РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

Его жизнь соткана из парадоксов. Не те времена, чтоб осмысленно брать паузу в карьере. Всякий тренер скажет – работай, пока не выгонят. Потому что другую работу можно и не найти.

Но Чугайнов весной 2015-го покинул "Сокол", хотя никто не гнал. Ведет дачную жизнь, прислушиваясь к собственному внутреннему голосу: хочется в футбол? Нет?

До недавних пор не хотелось. О чем и рассказал нам на той самой даче. Начали, впрочем, с событий трагических. Чугайнов с торпедовской юности был лучшим другом внезапно ушедшего Сергея Шустикова…

***

– Как узнали о смерти Сергея?

– Был за городом у друзей, отмечали Рождество. Позвонил брат: "В интернете пишут, что Серега Шустиков умер…" Я ошалел. Тут же набрал президенту "Соляриса" Владимиру Овчинникову, который раньше в "Торпедо" работал. "Это правда?" – "Да".

– Беды ничто не предвещало?

– Абсолютно! 45 лет, здоровый мужик. Наташа, жена, рассказала, что он был дома, смотрел телевизор. Вдруг стало плохо. Дальше все очень странно. Почему так долго ждали "скорую"? Почему жене выдали справку, где в графе "причина смерти" – ничего не написано?

– Как не написано?

– А вот так! Пустое место! Хотя вскрытие было. Точно никто не знает, от чего умер – то ли инфаркт, то ли инсульт. На похоронах встретил нашу классную руководительницу, Наталью Сергеевну. "Сережа – четвертый", – сказала она.

– То есть?

– Уже нет в живых Ильи Самохина, Володи Строганова, Витальки Янца. Они после школы на мини-футбол переключились. А Шустикова, Чельцова, Ульянова, Арефьева и меня взяли в торпедовский дубль. Все мы учились в одном классе.

– В каком же году познакомились с Шустиковым?

– В 1982-м. Его первый тренер – Эдуард Стрельцов. Но когда в 12 лет мы с Максом Чельцовым перешли из "Советского района" в "Торпедо", тренировал команду уже Борис Бурлаков. Серега в состав не проходил. Силенок не хватало, в "физике" уступал. К 16 годам окреп – и заиграл. Всего добивался своим трудом. Отец, Виктор Шустиков, легенда "Торпедо", но человек скромнейший. За сына не пытался замолвить словечко, никаких привилегий. Серега рос правильным пацаном.

Как-то поехали на два месяца в спортивный лагерь. Жили в солдатских палатках по семь человек. То, что привозили родители, вываливали на койку и делили поровну. У нас сухари, а у Сереги – импортное печенье, жвачки диковинные. Но он не возмущался, не жрал втихаря под подушкой. Много было смешного…

– Например?

– Наловишь в лесу короедов, подкладываешь ребятам. Тому же Сереге. В палатке темень, без фонарика ничего не разглядеть. Только тревожный шепот доносится: "Ой, по мне кто-то ползает". Через секунду крик: "А-а, укусил!" Все ржут.

На поминках услышал от кого-то, что Серега всегда элегантно одевался. Сразу вспомнил 1991-й, он и Юрка Тишков купили за границей малиновые пиджаки. Дорогущие! Как же мы завидовали! Теперь думаю – не они ли в России внедрили моду на десятилетие?

– И у вас был малиновый пиджак?

– Нет. Позже взял почему-то зеленый. В то время каждая загранпоездка – приключение. Был в "Торпедо" футболист, который в гостинице обнаружил гель для душа. Решил, что это гель для волос, намазал башку, отправился гулять по городу. Пошел дождь. Парень начал пениться.

– Прекрасная история.

– Я тоже выступил. В самолете впервые увидел пакетик с чаем. Разорвал, высыпал в чашку. Тишков прыснул: "Чуг, зачем?" – "Там заварка!" А сколько барахла везли с распродаж! Без разбору, всё подряд. В Москве выяснялось, что у одного ботинки отличаются на три размера, у другого – два левых сапога.

– Если Шустиков-старший был главным автолюбителем советского футбола, то Сережа и водить-то не умел…

– Точно. По-моему, ни разу за рулем не сидел. Из нашей компании первым Чельцов купил машину. На этом ржавом желтом "Жигуленке" учились ездить. Но Серегу не тянуло.

– За что вас вдвоем летом 1992-го на пару недель сослали в дубль?

– За нарушение режима. После смерти Сереги много писали, что он пил, меня приплетали. Мы не были пай-мальчиками, но тема слишком раздута. У нас любят ярлыки. Разок поймали – всё, "алкоголик".

– Скандальный уход из ЦСКА его надломил?

– Для Сереги ситуация была неприятная и неожиданная, но вышел из нее достойно. Он вообще никогда не заморачивался. Характером в папу. В Советском Союзе выпускников ВШТ распределяли по клубам. Виктора Михайловича трудоустроили главным тренером "Волгаря". Тогда считалось – не самый худший вариант. Но через год уволился: "Хочу домой". Вернулся в Москву, до пенсии спокойно тренировал детишек в торпедовской школе.

– Как он сейчас?

– Держится. Еще никто не осознал, что Сереги больше нет. Вот и мне кажется, что он просто уехал на сборы.

– А у вас что за проблемы со здоровьем возникли в Саратове?

– Родинка на груди внезапно начала расти. Я к доктору "Сокола". Тот отмахнулся: "Не болит? Ну и забудь". Время спустя жена настояла на обследовании в клинике. Оказалось – меланома.

– Злокачественная опухоль?

– Да. Там же, в Саратове, прооперировали. Первый раз в жизни. Пока играл, травмы случались, но под нож не попадал. Когда-то везение должно было закончиться.

– Волновались?

– Нет. Обстановка к страхам не располагала. Свободной палаты не было, так меня в гинекологическое отделение положили. Воспринял с юмором. Хирург накануне предложил сходить с женой куда-нибудь, развеяться. Посидели с Мариной в ресторане. Сама операция длилась сорок минут.

– Что сказал врач "Сокола", услышав диагноз?

– Что он мог сказать? Самое печальное, что в нашей стране неумехи сплошь и рядом. В любой отрасли. Сегодня блат, родственные связи важнее профессионализма. Поэтому так и живем.

***

– За городом вы осели давно. Похоже, затянула дачная жизнь.

– Может, возрастное. Пришел момент, когда нравится в земле возиться. Вырастает что-то – от этого огромное моральное удовлетворение. Приехали б вы пораньше – увидели бы арбузы с дынями.

– Да ладно...

– Серьезно! Арбузы, честно говоря, мне не очень понравились. То ли плодородной почвы им не хватило, то ли тепла. Зато дыни, "торпеды", – шикарные! Тесть работал на Байконуре, привез оттуда семечки. А в доме у меня лимонное дерево… Смотрите, кто прилетел! Вон, красный!

– Ого. Ну у вас и птицы.

– Я для них скворечник выстругал, по утрам еду подкладываю. Этот, здоровенный и расписной, повадился. Глядите, сейчас кормушки будет проверять. Одну за другой. А за ним сороки прилетят. Это как игра! Приятно же наблюдать за живой природой?

– Конечно.

– Я помню времена, когда по Бутово лоси бродили. Зайцев вдоль дороги было полно. Там детство провел, у деда на даче.

– Теперь в Бутове ни лосей, ни зайцев, ни дач.

– Человек вытравит всё…

– При этом вы сами на охоту ходили.

– Даже завалил медведя. Но мне не понравилось. Жалко животных!

– При вас разделывали?

– Медведя-то? Да, той же ночью. Лешка Смертин смотреть не пошел. А я видел, как людей разделывали – медведем не удивишь…

– Это где ж людей разделывали?

– В Малаховке, на занятиях по анатомии. При нас препарировали труп старушки. Кожу сдирали.

– Какая прелесть. Студентам института физкультуры такое необходимо видеть?

– Ну да. Потом три дня к еде не притрагивался. 1987-й, декабрь. Потренировались, и Вадим Никонов отправил нас с Серегой Шустиковым учиться. На электричке доехали к четвертой паре. Сначала в буфет, за бутербродами. Что там по расписанию? Анатомия? Пошли на анатомию!

Захожу, откусывая бутерброд – а тут-то она и лежит, бабуля с синеватым отливом. Этот бутерброд – тьфу! В сторону! Шустиков сзади. Ничего не замечает, кроме летящего хлеба с колбасой: "Ты что?" – "Да заходи". Делает шаг – и на пол летит второй бутерброд… Как с бабкой разобрались – жребий тащили, кому следующий труп вылавливать.

– Господи. Откуда?

– Из формалина, в нем мертвецы плавали. В морг спускаешься, лопаткой шаришь в чане. Там несколько трупов, надо "свой" отыскать. Вот и ковырялись. Кто профессионально медициной занимался, тем доставались трупы-свежачки. А для нас, физкультурников, вымачивали в формалине уже бывалых. Найдешь, тащишь в аудиторию. Мышцы изучаешь.

– Кидали жребий – кто понесет?

– Кому хочется-то? Мне как-то выпало и еще одному парню. Так тот чуть сознание не потерял. Я сжалился, оставил его у дверей. Сам искал нашу старуху. Но не нашел. Не представляю, куда делась. Едва ли на своих ушла.

– Чудесный поворот образовался в нашем разговоре. Мы разузнали, что вы осенью перетаскали шесть тонн дров. Это где?

– Да вон, свалены у забора. Я вам скажу, перепахивать культиватором тяжелее, чем дрова таскать и колоть. Здесь земля глинистая.

– После торпедовских кроссов 80-х все это кажется ерундой?

– В "Торпедо" кроссы любили. В 1987-м на предсезонке я еле выдержал тест Купера. Тогда понял, что руки и верхний плечевой пояс у футболиста должны быть мощными. Ноги-то не устали – а вот руки висели плетьми. Просто опали. Как подкачал – кроссы переносил гораздо легче!

– Писарев рассказывал, что Валентин Иванов мог "двойной Купер" дать.

– Знаю, и тройные были. Но я под такое не попадал. Хотя в 70 - 80-е у тренеров было соревнование – кто круче даст нагрузку спортсмену. Козьмич с большим удовольствием в нем участвовал. Сейчас говорю футболистам: "Ребята, вы счастливые люди! Мы-то испытали на себе, как тренироваться не надо, это с вами делать не станем…"

– Что было совсем лишним?

– Да тот же тест Купера. Ну, накручиваешь ты эти километры как дурак. Для чего? Есть тест "йо-йо" – он ближе к футболу, построен на челночной работе. Был у нас завуч Арзумен Аветисян, бывший судья. Тест Купера бегал как бог. Мог в Армению сгонять и обратно. Не уставая! Но едва выходил играть в футбол, хватало его ровно на три минуты. Потому что там специфика другая: побежал – затормозил – опять побежал. Нужно идти от игры к тренировке. Что делают в игре, то и отрабатывай!

– Из футболистов вашей молодости – кто мог добежать до Армении и обратно? Как тот завуч?

– Сергей Агашков.

– Такой худенький.

– У этого "худенького" объем легких – 6 литров! Без конца курил "Яву" – и так же, без остановок, носился по флангу.

***

– В каком-то интервью вы сказали – пора притормозить, паузу взять в профессии. Почему?

– Хотелось перевести дух. Почувствовал это после матча в Петербурге, когда официально остались с "Соколом" в ФНЛ. Предпоследний тур. Было настолько тяжело, на грани нервного срыва…

– Даже так?

– Я сохранял добрые отношения с министром имущества Саратовской области Олегом Галкиным, своим начальником. Но понимал: одно слово – и наговорю в ответ всякого. Предложил: "Давайте разойдемся в хороших отношениях".

Мне импонировал его стиль руководства. Еще во второй лиге бодались с "Факелом", у которого бюджет в два с половиной раза больше. Был непростой момент, и Галкин в клубе устроил собрание. Предупредил: "Мы в одной лодке. Если не будет результата, увольнение грозит не только тренеру, но и остальным сотрудникам". После этого все клубные подразделения заработали, как часы. Задышалось легче.

– Трудно было с "Факелом" бороться?

– Если б Сарсания там остался – не факт, что "Сокол" вылез бы в ФНЛ. Как Костя ушел, сразу нас отпустили.

– Тренерская профессия познакомила со словом "депрессия"?

– Порой такая тоска накатывала, что руки опускались. При подготовке к матчу делаешь все правильно – а результата нет. С "Лучом" ребята выдают сумасшедшую игру! Наш вратарь Скорняков пропускает два странных гола – 1:2. Или с "Волгой" на 93-й один товарищ прибегает в собственную штрафную, привозит пенальти. Не знаешь, как реагировать!

– Это ошибки? Или что-то другое?

– Если человек так ошибается, ему нечего делать в футболе! После матча в Красноярске начинаю об этом говорить – а в ответ: "У вас доказательства есть?" Но для себя все понимаю. В ситуации с вратарем вообще целая комбинация вырисовывалась, долго рассказывать. Вскоре он отправился на повышение, в Тулу. Все в выигрыше, кроме Чугайнова.

Вот по этим причинам многие бывшие футболисты, еще недавно мечтавшие о тренерской работе, сейчас хотят стать генеральными или спортивными директорами. Там-то ни за что не отвечаешь! Вам объяснить, чем занимается спортивный директор?

– Сделайте одолжение.

– Указывает тренеру, кого ставить. Как тренировать. Добавляет: "Всем объясняй свои решения. Но если сошлешься на меня – тебе крышка". Болельщики кого костерят? Тренера. Плюс в руках спортивного директора трансферы.

– Вам не захотелось?

– Не мое это. Не нравится. Цель какая? Коллекционирование денежных знаков? Если б я к этому стремился – поверьте, немножко иначе жизнь бы прожил. Был бы очень грамотным, угодливым. Никогда бы не додумался высказаться про нашего любимого министра спорта так, как высказался. Хотя всем говорю: "Ни в коем случае не повторяйте за мной! Это очень тяжело, ребята!"

– За те слова вы расплатились. Виталий Леонтьевич вас из РФС убрал.

– Да не убирал он меня! Контракт закончился – и все. Мы в разных весовых категориях.

– История с шумом на таможне до него дошла.

– Я в курсе. Да и сам знал, что везде есть стукачи. Кто в цене-то? Как раз они! Раньше это считалось подлостью, нынче возведено в ранг "умения жить".

– Про вас чего только не говорили – будто пьяный кричал на таможне… Сильно испортил жизнь тот эпизод?

– Портит до сих пор. То это припомнят, то Александр Вячеславович (Тукманов. – Прим. "СЭ") снова выскажется. Хочет говорить – ну и ладно. Я тоже много чего могу рассказать. Но есть черта, которую не перехожу.

– Именно Тукманов вас в тренеры вывел. Пригласил в юношескую сборную.

– Совершенно верно.

– Когда разошлись?

– Я свои обязательства перед "Торпедо" выполнил. Принял во второй лиге – в ФНЛ попали в восьмерку. Зимой говорю – нужно взять несколько защитников. В обороне у нас жиденько было. Судя по всему, торпедовское начальство рассуждало так: "Зачем тратиться? Не вылетим же. А если что, ответственный есть". Начались невыплаты. И разругались с Тукмановым.

Последней каплей в отношениях стал день, когда он пригласил на матч Лидию Гавриловну, вдову Иванова. При ней трибуны зарядили от души: "Тукманов – …" Коля Савичев не даст соврать – говорю скамейке: "Долго здесь не проработаю".

– Тукманова фанаты на каждом матче поливают.

– В тот вечер впервые чихвостили с такой силой. При этом тренер вроде как был для фанатов хорошим, а Тукманов виноват во всем. Ну как ему стерпеть?

– Александр Вячеславович вас на пресс-конференции назвал пьяницей.

– Я был на стадионе в это время. Слов его не слышал, а передали мне поздно. Очень бы хотелось после пресс-конференции…

– Догадываемся, что сделать.

– Нет-нет. Около стадиона стояла гаишная машина – так пригласить из нее человека с прибором, просить проверить меня и Тукманова. И все понятно стало бы. Тогда день рождения был у Сашки Дозморова. Меня звали: "Пойдем, по пятьдесят". А я как в воду глядел: "Мы сейчас по пятьдесят, а этот начнет орать, что я ведро выпил".

– Тукманов заработал на "Торпедо"?

– Предполагаю – заработал, и неплохо.

– Он уверяет, что все задаром. Все ради "Торпедо".

– Тукманов не имеет право насиловать имя "Торпедо". Акционеры должны брать на себя ответственность за поступки президента клуба. Через сутки проблемы будут решены. Тукманову либо голову отрубят, либо скажут: "Пошел вон!"

– Пока он в "Торпедо", клуб ничего хорошего не ждет?

– Сто процентов!

– Какая черта Тукманова вам особенно неприятна?

– Жадность.

– В РФС за ним такого не водилось?

– Там командовал Колосков. Вячеслава Ивановича при всем желании жадным не назовешь. Скорее, слишком щедрый. Я его не идеализирую, но по сравнению с этим гражданином…

– В чем выражалась жадность?

– Вот случай: в конце января уезжали на Кубок ФНЛ, который проводился на Кипре. Накануне в клуб привозят деньги для ребят. Пропускаю их вперед, сам замыкаю очередь. Подходят два основных игрока, Дорожкин и Самсонов: "Игорь Валерьевич, нельзя ли у вас занять?" Одному не на что девчонку отправить в Волгоград, другому – беременную жену в Старый Оскол.

– Им денег не досталось?

– Я тоже поразился: "Вы что, не получили?" – "Тукманов распорядился, чтоб сначала дали запасным". Я домой позвонил, попросил жену снять с карточки 70 тысяч.

– Где логика – расплатиться с запасными?

– Объясняю. Привезли тогда 165 тысяч. Этой суммой всю ведомость не закроешь. Но если с запасными рассчитался, хоть какая-то галочка поставлена. А основа… Да по барабану! Я к Тукманову: "Что вы стимулируете-то? Лучше на скамейке сидеть?"

– Вашу тренерскую лицензию он оплачивать отказался.

– Я и не претендовал, оплатил сам. Тукманов сразу предупредил: "Это ж твое! А если завтра уволим? Лицензия у тебя останется, а мы что с этого будем иметь?" Я даже не обиделся и не считаю, что такое уж жлобство. Хотя о человеке говорит. Как и о взаимоотношениях президента с тренером.

– Какая у вас была зарплата в "Торпедо"?

– 217 тысяч чистыми. За лицензию отдал две зарплаты, 420. По тому курсу – 10 тысяч евро.

– Большинству тренеров лицензию оплачивает клуб?

– Насколько знаю – да.

***

– С "Соколом" вы установили личный рекорд – 26 часов на автобусе. Ощущения?

– Счастье. Когда вышли из автобуса и расправились. Возвращались из Махачкалы. Чечня, Калмыкия, Волгоградская область… Позвонил приятелям из Элисты – на посту нас дожидались. Поговорили минут пять. Интересно!

– Какие пейзажи?

– Степь да степь! Где-то лампочка Ильича вдалеке горит. Едешь и вспоминаешь Сити-Чесс, тренера Павлова, который нам кондиционеры пробил. Без них бы сдохли.

– Так жарило?

– Ртуть у градусника упиралась в запаянную стекляшку, пробивала! За 50! Но в смысле работы все было здорово. Вот тебе коттедж, до поля – пять минут. Кормили отлично.

– Павлов – человек яркий.

– Поражает способностью увлечь за собой самых влиятельных людей. В Камышине главную ткачиху заразил футбольной идеей, во Владивостоке – губернатора… Фанат! В столовой на салфетке игровые схемы рисовал!

– Судья Баскаков поражался другой тонкости организма тренера Павлова – тот пил, не пьянея.

– Вот история. Летели из Владикавказа в Москву. В чемпионате пауза на ЧМ-2002. Приземлились в Чкаловском на военном аэродроме, бросают лестницу…

– Веревочную?

– Не веревочную, а железяку. Цепляется за край, но все равно – штука зыбкая. Саныч в полете принял. Не знаю, сколько, но чувствовалось – прилично. Шепчу Вовке Казакову: "Мы-то трезвые с трудом спустились, а Павлов сейчас набедокурит. Надо ловить". Расставили руки.

– Поймали?

– Сошел за секунду без всякой помощи – вжжих! В каждую ступеньку точнехонько: топ-топ-топ! Мы переглянулись – вот это да.

– В Элисте познакомились с Леонидом Слуцким?

– Да, он дубль тренировал. Умел к себе расположить, всегда чем-то интересовался. Зайдет, бывало: "А как в "Локомотиве" предсезонку выстраивали?" Рассказываю: "И тогда мы побежали…" Слуцкий уточняет: "Над какими качествами при этом работали?" Господи, да какие качества…

Раз и я к Лёне заглянул. Его в Сити-Чесс где-то на чердаке поселили, под самой крышей. Вокруг веревки, бельишко висит.

– Никакого кондиционера?

– Тренеру дубля, видимо, не положено. Не знаю, как без него выжил. Я потом много думал над успехами Лени – и понял одну вещь. У Слуцкого громадное преимущество перед бывшими футболистами!

– Это в чем же?

– Ни ему, ни Моуринью, ни Виллаш-Боашу не пришлось убивать в себе игрока! Они не стесняются спрашивать. Как Слуцкий на чердаке: "А что? А как?" Все впитывал. У этих ребят внутренняя установка – "я ничего не знаю". У бывших футболистов – другая: "Знаю все!"

– Такого взлета тренера дубля не предполагали?

– А кто предполагал? Моменты были – начнет показывать, как мяч подавать, руками схватит…

– Вы о чем?

– Это Слуцкий уже дубль "Москвы" тренировал. Идет подача с фланга – а он вскочил: "Стойте! Не так же подают! Вот как надо!" Берет мяч в руки – раз, кидает туда… Лучше ему, конечно, на макете показывать. Ногами все могли разъяснить Корнеев с Бородюком, если скучно становилось. Игроки сборной замирали с открытыми ртами – как Корнеев с лета бил! Впрочем, больше Слуцкий подобных проколов не совершал. Он обучаемый.

– В Элисте вы пересеклись и с Олегом Кузьминым.

– Рядом со мной молодых наигрывали – Кузьмина и Колодина. Трудяги, сопели в две дырочки. У Олега, помню, жена страшно боялась самолетов. А в Элисту летали еще Як-40, у тех постоянно морозилась дверь, щели здоровенные. Так моя жена как-то весь полет эту девочку успокаивала.

– Лет пять назад Кузьмин был в таком же порядке, как сейчас, в 34?

– Конечно. Был бы левым защитником, играл бы в сборной давным-давно. А Кузьмин – правый. Конкуренты – Анюков и Смольников.

– Сегодня есть футболисты, которых сборная не замечает?

– Недооцененных нет, Слуцкий с Балахниным грамотно просеивают. Еще Лексаков помогает, он вообще как папа для Слуцкого. Леня просто вытащил команду после того, что натворил этот Капелло. Показушник и упрямый баран. Про него я все понял на встрече с тренерами ФНЛ.

– В Турции?

– Да. Капелло начинает нам рассказывать: "Какая же есть хорошая команда, играют сплошь россияне". Ясно, что про Тулу. Сколько ж ты человек берешь в сборную из этой "хорошей команды"? Ни одного! На каком она месте? На последнем! Так зачем рассказываешь, что это – "хорошо"? Меня товарищ одергивает: "До утра не разойдемся…" – "Все, молчу". Сам Капелло что-то пробурчал.

– Вы вспомнили девушку, боявшуюся летать. Сами обычно перемещались в кабину к пилотам?

– В чартере – только там. Совершенно иначе воспринимается полет. Видишь, что все под контролем. А в салоне – лишь догадываешься. В торпедовские времена, когда трясти начинало, один футболист в проход ложился: "Если будем падать, я ногами вперед полечу – и заторможу…"

– Везет вам на чудаков. В Саратове какой-то сказочник письмо прислал на десяти страницах.

– В футболе куча сказочников – радует, что до электронной почты пока не добрались. Строчат от руки. Прихожу в клуб – мне вручают конверт. Но после РФС я не пугался.

– Туда тоже письма доходили?

– Полно! Колосков в топку отправлял, не читая. Затем пришел Мутко: "С народом надо общаться, отвечать". Елки-палки! "Кто будет отвечать?" – "Вот эти…" Наш отдел! Чудаки сразу просекли тонкость – писать нужно в министерство спорта, там все регистрируется. Значит, ответ гарантирован.

– Хоть в одном письме было рациональное зерно?

– Ни разу. Кто-то предлагал изменить систему начисления очков. Чемпиона определять среди тех, кто больше забил. Проигрываешь 5:6, 7:8 – и ты чемпион! Кто-то про кирпичи писал.

– В смысле?

– Жизнь свою описывал. Он кирпичи возил – а потом в футбол перешел. Или дед явился: "Я изобрел удар, запатентовал". Включает запись: подходит он к мячу, такому же древнему, еще пятнистому. Шлеп! Тот – фьють! – в ворота. Правда, видно, что мячишко накачали раз в пять слабее, чем следовало бы. Наши заинтересовались – но я остудил: "Сейчас дадим ему нормальный мяч, заставим повторить. Он пальцы сломает первым же ударом, а мы его лечить будем за счет РФС".

– Самый неугомонный?

– В Саратове один писал, как правильно пенальти бить. Следом в клуб названивал: "Когда за гонораром приходить?" Дурак дураком, а денежки любит. Так мы однажды Туле не забили, я этому говорю: "Что подсказал? Да ты диверсант!" Все, сгинул.

***

– Селекцией в "Зените" вы занимались всего год?

– Да. Хреновый из меня селекционер. Знаю ребят, у которых чутье, предвидение какое-то. Тут дар нужен. Бывает, человек ничего не показывает, и вдруг – хоп!

– Лучший селекционный глаз, который встречали?

– Пожалуй, в ЦСКА работают лучше всех. Хотя не без ошибок. Витинью против "Сокола" вышел на Кубок – ни о чем. Спрашиваю Шустикова: "Сереж, что это за чудо?" – "Ты не поверишь! Все сказали - да, однозначно классный игрок!"

– Есть объяснение?

– Психология. Натыкаешься на этот барьер – и все, что ты высмотрел о футболисте в компьютере, летит в корзину. Один раскрывается, другой гаснет.

– На вашей памяти – самые яркие из таких случаев?

– Илюша Цымбаларь в "Спартаке" играл гениально, у нас ковырялся. Олег Терехин пришел в "Локомотив" 30-летним, играть да играть. Но Терехин "Динамо" и "Локомотива" – разные люди.

– Были на просмотре в "Локомотиве" комичные персонажи?

– Сбор в Австрии. В гостинице в зале для переговоров сидит Эштреков. Полумрак. Гигантский телевизор, музыка, какой-то футбол. Из экрана крики: "Робсон! Робсон!" Мы с Черевченко мимо шли. Пригляделись – показывают один и тот же момент, но с разных камер. Начинаем ржать: "Хазраилыч, что за ерунда?" – "Много вы понимаете! Идите отсюда!"

Вскоре привозят этого Робсона. Ощущение, что не кормили месяца три – парень как блокадник. Ветром шатает. Причем в довесок еще одного прислали.

– Такого же?

– С перекосом в другую сторону. Толстый, лысый негр. Повернулся спиной – у него три складки на шее, как у шарпея.

– Что Семин?

– Молчал, глаза кровью наливались – и захрипел на агента: "За свои деньги их отсюда увози!" А вот Азеведу подписали. Хотя тоже смешной. Бег напоминал "чаплинскую" походку, с вывернутыми в разные стороны ступнями. Через полгода спровадили.

– Бывало, что на просмотре казалось – пригласили суперзвезду?

– Филатов привез Обиору. Улыбается: "Сейчас он вас повозит, готовьтесь…" Мы с Черевченко и Нижегородовым ладони потерли – ладно, разберемся. Мяч получает – вжжих, под него кто-то катится. Потом снова. И снова. У Обиоры чуть ли не слезы – убьют же! А мы Филатова травим: "Что-то, Николаич, слабоват. Деревянный".

– Могли сломать?

– Запросто. Не нужно было нас заводить. Семин вмешался: "Хватит! Вы что?" По Обиоре видно было – это футболист. А по человеческим качествам вне конкуренции из легионеров – Бобик.

– Лекхето?

– Да. В первый же день выхватил у администратора сетку с мячами: "Сэр! Дайте, я понесу". Единственный легионер, который таскал мячи.

– Заболел он в Москве?

– Между собой мы говорили: "Мартышка эта его заразила, подцепила у себя в ЮАР…" Жена! До чего парня жалко!

– Как и Цымбаларя.

– Да. Человек, который не мог спокойно разговаривать, обязательно пошутить надо было. При Романцеве сборная базировалась в Тарасовке, к двусторонкам он привлекал футболистов "Спартака". Робсону кто-то прилично вставил. Лежит, орет. Подбегает Цымбаларь – и начинает пританцовывать над телом: "Ай-я-я-яй! Убили негра, убили негра…"

– Как же он в "Локомотиве" не задержался?

– Так у нас работяги были, никакого изящества. Что роднило – не отличались трепетным отношением к делу. Вот в этом плане Илюша вписался. С игрой было тяжелее, не понимали его. Взгляд в одну сторону, пас в другую. Таких и сейчас нет, разве что Широков. Остальные – куда смотрят, туда отдают.

В том сезоне в финале Кубка обыграли 3:2 ЦСКА. Победный гол забил как раз Цымбаларь. Мы вдвоем с центра поля убежали на вратаря. У меня мысль: "Покатит или нет?" Илюша делает фирменную "задвижечку", мяч под левую убирает. Ясно, думаю, сам разберется. В раздевалке прикалывались: "Два старичка – а как бегут!"

***

– Когда были селекционером в "Зените", интересные поездки случались?

– С Костей Сарсания в Италии просматривали Будянского. Потом в Бельгии Фарфана. Не впечатлили. Да и сумму за Фарфана выставляли безумную – что-то под 25 миллионов.

В Москве Костя постоянно с водителем, а там потянуло за руль. Смеюсь: "Кто-нибудь из России сейчас увидит, подумает: кого же это везут, если у него Сарсания шофер?" В Бельгии в 3 часа ночи просыпаюсь от голоса за стенкой – Сарсания с кем-то договаривается. Как утром выяснилось, с Домингесом: "В Аргентине время другое…" Переводил его из "Рубина" в "Зенит" через аргентинских агентов. Ох, думаю, когда ж ты спишь?!

Костя – менеджер номер один в России. Никто так не умеет разговаривать с людьми. Человек с огромным желанием не уступить, не проиграть. Мой "Сокол" бился против его "Факела". До искр, все летело! В Питере с ним в дыр-дыр играли – тоже ругань. А через час снова лучшие друзья.

– Вы работали с Михаилом Кержаковым. Получится из него хороший вратарь?

– Мишу с детства знаю, в сборной у меня был. Я так надеялся, что он станет основным вратарем "Зенита"! Почему отдают предпочтение Лодыгину? В Советском Союзе было правило: ты ошибся – дай-ка поиграть другому. Он ошибется – снова твое время придет. В "Зените" такого не вижу.

– Кержаков с большой обидой вновь присел на лавку?

– Разумеется. Если тебя усаживают ни за что! Что еще надо сделать, чтоб заиграть, – может, варежки раскрасить?

– Есть Лодыгин. Первый номер.

– Стоп-стоп. А почему он – первый? Мне кажется, единственный критерий: кто ловит – тот и первый. На месте Мишки я бы возмутился.

– Игроки зенитовского дубля ездили на серьезных автомобилях?

– Тогда даже у Бори Ротенберга была совсем простенькая машина! Зато два года спустя, в "Химках", приезжал на Porsche Cayenne. На тренировки – с охранниками. Говорил ему: "Ты их еще на поле с собой выведи". Это уже был другой человек.

– По характеру?

– Ну да. А в 2007-м Боря всюду мотался с нами в финской шапке. На грязные гостиницы внимания не обращал! Хотя было понятно, что у него за папа. Борис Романович нам в некоторых вопросах помогал.

– Например?

– Приезжаем с командой в Шереметьево. Какие-то товарищи из ФСБ увидели ребят в форме "Зенита". Один затянул: "О, наш "Зенит" – только яйцами звенит?" Сзади мы, тренеры. Гешка Попович, царство небесное, Юра Окрошидзе и я. Этому отвесили пинка под задницу, но погнались за всеми сразу. Они жирненькие такие, визжат: "Мы из ФСБ!" Грозят: "Вот прилетите в Питер…"

– А вы?

– Подзываю Борю Ротенберга, обрисовываю ситуацию. Звонок папе. Те-то тоже звонили, чтоб нас встречали, – а получилось, что встретили их.

– Кто первый пинка дал?

– Гешка. Он же здоровенный был: "Что ты сказал?!" Ба-бах!

– Попович умер от сердечного приступа. Были предпосылки?

– Казалось – никаких. Но рассказывал, сколько с его-то массой пробежал у Юрия Морозова. Я поражался: "Как ты выдержал?" На тех тренировках выживали маленькие – Кержаков, Аршавин, Быстров. А представьте, что такое – разогнать парня ростом 190…

– В дубле "Зенита" у вас играл Ионов. Чудил?

– Нет, все было спокойно. Мальчишка одаренный. Прозвище – Улитка. Обожал всякие "задвижки". Но окружение… Вертелись какие-то дяди, желавшие подписать с Ионовым агентский договор.

– Сарсания нам рассказывал про футболиста Гахокидзе, которого устроил в ПСВ. Но слушал тот не Костю, а своего дядю. Так карьера и не сложилась.

– За мою тренерскую карьеру целое кладбище молодых футболистов организовали родственники. Вот Илюха Максимов мог играть в сборной России. Но им отец руководил. Нужны были квартиры, машины. На это все разменялось. А талант – невероятный!

– Кроме папы, кто-то виноват?

– Да и Сарсания руку приложил. Говорю: "Зачем ты Максимову миллион долларов дал в 2007-м? Убил его этим!" Пацану уже ничего не надо было – сидит на лавочке, денежки капают. Любой будет думать: "Завтра я еще посижу. И опять мне миллион дадут. Новую квартиру куплю".

– Это лет в 30 лет так рассуждают.

– Нет, можно и в молодости. Уговаривая себя: вот закончится контракт – соберусь. Но пока все в шоколаде. Кто-то пашет – у него 100 рублей. А ты сидишь – и у тебя миллион. Кто прав?

– Кто?

– Тот, кто подписал договор с нужным агентом. А не тот, кто вкалывает.

– Из-за такого вы расстались с "Локомотивом". Не могли перенести, что Вучичевичу в запасе платят в пять раз больше, чем вам, капитану. Значит, прав был он?

– Получается – да! Если он на лавке имеет все, а Чугайнов коленки стер за "Локомотив" и не имеет ничего – кто прав? Вучичевич. А Чугайнов – дурак. Когда узнал от Андрюхи Лаврика про контракт этого черта, только зубами поскрежетал…

– Вы попросили у Филатова добавку к зарплате в две с половиной тысячи долларов. Нарвались на отказ.

– Уж кто-кто, а Филатов – не жадный. Но бывает такое: "Да куда он денется, свой, проскочим…"

– Вас неоднократно спрашивали про уход в "Уралан". Честно – не было ситуации, когда сказали бы самому себе: "Зря так поступил"?

– Ни разу. Вся моя жизнь состоит из парадоксов. Иногда подкатывает: "Ну зачем я это сделал?" День проходит – к вечеру думаешь: нет, все верно! С Элистой я был прав. Есть свое "я". Если будут унижать, молчать и утираться не стану.

– Но то были эмоции – а потом уж разум?

– Да. Но у меня эмоции с разумом где-то рядом. Ты восемь лет отыграл в клубе и тебя считают недостойным маленькой прибавки. А Вучичевича – достойным. Хотя он ничего не сделал, и уже ясно – не сделает. Мириться с этим? Не хочу! До свидания!

– В "Локомотиве" у вас было 10 тысяч долларов. А в "Уралане"?

– Столько же.

– Меняли шило на мыло?

– Не забывайте о подъемных. 200 тысяч долларов! Все в срок, без обмана.

***

– В Баковку с тех пор заглядывали?

– Прошлой осенью – впервые после ухода из "Локомотива". С Черевченко созваниваемся регулярно, хотелось не по телефону кое-что обсудить. Спрашиваю: "Можно приехать?" – "Да пожалуйста. Я рано приезжаю". Для него рано, для меня – поздно!

– Во сколько ж были у ворот?

– В 8 утра. Звоню: "Ты где?" – "Дома". Всю базу обошел, поварих навестил. Те же самые остались. Захожу: "Ну, что? Всё продукты домой таскаем?"

– Дрогнуло что-то внутри?

– Дрогнуло бы, если б горел желанием там побывать. А мне было все равно. Служить тренером в "Локомотиве" не мечтаю. Черевченко – мой товарищ, но к нему не прошусь.

– Ассистентом готовы поработать?

– Почему нет? Но это разные профессии. Придется перестраиваться.

– Был такой опыт?

– В "Торпедо" помогал Павлову, которого через месяц и сменил. Еще в 2003-м у Ярцева в сборной. В его штаб вошли Дасаев, Бородюк и я.

– Вас пригласил Ярцев?

– Нет, инициатива РФС. Я же был на контракте, параллельно тренировал юношескую сборную.

– Стыковые матчи с Уэльсом – звездный час Евсеева.

– Я был рядом, когда он крикнул: "Х… вам!" Смотрю – Вадик бежит, сбоку оператор с камерой. Чувствую – что-то будет. Я рванул к Евсееву, но опоздал буквально на секунду. Схватил за плечо, оттащил в сторону: "Пойдем скорее отсюда". Если б пораньше среагировал, успел бы помешать.

– Не стоило.

– Может, вы и правы. Когда тебя всю игру освистывают 70 тысяч, трудно удержать эмоции. Настрой у Евсеева был запредельный. С таким же остервенением выходил в 2000-м в своем первом матче за "Локомотив" – против "Спартака". Перед игрой мрачно произнес: "Тихонов меня "душил". Теперь ему кирдык!"

– Вадик слов на ветер не бросает.

– Это точно. Начался матч, спартаковцы разыграли с центра, пас Тихонову. На него с выпученными глазами понесся Евсеев. Подкатился так, что у Андрея колени взлетели выше ушей. Тот растерянно: "Ты спятил?!" А Вадик: "Я тебя убью!"

– Сыграли, кажется, 0:0.

– Да. Евсеева в итоге за две желтые удалили, а Тихонов на последней минуте не реализовал пенальти. Нигматуллин спас.

– Самое обидное поражение за карьеру игрока?

– 0:5 от "Баварии" в 1995-м. Два часа просидел в раздевалке, глядя в потолок. Команда разъехалась, а я никак не мог подняться. Когда вышел, увидел Людмилу, жену Филатова. Вздохнула: "Валерка тоже до сих пор в кабинете, расстроен жутко. А я – домой. Давай подвезу". Моя-то машина осталась на базе.

– В 1990-м 1:6 в финале Кубка СССР с киевским "Динамо" пережили спокойнее?

– Да. У "Локомотива" шансов не было. В следующем туре киевляне и "Спартак" грохнули в Лужниках – 3:1. А мы – первая лига. За два дня до финала бились в гостях с запорожским "Металлургом". Никаких переносов! К тому же из-за травм потеряли Гаврилова и вратаря Юркуса, которому в Запорожье горло разорвали.

– Чем?

– Шипами. Серега Волгин прыгнул. Там была война. Из Киева приехал Веремеев, помощник Лобановского. Передал указание руководства республики – "соперника измотать"! 0:0. На последних минутах Юркус в падении ловит мяч. Волгин пытается дотянуться, шипами цепляет кожу пониже подбородка. Кровища! Замен уже нет. Юркуса долго перевязывают. Возвращается в ворота, бинты свисают, как у раненого танкиста. Судья сжалился, дал финальный свисток. Минуты полторы не доиграли.

– Через год вы дошли до финала уже с "Торпедо" – и снова осечка.

– ЦСКА победил – 3:2. Больше запомнилось, как с Мишей Ереминым сидели на допинг-контроле. Жара, обезвоживание, сразу не отстреляешься. Было время пообщаться. Миша шампанское притащил. "Не грусти, – говорил, – вся карьера впереди, бог даст и у тебя будет Кубок…" Хороший парень. Добрый, искренний, без показухи. Прежде знакомы не были, а расставались друзьями. Представляете шок, когда узнал, что в ту же ночь Еремин разбился на машине.

***

– Семин еще будет тренировать?

– Ох, Юрий Палыч… Вот вам история, из свежего: в конце 2015-го проводили в Сочи тренерский симпозиум. Вылет из Москвы в шесть утра. Стоим в аэропорту, Семин беседует с Игнатьевым и Тархановым. Оборачивается к Гершковичу, главному организатору: "Данилыч, культурная программа будет?" Ай да Юрий Палыч, думаю, ай да молодец! Почти 70 лет, но бодрости и жизнелюбия – дай бог каждому! Культурную программу подавай. Не представляю Семина пенсионером. Даже не сомневаюсь, скоро опять что-нибудь возглавит.

– В "Локомотиве" Юрий Палыч первым пересел на иномарку?

– Он и Филатов. У них были "трешки" BMW. Году в 1995-м Семин взял с выставки четырехглазый "Мерседес" Е-класса. Нам такие машины тогда не снились. Зарабатывали 3-4 тысячи долларов в месяц. Из них половина уходила на оплату мобильника.

– Шутите?

– Нет. Я в "Локомотиве" купил одним из первых, в том же 1995-м. Через год у ребят появились компактные телефончики. А я был подключен к "Московской сотовой", где аппараты мог использовать как средство самообороны. Огромная трубка, весила килограмма полтора. В месяц счета достигали полутора тысяч долларов. Оплата вперед, на всю Москву единственный офис, в районе Пролетарки. Рассказываю – и не верится.

– Лет пять назад мы спросили Джанашия: "Самая крупная сумма, которую у вас брали в долг и не вернули?" Ответил – 25 тысяч долларов. Вы обжигались?

– Любой футболист сталкивается с такими вещами. Точных цифр не вспомню, давно распрощался с этими деньгами. О, кстати! Мне же Заза пять тысяч долларов должен. Теперь в Грузии кого-то тренирует. Приедет – может, отдаст.

– Джанашия – забавный.

– Если в "Елках" выясняли, кто круче – лыжник или сноубордист, то в "Локомотиве" предметом спора были грузин и белорус. Мы угорали. Джанашия сообщал Лаврику и Гуренко, что ничего, кроме картошки, они в жизни не видели. Те отвечали – дескать, ты сам вчера с гор слез. Однажды в автобусе Джанашия проговорился, что уже в 1989-м катался на "девятке" – в отличие от белорусских трактористов. Команда напряглась. Заза по документам 1976 года рождения. Я спросил: "Ну что, раскололся? Четыре года тебе списали?"

– А он?

– Отшутился. Но сомнения остались. Когда в 20 лет небритый Заза зашел в раздевалку "Локомотива", Хасан Биджиев покачал головой: "Да это правая рука Ясира Арафата!"

– Семина не смущало?

– У нас же не юношеская сборная. Какая разница, сколько лет футболисту? Лишь бы играл, забивал. С этим у Зазы до поры не было проблем. Несмотря на лишний вес.

– Рекордная его прибавка за отпуск?

– Плюс 15! Уезжал – 77 кг, вернулся – 92. Это на сборе в Чокко. Когда Семин зарычал, увидев Зазу на весах, я испугался, что с горы сойдет лавина. "Не кормить! Пластырем заклеить рот!" В столовой отсадили за отдельный столик, строжайшая диета. Бедный Заза страдал, но к старту чемпионата успел похудеть.

– Что за ординарец был у него?

– БОрис, грузин. Почему-то все называли именно так, с ударением на первую гласную. Постоянно сопровождал, сумку на тренировки таскал. Как-то перед вылетом на матч Кубка кубков их в Измайлово отметелили. В ресторане. Зазу треснули стулом по башке, ординарец тоже под раздачу попал. Из дома позвонили Мышалову, тот примчался. Утром на базе слышу диалог с Семиным. "Что с Джанашия?" – "Палыч, я его не узнал. Лица нет. Даже переспрашивал: "Кто из вас Заза? Кто БОрис?"

***

– Драки на тренировках в ваших командах случались?

– Играя в баскетбол, Нигматуллин с Гуренко зацепились. Кто-то кого-то задел, слово за слово – понеслось. Руслан в классической стойке изображал боксера, Серега – что-то ближе к смешанным единоборствам. Быстро растащили. А в "Торпедо" едва Колю Савичева не поколотили.

– Кто?

– Полукаров и Пригода. 1987-й, Марокко, товарищеский матч. В перерыве они что-то высказали Савичеву, тот отмахнулся - да ну вас. Хотя в советских командах закон: если "старики" пихают, молодой помалкивает. Эти двое завелись. Вот-вот по башке настучат. Тут в раздевалку зашел Козьмич. Прислушался и рявкнул: "Коля, а я – добавлю!"

– Самый суровый человек в торпедовской раздевалке 80-х?

– Были люди, которые пользовались огромным уважением. Например, Коля Васильев, у которого такой удар, что мячом сетку рвал! Полукаров, Пригода, Круглов, Шавейко… Исполины! На тренировку выходили с длинными шипами, зловеще поблескивавшими на солнце. В подкатах выжигали все! Сейчас это называется "прыжок в ноги". Красная сразу.

– А раньше желтую показывали не всегда.

– Да, от таких подкатов надо было уворачиваться. Чтоб стопа с шипами, как гильотина, проехала под тобой. Не успел подпрыгнуть – садишься на больничный.

– Ясно, у кого Бодак учился.

– Когда Бодака взяли в "Торпедо", он уже все умел. До сих пор перед глазами картинка: сбор в Адлере, заснеженная "коробка", мяч метрах в семи от Бодака и Сереги Жукова. С разбега прыгнули друг в друга так, что хруст стоял на весь Адлер!

– Перелом?

– Не-а. Вскочили, отряхнулись и пошли. В советском футболе никого не нужно было учить с мясом вырывать мяч. Бить сзади считалось подло. Если в стык идешь лицом к лицу, сворачивать не имеешь права.

– Хоть раз были на волосок от гипса?

– Конечно. Помню, с защитником "Крыльев" так же прыгнули друг в друга. До хруста. Я поднялся, его с переломом унесли. Никакой грубости, рисковали оба. В торпедовской школе Бурлаков повторял: "В такой ситуации главное – не бояться, быть предельно собранным. Тогда есть шанс травмы избежать". Мы даже отрабатывали упражнение, которое позволяло преодолеть страх.

– Это как?

– Руки за головой. Тебя приподнимают за пятки от пола и отпускают лицом вниз. Страх действительно уходит. Интересно, сейчас кто-нибудь из детских тренеров это практикует?

– Щитки вам ломали?

– Регулярно. Деревянные разлетались после первого удара. Нормальные щитки появились в 1990-м. Из пластмассы, облегали и лодыжку, и ахилл. Вот они реально защищали.

– Кто в "Локомотиве" прозвал вас Гимнаст?

– Лоськов. Я не мог гнуться, ноги высоко задирать. Гибкости не хватало. Хотя с травмами это не связано. Вон, Соломатин, как йог, закидывал ногу за ухо. А в игре – бесконечные микронадрывы, растяжения. Мышцы не выдерживали.

– Черевченко вы окрестили Черепом?

– Череп? Впервые слышу. При мне так его никто не звал.

– А как?

– Чирик. Укороченный вариант фамилии. Не будешь же в игре кричать: "Че-рев-чен-ко!" А Игорей много. В основном все прозвища от фамилий – Лось, Дрозд, Солома, Игнаш… Но бывают исключения.

– Например?

– Крот. Так в "Торпедо" с моей подачи прозвали Сашу Подшивалова.

– Он же в линзах играл.

– Ага. В Самаре жили в одном номере. Пора на игру выезжать, вдруг голос: "Я ничего не вижу…" Мать честная, вратарь ослеп! Оказывается, линза свернулась, так в глаз и залепил. Я вытащил, промыл, обратно вставил.

– Сильная у него близорукость?

– Я ж не окулист. В ближнем бою Сашка – красавец, все тащил! Но с дальними ударами – беда. Особенно при искусственном освещении. В 1991-м обыграли "Спартак" 2:1, он пенальти от Карпина взял. Зато от Мостового "дуру" запустил метров с сорока.

– "Манчестер Юнайтед" в 1992-м по пенальти вы прошли благодаря Подшивалову.

– В Англии "Манчестер" гонял будь здоров! Мы упирались, бодались – отбились. В Москве у нас хоть какие-то подходы к воротам были, там – вообще ничего. Оба матча по нулям, серия пенальти.

– Вы забили Шмейхелю?

– Да. К тому моменту "Торпедо" горело 0:2. Я внимательно следил, как он ведет себя в "рамке".

– Как?

– Заранее в угол прыгал. Я разбежался, посмотрел, что он одну сторону дернулся, и в другую мячик покатил. 1:2. Дальше мы били без промаха. А у них Макклейр залепил в сторону табло. Удар Брюса потащил Подшивалов. Шестым к точке пошел Гена Гришин. Не хотел, но я говорю: "Иди, больше некому. Да не бойся, вратарь гадает…" Гена по центру мяч послал, а Шмейхель к штанге улетел. Следом Сашка отбил удар Паллистера. Все, победа!

– Подшивалов в торпедовской основе сменил уехавшего в Корею Валерия Сарычева. Тоже классного вратаря.

– За прыгучесть и пластичность его звали Пантера. Характер – фантастический! Шесть лет просидел в "Торпедо" вторым, но дотерпел. Хотя Козьмич на него не рассчитывал. В 1988-м "Торпедо" и "Динамо" провернули рокировку. Туда Диму Харина, к нам – Лешку Прудникова. На место первого номера.

– И что?

– Новая команда, нужно освоиться. Козьмич на сборах ставит Сарычева. Тот безупречен. И в следующем матче. Все ждут, когда допустит маленькую помарку, чтоб поменять его на Прудникова. Валера повода не дает, вцепившись в шанс зубами. Леша, играя за дубль, раз ошибается, второй... Через год уходит, а Сарычева в 1991-м признают лучшим вратарем Советского Союза.

***

– Измайлов с юных лет был своеобразным?

– Еще каким! В Баковке сначала делил номер с Игнашевичем. Неожиданно заявил: "Отселите! Он мешает готовиться к игре".

– Помнится, сам Игнашевич жаловался на соседство с вами – устав от сигаретного дыма.

– Было. Я пообещал Сереге больше в комнате не курить. А вот что конкретно не устроило Марата, никто не понял. Толком не объяснил, Семин вникать не пожелал: "Пусть живет один".

Вскоре мне как капитану поручили собрать на мяче автографы игроков "Локомотива". Кому-то в подарок. Иду к Измайлову. Окна плотно зашторены, ни единой полоски света. В сумраке на кровати вижу его под одеялом, натянутым до носа. "Марат, спишь?" – "Нет-нет, заходи", – бодро отвечает. "А что делаешь?" – "Готовлюсь…"

– Про Измайлова говорили – фанат тренировок.

– На моей памяти больше всех вкалывали в тренажерном зале Маминов и Пашинин. Оба раскрылись лет в 25. До этого сидели в запасе, мучили травмы. После обследования в центре Дикуля им посоветовали закачать мышцы. Вова и Олег несколько месяцев пахали с утра до вечера. Помогло! Карьера пошла вверх.

– Кто из зарубежных звезд потряс вблизи?

– Рауль. Матч с "Реалом". Роберто Карлос неудачно подключился к атаке. Дошел до нашей лицевой линии и упал. Оголилась зона. Так Рауль сразу побежал в оборону. Минуту играл левого защитника, пластаясь в отборе! Спокойно, без крика. Дождался, пока Карлос приковыляет назад, и вернулся в центр нападения. Человек, для которого интересы команды важнее собственного "я". Вот поэтому Рауль для меня – великий!

– А Вьери?

– Ничего особенного. За счет габаритов мог продавить. При этом, как все итальянцы – толкается, пихается. С Вьери, кстати, связана невероятная история.

– Расскажите.

– "Локомотив" на сборе в Хосте готовился к полуфиналу Кубка Кубков с "Лацио". Меня в сборную вызвали. Возвращаюсь, встречает администратор Егорыч: "Пока тебя не было, Леха Арифуллин дал жару…"

У Семина традиция: перед сезоном пригласить команду на шашлыки. Чуть-чуть винца, ну и водочки – для персонала. Расположились на полянке, разожгли мангал. В горную речку опустили напитки охлаждаться. Леха заскучал. Прокрался к реке, извлек бутылку водки. Немедленно выпил.

– В одиночку?

– Ну да. Естественно, развезло. Вдалеке увидел табун лошадей, пошел к пастуху, сунул какие-то деньги: "Дай прокатиться". И поскакал.

– Куда?

– К команде. Смотрят – несется всадник. Пригляделись – Арифуллин! У Семина отвисла челюсть. А Леха хлопнул лошадь по крупу: "Палыч, садись!" Юрий Палыч в крик: "Снимите его на …!" Леха пожал плечами: "Не хочешь? Как хочешь!" Назад к пастуху поскакал.

– Как же Семин его не выгнал?!

– Собирался. К вечеру Арифула протрезвел. Выяснилось – ни черта не помнит. Когда ему сказали об отчислении, кинулся к Бородюку: "Саня, выручай!" Спасло, что на носу были матчи с "Лацио". Для Семина результат – на первом месте. Защитник Арифуллин в тот момент был очень нужен. Кто бы еще опекал Вьери? На этом ребята и сыграли, когда пришли просить за товарища. Между прочим, Арифула закрыл его наглухо. Ни в Риме, ни в Москве Вьери ничего не показал.

– Когда говорят о дружной команде, часто ставят в пример тот, семинский "Локомотив". Не идеализируют?

– Атмосфера действительно была близкая к идеалу. Другой вопрос – позволяло ли это добиваться максимальных результатов? Нет! Чемпионом в те годы был "Спартак". Дружба – не всегда залог успеха. Про нынешний ЦСКА говорят, что там нет коллектива. Но это не помешало ребятам дважды выиграть чемпионат. То же самое касается киевского "Динамо" 1975-го, где за пределами поля многие друг с другом не здоровались.

– Вы упомянули Егорыча, легендарного администратора "Локомотива" Анатолия Машкова. В начале 80-х он отмотал срок. Делился подробностями?

– Нет. Закрытая тема. Только рассказывал, что зубы пассатижами выдирал.

– Кому?

– Себе! "Спиртяги шибанешь – и тащишь…" Если зуб болит, кто его в тюрьме лечить будет? Егорыч – золотой мужик, в команде очень уважали. Соберешься в Ростове или Краснодаре утром в день матча на базарчик. За рыбкой. Егорыч окликает: "Стоять! Что нужно?" – "То-то и то-то" – "Не вопрос, сделаем. А ты спокойно к игре готовься. Это важнее".

***

– Дмитрий Сенников, оставив футбол, зачастил в Тибет, Гималаи. Вас какие маршруты притягивают?

– Мне интереснее по России поездить. Чем глуше, тем лучше. Как-то с Чельцовым и Володей Ткаченко, массажистом "Локомотива", забурились в тайгу. Омская область, городок Тара, оттуда еще 40 километров по замерзшим болотам.

– На чем?

– На "козле", другая машина не пройдет. Лес, избушка, возле печки греются бородатые мужики в тулупах. Говорю: "Мы на охоту, а вы здесь что делаете?" – "Лосей стреляем. Добываем мясо для детского дома".

Еще была шикарная поездка на Алтай к Лехе Смертину. С погодой повезло. Минус 25, ни облачка. Красотища! Сели на пригорке, вдали дымок клубился. "Леша, что это?" – "Соболей из нор выкуривают…"

– Из ветеранских поездок – самая памятная?

– На Алтай по приглашению Михаила Евдокимова. Он губернатором избирался. Сыграли три матча – в Барнауле, Бийске и его родном селе, Верх-Обском. В нашем распоряжении был катер с водителем. После игры залили за свои деньги 100 литров керосина – и на остров.

– Рыбачить?

– Да. А там столько комарья, что народ быстро засобирался назад в гостиницу. Остались вчетвером – Витька Лосев, Дима Кудинов, хоккеист Витя Шалимов и я.

– Продолжили рыбалку?

– Нет. Катер заправлен, надо керосин сжечь. Решили прокатиться по реке. Километров тридцать до Бийска и обратно. Лосев задремал. Плывем, все хорошо. Вдруг по центру на приличной скорости залетаем на песчаную мель! Слава богу, катер водометный, винты не погнул.

– Что делать?

– Померили, в какую сторону выбираться. Выяснилось – до большой воды 22 метра. Начали катер раскачивать, тащить. Вместе со спящим Лосевым. Он сквозь сон бормочет: "Ребятки, что-то штормит. Поворачивайте домой…" Через пару секунд открывает глаза, осматривается. И с кулаками на водителя: "Ты что ж, гад, натворил?!"

Кругом тайга, связи нет, мобильник ни у кого не ловит. Стемнело. Вдалеке, в Верх-Обском, салют, народ гуляет. А мы четыре часа до воды катер тянем!

– Ситуация.

– Тем временем в Верх-Обском паника. Евдокимов за нами МЧС хотел посылать. Коля Савичев потом вспоминал. Стоят на берегу, обсуждают, что делать. Рядом мужичонка вертится. Точь-в-точь из евдокимовских рассказов. Приговаривает: "У нас на речке всякое бывает. Однажды мужики плыли, катер на скорости подбросило, опрокинуло, всем головы поотрывало…" Савичев ему: "Иди отсюда!" Он с другой стороны заходит. Продолжает: "А еще был такой случай. Мужики налетели на топляк, перевернулись – но не покалечились. Сразу утонули…"

– Кто из ветеранов – рассказчик номер один?

– Гаврилов! У Васильича миллион историй. Самые любимые – про Сулаквелидзе, который плохонько говорит по-русски. Копенгаген, матч СССР – Дания. На установке Тенгизу объясняют: "Персонально отвечаешь за Элькьяра-Ларсена". Был такой форвард. Наши проигрывают 2:4, Элькьяр забивает два. По дороге в раздевалку Сулаквелидзе шепчет Гаврилову: "Ох, Юра, ну и черт этот Элькьяр! Хорошо, еще Ларсена не было…"

Или сбор в Новогорске. Игроки под разными предлогами пытаются увильнуть от зарядки. Мол, нога болит, еще что-то. Кто-то жалуется, что комары всю ночь спать мешали. Сулаквелидзе говорит: "Ко мне тоже комар пришел. Походил, походил и вышел…"

– Как шутили в ваших командах?

– 1990 год, Баку. Рейс в Москву задержали на семь часов. Улеглись на травке перед зданием аэропорта, сумки под голову, кто-то задремал. Виталий Шевченко, ассистент Семина, наведался в буфет, пивка взял. В это время Арифула поймал кота, засунул в сумку Виталия Викторовича. Тот вернулся, расстегнул молнию. Оттуда со злобным шипением сиганул кот – и Шевченко едва удар не хватил.

– Черного юмора во всех командах много.

– Еще в Элисте случай. Работал в "Уралане" массажист с Украины, Вилька, бывший молотобоец. Знаменит тем, что ловил змей. Спрашиваю: "Ядовитую поймать можешь?" – "Легко". На следующее утро приносит гадюку в пятилитровой банке. Здорово, говорю, выпускай на волю. И тут гениальная фраза.

– Какая?

– "Змей еще должен послужить!" Вилька решил отомстить администратору "Уралана", с которым был в контрах. Ночью прокрался в его комнату, банку оставил на тумбочке. Утром база проснулась от вопля: "Ай! Ой!" Картина: продирает бедняга глаза, а на него гадюка любуется. Этот глазами хлоп-хлоп, и она, наверное, тоже. Пусть сквозь стекло – но представьте ужас!