РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

Хаванов – человек в нашем хоккее особенный. Такой, закончив играть, не мог раствориться в бесчисленных ветеранских командах. Зарабатывая через боль копеечку.

Совершенно удивительная голова. Парадоксальность мышления. Утонченность суждений.

Эта утонченность завораживает. Хаванову верят, Хаванова слушают.

Он выглядит счастливым.

Хоть людям большого ума быть счастливым не так просто…

РЕПОРТАЖ ИЗ КРЕМАТОРИЯ

– Анна Дмитриева нам говорила: "От телевидения невозможно устать". В самом деле?

– Скажу так: телевидение тебе либо интересно, либо нет. Если нет – там не задержишься. Режим ломаный, непредсказуемый. Когда нормальные люди отдыхают – мы вкалываем. Я уже пять лет работаю в Новый год.

– Что-то комментируете?

– НХЛ или молодежный чемпионат мира. Для кого-то выходить 31 декабря – неприемлемо. Но я привык.

– Ни разу за телевизионные годы не было мысли – "а стоит ли продолжать?"

– Как говорил Стив Джобс в известной речи: главная задача человека – найти вещь, которую любишь. И держаться за нее. Я закончил играть, а пару месяцев спустя очутился на "НТВ плюс". С телевизионным неучем были очень терпеливы. Сначала осваивался, затем что-то стало получаться. И наконец – нравиться. Даже не ощущаю, что это работа!

– Что сегодня умеете из того, чего не умели года три назад?

– Чувствую себя гораздо увереннее и в кадре, и за кадром. Думаете, так просто было научиться говорить в микрофон? Вспоминаю свой первый сюжет. Называю его "Репортаж из крематория".

– Почему?

– С такой интонацией читают только некролог. Однотонно, никаких запятых. Когда увидел в эфире, у меня было потрясение. Не понимал, как это вообще выпустили! В течение года многое исправлял, прослушивая собственные записи. Голос не изменишь, к сожалению, но слова-паразиты убрать реально.

– Хоть к чему-то на телевидении не смогли приспособиться?

– Разве что к ситуациям, когда нет времени на подготовку. У моего коллеги Сереги Федотова на неделе шесть трансляций!

– Неужели ваш хоккейный опыт не позволяет комментировать любой матч с ходу?

– Я так начинал. За счет знания нюансов вполне можно отработать. На площадке каждую секунду что-то происходит. Но я уверен: эмоциональной подпитки недостаточно. Необходимо информационное сопровождение. Есть вещи, о которых зритель не задумывается. Пока не расскажешь – внимания не обратит.

Ему не нужен комментатор, который говорит про ошибки. С таким создается впечатление, что именно после них забиваются все голы. А хотят смотреть на игроков, которые что-то умеют. Поэтому все мое внимание – сильным сторонам хоккеиста. В репортаже я подчеркиваю избранность тех, кто играет в хоккей.

– Самое смешное, что случилось с вами на телевидении?

– Впервые оказавшись на "НТВ плюс", был поражен картине – ведущий в кадре. Виден только верх. Пиджак, галстук, а внизу – гавайские шорты!

– Есть хоккеисты, из которых получился бы отличный комментатор?

– Андрюха Николишин. У нас близкие взгляды на хоккей. Леха Кудашов мог бы комментировать. Судя по тому, насколько легко формулирует мысли.

– Некоторые хоккеисты рады бы пойти вашей дорогой. Пара рекомендаций.

– Во-первых, надо готовиться. Причем готовиться ко всему – лучшие шутки на телевидении продуманы заранее. С экспромтами тяжелее. Во-вторых, посоветовал бы больше читать. Правильная телевизионная речь похожа на хорошо написанную книгу.

– Вы-то читали всегда.

– Да. Сейчас доступно море книг. В том числе – на английском языке. Летом выбираю для себя десять книжек. Выписываю слова для репортажа, обороты. Как-то сказал: "Хоккей может быть оружием массового разочарования". Не я придумал, из книги взял. Там, правда, речь шла не о хоккее.

– С карандашом читаете?

– Это раньше без него никуда. В айпаде проще. После каждой книги у меня остается солидный файл с пометками. Чтение помогает строить предложение. Заставляет размышлять. Книгу пропускаешь через себя. Я вот расстроился, посмотрев "Правила Дома сидра" (в российском прокате – "Правила виноделов". – Прим. "СЭ"). Это замечательный роман Джона Ирвинга.

– Неудачный фильм?

– В нем нет ничего из того, что я люблю. Визуальные картинки напрочь не совпали с тем, какими представлял героев. А теперь, когда берусь за эту книгу, у меня перед глазами физиономии из кино. Ушло волшебное ощущение. Кроме Ирвинга обожаю Стругацких, Булгакова. А вот к Джеймсу Паттерсону охладел. Он пишет быстрее, чем я читаю.

– Бумажные книги в руках не держите?

– Последняя бумажная, которую прочел, – воспоминания Майка Бэбкока, посвященные победе сборной Канады на Олимпиаде в Ванкувере. Электронные книги доступнее. Загружаются сразу с появлением печатного издания. Но читать на айпаде не очень нравится, мне бумага милее. Если есть возможность пойти и купить обычную книжку – куплю.

Жаль, в России не найти все, что выходит за границей. Многое заказываю в Америке по интернету. Книги баскетбольного тренера Билла Брэдли, тренера по американскому футболу Лу Хольца, тренеров по бейсболу. Стараюсь читать в оригинале, чтоб не потерялась интонация.

– Шекспира в подлиннике пробовали?

– Нет. Из классиков – лишь Диккенса. И всего Джона Ирвинга.

– На русском Ирвинг – не то?

– Я первую книгу читал на русском. Не представляю, как на нее набрел. Скорее всего, перепутал с каким-то другим Ирвингом. Вашинг-тоном, например. Но после "Мира по Гарпу" на русском захотелось увидеть оригинал. У него за последние два года вышло чуть ли не три книжки. Толстые, могучие. Вот до них пока не добрался. Оставляю на сладкое – когда основательно залягу на печку.

У Ирвинга нет простых предложений. Никаких "солнце взошло". Пишет сложно – а учитывая, что английский для меня второй язык, приходится терпеливо перечитывать. Зато чувствуется последовательность мыслей, как все формируется. Это и цепляет. А еще на английском я "Мастера и Маргариту" почитал.

– Зачем?

– В Сент-Луисе выходные нередко проводил в книжных магазинах. В Америке они комфортные – берешь что-нибудь с полки, садишься на лавочку, пьешь кофе и читаешь. Хоть до вечера. Покупать книгу при этом не обязательно. Увидел на английском томик Булгакова, руки сами к нему потянулись. Полистал. Поймал себя на том, что слежу не за событиями и героями, а оцениваю качество перевода. Сравниваю восприятие на русском и английском.

– Как-то Максима Соколова спросили – с кем из хоккейного мира хорошо говорить о литературе? Первым он назвал вас.

– Макс – парень начитанный, глубокий, любит покопаться в себе. Мы похожи характером. Литературных диспутов не устраивали, но обменивались впечатлениями от книг. После моих рассказов он открыл для себя Ирвинга.

– А Соколов какого писателя вам открыл?

– Что-то Макс советовал. Но сейчас, если не знаю, что почитать, – за художественную литературу не берусь. Предпочитаю спортивную документалистику, мемуары тренеров. То, что обогатит и пригодится в работе. Вот недавно дочитал чудесную книжку Джимми Девеллано, генерального менеджера "Детройта" 90-х. Описывает, как клуб пытался сохранить Сергея Федорова. В тот момент, когда "Каролина" предложила ему сумасшедший контракт.

– И как же?

– Взяли кредит в банке. Который так и назывался – "кредит Федорова". Многие не понимают, как устроен хоккейный мир Штатов. Да, командами владеют состоятельные люди. Но отыскать 19 миллионов за два дня не под силу никому! Это первая книга, которая так понравилась, что написал рецензию в Facebook.

МЯСОРУБКА

– Ваш отец – и сегодня профессор в МГСУ?

– Да. Я тоже учился в этом вузе, он еще назывался МИСИ. Факультет энерготеплогазоснабжения и вентиляции. Специальность – инженер-строитель. А тренировал нашу студенческую команду Николай Эпштейн.

– Не встретили бы его – не было бы и хоккеиста Хаванова?

– Конечно. Эпштейн вернул меня в хоккей. Я окончил динамовскую школу, ожидания не оправдались. Казалось, хоккей меня оттолкнул. Ладно, подумал, займусь чем-нибудь другим. В первый институтский год вообще отказывался играть! И тут появился Николай Семенович. Настаивал, организовывал. Ни один тренер в меня так не верил, как он. А после МИСИ я улетел в Америку.

– Динамовский врач Валерий Конов рассказал невероятную историю – отправляясь в Штаты, вы мечтали стать программистом, работать в Apple и писать программы для "Макинтоша".

– Вряд ли в 1992 году я знал, что такое Apple. Только познакомился с персональным компьютером!

– В МИСИ их не было?

– Были какие-то огромные. Про Word понятия не имел, пользовался Norton Commander. Я мечтал писать компьютерные игрушки. Но дальше детских попыток не пошло.

– И в компьютерных компаниях Америки устроиться не пытались?

– Нет, я же играл в профессиональной лиге. Вот когда летом 2000-го уезжал в НХЛ, в контракте было записано: поступлю в университет – "Сент-Луис" учебу оплачивает.

– Оставляли для себя запасной аэродром – если не заиграете?

– Да. Потому что у меня был маленький двусторонний контракт. Нижнюю цифру не назову, до нее никогда не доходило. Кажется, гарантированные 125 тысяч долларов. А "сверху" у меня было 300 тысяч.

– Велик шанс загреметь в фарм-клуб.

– Совершенно верно. Выяснил – у "Сент-Луиса" фарм под Бостоном. Там есть где поучиться. Да и в самом Сент-Луисе три неплохих университета.

– Первый ваш американский опыт тянулся года полтора?

– Ровно сезон. Побывал в Нэшвилле, оттуда – в "Бирмингем". Дальше – "Роли Айс Кэпс".

– Низшие лиги – мясорубка?

– Раз шесть поучаствовал в потасовочках пять на пять. Пару случаев помню, когда рубились команда на команду. Во дворце вынуждены были тушить свет. Но в 20 лет это спокойно воспринимаешь. Если все прыгают на лед – нельзя остаться на лавке. Почесать репу: "Извините, братаны. Я из России, у нас так не принято…"

– Когда во дворце гасят свет – значит, что-то чрезвычайное?

– Сколько длилась самая длинная драка, которую вы видели? Минуту. Или полторы. После тридцати секунд уже начинают "обниматься". Так что ничего страшного. В "Бирмингеме" сдружился с братьями Крисом и Полом Маршаллами. Они везде таскали, возили…

– Вас надо было возить?

– Мало у кого в клубе была машина. Когда Криса внезапно обменяли, я опаздывал на проводы и примчался в бар в хоккейной форме. Разве что без коньков. Два с половиной часа так просидел.

– Автобусами накатались на годы вперед?

– Да уж. Рекорд – 19 часов с юга на север, через всю страну. В автобусе несколько залов. В первом тренеры, потом что-то вроде купе. Там спишь. Третий – где телевизор, видео. Вся команда вповалку набивалась туда. И вот я думал: ехал бы один – сдурел. А в компании – нормально.

– Почему не задержались в Штатах?

– Для этого нужно было засветиться на уровне фарм-клубов. У меня не получилось. Да и не могло получиться. Весил 74 килограмма, не хватало дисциплины. По складу ума хоккеистом я стал позже.

– Когда?

– В 1996-м – в Череповце. Там познакомился с Андрюхой Козыревым. Он вручил мне штангу в 100 килограммов: "Поднимай!"

– Удалось?

– Поднял! Впервые в жизни. До встречи с Козыревым я послушно выполнял все, что говорит тренер. Сказали: "При выходе два в одного держишь дальнего", – буду держать. Остальное – гори огнем. Если ближний забьет, не моя ответственность. Так и с нагрузками. Велели 50 раз отжаться – сделаю. Не задумывался, что этого мало. Что я способен на большее – во всех смыслах.

Андрюха же перевернул мои представления о том, как должен готовиться хоккеист. Хотя, когда дополнительно тягали штангу или работали на велотренажерах, купленных за собственные деньги, тренеры шпыняли нас. Мол, если педали крутите – выложились на льду не до конца.

– За тренажеры платили из своего кармана?!

– У наших клубов их в те годы не было. "Физику" набирали через бег, прыжки, отжимания. А Козырев, задрафтованный "Чикаго", ездил в лагеря, привозил оттуда тренировочные планы. Все задания были построены на велотренажерах. Вот и скинулись с Андрюхой, заказали два.

– Покинув "Северсталь", куда их дели?

– В клубе оставили. Обошлись недорого.

– В России вы прыгали через барьеры с 20-килограммовыми блинами в руках. Как считаете, полезное упражнение для хоккеиста?

– Конечно, нет! Велик риск травмировать спину, колени. Некоторым игрокам это вообще противопоказано. Но лет пятнадцать назад такие методы подготовки практиковали многие российские клубы. За тренировку мы прыгали по 500 – 600 барьеров. С блинами, к счастью – лишь однажды. В порядке эксперимента.

ТРИ ФОТОГРАФИИ

– Какие аргументы после чемпионского сезона в "Динамо" приводил Зинэтула Билялетдинов, отговаривая вас от НХЛ?

– Они лежали на поверхности. Да и я понимал, что пробиться в основу "Сент-Луиса" можно не благодаря – а вопреки. Я – 232-й номер драфта. Конкуренты стоят выше, они талантливее, моложе. Но переубедить меня было нереально.

– Почему?

– С юности мы восхищенно наблюдали за НХЛ. Лично для меня это был визуальный образ, который некоторые называют мечтой. Как не попытаться ее осуществить? О том, сколько у меня шансов, не думал. О зарплате – тоже. Я был согласен на любые условия.

– В "Сент-Луисе" вы попали под опеку знаменитого Криса Пронгера. Кто на вас кидался, того он предупреждал: "Хочешь добраться до него – пройди меня". Отнесся бы к вам иначе – в НХЛ сложилось бы не так здорово?

– Пронгер не мог отнестись иначе. Хоть сильно сомневаюсь, что ему очень хотелось играть в одном звене с "русским пряником". Наверное, это решение тренера – чтоб свести к минимуму мои косяки. Кому поручить? Лучшему защитнику команды. Пронгеру.

за меня ему приходилось частенько впрягаться. Мне доставалось, потому что новеньких все "тестируют". Против первых звеньев соперников было даже легче. Они не такие жесткие. Больше играют в хоккей. А вот приезжали в Калгари – там и Кейт Ткачук вступался за меня. Да не раз.

То, что я заиграл в НХЛ, – стечение обстоятельств. Летом у "Сент-Луиса" был травмирован основной защитник Тодд Рейрден. Затем в двусторонке сломал руку Марк Бержевин. Надо было в обороне кем-то затыкать дыру. В итоге претендентов осталось трое – Майк Ван Рин, Брайс Сальвадор и я. Причем понимаю, что не котировался первым. На стартовый матч сезона с "Финиксом" меня не поставили. В паре с Пронгером вышел Ван Рин. "Сент-Луис" проиграл, они получили "минус 3". Против "Сан-Хосе" с Пронгером начал я.

– Успешно?

– Мы победили с разницей в три шайбы, а у меня оказалось "плюс 2". Пронгеру со мной было удобно. Я ничего не придумывал, старался действовать проще и надежнее. Он еще в раздевалке распределил обязанности на площадке: "В каком бы углу нашей зоны шайба ни была, ты бегаешь по углам, я – на пятаке". Когда освоился, таких фраз уже никто не произносил. Как потом узнал, оставлять меня до конца сезона все равно не собирались. И тут в ноябре матч с "Торонто"…

– Это когда в третьем периоде "Сент-Луис" горел – 0:5, но выиграл – 6:5?

– Точно. Невероятный сюжет! А я забросил две шайбы. Тот матч окончательно решил мою судьбу. Начальство объявило: "Все, ты остаешься. Можешь искать жилье…" А в феврале двусторонний контракт превратился в односторонний. В моей жизни это единственный момент, который подарил ощущение, что иногда мечты сбываются.

– Карьера Пронгера оборвалась два года назад – после того как получил в лицо клюшкой от Грабовского. Недавно он изрек: "Сейчас у меня глаза 60-летнего. Нарушено периферическое зрение…"

– У легендарного Эла Макинниса – похожая ситуация. Долго восстанавливался, но в хоккей не вернулся.

– Вы как-то обмолвились: "Прекрасно отношусь к Ткачуку, хотя про него рассказывают много страшных историй". Какие?

– Это не мои истории. Спросите тех, кто играл с ним в предыдущих командах. В "СентЛуисе" я застал Ткачука в абсолютно другом настроении. По человеческим качествам – никаких вопросов! На мой взгляд, он один из самых командных игроков, которых я встречал. Знаете, у меня дома мало хоккейной memorabilia. А фотографий – всего три.

– Ваши?

– Моих нет принципиально! Макиннис, Ткачук и Скотт Янг. Завершив карьеру, я попросил их подписать и прислать свои фото.

– Почему именно они?

– Про Ткачука рассказал. Янг здорово помогал мне в быту на первых порах. У каждого игрока – свои ритуалы перед матчем. И он объяснял, что в раздевалке нельзя трогать щитки вратаря, прочие нюансы.

– А Макиннис?

– Для меня нет более совершенных защитников, чем он и Брайан Лич. Но с Личем незнаком, поэтому Макинниса ставлю выше. Никогда меня не разочаровывал – ни на льду, ни за его пределами. Общался на равных, без звездных замашек. Разве забудешь, как он позвонил на Рождество и пригласил в гости со словами: "Не хочу, чтоб в праздник твоя русская задница сидела дома одна..."

– Молодец. Хоть чувство юмора у американцев своеобразное. А в командах шутки и вовсе дебильные.

– Почему же дебильные? Реалии мужского коллектива, которому нужна разрядка. Если 20 человек приходят в ресторан, обязательно кому-нибудь кетчупом ботинки намажут или майонез в карман нальют.

– В "Динамо"-то майонез по карманам не разливали?

– Нет. Но клюшки пилили, шнурки резали, пену для бритья в конек выжимали. Никто не обижался. В "Сент-Луисе" и надо мной однажды подшутили.

– Как?

– Я проспал, опаздывал на тренировку. "На флажке" прибежал в раздевалку, быстро натянул форму и обнаружил, что порезаны все шнурки. Вовремя выйти на лед, конечно, уже не успевал.

– Оштрафовали?

– Нет. Там в этом плане не зверствуют. Главное – позвонить и предупредить. Даже не требуется сочинять "легенду", говори как есть. Проспал так проспал. Отнесутся с пониманием. Вот и я по дороге набрал одному из тренеров. Не исключаю, после этого он шепнул кому-то, чтоб ножичком по моим шнуркам прошлись.

– Зачем?

– Проучить. Чтоб был более дисциплинированным. Если другие опаздывали, им тоже шнурки резали, амуницию прятали или шлем до винтика раскручивали. А когда я наконец выскочил из раздевалки, началось шоу. Игроки улюлюкали, стучали клюшками по льду, аплодировали, бросали в меня пустые бутылки из-под воды. Болельщиков, которые присутствуют почти на каждой тренировке, попросили организовать волну. А тренеры улыбались – дескать, смотрите, кто пришел!

– В своем блоге об американских приключениях вы написали "Курс молодого бойца". Мы вычитали, что первый раз вы поразили всех в раздевалке "Сент-Луиса" синими очками. Они сохранились?

– Нет. Напоминает о них только фотография.

– Сейчас вы в обычных очках.

– Они с диоптриями, минус два с половиной. Раздевалку "Сент-Луиса" синими очками я действительно насмешил. Появляется новый человек, русский, да еще такой… Они не знали, что у меня есть огненно-оранжевые очки. И зеленые.

– Удобно было в них?

– Да. Вот захотелось мне, и все. Я же откуда приехал? Из "Динамо"! Люди, которые мастерили визоры для шлема, могли бесплатно изготовить и очки какого угодно цвета.

– Близорукость играть мешала?

– Я постоянно был в линзах. Без них выходить на лед опасно для жизни. Иногда в "Динамо" забывал надеть на тренировку. Ощущения не из приятных. Первые мои линзы сделали как раз в Бирмингеме.

– Жуткого качества?

– Не дай бог, перепутаешь внутреннюю сторону с внешней – можно без глаза остаться. А в НХЛ достаточно сказать, какие тебе линзы нужны, и будут возить с запасом. Когда играл в "Сент-Луисе", все уже носили одноразовые.

– В НХЛ много игроков с линзами?

– Полно. В "Сент-Луисе" было полкоманды. Хоккей – вид спорта, который создан для HD. Громадное количество мелочей. Погрешность в зрении делает тебя уязвимым. Линзы считаются расходным материалом вроде изоленты.

– Был у вас в "Сент-Луисе" "тест на последствия сотрясений".

– Любопытная штука. Например, надо назвать все слова на букву "а", которые знаешь. Различить фигуру в кружочке. После сотрясения сверяют твой нынешний результат с прошлым.

– Вы такой проходили единственный раз?

– Да. Сотрясений у меня не было.

МАРКОВ И ТАРЕЛКИ

– Еще ваша цитата: "Считаю себя везучим – поиграл с Андрюхой Марковым. Такими людьми не становятся, а рождаются". Это вы о чем?

– Из хоккеистов, с которыми мне довелось играть, лишь Марков и Павел Дацюк видят не только то, что происходит на площадке. Но и то, что будет там происходить три-четыре секунды спустя. Уникальный дар. Этому не научишь. Вспоминаю передачу Маркова через среднюю зону Афиногенову. Андрюха держит шайбу на крюке, на перехват вываливаются двое. Он резко разворачивается на 180 градусов и пасует, как задумал, – но с неудобной руки. Мне бы в голову не пришло, да и с такой филигранностью никогда бы не исполнил. А для Маркова, Дацюка подобные эпизоды – обыденность. Малкин – того же типа хоккеист. Правда, менее эффектен. А что вытворял Андрюха на конкурсе с тарелками на Матче звезд?

– Какими тарелками?

– Они подвешены в воротах. Четыре штуки. Игроки бросают с ходу от синей линии. Так Андрюхе, чтоб сбить все, понадобилось пять попыток! Не представляю, как ему удается контролировать шайбу на расстоянии 20 метров, пущенную в крохотную тарелочку?! Я бы не смог так метко и по неподвижной шайбе. А здесь – с ходу, да на время!

– Тогда почему Маркова называют высококлассным хоккеистом, а Дацюка – великим?

– Для меня Марков – великий хоккеист. Его ценили все команды, за которые играл. Но сколько же у Андрюхи было травм – даже на двоих многовато! Кроме того, он – защитник. А игроки этого амплуа в тени форвардов и вратарей. И не стоит все измерять трофеями. Да, Марков не брал Кубок Стэнли. Как и Ткачук. У Макинниса один чемпионский перстень. Зато скромный нападающий Крис Дингман в "Тампе" и "Колорадо" стал двукратным обладателем Кубка Стэнли. Но с Ткачуком или Макиннисом его же не сравнишь!

– Логично. А чем вас Билялетдинов удивлял?

– В прежних клубах общение с тренером ограничивалось для меня командными собраниями. Вызов к нему персонально воспринимался как в школе – поход к директору. И ничего хорошего не сулил. А Билялетдинов в "Динамо" любил с игроками разговаривать индивидуально. Или приглашал к себе вместе с Марковым, поскольку мы играли в паре. Мне по душе этот подход. Так легче до хоккеиста донести свои идеи.

– Не о хоккее с Билялетдиновым беседовали?

– Ни разу. Обсуждали исключительно игровые моменты. А в финале с "Ак Барсом" Билялетдинов меня потряс.

– Чем?

– Решающий матч. Бердичевский за полминуты до конца забрасывает вторую шайбу в пустые ворота. Все ясно, мы – чемпионы! Нашей пятерке жестом показывают: смена. Подкатываем к бортику, я перелезть успел. В это мгновение Билялетдинов встречается глазами с Марковым. Короткая пауза, и тренер дает отмашку – идите обратно. Он позволил нам доиграть!

– Это было так важно?

– Еще бы! Безумно приятно, когда в чемпионском матче сирена застает тебя не на лавочке, а на площадке! Мне тоже очень хотелось остаться на льду в эти секунды. Но не будешь ведь спорить с Билялетдиновым. Он сам вдруг по взгляду Маркова все почувствовал. Понял, как хочется нам быть в игре. Поверьте, не всякий тренер в такой ситуации по-думал бы об этом.

– Когда-то вы ходили на концерты "Крематория", Гребенщикова… Последний, на котором побывали?

– В молодости часто выбирался на концерты. А сегодня семья, дети, работа. Но летом дружбаны вытащили на The Offspring. Одна из моих любимых команд. Знаю их историю, не все песни они с удовольствием поют – но в Москве отбарабанили шикарно. Я услышал все, что хотел. Кстати, в Америке в 1992-м я попал в музыкальный рай. Nirvana, Guns N’Roses, U2, Metallica… До сих пор храню диски, которые там купил.

– Есть у вас на телевидении профессиональная мечта?

– Мне кажется, я занимаю нишу, где максимально полезен. Для того чтобы создать свою программу или писать сценарии, не хватает знаний. Учиться в 41 год, пожалуй, поздновато. Наверное, я перерос этап профессиональной мечты. Кто-то из комментаторов грезит финалом Олимпиады. А для меня он ничем не отличается от матча "Спартак" – СКА.

– ???

– Разница в уровне исполнителей. Но если вижу классный хоккей, мне все равно, Панарин на льду или Кросби. Я комментирую не событие, а игру, которую по-прежнему люблю. Она первична. То, что творится на площадке, интереснее вывески – НХЛ, КХЛ, ВХЛ…

– И лет через десять вам бы хотелось работать на телевидении?

– Почему нет? Когда тебе в радость делать то, что знаешь и умеешь, получаешь неограниченную возможность самосовершенствоваться. Главное – не отпустить себя с крючка. Не дать слабину. Но это мне, надеюсь, не грозит.

##1 Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ