Валерий Петраков: "Семин выгнал меня за бокал шампанского"

РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

Валерий Петраков: "Мы еще увидим матч "Томь" – Торпедо" в премьер-лиге!"

…Никаких перемен в его судьбе не ожидалось – мы сидели в старой тренерской стадиона "Торпедо", где каждый стул помнит Иванова со Стрельцовым.

Валерий Петраков заваривал чай в огромные кружки, закуривал и рассказывал про великий и противоречивый советский футбол.

Кто не знает Петракова, а судит лишь по монологам от бровки, в жизни не догадается, какой он на самом деле. Нам показалось – тонкий и душевный.

Прошло три дня – и Петраков откликнулся на зов из Томска. В третий раз вернувшись туда, где работалось особенно уютно. Беспокоясь об одном: не подумают ли болельщики "Торпедо", что погнался за "меркантильным вопросом". Как сам формулирует.

Не подумают, Валерий Юрьевич. Не тревожьтесь.

Валерий ПЕТРАКОВ.

ДОЛГ

– "Торпедо" с вами расплатилось?

– Нет, задолженность с ноября. Проблема в чем? Ушли ребята, которые играли за "Торпедо" в премьер-лиге. Пока с ними не рассчитаются, до нас не дойдет. Все сегодня брошено на то, чтоб закрыть те долги и снять запрет на регистрацию новых игроков.

– Сколько ребята получают во второй лиге?

– Лидеры – в пределах 100 тысяч рублей. Остальные – 80 тысяч, 60, 40. В "Солярисе" условия в два-три раза лучше, чем в "Торпедо".

– Вам после вылета "Торпедо" из премьер-лиги контракт пересмотрели?

– У меня и так контракт был не уровня премьер-лиги. Очень скромные деньги, никаких миллионов. Что меньше меня никто в премьер-лиге не зарабатывал – это однозначно.

– Если б не "Торпедо" – пошли бы на такую зарплату?

– Никогда!

– Предложения наверняка были.

– Да, каждое обсуждали с Тукмановым. Я был честен. Он вселял надежду, что команда начнет возрождаться, скоро будет ставить задачи. Только поэтому я задержался.

– В премьер-лигу звали?

– Нет. Были варианты в ФНЛ – "Томь", "Тосно", "Арсенал", "Торпедо" Армавир…

– Вы не впервые столкнулись с безденежьем. "Химки" рассчитались?

– Да. Брянское "Динамо" – нет.

– Брянск – история странная.

– Все руководители "Энергострима" перебрались в Англию. Едва в программе "Время" объявили, что Путин дал указание проверить компанию – их нет. Было это в конце ноября.

– Никого не осталось?

– Посадили бухгалтера, раза два-три я к нему приезжал. Тот уверял: "Мы команду не бросим. В Москве человек, который с футболистами рассчитается. Надо сейчас привести контракты в порядок. Какое-то время платить не сможем, потерпите…" Теперь-то я понимаю – это была ажурная часть. Приходим однажды – уже и бухгалтера нет.

– Тоже в Англии? Или в тюрьме?

– В Англии! Самое удивительное случилось чуть раньше. Зам губернатора в Брянске – фанат футбола. Нашел человека, готового инвестировать, приехали с ним в Москву к Желябовскому, руководителю "Энергострима". Сели в приемной. Тому оставалось передать команду, чисто технический вопрос.

– И?

– Желябовский их просто не принял! Представляете? Вот как понять логику? Команда вернулась со сборов и закрылась. Кто-то подавал в суд – но ничего не добился.

– Не вы тренировали брянское "Динамо", когда с Мандрыкиным случилась беда?

– Нет, Веня у меня был в Томске. Но о подробностях наслышан. Что его "замкнуло"? Тебя все знают, город маленький. Конец сезона, ресторан. Ясно, что выпьют. Сел за руль в таком состоянии, плохо. Но зачем убегаешь от кого-то?! Остановись! Тебе же завтра эти права принесут! Мяч и вымпел подаришь – еще скажут "спасибо".

– Видели место, где разбился?

– Карачиж, есть такой район. Там поворот – и бордюр. На скорости не вписывается, этот бордюр как трамплин. Полетел в дерево.

– Как судят вторую лигу?

– В Москве – терпимо. А в Липецке, Рязани, Лисках – тихий ужас. Здоровые дяди внаглую лупят мальчишек по ногам. В кость! Арбитр не реагирует. Эй, кричу, тут футбол или регби? Знаете, что отвечает? "Все нормально. Они должны быть мужиками". Хотя есть среди молодых судей хорошие ребята.

– Кто именно?

– Кирилл Левников. Сергей Лапочкин, пусть и напортачил с офсайдами в матче "Ростов" – "Спартак". Оба тонко чувствуют игру, не ломают ее бесконечными свистками… С большим уважением я относился к Леше Николаеву. Но весной 2015-го в первом тайме с "Локомотивом" ни за что удалил нашего защитника Рыкова! КДК карточку отменил, футболиста амнистировали. Да, признают, судья ошибся. Умышленно или нет, не знаю. Но очки-то нам никто не вернет! Их, возможно, и не хватило, чтоб удержаться в премьер-лиге.

– Николаев хоть извинился?

– Да, подошел в Раменском, когда я с Валей Ивановым стоял: "Валера, прости". Ну а толку?

– "Торпедо" подкосило не только судейство.

– Завалили первый круг. Физически команда была не готова. Ребята 60 минут отыграют – и встают. Все, дышать нечем. Я проанализировал результаты в первые 12 туров. Кроме матчей с "Уралом" и "Уфой", "Торпедо" проиграло все вторые таймы!

– Камешек в огород предшественника, Николая Савичева.

– Это не камешек – факты. Тукманов завел со мной разговор о "Торпедо" еще весной 2014-го. Но умерла мама, я уехал в Брянск, два месяца в Москве не появлялся. Тяжело отходил. В конце августа по приглашению Тукманова посетил матч "Торпедо" – "Краснодар". Проиграли 0:3. Говорит: "Завтра позвоню – принимай команду". Не позвонил…

– Почему?

– Видимо, совет директоров решил дать шанс Савичеву. До ноября дотянули. Сгорели дома "Арсеналу" – вот тогда меня утвердили. Но время было упущено.

– Где нынче Савичев?

– Я не выгонял. Наоборот, хотел оставить – наш человек, торпедовский. Но Коля доработал сезон в премьер-лиге ассистентом и ушел. Сказал, будет отдыхать.

– Ваш прогноз: что ждет "Торпедо"?

– Если найдут инвестора, в следующем сезоне клуб постарается выйти в ФНЛ, а потом и в премьер-лигу. Негоже команде с такими традициями болтаться во втором дивизионе. Это никому не интересно.

СВАДЬБА

– Вы на заре карьеры выигрывали все, что можно. Юниорский чемпионат мира-1977, молодежный чемпионат Европы-1980…

– Если от молодежки какие-то кадры могли сохраниться, то Тунис-1977 – сильно сомневаюсь. С тех пор ничего не видел. Зато все помню!

– Для нас это главное.

– Нам было по 18 лет, все удивляло. Спонсировала чемпионат "Кока-Кола", завезли холодильник размером с комнату. Забит банками! Мы накинулись, тренеры оттаскивают: "После матча…" А жара – градусов сорок. Помню ощущение: в матче с Парагваем бегу – и не понимаю, куда. Все плывет перед глазами. И в голове тот холодильник.

Команда была настолько дружная! Мы же постоянно встречались на турнирах в Союзе. Баль и Бессонов играли за сборную Украины. Мы с Хидей и Валерой Глушаковым – за Россию. Перед вылетом в Тунис собрались своей компанией, посидели от души. Понятно, не с колой. Явились под утро.

– Кто особенно "тяжелый" был по итогам вечеринки?

– Мы с Андрюхой Балем. Могли бы и отчислить за такие дела – но сборной вот-вот улетать.

– Кто считался гением в той команде?

– Бессонов! Причем был атакующим хавом. В Тунисе его признали лучшим футболистом турнира.

– Зачем из Бессонова Лобановский сделал защитника?

– Сейчас как тренер пытаюсь размышлять – пожалуй, Бессонов был хорош в отборе. Давал громадный объем работы. Игра у Киева специфическая, фланги в постоянном движении. Бес здорово в эту модель вписывался.

– Многие из той сборной пропали для большого футбола?

– Интересный был защитник – Сережка Игумин. Роберт Халайджян потерялся, достоин был лучшей карьеры. Сашка Новиков, вратарь из Смоленска, погиб. Автобус "Искры" попал в аварию, несколько человек насмерть. Новиков за пару минут до трагедии подсел вперед к главному тренеру Силагадзе. Недавно я был в Смоленске, встречался с его дочерью, сходили на кладбище…

– По вашим ощущениям – "переписанные" в вашей команде были?

– Даже мысли не возникало, что такие есть. Хотя штука распространенная. На турнирах в Союзе пересекались с грузинами, жили в одних гостинцах. Команда 1959 года рождения – а у тех татуировка на руке: "1955".

– Сильно.

– Спрашиваем: "Это что?" – "В честь брата наколол". Они махровые все были, брились! Черные, могучие. А мы на их фоне с Балем и Бессоновым как дети выглядели. Но на поле против нас все равно у них шансов не было.

– Баль рассказывал, как вы его "раздели" в шашки перед двумя камерами – CNN и BBC…

– Так я с чемпионом мира Вячеславом Щеголевым вничью играл. Он приезжал в "Локомотив", давал сеанс. Я один устоял, клянусь вам!

– В шашках возможна ничья?

– Еще как возможна! Необязательно, чтоб по одной шашке осталось. Можно и по три. Есть так называемый "Треугольник Петрова"…

– Вот это глубина проникновения в предмет.

– Я в кружке занимался. Был в Брянске парень постарше – нас обучал теннису и шашкам. Ни в "Локомотиве", ни в сборной со мной никто играть не мог. Да и в "Торпедо" всех чесал.

– Баль огорчался: "Я-то играть не умел, а Петраков выучил одну комбинацию, какую-то хитрую ловушку".

– Ага, под углы. Иностранцы стоят рядом, снимают его позор. С Андрюшкой у нас были очень близкие отношения… А потом случилось вот это между нашими странами – я даже на похороны не попал!

– Хотели съездить – и не смогли?

– Да. Звоню Светке, жене и Оресту, брату. Говорят: "Валера, не надо. Одна головная боль…" Умер Андрей на руках Бессонова. Играли ветераны. Баль с мячом, никто не атакует. Отдает пас и падает. Бес подбегает: "Андрюха, ты чего?!" А у него уже губы посинели.

– Баль – человек с юмором. Самые памятные его приколы?

– Свадьба со Светкой!

– Она же фигуристка?

– Танцевала в балете на льду. Свадьбы тогда играли строго после сезона. Из Москвы в Киев отправилась целая делегация. От "Торпедо" был я и Суслик.

– Суслопаров?

– Ну да. На перроне встречали Бессонов, Демьяненко и Каплун. Сначала официальная часть свадьбы, вся команда во главе с Лобановским. Правда, Валерий Васильевич посидел часа два, и уехал. А мы-то остались. Двое суток празднуем, садимся в поезд – и всей бригадой во Львов!

– На родину Баля?

– Да. Уж там зависли на неделю. С утра получаешь программу – баня, обед, вечером…

– Танцы?

– Приблизительно. Отправлялись в бар. С нашим приходом все рестораны закрывались на спецобслуживание, никаких посторонних. Раз не закрыли – так посидеть нормально не дали. Заказывали автобусы, выезжали в Карпаты, там замки какие-то, природа…

– Трезвыми не были ни секунды?

– Уже не знали, чем заняться! Идем с Бесом в бар, как обычно. На нас дубленки, шапки ондатровые, шарфы. Всё прилично. Но уже навеселе. Предлагаю: "Давай, Бес, поспорим – кто больше денег соберет? Ты или я?"

– ???

– Сели нищенствовать! Прислонились к стене, шапки сняли и положили перед собой. Народ падал!

– Узнали вас?

– Кто-то узнал, кто-то нет: "Такие молодые – уже побираетесь…" Но много накидали. Бессонов выиграл – он по-украински разговаривал. Веселая была неделя. Собрались разъезжаться, выглядело это так: "Выносится полузащитник киевского "Динамо", номер седьмой, Владимир Бессонов!"

– В Москве тоже собирались?

– Вот как раз у меня и собирались. Когда пришел в "Локомотив", Игорь Волчок дал двухкомнатную. С молодежкой выиграли "Европу" у сборной ГДР на стадионе "Динамо", так в моей квартире ночевало человек двадцать. Последним пришел в 3три часа ночи огромный вратарь Сивуха: "Валер, мне спать негде. Пусти хоть возле порога!" Да ложись, говорю. Какая разница…

– Потрясающе.

– Сначала-то был чудесный банкет в ресторане "Союз". Самые модные ансамбли – только для нас. Приехал Алик Тайванчик, тоже поздравил: "Ребята, вы такое дело совершили! Что вам подарить?" Молчим. Хорошо, говорит, я договорюсь – вот они будут петь до последнего человека. На сцене в это время был кто-то очень модный. Подошел, заплатил – и те играли до 5 утра. Все, что хочешь!

2004 год. Валентин ИВАНОВ (слева) и его любимый ученик Валерий ПЕТРАКОВ.

ВОРОНИН

– Что ж при такой дружбе с киевлянами вы в "Динамо" не оказались?

– Андрюха предупредил: "Тебе собирается Лобановский звонить. Будь готов".

– Звонил?

– Ага. Но я уже Козьмичу слово дал. Тот прямо ко мне домой приехал. Иванов для меня – человек особенный, "Папой" его звали. Он такой был… Эмоциональный… Но быстро отходил…

– Киевские нагрузки вы потянули бы?

– Думаете, мы меньше бегали в "Торпедо"?!

– Разве кто-то мог сравниться в этом смысле с Киевом?

– Уфф… Я вас умоляю! Мы бегали больше! Газзаев к нам собирался переходить из "Динамо", а у них случилась задержка рейса в Адлере. Ребята пошли на рынок, заглянули на стадион – а там "Торпедо" тренировалось. Валерий Георгиевич увидел, сколько мы бегаем: "Не-е-т, я в "Торпедо" не пойду…"

– Это ведь Козьмич придумал "двойного Купера"?

– Нет. Был у нас Боря Александров, тренер по физподготовке. Его идея.

– Издевательство, а не тренировка.

– А тест Лобановского: 400, 800, 1200, 1600, 2000 – и в обратную сторону? Это – не издевательство? Иванов нам однажды такой дал. Валерий Васильевич с Козьмичом в хороших отношениях были. Встречаемся на сборах в Адлере, так они закрывались после игры – и сидели двое суток!

– Обсуждали нагрузки?

– Потом выходят – черные, обросшие… В этих обсуждениях такие тесты и рождались. После ничего уже не хотелось, ни в какой футбол играть. Лобановский еще на кроссы налегал. Баль поражался: "Ладно, нам дает. Так он сам первым бежит!"

– Игорь Чугайнов вспоминал уникального футболиста Агашкова. Тот худющий, курил по две пачки "Явы" в день. Но легкие аномального размера, мог добежать до Еревана и обратно. Вы таких игроков видели?

– Видел. Правда, с мячом они не дружили. Пробовался мальчик в "Торпедо". Летел как олень. Мы бежали лицом, он – задом. Все эти торпедовские нагрузки были для него пустяком. Вышел на поле – с мячом не встретился ни разу.

– Полукаров рассказывал – Козьмич однажды дал 20 кругов вокруг поля в полную силу. Вы сорвались на полпути – потому что переболели незадолго до этого желтухой…

– Он путает, я тогда не бежал. Миновало. Мне и на сборы-то не стоило ехать, но Кузьма настоял: "Что ты будешь в Москве делать? Поехали, рядом с командой веселее". Ну, поехали. Смотрел, как они, бедные, мучились. Еще барьеры Иванов придумал – не стандартные, а высокие, легкоатлетические. Прыгаешь, как бостонский кузнечик. Игроки "Жальгириса" увидели – чуть с ума не посходили: "Что это?! Мы не перешагнем, а вы – прыгаете!"

– От этих прыжков колени летели?

– В том-то и дело, что ничего у нас не летело! Таких травм, как сейчас, вообще не было. Самая жуткая была у Суслика Повреждение коленного мениска со связкой. Всё!

– Почему так?

– Я тоже задаюсь вопросом: почему? Что изменилось-то? Наверное, экология! Сегодня в каждой команде кто-то с "крестами".

– Вам не только Лобановский звонил. Вся высшая лига хотела Петракова.

– Сижу вечером дома, звонок в дверь. На пороге Лев Яшин. Я обомлел, конечно: "Проходите, Лев Иванович, чаю попьем…" Посидели – уехал. Между прочим, из Брянска я когда-то в московское "Динамо" приезжал, тренировался с ними в Гаграх. Но там состав ломовой был. 1976-й, последнее их чемпионство. Одолжили меня "Локомотиву" на год – а вернуть уже не смогли.

– Но стремились вы в "Торпедо".

– Из-за отца, который рано умер. Мне 14 лет было. Я болел за киевское "Динамо", а он – страстно за "Торпедо"! Говорил ему: "Смотри, Киев всех обыгрывает!" – "Да какая это команда? Вот "Торпедо" – да, там игра…" Помню, как "Торпедо" на халтуру приезжало в Брянск. Отец меня брал с собой. Вот поэтому и рвался в "Торпедо". Папе было бы приятно.

– С великими торпедовцами познакомились?

– Я с Ворониным жил дверь в дверь на Автозаводской улице, дом 11. У меня глаза на лоб вылезали, когда его видел! Он поселился у какой-то женщины. До гибели оставалось всего ничего. Утром заходил ко мне: "Валер, дай хоть что-нибудь…" У Воронина был пожизненный контракт с "Адидас" – коробками присылали все самое модное. Майку какую-то приносит, мнет в руках: "Это тебе…" – "Валерий Иванович не надо мне майку, я вас прошу! Кому-то другому продадите". То рубль ему дам, то трешник. То посидим, футбол обсудим.

– На играх он появлялся?

– Ходил. Мне подшофе высказывал: "Вы очень медленно играете! Что все время принимаете мяч спиной? Принимайте вполоборота! Почему не можете сыграть в касание? У вас что, нет мозгов?" Про оборону торпедовскую говорил – "неплохо". На полузащиту гнал, как правило. Хотя человек добродушный.

– На похоронах его были?

– Нет. Сейчас-то Володька Юрин умер, тоже не смог пойти, на сборах в Сочи был. Сын рассказывал – инсульт. Упал утром, и все.

– Воронина вы видели. А Стрельцова?

– Он в Мячково приезжал, с Козьмичом играли в дыр-дыр! Это было шедеврально! Весь соседний пионерлагерь собирался. Если Стрельцову мяч под правую попадал – сетку рвал. Стоит на месте, а мяч у него не отнять. То так наклонится, то эдак. Подлезаешь под него – раз, и пас в сторону.

– Козьмич тоже что-то сохранил от классного футболиста?

– В "квадрат" играл с нами на два касания – вообще в него не заходил. Вроде стоит, ничего не делает – а мяч не отберешь. В Адлере на сборах были полные трибуны, когда руководство наше играло с "Шахтером", например. Тренировка основного состава их мало волновала: "Вы-то бегайте, мы других людей ждем…"

– Забавные случаи с Козьмичом были?

– Алма-Ата. Там всегда тяжело играть. На 89-й минуте забиваем, 1:0 повели! Кузьма радуется. Мяч разводят – до нашей штрафной доходят, угловой. 91-я минута. Сравнивают! На лавке гром и молния, Иванов плюет, уходит в раздевалку. Мы ставим мяч на центр, долетаем до штрафной – Валька Иванов, сын его, забивает второй мяч!

– Вот это сюжет.

– Но Кузьма-то не видит! В раздевалке накидывается: "Ну что вы за м…ки?" Понять ничего не можем. Иванов-младший голос подает: "Мы ж выиграли!" – "Как?" – "Пап, я второй забил…" – "Ох, молодцы тогда. Молодцы!"

ХОРИК

– Хоть раз пожалели, что дали слово Козьмичу?

– Нет! Футбол – одно, а то, что было после футбола… Кто это заменит? Как Кузьма помогал мне в жизни! Как справляли дни рождения, на дачу к нему ездил! Даже когда он совсем старенький стал, продолжали общаться. Вот это трудно зачеркнуть. Не будь такого – я бы и тренером не стал…

Играть закончил в Швеции. Там закон – если не работаешь, учиться не разрешается. Хозяин "Лулео" пошел навстречу, назначил меня тренером. Представьте: бросили в омут – и я не знаю, что делать!

– Звонили Иванову в Москву?

– Постоянно! По два часа висел на телефоне! То мне нормально объяснял, то срывался. Потом сам стал дозваниваться: "Как сыграли? Сколько до следующей игры?" – "Неделя" – "Так, составляем план, регулируем нагрузку…" Я понятия не имел, как это делается! Когда в отпуск приехал – сразу к нему. Козьмич вытащил свои тетради, сели разбираться.

– Ему в радость были эти беседы, как полагаете?

– Если он меня вскоре в "Торпедо" пригласил, помощником к себе? В 1996-м звонок: "Заканчивай шведскую эпопею. Возвращайся в команду!" – "Кем?" – "Нам нужно работать вместе, в России". Претендентов на место ассистента у Козьмича было столько – вы не представляете!

– Вам не обрадовались?

– Да они обомлели, когда я "без очереди" проник. Но так решил Иванов.

– Валентин Козьмич терпеть не мог чернокожих – Эгуавона на дух не переносил. Что еще не любил?

– На базе торчали по три дня – играл с нами во всё. Бильярд, шахматы, шашки, дыр-дыр… За что ни возьмется – получалось здорово. Кроме шашек, я Козьмича обыгрывал. Но против меня он редко садился. А вот в бильярд – с ним бесполезно. Но если проигрывал – становился багровым!

– Был же случай – когда обвинял вас в самом страшном.

– Кстати, после этого не говорил мне никогда и ничего на такие темы. Хотя люди в окружении дули в уши. В каждой команде такие персонажи есть.

– Так что стряслось?

– В Москве матч с "Араратом". Тот под вылетом. Ну и начали названивать мне домой, на базу. В Мячково был один телефон на всех. Первый аппарат в холле для ребят, второй – в комнате у Козьмича. Запараллелены. Он может трубку снять – и слышать все, о чем футболист говорит.

– Как остроумно.

– А до меня Хорик Оганесян дозвонился: "Помогите!" – "Ты обалдел? Чем я тебе помогу?" – "Не выходите с Суслопаровым на игру. Скажите, что заболели. Поговори с Сусликом…"

– Не согласились?

– Нет, конечно. Я, отвечаю, такого делать не буду. Кузьма то ли разговор подслушал, то ли додумал – понес на меня: "Сутки до игры! Что за звонки?! Смотрите, я вас предупреждаю…" Потом – продолжение. Приезжаем на игру – верите ли, боюсь выходить из автобуса. Как чувствовал – выхожу, и Хорик стоит!

– С теми же пожеланиями?

– Поздоровались, обнялись. Козьмич увидел – и заново: "Ты продал матч, ты не хочешь играть…" Насилу успокоил: "Перестаньте, что вы!" – "Давай-давай, я посмотрю". В первом тайме у меня два сумасшедших момента! Один на один выскакиваю – штанга. 0:0 к перерыву, прихожу в раздевалку. Ка-а-к попер на меня!

– Валентин Козьмич умел.

– Орет: "Продал игру!" Тут уж я психанул – бутсы кидаю на пол и в душ. Пять минут Иванов дожидался, не выдержал. Заглядывает ко мне: "Одевайся!" – "Нет!" – "Одевайся, я сказал!"

– Что было дальше?

– Выхожу и забиваю два гола. Нелепейших! Какие-то рикошеты, отскоки… С того дня Козьмич мне ни слова не говорил на тему "сдал, продал". Но я вот что думаю: а если б сложилось иначе? Если б проиграли – что было бы?

– Выгнать мог.

– Сто процентов!

– Кто часто Козьмичу подсказывал – а не продали ли матч?

– Боря Александров, администратор Жендарев. Людям хотелось себя с интересной стороны преподнести. Ходили, рассказывали, что мы делаем и как.

– Вы тоже стали тренером. Наверняка закрадывались подозрения по поводу игры своей команды. Вспоминали тот случай?

– Вспоминал. Всегда приходил к мысли – ребятам надо доверять. Может, это ошибка? Главное – чтоб не было предательства!

– С предательством сталкивались?

– Да, не так давно. Последний матч в "Химках" против "Волгаря". Нам бы выиграть – могли остаться! Но вмешались какие-то силы. Я не мог понять, что происходит. Защита – проходной двор. Проскакивают и расстреливают вратаря. Раз пропускаем, второй, третий… Делаем 3:2 – нам четвертый забивают!

– Высказали команде?

– Ничего говорить не стал. Доказательств-то нет. Но команда в Химках городу не особо нужна, не хотели ей заниматься.

– Думаете, пожелание вылететь шло сверху?

– Может быть! Это – мои догадки. По тому, как складывалась решающая игра.

– Чем вас этот случай научил?

– Что может сделать тренер? Ну, скажите – что? Заранее пробить информацию, не ставить игроков? А если приказ шел от руководителей клуба? Я допускаю!

– В Томске у вас была команда, которая бы себе такого не позволила.

– В "Томи" мог ручаться за каждого! Я же набирал команду и работал с ней несколько лет. В "Химках" меня попросили поработать 3-4 месяца. За кого там ручаться?

"Торпедо" середины 80-х. Сергей ПЕТРЕНКО, Валерий ПЕТРАКОВ, Вячеслав ЧАНОВ, Владимир ЮРИН, врач Анатолий ПРОЯЕВ, тренеры Борис АЛЕКСАНДРОВ и Валентин ИВАНОВ (слева направо).

ПЕРЕПОНКА

– Когда-то считалось, что вы – любимец Козьмича. Готов был вам простить все.

– Это правда. Многое прощал. Житейские мои неурядицы, нарушения режима…

– Разве вы были любителем выпить?

– Да нет… У меня всегда было повышенное давление. Сидим с Суслопаровым, Баль к нам подъедет. Они выпивают, я – нет. Знаю, что Козьмич давление будем замерять. Вот ни грамма себе не позволяю! Наутро у Суслика давление 120 – у меня 140! Отправляюсь бежать по кругу.

– Самое критичное, что простил вам Иванов?

– Я совершил большую глупость… А может, и не глупость… Сам ушел из "Торпедо"!

– Зачем?

– Нет объяснения. Какой-то порыв. Развод был тяжелый, неопределенность. Жене квартиру оставил, самому нужно жить где-то. Семин в "Локомотив" заманил: "Переходи к нам, квартира будет".

– В "Торпедо" дать не могли?

– Мне стыдно было спрашивать. Вот честно вам говорю! Козьмич неделю уговаривал остаться. А я на голеностоп указывал: "Болит, надо лечиться". Потом говорит: "Я тебя отпущу. Но только не в "Спартак".

– "Спартак" звал?

– И намеков не было. Вдруг чудо какое-то, мистика. Приезжаю в Москву, захожу в метро. Еду знакомиться с "Локомотивом" – а навстречу селекционер из "Спартака": "Завтра же в Тарасовку, тебя хочет Бесков". Пришлось отказаться – уже Семину пообещал.

– Если б не развод – вы бы не ушли из "Торпедо"?

– Думаю, нет.

– Разводили вас долго, три заседания. Почему?

– Заседания – ладно. Меня посадить запросто могли. Ударил ее.

– Сильно?

– Сильно. Перепонку выбил.

– За что?

– Вернулся со сборов – она не одна.

– А тому досталось?

– Убежал… (закуривает.) Жена на меня заявление написала в милицию. В клубе паника: "Ты что делаешь-то? Закроют! Иди, договаривайся". Подключили людей, Золотов к ней ездил.

– Жить вы с ней не собирались?

– Ни в коем случае. Это был край. Прожили мы до этого года четыре, дочка родилась. Жена отказывалась разводиться, надеялась, что прощу. К Кузьме из отделения звонили: есть, мол, бумага на Петракова. Тот меня вызывал: "Что случилось?" Все рассказал как на духу. Полгода тянулось. От жены в итоге ушёл с одним чемоданом.

– И квартиру оставили, и машину?

– Квартиру. А машина у нас с Суслопаровым одна на двоих была. Ее не оставишь.

– Это как? Вскладчину покупали?

– Не вскладчину. Козьмич нам две "шестерки" выдал, а у Суслопарова ребенок родился. Говорит: "Все равно ездим вместе, так давай одну оставим, а вторую – загоним".

– Как судьба бывшей супруги сложилась?

– Работает в институте Склифосовского, где-то в бухгалтерии. А дочка взрослая, в салоне красоты трудится.

– Новую любовь вы нашли довольно быстро.

– Через год, 1986-м. Вовка Галайба встречался с будущей женой Наташей, а Татьяна – ее подруга. Познакомили нас. Помню, в ЦИТО сделали мне процедуры – прямо с гипсом, костылями поехал в "Арагви". Вот там первый раз и встретились.

"БАВАРИЯ"

– Какой матч из собственной юности хотелось бы пересмотреть? Если б пленка была жива?

– 1982-й, Кубок Кубков, "Торпедо" – "Бавария". 0:0 на выезде и 1:1 в Лужниках. Смешно вспоминать – в Москве нас делегат на поле не хотел выпускать. Что-то с формой оказалось не так. Надпись "Торпедо" во всю грудь не вписывались в формат. Срочно помчались за другими футболками, где просто буква "Т".

– Успели?

– Раз сыграли – успели. Такой был матч – одни звезды! Румменигге, Брайтнер, Аугенталер, Пфафф в воротах…

– Чуть не вынесли вы эту "Баварию".

– Да, 1:0 повели. После удара Коли Васильева я первым успел на добивание. Но потом Брайтнер плюнул метров с тридцати… А в Мюнхене Суслопаров выскочил один на один в самом конце. Этот момент вошел в фильм "Блондинка за углом" – если помните, Догилева спрашивает: "Ну почему наши все время проигрывают?!" Так в Мюнхене тоже была история с формой!

– Что такое?

– Сумки наши не долетели, человек десять остались без всего. Причем в сумках-то ерунда, майки да трусы. Мы мечтали, чтоб затерялись!

– Почему?

– "Бавария" привезли нам новую разминочную форму. Настоящий "Адидас"! Новые футболочки! Назад забирать не стали. А еще объяснили: если сумки не найдут, каждый получит по 500 инвалютных рублей. Все молились: "Хоть бы не отыскали!" К сожалению, нашли.

– В сумках тех могла бы быть не только форма. Еще икра – на продажу.

– На официальный матч? Бред. Никто этим не занимался. Козьмич любил коммерческие турниры в межсезонье – тогда дело другое…

– С кем-то из "Баварии" майками поменялись?

– С Аугенталером. Он меня опекал.

– Сохранилась?

– Отдал кому-то. А сколько футболок Суслопаров мне привез с чемпионата мира-1982! Тоже разлетелись. Друзья просили: "Валер, подари" – "Да пожалуйста…"

– За победу в Тунисе вам заплатили 800 долларов и 250 рублей. На что потратили?

– Джинсы накупили. За золото в молодежке дали по две с половиной тысячи рублей! Еще за отборочные игры Валентин Александрович Николаев выбил нам приличную сумму. Горой за нас стоял, делал невозможное! В Югославии отыграли матч, попали под выходные. Торговый центр закрывается, не успеваем. Так Николаев договорился – на два часа продлили работу! Мы приехали – кто ковры купил, кто посуду. Вот такой человек.

– Логофет рассказывал, вечно у вас с Тенгизом Сулаквелидзе происходили комичные диалоги.

– С Сулаквелидзе много историй. Вам какую?

– На ваш выбор.

– По-русски Тенгиз еле-еле говорил. В Венгрии сидим, в карты играем. Сулаквелидзе перед зеркалом крутится в чем-то кожаном: "Плащ купил ему!" – "Кому?" – "Жене…"

– Мило.

– Потом на Бессонова мерил пальто – приговаривая: "У моей жены фигура вот как раз такая!" Однажды премиальные нам объявили – 500 долларов. В углу Сулаквелидзе сидит, пальцы загибает. 500 делит на 26: "Это сколько на человека?" – "Сула, каждому по 500!" У него глаза как блюдца стали. Поездка была хорошая. Мексиканцы организовали, готовились к чемпионату мира. Пригласили нашу олимпийскую сборную – один матч отыграли в Лос-Анджелесе, второй в Мехико.

– Аппаратуру везли в Союз коробками?

– Это цирк! 1979 год, выдали нам по 700 долларов. Что покупать? Заходим в магазин целой бригадой, человек пять. Набрали, оплатили. Вручают чек. Ящики здоровенные – переводчик говорит: "Все в порядке, получите в Шереметьево" – "Какое Шереметьево? Обманут же, пусть отдают здесь! Мы что, в Америку будем звонить?" Базар устроили. Два дня жили как на иголках. В Шереметьево выходим – нет коробок!

– Вот беда.

– Все в трансе. Тут чей-то голос: "Негабаритный груз ваш? Вон к той двери…" Бежим – стоят коробки! Как же стыдно было за свое поведение!

– В той сборной, помимо Сулаквелидзе, играли чудесные грузины. Ладили?

– С Ромой Шенгелия и Виталиком Дараселия были очень теплые отношения. Как в Тбилиси отыграем – меня забирают. Улетало "Торпедо" наутро.

– Козьмич не противился?

– Нахмурится: "Чтоб к самолету доставили!" – и отпускал. Сидели мы в подвале, там столы накрывали. А мне интересно – как вино хранится? Шенгелия жене что-то на своем сказал: "Быр-быр" – та крышку во дворе откидывает. Оказывается, прямо в землю врыт огромнейший чан! Половником черпает – и в кувшин!

– Молодое вино?

– Да. Сидишь – ни в одном глазу. А встать не можешь! Точно так же в Ереване принимали. Приезжают Хорен Оганесян со штангистом Юриком Варданяном на "Мерседесе": "Валентин Козьмич, заберем Петракова на Севан? Посидим, форель покушаем…"

Валерий ПЕТРАКОВ.

"ОГОНЕК"

– Вы с Суслопаровым дружили. Кончина у него трагическая.

– Работал охранником на каком-то складе. Лег спать поддатый. Матрас, сигарета упала, угорел. Там и нашли. Мы в последнее время редко общались, я в разъездах.

– Суслопаров, игравший за сборную СССР на чемпионате мира, работал таксистом.

– Да кем Юрка не работал. Ирина ушла от него с Полиной, квартиру на Мастеркова поделили. Ему досталась коммуналка, ей – однокомнатная. Ирину я позже встречал, рассказывала – начал крепко выпивать, и вот такая смерть.

– В "Торпедо", кажется, вашим соседом по комнате был Буряк?

– Да, когда из Киева перешел. Там он с Блохой рассорился. Я присутствовал при том, как мирились.

– Любопытно.

– Буряк снимал квартиру в доме, где ресторан "Огонек". Торпедовцы его особенно уважали. Засели они с вечера там, а наутро нам в Чехословакию. Я с ними посидел, собрался уходить. Буряк говорит: "Я тебя прошу, утром обязательно за мной зайди". Утром прихожу – они так и сидят за столом.

– В хорошем состоянии?

– Буряк никакой. Я лично его сумку собираю, поддерживаю. Увещеваю: "Сейчас Кузьма будет давать истерику. Надо идти". До Шереметьево добрались, ему совсем худо. Но до Праги долетел. Там встречает представитель команды: "Обедаем, потом часа полтора на автобусе". Рассаживаемся в аэропорту, кто-то воду заказал, кто-то – сок. А Буряк – бокал пива!

– Смельчак.

– Этот бокал торжественно несут на подносе – и вся команда провожает глазами официанта. Кузьма в том числе. Когда увидел, что пиво футболисту принесли, ему плохо стало! Не знал, что говорить!

– Но что-то сказал?

– Всем было понятно – приберег слова до игры. Не вполне свежий Буряк выходит – просто лучший! Что ему скажешь?

– Поругались они с Блохиным из-за чего?

– Как я понял, выставили Лобановскому какое-то условие. Уходить должны были вдвоем, а получилось – Леня ушел, Олег остался.

– Во времена, когда игроки стирали форму своими руками, Буряк умудрялся каждое утро появляться на тренировке во всем чистом и выглаженном.

– Это уникальный аккуратист, второго такого не знаю! 10 вечера – он уже в постели. У него обязательно массажист, разминает. С утра на завтрак не идет, не любил. Достает свое сухое печенье, колбаску, сырок, кофе, кипятильничек. Форму стирал сам.

– Как такой человек вписался в "силовую" команду "Торпедо"?

– Вот интересно – а куда Буряк не вписался бы? Передачи делал – как рукой. Любую! Хоть на 40 метров. Другой и не добьет туда, а этот ка-а-к даст "диагональ"…

– Помните юного Диму Харина?

– Как не помнить, если я своими ударами ему руки заламывал? Бью – а они прогибаются. Работящий был паренек.

– Сильнее Акинфеева?

– Акинфеев – вратарь от Бога. Феномен, всё на высочайшем уровне. Харин рангом чуть ниже.

КОЗЬМИЧ

– Последняя встреча с Козьмичом – когда он вас даже не узнал?

– Да, уже болел. Справляли в "Яре" его день рождения, я откуда-то прилетел. Лидии Гавриловне позвонил: "Немножко задержусь, но обязательно приеду!" Когда пришел, все сидели за столами. Подошел, поздравил Козьмича – а он смотрит отрешенно. Потом вышли торпедовцы поздравлять его со сцены, я заговорил – и тут узнал! "Валера, это ты?!"

Бывало, Лидия Гавриловна куда-то уезжала, он оставался один на старой даче. Звонит: "Что делаешь? Приезжай!" Беру хороший коньячок или вискарик. Козьмич сам мясо жарит, я зелень режу.

– В "Москве" работали вместе.

– Когда я принял в "Москву", Козьмича держали как свадебного генерала. Никуда не ездил, а ему очень хотелось. Я Белоусу сказал: "Чтоб Козьмич на сборах всегда был со мной!"

– Начал летать?

– Да. С утра в Испании тепло – выйдет в трусиках, маечке. Встанет, посмотрит: "Ну, молодец. Сегодня хорошая нагрузка была". Перед обедом говорит: "Ну, давай. По 50 грамм!" – "Валентин Козьмич, у меня же вторая тренировка!" – "Ничего страшного…"

– Помните, как первый раз с ним выпили?

– Игроком – ни разу, это однозначно. Когда стал помощником, подключался к компании. В Мячково тренируемся осенью, плохая погода. Идем мокрые, грязные. Козьмич на пороге: "Через 15 минут у меня!"

Поднимаемся – стол накрыт. Собираемся в кружочек: Козьмич, Никонов, Белоусов, я. Сядем, по три рюмочки хлопнем. Обговорим планы. Все, говорит, теперь свободны.

– В "Локомотиве" тоже застали удивительных людей. Александр Аверьянов был у вас капитаном?

– Да. Сашка – идеальный капитан, управлял коллективом. На поле – изумительный пас. Только двинешься – он сразу передачку тебе в зону.

– Нынче плохи его дела. Онкология.

– Да? Впервые слышу. Недавно виделись в Орехово-Зуево, он там консультирует. До игры поговорили, после – ни словом не обмолвился.

– Волчок рассказывал, как Аверьянов в "Локомотиве" просил "Волгу". Тот отвечает: "Волга"? Тебя ж из-за руля видно не будет!"

– А все равно дал! Помню, въезжает на базу черная "Волга". За рулем никого. Останавливается – Аверьянов вылезает. Мы все попадали.

– 1977 год, матч "Локомотива" в Ворошиловграде. Волчок уверял – бил игроков ногами, продали матч: "Одно утешает – сдала вся команда…"

– Мы перед этим сыграли в Донецке 2:2. Я забил оба и улетел в сборную. Команда поехала в Ворошиловград, там приключился какой-то скандал. Мне рассказывали – Семеныч всех обвинил…

– Вы играли в том матче. Мы проверили.

– Да? Странно. Значит, что-то не то вспоминаю. Могу рассказать другой случай – как мы ЦСКА помогали. Вот это помню отчетливо. Нам, молодым, ничего не сказали. В курсе были Семин, Газзаев, Эштреков. Хотя накануне на базу приехали две черные машины. Это могло навести на мысли.

– Что было в игре?

– Оказалось, товарищи из армии сказали так – если не поможем ЦСКА, всех молодых из "Локомотива" забирают в армию и отправляют на Дальний Восток. Меня в том числе.

Счет 1:1. Штрафные бил я и Семин. У него своя сторона, у меня – своя. Вот такой шанс, минут десять остается, Палыч отходит… Я замечаю – вратарь закрыт стенкой. Без разбега как дал – штанга! Палыч задохнулся от злости: "Ах, б… Что ж ты делаешь?!" – "А что?" – "Все, успокойся!" После матча объяснили, насколько я был близок к армии. В момент этого удара.

– Кто в "Локомотиве" был соседом по комнате?

– Нодия. К нему обращался по имени-отчеству – Гиви Георгиевич. С утра будит: "На зарядку!" – "Гиви Георгиевич, вчера отыграли! 90 минут на поле!" Он тихо повторяет: "На зарядку". Бегу за ним по рощице у стадиона "Локомотив" и все проклинаю. Как в "Осеннем марафоне"…

– В "Локомотиве" у Семина-тренера вы задержались ненадолго.

– Видите, как бывает… (с горечью). Получил диплом, выпил вечером бокал шампанского. Ладно бы, пришел с выхлопом! Но я же знаю, что с утра тренировка! Выполняем упражнение – а Семин выгоняет: "Ты пьяный!" Говорю: "Юрий Палыч, я…" В ответ несется сами понимаете что. Не объяснишь!

– Что сделали?

– Начал оформляться за границу. Ничего больше не хотелось. Хотя потом говорили – Иванов в "Торпедо" меня ждал.

– Трещина между вами с Семиным на всю жизнь?

– Да нет, нормальные отношения. Конечно, не такие, как с Валерием Георгиевичем…

2015 год. Валерий ПЕТРАКОВ и Юрий СЕМИН.

НАВАР

– Как вы, штатский человек, сумели пристроиться в Западную группу войск?

– Целая эпопея! Помогли друзья из ЦСКА, которые раньше в Олимпишесдорф уехали. Сейчас городок называется Эльсталь. Мне выделили квартиру, но там почти не появлялся. Жил то в Вернигероде, то в Нордхаузене. Играл за местные клубы в первой лиге ГДР.

– Звание-то у вас было?

– А как же! Оформили прапорщиком в летные войска. Я-то до этого не служил, об армии ничего не знал. Периодически возникали забавные ситуации.

– Например?

– В штаб приезжал отмечаться, да на "вооруженке" играть. Как-то говорят: "Завтра встреча с начальством, всем быть в военной форме". Впервые в жизни надел сапоги, "портупэю", фуражку. Но о знаках различия понятия не имел. Без них явился. Подполковник оглядел с сомнением, лоб потер: "Что-то не хватает…" Смотрел-смотрел – и в крик: "Елки-палки, где петлицы?!" В другой раз Коробок сообщил, что нужно в Олимпишесдорфе переночевать, грядет проверка.

– Что за Коробок?

– Толя Коробочка, бывший игрок ЦСКА, тоже в Западной группе служил. Внезапно под утро учебная тревога. По квартирам носится посыльный, будит всех: "Химическая атака! Сбор на плацу!" Думаю – ну вас к лешему с армейскими приколами. Дальше сплю. Посыльный опять в дверь ломится, следом Коробок прибегает: "Валера, подъем!" Но не уточнил, что с собой чемодан надо взять.

– "Тревожный чемоданчик"?

– Ну да. Прихожу без него на плац, последним. Едва встаю в строй, голос командира: "Химическая атака. Потери – прапорщик Петраков…" Спрашиваю: "Всё?" – "Всё". Пошел обратно досыпать. Дурдом!

– Как платили в немецких клубах?

– По-царски. Нам было запрещено играть в "вышке", зато команды первой лиги за русскими выстраивались в очередь. Я помог выйти наверх "Айнхайту" из Вернигероде и "Нордхаузену". Зарплату в штабе даже не получал. Оставлял человеку, который прикрывал. А я спокойно в футбол играл. В месяц с премиальными зарабатывал до пяти тысяч марок! Мы ж еще коммерцией занимались. Возили "адидасовские" бутсы, которые выпускала фабрика в Москве.

– Кому они были нужны?

– Да в них вся Восточная Германия играла! Настоящий "Адидас" там не продавался. В Москве бутсы стоили 25 рублей, а уходили за 200 марок. Официальный курс – один к трем, на черном рынке – один к одному.

– Навар бешеный.

– Я загружал по пятьдесят пар, по сто. Отдавал знакомому немцу, тот пристраивал в клубы, потом расплачивался.

– Вы тоже в этих бутсах играли?

– Нет. Предпочитал фирменный "Адидас". К хорошим бутсам еще в юношеской сборной приучил Андрюха Баль. Рассказал, что в киевском "Динамо" есть сапожник, шьет бутсы на заказ. Кожа фантастическая. Вот и покупал через Андрея.

– Цена?

– 50 рублей. Накладно для десятиклассника из Брянска – а что делать? Экономить на бутсах себе дороже. Как за ними ухаживал, как берег! Стояли на распорочках, каждый день протирал касторовым маслом. Не тренировался в них – только играл. Хватило года на три.

ВОДКА

– Дом в Швеции остался?

– Продал лет пять назад. Когда в 1996-м уезжали, дочка мечтала туда вернуться. Но год пожила здесь и передумала. Дом пустовал. Затем выяснилось – если не эксплуатируешь, налог повышается раза в четыре. Мне такой счет выставили, что испытал шок. С той поры за символические деньги сдавал парню, который работал со мной в "Лулео".

– Продавать дом за границей – дело хлопотное?

– Нет. Выставил через банк на продажу – спустя два месяца купил какой-то финн.

– В Швеции провели почти семь лет. Ни разу не мелькнула мысль – может, остаться насовсем?

– Нет! Из бывших торпедовцев там осели Вова Галайба, Серега Пригода, Саша Гицелов, который на шведке женился…

– Хорошенькая?

– Милая девчонка, общительная. По характеру – как русская. Родила Саше мальчика, зовут Понтус. Из Лулео они перебрались под Эребру, в местном клубе Гицелов занимает должность координатора. Пригоде помог устроиться на работу, тот тренирует. Галайба – продавец в спортивном магазине. Я же никогда с этой страной будущего не связывал. Хотя в августе 1991-го, когда случился путч, предлагали шведское гражданство.

– Отказались?

– Не задумываясь. Ностальгия душила, страшно скучал. Снилось, как играю за "Торпедо". Я, уже тренер "Лулео", вдруг попадаю на Восточную, идет Козьмич: "Скорее переодевайся, у нас нападающего нет". В черно-белой майке выхожу на знакомую поляну, трибуны гудят… Такие сны, что просыпаться не хотелось.

Когда друзья в Швецию прилетали, встречал их в аэропорту. До рейса часа три – а я уже там. Жду, дары предвкушаю – бородинский хлебушек и селедку в жестяной банке. Всегда просил привезти только это. Сам в Москву частенько мотался на машине.

– Почему?

– Быстрее. Завершается сезон, после игры в 10 вечера за руль. 1800 километров, через Финляндию, Выборг, Петербург. 24 часа – и дома.

– Без пауз?

– Да. Нагрузка серьезная, но жалко тратить время на отдых. Если глаза слипались, тормозил возле колодца, умывался ледяной водой. Сколько ездил – ни единого ЧП.

– Шведы – холодные люди?

– Прагматичные. В гости ходят со своей выпивкой и закуской. Как-то вратарь "Лулео" на свадьбу пригласил. Говорю: "У тебя же есть жена, пятеро детей" – "Мы не расписывались, пока ей, матери-одиночке, выплачивали социальное пособие" – "Это выгодно?" – "Раза в два больше, чем твой контракт и мой вместе взятые".

– Ловко.

– Иногда нашему человеку трудно понять их логику. Вот у Володи Статкевича, президента "Зоркого", в тех краях дом. Я с переводом помогал, подружились. Сижу в гостях, звонит его сосед, швед. У них общий лес, разделен на две половины. Забора нет. Сосед решил поохотиться на лося, прицелился. Тот забежал на территорию, которая принадлежит Статкевичу. Русский плюнул бы, нажал на курок, тушу оттащил бы к себе. А швед тут же набирает Володе: "Зверь на твоей стороне, стрелять не могу. Если хочешь, возьми ружье, сам завали…"

– Шведы, как и русские, выпить не дураки.

– Да уж. В 1991-м в Лулео родился сын, я собрал дома всю команду. Для такого случая был припасен ящик водки. Когда таможенники в Шереметьево увидели, сколько везу, обалдели. Указал на беременную жену: "Через месяц рожать, буду шведам проставляться…" – "Это святое".

– Пропустили?

– Да. Сидим с ребятами, отмечаем. Я-то в норме, а шведов моментально развезло. Они же обожают запивать водку пивом.

– Жуткое сочетание.

– Не то слово! Потом их начало тошнить. Наутро просыпаюсь – мать честная, шагу ступить некуда. Все забрызгано. И дом, и участок… Кстати, русская водка в Швеции ценится выше любого "Абсолюта".

– С чего бы?

– А я вам расскажу. Позвал в гости президент "Лулео". На столе два запотевших "Абсолюта" – классический и с черной смородиной. Но он шкафчик открывает, достает теплую "Столичную", наливает 50 грамм. Хлоп – закусывает ржаным хлебцем. Прячет бутылку обратно. Заметив мое удивление, объясняет: "Не обижайся, что тебе не предложил. У нас поверье: русская водка с хлебцем убивает раковые клетки. Перед обедом каждый день выпиваю рюмку. Ни с кем не делюсь!" Постоянно меня просил привезти из России водку. А я, когда уже тренером работал, через него в шведской федерации футбола уникальные книжки доставал.

– Это какие же?

– Методическая литература. Подробнейшее описание разных тактических схем. Сумками пер в Москву! Платил денежку в бюро переводов и в папке получал текст на русском. Марк Годик, уважаемый специалист, однажды увидел, поразился: "Валера, очень сильные пособия". Они и сегодня, пятнадцать лет спустя, в России не издаются. На лицензировании что-то обсуждаем, разбираем – но таких фундаментальных материалов нет ни у кого.

Валерий ПЕТРАКОВ.

ПАШКА

– В футбольном мире гуляет легенда. Стажировка российских тренеров в "Челси". Автобус проезжает лондонский квартал, голос экскурсовода: "А здесь традиционно проживают геи…" Вы откликаетесь: "Остановите. Двое хотят выйти". Произносили эту фразу?

– (После паузы.) Было дело.

– Юрий Белоус, хоть и уволил вас из "Москвы", признавал: "Петраков как никто умет разбудить в игроке зверя". В чем секрет?

– Психология! Но всех нельзя под одну гребенку. Кому-то можно жестко напихать. А с кем-то на повышенных тонах говорить не стоит.

– Как работать с такими, как Погребняк, например?

– Пашка – особая история. Когда пришел в "Томь", у него были колоссальные психологические проблемы. В "Спартаке" парня убивали морально. Вся команда бегает, а Старков отправляет его тренироваться с вратарями! Погребняк был как загнанный зверь. Не верил в себя абсолютно. На сборах в каждом матче по три-четыре момента – не забивает. Стартует чемпионат, шесть туров позади – голов нет. Подходит со слезами на глазах: "Юрьич, больше не могу. Не ставьте меня…"

– А вы?

– Успокаиваю: "Паш, выкини все из головы. Важно, что ты приносишь пользу, зарабатываешь пенальти. Играй на команду, ни о чем не думай. Другие забьют". А потом прорвало! 13 мячей завалил в том сезоне. Гол "Зениту" до сих пор в памяти. Навес в штрафную, защитники с двух сторон держат Пашку руками, майку на нем разрывают – а он все равно выпрыгивает и вколачивает головой!

– Что сейчас с Погребняком творится?

– Сердце кровью обливается, когда смотрю на него в "Динамо". Не скажу, что я – великий тренер. Но для меня очевидно, что Пашку неправильно используют. Он игрок первой линии. Под него должна быть заточена фланговая игра. Стихия Погребняка – навесы, прострелы, борьба за мяч. Вот тогда будет забивать. Да, ему уже 32, но лучших качеств не растерял.

– Общаетесь?

– В основном по телефону. Пашка звонил из Англии, советовался – переходить ли в "Динамо". Но речь еще шла о команде, где были все-все-все во главе с Вальбуэна. Та компания загрузила бы его работой. А сегодня "Динамо" играет фактически без полузащиты, поддержки впереди нет.

– Как быть?

– Может, клуб поменять? Либо ждать, что придет новый тренер – и начнет использовать Погребняка так, как надо.

– Пригласили вы в "Томь" и Рыжикова, когда в него мало кто верил.

– В "Локомотиве" сидел в глухом запасе. А у нас летом вратарь сломался, аврал. Взяли Сережку. Парень золотой. Позитивный, работящий. Договорились, что берем в аренду на полгода с первоочередным правом выкупа. Для этого пункта нужно было внести дополнительно около десяти тысяч долларов. В Москву полетел один из руководителей "Томи" Боря Вайнштейн. Состряпал всё, но умолчал, что деньги ушли не по назначению.

– Забыл? Или потратил?

– Думаю, второе. Сезон заканчивается. Рыжиков играет великолепно. Радуюсь, что нашел классного вратаря. Вдруг под Новый год Бердыев уводит его в "Рубин". Я к Вайнштейну, поднимаю бумаги: "Как?!" – "А я не заплатил…"

КАТАЛА

– С Бугаевым намучились?

– Ох, Лешка. Настоящий черт! На поле умел всё. Скорость, пас, удар, выбор позиции, координация, прыгучесть… Плюс феноменальное здоровье. Как сейчас помню – 2006-й, обыгрываем в Томске "Локомотив" 3:1. До матча с "Москвой" дней десять. Бугаев в раздевалке просит: "Можно, с "Локомотивом" на чартере улечу? По семье соскучился" – "Леша, конечно. Два выходных заслужил". И пропадает. Телефон отключен. Звоню отцу, с которым контакт налажен: "Где сын?" – "В запое".

– Прекрасный ответ.

– Говорю: "Бери его в охапку и присылай". Игра в воскресенье, Бугаев прилетает в четверг вечером. Никакой. На базе сразу под капельницу, чистят кровь. Сутки пластом, ни ест, ни пьет. На тайм выпускаю за дубль. Вечером стук в дверь. Заходят Кульчий, Климов, Катынсус: "Юрьич, просьба. Поставьте завтра Лешку в основу" – "Вы с ума сошли?!" – "Ручаемся за него. Если что – спросите с нас". Ребята были за него горой, потому что с Бугаевым играть легко. Все читает, пасы мягкие, удобные. Ладно, думаю, в обороне проблемы, пусть кровью искупает.

– Искупил?

– Победили 1:0. Бугаев отыграл как Бог! Я глазам не верил – без тренировок, после поддачи, на капельнице.

– Невероятно.

– Если б соблюдал режим, вырос бы в шикарного защитника. Обидно, что в алкоголе талант утопил. Что мы только не делали! Кодировали, "зашивали". Три-четыре месяца держится – и по новой. Специально для него привозил в Томск врача. Об этом никто не знал, в клубе такие вещи под грифом "секретно". Номера на базе одноместные. Бугаев после очередного загула лежит трупом. Доктор от него ни на шаг, прокапает, утром таблетки дает. Минут на пять отлучится, возвращается – окно нараспашку, Бугаева нет. Опять колобродит.

– Говорить с ним пытались?

– Да сколько раз! И по-хорошему, и по-плохому – бесполезно. Пригрозишь отчислением, звонит отец: "Юрьич, поддержи, авось одумается". Потом жена в слезах: "Он вообще мне денег не дает". Я в Томск ее вытащил – чтоб за мужем приглядывала. Бугаеву напихаю: "Что ж, гад, все пропиваешь?! У тебя семья…"

– Когда приглашали Бугаева, были в курсе, что он за человек?

– Знал, что может сорваться. Но сильных залетов не было. А в Томске стал неуправляемым. Кончилось все дебошем на сборе в Турции, расколотил витрину в магазине. На следующий день с Бугаевым расторгли контракт. К тому времени в клубе я уже не работал. Главным был Ромащенко.

– Когда последний раз что-то слышали о Бугаеве?

– Звонил осенью. "Юрьич, я в строительной фирме. Если что-нибудь понадобится – обращайтесь". По голосу чувствую – бухой. Не факт, что утром вспомнил о разговоре.

– Годунок такой же?

– Что вы! Димка мог зажечь, но управляемый. Вот он из тех, кому пихать надо по полной. Сразу включается в работу, готов землю грызть. К тому же огромное влияние имела жена. Годунок боялся ее, как огня. То же самое с Васей Янотовским, капитаном "Томи". Считал себя каталой.

– То есть?

– Куда бы не приехал – первым делом в казино. Где карты, там выпивка. Как-то из Москвы вылетаем на сбор – Васи в гостинице нет. Звоню на мобильный: "Искать тебя не буду. Просто Юле сообщу, она приедет, разберется…" – "Юрьич, только не это! Все, сдаюсь!" В другой раз этот черт в хорватской деревне нашел казино. Поддача, то, сё. Терпение лопнуло: "Пакуй чемодан – и домой".

– А Вася?

– Покаялся. Я дрогнул: "Так и быть, последний шанс". Тут же Юля позвонила, мозги ему вправила. Остепенился.

– В отличие от румына Тудора, который в 30 лет умер от цирроза печени.

– Вычислил его благодаря клубному шоферу. Он был у каждого легионера "Москвы". Привозят игроков на базу в Мячково. Все водители нормальные, а Тудора – спит. День, второй, третий. Вызываю парня: "А ну выкладывай!"

– Что рассказал?

– "До двух ночи Тудор сидит в ресторане. Я дожидаюсь в машине. Наконец появляется, просит девицу подогнать. Еду за ней, потом в квартиру к Тудору. Они с шампанским в джакузи развлекаются – я жду. Домой ее отвожу. Возвращаюсь – пора в Мячково. Ну и как же здесь не спать?!"

– Ваша реакция?

– Шагает Тудор к полю. Знает, сегодня легкая тренировка – график-то расписан. Объявляю: "У всех одна нагрузка, у нашего румынского товарища – другая. Скоростно-силовая выносливость, на фишечках. Занимайся". Тудор обиженно: "Это неправильно! Несправедливо!" – "А то, что ты вечерами творишь – справедливо?!"

– По словам Белоуса, зарабатывал Тудор 25 тысяч долларов в месяц.

– Я Белоусу говорил: "Зачем создашь ему такие условия?" Почувствовал себя звездой, начал валять дурака. Но контракт закончился – продлевать не стали. Позже в "Алании" пересеклись, просился в команду. Я ответил: "Тудора у нас не будет точно". Зачем лишняя головная боль?

– Бракамонте в "Москве" сочинил песню "Тюрьма Петракова". Для вас на бис исполнил?

– Вроде нет. Но у него же песни на испанском – может, одна из них и была про тюрьму. В каком-то интервью говорил, мол, про Петракова ничего плохого там нет: "Песня про мою жизнь, тяжелые сборы на базе…" Брака постоянно таскал с собой гитару. Вечером сядет в номере, заварит матэ – и поет. Я больше шансон люблю. Но Браку слушал с удовольствием. Замечательный парень. Пахарь, терпеливый, никогда не огрызнется, все выполняет от и до. Первое время в "Москве" на него было страшно смотреть.

– Почему?

– Растренированный. Через барьер перепрыгнуть не мог! Торс мощный – а ножки слабенькие. Объясняю: "Пока их не закачаешь, ты ноль!" Брака кивает: "Готов к любой работе. Делайте со мной, что хотите – но я должен играть". На каждой тренировке – по 70-80 прыжков. Результат налицо. В игре взмывал на полметра! Снимал все мячи!

Валерий ПЕТРАКОВ и Леонид СЛУЦКИЙ (слева).

СЛУЦКИЙ

– Годы спустя нашли ответ, за что вас уволили из "Москвы"?

– Команда была наверху, значит, дело не в спортивных результатах. В какой-то момент рядом с Белоусом возник этот… с рупором в "Динамо" ходил…

– Виктор Бондаренко.

– Да. Зачастил на тренировки. Нашептывал Белоусу, дескать, зачем Петраков нагружает ребят за три дня до матча? Я не выдержал, спросил: "Когда же, по-вашему, дается скоростно-силовая работа, чтоб команда вышла на хороший функциональный уровень?"

– Что Бондаренко?

– Молчал. Я продолжил: "Три-четыре дня до игры – оптимальный срок". Оказывается, этого он даже не знал! Зато регулярно присутствовал на собраниях, которые после матча вдруг решил проводить Белоус. Перед людьми, далекими от футбола, я должен был отчитываться, как готовил команду, почему этого игрока заменил на 50-й минуте, того – на 75-й, а не наоборот. Подобные вопросы задают журналисты. Или в дружеской беседе. Но устраивать в клубе непонятные разборки… Маразм! А может, Белоус ждал, что взбрыкну и на очередном собрании всех пошлю далеко-далеко? Ситуация действовала на нервы, но я старался сохранять спокойствие.

– Как вам сообщил об отставке?

– Два дня до игры со "Спартаком". Возвращаюсь с тренировки. Звонит Белоус: "Можешь в клуб заглянуть?" Никаких дурных предчувствий. Захожу, Юрий Викторович в маске…

– В маске?!

– Он утром побывал у стоматолога, вырвали что-то. Вот так, сквозь зубы, объявил – теперь у "Москвы" новый тренер.

– Главная ваша претензия к Слуцкому?

– Леня в чем виноват? Прыгнул на живое место! Можно же было по-человечески.

– Это как?

– Сказать Белоусу: "Конечно, я готов принять "Москву". Но сначала снимите Петракова, пускай напишет заявление". А почему не позволили на базе попрощаться с футболистами, которых я же и приглашал?

– Полагаете, Слуцкий об этом знал?

– Могу лишь гадать. Но если знал и самоустранился – это его не красит. Я-то Лёне зла не желал. А что плохого сделал Белоусу, раз не пустил на базу и не дал напоследок минут десять поговорить с ребятами? Когда через два дня "Москва" обыграла "Спартак", они сами звонили: "Юрьич, это и ваша победа…"

– Слуцкий нам рассказывал: "Вскоре после тех событий было лицензирование Pro, мы столкнулись – и Петраков демонстративно не поздоровался".

– Человек в стороне с кем-то разговаривает. Не смотрит мне в глаза. Почему должен специально идти к нему и пожимать руку? Тем более я старше. Если б Леня захотел, сам бы подошел.

– Когда отношения потеплели?

– Несколько лет спустя пересеклись у Белоуса на юбилее. Поговорили. Потом на тренерских курсах пообщались. Но не более.

– Приглашение Юрия Викторовича удивило?

– Немножко. Сомневался: идти – не идти. Но он проявил настойчивость, звонил. Отказывать было неудобно.

– Что подарили?

– Не помню, жена выбирала. Кажется, фужеры.

СМУТА

– Бывший хозяин "Ростова", табачный магнат Иван Саввиди попрекал вас в интервью: "С Петраковым на переговоры явились шкафы под два метра. То ли юристы. То ли охрана…"

– Смешно. У меня никогда не было телохранителей. А приехал с агентом, Пашей Андреевым, которого Саввиди прекрасно знает. Я находился в Москве, звонит Паша: "Сегодня летим в Ростов на переговоры". Вдвоем и поехали.

– Еще раз процитируем Саввиди. Когда решил вас уволить, набрал "человек Петракова", угрожал…

– Да это Саввиди начал угрожать! Они с Андреевым звонили друг другу, что-то выясняли. Но я уже не вникал. От "Ростова" странный осадок. Летом для дозаявок оставалось четыре вакансии. Я вручил список кандидатов, все ребята опытные – Точилин, Пеев, Леко. "Пожалуйста, выбирайте, договаривайтесь". Саввиди усмехнулся: "Про этих забудь. Игроков берем тех, на кого я укажу". Привез двух грузин, грека. Вратаря, которому только арбузы ловить.

– Это почему?

– Проблемы с техникой. А Саввиди доволен: "Нет-нет, он хороший…" Общаться с ним невозможно. Перед игрой со "Спартаком" в Лужниках заходит в раздевалку. "Я на пять минут". Толкает речь полчаса!

– О чем?

– Обо всем на свете – сколько вкладывает в команду, но футболисты такие-сякие, плохо играют… Ребятам надо разминаться, вот-вот стартовый свисток – а Саввиди вещает, как ни в чем не бывало. После матча названивал мне то в два часа ночи, то в три.

– Зачем?

– "Приезжай". Я спросонья: "Что-то случилось?" – "Мне нужно тебя видеть". Быстренько одеваюсь, в машину. У Саввиди стол накрыт. "Кушать будешь?" – "В четвертом часу утра?! Нет, спасибо".

– В ресторане встретились?

– В гостиничном номере. У него там своя вотчина. Приносят тарелки, он жует, рассуждает о футболе. А ты сидишь на стуле, как дурак, и рассказываешь – почему вничью сыграли, чего не хватило…

– Часто вызывал на ночные беседы?

– Раза три. Дальше в клубе такой базар начался, что понял – с этим человеком мне не по пути. Уехал в Москву. Когда мне позвонил заместитель губернатора, объяснил свою позицию. "Ясно, – слышу в трубке, – к вам вопросов нет".

– Не задержались вы в 2009-м и во Владикавказе.

– "Аланию" согласился принять лишь потому, что попросил Газзаев. Если б не он, в жизни бы не поехал. С собой позвал Сашу Стельмаха, который много лет работал с Георгичем в ЦСКА и "Алании". Думал, человек опытный, поможет, у нас были хорошие отношения.

– Стельмах стал спортивным директором?

– Да. Он-то смуту и навел. Конкретных претензий не предъявлял, но всё сквозь зубы, непонятные разбирательства. В разгар сезона решил, что "Алании" срочно нужен иностранный тренер. Вместо меня назначили румына.

– Газзаев причастен к вашему увольнению?

– Думаю, нет. Впрочем, он ничего не объяснял. А я не спрашивал.

– С тех пор на ножах?

– Почему?! С Георгичем общаюсь, как и прежде. Вот со Стельмахом – нет.

– Какую ошибку в жизни исправили бы с особенным удовольствием?

– Зря в "Москву" пошел. Надо было послушать Валентина Козьмича, который советовал идти в "Торпедо". Алешин дважды мне звонил, но… Что-то смущало. Я и сам не знаю, почему выбрал "Москву". Наверное, слишком доверился Белоусу.

– В деньгах выиграли?

– Да в то время тренеры везде получали одинаково. С Белоусом зарплату даже не обговаривал. Какую дал, на такую согласился. Кажется, 25 тысяч долларов в месяц. В "Москве" пришлось начинать с нуля. На трансферы денег не было. Брали исключительно свободных агентов, уже на сходе – Мелешина, Ребежу, Будунова, Сирхаева.

– "Торпедо" при Алешине тоже не шиковало.

– Это правда. Зато состав классный – Семшов, Зырянов, Кормильцев, Панов. С такой бандой можно было решать самые серьезные задачи…