Потеряв из виду баскетбольную легенду Сергея Моню, мы были обескуражены — батюшки, да он же до сих пор играет! Ему завтра 40 — а бегает!

Мы готовились к интервью — изучали все, сказанное Сергеем прежде. Снова переглядывались с недоумением: в интервью Моня был сдержан. Слова лишнего не скажет.

Справимся ли? Вытянем?

Он приехал в редакцию, улыбнулся с порога так ясно, что мы выдохнули. Кажется, все будет хорошо.

Моня прошелся по коридорам. Минут пять рассматривал портреты других великих, побывавших в «СЭ». Не обнаружил себя — и мягко попрекнул:

— А я ведь к вам уже приходил. Только редакция была не здесь.

Что ж тут скажешь? Приходите почаще!

«Милан»

— 40 лет — грустный юбилей?

— Верите ли — только сейчас задумался! Когда вы спросили! Прекрасно помню свои ощущения от 30-летия. Казалось — вот это рубеж! Можно думать о завершении карьеры...

— А теперь 40 — и все играете.

— Да. Хотя в команде ребята чуть старше моей дочери.

— Ей же 16?

— Да. Молодых в «Зените» спрашиваю: «Тебе сколько лет?» — «Восемнадцать...» Еще и на «вы» начинают разговаривать!

— Вы такого не допускаете?

— Нет. Вот этого, говорю, не надо. Кстати, 30 лет отметил памятно. Я был в «Химках». Как раз выходной — сел в автомобиль, включил «Сектор Газа»...

— Догадываемся, что именно.

— «30 лет». Собрались всей командой в баре на Красной Пресне. Плюс друзья, родственники. И погуляли, и песни попели. Прямо хорошо было! До сих пор магнит с фотографией висит на холодильнике.

— В последнем «Разговоре по пятницам» нам рассказали: футболисту Смольникову жена на 30-летие пригласила Гуфа. Именинник был поражен. Если бы вы себе кого-то заказывали на 40-летие — кто бы это был?

— «Руки вверх»! Столько с этой группой связано воспоминаний. Юность, Саратов, сборы... Из каждого номера — или «Студент», или «Крошка моя»! Эх!

— «Он тебя целует»?

— Вот-вот. Виталик Фридзон отмечал 30 лет — у него выступал Сергей Жуков. Просто море удовольствия.

— Самый неожиданный подарок в вашей жизни?

— Жена вручила майку Андреа Пирло. В рамочке, с автографом. А потом еще и майку Андрея Шевченко. Я ведь давний болельщик футбольного «Милана».

— Мы тут узнали: особый шик — приобрести на аукционе аутентичную майку, «подтвержденную». Ваши такие?

— Мои тоже «подтвержденные». К примеру, майка Шевченко с номером 7 пришла через фонд Андрея Кириленко. Это было лет пять назад. Автограф стоит. Все подлинное. Фотография Шевченко — и на ней тоже подпись. Я в соцсетях отправил ему сообщение: «Спасибо! Ваша майка дошла до адресата».

— Что-то ответил?

— Нет.

— Мы-то с вами помним волшебный «Милан».

— У меня с чего началось? Май 1994-го. Мне 11 лет. Прихожу домой — а по телевизору финал Лиги чемпионов. «Барселона» — «Милан». Начинаю смотреть, «Милан» выигрывает 4:0!

— Феноменальный матч.

— Это что-то невероятное. Два Массаро забил, Савичевич, Десайи... Даже майки «Милана» мне казались самыми красивыми в Европе. Хоть тот финал играли в белом. Накопил денег — и на саратовском рынке у вокзала купил красно-черную футболку. С надписью «Opel» поперек груди. Без фамилии.

Ибрагимович

— Вы и на «Сан-Сиро» выбирались?

— Дважды!

— Что за матчи?

— Я играл за московское «Динамо», дали четыре выходных перед Новым годом. С женой думаем: что делать? Куда поехать? Глянул на календарь «Милана». А у него матч с «Интером»! Все, вперед, осуществляем мечту!

— Класс!

— Прежде думал: вот завершу карьеру — поеду на топовый матч «Милана». Но вышло раньше, спонтанно. 2:1 «Интер» выиграл. На два дня мы зависли в Италии.

— А второй приезд?

— Это в 2016-м на финал Лиги чемпионов съездил, «Реал» — «Атлетико». Что-то мы сезон рановато закончили — ну и полетел в Милан...

— Спокойно достали билет?

— Да. Через перекупов. Номинал 200 евро, кажется. Или 100. Я взял за полторы тысячи! Попросили бы две с половиной — отдал бы не думая. Центральная трибуна, самые высокие места. Видно отлично.

— Счастье ваше — не фальшивый билет попался. А то бывают случаи.

— Я брал через знакомого, билеты проверенные. Заселился в отель — уже конверт лежал на столе. Беспокоиться не о чем. А «Сан-Сиро» — удивительный стадион. Такая спираль — идешь, идешь, идешь... Приехали с другом детства за три часа, чтобы не опоздать.

— Нынешний «Милан» вам интересен? Или все выветрилось?

— Смотрю! Оба победных матча с «Наполи» видел — и в серии А, и в Лиге чемпионов. Мой любимец — Ибрагимович.

— Кого-то он бесит.

— Меня наоборот. Лютый мужик! Найдите в интернете его речь в раздевалке, когда «Милан» в прошлом году взял скудетто. Златан еще стол опрокинул. У меня ощущение, что чемпионство «Милана» — наполовину заслуга Ибрагимовича. Когда команда вдруг просела, только благодаря ему не расклеилась полностью.

— Любимец номер два?

— Тео Эрнандез. Помните, как он гол сезона забил «Аталанте»?

— Что-то забылось.

— О, посмотрите! У своей штрафной мяч подхватил — дошел до чужой и пальнул в угол!

— Вы в теме.

— Я и на наш футбол хожу по возможности. За ЦСКА болею. В Саратове моего детства все с ума сходили от «Спартака» — а мне нравились армейцы. Долматов их взял, победная серия, едва до чемпионства не дотянули. Потом я сам в ЦСКА перешел, стал на матчи выбираться.

— Но состоите в фан-клубе только «Милана»?

— Да это так... Неофициально!

— Мы-то думали, вы взносы платите. Посещаете вечера.

— О чем вы говорите... В 2005-м смотрел в «Метелице» финал Лиги чемпионов «Милан» — «Ливерпуль». Тот самый матч, когда после первого тайма итальянцы вели 3:0 — и проиграли по пенальти.

— Кто ж не помнит.

— Толпа разделилась пополам — часть за «Ливерпуль», часть за «Милан». Но болели культурно, без эксцессов. В перерыве вышли на улицу продышаться. Разговариваем — мол, игра сделана, сейчас итальянцы закроются сзади. Не взломать. Какие-то ребята меня узнали, подошли. Оказалось, российская фан-группировка «Милана». Записали в свои ряды. На их соцсети подписан. Всё. Ну а тот матч — шок!

— Прекрасно вас понимаем. Тоже испытали.

— До сих пор момент из дополнительного времени перед глазами...

— А что было?

— Шевченко с метра бил — Дудек чудом среагировал! После этого я понял: в серии пенальти ничего не светит. Все эмоции на стороне «Ливерпуля».

— В вашей жизни было что-то похожее на то поражение «Милана»?

— Сколько угодно. Вот недавно в регулярке наш «Зенит» вел +23 с МБА — и сгорели в овертайме. Думаешь: как это? Потом в раздевалке яркий разбор полетов.

«Зенит»

— Кто-то из больших хоккеистов доигрался до сорока — и его бывший партнер по великому ЦСКА произнес: «Это до какой степени надо любить деньги!»

— Вы к чему?

— Нам кажется, что Ибрагимович, что вы — это не совсем про деньги.

— Ибрагимович точно не про это!

— А вы?

— Я думал, завяжу в 2021-м. После «Химок». В том сезоне многие легионеры уехали, нас осталось восемь человек. Пришлось по 40 минут играть!

— В ваши-то годы.

— Вот именно. Ну и так вымотался... Помню, летим с выезда. Сижу в самолете и думаю: все! Это последний сезон!

— Прежде такая мысль не появлялась?

— Никогда. В то лето я вообще к баскетбольному мячу не прикасался. Видеть его не мог. Потом «Химки» по известным причинам из Лиги ВТБ вылетают. У меня два предложения. Оба отклоняю.

— Отдохнуть хотелось?

— Да. Еще сын родился. Ни физически, ни морально не был готов играть.

— Бегали же за любителей?

— Это совсем другое! А дальше 24 февраля, легионеры «Зенита» разъезжаются. И меня, Виталика Фридзона и Егора Вяльцева приглашают в Петербург!

— Неожиданно?

— Не то слово!

— Сразу согласились?

— Размышлял пару дней. Одно дело — профессионально готовиться к сезону. А тут — раза три в неделю тренировки. По воскресеньям игры. Мне 38 лет! Надо же трезво оценивать свои физические возможности?

— Разумеется.

— Переговорил с парнями. Фридзон уже работал с Хави Паскуалем. Он и убедил: «Поехали. Все будет нормально!»

— Лишнего веса у вас не было?

— Вот с этим никогда проблем не возникало. Я не играл десять месяцев — оставался в том же весе. Приехал в Питер, через два дня провел с «Пармой» 18 минут.

— Нормально себя чувствовали?

— Вполне. Хотя это штука непредсказуемая. Бывает, проснешься — что за состояние?! Еле встаешь! Вечером выходишь на площадку — и кураж! Полет! А бывает, даже на разминке чувствуешь: вот она, отличная форма. Сейчас соперника разорву. Стартовый свисток — и все валится из рук... Главное, невозможно найти объяснение!

— Что точно нельзя делать в день матча?

— Спать после обеда больше двух часов. Будешь «вареный».

— Было предчувствие, что вернетесь в профессиональный баскетбол?

— Нет. За сезон в «Химках» так наигрался, что особо никуда и не рвался. Но «Зенит» — это один из лучших этапов в карьере! Все супер — команда, атмосфера, результат. Я был поражен, насколько тепло нас здесь встретили!

Тромбоз

— Что сегодня не можете на площадке из того, что могли в 25?

— Часто ловлю себя на таком: вот мысленно я за этим мячом бросился, сейчас перехвачу... А на мгновение тормозишь! Теряешь мгновение, теряешь позицию. Раньше лучше прыгал. Сверху забивал.

— Ваш последний данк?

— В 2021-м в Афинах, когда «Олимпиакос» принимал «Химки». На тренировке и сейчас могу забить сверху. В игре сложнее.

— Кто-то из 40-летних ветеранов нам говорил: «Играть не тяжело. Трудно восстанавливаться».

— Это в точку! Раньше отыграл матч, набегался. Утром проснулся — как огурчик. А теперь наутро после игры ощущение, будто тебя палками били.

— Мышцы болят?

— Все болит! Спина отваливается! А с середины января новая напасть...

— Мы слышали про ваш диагноз. Тромбоз вен?

— Да. Выскочила вена. Первым заметил Фридзон: «Гляди-ка, что у тебя на правой икре!» А в 2018-м у меня на левой ноге вены вырезали.

— Варикоз?

— Да. Плановая операция. Так что опыт уже был, поэтому сразу обратился к докторам. Не знал бы — может, играл бы до конца сезона. Неизвестно, чем закончилось бы.

— Шутить с таким не стоит.

— Врач как увидел: «Сережа, стоп!»

— Чем опасно?

— Тромб может оторваться. Летальный исход!

— Ну и ну.

— Тромб уже есть. Если бегать и прыгать — оторвется. Может в легкие ударить. А может в сердце. Так что надо брать паузу. Пить таблетки, разжижающие кровь. В специальном чулке хожу.

— Любые нагрузки теперь противопоказаны?

— Почему? Я и бегаю, и в тренажерном зале занимаюсь. Единственное ограничение — нельзя в общей группе тренироваться. Игра у нас быстрая, контактная. Не дай бог кто-то по ноге ударит — из-за гематомы могут возникнуть осложнения. Лучше не рисковать.

— Играть вы не можете, но в плей-офф на выездных матчах все равно рядом с командой?

— Да. Если честно, когда объявили диагноз, думал, что меня сразу домой отправят. Но и Паскуаль, и генеральный директор «Зенита» Александр Церковный сказали: «Хотим, чтобы ты остался. Ты нужен команде до конца сезона».

— Такие слова дорогого стоят.

— Еще бы! Огромный им респект.

— Правильно понимаем, что этот сезон для вас — последний?

— Да. Хватит! Все-таки 40 лет. Надо и о здоровье подумать.

— Что врачи говорят? Сколько еще ходить в чулке?

— В конце апреля очередное обследование. Там все станет ясно.

Зубы

— Две истории с венами связаны?

— Не исключено. Но тогда сказали: надо вырезать. Левая нога потом легче стала, словно расслабилась! Знаете, о чем я сейчас думаю? Хорошо, что тромбоз не случился в 30 лет.

— Вот это было бы тяжело.

— Да просто стало бы трагедией. А в 39 — не так обидно. При мне же молодым баскетболистам говорили, что надо заканчивать. Как правило — из-за проблем с сердцем. Я все это видел. Правда, иногда проводили еще одно обследование — и выяснялось, что играть можно...

— Какой случай сразу вспоминается?

— Недавно в «Химках» была история с Женей Валиевым. Почти год не играл.

— Сердце?

— Да. Целый консилиум был у докторов, с холтером ходил. А сейчас все нормально, играет в МБА. То ли организм сам восстановился, то ли ошибка врачей. Да и у меня как-то давление шалило на медосмотре. Сутки пришлось холтер поносить. Потом врачи посмотрели: «Нет-нет, все в норме». А Фридзон вообще с одной почкой играет.

— Валерий Минько из футбольного ЦСКА выходил на поле в защитном корсете на оставшейся почке. Чтобы ее не повредить.

— У Виталика никакого корсета. Не просто играет — в каждую дырку лезет! Больше всех на паркете валяется, отдается как никто!

— Вот это человек. Самое памятное ваше падение на паркет?

— Ой, сколько их было! Пару раз ярко улетал на трибуну. В первые ряды. Зрители прикрываются как могут. Отряхнешься: «Извините, извините» — и обратно на площадку. В игре боль не чувствуешь. Адреналин так прет!

— А наутро?

— Наутро видишь вдруг — на боку синячище. Начинаешь вспоминать. А-а, что-то было под кольцом, дали...

— Когда особенно сильно засадили за 20 лет карьеры?

— Зубы выбивали трижды. Вот это было обидно!

— Что за истории?

— Первый раз Андрей Цыпачев удружил. Я с ЦСКА приехал — лицо неудачно выставил. Получил локтем. Почувствовал крошки во рту. Провожу языком — чего-то не хватает. Какая-то пустота образовалась.

— Сколько выбил?

— Три передних зуба — напополам!

— Доиграли?

— Куда деваться? На следующий день к стоматологу, наращивали. Потом уж под корень мне их вынесли. Даже не помню кто.

— Мы вычитали, вы с Виталием Носовым дрались. Может, тогда зубов лишились?

— Нет. Хотя история яркая. Я еще за ЦСКА играл, он за «Химки». Был у нас грек Никос Хацивретас. Его Куртенок бил, бил... Говорю: «Никос, ответь! Что теряешься?» А он так скромно: «Да я, да ну...»

— Все понятно.

— Я вышел — и сам Куртенка подтолкнул. Тут Носов на меня попер: «Ты чего?!» Ну и понеслось. Нас двоих удалили.

— Продолжение было?

— Да что вы? Все нормально. Видимся — здороваемся.

Безуглов

— С горе-врачами сталкивался любой спортсмен. Вы тоже?

— Еще как!

— Расскажите же.

— Четверо врачей из пяти говорили, что надо плечи оперировать. Ошиблись! Это вообще невероятная история. Был у нас в «Химках» тренер — Душко Иванович. Пока не познакомились, слышал о нем что-то запредельное от Трэвиса Хансена и Зорана Планинича. Не особенно верил. А потом сам убедился...

— По прозвищу Чокнутый Профессор.

— Этот сезон для меня — словно три. Не вру! Сколько же я тогда здоровья оставил...

— Все обернулось травмой?

— Сборы были настолько жесткие, что словами не рассказать. Готовились, как «морские котики». Начали болеть плечи. Все сильнее, сильнее... В какой-то момент чувствую: руки не поднимаются!

— Болят суставы? Или мышцы?

— Не поймешь. Все болит. Вяльцев дает мяч — а я скрюченными руками, как из-под юбки, отбрасываю назад. Мне кричат: «Сергей! Что с тобой?!» — «Я руки не могу поднять!» — «Быстро к докторам». Сделали МРТ. Отправили снимки в Германию. Здесь, в Москве, одному мяснику показали.

— И что?

— В голос: «Операция, операция, операция!» Восстановление — месяцев шесть. Елки-палки! Мне 34 года! Сразу вспомнил, как Леха Саврасенко мучился после операции с руками.

— Кто исцелил?

— Антона Понкрашова осенило: «А обратись-ка к Эдику Безуглову!» Вы его знаете?

— Кто ж не знает Безуглова. Чтим.

— Записался на прием. Посмотрел мой диск с МРТ, усмехнулся: «Какая операция? Забудь! Через неделю будешь бегать...»

— Что было?

— Все внутри плеча воспалилось от жесткого перегруза. Сейчас, говорит, на руки вообще ничего не делай, про штангу забудь. Объяснил, какие холодные насадки на плечи нужно купить. Показал упражнения. Счастье, что попался такой врач. Большой ему привет. Года через три вновь уберег меня от операции!

— Тоже плечи?

— Колено. Мениск. Точно так же отослал докторам снимки — и отовсюду: «Операция!» В одну клинику пришел, врач смотрел ровно четыре минуты. «Здесь, — говорит, — отрежем, там зарежем. А пока идите платить за консультацию». «Сколько?» — «18 тысяч...» «За что? — говорю. — За четыре минуты?!» Смешно!

— Снова вспомнили про Безуглова?

— Да. Через неделю бегал. Обычное воспаление — потому что в «Химках» из-за ковида на сбор не поехали, гоняли нас по искусственному полю. Неделю к Эдуарду ездил на процедуры, делал несколько упражнений. Все, никакой операции.

Душко

— Давайте же про этого Душко поговорим.

— Я всегда качался. Любил позаниматься для себя. Но у Ивановича был крутой перебор! Утренняя тренировка — четыре часа! В нее вгонялось все! Я не понимал — для чего мы это делаем? Что за издевательство?

— А подробнее?

— Сначала кросс, потом рывки, станции. Затем идем в тренажерку. Везде разложены снаряды, веса адские! Заканчиваем в зале.

— Там уже игровая тренировка?

— Да. Помню, со Славой Зайцевым, который сейчас в УНИКСе, бросаем мяч — а тот летит в щит как камень. Бух, бух... У меня уже истерический смех.

— Не спрашивали у Душко — для чего все это?

— Мы были как солдаты. Упал, сломался? Следующий! Иванович разбирается в баскетболе, вопросов нет. В общении интеллигентный человек. На тренировках никакого крика. Не хотите что-то делать? Тогда бегайте! Ну и носились как ошпаренные.

— Какие у него были наказания?

— «Челнок». Бегали эти «челноки» бесконечно. Отрезки от лицевой до лицевой. Лицевая — штрафная, лицевая — середина. После игры дает восстановительную тренировку. Ну, думаем, сейчас будут броски, растяжка. Как обычно.

— А что было?

— 25-килограммовые блины заворачивали в полотенце, чтобы не портить паркет. В дырку вставляли резинку, привязывали к себе — и бежали с ускорениями...

— Это какой-то Сталинград.

— Я рассказываю — народ не верит! А состояние было такое: под конец трехнедельного сбора бегу кросс — и хочется просто упасть в канаву. Думаю: вот рухну и не встану. Не могу! Еще и бежим по асфальту, машины ездят, жара несусветная.

— Тошнило?

— Меня — нет. А молодых рвало. Возвращаемся в тренажерку — они два пальца в рот...

— Наверное, Душко рассчитывал, что начнется чемпионат и команда «полетит»?

— Я-то рассчитывал на другое. Что в разгар сезона хотя бы чуть-чуть нагрузки сбросит. Но все продолжалось! Никакой разницы, отыграл ты минувшим вечером 5 минут или 30!

— Всех под одну гребенку?

— В том-то и дело! Что-то пытаешься сказать — Душко отмахивается. На английском: «Только сто процентов готовности. Только сто!»

— Что после такого поняли о своем организме?

— Какой же у него могучий запас! Но все это очень подкосило. К концу сезона не было ни спины, ни ног.

— Иванович верил в свою систему искренне?

— Сам так тренировался — и лишь за счет труда чего-то добился. Говорю же — в общении он нормальный! Но едва коснешься его системы — здесь не переломить. Это будто два разных человека — Душко на тренировках и в жизни.

— Никто не предупредил, что вас ждет?

— Да знали, знали... У американца Тайриса Райса в контракте была опция: если приходит Иванович — может покинуть «Химки».

— Воспользовался?

— Два месяца побыл в команде с Душко — и укатил в «Барселону».

— Если бы Иванович задержался в «Химках» еще на год — вы бы тоже из клуба ушли?

— Конечно! Контракт у меня заканчивался, летом пошел к руководству. Честно сказал: если Душко остается — со мной прощаетесь. Потому что у меня организм не выдержит. Еще одну предсезонку с ним просто не представляю!

Бубенцы

— Вся прочая жизнь была окрашена в черный цвет?

— В спальне возле кровати лежали приборы для восстановления. Game Ready, Compex, NormaTec, ледогенераторы. Сказал жене: «Даже не убирай». Ну какой смысл все это сворачивать? Приходил домой — и приступал к процедурам. А сейчас думаю: попасть бы к Душко лет в 20 — вот было бы круто!

— Мы не ослышались?

— В «Зените» играет Томас Эртель. Был у Душко два года в юности. Говорит: «Такую школу полезно пройти». Но не в 35.

— Чему вас это научило?

— Понял: главное — дисциплина. Все сербские тренеры ставят ее на первое место. Но это еще при Душане Ивковиче осознал.

— Вот где была дисциплина-то, надо думать.

— Дисциплина была — о-го-го! На собрании сидишь — каждое слово ловишь...

— Попадали в переплет?

— Меня только пригласили, едем в Белград на товарищеский матч с «Црвеной Звездой». Ивкович указывает на ошибки. Я сижу рядом с Андреем Шейко, шепчемся о своем. Ивкович замечает — и в крик: «Что я сказал? Моня, повтори!» Я, естественно, все прослушал.

— А дальше?

— Хмуро: «На вторую половину не выходишь». Так я и остался в раздевалке, ЦСКА в овертайме выиграл. Ну, думаю, сейчас отправят домой.

— Но не отправили.

— Ивкович вызвал к себе: «Поменяй свое мировоззрение. Отношение к делу. Учись слушать». С ним миллион историй...

— Самые яркие?

— Встречаемся с «Евразом» в Екатеринбурге. Утром тренировка. Один баскетболист отвлекся, что-то не расслышал. Ивкович и без того был заведенный, а тут вообще разъярился: «Так! С командой не обедаешь. В игре не участвуешь. Домой добираешься сам, отдельно от нас». А парень очень известный! Заслуженный мастер спорта!

— Вот это да. Добрался?

— Да, купил билет, прилетел обычным рейсом. В другой раз Ивкович такой ход совершил — никто не ожидал! Расскажу — не поверите!

— Мы постараемся.

— Он любил поговорить о прошлой игре, о предстоящей. Собрал команду в центре площадки. Начал: мол, наши большие не справились со своими задачами, проигрывали подбор... Все молчат. Никто не отвечает. Ивкович подходит к двум центровым — и руками хватает за... За...

— За бубенцы?

— Да! Одного и другого! Все оцепенели — а он держит.

— Что-то при этом говорит?

— «На меня смотреть!»

— Главное скажите — не сжал?

— Надо у парней спросить. Никто не ожидал такого! Обычно-то сгруппируешься — а тут ребята моргнуть не успели, как яйца оказались в его пальцах.

— Потом в команде обсуждали?

— Еще бы! Ха-ха!

— Что говорили?

— Да ржали, что еще... Подкалывали! Ивкович и на меня срывался. На тренировках всегда ставил защищаться против Маркуса Брауна. Типа повышай мастерство. А тот — суперзвезда!

— Не нравилась вам такая роль?

— Да я в восторге был. Понятно, что Маркус обыгрывал. Но я старался как мог! Хоть с фолами, хоть без. Но вот однажды Ивкович вспылил: «Ты не готов к тренировке! В «Арт-отель» не едешь, завтра на игру не переодеваешься». Все!

— Шок для вас?

— Думаю: за что? Даже повода не было! На следующий день команда идет на разминку — я на скамейке сижу. Вдруг Ивкович подходит и гладит меня по макушке. Дескать — все нормально. Со следующего дня я вновь тренировался с командой.

— Хоть кто-то ему жестко ответил?

— Только один человек — Виктор Александер. Здоровенный американец, центровой. Это была финальная серия с УНИКСом, после первой половины проигрывали. Слово за слово. Начали орать друг на друга. Казалось, вот-вот дойдет до кулаков. Полагаю, у Ивковича шансов не было, все полетело бы в одну калитку.

— Но не полетело?

— В раздевалку зашел Сергей Кущенко. Развел, пожар потушил. Но с матча американца сняли. У всего этого предыстория была. Ивкович затаил обиду на Александера за то, что тот опоздал на Новый год. С Холденом чуть позже прилетел.

Угон

— С Ивковичем у вас еще был случай — в золотом матче с московским «Динамо» не выпустил даже на секунду. Вы так психанули, что не пошли на награждение.

— Там была вообще не баскетбольная ситуация. Накануне угнали машину вместе с моей девушкой. Выкинули ее за Домодедовом.

— Это Ксения, которая стала потом женой?

— Да. Она в травмпункте, я ночью помчался к ней. Но к матчу был готов, хотел выйти. Ивкович не поставил. А я на взводе, вот и сказал: «Что-то нет желания присутствовать на банкете...»

— Ксения сильно пострадала?

— Ей прилично досталось. Разбой был жесткий. Два кавказца, крупные. Она на Ленинградке вышла с рынка, поставила сумки на заднее сиденье. Тут и затащили в машину. Один прыгнул за руль, второй затянул Ксению назад. Нанес несколько ударов. И помчались через всю Москву.

— Где были вы?

— Рядом, в «Арт-отеле». Перед поездкой на рынок как раз мне позвонила: «Что принести?» — «Купи фруктов каких-нибудь...» — «Я скоро». С тренировки выхожу — на эсэмэс не отвечает. Абонент не абонент. Что такое? Потом узнал...

— Откуда?

— Телефон у Ксении отобрали. Ей сказали, выбрасывая из машины: «Веди себя тихо!» Добрела до какого-то магазина, там дали позвонить. Я сразу отпросился из гостиницы. На следующий день матч с «Динамо» — Ивкович меня не выпускает.

— Может, правильно сделал?

— Мне казалось — наоборот. Хотелось забыться в игре. Нечто похожее было, когда первая дочка родилась. Тоже не включил в состав! Снова я не понял!

— Как все объяснил?

— Я вернулся из НБА — мы с Ивковичем встретились уже в «Динамо». Вот-вот игра с ЦСКА. Меня утром жена будит: «Все, начинается. Вези в роддом!» Отвез — и на тренировку. Нормально отработал.

— Что Ивкович?

— Говорю ему: «У меня сегодня супруга рожает. Можно, поеду в больницу? К игре успею вернуться!»

— Неужели не пустил?

— «Нет, — говорит. — Поддерживай по телефону. А сейчас давай-ка с командой в отель». Отвечаю: «Извините, но я к жене».

— Реакция Ивковича?

— Сухо: «Это твое решение». Я отправился в роддом, игра была в семь вечера. Дочка у меня родилась в 15.45.

— Были на родах?

— Да, я на всех четырех родах присутствовал. Прошло супер! Я довольный, звоню администратору: «Вова, скоро буду в гостинице». Он мнется. Понимаю — что-то происходит. Еду сразу в Крылатское, в зал. Захожу в тренерскую. Думаю — вот сейчас меня поздравят. Куда там!

— Что вместо поздравлений?

— Ивкович и его ассистенты как-то странно на меня смотрят, исподлобья. Будто на чужого. Говорю: «Коуч, я готов!» — «Ты не готов...» — «В смысле? Я могу выйти на игру!» — «Нет!»

— Ну и диалог.

— «Ладно, — отвечаю. — Тогда поеду обратно в роддом». Предупредил генерального директора и отправился к жене, с ней смотрели матч.

— В палате?

— Да. Как раз Хансен ахилл порвал под кольцом, ужасная травма. А на следующий день Ивкович меня уже поздравил. Вроде нормально поговорили. Но осталось непонимание: почему не выпустил? На эмоциях? Или потому, что ослушался? Впрочем, Ивковичу я в любом случае благодарен. Сильный тренер, многому меня научил.

— Машину-то вашу нашли?

— Нет. Я ходил к следователю, тот все записал. Сказал — будут искать. Но тогда автомобили угоняли постоянно. А камер в Москве еще не было. 2005 год!

— Джип?

— Да, серебристый BMW X5. Был застрахован, но не на полную сумму.

— Как полагаете, какая судьба у этой машины?

— Наверное, каталась где-то по Кавказу. А Ксении моей пришлось с шейным корсетом ходить. Но это она легко отделалась — могли и убить. Удавку накинуть. К дереву привязать в глухом лесу. Все что угодно!

Пешич

— Был еще в вашей карьере яркий персонаж из бывшей Югославии — Светислав Пешич.

— Тренер авторитетнейший, титулов хватает — чемпион мира, двукратный чемпион Европы, с «Барселоной» в Евролиге побеждал. Мне импонировал тем, что для него все равны. Не важно, русский ты или иностранец, много получаешь или мало. Если на тренировках хорошо себя проявляешь — будешь играть. Но убивала сверхэмоциональность Пешича. В «Динамо» такие скандалы закатывал...

— Президентом «Динамо» тогда был Евгений Гомельский. Как-то в разговоре с ним обронили: «Пешич — диктатор...» Евгений Яковлевич перебил: «Да не диктатор он, а хам! Нельзя ненавидеть игроков, с которыми работаешь! Если постоянно будешь их душить, они завянут. Когда за восемь месяцев от тренера не слышишь доброго слова — это... Это очень странно».

— В клубе Пешича, мягко говоря, недолюбливали. Взорваться мог в любую секунду. Чуть что не так — сразу в крик. Причем где угодно — на скамейке, в раздевалке, в аэропорту.

— Что у него по раздевалке летало?

— Да все, что под руку попадалось, — от маркеров и планшеток до телевизора. В другой раз вызвал юного Димку Хвостова и попросил написать на доске фразу: «Будущее зависит от тебя». Дальше спрашивает: «Знаешь, кто это сказал?» Хвостов, насмотревшийся по телевизору рекламы, выдал: «Мегафон»!" Светислав поднял палец: «Не-е-т! Коуч Пешич!»

?— Русский успел освоить?

— Общался на смеси из сербского, английского, русского и немецкого. Он же много лет в Германии отработал — и с клубами, и со сборной. Еще Пешич почему-то никак не мог запомнить имена игроков. Хвостова называл Кристофер. Юру Васильева — Любош. Генри Домерканта и Трэвиса Хансена — Терри уан и Терри ту...

— А вас?

— Вот меня правильно — но исключительно по фамилии. Зато Антонис Фоцис был у него Фасуласом.

— Панайотис Фасулас — один из сильнейших греческих баскетболистов в истории.

— Совершенно верно, чемпион Европы 1987-го. Если остальные иронично относились к слабости Пешича, то Антонис негодовал. Говорил тренеру: «Я Фоцис, а не Фасулас!» Тот ноль внимания. А к молодым вообще обращался так: «Аймо ты!»

— Как-как? Аймо?

— Да. Это по-сербски — «давай».

«Козел»

— К разговору о полиции. Сами туда попадали?

— В обезьяннике побывал.

— О, это интересно.

— Сборы у «Автодора» были в Саратовской области, санаторий «Черемшаны». В выходной все мотались в Хвалынск, это километрах в семи. Трое старших ребят — Коля Хряпа, Саня Гуторов и Андрей Сепелев — говорят: «Молодежь, мы в город. Давайте с нами, шашлык вам купим...» Ничего себе, думаем!

— Какой размах.

— У каждого из них «Жигули». Поехали, наелись от души. Дальше у ребят своя программа, у нас — своя. Гуляли до вечера, пора обратно. Надо машину ловить!

— Это ясно.

— Тут-то и образовался ментовской «козел». Нас человек двенадцать, их двое. Говорят: «Пацаны, по десятке с рыла — довезем». Влезли все! Не представляю как! Этот «козел», помню, еле-еле въехал в гору. Вот там и был обезьянник. С решетками.

— В «Жигули» вы умещались?

— Спокойно. В Москву приехал на своей 99-й с саратовскими номерами. У Вити Хряпы тоже были «Жигули» — 15-я модель. Помню, паркуемся у дворца, а рядом на Х5 притормаживает Александр Гомельский. Выходит: «Молодежь! Надо вам машины менять!» Мы плечами пожимаем: «Да нас все устраивает...»

— Сколько же вы в Саратове получали, если на таких автомобилях ездили?

— Я — тысячу долларов. Витек, наверное, чуть больше. А первая моя зарплата в «Автодоре» — 500 рублей. В 15 лет пришел с мамой в офис, подписал контракт. Проходит месяц — ничего не дают.

— Как быть?

— Ладно, жду. Зато еще через месяц вручили сразу тысячу рублей. Господи, какой я был счастливый! Купил родителям торт и впервые в жизни рванул домой на такси. Шиканул!

— Когда вняли словам Гомельского и сменили автомобиль?

— Вскоре пересел на «семерку» BMW. До этого на ней Дарюс Сонгайла ездил. В том ЦСКА многие служебными машинами пользовались. Например, Саврасенко дали 600-й «Мерседес», на котором раньше возили Ивковича.

— В вашей жизни 600-й был?

— Нет.

— Почему?

— Не нравится. Слишком большая машина. К тому же много бензина жрет. Особенно зимой. Леха с этим «Мерседесом» вечно в истории попадал. То в троллейбус врежется, то еще куда-то. Да и ворюги не давали покоя — снимали зеркала, молдинги, откручивали значок с капота...

— Были времена.

— И не говорите! Сейчас со смехом вспоминаю, как первые месяцы по Москве катался. Дорог-то не знал. Навигаторы еще не придумали. Так я что делал? Ловил такси, называл адрес водителю — и тащился за ним на своей машине.

— Смешно.

— Смешнее получилось, когда поселился на «Белорусской» в одном доме с Пашутиным-старшим. Которого в баскетбольном мире все называют Джон. У него был прикольный ретроавтомобиль.

— Это какой же?

— 124-й «Мерседес» — купе. Старенький, но в великолепном состоянии. На улицах народ заглядывался. Только при мне к Пашутину пару раз подходили с вопросом: «Продаете машину?» Джон отвечал: «Нет». В ответ: «Жалко. Если соберетесь — звоните, готов приобрести». Так вот, паркуясь во дворе, он всегда говорил: «Моня, давай, зажимай меня своей 99-й». И я ставил ее поперек.

— Чтобы «Мерседес» не угнали?

— Ну да. А утром мы в одно время отправлялись на тренировку.

Мозгов

— Самая странная машина, которую пробовали в жизни?

— Это у Мозга.

— У Мозгова?

— Да, он в «Химках» купил какой-то RAM. Dodge или что-то вроде. Просто громадину! Колесищи! Я сел за руль — прибалдел от масштабов. Но Тимофей и сам здоровенный. К тому же фанат машин.

— Всякие через его руки прошли?

— Например, дряхлую «Волгу» купил.

— С оленем?

— Нет, помоложе. ГАЗ-24. Лет семь с ней возится, ремонтирует, доделывает... Все никак не поедет! Я смеюсь: «Мозг, когда уже прокатимся?» Мрачно отвечает: «Скоро».

— Как Владимир Ткаченко, выбросил переднее сиденье?

— От этой «Волги» Тимофей оставил только кузов. Движок другой, колеса, салон... Но сидит он на переднем. Просто рейки удлинил.

— С кроватями при вашем росте настрадались?

— С юношей пассатижи с собой возим, отвертки. Спинку сразу снимаем. Если не удалось — матрас на пол скидываешь. Так и спишь. С ростом куча историй — но все одинаковые! Куда-то не впишешься, люстру подопрешь, косяк... Прежде с одеждой были проблемы — но сегодня можно достать что угодно. Не такой уж я большой.

— Ага. 202.

— Это немного. Вот Мозгов — 216! Саврасенко — 215!

— Самый уникальный размер ноги, который видели?

— Это у Мозгова. 52-й. Куда помещаются четыре мои пары кроссовок — туда влезает его одна. Лыжи!

— Такие есть в свободной продаже?

— Для Мозгова в Штатах «Найк» любой размер сделает. Только попроси.

— Тимофей уже закончил карьеру?

— В «Руне» был — потом резко уехал. Сейчас в Америке. Недавно списывались, когда в «Химках» умер общий знакомый. Алексей Матюнин, тренер по атлетической подготовке. Мы с ним много работали. Вот обсуждали, как помочь семье.

— Чем Мозгов занимается?

— Думаю — ничем. Наслаждается жизнью.

— А вы чем займетесь, когда закончите?

— Хотелось бы в баскетболе остаться. Но тренером себя не вижу. Смотрю на молодежь — мне нервов не хватит на беседы с ними... Вот в «Химках» попадались ребята, которые не знали, как назывался прежде Санкт-Петербург!

— Версии выдвигали?

— Версии выдвигали, когда я спрашивал, кто был первым президентом России. Говорили: «То ли Ленин, то ли Сталин». Задумываешься — о чем молодежь вообще? Понятно, что не вся...

— «Химки» с вами расплатились?

— Полностью.

— Молодые русские миллионеры сегодня потеряли доступ к своим счетам в западных банках?

— Понятия не имею — у меня после НБА ничего и не было в зарубежных банках. Мы с близкими друзьями если и касаемся темы денег — то деликатно. Без подробностей.

— Была мода — покупать квартиры в Испании, когда те стоили гроши. Прошли через такое искушение?

— Даже мысли не мелькнуло! В 2011-м еще при украинской власти купили дом в Крыму. Сделали маленькую гостиницу на девять номеров. Сами следим. Открываем на пять месяцев — потом консервируем.

— Приносит доход?

— Да. Летом битком. Еще есть недвижимость в Москве, которую сдаю.

НБА

— Недавно Анатолий Штейнбок рассказал в интервью про самого невезучего ученика. Денис Ершов. Рост 220, рамах рук 230 сантиметров. Должен был уезжать в Америку — стал бы суперзвездой. Но агент произнес: «Пока не будем драфтовать, пусть в России поиграет». Вся карьера под откос. Вы же в «Химках» пересеклись?

— Нет, в сборной. Я был в ЦСКА, когда Ершов играл в «Химках». Очень высокий. Длиннющие руки. Понятно, ему надо было набирать физическую массу. Вместо того чтобы ехать в Америку, подписал контракт с «Химками». Сейчас работает учителем физкультуры. Был бы он таким здоровым, как Федя Лихолитов... Того первый раз увидел — ого, такой коняра!

— Лихолитов в Штатах за пять лет набрал?

— Наверное. Он и русский язык там подзабыл. Первое время говорил с ужасным акцентом: «Как это будет по-русски?»

— Последний случай, когда смотрели на юного баскетболиста — и поражались масштабу таланта?

— Ох, давно не встречал пацана, чья игра вызывала бы такой восторг, что хотелось бы воскликнуть: «Вау!» В России есть ребята, которые могут попасть в НБА. Но они должны понимать — одного таланта недостаточно. Нужно еще на тренировках пахать. А то многие на вялике. Если не щелкнет в голове, не поменяют отношения к делу — ничего не добьются.

— Георгий Джикия после «Амкара» готовился впервые сыграть за «Спартак» — и говорил в интервью: «Мысль сейчас одна — не обосраться». Вы в «Портленд» ехали с таким же настроем?

— Ну, нет. Страха не было. Только волнение. Одно дело — смотреть по телевизору НБА и слушать рассказы Андрея Кириленко, который уже давно там играл. Совсем другое — окунуться в эту атмосферу изнутри. Но все равно больше было позитива, радости предвкушения. Хотелось проверить себя на новом уровне. Посоперничать с лучшими баскетболистами планеты. Поучиться у них. Когда через полгода меня обменяли в «Сакраменто», я сидел на скамейке между Роном Артестом и Бонзи Уэллсом! А рядом Майк Бибби, Шариф Абдур-Рахим... Звезды!

— Что Кириленко вам советовал?

— «Главное, не ссать!» Еще добавлял: «Даже если не играешь — нельзя бросать весла, принимать решения на эмоциях. Терпи, работай, жди шанса». Хряпа, перебравшийся в «Портленд» годом раньше, тоже подбадривал.

— Про Артеста говорят — псих. В самом деле?

— Я был наслышан о его подвигах, в том числе о знаменитой драке в матче с «Индианой» и рекордной дисквалификации в истории НБА. Но в «Кингз» Артест вел себя адекватно. Никаких эксцессов. Запомнился с положительной стороны. Он очень много тренировался. В день игры брал меня, других ребят, которые редко появлялись в составе, и говорил: «Пошли!»

— Куда?

— Тренироваться! Около часа броски отрабатывали, затем рубились с ним один на один. С полной выкладкой! Артест широкий — ни справа, ни слева не обойти. Каждого из нас возил прилично. После такой нагрузки я был выжат как лимон. А он тем же вечером в игре набирал 20+10! Против «Сан-Антонио», чемпиона лиги!

— В голове не укладывается.

— У меня тоже. Или вот случай. Встречаемся с «Сиэтлом». В НБА команда отправляется на матч на двух автобусах. Новички по традиции приезжают за три часа до игры, старики — за полтора. Захожу в зал — Рэй Аллен уже бросает по кольцу!

— До стартового свистка три часа?

— Да! А Аллен-то не молодой — суперзвезда! Думаю — во сколько ж приехал? Потом узнал, что он всегда за три с половиной часа до матча уже на паркете.

— С Шакилом О'Нилом нос к носу сталкивались?

— Не довелось. В тот день он на площадку не выходил. Зато я играл против Алонзо Моурнинга, Коби Брайанта, Дуэйна Уэйда, Трэйси Макгрэди, Дуайта Ховарда, Кармело Энтони, Пола Пирса... Великие! До этого по телевизору на них смотрел, а здесь вот они, рядышком.

— Ну и кто при ближайшем рассмотрении поразил?

— Да возьмем Пирса. Обычно игроки задницу рвут, чтобы очки набрать. А этот на спокухе то двушку кладет, то трешку. Фантастический процент попаданий, невероятная работа ног. В итоге за матч — 30 очков и 15 подборов. Легко! Даже не вспотел! А Уэйд нам восемь раз сверху забил! Я обалдел.

— Было от чего.

— Когда в Европе догонял соперника, убежавшего в отрыв, чаще всего понимал: «Сейчас накрою, поставлю «горшок». Обычно срабатывало. В НБА в подобной ситуации люди просто через меня забивали! Как тот же Уэйд. Ставлю руки, а он ка-а-а-к даст сверху! Вроде и ростом пониже, но такой прыжок, такая мощь — что у тебя никаких шансов. Или Рашард Льюис...

— С ним что?

— На предсезонке в первой же четверти 22 очка нам отгрузил! Сто процентов попаданий! У меня глаза на лоб. Вот как такое возможно?!

Обмен

— Что в «Портленде» про Сабониса говорили?

— О-о, там он легенда! В зале и офисе куча фотографий Арвидаса. И тренер по физподготовке, который много с ним работал по индивидуальной программе, и сотрудники клуба отзывались о Сабонисе с теплотой: «Добрейший человек. Всегда на позитиве. Ну а как игрок — великий. Таких центровых даже в НБА наперечет». Мы с ним в «Портленде» на несколько лет разминулись. Но мне удалось против него поиграть.

— В Евролиге?

— Да. В том сезоне на матчах ЦСКА — «Жальгирис» был аншлаг. Что в Москве, что в Каунасе, где Александер с сиреной забил победный трехочковый. А я смотрел на Сабониса и не верил, что ему уже под сорок. Он выдавал гениальные передачи, трешки клал, под кольцом с ним вообще было нереально бороться. 220 сантиметров — ну куда?! Глыба!

— До европейского баскетбола американцам дела нет?

— Абсолютно! Помню, в «Сакраменто» включаю в тренажерном зале телевизор. Из Праги идет трансляция «Финала четырех» — как раз победного для ЦСКА. Подходит Бибби: «Моня, что это?» Я объясняю: «Решающий матч Евролиги. Играет моя бывшая команда».

— А он?

— Уточнил: «Твои в какой форме?» — «В красно-синей». Оказалось, Майк и не слышал ни о ЦСКА, ни о Евролиге, ни о «Финале четырех». Как и подавляющее большинство американцев. На пару минут задержался у экрана, потом махнул рукой и пошел по своим делам.

— Чего не хватило вам, чтобы зацепиться в НБА?

— Мастерства!

— У вас же в «Портленде» на первых порах неплохо складывалось. Но 15 матчей в старте с начала сезона в какой-то момент сменились глухим запасом.

— Команда-то не блистала. После очередного поражения тренерский штаб сделал ставку на других игроков. Меня отправили в фарм-клуб. Провел там матчей восемь, вернулся обратно в «Блэйзерс», но в заявку уже не попадал. И в феврале обменяли в «Сакраменто».

— Сюрприз?

— Еще какой! Не было разговоров на эту тему ни с руководством, ни с агентом. Вдруг перед утренней тренировкой сказали: «Зайди к генеральному менеджеру». А у него в кабинете огромная доска, на ней фамилии игроков, названия команд, куча стрелочек. Я заметил свою фамилию и стрелку. Но куда ведет, разглядеть не успел.

— Оказалось — в аэропорт?

— Ага. Через несколько секунд слышу: «Мы тебя обменяли. Вечером вылетаешь в Сакраменто. Удачи!»

— Вы хоть понимали, где это?

— Разумеется. Столица штата Калифорния! С географией у меня порядок. Да и о команде имел представление. Помнил, как там играли Стоякович, Дивац, Уэббер... Вышел из кабинета — навстречу Хряпа. С улыбкой: «Ну что, поменяли?» — «Ага». Витек не поверил: «Да ладно! Я пошутил!» — «А я серьезно». В раздевалке быстренько забрал вещи из шкафчика, отбил ребятам пятаки — и домой. Паковать чемоданы. А в Сакраменто первым, кого увидел, — Виталия Потапенко, которого накануне в «Кингз» отдал «Сиэтл».

— Прежде были знакомы?

— Нет. Но быстро сдружились. Парень классный, компанейский. К тому времени уже десять лет прожил в Штатах, знал все и всех. Взял надо мной шефство.

— В чем выражалось?

— У Виталия в каждом городе полно приятелей, все схвачено. Приезжаем в Нью-Йорк — в русский ресторан ведет. В Вашингтоне — в русскую баню.

— Ого.

— Отличный пар, веники. «Балтика» № 3 на столе... Сразу такая ностальгия накатила...

— Понимаем. Кто тренировал «Сакраменто»?

— Рик Адельман. Хороший дядька. Спокойный, рассудительный. Если видел, что команде нужна встряска, мог придумать нестандартный ход.

— Например?

— Как-то говорит: «Бросайте с центра площадки. У каждого по одной попытке. Если кто-нибудь попадет в кольцо — сегодняшняя тренировка отменяется». Ребята мажут, мажут... Наконец Брэд Миллер забивает! Адельман хлопает в ладоши: «Супер! Все свободны!» Больше нигде с таким не сталкивался.

— Почему лишь три матча провели за «Сакраменто»?

— Да я и не особо был нужен клубу. Состоялся большой обмен с участием четырех команд и девяти игроков. Я шел довеском. Мной просто заткнули дырку.

Деньги

— Когда поняли, что в НБА не останетесь?

— В плей-офф в первом же раунде попали на «Сан-Антонио». Проиграли, Адельмана уволили. Я об этом узнал уже в отпуске, вернувшись в Москву. Спрашиваю агента: «Какие варианты?» «В Штатах, — отвечает, — к тебе интереса нет. Зато «Динамо» предлагает хороший контракт».

— А вы?

— Взял паузу. Когда понял, что за океаном точно никто не ждет, подписал с «Динамо».

— В деньгах выиграли?

— Конечно! Но если бы позвали в НБА — все бросил бы и поехал. Не думая о финансах. Так было за год до этого, когда уходил в «Портленд». ЦСКА предлагал великолепные условия — намного больше, чем «Блэйзерс». Я ответил: «Спасибо, но я уезжаю. Моя мечта — играть в НБА».

— Сколько же потеряли на своей мечте?

— Давайте считать. В «Портленде» получал миллион долларов в год. Налоги — 50 процентов. Плюс нужно было выплачивать неустойку ЦСКА за досрочное расторжение контракта.

— Сумма?

— 350 тысяч долларов. Договорились с руководством «Портленда», что 200 тысяч отдает клуб, 150 — я. Таким образом, за сезон в НБА заработал 350 тысяч.

— Америка — ваша страна?

— Нет! Абсолютно другой менталитет. Можно приехать туда в отпуск, шикарно провести время. Но жить в Штатах я бы не смог. Вне России себя вообще не представляю.

— Самое интересное, что видели в тех краях?

— Когда наступил перерыв на «Матч звезд», рванули с женой в Лос-Анджелес. Посетили Голливуд, Диснейленд. Все очень понравилось.

— Американские горки попробовали?

— Да-а! Тогда их обожал. Никакого страха! А сейчас как обрубило. Когда с семьей приходим в парк развлечений, дети постоянно пытаются затащить на экстремальные аттракционы. Отвечаю: «Катайтесь сколько влезет. Только без меня. Я на скамеечке посижу, кофеек попью».

— Трезво.

— Мы и отпуск однажды в Америке провели. С Захаром Пашутиным, Лихолитовым и Саврасенко взяли жен, сняли дом в Лос-Анджелесе. Потом на двух машинах поехали в Лас-Вегас. Ходили там на концерты, в казино.

— Во что играли?

— В рулетку. А в Москве — в русский покер.

— Чем он отличается от обычного?

— Тем, что играешь против дилера. Когда-то баскетболистам дарили карточки, по которым в «Метелицу» был бесплатный вход. С Виталиком Фридзоном периодически туда заглядывали. Смотрели на большом экране матчи НБА, поигрывали в покер. Но без фанатизма. Я всегда четко знал, сколько могу потратить за вечер.

— Долларов сто?

— Чуть больше. Как только эту сумму проигрывал — вставал и уходил.

— Из ваших знакомых в баскетбольном мире — рекордный выигрыш в казино?

— У Понкрашова. Он тоже любит русский покер. Сумму называть не хочу. Но поверьте, приличная!

Пиво

— Штрафов за карьеру заплатили много?

— Нет. Я пунктуальный, дисциплинированный... После матча могу выпить пива. Но в пределах разумного!

— У каждого свои пределы.

— Если отыграю минут 30-35 — беру два-три бокала. Для восстановления — то, что надо. Тренеры относятся с пониманием. Правда, в «Химках» случилась неприятная история.

— Ждем подробностей.

— Тренером был Римас Куртинайтис. С его разрешения в Краснодаре после победы взяли в аэропорту пивка. Вяльцев, Райс и я. Все тихо, спокойно, полчасика посидели — и в самолет. Через два дня матч в Питере, проигрываем с разницей в очко. Возвращаемся домой — вдруг собрание. Один из руководителей говорит: «Вы офигели! С какой стати в публичном месте пиво хлещете?! В клубной экипировке!»

— Чем кончилось?

— Прозвучала фраза: «Штрафуем вас на 10 процентов от зарплаты. Это будет самое дорогое пиво в вашей карьере!» После собрания к нам подошел Куртинайтис: «Не волнуйтесь, заплатите меньше — по тысяче евро».

— Гуманно.

— Но все равно — дороже пива в моей жизни не было!

— Куртинайтис рассказывал про юношеские похождения с Сабонисом?

— Конечно. Но это не для прессы, ха-ха.

— Жаль.

— Ладно, одну историю расскажу. Надеюсь, Римас на меня не обидится. Как-то у «Жальгириса» была серия матчей. После одного из них Куртинайтис и Сабонис присели так, что на время выпали из жизни. В какой-то момент очухались, включили телевизор — играет «Жальгирис». Переглядываются: «Это ж наши! А мы?!»

— В «Химках» вы долго с Куртинайтисом проработали.

— В общей сложности — восемь лет. Классный тренер. В моем внутреннем рейтинге — в топ-2 входит точно. Наряду с Дэвидом Блаттом.

— Сначала о Куртинайтисе. Чем хорош?

— Мне нравилось все — тренировочный процесс, атмосфера, как выстраивает отношения в команде. Куртинайтис всегда говорит то, что думает. Ничего подковерного, никаких интриг. Честный, искренний, справедливый. Поэтому и коллектив у нас был очень дружный. Могли проиграть — но бились до конца! Вы даже не представляете, с какими травмами ребята выходили на площадку! Тот же Фридзон — со сломанным ребром. А Марко Тодорович — вообще...

— Что?

— В четвертом матче полуфинала Лиги ВТБ с «Зенитом» Серега Карасев коленом засадил Марко в пах. Удар был такой силы, что одно яичко стало синее-синее. Я в раздевалке увидел — едва сознания не лишился.

— Какой ужас.

— Когда сделали снимок, врач сказал: «Повезло тебе, Марко. Еще чуть-чуть — и было бы кровоизлияние в мошонку». Два дня парень не то что тренироваться — двигаться не мог! А впереди решающий пятый матч.

— Неужели сыграл?!

— Да! Я был потрясен! Тодорович вышел на площадку в ракушке. Но вскоре выяснилось, что бегать в ней неудобно, — снял. И себя не жалел, внес весомый вклад в победу — 9 очков, 5 подборов. Просто фантастика!

Блатт

— А Блатт чем крут?

— Допустим, сербская школа баскетбола — это строгая дисциплина. Как по рельсам. Нужно носить одинаковую одежду, всем вместе приходить на завтрак... У Блатта такого нет. Он дает игрокам свободу, не загоняет в жесткие рамки. Врезались в память его слова: «Вот идет тренировка — два с половиной часа вы должны отработать от и до. Потом делайте, что хотите».

— Мудро.

— Он и тренировочный цикл старался выстраивать так, чтобы выходной у нас был в субботу. Когда можно спокойно провести время с семьей, куда-то пойти. На прощание Дэвид озвучивал пожелание. Из трех «чтобы».

— Это какое же?

— «Чтобы вы не танцевали на столах. Чтобы о ваших похождениях не узнали газеты. И чтобы мы не встретились в одном ночном клубе». Расскажу историю, которая ярко характеризует Блатта.

— Давайте.

— Он только-только подписал контракт с РФБ. Мы потренировались на сборе в Тревизо, переехали на автобусе в Загреб, где провели с хорватами два товарищеских матча. Оба выиграли. Сергей Тараканов, генеральный менеджер сборной, сказал, что в Москву полетим чартером. Все обалдели.

— Почему?

— Это в ЦСКА чартеры были нормой. В сборной до назначения Блатта их не существовало в принципе. Мы привыкли, что в РФБ на нас постоянно экономят. В аэропорту Петя Самойленко тянет в сторону магазинчика: «Моня, пойдем пивка в самолет купим». Возле прилавка стоит пилот. Узнал нас — и говорит: «Парни, зачем деньги тратить? На борту все есть».

— Вот это уровень!

— Меня-то после НБА чартерами не удивишь. Там они у всех клубов. А самолет «Портленда» вообще считается лучшим в лиге. Но тут и я, зайдя в салон, испытал приятный шок.

— Что увидели?

— Это был переоборудованный Як-42 «Рособоронэкспорта». Кожаные диваны, плазменные телевизоры, тележечки с едой на любой вкус. Красота! Блатт, его ассистенты и Тараканов садятся в хвосте, мы впереди. Между нами полупрозрачная перегородочка. Кто-то говорит: «Ну что, по пивку?» Открываем, поглядываем на тренеров. Мало ли как отреагируют — мы же их еще толком не знаем.

— Лететь долго?

— Часов пять. Постепенно более серьезные напитки в ход пошли. Врубили музыку, стали петь, веселиться. Погудели прилично. А Блатт смотрел на нас через перегородочку и, наверное, думал: «Куда я попал? Потренировались, обыграли Хорватию в ничего не значащих матчах — и такое вытворяют!»

— В Москве напихал?

— Нет! Ни слова не сказал! Дал понять, что полностью нам доверяет. Он создал такую атмосферу в сборной, что эти шесть лет туда с радостью приезжали все. Даже те, кто мало играл. Отсюда и золото чемпионата Европы-2007, две бронзы — на Евро-2011 и на Олимпиаде-2012. Лучший результат в истории российского баскетбола!

— Финал Евро-2007 пересматривали?

— Ни разу. Зачем? Я и так все помню, хотя прошло уже почти 16 лет. Победный двухочковый Холдена, когда мяч прыгал-прыгал — и наконец провалился в кольцо. Ответная атака Испании. Газоль, на последней секунде бросающий через мою руку. Я отчаянно пытался помешать — и в то же время боялся до него дотронуться. Чтобы судьи не зафиксировали фол.

— Могли?

— Запросто. Не забывайте — играли-то в Мадриде. Думаю, Газоля все-таки смутил. Бросил он по очень уж высокой дуге — и промазал. Мяч ударился о дужку, Понкрашов подобрал и с сиреной зашвырнул на трибуну. Дальше объятия, куча-мала, награждение...

— Самая памятная речь тренера в раздевалке?

— Это опять же Блатт. Играли отборочный матч к чемпионату Европы. Говорил, говорил про баскетбол. Вдруг замер — и произнес: «Ребята! У вас сейчас самое лучшее время, которое годы спустя будете вспоминать с большой любовью и думать — как было хорошо! Поэтому дорожите тем, что имеете. Выкладывайтесь на сто процентов. Чтобы потом не жалеть». Еще и с таким чувством сказал, что всех проняло.

Самолет

— Вы обмолвились, что у «Портленда» лучший самолет в НБА...

— Владельцем клуба тогда был Пол Аллен — миллиардер, компаньон Била Гейтса. Этот «Боинг 767» — как летающий дом! Огроменный! В переднюю часть никого не пускали — там личные апартаменты хозяина.

— Он с вами на матчи летал?

— Нет. Но все равно в тот отсек нельзя было заходить. Зато остальной салон — в распоряжении игроков и тренеров. Очень просторно, вместо кресел — кожаные диваны. Плазменные панели, еда, как в мишленовских ресторанах...

— У «Сакраменто» самолет попроще?

— Сравнили! Там обычный арендованный чартер. А тут — личный борт миллиардера. С эксклюзивным дизайном. Все говорили, что самолет «Портленда» — самый комфортабельный в лиге. У «Далласа» — на втором месте.

— Был на вашей памяти баскетболист, который боялся летать сильнее, чем Теодорос Папалукас?

— Нет. В этом плане его никто не переплюнет. В ЦСКА над Тео посмеивались. Как воздушная яма — у него паника. Бледнеет, вцепляется в ручку кресла. Или кто-то из молодых включит мобильник во время полета, Папалукас сразу меняется в лице, голосит: «Ты что?! Немедленно выруби!» Впрочем, от полета во Владивосток многие иностранцы пытались увильнуть. Не только в ЦСКА, но и в других клубах, за которые я играл.

— «Косили»?

— Ага. У этого вдруг нога болит, у того — задница, у третьего что-нибудь еще. Иногда прокатывало.

— Вы аэрофобией не страдаете?

— Абсолютно! Хотя в небе случалось всякое. Никогда не забуду свой первый выездной матч с «Автодором». Из Внукова отправляемся в Иркутск. Взлетаем — и у нашей «тушки» зависают шасси. Не уходят.

— Господи.

— Дальше часа четыре кружили над Москвой, сжигали топливо. У нас в команде турок был. В какой-то момент с ним началась истерика. Мне и так не по себе. А на него смотрю — становится еще страшнее. Единственная мысль: «Так и закончится моя карьера, толком не начавшись...» Кое-как сели. Отвезли нас в гостиницу, борт поменяли. А игру на сутки перенесли.

Тео

— Папалукас — изумительный игрок.

— О да! Вы в курсе, как он в Россию попал? ЦСКА очень хотел Хацивретаса, лучшего снайпера чемпионата Греции. Папалукаса взяли за компанию. Чтобы тому не скучно было. В итоге Никос через год вернулся домой, а Тео отыграл за ЦСКА много лет, стал любимцем болельщиков.

— Почему же изначально не котировался?

— До этого всего год в «Олимпиакосе» провел, за сборную тоже редко выходил. Когда в ЦСКА приехал, я такого игрока и не знал! Спросил Сонгайлу: «Дарюс, кто это?» — «Да какой-то грек». Первая половина сезона у Тео не задалась. Приуныл: «Играю мало. Наверное, надо уходить...»

— И вдруг раскрылся.

— Оказалось — суперигрок! Одно время был лучшим не в России — в Европе! Двухметровый, техничный. Руки длинные. Скорость, дриблинг, пас — все есть! Сколько Саврасенко с его передач забивал!

— Мы помним.

— В команде шутили: «Леха, ты должен Папалукасу из своего контракта отстегивать. Потому что из набранных тобой очков минимум половина — с пасов Тео!» Причем он и в защите был очень хорош. Первых номеров прессинговал. Его связка с Холденом наводила ужас на соперников! Просто сжирали их!

— Вы с Папалукасом дружили?

— Да, образовалась компания, в которую входили мы с Тео, Саврасенко, братья Пашутины и юный Вяльцев. Заводилой был Саврасенко, который и знакомил нас с Москвой. У него везде зеленая улица. Приходим в ночной клуб — у входа гигантская очередь. Либо вообще мест нет. Но Леху тут же кто-то узнает, проводит в зал. Ну и нас с ним заодно. А у Папалукаса я и в гостях не раз бывал.

— Где он жил?

— В служебной квартире около метро «Динамо». Как ни приеду — музыка гремит, по телевизору идет баскет или футбол, который Папалукас тоже любит. Лабрадор бегает. Чудесный пес по кличке Пират...

Пентагон

— Кто еще из легионеров вас в гости приглашал?

— Помните Кебу Стюарта? Американца из «Автодора»? В сезоне-2001/02 мы обыграли в плей-офф ЦСКА, который впервые в российской истории остался без медалей. В одном из тех матчей Кебу набрал 43 очка и уничтожил на подборах Мирсада Туркана! Я по-английски тогда почти не говорил, но ничего, с Кебу прекрасно понимали друг друга. Клуб снимал ему квартире в Пентагоне.

— Где?!

— В Саратове одну многоэтажку так прозвали. В квартире огромный телевизор, подключен полный пакет «НТВ-Плюс». Все-все-все спортивные телеканалы. Для меня, 17-летнего пацана, что-то немыслимое! И вот я приходил к Кебу, смотрел по телевизору серию А или НБА.

— Какая прелесть.

— Еще в той команде был Андрей Капинос. Он в Туле играл, наколотил нам 35 очков, и Владимир Родионов сразу же его в «Автодор» перетащил. По комплекции Стюарту ни в чем не уступал. Оба здоровые, выше двух метров, вес за сотку. В тренажерном зале мерились, кто больше отожмет. До 150 кило доходило! А потом в Иркутске подрались. Прямо во время матча!

— Из-за чего?

— Да как обычно — кто-то пас не отдал, заспорили, началась потасовка. Две команды кинулись их разнимать. А прилетели мы без Никита Моргунова и американца Дэвида Уолдмэна, которые опоздали на рейс. В Иркутске «Автодор» проиграл, тут еще эта драка. Возвращаемся — Родионов устраивает собрание.

— Бушевал?

— Говорит Никите и Дэвиду: «Оба оштрафованы». Поворачивается к Стюарту с Капиносом: «А вы чего устроили? Что, драться больше не с кем?» Долго отчитывал их, закруглил так: «Да я вас всех один на один положу!» Сделал паузу, настороженно взглянул на Стюарта — и добавил: «Ну, кроме Кебу».

— За 20 лет вы всяких легионеров повидали. Самые забавные?

— Был американец, который в Саратов с собакой прилетел. А друг его эту овчарку приводил на тренировки. Не с кем, говорит, оставить. Кто-то забывал паспорт. Думал, в самолет по правам пустят.

— Такое возможно?

— Только в Штатах. Или взяли в «Химки» американца. Первая игра — в Киеве с «Будивельником». Оставил сумку в отеле. Думал, привезут за ним. Как в НБА.

— Пропала?

— Сидит в раздевалке. Все переоделись — он глазами хлопает. Поворачиваюсь к нему: «Где твоя сумка?» — «В отеле». Хорошо хоть не на крыльце бросил. Кого-то послали за ней. А у меня висела игровая майка. Вот-вот собрание, смотрю — майки нет!

— Американец нацепил?

— Совершенно верно. «Э-э, — говорю. — Снимай, дурик...»

— Максим Калиниченко рассказывал — бразилец Моцарт мог прямо в душе отлить. Рядом кто-то моется, а этот без затей нужду справляет.

— Поручиться сложно — но думаю, у нас такого не было. Сразу бы получил в балду!

— Ну и правильно.

— У нас попадались другие чудаки — которые вообще не мылись. Душевую обходили стороной: «Мы лучше дома...» Может, стеснялись.

— Афроамериканцы, наверное?

— Да. Мы поражались.

Статуя

— Нам рассказывали: единственный баскетболист, не признававший массаж, — это великий Сергей Белов. Вы таких встречали?

— Витя Хряпа не ходил к массажисту. Лишь под конец карьеры начал. А вот иностранцы, как правило, фанаты этого дела. Каждый день на столе лежат. Раньше считалось: если ты молодой — какой тебе массаж? Я до 25 лет тоже не делал!

— Сборная 1988 года почти вся была курящая.

— Сейчас все иначе! А когда я попал в сборную... Идешь утром в столовую — а на балкончике Вася Карасев стоит с сигаретой. «Что, молодежь, завтракать?» — «Да. А ты, Вась, что?» — «У меня вот — завтрак...» С наслаждением затягивается. Такой же — Дима Домани.

— В вашей жизни сигареты были?

— Классе в девятом. Попробовал — не зашло. Тогда все вокруг курили. Да и наркоты в моем Саратове хватало. Я еще на окраине жил. Ловишь тачку — говоришь: «В город!» Наш район под названием Пролетарка «городом» не считался. Вечером возвращаешься после тренировки, темень — и вдруг голос: «Кто идет?» — «Свои». — «А-а, Моня, все нормально...»

— Обижали вас?

— В своем районе — никогда. А в чужие я в темноте старался не заходить.

— Часто к вам по фамилии обращаются?

— Да постоянно! Уже привык, что для многих она как имя. Мне даже нравится, когда говорят «Моня», а не «Сергей».

— Почему?

— Допустим, у нас в «Зените» три Сергея — еще Карасев и Торопов. Порой возникает путаница. Когда же слышу: «Моня» — сразу понятно, о ком речь. Хотя Паскуаль и его ассистенты предпочитают называть меня «Серж».

— Вы рассказывали в интервью — какие-то девчонки вас с Хряпой спрашивали: «Это ваши прозвища?»

— Ой, вечные приколы. Вот недавно массажист «Зенита» прислал в телефоне опрос: «Кто такие Моня и Хряпа?»

— Ну и какие варианты ответа?

— Кроме баскетболистов? «Персонажи мультфильма», «ведущие телепередачи», «герои Гоголя»...

— Неплохо.

— Раньше представляюсь: «Моня!» — «Монин?»

— Жена вашу фамилию взяла?

— Разумеется! Это даже не обсуждалось.

— Какая у нее фамилия была?

— Казачинер. Она из Украины.

— С Хряпой вы, как и прежде, друзья?

— Позавчера переписывались. А сегодня в метро спустился — там статуя. Пишу Вите: «Видел тебя утром»...

— Вы о чем?

— Вы были на станции ЦСКА? Баскетболиста лепили с Хряпы! Три часа стоял с поднятой рукой — позировал!

— Это испытание.

— Можно и потерпеть — ради статуи-то!

— Разделяем ваш взгляд.

— Вообще-то там несколько статуй. Футболист, хоккеист, лыжник... Но знайте: баскетболист — это бронзовый Витя Хряпа! Спускаюсь в метро — сразу ищу глазами. И здороваюсь.