членом КПСС вы же стали прямо в Инсбруке?

– Да. Кстати, очередная байка – будто мне в КГБ велели написать Хрущеву. Было так. На пресс-конференции после четвертой победы иностранный корреспондент спросил: "Вы коммунистка?" – "Нет, комсомолка. Но моя заветная мечта – стать членом партии". Фраза разлетелась по миру. Вечером руководитель нашей делегации Юрий Машин говорит: "А не послать ли тебе, Лида, письмо Хрущеву с просьбой принять в партию?"

Через два дня приходит ответ. Хрущев сообщил, что в ЦК рассмотрели просьбу и приняли меня в КПСС. Без кандидатского стажа! Дальше был прием в доме правительства на Ленинских горах, где меня представили Никите Сергеевичу. Обнял, расцеловал.

– Виталий Давыдов нам рассказывал о встрече с Хрущевым. Тот вспоминал, как в юности играл в хоккей, гоняя вместо шайбы по льду котях – коровью лепешку. Какой историей порадовал вас?

– Историй не было. Зато есть фотография, где мы рядышком хохочем. Мне Хрущев понравился. Искренний, доступный, расспрашивал про Олимпиаду. А такими лепешками на Урале тоже пользовались. Но у нас они были вместо санок. Зальешь котях несколько раз водой, заморозишь, садишься – и с горы.

– Романтика. С кем еще из первых лиц государства встречались?

– С Путиным и Назарбаевым. В 2005 году они посещали в Челябинске ледовый дворец, который назван моим именем. В апреле звонок: "Лидия Павловна, срочно вылетай! Ты должна пообщаться с Путиным во дворце". Срываюсь из Москвы, в аэропорту натыкаюсь на грустные физиономии: "Извини. Он перенес визит на месяц. Пытались с тобой связаться, но самолет уже был в воздухе". Говорю: "Ну и ладно. Родню навещу".

– В следующий раз обошлось без накладок?

– Я была в шаге от провала. Как Штирлиц. Нас предупредили, что президент будет с Назарбаевым. Накануне обсуждали организационные моменты, и я спросила: "Как его отчество?" Товарищ из федерации отвечает: "В Казахстане отчества такие же, как фамилия. Значит, он – Нурсултан Назарбаевич". Утром собрались возле дворца. На наше счастье, президенты заехали в пивной бар и опоздали минут на пятнадцать.

– Почему?

– Пока ждали, разговорилась с одним из сотрудников ФСО. На всякий случай уточнила отчество Назарбаева. И услышала: "Нурсултан Абишевич". – "Правда?!" – "Обижаете, Лидия Павловна". Представляете, от какого позора меня спас! Товарищу из федерации потом все высказала! А Путину я предложила прокатиться на нашем льду.

– Воздержался?

– Да. Я подумала: наверное, стесняется, что плохо на коньках стоит. Год назад смотрю – он уже с ветеранами в хоккей играет.

* * *

– А вы в свое время горные лыжи освоили. Легко?

– За минуту! Саша в 1983-м вернулся из Сирии, и мы отправились в Домбай. Начали учить: "Вот так, плугом, тихонечко…" Я рассмеялась. Толкаю Сашу: "Ты им скажи поделикатнее, что у меня первый разряд по лыжам. Я "плугом" не хожу". И без проблем поехала. Однажды в Домбае отказали подъемники, пришлось познакомиться с "тропой жизни". С утесов прыгала вниз, где стояли деревья. Ни разу не упала. Я и в Алма-Ате все трассы на себе испробовала. Каталась лучше, чем космонавт Гречко.

– При чем здесь Гречко?

– Он был председателем федерации горнолыжного спорта СССР. Катался плоховато. На слаломе-гиганте мне кричит: "Павловна, давай спрыгнем с подъемника!" – "Зачем?" – "Лучше две минуты позора, чем вечная смерть…"

– В Домбае было миллион трагедий.

– Еще каких!

– Вы в курсе?

– Конечно. К Олимпиаде мы готовились на сборе в Домбае. Как-то познакомилась с альпинистами из Харькова. Замечательные ребята. Да я и не встречала среди альпинистов пустышек. При нас ушли на "минус пять". И не вернулись.

– Сорвались?

– Да. "Минус пять" – страшная гора. Плюс пять – это наклон, а "минус" – словно вогнутая. Забираешься в противовес.

– Вы обронили, что в 80-е жили в Сирии. Долго?

– Два года. Саша там тренером работал. Сейчас показывают, что в Сирии творится, – сердце кровью обливается. Но и тогда было жутковато. За пару месяцев до нашего приезда террористы взорвали в Дамаске дом советских военных специалистов. Много людей пострадало. На улицах было полно автоматчиков. Идешь и гадаешь: что у этого араба на уме? Шарахнет по тебе или нет?

– Когда-то ваш сын Георгий Полозков был главным тренером сборной России. Чем теперь занимается?

– Машинами в одной фирме. Приходят автомобили – он принимает трейлер. А сборную Гоша возглавлял в начале 90-х. Денег им с первой женой едва хватало. И ушел на вольные хлеба. Я прилетала в Челябинск, меняла на базаре доллары, покупала им продукты. Наталья, его жена-конькобежка, бегала за сборную.

– Развелись они?

– Да, спустя десять лет. Мы здесь нянчились с ребенком, моим старшим внуком, а Наталья моталась по свету. Говорила: "Не хочу ничего, мне нравится ездить за границу".

– Там и обосновалась?

– Да нет, в Челябинске. В прошлом году вышла замуж за гаишника. А сыну я сказала: уезжай в Москву, нечего в Челябинске делать. Хотя он там купил трехкомнатную квартиру.

– Все оставил Наталье?

– Разумеется. Потом женился на конькобежке Тане Даньшиной. У них двое детей.

– Как-то в интервью вы произнесли загадочную фразу: "У нас дома даже баскетбольная команда останавливалась". Продолжения не последовало. Так что это было?

– Тренер Сережа Николаенко, друг мужа и свидетель на нашей свадьбе, вез из Омска команду на турнир в Тамбов. Они застряли на вокзале. Сережа звонит: "Билетов на сегодня нет, приткнуться некуда, все битком". Я и выпалила: "Приезжайте! У нас в каждой комнате ковры…"

– Сколько человек к вам нагрянуло?

– Я что, считала? Но всю квартиру заполнили, к тому же они высоченные. Кто-то сидя спал, кто лежа. В тесноте да не в обиде. Накормила их. И утром проводила на вокзал. В другой раз зимой мой школьный учитель физкультуры привез из Златоуста ребят в Москву. Морозы стояли лютые, поезд опоздал дня на полтора. По дороге в гостиницу они ко мне завернули. Ребята замерзшие, голодные. Я картошки наварила, колбасы порезала.

– Снова ночевали?

– Нет. Поели – и в гостиницу.

– От вас заряд оптимизма, Лидия Павловна.

– А мне, между прочим, недавно сказали: "Сходи, подтяни лицо. Это недорого".

– Не ходите. Не нужно вам.

– Да конечно, не пойду. Зачем мне что-то подтягивать?! У меня трое внуков – вот моя гордость! А к тому, что прибавится морщинка, – отношусь спокойно. Своего возраста я не стесняюсь.