Все интервью
Евгений Корнюхин: "крепыш" для бомбардира
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Он прошел столько команд, что мы вчитываемся в биографическую справку – и глазам не верим. Чего только не было в этой судьбе – от второй лиги чемпионата Союза до сборной России.
Мы приезжаем к нему в Раменское и снова отказываемся верить глазам – столь моложаво выглядит бывший вратарь Евгений Корнюхин.
А уж историями он не разочаровал. Истории в его жизни хоть куда.
***
– Вы сменили 15 команд, поиграли во всех дивизионах. Нигде не задерживались надолго. Почему рассталась с "Пахтакором", например – одной из самых денежных команд СССР?
– 1989-й, команду принимает Виктор Носов, который долго "Шахтер" тренировал. Я до этого сезон провел в "Спартаке" из Андижана, вторая лига. По какой-то рекомендации Носов берет меня, везет на сборы в Йемен. На обратном пути подходит: "Сейчас прилетаем в Ташкент, сразу в автобус и на базу". Какая база? Какой Ташкент? Меня в Андижане ждут!
– Любопытно.
– Аэропорт большой – я беру свою сумку, тихонечко-тихонечко перехожу в здание местных авиалиний. Покупаю билет в Андижан и улетаю. Там работал бывший вратарь Игорь Фролов, зять Якушина. Обрадовался: "Женя, молодец! Здорово, что ты вернулся…" Время заявку отправлять – начальник команды возвращается из Ташкента: "Тебя не заявляют".
– "Пахтакор" обиделся?
– Да. Ничего, думаю. Меня в "Кировец" звали, это и к родной Москве ближе. Если что – туда рвану. Являемся на прием к министру спорта Узбекистана. Рядом сидит председатель федерации футбола: "Ты знаешь, что такое "Пахтакор"? Команда республиканского значения!" – "А мне играть охота. В Андижане буду" – "Какой Андижан?!"
– В Ташкенте не играли бы?
– Там Александр Яновский. Не сдвинешь. Вот я и финтанул. А дальше мне говорят: "Мальчик, ты будешь или в Ташкенте, или нигде. Мы тебя дисквалифицируем пожизненно".
– Могли?
– Да запросто. Повод всегда найдется. Пришлось взять сумочку – и переехать на базу "Пахтакора". Где и оказался за Яновским. В конце сезона меня отчислили.
– За пьянку?
– Накерогазить я мог, но выгнали не за это. Разыгрывали Кубок первой лиги, в финале мы "Гурию" обыграли. После финала тренировка. Раз мне забили, второй… Один из тренеров в крик. Я снял перчатки, бросил на газон: "Надевай и покажи, как надо". Я и сейчас горяч. Но сегодня тлеет уголек, а тогда полыхало. В Ташкенте на собрании мне вручили грамоту за победу в Кубке и объявили об отчислении.
– Вернулись в Андижан?
– Да, там ждали. Едва слух прошел, что меня убирают – президент "Спартака" в Ташкент примчался. С подъемными для меня. Хватило на гарнитур-стенку хорошего качества.
– Тысячи две рублей?
– Чуть меньше. В Ташкенте я вообще мог курить бамбук! Даже бухучет начал вести. Оклад – 350. За победу – до 600 рублей. У меня, как дублера, 50 процентов премиальных. За год скопил четыре тысячи рублей!
– В московском "Спартаке" люди столько не получали.
– Вот-вот. Я, запасной вратарь, в первой лиге, за месяц при удачном раскладе зарабатывал 800 рублей. Огромные деньги!
– Председатели колхозов с мешками денег приходили?
– В Ташкенте такого не было, а в Андижане – случалось. На матчах с лидерами зоны – "Нефтяником", "Новбахором", "Касансайцем". Игра в 16-00 – а в 11 утра уже народ на трибунах. Если хорошо играем, даже после поражения кто-то вертит кулек из газеты. Пускает по рядам.
– Премия для вас?
– Ага. Кто-то 50 копеек положит, кто-то горсть мелочи с семечками вместе. Стадион – 10-тысячник! С одной стороны от стадиона жилой массив, с другой – парк. Высокие деревья. На них народ располагался. Слышим: сучок ломается, бух – упал человек. Снова карабкается. Бывало, по пять раз один и тот же падал.
– Премию делили поровну?
– Нет, капитан садился с ветеранами и решали, кому сколько.
– В той зоне произойти могло что угодно?
– "Касансаец" приехал на игру к "Аразу" в Нахичевань. Пообедали – сидят, в карты играют. Один глаза закатил – ба-бах! Завалился. Минут пять проходит – второй!
– Отравили?
– Да. Осталось как раз девять игроков. Чтоб по регламенту можно было выйти. Восемь в поле, один на воротах. Начинается матч – держатся, 0:0! То вратарь потащит, то мимо лупят. Идет длинная передача – форвард "Араза" в офсайде. Судья показывает: "Играть!" Снова бьют мимо. Мальчик из-за ворот выкатывает мяч – нападающий разворачивается и загоняет в ворота. Гол! 0:1 скрутились – и поехали домой.
– Нахичевань – самый безнадежный выезд?
– Полная задница! Только "Нефтяник" с "Аразом" 2:2 сыграл – потому что было нейтральное поле. А из Нахичевани никто очки не увез. "Араз" даже на выезде пытался "зарядить". Приезжают в какой-то узбекский городок. Там уже подготовились. На стадионе начальник команды надевает судейскую форму, выходит в коридор, разминается. Из раздевалки высовывается какой-то деятель Нахичевани: "Слушай, ты – судья?" Да, отвечает, судья. "Главный?" – "А какой же?" – "Даем 800 рублей, мы должны выиграть…" – "Неси!"
– Какая прелесть.
– Тот денежки вручает. А перед игрой видит: судьи-то другие! Натыкается глазами на коллегу-узбека, узнает: "Э-э, деньги верни!" – "Какие деньги?! Ты мне что-то давал?" – "Да я тебе…" – "Так, милиция! Утихомирьте гражданина!" На 800 рублей нагрел.
Что такое вторая лига, я в Термезе понял. Дебютировал за "Спартак". 3:1 вели, на 97-й минуте хозяевам дали сравнять.
– Судья?
– Ну да, поддушивал-поддушивал – и задушил. Зато как 3:3 стало, сразу свисток. Вечером в гостинице столы рядом – вот мы ужинаем, а вот судьи. Наш капитан Вова Затеев, десять лет отыгравший за Андижан, подходит: "Как же так?" – "Э-э-э, ребята! Вы дали 200 за ничью, а они 400 за нее же. Я вам ничью и сделал!" Но стоила она 600 рублей.
– Зато города вы увидели такие – любой географ позавидует. Когда б еще добрались до Курган-Тюбе или Турткуля?
– В Курган-Тюбе, где играла команда "Вахш", было одно из лучших полей в Союзе. Зеленое, ровное! Просто супер! А в Турткуле комары поразили. Вот такие (разводит руки). Могли схватить и утащить. Лег на кровать, а комар с меня простынь стаскивает. В ванной спать пришлось! Представляете?
– Вы не шутите?
– И не думаю. Жарко было настолько, что в мокрые простыни заворачивались. В этом городке – колхоз-миллионер и команда "Целинник". До сих пор помню: надо долететь до Ургенча, пересесть в "кукурузник" – и еще полчаса в Турткуль. Выходишь – пустыня.
– Как так?
– Минимум домишек. Зато стадион – на 10 тысяч! Главное, регулярно заполнялся. Сходились какие-то чабаны. А гостиница в Турткуле – двухэтажная, деревянный туалет на улице. Один наш пошел туда вечером, когда очереди не было. Сел – встать не может, мениск заклинило. Нога не разгибается. Орал из будки: "Поднимите меня!" – пока кто-то не услышал. Утром отправились в местный универмаг и обомлели. Финские костюмы висят! Никто не берет, никому не надо!
– Спортивные?
– Обычные. Самые модные на тот момент. Я ведь застал времена – в магазин заезжаем, там четыре дубленки. Ветераны между собой жребий кинут – кому что. Потом молодежь кидается на разграбление: парфюмерия, косметика…
***
– Валерий Непомнящий уверял нас, что в тех краях могли пять пенальти назначить.
– С пенальти была история. Где-то на выезде повели 1:0. Судья подходит к нам: "У меня семья, дети. А вы – как хотите…" Ставит пенальти – я тащу. Но все равно 1:4 сгорели. В перерыве шли к раздевалке, местные в проход свешивались. Кого из нас кулаком ударят, кому затрещину дадут. Нахватались прилично.
– На футбольном поле у вас затрещин не было?
– 1995-й. Я в "Зените", играем в Ставрополе с "Динамо". Сталкиваюсь с нападающим за штрафной, плечо в плечо. С травмой ключицы его уносят. Под трибуну заходим – местный товарищ мне кулаком бац! Хорошо, я краем глаза заметил, успел увернуться – а метил-то в "соску".
– За что?
– Наверное, за то, что форварда поломал. А может, за то, что я все тащил. Рядом милиционер стоит. Говорю: "Что творится?" – "Иди-иди…"
– С трибун до вас что-то долетало?
– Крупнее зажигалок – ничего. Но видел, как долетало до других. Играю за "Шинник" против "Спартака" на Кубок. Забиваем гол, 1:0. Наш массажист на радостях выскакивает из-под козырька – ему сверху бутылка на голову. Тоже кто-то расчувствовался на трибуне.
– Пластиковая?
– Стеклянная! Вот соображают люди, нет? Это ж придумать надо – массажиста повезли зашивать. Вернулся перевязанный, как политрук.
– Андрей Мананников, игравший в "Памире", нам рассказывал – каких только хитростей не придумывали. Кто-то в раздевалку гостям ледяную минералку подкладывал. Если выпил – выходишь на жару и раскисаешь. А знающие люди пили исключительно чай.
– В Андижане прямо к гостинице подгоняли бочку с квасом. Или колбы ставили со сладкой водой, конусы такие. Пацаны выйдут на жару – и давай глушить. Потом на поле чувствуешь себя, как человек-аквариум. А если кваску шибанешь – у тебя еще и брожение пошло в животе.
– Траву узбеки курят с утра до вечера?
– Насчет травы врать не буду, а вот насвай жуют постоянно. Общедоступный. Пришел на базар и выбирай, на любой вкус. Как у нас семечки. Я попробовал разок.
– Ощущения?
– Не понял, что в нем такого. Наверное, если постоянно употреблять, кайф есть. Я тогда курящий был, стрельнул у ребят сигарету, а мне протягивают какую-то колбу: "Мы это курим". Показали, как: насыпаешь под язык, слюни не глотай. Ну, закинул. Всю слизистую сожгло! Вот что они туда добавляют, в этот насвай? Еще была штука – "заряженный арбуз"…
– Это мы слышали. Надрезают и заливают шампанское.
– Совсем не обязательно шампанское. Тут клуб по интересам. Хочешь – водку залей.
– Прекрасная жизнь в Узбекистане. Хоть завтра туда.
– Только воду в Андижане отключали в 9 утра – и до вечера. Все уходило на полив хлопковых полей. Почему Аральское море и пересохло – вода из Сырдарьи и Амударьи шла на хлопок. Люди все посудины ночью заполняли.
– Как же вы мылись после тренировок?
– Насос был на стадионе – качал из арыка. Вода мутноватая. Начинаешь вытираться – на полотенце коричневые разводы. А на базе летний душ спасал. Бак стоял здоровый. В комнате у каждого своя литровая кружка и ведро. Воду заготавливали, чтоб попить.
– Курить давно бросили?
– Несколько раз пытался – но лишь в "Торпедо" решил: все! Мне было 32, хотел продлить жизнь в футболе. Месяца два продержался. Как-то после тренировки говорю: "Что курил – задыхался, что не курю. Все то же самое!" Администратор Коля Солдатов усмехается: "Если б ты сейчас затянулся – сразу бы почувствовал разницу". Прошло время, сидели в компании. Я одну сигареточку, вторую… Наутро побежал пачку покупать. С понедельника до субботы курил. На игру вышел – и все понял. Какой же кайф – без табака! Хотя встречал много товарищей, которые курили, выпивали прилично, а потом бежали, как лошадь. Еще и забивали. Опять у меня лирическое отступление про Андижан будет. Нет возражений?
– Давайте.
– Взяли мы нападающего с Украины, 32 года. Бомбардир, забивает в каждом матче. Кто-то замечал – он после разминочки, прямо перед выходом на поле забегал в раздевалку – и раз!
– Что "раз"?!
– Водочка у него стояла, "крепыш". В душевой прятал – кто туда пойдет перед матчем. Спалился смешно. Где-то на выезде санузел совмещенный был. Едва он приложился – тренер заходит!
– Какой скандал.
– В крик: "Лева, ты что делаешь? Елы-палы… Доктор! Футболист пьяный!" Приказал тому же доктору за Левой ходить, как за ребенком. Чтоб не дай бог не прикоснулся к "крепышу".
– А Лева?
– Одну игру забить не может. Вторую – тоже. Третью. Моменты есть – мяч не идет! Лева бежал хорошо, втроем на него садились – но не могли удержать. Тренер призадумался. Вызывает администратора: "Берешь деньги, покупаешь бутылку. Будешь перед каждым матчем лично ему наливать. Не стакан, по чуть-чуть" – "Понял!"
– Чем эксперимент завершился?
– Принял Лева – и в первом же матче три кладет!
– Объяснение есть?
– Каждому свое. Марадона вообще коксом заряжался, на нем играл. А у нас раньше доктора прямо в раздевалке выставляли настойку элеутерококка. Для работы сердца. Но она же на спирту! Кто-то на язык возьмет, а кто-то свой флакон выпьет и за соседским тянется. Сахарком закусывали. Я тоже пробовал.
– И что?
– Встряхнет на несколько секунд – и все.
– В игре чувствовали выхлоп от футболиста?
– Было! За Читу выступал нападающий, так амбре у него на полполя. В ладошке ватку с нашатырем зажимал. Побегает, нюхнет. Может, с элеутерококком перебрал. Все флакон, а он – пару.
– Нормально бежал, по прямой?
– Так и забил еще!
– Вес вам никогда не мешал?
– Нет. Поставьте рядом Пальюку и ван дер Сара, например. Люди с разных планет! Как в "Джазе только девушки": "Вообще-то я мужчина" – "У каждого свои слабости…" Я в Раменском в тренажерку зачастил, прибавил четыре килограмма. Юрий Дарвин, тренер вратарей "Сатурна", оглядывает: "Жень, стоит ли?" – "Иваныч, честно – не мешает!" Зато на выход пойду – бу-бум! Троих еще за собой собираю. Ты-то встанешь, а они – не факт.
***
– Погромы в Андижане шли на ваших глазах?
– С футбола все и началось. Организовали товарищеский матч с "Пахтакором". Вовка Затеев звонит в Ташкент Гене Денисову. Тот поражен: "Да никуда мы не летим, у нас тренировка". В Андижане билеты проданы, автомобильная лотерея! Народ по деревьям расселся!
– Стадион битком?
– Когда мы приехали – уже не протолкнуться. Еще за стадионом столько же. Кто-то все это подстроил, чтоб полыхнуло – а народ взвинчен. Когда поняли, что игры не будет, тренер наш, Петрушин, скомандовал: "В автобус!" Мы загрузились – а толпа не выпускает. Хорошо, местные авторитетные люди ее раздвинули.
Уехали мы в гостиницу на окраине. А на стадионе вспыхнул пожар. Этого толпе не хватило – двинулась по главной улице. Евреи, армяне, русские попадались под руку – получали. Магазины грабили.
– До гостиницы вашей не дошли?
– Нет, далековато. У Андрюхи Рязанцева, который потом за "Крылья" играл, квартира в Андижане. Говорит: "Жена плов приготовила, поехали ко мне". На машине пробрались через окраины. А в городе все хуже и хуже, комендантский час, войска ввели.
– Как назад добираться?
– А никак. До утра у Рязанцева просидели. Наутро подъезжаем к гостинице, у главного входа – БТР. Понятно, что больше никакого футбола в Андижане не будет, стадион спалили. Мы с Юркой Ментюковым вообще возвращаться не хотели, Петрушин упросил: "Давайте первый круг доиграем…"
– Где? На пепелище?
– В Ташкенте, на нейтральном поле. Самое обидное, вместе со стадионом сгорела моя трудовая книжка. Отдел кадров находился прямо под трибунами. Такие записи в ней интересные были – "инкассатор", например. Вторую тоже потеряли в Ростове, и сейчас вместо 1984-го мой трудовой стаж начинается с 1996-го. 12 лет в никуда. Можно восстановить, как думаете?
– Едва ли. Алексей Петрушин – чем удивлял, кроме прически?
– Подходом к делу! Все время схемы чертил, постоянно новшества какие-то, не просто: "Вот мяч, давай фигачь". Матерное слов у тебя вылетит – Петрушин за свисточек: "Извините! Десять коленей к груди!" Неважно, сколько тебе лет.
– Мата на тренировке слышно не было?
– Моментально исчез. Я раз тираду выдал – так Петрушин выписал мне пятьдесят! Как же быстро все слова пересчитал в той речи. Слух, видимо, настроен на нужную волну. Еще Петрушин читал много. Тогда в Москве с книгами было тяжело – а в Андижане пожалуйста, все что угодно достанешь. Просто местного издательства. Так он великолепную библиотеку собрал.
– Еще были в вашей жизни футбольные люди, не признававшие матерных слов?
– Владимир Бубнов и Борис Беляков. Два тренера из Рыбинска. Ни разу не прорвало.
***
– Вы говорили – потеряли четыре года на службу в армии, работу инкассатором…
– Сейчас думаю – может, служба в армии мне как раз помогла. Характер закалил. До армии я был разгильдяем. Не мямля, но на многое мог плюнуть. А тут пришлось вырабатывать командный голос. Я же сержантом был.
– Кулаки "вырабатывали"?
– Кулаки у меня с детства нормально развиты. Если вы про дедовщину – то устав-то пожестче бывает. Часто думаешь: лучше бы ты мне лоб дал, чем по уставу. Там что прописано? "Дневальный имеет право спать не более 4 часов в сутки!" Меня старший вызывает: "Читай внимательно. Не более 4 часов. Это может быть 10 минут. Я что-то нарушил? Нет. Идти, 40 минут тебе на сон". А кулаки я почесал, было дело.
– Душу отвели?
– Загремел в санчасть, там две палаты – в одной старослужащие, в другой молодые. Подходит азербайджанец: "Слышь, ты! Мою постель заправь!" Ага, отвечаю, мне больше заниматься нечем. Парень одного со мной призыва. Три месяца в солдатах. Вижу – рисуется. Кровать не заправлена, он снова ко мне: "Э-э-э!" – "Что надо?" – "Пойдем со мной!" Ну, пойдем. Моя ошибка – позволил ему сзади идти. Он хотел по почкам ударить – но я развернулся, и…
– Изувечили?
– В полете он три кровати собрал. Проходит время. На обеде зовет дневальный: "К тебе пришли!" – "Кто?" Оказывается, сослуживцы этого. Выхожу на крыльцо – стоят шестеро азербайджанцев. "Ты нашего обидел…" – "Дальше что? Дергайте отсюда!" Забрал у фельдшера манатки свои и в роту вернулся. Сержанту рассказываю – вот такая фигня. "Ничего, разберемся".
– Туда явились?
– Да. Но им быстро объяснили – не нужно сюда ходить.
– В санчасть вы из-за чего попали?
– Ноги стали гноиться после 100-километрового марш-броска.
– Не ослышались?
– Да, за трое суток должны пройти 100 километров. Учебка в Коврове – это край болот, мошкары и гнуса. Мы ночевали в лесу, спали в противогазах и химзащите. Заворачивались, чтоб комары не ели. Все друг к другу прижались для тепла. У многих в дивизии волдыри пошли по ногам от недостатка витаминов.
– Самое нелепое, с чем столкнулись в армии?
– Начальство ожидалось. Выгнали роту, сто человек. Выдали ножницы – и вперед, клумбы выравнивать. А плац ваксой для чистки сапог покрывали. Чтоб асфальт был идеально черный. Смотрелось действительно потрясающе.
– Пули мимо вас не летали – когда после армии инкассатором работали?
– Поначалу демоны мерещились, хватался за табельный пистолет. Но ни единого эксцесса. Малейшее движение – ты реагируешь. Это сейчас в броневиках ездят, а раньше – автомобиль "Волга".
– Никакой брони?
– Абсолютно. Как раз при мне хоть зеленую полосу на борту стали рисовать. Отец тоже работал инкассатором, вот в его время простые таксисты приезжали с автобазы. Сидишь в такой, на коленках мешок с деньгами. А тут подвыпивший гражданин кидается из темноты: "О, такси! Довези!"
Потом броневики пошли французского производства. Там бойница крошечная – приоткроешь и куришь в нее, выпускаешь дым. А народу-то интересно что за машина диковинная – подходили, заглядывали! Одному такому инкассатор пальцем в глаз ткнул.
– Поделом. С коллегами вашими тоже ничего не случалось?
– Еще до меня, году в 1986-м, универмаг "Молодежный" в Кунцево брали. Громкое было дело. Убили инкассаторов, женщину-милиционера, водителя ранили.
– Поймали грабителей?
– Загнали куда-то в тупик. Один застрелился. Еще слышал историю – инкассатор взял выручку и три дня гулял на эти деньги. Накрыли где-то в ресторане, пошел по этапу. Соблазн велик!
– Сколько возили?
– Под праздники – 300 тысяч рублей. Рекорд. Только в одном магазине "Богатырь" под 100 тысяч забираешь. Несешь две сумки через темную арку.
– С кем-то?
– Нет! Водитель и напарник сидят в машине. Он тебя контролирует и водителя, чтоб по газам не дал. Я прихожу в машину, отдаю сумку. Тот все сверяет, и едем до следующей точки. Со временем привыкаешь, теряешь бдительность. На чем можно сыграть.
– Престижная работа?
– Нет. После армии приходишь – оклад 130 рублей. Раз в квартал прогрессивка – 165.
– Никаких возможностей подработать?
– Вот возможности были хорошие. Это и держало. Кто-то давился за дефицитом – а ты мог все то же самое взять без очередей. От парфюмерии до продуктов. Можно было шпагат загнать, которым сумки перехватываются. Бежит к тебе кассир: "Ребята, есть шпагатик?" – "Есть!" Рублишко – раз! Вот так крутились.
– Ловко.
– А в магазине сами девчата говорили: "Завтра будет дезодорант. Подъезжайте". Работа у нас начиналась часа в четыре дня – а тут подкатываешь к открытию универмага, в 11. "Сколько возьмете?" – "Сколько дадите!" Скинулись экипажем втроем – 20 флаконов по пять рублей. В соседний винный заскакиваешь – отдаешь по семь. Там продавщицы уже ждут: "Берем все! А вам чего?" – "Сухого, столько-то бутылок. Водки пять бутылок".
– Водку куда пристраивали?
– В мебельный. У таксистов тогда по 15 бутылка шла – отдаешь по 13. Никто не форсировал события, но тихо-спокойно можно было жить. Грех жаловаться.
– С настоящей опасностью не столкнулись?
– Знали б вы, сколько раз это было… С детства манила высота, фаза полета. Разбежаться – и сигануть с какого-то обрыва. Не вопрос! Приезжал на Клязьминское водохранилище, там причал, на ней тумба, за которую цепляется канат. Разбегался, отталкивался от этой тумбы – и нырял!
– Сейчас такое повторите?
– Да что вы! А тогда – легко. У бабушки за домом было здание старого детского сада. Двухэтажное, 3 метра потолки. Перекрытия рухнули – остались стены да лестничные марши. Так я поднимался на самый верх – и шел вдоль стены по выступу. Тот – пара кирпичей.
– Жуть.
– Сейчас понимаю, что это действительно – ужас! Один кирпич выломился бы – и все, летел бы метров с семи на обломки. От меня лепешка осталась бы. В 12 лет страха не знаешь.
– Как еще судьбу испытывали?
– С "Пахтакором" куда-то приехали, решил ребят пугануть. Дай-ка, думаю, войду к ним через балкон. Для этого надо было пройти вдоль стены, держась за перильца. На высоте седьмого этажа. Вдоль всего коридора, номеров шесть я преодолел. Вот захотелось удивить! Зайти через дверь – это одно. А тут – через балкон! Они обалдеют же, правильно?
– Обалдели?
– Вижу – сидят на расслабоне. Дверь приоткрыта. Один ко мне лицом, а другой – спиной. Когда я из-за шторы появился, увидел это лицо. Просто вытянулось! Тот, кто был к балкону спиной, сообразил – что-то происходит. Метнул в мою сторону с разворота кроссовок.
– Это шутка года.
– Приблизительно такой же случай был в одной из команд. Футболист знал – с минуты на минуту вратарь должен зайти в номер. Спрятался в шкаф. А вратарь – Андрюха Новосадов. Его ничем не испугаешь, только обрадуешь.
– И что?
– Выскакивает парень из шкафа: "А-а-а!" Новосадов, не разбираясь, бух ему с кулака в табло: "На!" Вот и думайте, кто больше перепугался.
***
– Среди тренеров хохмачи встречались?
– Вот недавно Пал Федорыча Садырина вспоминал – он хохмач настоящий! И команда как на подбор – мастера поржать. Играл у нас в "Зените" крайний хав. В игре прошел по флангу, но забыл подать. Потом смотрим в Удельной запись, Садырин: "Игорек, все здорово, обыграл двоих! Ну передачу-то сделай качественную, что ты…" Тот оправдывается: "Федорыч, да бутсы у нас дерьмо. Вот в Европе из кожи кенгуру делают. Это да!" Садырин головой качает: "Тебе бутсы из члена кенгуру надо!"
– Команде мог высказать от души?
– С омским "Иртышом" 1:1 закончили, играли в голубой форме. Садырин весь разбор свел к одной фразе: "Вышли на поле 11 голубых. Если б не трусы – вас бы отымели…" Он и футболистов таких подбирал, с юмором.
– Вы же с Садыриным в 1995-м не очень хорошо расстались?
– Да, были в контрах. Федорыч обо мне жестко высказывался в прессе, я – о нем. Отношения потеплели, когда прочитал в его интервью: "Несмотря ни на что, с Корнюхиным в разведку я бы пошел". Как позже выяснилось, напрасно обижался на Садырина. Убрали меня из "Зенита" не по его инициативе. Еще на банкете по случаю выхода в премьер-лигу Анатолий Собчак произнес ключевую фразу: "Спасибо приезжим футболистам, помогли. Дальше будем опираться на своих". Наутро мне прооперировали колено. Едва от наркоза очухался, в палату заглянул Валя Егунов: "В клубе повесили список игроков, выставленных на трансфер. Ты – первый…"
– Наведываясь в Петербург, всякий раз сожалеете, что "Зенит" тогда с квартирой прокатил?
– Да нет. Если не дали – значит, не заслужил. Вообще-то к Питеру до минувшего лета спокойно относился. Хоть прожил там целый год, ничего не видел. А тут в отпуске рванули с женой на четыре дня. Я впервые в "Эрмитаже" побывал, на Исаакиевский забрался, Петергоф посетил. Наконец понял, почему все восторгаются этим городом.
– Садырин не относился к тренерам-маньякам, которые после каждого поражения ищут – кто продал игру?
– Пал Федорыч – нет. Хотя мне такие деятели встречались.
– Вам что-то высказывали?
– С "КАМАЗом" сыграли 2:2 в Камышине. Меня и еще одного парня обвинили. Не Павлов, а другой человек из руководства. Открытым текстом!
– Павлов как отреагировал?
– Он этого не слышал. Забили мне в ближний угол, согласен. Сильный удар – руки я не успел поднять. Залетело! У нас с "КАМАЗом" шла борьба за выживание. Их ничья устраивала.
– Сели после на скамейку?
– Да нет. Несколько матчей оставалось, их доиграл. После спрашиваю у одного начальника, отношения с которым были человеческие: "Ты что, веришь в это?" Тот задумался – и после паузы: "Я даже не знаю, что сказать…" Вот что меня особенно задело – человек во мне сомневался.
– Футболисты тоже сомневались?
– Никто слова не сказал.
– Сергея Наталушко в Камышине застали?
– Мы с "Текстильщиком" улетали на сбор в Испанию, я ни одной тренировки не провел с командой. Прихожу в аэропорт, сидит какой-то дед – седой, с бородой. У ребят шепотом спрашиваю – это что, массажист? Те смеются: "Серега Наталушко!"
– Он рассказывал: "Я никогда не любил с футболистами общаться. Все их разговоры не интересны. С мужиками просидеть, бутылочку раздавить – другое дело…"
– Наталушко всегда знал место и время. Но командные мероприятия ни разу не пропустил. Вообще-то я его понимаю. Сам со многими в футбольном мире дружен. Но приехав домой – иду к друзьям детства, одноклассникам.
– 38-летний Наталушко в "Сатурне" хет-трик сотворил.
– Это самый "старый" хет-трик, насколько знаю. Наталушко все делал какую-то настойку. На чесноке, по-моему. Приходил на завтрак, 40 капель – хлоп! Почему-то надо было обязательно молоком запивать. То ли сосуды чистил, то ли еще что. Никому секреты не раскрывал и пробовать не предлагал. Человек ни одной таблетки на моей памяти не выпил. Если заболевал – только народные средства. Чай с малиной и медом. И к массажисту ни разу не зашел!
– Невероятно.
– Леха Шиянов жил с ним в одном номере. В Германии на сборах говорит: "Просыпаюсь – кто-то кряхтит. Смотрю – Натал!"
– Извиняемся – чем занимается?
– Сам себе икроножную массирует.
***
– Вы не только инкассатором работали, еще и бетон мешали.
– Бетон мне помог развиться физически. Я не каменщик, не сварщик – понятное дело, годился разве что в подсобные рабочие. Взял двенадцать кирпичей – неси. Потом раствор мешай.
– Что строили?
– Гаражи кооперативные. Честно вам скажу: футбол-то потяжелее! Случалось, после зарядки размышлял: позавтракать или поспать? Ноги отнимались!
– Кто вас удивил зарядкой?
– Анатолий Федорович Полосин. Не удивил, а убил этой зарядкой.
– Подробности наверняка захватывающие.
– Зарядки были такие, что мама не горюй. Прыгали по колено в песке. 1997 год. Прилетаем с "Шинником" на сбор в Турцию, в гостинице нас встречают – поднос с бутербродами, сок. Люди-то голодные! Тут Полосин: "Вы что, бутербродов не видели? Через 30 минут у входа, с собой бутсы и тапочки!" Поехали на тренировку, от гостиницы километра два с половиной. Полтора часа бегали, все никакие. Наконец слышим: "Закончили!" Пауза. И снова голос Полосина: "А теперь надеваем тапочки и кросс в гостиницу".
– Лобановскому и не снилось.
– Кто-то побежал, как положено – а я думаю: по асфальту не для меня. Срежу по барханам. Заблудился, естественно. Поднимусь: вот она гостиница. Вниз спускаюсь – она уже в стороне. Когда доплелся, команда с ужина выходила.
– Кажется, сам Полосин участвовал в этих прыжках?
– Воспитывал личным примером. Ему 62 было. В "Шиннике" уже не наравне со всеми прыгал, чуть сбавил темп. Но пробежка трусцой – обязательно. Найдет камень – начинает с ним приседать, руки качать. Доктора запрещали, а он свое: "Мне без этого никак!" Есть про него еще история.
– Расскажите же скорее.
– Принял в 80-е "Факел", команда бежит по лесу – Полосин впереди всех. Футболисты уже еле ноги волочат, шишками начали в него кидать. Полосин даже не оборачивается. Начальник команды смотрит, понять не может. Вечером спрашивает: "Как же так – ты бежишь, а они кидают?" Полосин задумался: "А сегодня какое число?" – "20 мая" – "В это время в "Таврии" меня уже пиз…и!"
– Один из нас оказался с "Шинником" тех времен в автобусе, ехали до Москвы. Полосин сидел на переднем сидении – будто не замечая, какой разлив в хвосте. Такое тоже было в порядке вещей?
– Никто ж не хулиганил? Ну, разливали. Полосин грамотно делал вид, что не замечает. В Белкино старое здание базы, терраса вынесена. Так из нее при Полосине курилку устроили. Даже банку под "бычки" поставил, чтоб базу не спалили.
– Ничего не понимаем.
– Ты тренируешься, играешь? Тебе папиросы не мешают? Да обкурись! Вот при Волчке в том же "Шиннике" не дай Бог лишнее движение ты сделал на базе. У него, как в казарме: "Сон и покой!" Кто-то за унитазом банку пива спрятал, Игорь Семенович обнаружил – всех на уши поднял.
А от Полосина в Турции на второй день я хотел сбежать. Постучался утром в номер: "Анатолий Федорович, извините, но я понял, что в вашей команде не заиграю. Пусть администратор купит мне билет в Москву".
– Полосин опечалился?
– Пожал плечами: "Хорошо. Я передам". Позавтракали, спрашиваю администратора: "Когда вылет?" – "Ты о чем?" – "Полосин с тобой разговаривал?" – "Нет". После тренировки снова к нему – тишина. Поднялся к Анатолию Федоровичу. Та же песня: "Да-да-да, не волнуйся, я все скажу". И тут я понял – ничего он не скажет. Деваться некуда, нужно пахать. За свой счет не улетишь – накладно. Это в 2003-м мог себе позволить, когда был с "Торпедо-Металлургом" на сборе в Анталии.
– Что стряслось?
– Дело вроде шло к подписанию контракта. Вдруг пауза. В этот момент от Сереги Шустикова и других ребят, которые оставались с прошлого сезона, узнал, что с ними до сих пор не рассчитались за 2002 год. В команде разброд и шатания, кто-то собрался уходить. Вот я и прикинул – нужна мне в 36 лет головная боль?
– Был запасной аэродром?
– Нет. Вариант с "Сатурном" позже возник. А в Анталии предупредил генерального директора Юрия Белоуса, что возвращаюсь в Москву. Билет куплю сам. В ответ посыпались упреки, дескать, да как ты смеешь, мы оплатили проживание, питание… Будто я в "Тор-Мет" напросился, а не меня пригласили на просмотр.
– Что дальше?
– Утром встречаю турка Хасана, который отвечал за организацию сбора. Говорит по-русски: "Ты должен освободить номер до 12.00. Распоряжение руководства клуба" – "Не вопрос. Поможешь улететь в Москву?" Он мнется, глаза в пол: "Спускайся на ресепшен, там решим". Сижу с вещами, жду. Когда команда уехала на тренировку, появляется Хасан. Шепотом: "Мне запретили тебе помогать. Если люди из "Торпедо-"Металлурга" увидят, у меня будут неприятности. Давай так: отойди от гостиницы метров на двести, а я на машине тебя подберу".
– Не обманул?
– Нет. Привез в аэропорт. Прямого рейса в Москву не было, пришлось лететь через Стамбул. Хасан позвонил каким-то знакомым, там меня встретили, проводили к чартеру. Домой добрался под утро. Только заснул – звонок приятеля: "Женя, что случилось? В газете написано, что руководители "Торпедо-Металлург" отказались от услуг Корнюхина по человеческим качествам…"
Самое удивительное, через год в аэропорту Белоус подошел ко мне, как ни в чем не бывало. Оказалось, мы одним рейсом летели в Эмираты. Говорит: "Виды на тебя имеем. Если что – с тобой свяжутся". Я покивал из вежливости, но переходить в этот клуб, конечно, не собирался.
– Когда "Сатурн" про вас вспомнил?
– Как-то звонок, голос знакомый: "Женя, привет! Узнал?" – "Викторыч, это вы?" – "Да". Шевченко сразу расставил приоритеты: "У нас первый номер – Валера Чижов. Но для подстраховки нужен опытный вратарь". Роль запасного не смущала.
– Да и недолго вы промаялись на лавке.
– До середины мая основным считался Чижов. Прилетели в Ростов, перед обедом вызвал Шевченко: "Ну как ты, готов?" Кто бы в такой ситуации ответил иначе? Отыграл удачно, "Сатурн" победил 2:1 и пошло-поехало. Стал в том сезоне лучшим вратарем чемпионата по версии вашей газеты.
***
– Увольнение Шевченко из "Сатурна" за пять туров до финиша для многих осталось загадкой. А для вас?
– Тоже. Проиграли в Самаре – 1:3. День спустя приехали на базу, Шевченко нет. Объявили: "Перед тренировкой – собрание". Заходим – хоп, а там Романцев!
– "Сатурн" сразу посыпался, проиграл четыре матча из пяти.
– Если б не уволили Шевченко, думаю, мы не выпали бы из призовой тройки. А тут все одно к одному. Новая схема, другие требования. Многие футболисты понимали, что при Романцеве их дни в "Сатурне" сочтены. Ну и зачем жилы рвать, если в межсезонье тебя уберут?
– Как в те дни вел себя Романцев?
– На установке произнес интересную фразу: "Есть три заповеди игры защитника. Не дать принять. Не дать развернуться. Не дать себя обыграть. Все! Если же ты голевую отдал или сам забил – вообще царь и Бог…" Единственную победу при Романцеве мы одержали над "Ураланом". Для Идальго этот матч стал последним.
– Почему?
– Не побежал за своим игроком, понадеялся на меня. А я уже не успевал. Парень выскочил один на один – гол. Вырвали победу на 90-й. Кто-то навесил, и Медведев пробил головой так, что мяч прошмыгнул между ног защитника, который стоял на штанге. Но Идальго это не спасло. Утром Романцев на базе сказал: "Свободен! Чемодан, вокзал, Перу. У меня больше играть не будешь".
– Игрок-то хороший?
– Когда Идальго выходил в составе порой, казалось, нас на одного меньше. Вперед добегал, назад вовремя не возвращался. Вот к Гиньясу вопросов нет. Живчик, техничный. Приятный в общении, сразу влился в коллектив. По базе постоянно бродил с калебасом, пил мате.
– Жедер чем запомнился?
– Гора мышц. Однажды столкнулись на тренировке плечом в плечо. После навеса с фланга оба пошли на мяч, я пятился и не заметил бежавшего Жедера. Елы-палы! Тряхануло так, будто врезался в каменную стену. Два дня голова звенела.
– Настолько прокаченный?
– От природы. В тренажерном зале Жедера не видел ни разу. Это Принс Амоако оттуда не вылезал, с утра до вечера штангу тягал. Руки мускулистые, а ножки – тоненькие-тоненькие. Поэтому и не заиграл.
– Форварда Павловича подозревали в нетрадиционной сексуальной ориентации?
– В Москве он поселился с другом детства, тот прилетел из Аргентины. Отсюда и слухи. Но я вам так скажу. Люди, которые живут по понятиям, с этими ребятами за руку здороваться не будут. Когда в раздевалку "Сатурна" зашел Олег Николаевич (Шишканов – один из авторитетных руководителей клуба. – Прим. "СЭ"), все игроки повернулись в его сторону и ждали, пожмет ли он Павловичу руку.
– Пожал?
– Да. Команда выдохнула: "Фу-у, нормальный пацан". Переводчики, которые работали в "Сатурне", потом рассказывали, как ныряли с Павловичем и его приятелем по клубам, интересовали тех исключительно девчонки. Так что вне подозрений.
– Вы разрушили красивую легенду.
– А может, оба – бисексуалы? Кто их, иностранцев, разберет…
– Даже в "Спартак" и "Локомотив" в те годы привозили на просмотр нелепых футболистов. А в ваши клубы?
– В "Шинник" агент привез с помпой парня из Мозамбика, который до этого в Польше играл. Быстренький, мог финтануть. Но с ногами проблемы, как у Гарринчи. Левая на пару сантиметров короче, чем правая. Побегалов вздохнул: "Одноногих и у нас навалом".
– Трезво.
– В "Торпедо" тоже случай был. Тренировка в Лужниках на Северном ядре. Подходит к Шевченко паренек с рюкзачком: "Я в порядке! Возьмите в команду, не пожалеете…" – "Ты кто? Откуда?" – "Из Архангельска. Бомбардир! Помогу вывести "Торпедо" из кризиса". Мы в то время пропускали мало, но и голы давались с трудом. Кто-то шепчет Виталию Викторовичу: "Ну а вдруг?" Тот махнул рукой: "Давай, заходи".
– Долго продлились смотрины?
– Пару минут. Как ударил два раза пыром, тут же спровадили. По-другому бить не умел.
***
– Вы говорили, лишь однажды у вас не сложились отношения с напарником. Мы гадали – Шанталосов в "Торпедо" или Чижов в "Сатурне"?
– Ни тот, ни другой. Не скажу, кто. Вообще-то парень он адекватный, но конкуренция вот так на нем сказалась. Тогда можно было любой номер брать, я предпочел шестнадцатый. Нравится число – в сумме получается семь. А я 7 марта родился. Тот вратарь поражался: "Ничего понять не могу! Мне дают первый номер, Корнюхину – шестнадцатый. А играет он…"
– В "Сатурне" вы в какой-то момент очутились на лавке. Сказали: "Если б в клубе конкуренция была честной, неизвестно, кто играл бы в воротах".
– Да. Я подозревал, что кто-то ходил к руководству. Стоит об этом говорить?
– Стоит. Тони Кински не скрывал – просил отпустить его из команды, если собираются и дальше мариновать в запасе.
– В итоге он и заиграл. А я ушел в "Химки".
– Где пересеклись с тренером Владимиром Шевчуком. В "Сатурне" тот говорил игрокам: "Пас должен быть тоньше презерватива!" В "Химках" напутствовал так же?
– Вот этой фразы не помню. Врезалось в память, как он сказал одному футболисту: "Да моя бабушка за пирожками быстрее бегала!" У Шевчука образное мышление. На разборах от хохота живот рвался на части. В выражениях не стесняется, матерок проскальзывает, но так сдабривает юмором, что обидеться невозможно. Есть тренеры, которые напихают – и хочется закончить с футболом. А Шевчука послушаешь – ноги сами на поле несут.
– Давид Кипиани, возглавив "Шинник" накануне вылета во Владикавказ, выдал на первой же тренировке: "Что вы эту "Аланию" боитесь? Завтра ее вы…те!"
– Так и было! Они шли на втором месте, мы – на предпоследнем. На установке Кипиани сказал: "Меня отговаривали принимать "Шинник" перед этим туром. Мол, зачем начинать с поражения? А я думаю – кого там бояться? Звезды в "Алании" дутые! Да "обните" вы ее завтра!"
– Реакция?
– Мы обалдели: "Вот это тренер подъехал…" В "Алании" было много игроков сборной Грузии, Кипиани знал их возможности. Все получилось так, как он сказал. Хотя при счете 2:1 владикавказцы обстучали штанги, пару раз я с ленточки мяч выгребал. После матча по дороге в раздевалку кто-то из них расплакался: "Все равно станем чемпионами!" Я ответил: "Ради бога. Но сегодня-то выиграли мы…"
– К Кипиани прониклись сразу?
– У него был громадный авторитет. Тренер без свистка. Никогда его не использовал, в конце упражнения просто хлопал в ладоши. На тренировки выходил в спортивном костюме и замшевых ботинках. Объяснял: "Если надену бутсы или кроссовки, тут же к мячу тянет". Но однажды в этих туфлях начал жонглировать, заигрался и позабыл обо всем. С мячом обращался настолько ловко, что команда замерла. Минуты через три Кипиани опомнился, смутился: "Ой, извините…"
В августе 1998-го наступил дефолт. С деньгами в "Шиннике" напряженка, месяца полтора – ни зарплаты, ни премиальных. Перед очередным матчем заехали на базу. Кипиани устроил собрание: "Был у руководства. Долги закроют после игры. Хоть я предложил – чего тянуть, расплатитесь с ребятами прямо сейчас. Мне ответили – плохая примета". Помолчал и не удержался от смеха: "Впервые слышу, что получать деньги – плохая примета…"
А на базе он первым делом распорядился поменять бильярдный стол. Тот был старый-старый, шары покоцанные, они уже не катились, а скакали. Приехал мастер, все обновил.
– Уважал Кипиани бильярд?
– Играл мастерски. Вот карты были под запретом. Как-то увидел, что в хвосте автобуса ветераны достали колоду. Зыркнул, но промолчал. Дождался, когда команда зайдет в раздевалку: "С картами заканчиваем! Вы знаете, что сборная СССР в 1982 году чемпионат мира из-за них проиграла?"
– Из-за карт?!
– Что именно там произошло, не уточнил. А мы спросить постеснялись. С тех пор в картишки перекидывались в самой дальней комнате на базе, тихо-тихо – чтоб Давид Давидович не услышал.
– Лучший картежник среди футболистов?
– Канчельскис. Равных нет хоть в карты, хоть в шахматы, хоть в нарды. Валера Есипов – тоже "затравной". После тренировки они оставались на базе "Сатурна" и часами рубились в нарды. А в "Текстильщике" я жил в одном номере с Ваней Яремчуком, который помешан на казино и игровых автоматах.
– В Камышине было казино?
– Нет. Прилетели на игру в Ростов, поселились в "Интуристе", там полный набор развлечений. Вечером Яремчук говорит: "Схожу в автоматики". Вернувшись, улегся на кровать, начал рассказывать: "С киевским "Динамо" приезжаем за границу. Все по магазинам, а я – в казино…" – "Ну и сколько за это время выиграл?" – "Полтишок".
– 50 тысяч долларов?
– Ну да. Я поражен – прибыльное, оказывается, дело! Потом уточняю: "Вань, а сколько проиграл?" – "Тысяч триста". Через пятнадцать лет, читая интервью Яремчука, узнал, что цифра эта приблизилась к миллиону, он продал четырехкомнатную квартиру в Киеве, увяз в долгах… Грустно.
***
– С Кипиани после ухода из "Шинника" общались?
– Его пригласили в "Мехелен". Перед отъездом спросил: "Женя, если в Бельгию позову – поедешь?" – "Почему нет?" Но потом у меня подвернулся вариант с "Торпедо", подписал контракт. Тут звонок Кипиани: "Я договорился с руководством насчет тебя. Зарплата – 7 тысяч франков, дом, машина…" – "Давид Давидович, я выбрал "Торпедо". Извините".
– Не жалеете?
– Ни в коем случае. С "Торпедо" взяли бронзу, попал в сборную. А заиграл бы в Бельгии, еще вопрос. Как руководить обороной, не зная языка? Да и Кипиани там не задержался. Вот о том, что со "Спартаком" не сложилось, действительно жалею.
– Это когда?
– 1994 год. Я играл во второй лиге за "Вымпел" из Рыбинска. На выходные приехал в Москву, был молод и горяч, лег поздно. В девять утра зазвонил телефон: "Евгений, это Тарханов. Хотим пригласить вас в "Спартак" на просмотр. Автобус от метро "Сокольники" отъезжает в 11.00". Я спросонья: "Не успею. Может, завтра?" Если б он хотя бы вечером набрал, я бы морально подготовился, начистил бутсы. А так от неожиданности потерял дар речи, да еще толком не проснулся. Не сообразил, какой шанс упускаю.
– Что ответил Тарханов?
– "Хорошо". Попрощался сухо. Второго звонка не последовало – в такой клуб два раза не зовут. Вскоре из Тернополя Тарханов привез в "Спартак" Диму Тяпушкина. А я из "Вымпела" отправился в "Ростсельмаш". С приключениями.
– Какими же?
– Была договоренность, что напоследок отыграю за "Вымпел" два выездных матча. Второй проходил в Твери. Судья внаглую душил, но полтора тайма мы держались. При счете 1:1 я отбил удар в упор, мяч выкатился за лицевую. Чудак в падении вернул его в штрафную, кто-то подставил ногу – гол.
– Засчитали?
– Да! Я схватил мяч – и за арбитром. До центрального круга за ним бежал. Догнал – и со всей силы засадил мячом.
– С ноги?
– Да у меня и рукой неплохо получалось. Красная. Годы спустя этого судью встретил в сборной, работал в РФС администратором.
– Виктор Клементьев?
– Он самый. Клепа. Говорю: "Рыбинск-то помнишь?" Клементьев насупился: "Не, не помню…" А я приезжаю в Ростов: "Оказия случилась – в последнем матче удалили, дисквалификацию впаяли на пять игр".
– Она и на первую лигу распространялась?
– Разумеется. Дебют в "Ростсельмаше" отложился на месяц. Вышел впервые против пермской "Звезды" – 0:2 скрутились. Но в следующем туре победили в Нижнекамске 2:1, я прилично потрудился, а пропустил с пенальти. В автобусе Сергей Андреев произнес: "В Перми я подумал – что за смешного вратаря привезли? Но теперь вижу – нормальный парень".
– Андреев же в том сезоне еще играл?
– И забивал! В 38! Ребята увидели его в майке с огромными цифрами 1956 на груди. Прыснули: "Васильич, это у тебя на футболке год рождения написан?" Выпускали его обычно на заменку во втором тайме. Как-то дома мучались с владимирским "Торпедо". Те внизу – и вдруг уперлись. Видимо, конкуренты "Ростсельмаша" за выход в премьер-лигу деньжат подкинули. Простимулировали. Торпедовский вратарь тащил все. За пару минут до конца длинная диагональ, и Андреев влет положил мяч в дальнюю "девятку".
– Выиграли?
– 1:0. Андреев говорил: "Сейчас спина болит, удар уже не тот. Вот раньше Дасаев в сборной плакал, все руки ему поломал…" Но на тренировках и мне доставалось. Бил Васильич с такой силой, что руки обжигало. Причем в створ попадал всегда.
– Раз уж коснулись стимулирования – вашим командам подвозили?
– Бывало. Ребята, поигравшие в Испании, рассказывали, что там это давным-давно в порядке вещей. "Барселона" под соперников "Реала" возит, "Реал" – под "Барселону". Помню, в 1996-м перед матчем "Текстильщика" со "Спартаком" нам пообещали по две тысячи долларов от "Алании". Даже не за победу – за ничью!
– Нормально.
– Да в Камышине за двушку "зелени" надо было месяц пахать! Мы, конечно, пыжились, но отнять у "Спартака" очки не смогли. Он был объективно сильнее.
– С Павловым в "Текстильщике" как работалось?
– Сергей Александрович – строгий, вспыльчивый, но справедливый. Однажды лишил меня премиальных за нарушение режима. Речь шла о серьезной сумме. Я не спорил, виноват так виноват. Зато потом несколько матчей отыграл так, что Павлов воскликнул: "Если Корнюхину денег не давать, тогда кому?!" Все вернул. Еще он как никто умеет настроить команду. Каждая установка – словно на последний бой. "Ребята! Да, нам не платят, но не это сегодня главное. Мы должны выйти и доказать… Сыграть от сердца… За ткачих…"
– Имел в виду работниц текстильного комбината, который спонсировал клуб?
– Да. В Камышине футболистов на комбинат не водили. А в Ярославле в 2001-м нам устроили экскурсию на шинный завод.
– Чья идея?
– То ли президента клуба Тонкова, то ли Побегалова, который уже главным тренером стал. Вся команда была в шоке, когда зашли в горячий цех, где варят смесь для шин.
– Что увидели?
– Полураздетых работяг, черных от копоти, пот ручьем. Я и не представлял, что чуть ли не голыми руками эту резину мешают. Плюс запах едкий. Елы-палы! А люди годами там вкалывают. К нам мужики подходили: "Парни, мы с 50-х за "Шинник" болеем! Вы уж не подведите…" После такого мозги сразу встают на место. Начинаешь ценить свою профессию. Впрочем, я еще раньше понял – лучше на поле корячиться, получая синяки-шишки, чем месить бетон или укладывать кирпичи на стройке.
– Летом Побегалов набил на плече татуировку. Барана с секирой и щитом, а на нем – эмблема "Шинника".
– Ничего себе! Вы меня удивили! Я, конечно, знал, что Михалыч – патриот клуба, но такого поступка не ожидал. Вспоминаю конец 1998-го. Мы с Леонченко уже договорились с "Торпедо", в Ярославль приехали за трудовыми книжками. В "Шиннике" собрание, выступал Тонков: "Будем создавать сильную команду, найдем амбициозного тренера…" Я поднялся: "Зачем искать кого-то, когда под рукой готовый тренер? Михалыч – отличная кандидатура". Тонков поморщился – дескать, кто ты такой, чтоб советы мне давать. Назначили Аверьянова – мимо. Зелькявичюса – то же самое. В итоге все равно пришли к Побегалову и не прогадали.
В 2001-м "Шиннику" поставили задачу вернуться в премьер-лигу. Взяли опытных ребят – Хомуху, двух Гришиных, Саню и Серегу, меня… Завершился первый круг. Сидим, обсуждаем перспективы. Кто-то говорит: "А ведь у нас за эти полгода не было ни одной похожей тренировки!"
– Неужели?
– Да. Михалыч постоянно что-то придумывал. Наверное, новые упражнения приходили к нему во сне – как к Менделееву таблица элементов. В качестве ассистента Михалыч поработал с разными тренерами. Сколько материала в голове! Однако никого не копировал, выбрал свой путь. Даже сейчас в ФНЛ "Шинник" наверху, хотя с финансами в клубе ситуация тяжелая. Но игроки Побегалову верят, ни у кого не возникает мыслей пойти в букмекерскую контору, зарядить ставочку против собственной команды, например.
– Кажется, и у вас на руке татуировка свежая.
– Не так давно был у мастера. Надпись на латыни: "Удача сопутствует смелым". Что-то в голове щелкнуло – захотелось набить какой-нибудь девиз.
– Единственная татуировка?
– Нет. На спине – Нептун, покровитель водных знаков. Я же по гороскопу Рыба. На ноге – лев, прильнувший к львице. Символизирует мое отношение ко второй половине. После того, как сделал эту татуировку, заглянули с женой в торговый центр и наткнулись на картину с таким же изображением. Когда я в "Уфу" уехал, жена купила. Теперь дома висит.
– Был в вашей команде футболист, у которого все тело расписано?
– Нет. Но у Лехи Медведева и Сереги Гришина что-то близкое к этому. Помню, с каким любопытством в "Шиннике" Серега рассматривал мои татуировки. Изводил вопросами: "А где? А как? А больно?" На следующий сбор приезжает – появилась одна. Затем вторая. Вошел во вкус – и набил целую галерею. Это как в драку ввязаться: трудно сделать первый шаг, но потом уже не остановишься.
***
– Роман Павлюченко говорил нам, что драки в конце сборов – обычное дело. Сколько было на вашей памяти?
– Две. В "Шиннике" сцепились Леха Щиголев с Андрюхой Мартыновым, а в "Торпедо" – румын Миша Дрэгуш с Валерой Воробьевым, вратарем.
– Кто кого?
– В "Шиннике" – ничья. В квадрате один под другого подкатился, завелись. Но быстро разняли. А Дрэгуш успел дважды навернуть Воробьеву в челюсть. Играли в гандбол. Валера выпрыгнул, забрал мяч, Миша попытался выбить его головой. Тому не понравилось. Пригрозил: "Снова полезешь – огребешь". Миша – парень жесткий, ершистый. Еще пару раз потолкались. Дрэгуш дождался, когда Воробьев пошел на перехват, низко опустив голову. Как опытный боксер, качнул его и отработал "двоечку". Бум-бум. Со стороны выглядело настолько комично, что даже Шевченко с трудом сдерживал улыбку, отвернулся. А его ассистент Петраков от смеха вообще на газон повалился. Миша и на Кипре корейцев гонял.
– Каких еще корейцев?
– Он же год отыграл в "Самсунге", с которым "Торпедо" на сборе организовали товарищеский матч. Защитники окучивали Дрэгуша по ногам, щипали. Так он троих сгреб в охапку. Загнал в угол, прижал к сетке, которая огораживала поле, и чуть, как фарш, через нее не продавил.
– Вы хоть раз на поле в мордобое поучаствовали?
– Было. Лет восемь назад. Это история из других турниров, не профессиональных. Матч на Рублевке. Сначала меня парень чудаком на букву "м" назвал. Я переспросил – не ослышался ли? Он подбежал и еще плюнул. Меня накрыло. Прямо там с ним рассчитался. А у него родственники в прокуратуре. Вот я и получил год нервотрепки.
– В смысле?
– Нужно было пинком под зад ограничиться, а я кулаком в лицо. "Скорая" не понадобилась, он сам за руль сел, уехал. Потом уверял, что в трампункте сделали рентген – перелом лицевой кости в трех местах. Справку предоставил. Может, кости слабые. А, может, насвистел.
– Что хотел-то?
– Компенсацию – полтора миллиона рублей! Руководитель команды, за которую я играл, нанял мне адвоката. К следователю вызвали. Когда рассказал, как все было, он за голову схватился: "Что за фигня? Скоро к нам из бокса и хоккея приходить начнут…" Только через год закрыли дело.
– Мизинец на правой руке у вас сломан. Память о каком ударе?
– Вот ведь вы разглядели! Была история. Страшная. Рассказать?
– Мы такие любим.
– Март 2000-го. Готовились к матчу со второй сборной Германии. Заканчивается предыгровая разминка. Ребята говорят: "Побьем тебе?" – "Давайте". Били-били, все утомились. Собрались уходить, Макс Деменко берет мяч: "Подожди, последний удар" – а колотуха у него ого-го. Ка-а-к дал! Еще мяч странно полетел.
– Выбил палец?
– Рука моментально раздулась и посинела. Ну и ладно, думаю. На замене тихо-спокойно посижу, все равно Овчинников первый номер. Объявляют состав – я в основе! Приезжаем на стадион, украдкой подхожу к доктору Василькову: "Замотайте!" Тот взглянул: "Ох, е… Тебе играть нельзя!" Какое "нельзя"?! Единственный шанс в жизни за сборную сыграть!
– Вы же вышли. Мы помним.
– Кое-как затейпировали. Немецкий форвард выходит под углом, бьет – точно мне в этот мизинец! Боль такая – думал, с ума сойду! Потом в "Торпедо" возвращаюсь – навстречу Шевченко. Видит, у меня рука на перевязи. Перепугался: "Что?!" – "Ничего-ничего…"
– Оказалось, перелом?
– Даже снимок не делали. Но вот таким палец стал.
– От немцев вы запустили четыре мяча. Как отреагировал Романцев?
– Ничего не сказал. Гершкович подошел, пожал руку: "Претензий нет". Один гол вообще невероятный. Шон Данди бежал, мяч на уровне колена – при этом головой засадил в дальнюю "девятку"! Чиркнул – и мне за шиворот. Сто раз дай ему так пробить – в жизни не попадет. Меня и в дальнейшем вызывали на товарищеские матчи, но сыграть за сборную больше не довелось.
– Что осталось на память от дебюта в сборной?
– Кассета с записью матча. Фирменный костюм, куртка. Майку не взял.
– Странно.
– Даже не подумал, что ее можно забрать с собой. Сдал в стирку и забыл. К тому же была без фамилии. Зато перчатки пригодились, долго в них тренировался.
– Играли в других?
– Да. Контракта с фирмами у меня никогда не было. В "Торпедо" выдавали Reusch, к ним привык. В сборной получил Nike, тоже очень хорошие перчатки. Раньше, кстати, они были лучше. Прочнее, надежнее. Нынешние быстро разлетаются.
– В 80-е достать нормальные перчатки было тяжело.
– Это точно. В Андижане нам выдали перчатки для вратаря из хоккея с мячом. Сами красного цвета, а внутри толстая губка, сантиметров пять. Мыться ей можно было, как мочалкой.
– Неужто играли в таких?
– Не-е, мы хитрили. Мочалку отрывали и шли спортивный магазин. Там в кедах стельки, покрытие приблизительно такое же, как на нормальных вратарских перчатках. Приберешь незаметно несколько стрелечек, и нормально. Не покупать же ради этого кеды за три рубля.
– Разумно.
– Потом вручную пришиваешь на те перчатки. Приклеить не получалось, клей "Момент" еще не придумали, а на казеиновом не держались.
– Самые кривые вратарские руки, которые видели? Чтоб на уровне Маслаченко?
– У Виталия Кафанова. Как вижу – сразу вспоминаю Маслаченко. Рассказывал, сколько раз в землю пальцами втыкался, когда шел на нижний мяч. В Ярославле поле на базе было не очень хорошее. У меня пальцы так выворачивало, что казалось – перчатку порвал. Хватаешься за него, щелк – на месте. Правда, распухает как сарделька.
– С Кафановым давно знакомы?
– С 1990 года. Я играл за Андижан, он – за Ашхабад. Вот с тех пор общаемся. На мой взгляд, Виталий Витальевич – лучший тренер вратарей в России. Я как-то лицензирование проходил в Академии тренерского мастерства – а он там лекции читал. Меня увидел: "Женя, ты не поверишь. Я все делал не так!" – "Витальич, ты что? У тебя и Козко заиграл, и Рыжиков…" – "Все пересмотрел!"
– В чем именно – не говорил?
– Кафанов имеет возможность выезжать на семинары куда угодно, хоть в Испанию, хоть в Германию. В Англии на семинаре разговорился с Андреасом Кепке, тренером вратарей сборной Германии. Вот после этого и выдал: "Елки-палки, я все делал не так!"
– Фантастика. Козко он дотянул практически до сборной. В Рыжикова мало кто верил, парень был в разных клубах. В "Рубине" расцвел. Сейчас история повторилась с Джанаевым – на нем-то вообще все крест поставили.
– К взлету Рыжикова Кафанов, конечно, руку приложил. Но!
– Что?
– Не был бы Рыжиков настолько упертый и работоспособный – может, ничего не вышло бы. Когда я пришел в "Сатурн", Серега тренировался с дублем. Плюс подключали к тренировкам основы. Еще и в одиночку вкалывал. Гляжу – в лесу около базы наматывает круги. На корягу однажды наступил – ногу сломал. Но не остановился. Он сделал себя сам!
– Вот уж не подумали бы.
– Кто-то над ним посмеивался. Один тренер как-то кричит: "Молодец, Сережа! Будешь столько тренироваться – станешь как Валера Чижов!" Тот остановился, обернулся: "Да не… Я буду как Рыжиков!" Пожалуйста, Сережа – двукратный чемпион России.
– Вы на него смотрели – какие проблемы бросались в глаза?
– Игра ногами. Но работа, работа и еще раз работа. Мог ставить мяч и бить сто раз, тысячу. Кто-то сделает с третьего раза, а он – со сто третьего.
– Встречали еще среди вратарей пахарей вроде Рыжикова?
– Саша Гутеев – в "Шиннике". Ни одной проходной тренировки! Я-то там иногда позволял себе проводить мяч глазами. Он же за каждым летел, будто это финал чемпионата мира. Заряжен на работу так, что ночью подними – пойдет тренироваться. На кроссах за ним полевые угнаться не могли! Даже Серега Гришин, у которого здоровья вагон, ныл: "Саня, притормози!" А Гутеев: "Братцы, да вы на меня внимания не обращайте, можете отстать. По-другому я просто не умею. Добавить – запросто, а сбросить – никак…"
– Для голкипера – случай уникальный.
– Римантас Жвингилас, до "Торпедо" поигравший за бельгийский "Харельбеке", рассказывал, что там был такой же вратарь. Причем возрастной. Как выходной – гульба, газ-керогаз. Утром на тренировку приходил в ужасном состоянии. Но на всех кроссах резво бежал впереди. А Гутеев больше всего потряс в конце 2000-го. У меня заканчивался контракт с "Торпедо", тянули разные клубы, в том числе "Шинник". Вдруг звонок Гутеева: "Женя, приезжай! Знаю, что нам поможешь. Я очень хочу, чтоб "Шинник" решил задачу и вышел наверх. Ради этого готов посидеть на скамейке, ведь ты, как вратарь, сильнее". Не представляю, кто бы на его месте поступил так же.
– Делился подробностями матчей за ЦСКА в Лиге чемпионов?
– Нет. Это Саня Гришин любит вспоминать дебют Гутеева в Лиге. Харин в первой же игре с "Брюгге" сломался, в перерыве заменили. А Гутеев от волнения забыл бутсы надеть, в шлепанцах выскочил из раздевалки. Кто-то вовремя заметил, отправил обратно.
***
– Вы свои взгляды, как Кафанов, тоже пересматривали?
– Полностью! Начал в школе "Локомотива" работать – был у меня конспект. Все, до чего сам додумался. Сейчас из того плана вычеркнуто две трети. Никакого смысла делать! В тренировке все должно быть максимально приближено к игре!
– Вот эти же слова нам говорил знаменитый Виктор Чанов про методы тренера Краковского.
– Это вы мне рассказываете? Я ж к Яковенко и Краковскому попал в "Химки". До конца чемпионата оставалось пару месяцев. Вратарей четверо – Рожков, Баги, Ломая и я. Сергей Викторович над нами поиздевался.
– Даже над вами, ветераном?
– Я к Краковскому подхожу: "Два месяца осталось, мне 37 лет! Зачем все это делать?" – "Женя, вот ты у меня сейчас потренируешься, еще три года спокойно отыграешь…"
– Кстати, отыграли.
– В Белгороде и Орехово-Зуево. Может, в самом деле, на том багаже. Но мне при всем запасе прочности было туго, а Толю Рожкова мутило и тошнило. Краковский смотрит на него: "Толь, может, на обеде поменьше кушать?" – "Викторович, я уже и не завтракаю…"
– Самое ужасное, с чем столкнулись?
– Кто-то называет это "жабки", кто-то – "лягушки". Вприсядку через все поле. От углового флажка до углового, там переходишь на бег трусцой.
– Страшно подумать. Один раз?
– При мне было три. И это в концовке чемпионата!
– Баги когда-то привозили в "Спартак", но встретились вы в "Химках". Чудной парень?
– Нормальный. Спрашиваю: "Тебя как называть-то?" – "Просто Баги…" У него же имя из сорока букв. Не выговоришь. Он мог вытащить из "девятки" – и запустить что-то совсем странное. А для вратаря самое главное что?
– Что?
– Не нужно чудес! Ты свое бери. Я вам могу рассказать, по каким критериям оценивают в Италии игру вратаря. Первое – игра на перехватах. Второе – ввод мяча в игру. Только после этого – игра на линии! А не в обратной последовательности. Мне рассказывали про Льва Яшина. Идут после матча, говорит: "Ну и дурак же я!" – "Лева, что ты? Матч выиграли, один удар по твоим воротам!" – "Был бы умный – я бы защитников так расставил, что вообще ни разу не ударили бы".
– Мы помним, что творилось с Джанаевым. В вашей жизни было то, что называется "психологические проблемы"?
– Когда Бородюк забил между ног, я переживал неделю. Не меньше. Он играл за "Локомотив", я – за "Шинник". Хорошо, мы выиграли 2:1…
– Бородюк случайно так попал?
– Вошел в штрафную, метров с семи ухнул по воротам. Во вратарской небольшая яма, в ее краешек попал. Для меня была трагедия. После тура включаю телевизор, заранее стыдно – но Маслаченко не очень этот момент разбирал. Без ажиотажа. Ну, думаю, завтра о себе все прочитаю. Покупаю "Спорт-Экспресс" – там коротенько: "Локомотив" повел в счете после гола Бородюка". Без подробностей. Вот расписали бы в красках – не знаю, как бы я вышел из той ситуации…
– Вы про ямы в штрафной вспомнили. Самые жуткие?
– 1992 год, приезжаем в Арзамас. В метре от линии штрафной реальная яма. Мяч летит – и пропадает, его вообще не видно!
– Такое бывает?
– Вышли мы на предыгровую разминку, бьем через стенку – мяча нет. Немая сцена. Никто не понял, куда он делся. Ладно, мяч… Если ногой туда попадешь? Это ж все, перелом!
– Поле номер два – среди отвратительных?
– Чита. По краям осока росла. А в 1997-м приезжаем с "Шинником" в Тюмень. Вместо поля – каток. Даже на крошечных шипах едешь. Пришлось на матч в обычных кроссовках выходить. Ветер!
– Как играть?
– Выносил от ворот дедовским ударом – с носка. Мяч метров на двадцать пять улетает, в воздухе разворачивается – и несет его обратно к моим воротам. Снова атака на нас пошла. Ничего, думаю, во втором тайме мы вам ответим.
– Ответили?
– Выходим – раз, и ветер прекратился.
– Вы наверняка помните историю: прилетел в Москву "Сьон", президент клуба – бывший вратарь. Дотронулся на стадионе "Локомотив" до перекладины – та ниже положенного…
– У меня тоже такое было, только город не помню. Явно одни ворота были ниже, чем другие. Я с центра поля это увидел. Глазам не поверил – подошел, приложил руку. Одну перекладину перекрываю рукой полностью. Прыгать не надо.
– Это сколько сантиметров срезали?
– Не меньше восьми!
– С 2015-го вы – тренер вратарей в училище "Мастер-Сатурн"?
– Да. Поработал в "Торпедо-ЗИЛ", "Уфе", "Калуге"…
– "Уфа" только начинала путь наверх?
– Да. Помню эти первые сборы в Кисловодске – приехали, а погода подвела. На поле не всегда выйдешь. Экипировку получили за сутки до первой игры. Нелепо выглядели, что и говорить. Кто в чем!
– Представляем.
– Просматривали много футболистов. Вся эта география отразилась в костюмах. А уйти я решил сам – три года вдали от дома.
– В "Торпедо-ЗИЛ" вас пригласил Канчельскис – с которым сдружились еще в "Сатурне"?
– В 2009-м я работал в школе "Локомотива", Андрей Малай был вторым тренером в "ЗИЛе". Мы вместе играли за ветеранов. Как-то едем на матч, говорит: "С вратарями некому заниматься! Поможешь?" Давай, отвечаю. Доиграли сезон – и команду принял Канчельскис. Нас с Малаем включил в свой штаб.
– Этот тот самый "Торпедо-ЗИЛ", который принадлежал Мамуту?
– Совершенно верно.
– Команду распустили внезапно. Мало кто знает, почему.
– Вот жалко – все было на высшем уровне. Проживание, экипировка, зарплата день в день… Задачу нам ставили – занять первое место. А мы пришли вторыми, "Торпедо" Владимир нас по личным встречам обошло.
– Ну и что с того?
– Кто-то отказался выходить наверх – и вместо того, чтоб по спортивному принципу поднять нас, отправили туда "Факел". С пятого места! Понятно, Мамуту не понравилось. Какой смысл вкладываться дальше? Закрыл команду.
– Как футболистам объявляют, что спектакль окончен?
– Приходит спортивный директор и говорит: "Всем спасибо". Слух к тому моменту ходил. Правда, мы еще недельку тренировались. Потом закрылись окончательно. Канчельскис как раз вел переговоры с "Уфой". Как Андрей договорился, я перебрался к нему.
– С самим Мамутом хоть раз виделись?
– Он на все домашние игры приходил. Никакой помпы, охраны, тихо садился на трибуне.
– Тысяч пять долларов у вас там выходило?
– Да ну, откуда… У футболистов, может, столько с премиальными и набегало. Но не у меня. От премиальных мне полагалось 50 процентов. Все равно нормально, я был доволен!
– Рекордные премиальные в вашей жизни?
– Те, которые не дали.
– Это где же?
– В "Торпедо". Накануне чемпионата была поставлена задача, сумма объявлена. Правда, нигде не прописана. К концу сезона выходил лично у меня бонус в районе пятнашки.
– 15 тысяч долларов?
– Да. Помимо тех премиальных, которые уже отдали за каждую победу. Мы просчитали: четвертое место уже не отпустим. Говорим начальству: "Озвучена была цифра. Это будет?" – "Надо посоветоваться с шефом!"
– С Алешиным?
– Разумеется. На следующий день приносят бумагу, подписанную задним числом – бонус уменьшился в два раза. Вместо пятнадцати я получил около восьми.
– Выступать бесполезно?
– А как? Зато на следующий год все было продумано. Собрались я, как капитан, Казаков, Леонченко и Литвинов. Решили: ошибка нас научила, с этого момента все фиксируем официально. Получился бронзовый сезон.
***
– Лет десять назад ограбили вашу московскую квартиру. Воров разыскали?
– Нет. Думаю, навел кто-то из знакомых. Слава богу, 28 тысяч долларов, спрятанные в укромном месте, не нашли. Бриллианты, что жена оставила на трюмо, тоже не тронули. Подумали – стекляшки. Ограничились бижутерией, которая лежала рядом. Наверное, из-за того, что блестела. Ну и по мелочи – часы, портмоне с парой сотней долларов, три бутылки коньяка "Камю"…
– А медали?
– Бронзовую кинули на пол. Обидно, что унесли приз от "Спорт-Экспресс", деревянную табличку – как лучшему вратарю чемпионата-2003, и медаль, которую подарили торпедовские болельщики.
– Что за медаль?
– На черно-белой ленте, из желтого металла. С надписью: "Любимому футболисту от преданных болельщиков". Для воров никакой ценности не представляет. Мне же как память дорога. В 1999-м после сезона ребята скинулись, заказали. Хотя поначалу среди торпедовских фанатов у меня было прозвище Терминатор.
– Это почему?
– Казался слишком суровым, неразговорчивым. Когда медаль вручали, признались: "Мы боялись к тебе подойти. Думали, вообще монстр, сразу пошлешь…"
– 7 марта вам – 50. Такой юбилей – всегда драма.
– Сегодня утром задумался: я же помню Суперсерию Канада – СССР 1972-го! Мне было пять лет, но уже полюбил хоккей. В девять смотрел все матчи нашей сборной на Олимпиаде в Инсбруке. Четко отложилось в памяти, как спустя месяц после Игр диктор сообщил: "По многочисленным заявкам телезрителей повторяем решающий матч СССР – Чехословакия". И в десять вечера я снова залип у экрана, хотя рано утром надо было в школу вставать. Отец не возражал: "Садись, сынок. Такую игру можно пересматривать снова и снова…" А возраст ощущаю, разве что когда старые болячки дают о себе знать.
– Ноги как барометр?
– Точно! Если трещат колени, ноют суставы и сводит икроножную – значит, меняется погода. Но про тренажерный зал не забываю. На дорожке, правда, раньше бегал, теперь хожу. Зато в гору – специально установил максимальный наклон. Люблю создавать себе трудности, а потом их преодолевать. Вся моя футбольная карьера это подтверждает.
