Евгений Пашутин: «Кровь била как из гейзера — прямо медсестре в лицо. Упала в обморок»

Когда-то мы удивлялись ему, игравшему. Ладно, невеликий для баскетбола рост. Так ведь знали же еще про драматичную страничку в биографии — Евгений Пашутин скорее должен был получать пенсию по инвалидности, чем блистать в баскетболе. А он что творил на площадке — вы помните?

Тот Пашутин считался режимщиком номер один в российском баскетболе. Пока кто-то увлекался напитками, наш герой — штангой. Что только добавляет интереса к личности.

Из толкового игрока вырос классный тренер. Мы высчитывали недолго — самый успешный в нашем баскетболе из тренеров-россиян. Выиграл два Еврокубка. Сейчас со скромной «Пармой» побеждает ЦСКА и УНИКС.

Мимо такой фигуры не пройти — и давайте же считать юбилей лишь поводом.

Собака

— По паспорту вам теперь 55. А в душе?

— 55 — не такая уж и большая цифра. Самый расцвет, море энергии! Если что-то напоминает о возрасте — только трое внуков. Надеюсь, вырастут баскетболистами. Это сын Роман нас всех осчастливил. Кстати, он тоже в баскетболе. Менеджер в «Локомотиве-Кубани».

— Чувствуете себя на 20?

— Да нет, конечно. Но закончил играть я в 33. Особой разницы с тем состоянием не ощущаю. Первые пять лет после этого назывался «тренером», но скорее сам учился. Спасибо Сергею Кущенко и Душану Ивковичу. Без них как тренер я бы не состоялся. Дуда в ЦСКА вообще дал зеленый свет. Полный допуск куда угодно. От селекции до конспектов по физподготовке. В книжках такое не прочитаешь.

— Настоящая академия.

— Да! Так что с 33 до 55 — изменения только в характере. Закалился!

— Чувствуется в вас энергия. Это правда.

— Мне нравится фраза — первые 50 лет мы набираемся опыта, потом реализуем.

— 55 отпраздновали с размахом?

— Нет. Все как обычно. Провел тренировку. Принес в раздевалку тортики, пиццу, фрукты. Затем обед в кафе около «Молота» — и в аэропорт. На следующий день кубковый матч в Москве с МБА.

— Когда-то вы считались одним из первых трезвенников нашего баскетбола. И сейчас — никакого алкоголя?

— Ни грамма.

— Мы догадывались. Но все равно — поражены.

— Когда была пауза в играх, отметили чуть масштабнее. Но снова без спиртного. Иногда возьму бокал пива, взгляну на него — не хочется... Пригубишь — и отставишь. Тут многое от тренеров, с которыми соприкоснулся в юности.

— Ваши тоже отставляли бокал?

— В Петербурге знаменитый Анатолий Штейнбок в шесть утра приезжал в интернат олимпийского резерва — проверял нас. Сам не пил и не курил. Дисциплина была фантастическая. Анатолий Иосифович для меня как второй отец.

— Многие футбольные тренеры говорят: «Если вечером после матча не выпьешь — как снимать стресс? Не заснешь!»

— У меня собака Юста. Девочка-питбуль. Беру на поводок, гуляю полтора часа. Либо иду в тренажерный зал. Все, стресс ушел.

— Кажется, вы искренне верите в то, что говорите.

— Разумеется! Если на улице минус 20 — прогулка с собакой очень бодрит. Еще и поборешься с ней, в снегу поваляешься. Весь негатив сразу уходит в землю.

— Юсту из Москвы перевезли в Пермь?

— Да.

— Читали историю, как давным-давно вы с женой отправились в приют и взяли слепую собаку.

— Это было в Краснодаре. Ирина обожает собак. Когда познакомились в Петербурге, у нее был здоровенный дог. Вот так через жену я и втянулся. Прежде хорошо относился к собакам, а с того момента прямо полюбил.

— Слепая собака давно преставилась?

— Красотка жива! Чудесная дворняжка по кличке Веста. Так еще в приюте назвали. Мы для нее на даче соорудили теплый вольер. Уже не такая шустрая, как раньше, но все равно носится вдоль забора. Обоняние, ощущение пространства, словно GPS — хоть бы раз на что-то наткнулась! Какие-то у нее свои меридианы. Никто поверить не может, что слепая.

— Принесли ее в краснодарскую квартиру из приюта — была ошарашена?

— Не то слово. Но быстро отошла от шока. Поняла — здесь ее кормят, тискают, обожают...

— Не каждый решился бы взять домой слепую собаку.

— Вся нагрузка легла на жену. Я-то что? Приехал домой между матчами, посмотрел, погладил. Снова улетел на игру. Вот как для меня баскетбол — так для Ирины мир животных.

— Это она сказала «берем»?

— Да.

— Ехали туда, зная, что возьмете именно эту дворняжку?

— Нет. Просто Ирина увидела — и вопрос был решен. Она общается с девочками, которые в этом приюте работают. Мы не раз там бывали. Рядом еще питомник отслуживших, состарившихся полицейских овчарок. Можно было и такую взять. Но Ирина хотела помочь собачке, которая в настоящей беде.

— У вас же и три кошки в доме?

— Да, в Москве. Тоже приютские. Все прекрасно ладят.

— Ту собаку, которая с вами в Перми, забрали в приюте?

— Нет, Юсту купили восемь лет назад.

— В 2022-м специально увезли с собой — чтобы вечерами был повод для прогулок?

— Юста — мощная, мобильная, активная. Щенком все время проводила со мной. Как раз то лето я был в Москве. Увидев, как собака ко мне привязалась, Ирина сказала: «Ладно, пусть и в Перми с тобой будет. Снимает стресс».

— Вы постоянно в разъездах. На кого оставляете Юсту?

— Есть в Перми хорошие знакомые. Муж и жена, тоже обожают собак.

— У вас же и в игровые времена были питбули?

— Первый — бультерьер по кличке Фрося. Еще в Саратове.

— Порода особенная. Ни разу вы не стали объектом агрессии?

— Никогда. Агрессия — это вопрос воспитания. Как и с человеком. Поместишь ребенка в среду ММА, где с шести лет дерутся, — он и будет бойцом. У нас собаки в спокойной обстановке, не учили их кусать или сбивать с ног. Растили словно детей. Даже уши не резали, чтобы были похожи на лабрадора.

Штанга

— Когда-то вы поражали весь ЦСКА — с тяжелейшей штангой справлялись. Не оставили эту забаву?

— Каждый день поднимаю. Но сегодня штанга для меня как лечебная физкультура. Не более.

— Раньше поднимали стокилограммовую 20 раз.

— По пять серий! Но это в игровые годы. Сейчас такое не практикую. Две серии — максимум. Никогда не гнался за рекордами.

— Странно. Гнаться за рекордами — это так интересно.

— Великий Сергей Белов говорил, что штанга 120-130 кило — предел для баскетболиста. Тяжелее не нужно. Хотя встречались настоящие любители.

— Самый-самый на вашей памяти?

— В «Спартаке» серб Милован Ракович 150-килограммовую спокойно выжимал десять раз. Американец Джо Блэйр с ним спорил, тоже веса толкал будь здоров. Центровым это, может, и надо. Они же рубятся под кольцом. А защитникам — только для тонуса. Многие и не подходят к штанге.

— Сергей Белов к ней относился без фанатизма?

— А я вам расскажу. Белов — лучший снайпер Европы всех времен! Лично мне разъяснил: «После 30 лет я прятался. В зале ЦСКА выключал свет — и приседал, делал жим со штангой. Ведь было поверье: если баскетболист увлекается железом, перестает попадать. А это полная глупость». От себя могу добавить — вы знаете, как работать над броском.

— Ну и как?

— Сразу с дистанции не бросать. Минут пятнадцать поводи мячик, почувствуй. Покидай из-под кольца. Потом мышцы расслабляются — все, можно издалека. Это и Белов подтверждал. Он нас приучил к тому, что не должны быть культуристами. Но и от жесткой игры нельзя улетать за линию.

— В какие моменты понимаете, что еще не постарели? Если не брать штангу.

— У меня даже мыслей о старости нет! Смотрите, на какой клип наткнулся. Афроамериканский атлет, 70 лет. И он уверяет, и подтверждают нейроспециалисты — старение идет от мозга!

— Как хочется в это верить.

— Едва человек начинает себя жалеть: «Ой, я старый, мне за 50», — это все! Тело начинает соглашаться: «Ах, старый? Хорошо». Отвечает болезнями. Но если твой мозг говорит: «Посмотри, какой ты молодец, сколько всего можешь!» — тело реагирует иначе.

— Это и ваш случай?

— Сто процентов! Это не бахвальство. Я уверен — всё от головы. Хватит ума, будешь следить за питанием — сохранишь активность. Вот человек в 60 лет начал заниматься бодибилдингом. Сегодня ему 70. У него четыре процента жира. Выполняет такие упражнения, которые в 45 не каждый сделает! Как себя настроим, так и будет.

— Многих 60-летних вы сейчас обнадежили.

— Есть же замечательный доктор Бубновский — оперирует без разреза. К нему привозят пожилых людей, которые встать не могут. Смотрит: «Будем заниматься». Сажает в блок. Сначала работа с маленькими весами. Постепенно добавляет. Дает упражнения на ноги. Вы же знаете результат?

— Нет.

— Через полгода пациент начинает ходить. Потому что позвоночник двигается! Это ярчайший пример — человека могут вытянуть из болезней физические упражнения. Не нужен сумасшедший вес. Главное, все делать в блоке. Привязываешь ногу специальным ремешком — манжетой — и тянешь к себе. Люди оживают!

— Круто.

— Бубновский повторяет: «Дряхлеем мы из-за головы!» Еще факт: мужчины стареют ногами.

— Это как понимать?

— Наши ноги — насос. Толкают кровь к сердцу. У вас сидячий образ жизни? Много кушаете, набираете вес? Нарушается кровоток! Я уверен: лучший доктор — тренажерный зал. Только не надо гнаться за рекордами.

— Мы не будем.

— Легкие упражнения для спины. Что-то из йоги, ушу. Все давно придумано китайцами! Мало едят хлеба, налегают на рис. Ездят на велосипедах. Ну и посмотрите, как выглядят, насколько дольше живут. Вот я в 55 — не старый. Даю себе каждый день посыл: ты полон энергии, передавай ее людям.

Захар

— Последний человек, от которого услышали по своему адресу — «Джон»?

— Да все, с кем играл, зовут меня Джон! Кроме Захара, младшего брата. А в сборной Станислав Еремин, главный тренер, вообще никогда не называл Женей.

— Вам нравится — «Джон»?

— Спокойно отношусь. Это привязалось еще с ленинградского «Спартака». Первым произнес Виктор Жарков.

— Рано ушедший из жизни.

— Что-то с сердцем. Работал тренером, провел матч на первенстве города. Накричался, перенервничал. Пришел домой и умер.

— В прошлом году не стало еще одного баскетболиста вашего поколения — Сергея Бабкова.

— Тоже сердце, как говорят. Возвращался из родного Бийска, плохо себя почувствовал. Привезли в больницу. Все сделали, что могли, вернулся домой. Там сердце и остановилось. Причину никто не знает. 56 лет!

— Общались в последнее время?

— Не каждый день, но пару раз в год созванивались. Как-то с «Уралмашем» приехал в Новосибирск, встретил Серегу. Посидели без алкоголя, взяли пиццу. Вспомнили, как играли за сборную, в 1998-м на чемпионате мира Бабков 30 американцам закладывал. Потрясающий баскетболист! Такой затяжной прыжок с отклонением... Мог бы в НБА сыграть — на индивидуальных качествах. Схватить мяч на краю и пролезть.

— Ваш брат тоже увлечен штангой?

— Жим делает, но вес берет поменьше. У него занятия на все тело. Спина, ноги.

— В чем вы — совсем разные?

— Захар намного талантливее.

— Да-а?!

— Многие ребята могут не согласиться — но для меня это факт. У брата столько титулов! Чемпион Европы, серебряный призер чемпионата мира, двукратный победитель Евролиги, пятикратный чемпион России... Захар удачно попал — поиграл и с тем потрясающим поколением, где были Карасев, Панов, Кисурин с Бабковым, и с молодыми. Когда уже появился Кириленко, а тренировал Дэвид Блатт. Так что брат и по таланту, и по достижениям гораздо ярче меня.

— В НБА потянул бы?

— Знаете, мне так смешны разговоры ребят постарше, мол, мы могли бы заиграть в НБА... Что говорить — если этого не случилось? В 1989-м в «Портленд» приехал Дражен Петрович, европейская мегазвезда. В самых важных матчах по 60 очков за «Реал» заколачивал! А что в «Портленде» — вы помните?

— Что?

— Сел на лавочку. Так и сидел полтора года, пока не перешел в «Нью-Джерси». Вот там стал забивать по 30. Кто из нашего поколения всерьез думал об НБА? Хотя Захару по силам было там сыграть. Теоретически.

— Вы полагаете?

— А почему нет? Он скоростной, легкий. С хорошим броском, забивал трехочковые. Как раз американская игра! Тут вопрос — к какому тренеру попадешь?

— Предложения из Америки у него были?

— Нет. Тогда почти никого не звали. Куделин с Ветрой съездили в летний лагерь. Как сами рассказывали, пару раз получили по зубам — и поняли, что не очень их там ждут. Можно было взять атлетизмом — но это не в традициях советского баскетбола. Как и вообще Европы. Потому европейские звезды в НБА скисали. Не получалось! Ясикявичюс ездил — не вышло. Наварро поехал — та же история. Вернулись Джорджевич, Спанулис. Выдающиеся баскетболисты!

— Из сборной 1994-го в НБА пробился только Базаревич.

— Да, Серега заслужил. Он же в финале против Dream-team набрал 17 очков и по итогам чемпионата мира попал в символическую пятерку. Здорово тащил мяч. Средние хорошо попадал. Дальние — не очень.

— Кто из наших особенно подходил для НБА?

— Леша Швед. С такой скоростью, мышлением и меткостью мог бы всю карьеру провести в Штатах. Но сам решил иначе. Ну и Кириленко! Это феномен!

— В чем?

— Сочетание скорости понимания игры и принятия решений «первого» номера, при этом рост «большого».

— 208 сантиметров.

— Да! Как это может совпасть в одном человеке? Вот Джордан говорил в интервью: «Многие считают, что Бог подарил мне победы. Никто не думает, сколько я тренировался, чтобы всего достичь». Тот же случай — Андрей. Меня поражало его предвидение! Только что-то задумал — Кириленко уже там. Жаль, что так рано закончил.

Картер

— Мы вспоминаем — в четвертьфинале сиднейской Олимпиады огромный Алонзо Моурнинг полез на Захара. Вы кинулись на защиту совершенно бесстрашно.

— Это был Винс Картер!

— Тоже здоровый.

— Там как получилось? Вижу, что Картер сейчас перепрыгнет — и делаю шаг вперед. Создаю барьер. Я ничего не нарушал! Картер даже не упал. Но разозлился. Запомнил фамилию на майке. И вскоре накинулся на Захара.

— По ошибке.

— Пришлось мне вмешаться — э-э, иди-ка сюда! Картера держал за руки судья. Но у меня страха никакого не было. Мы не играли грязно. Всему миру показывали — не боимся Dream-team. Хотим победить! Начали матч уверенно, повели 12:2.

— Как Еремин отреагировал на вашу стычку с Картером?

— Станислав Георгиевич подошел: «Не надо, не надо...» — «Но вы же сами говорите — боритесь! Не бойтесь их!» Еремин кивнул: «Да-да, но только чтобы не было международного скандала, драки команда на команду...» Ну, ладно. Выходим после перерыва — и американцев в раздевалке успокоили, и нас. Но помогло спокойствие им.

— Пошла игра на классе?

— Да. Пропал нерв физического контакта — американцы стали использовать габариты, заходить под кольцо. А мы отпор давали уже чуть-чуть не так. У Dream-team люди от 208 до 213 сантиметров. Даже если мимо бросают — снимают с головы, добивают.

— Хоть полчаса продержались на равных?

— Минут 25. Это сейчас Ясикявичюс что-то говорит против России, а тогда на трибуне и он, и все литовцы за нас болели: «Давайте, парни!» Еремин нас так физически подготовил, что прямо «звенели». Скоростная выносливость у всех потрясающая. Ребята опытные — Панов, Кисурин, Фетисов, Моргунов, Авлеев, Башминов, мы с Базаревичем менялись...

— Но в Сиднее до медалей не дотянулись.

— Все решилось в матче с Австралией. В группе мы победили канадцев, а они — сербов. Дальше игра с австралийцами. Ведем два очка за 27 секунд. Чикалкин держит Гейза, тот кидает метров с восьми. Попадает — и у Австралии «+1». У нас последняя атака. Промазали...

— Эх.

— Обидно! Игра-то была наша! Дожали бы Австралию — заняли бы первое место в группе, а не четвертое. Вышли бы не на Dream-team, а на французов, которых вполне могли обыграть.

Dream-team

— Вы же играли против Dream-team еще в 1994-м на чемпионате мира. Все иначе по ощущениям?

— Стартовая пятерка у нас была роскошная: Базаревич, Бабков, Михайлов, Кисурин и... Вот пятый менялся. То Карасев выйдет, то Панов, то Домани. Изредка Фетисов. Белов варьировал под соперника. Когда в полуфинале обыграли Хорватию, радовались как дети!

— За счет чего хорватов грохнули?

— Концентрированная защита. У них полная противоположность американскому баскетболу. Начали «вязать», игра совсем медленная, некрасивая, позиционное нападение... Вранкович — 218 сантиметров, Кукоч 211, такой же Раджа.

— Что противопоставили?

— Р-раз — перехват, убежали! Снова! А они тяжелые — за нами не успевали. Тренер Вранковича убрал, оставил из «больших» Раджу и Кукоча. Чуть оживились. Но Михайлов и Кисурин давали отпор, легкие мячи из-под кольца у хорватов не пошли. Все, кризис. После этого матча для самих себя мы стали чемпионами мира. Неважно, как сыграем с Dream-team.

— Скажите честно — американцы играли вполсилы?

— На групповом этапе они, конечно, устроили шоу. Знали, что без напряга победят. В защите недорабатывали. Там разница была 17 очков. Что с Dream-team для любой команды считалось успехом. А вот в финале разговор был совсем другой.

— Серьезнее отнеслись?

— Посмотрели, как мы с Хорватией играли. Смекнули, что главная наша сила — Бабков. Посадили на него Джо Думарса.

— На этом Бабков закончился?

— Вздыхал: «Я не могу, он настолько здоровее...» Никак не переиграешь один в один. Если удавалось — сразу выходил на Шакила О'Нила. У которого рост 216 и вес 150 кило. Ну и что сделаешь?

— Зато память на всю жизнь. Играл против Шакила.

— В какой-то момент Бабков не выдержал: «Все, замена. Я не знаю, как их обыгрывать». Наших лидеров нейтрализовали намертво. Изредка проскакивал Базаревич — и попадал под Шона Кемпа. Попробуй забей из-под кольца. Надо было подвешивать высокие, сложные мячи. Лишь они могли зайти. Да о чем говорить, если в этой команде Ларри Джонсон в запасе сидел!

— На счет после финала лучше было не смотреть.

— Очков 40 проиграли?

— 137:91.

— Самое интересное, перед финалом Белов вдруг говорит: «Они ждут, что мы «зону» будем стоять. А мы не будем!»

— Что-о?

— Да, Сергей Александрович решил с Dream-team сыграть в американский баскетбол! Еще и раздеть их! Хотел, чтобы мы обыгрывали один в один. Считал — можем!

— Ну и ну!

— Эта идея преследовала Белова: мы должны уметь противостоять их баскетболу. Все против американцев становились зоной — и получали «-40». Сразу руки вверх. А мы нет! Начали прессинговать!

— Может, поэтому американцы вас и не пощадили. Сыграли как умеют.

— Да нет, в конце-то они расслабились... Тогда я впервые увидел феноменальную скорость продвижения мяча. Прежде — только по телевизору, в обзорах НБА. Было очень любопытно на себе ощутить. Ни разу в финале не было такого, чтобы ты с мячом, а против тебя один американец. Всегда два! Мы пытались играть быстро, но...

— Что?

— Американцы усмехнулись. Хотите быстро? Давайте! Мы еще быстрее. Показали, что в такой баскетбол не стоит с ними играть. А с другой стороны — кто еще забивал Dream-team 91?

— Какой эпизод из финала вас особенно поразил?

— Марк Прайс вдруг начал «выжигать» трешник метров с восьми. С нами вообще никто так не играл. С цирковыми вкраплениями. А потом спорный мяч — и Деррик Коулмэн, подобрав с пола, выпрыгнул назад с двумя нашими «большими» на плечах.

— С кем?

— Точно помню, один из них был Виталик Носов. Коулмэн ка-а-ак дал сверху! Просто другой мир. Открытие для меня, что человек способен на такие фокусы.

— С Шакилом соприкоснулись?

— Я вышел в третьей четверти и из-под Шакила забил! Он думал, что накроет, а я высокую «свечу» запустил. Почти вертикально подбросил. Мяч упал в кольцо. Носов позже всем говорил, что дважды Шакила накрыл...

— Это правда?

— Что интересно, правда! Причем в одной атаке! О'Нил разозлился — взял и боднул Носова сверху.

— Человека ростом 212. Смешно.

— Вы ладонь Шакила представляете?

— Кстати, это ж Носов говорил, как пожал ему руку: «Ощущение, будто бульдозер проехал по моей ладони».

— Вот! Остальным-то О'Нил нормально руку пожимал, а Носова хотел чуть припугнуть. Сжал посильнее. Но Виталик молодец. У него дар — подбирать. Штук девять выгреб.

Рука

— Выросло поколение болельщиков, которые знают вас как тренера. Но игроком не помнят вообще.

— Ну и хорошо! Ха-ха!

— Нет-нет. Ваша история — это про мужество. Вы могли получить инвалидность, но вернулись в баскетбол. Доигрались до сборной.

— Вы про эпопею с рукой?

— Разумеется.

— Это много времени займет. Вам точно хочется ее услышать?

— Очень хочется. Вам было 18?

— Да. Со сборной Ленинграда поехали на игру в Белгород. Прыгнул за мячом, а стекла в зале прикрывались сетками. Не натянутыми. Пробил рукой стекло, еще и ушел вглубь. Перерезал все сухожилия...

— Говорили, главная беда — стали тут же вытаскивать руку.

— Инстинктивно — скорее назад! Мышцы дорезал, нервы. Серединный и локтевой.

— Вздрагиваем, слушая.

— В Белгороде не было нейрохирургии, меня сразу же повезли в Харьков. Там прооперировали. Я не думал, что все настолько ужасно. Казалось: порезал и порезал. Через неделю заживет. Никакой связи со мной не было. Тренер Горбачевский меня оставил в больнице, команда уехала домой. Вдруг примчался Штейнбок из интерната!

— Какой молодец.

— В Питере поинтересовался у нашего тренера: «А где Пашутин-то?» — «Да не знаю, вроде в Харьков увезли...» Штейнбок сразу туда полетел.

— По его лицу поняли — насколько хороши ваши дела?

— Многое можно было понять. Вижу — такой суровый... Видимо, ему врачи уже рассказали. С ним рядом стоит завуч по воспитательной работе Вера Смирнова. Они и сейчас вместе работают. Забрали меня в Петербург.

— Шанс вернуться в спорт был нулевой?

— Близкий к нулевому. Я уже был не для баскетбола. А это выпускной класс. Штейнбок мог отправить домой — но дал возможность год доработать одной рукой. На правой болтались бинты. Все смотрели, сочувствовали, ничего не говорили... Конечно, никто в меня не верил.

— Левую развили?

— Уже средние мячи стал левой пробивать. Штейнбок как-то говорит: «Нет, ты правую тоже подключай. А то совсем ее запустишь». Она у меня до сих пор не до конца работает.

— Большой палец как чужой?

— Почти не отходит. Нерв-то порван. Мяч от пола правой рукой поднять не могу. Ладонь как коряга.

— Штейнбок говорил в интервью: «У Пашутина рука прямая, словно лопата».

— Он имел в виду — пальцы широко не расходятся. Чуть-чуть разработались за пару лет, и все.

— Говорили, медсестра рухнула в обморок, увидев.

— Да, в зале упала. Совсем молоденькая девчонка. Что с нее возьмешь? Кровь хлестала как в фильме ужасов!

— Фонтаном?

— Именно фонтаном. Я ж бежал, пульс 180. Тут внезапно перерезают вену. Конечно, бьет как из гейзера! Прямо медсестре в лицо! Хорошо, жгутом успела перехватить. А то бы кровью изошел.

— Вы-то сознание не теряли?

— Нет. Поначалу на адреналине! Все соображал. Отключаться начал в скорой. Врачи принялись уколы делать, голоса долетали как из тумана. Один укол не взял, меня еще трясло. То ли второй, то ли третий вырубил. Проснулся уже после операции.

Одержимость

— Потом что врачи говорили?

— Я в Питере заглянул в Военно-медицинскую академию. Показал руку: «Можно исправить? Вернуть как было?» Взглянули: «Нет, нереально. Если полезем — еще на год останешься без спорта. Лучше не надо...»

— Говорили вам открытым текстом: «Женя, бросай баскетбол»?

— Нет. А сам я цеплялся за шанс. Задумался: чем могу теперь брать? Только сумасшедшей физподготовкой!

— Так и заставили себя влюбиться в штангу?

— Да! Смотрел американские кассеты. Помните — в девяностые играл в НБА Магси Богз? Маленький такой? Рост — 160 сантиметров! Самый низкий игрок за всю историю НБА. Он вообще не бросал. Но Валтерсу сел в ноги — не давал центр площадки перейти. Сам набрал то ли 4 очка, то ли 6. Да и Еремин в ЦСКА не забивал по 20! Это в «Уралмаше» закладывал по 30. В Москве же — когда 4, когда 6. Зато как раздавал!

— Для разыгрывающего это главное.

— Такой был баскетбол. Кондрашин говорил: «Ты должен уметь отдать центровому, ну и подстраховывай. Пару раз сам попадешь — хорошо». Это сейчас «маленькие» заколачивают по 30 очков! Тогда Горин в среднем забивал по 12. Но отдавал Гришаеву, центровому. Уже тот — по 40!

— Потрясающе.

— А после «Спартака» Гришаев перешел в «Динамо» — и вместо 40 стало выходить по 4. Не успевал ни за Базаревичем, ни за Шакулиным, ни за Антиповым. Другой стиль. Акцент на «маленьких». Все это меня мотивировало: могу! Когда начали считать ассисты, я прикинул: буду хорошо защищаться и набирать больше 10 ассистов. Так потихоньку и покатило.

— Какие были времена. Романтика.

— Сейчас вспомнишь, смешно становится — когда «Автодор» в зале на Лавочкина играл с «Динамо», Серега Иванов забил 50! Вы представляете?! 50! А я в быстрых проходах собирал свои ассисты...

— Став фактически левшой?

— Почти.

— Писали тоже левой рукой?

— Правой. Ручку начал держать чуть иначе, придавливать указательным пальцем. Но любое действие с мячом — только левой.

— Ваше возвращение в баскетбол — это чудо?

— Нет. Не чудо.

— А что?

— Одержимость. Баскетбол превратился для меня в навязчивую идею. Не заиграл бы — пошел бы тренировать. Все равно бы остался в баскетболе! Мой детский тренер Юрий Пахмутов — ближайший друг Кондрашина, они в техникуме вместе учились. Внушал мне: «В баскетбол играют головой и ногами. А руки — это так...»

— Как сказано.

— Вот это у меня и засело: главное — голова и ноги. Если у тебя броска нет, можно чем-то заменить. Но вытащила меня одержимость баскетболом. Кто-то в ресторан или на дискотеку — а я в зал! В 6 утра подъем, в 8 уже на тренировке. Уходил в 9 вечера. Так каждый день.

— Андрей Фетисов нам говорил: «Я-то мог сачкануть, таланта хватало. А Джон — пахарь, режимщик».

— Так и есть. Фетисов — феноменальный баскетболист. От Бога. Кондрашина спросили — был кто-то, кого можно сравнить с Александром Беловым по таланту? Ответил: «В Питере я встречал двоих. Кириленко и Фетисов». Хотя Андрей родился в Новокузнецке, а отыскал его Борис Соколовский вообще в Душанбе. Где-то на речке курил, ловил в трусах рыбу. Говорит ему: «Пошли в баскетбол!» — «Ну, пошли...»

— Кириленко сделал фантастическую карьеру. Что Фетисову помешало?

— Да у Фетисова тоже неплохо сложилось. Кто из русских в «Барселоне» играл?

— До НБА не доехал.

— Думаю, не совсем верил, что это для него. А зря. Слова Сабониса: «Если бы я знал, что в НБА настолько проще, чем мне рассказывали, — уехал бы туда на пять лет раньше, не сидел бы в Испании...» Был у нас миф об НБА!

— Вы нас поражаете.

— Всех пугали нагрузками. А выяснилось, что в НБА почти не тренируются. Зато игры каждые три дня. А в СССР по две тренировки в день, да еще в сборную надо ездить. Отправился бы Сабонис в НБА лет в 20 — не было бы тех страшных травм, которые пережил. Думаю, и Фетисов не поехал из-за этих страхов.

— Жаль.

— У него даже майка была «Милуоки» с 22-м номером. В 1994-м Андрея на драфте выбрал «Бостон» и сразу обменял в «Бакс». Оттуда каждый год присылали форму: «Мы тебя ждем!» Но Андрей выбирал то «Вальядолид», то «Барселону».

Кондрашин

— Давайте фантазировать. Не приключилась бы история с рукой — как сложилась бы карьера?

— Не хочу фантазировать. Может, все было бы хуже. Не было бы такой жажды преодоления. Это словно сигнал: надо сфокусироваться и всего себя отдать баскетболу. Вы не представляете, какая конкуренция была в ленинградском «Спартаке». Я как-то прикинул: на мою позицию восемь человек!

— Восемь?!

— Это не считая Горина и Сергея Кузнецова, которые железно были основными. Кондрашин нас гонял до рвоты. Кто выживет — тот заиграет. Тест Купера в цикле — по два раза! Приезжали в Сухуми на сборы — до завтрака для разминки восемь кругов. Вот так набегаешься, идешь в зал и бросаешь трясущимися руками. Все заточено на скоростную выносливость.

— Сейчас вы тренер. Понимаете, что тест Купера баскетболисту не нужен?

— Мы и не бегаем. Теперь все иначе готовятся. Еще в сборной Белов с Игорем Завьяловым, врачом и специалистом по ОФП, ввели челночную работу в зале. Кириленко поражал — носился на уровне защитника. На скорости делал 19 площадок за минуту. А сегодня дают 16 — и то, «большие» еле-еле справляются. Белов говорил: «18 площадок должны пробежать «маленькие», 17 — «большие». «Челноки» от лицевой до лицевой.

— Тест Купера Белов уже не давал?

— Ни одного не помню. Завьялов привез программу подготовки из «Нью-Йорк Никс». Он учился и преподавал в Ричмонде, студенческий баскетбол изучил от и до. Говорил: «Вся нагрузка — в зале!» Только через короткие отрезки, частую смену направления. А долгие забеги на стадионе — это скорее для футбола. Вот мы сейчас даем то же самое, чему учил Завьялов.

— Тест Купера — прошлый век?

— Ну, Кондрашин не просто так его давал — у Владимира Петровича была мощная научная группа. На сборах эти люди сидели с нами. Постоянно замеряли пульс, брали биохимию крови. Выверяли нагрузку. Методика считалась прогрессивной.

— Кондрашин, конечно, великий.

— Да, замечательный человек. Пережил блокаду. Не знаю, осталась ли на Крестовском острове гостиница, где мы жили. У Кондрашина было два правила. Первое — порцию побольше отдать молодым и ребятам с ростом за два метра. Кисурину, Мальцеву... Следил строго, чтобы ушли сытыми.

— Второе?

— После ужина брал хлеб и шел на улицу кормить собачек. Всегда и везде!

— Знал, что такое голод.

— Да. В Сухуми бездомных собак полно — они Владимира Петровича уже дожидались у ворот. Очень человечный! При этом вообще не хвалил игроков. Мог своим ассистентам, Туманову или Большакову, сказать: «Парень интересный». Но вот чтобы самому баскетболисту — нет! Кондрашину свозили со всей страны лучших игроков. Каждый знал, в какой тренировочный режим попадал. Помните фильм «Движение вверх»? Истории с канатами, батутами — мы же действительно через это прошли.

— Прыгали на батуте?

— Все время. Привозили их в Сухуми. Я смотрел фильм и думал: кто авторам подсказал?

— Зачем баскетболисту батут?

— Особенно полезен «большим». Ты прыгаешь — и должен нормально контролировать свое тело в воздухе. Приземляться и быстро вставать. Мы-то, «маленькие», по земле бегали. А «большие» летали!

— Все это Кондрашин выдумывал?

— Что-то выдумывал. Но многое вычитывал. Ему из Америки везли всю баскетбольную литературу, которая выходила. Сын Юра знал английский, переводил. Или приятели из института Лесгафта. Потом начинал воплощать. На Кировском заводе варили специальные скобы для баскетбольных колец, сами кольца...

— Зачем?

— Эти кольца были меньше стандартных. Точно под размер мяча. Вешал туда, где балкон, чтобы не мешали обычному кольцу. В конце тренировки каждый должен десять раз попасть.

— Кто хорошо бросал?

— Мальцев регулярно попадал в маленькое кольцо. Оно еще и жесткое было.

— Сколько тонкостей.

— Да миллион! А почему жесткое? Потому что и в «Юбилейном» было очень жесткое кольцо. Такой отскок — бам-м! Кондрашин полностью моделировал обстановку нашего зала. После маленького кольца мы, конечно, в обычное-то попадали!

— Какая замечательная фантазия.

— Еще он ставил тумбы, и мы прыгали с одной на другую. По колено в снегу играли в футбол. Как в фильме про Рокки. За некоторые придумки сегодняшнего тренера в тюрьму посадят.

— Это за какие, например?

— Выпускал на лед в кедах. Играли в хоккей плетеным мячом. Клюшки тоже от бенди. А воротики специально варили крохотные на Кировском заводе.

— Хоккей-то для чего?

— Разрабатывались паховые мышцы. Кстати, в то время их почти не рвали! На ворота Кондрашин ставил своего помощника Туманова. Так Мальцев этим обледеневшим мячом ему сразу же в глаз засадил! Расползается фингал — и Андрюха смотрит как зачарованный, шепчет: «Извините, тренер, извините...»

— Фингал — ерунда. В кедах на льду упадешь — минус один баскетболист.

— Там мы в ватных костюмах. Каждый по два надевал. Плюс шапка. Вот так и закалялась сталь.

Интернат

— Кондрашинский «Спартак» в начале девяностых просто растащили?

— Денег не было в ленинградском баскетболе. Кто мог, тот уезжал. Кисурин и Карасев отправились в ЦСКА. Панов — в Турцию. Захар — в Саратов. Я туда же транзитом через Краснодар. Позже в Питере встретились с Кондрашиным, он сказал: «Я так рад, что ты смог восстановиться...» — «Владимир Петрович, вам спасибо! Все благодаря ленинградской школе выживания».

— У того «Спартака» был особенный стиль.

— Да. Кондрашин приучил только побеждать. Такой позиционный баскетбол с долгим розыгрышем, плотной защитой. Мало кто в Ленинграде забивал больше 80. Все строилось под защиту!

— Вам как тренеру это передалось?

— Да. Сам ребятам говорю: «От защиты!» Сегодня вы забиваете, а завтра попадете на команду классом повыше. Нападение перекроют. Зато при хорошей защите есть шанс бороться с серьезными командами.

— Как вам Машков в роли Кондрашина?

— Мне очень понравился. Чувствуется характер. Похож на Владимира Петровича. Передал даже мелочи!

— Например?

— Кондрашин мог шутить — но всегда наблюдал будто со стороны. Приучал к самоконтролю. Придет в зал минут за пятнадцать до тренировки, мы уже разминаемся. Всматривается, ничего не говоря. Мячи подкачивает. Сразу сканирует: ага, этот с ленцой, тот что-то невеселый... А начинается тренировка по свистку — с первых же секунд жесткая борьба! Еще важный момент — никаких лишних людей в зале.

— Откуда там лишним-то взяться?

— На балконе могли стоять, глазеть. Всех убирал! Если ветеран зацепился с молодым, Кондрашин тоже будет смотреть, как себя поведут. Свиток даст, только если совсем горячо. У нас всех от облупленных мячей и холода в зале подушечки на пальцах лопались. Много над техникой работали. Все «большие» у Кондрашина хорошо вели мяч. Заканчивается тренировка — они отправляются к трубам.

— Что за трубы?

— Наварили особые. Надо было совершить три подхода — по десять подтягиваний. Пока не сделаешь, не уйдешь. Всё как в фильме.

— На улице вам физическая сила хоть раз пригодилась?

— Слава богу, нет. Разве что в интернате. Сидим, ужинаем — вдруг прибегает кто-то из наших: «Меня раздели!» Бросаемся на помощь. От метро идти километр мимо общаг.

— Вас раздевали?

— Нет. Мы старались держаться вместе. График-то суровый. Ехали в зал утром — и так автобус битком, а тут еще десять здоровяков всех утрамбовывают спортивными сумками. Висели на дверях! Попробуй опоздай к Штейнбоку на тренировку... Возвращались тоже, как правило, скопом. Кто к нам полезет? Высоченные все!

— Один не попадали?

— Нет. Запросто можно было угодить под раздачу в Сочи. Я еще до Ленинграда там жил в хулиганском районе.

— Это какой же?

— Донская улица. С детства привыкли — не ходить расслабленным. Сзади может или кирпичом прилететь, или битой. Вот оттуда у меня хорошее видение площадки. Но сейчас все иначе, кругом камеры.

— Алексею Шведу камеры не помогли.

— У меня по этой истории масса вопросов. Не к Шведу, а к его приятелям. Тогда же рядом были его одноклубники. Вот друзья они или кто?

— Не заступились?

— Даже не вышли. Бьют на улице нашего? Да и пусть! Хотя тоже здоровые парни. Втроем затоптали бы всех! Ситуация для меня необъяснимая. В нашем интернате такого не представить.

— До сих пор играют в ЦСКА?

— Насколько знаю, после инцидента их из клуба отправили.

«Фас!»

— Андрей Фетисов рассказывал, что его и вас с братом в «Автодоре» Владимир Родионов кинул на приличные суммы. Оставив взамен расписки.

— Слово «кинул» не подходит!

— А какое подходит?

— Я недавно искренне говорил добрые слова после смерти Владимира Евстафьевича. Дал мне шанс сыграть на высоком уровне. Кто меня видел с покалеченной рукой основным игроком? А Родионов сказал: «Как раз такой парень мне нужен. Скоростной, физически сильный. Чтобы тащил мяч, играл в американском студенческом стиле. Тебе не надо бросать трехочковые — просто выгрызай мяч как собака, отдавай ребятам...»

— С игрой понятно. А что с расписками?

— Это сезон-1998/99. Дефолт, плюс Родионов баллотировался в саратовские губернаторы — и проиграл. Потом началось политическое давление со стороны тех, кто выиграл. Всё ему перекрыли. Добились того, чтобы «Автодор» закончился.

— Как Родионов это объяснял команде?

— Собрал: «Ребята, кризис. В бизнесе большая беда».

— Хоть что-то заплатил?

— Когда мы приехали, дал одну зарплату. В декабре — еще две. Откровенно говорил: «Давайте год дотянем, он может оказаться последним». Лично я остался в благодарность за ту веру. Разве можно это называть словом «кинул»?

— Это слово произнесли не мы.

— Фетисову было сложнее, чем мне. Совсем иная история отношений с Владимиром Евстафьевичем. Нас-то он сделал! А Андрея брал в Саратов как высокооплачиваемого игрока со стороны. Тот приехал из Испании зарабатывать, это ясно. Получил какие-то обещания. Вдруг выясняется, что денег не будет.

— Можем понять его обиду.

— Но моя история — другая. Вы даже не представляете, как «Автодор» любили в Саратове! Все знали — если кто-то обидит, Родионов сразу скажет: «Фас!», пошлет машину с бойцами. Был для нас как ангел-хранитель.

— Вы просили его сказать: «Фас!»?

— Да, был эпизод... Отправились на выездной матч. Ирина с маленьким сыном — дома, в Саратове. Внезапно в дверь начал ломиться сосед. Он давно стоял на учете в психоневрологическом диспансере, весь подъезд терроризировал, но на мужика никак не могли найти управу. Ирина в панике позвонила Владимиру Евстафьевичу, тот моментально прислал ребят.

— Усмирили?

— Да. Больше соседа никто не видел.

— Понятно.

— Нет-нет, без криминала. Просто переехал в другой район.

— Саратов 90-х — место опасное?

— Я рассказывал про ленинградский интернат — так это детские шалости по сравнению с тем, что творилось в те годы в Саратове. Люди с оружием ходили. Как-то подъезжаем к «Юности» — а вся площадка в тонированных автомобилях без номеров. «Девятки», «восьмерки», 99-е цвета «мокрый асфальт» — как положено... С одной стороны десять, с другой тоже. Капот в капот.

— «Стрелка»?

— Не знаю. Но в воздухе пахло какой-то жутью. Вдруг стрельба начнется?

— Все приехали к Родионову?

— Понятия не имею. Может быть! Мы быстренько прошмыгнули, потренировались. Потом выглянули — эти разъезжаются. Уф-ф, отпустило.

Родионов

— В 1999-м в «Автодоре» до забастовки дошло.

— Отыграли дома первый финальный матч против ЦСКА, должны лететь в Москву. Ребята отказались. Родионов меня вызывает в офис: «Женя, надо поехать. Ты будешь капитаном. Если не явимся, команду дисквалифицируют, снимут, придется снова начинать с низших лиг. Помоги!»

— Что ответили?

— «Конечно, Владимир Евстафьевич!» Отправили дубль из Энгельса. Наш второй состав. Основных поехало человека три. А в Москве телевидение, полный зал. В стартовой пятерке Кириленко, Карасев, Куделин, Ветра... Мы заходим в УСЗ ЦСКА, они так взглядом нас окинули: ага, понятно. Ну и пощадили, что уж говорить. Добивать не стали.

— Захар полетел?

— Нет. Ни он, ни Эйникис, ни Фетисов.

— Расписку-то сохранили на память?

— У меня ее и не было. Расписку Родионов давал только Фетисову. Может, еще Эйникису. У них были крутые контракты.

— Фетисов говорил — недополучил 200 тысяч долларов. А вы?

— Давайте не будем. У меня все в порядке.

— Никаких вопросов к Родионову?

— Абсолютно. Я восхищался этим человеком. Такая харизма, напор, энергия! Потрясающая внутренняя смелость. Может, потому и достиг успеха в бизнесе. Его «Автодор» еще играл в низших лигах, а Родионов уже повторял: «Я буду бороться за чемпионство, сыграю в Европе!» Многие думали — человек не в себе.

— Вы тоже так считали?

— Ну что вы! Родионов, как никто, умел вселить уверенность. Рядом с ним любая цель казалась вполне достижимой. И в сезоне-1998/99 он действительно подарил Саратову Евролигу. К нам приезжали «Панатинаикос» с Раджой и Бодирогой, «Маккаби» с Каташем, «Варезе» с Поццекко...

— Еще «Жальгирис», который и выиграл тогда Евролигу. А вы его дома хлопнули.

— Да! Как и «Маккаби» с «Варезе». Пусть в плей-офф мы не вышли, но грандов по разу укусили. В Саратове на этих матчах зал был битком. Тот же Бодирога гулял по набережной, фотографировал Волгу и восхищался: «Какая красота!»

— Родионов — мастер широких жестов?

— Когда мы выигрывали, он заходил с помощниками в раздевалку, те заносили шампанское. Наливали всем. Естественно, мы не напивались — так, по бокальчику. За победу. Потом банкет в ресторане. Владимир Евстафьевич побудет немножко со свитой и уезжает, а команда сидит до упора. Но!

— Что «но»?

— На следующий день ты, как штык, обязан быть в зале. Спрос по полной. Сколько бы ни просидели накануне за столом, никто на тренировках не филонил. Главное, ни у кого ничего не болело! С учетом матчей за сборную играли мы фактически круглый год, никаких криосаун и современных технологий для восстановления — а травм не было! Сегодня смотрю на молодых — каждый второй после операции. Задний «крест», передний, ахилл, спина...

— А раньше?

— Ну, например, ахиллово сухожилие баскетболисты тогда вообще не рвали. Куделин — единственный, с кем это случилось за десять лет в сборной. У Карасева с Кисуриным за всю карьеру — ни одной травмы. Как и у Панова, который до сих пор за ветеранов играет, по 50 очков набирает. Захар тоже серьезных повреждений избежал. Да и у меня было лишь одно — в Белгороде. Но там форс-мажор.

— Самая забавная история с Родионовым?

— Несколько месяцев «Автодор» сидел без зарплаты. Дальше какой-то выезд, возвращение через Москву, где у Владимира Евстафьевича тоже был бизнес. И вот приезжает с охранниками в Домодедово. Достает пакет, набитый долларами: «Парни, ваши деньги. Разбирайте».

— Прямо в аэропорту?

— Чтобы народ не шокировать, быстренько переместились в туалет. Там каждому и вручили по пачке купюр. Только Эйникис поначалу отнекивался: «Я не возьму». Родионов пожал плечами: «Ладно, жди, когда в Саратове вызовут в бухгалтерию». Эйникис подумал-подумал и забрал.

— Что ж его смущало?

— Побаивался. Сумма большая, наликом. А еще в Саратов лететь. Мало ли... Но там нас встречал автобус, машина с охраной, так что спокойно доехали по домам.

— Сколько платили в «Автодоре»?

— Ой, ребята, цифры лучше не называть. Те, кто сегодня в Лиге ВТБ играет, прочитают — поднимут на смех. Да о чем говорить, если тогда в ЦСКА звезды уровня Карасева по тысяче долларов получали!

— А вы?

— Я тоже в «Автодоре» с тысячи начинал. Постепенно до четырех подняли.

Контракт

— Годы спустя вы дважды приходили в «Автодор» уже как тренер. Взбалмошность Родионова не напрягала?

— Ничуть. Просто хотел помочь клубу, который для меня давно стал родным. Родионов так и сказал по телефону: «Женя, приезжай, помоги». Наутро я был в Саратове. Это ноябрь 2017-го. Все шло неплохо, в регулярке заняли пятое место — самое высокое для «Автодора» в Лиге ВТБ на данный момент. В конце сезона подписал новый контракт...

— Который через неделю расторгли.

— На следующий день!

— Что ж стряслось?

— Проиграли четвертьфинал «Зениту». После решающего матча Владимир Евстафьевич зашел в раздевалку. Человек взрывной, а тут еще обидный вылет из плей-офф, эмоции переполняли. Ну и наговорил всякого. Закончил так: «Приходи завтра в офис, будем расторгать контракт».

— Главная его претензия?

— Давайте без подробностей. С моей стороны озвучивать их некрасиво. Все-таки Владимира Евстафьевича уже нет с нами... Кстати, расстались мы нормально. 31 мая приехал в клуб, оформили бумаги, и Родионов произнес: «А теперь давай выпьем. У меня сегодня день рождения».

— Внезапное увольнение подломило отношение к президенту «Автодора»?

— Нет. Иначе бы через год я не вернулся в клуб. Снова проработал недолго, но это ничего не меняет. На Родионова никогда не обижался. Помнил, сколько он для меня сделал. Чувство благодарности все равно перевешивает.

— Так почему Родионов пачками менял тренеров? По три-четыре за сезон!

— Потому что «Автодор» — его детище. В которое вкладывал деньги и душу. К тому же в свое время сам тренировал, ему это нравилось. Но в девяностые основное внимание приходилось уделять бизнесу. Ближе к команде стал, когда у него подросли Моня и Хряпа. А при мне редко садился на скамейку.

— Какой из него тренер?

— Времени проводить тренировки у Владимира Евстафьевича не было, в зал приходил пару раз в неделю. Но мы уже сами знали, что нужно делать. Перед матчем он не говорил нам, кто куда бежит, какие заслоны ставит, зонную защиту играем или личную. В это вообще не влезал. Зато отличный мотиватор, заряжал уверенностью. Хорошо вел игру, грамотно проводил замены. Мы и ЦСКА при нем обыгрывали.

— Ну и тренировал бы дальше сам. Что мешало?

— Думаю, возраст и проблемы со здоровьем. Не хотел уже с командой летать. При этом Владимир Евстафьевич по-прежнему все контролировал, тренер в «Автодоре» либо становился проводником его идей, либо там не задерживался.

— Последняя встреча с Родионовым?

— За месяц до кончины. Приехали с «Пармой» на матч в Саратов. В зале подошел к Владимиру Евстафьевичу, обнялись. Сказал: «Спасибо вам за все. Берегите себя, старайтесь поменьше нервничать». Я знал, что незадолго до этого он лежал в больнице — сердце, еще и давление прыгало, слабость. Ходил уже медленно-медленно...

ЦСКА

— Помимо «Автодора» вы дважды тренировали и УНИКС с «Локомотивом-Кубанью». А в ЦСКА могли вернуться?

— Нет. Даже разговоров на эту тему не возникало.

— Вам бы хотелось получить там второй шанс?

— Провокационный вопрос! Не буду отвечать.

— Зайдем с другой стороны. С ЦСКА в сезоне-2009/10 вы взяли три трофея — чемпионат России, Лигу ВТБ и Кубок. Но вас все равно уволили — после того как в «Финале четырех» Евролиги уступили «Барселоне», будущему победителю турнира.

— Так. И что?

— Если бы можно было отмотать назад — что в ЦСКА сделали бы по-другому?

— Сохранил бы Лорбека и Морриса. Впрочем, я и не хотел с ними расставаться, но руководство настояло.

— Аргументы?

— По финансовым соображениям. Шла речь о сокращении бюджета. В итоге оба ушли в «Барселону», которая и обыграла нас в полуфинале. Тогда в ЦСКА с большими контрактами были не только эти двое, но и Смодиш. Получилось так, что от Лорбека и Морриса мы избавились, а Матьяж в матче за сборную заработал межпозвоночную грыжу, перенес операцию и почти весь сезон пропустил. Правда, нет худа без добра.

— Это вы о чем?

— Из-за травмы Смодиша на позицию «четвертого» номера я перевел Хряпу, и он выдал потрясающий сезон. Витю признали лучшим оборонительным игроком Евролиги, попал в символическую пятерку. Каун тоже ярко себя проявил, стал в ЦСКА основным центровым. Ну и Воронцевич тогда раскрылся. За год три российских парня поднялись на топ-уровень!

— Вы сразу после поражения от «Барселоны» поняли, что в ЦСКА не останетесь?

— Да я изначально иллюзий не питал. ЦСКА — суперклуб, а для меня это был лишь второй сезон в качестве главного тренера. Понимал, что руководство хочет пригласить кого-то поопытнее, постатуснее.

— Значит, никаких обид?

— Абсолютно! Наоборот, только благодарность. За доверие и возможность поработать в великом клубе. Главное, не облажался. В отличие от Вуйошевича, с которым через год ЦСКА в Евролиге даже из группы не вышел...

Ивкович

— В качестве ассистента судьба сводила вас с ярчайшими персонажами — Душаном Ивковичем, Этторе Мессиной и Дэвидом Блаттом.

— Это не просто классные тренеры — глыбы! Счастлив, что удалось с ними поработать, получил фантастический опыт. Ивковичу в ЦСКА помогал год, Мессине — три. А с Блаттом пять лет провел в сборной.

— Начнем с Ивковича.

— Дуда — суровый, невероятно требовательный. С игроков не слезал. Основной принцип: слушать и работать, работать, работать. Ребята злились, обижались — Папалукас, Саврасенко... Но время спустя вспоминают Дуду с теплотой. Тот же Саврасенко говорит: «Если бы не Ивкович, я бы в баскетболе вряд ли чего-то добился».

— Так и есть?

— Разумеется. Уже после отъезда из России Ивкович рассказал в интервью, что ему предлагали взять в ЦСКА Энтони Паркера и Бодирогу. Это было вполне реально, но Дуда ответил: «Не надо. У меня есть Моня и Хряпа». А ведь оба тогда были совсем еще пацанами, только-только из «Автодора» пришли. Но Ивкович видел их потенциал и помог раскрыться. Как и Саврасенко.

— Ясно.

— Ивкович — это железная дисциплина, запредельная концентрация, дух победителя. Часто повторял: «Never give up!» Никогда не сдаваться! Плюс жесткая защита, прессинг на каждом участке поля, контроль мяча в нападении. В ЦСКА у Дуды ко всем игрокам были одинаковые требования, никаких любимчиков.

— В команде его боялись?

— Конечно. Но и уважали. Да, строгий, эмоциональный. Если игра складывалась неудачно, мог в тайм-ауте разбить планшет об пол. Но главное — Дуда справедливый. Поэтому на площадке ребята всегда бились в том числе и за Ивковича.

— Хоть что-то смешное про него помнится?

— Ну, шутил он редко... Но однажды удивил. Когда в первый же сезон стал с ЦСКА чемпионом, зашел в раздевалку, взял сигару и в цивильном костюме уселся на пол. С сияющей улыбкой. Это было очень неожиданно. Мы-то к другому Ивковичу привыкли. Закрытому, застегнутому на все пуговицы. И вдруг такая картина. Кто-то из фотографов успел щелкнуть, потом снимок висел в УСЗ ЦСКА.

— Теперь о Мессине.

— Он сам говорит, что многое перенял у югославского баскетбола вообще и у Ивковича в частности. Называет его своим учителем. Они действительно похожи.

— Чем?

— В первую очередь подходом к защите и требовательностью. Правда, Этторе покоммуникабельнее, в нападении чуть больше ребятам позволял. Для них самое тяжелое у Мессины — разбор игры. Если сложилась неудачно — о-о-о...

— Что? Орал?

— Нет. Хотя это едва ли напрягало бы. Для русского человека итальянские ругательства звучат как музыка, ха-ха! Но Этторе не кричал, никого не оскорблял. Включал видео и четко указывал на ошибки. От него ничего не ускользало, скрупулезно анализировал каждый эпизод. Разборы затягивались часа на полтора.

— Представляем, как тоскливо было игрокам.

— Да, звездные легионеры ЦСКА не сразу прониклись игровой философией Мессины. Первые месяцы шла притирка. Парней тяготила его требовательность, внимание к деталям, постоянное давление. Потому что для Этторе любое поражение — катастрофа. Но когда выиграли Евролигу, ребята поняли: всё не зря. А как Мессина молодых воспитывал?

— Это кого же?

— Толю Каширова и Андрюху Воронцевича. Если где-то недорабатывали или повторяли одну и ту же ошибку, Этторе говорил: «Толя — двести отжиманий». А Андрея в УСЗ ЦСКА гонял по лестнице, вверх-вниз. Воронцевич там уже каждую ступеньку знал.

Блатт

— Ну а Блатт какой?

— О, Дэвид — полная противоположность Дуде и Этторе. Как день и ночь. Ивкович и Мессина — это классическая югославская школа баскетбола. Строгая дисциплина, минимум импровизации.

— Муштра.

— Ну да. На площадке ничего не придумывай, просто выйди и выполни то, что требуют. Определенные правила и в быту. Игроки носят одинаковую одежду, вместе приходят на завтрак, обед и ужин, сидят за общим столом. Телефон должен быть выключен. Как и в автобусе, раздевалке, на любых командных мероприятиях. Иначе штраф. У Блатта такого нет.

— Надо же.

— Помню свое изумление, когда увидел, что в Тель-Авиве за час до матча Евролиги Пини Гершон, главный тренер «Маккаби», и Блатт, его ассистент, спокойно болтают по мобильнику, разгуливая вдоль трибун. Дэвид и в сборной России в любой момент мог ответить на звонок. Игрокам тоже не запрещалось. Для нас на первых порах это было шоком. Не забуду его пикировки с Франческо Куццолином.

— Тренером по физподготовке?

— Да, он несколько лет входил в штаб сборной. В 2007-м перед чемпионатом Европы нам выдали три комплекта футболок — белую, синюю и красную. Блатт не обращал внимания, кто какую надел. А Куццолин целями днями бурчал: «Дэвид, как же так? Посмотри на игроков сборной Италии — все в одинаковых маечках. А у нас? Ребята еще и на завтрак могут прийти в разное время. Никакой дисциплины...»

— Что Блатт?

— Отшучивался. А когда мы в финале обыграли испанцев, произнес: «Франческо, ну и что лучше — ходить в одинаковых майках или быть чемпионом Европы?»

— На хорошо не скажешь плохо.

— Поймите правильно — в сборной при Дэвиде не было анархии. Просто небольшие послабления, благодаря которым атмосфера стала более демократичной. Это первое отличие Блатта от Ивковича и Мессины.

— А второе?

— Дэвид безгранично верил в «матч ап».

— Что это?

— Match Up Zone — комбинированная защита, смесь зонной и личной. Под нашу сборную подошла идеально, отрабатывали на каждой тренировке. Если Ивкович и Мессина к этой тактике прибегали в крайних случаях, то Блатт сразу от нее отталкивался. А в атаке позволял импровизировать. Представьте ситуацию: игрок набирает скорость, пасует партнеру, тот бросает трехочковый. Не по делу, через руки. Не важно, попал или нет — что Ивкович, что Мессина отреагировали бы моментально.

— Как?

— Наказали бы парня «челноками». Долго бегал бы от лицевой до лицевой. За то, что сыграл неправильно. Блатт же на подобные вещи смотрел сквозь пальцы. Не обрубал тех, кто мог взять инициативу на себя. Вспоминаю наш последний день перед вылетом в Испанию на чемпионат Европы. Ой, ребята, это был кошмар!

— Почему?

— Открытая тренировка. Пришли журналисты, специалисты, включая штаб ЦСКА во главе с Мессиной, руководители клубов. А на паркете — хаос. Необъяснимые потери, детские ошибки, какая-то небрежность... Стою и думаю: «Господи, куда мы едем?!»

Ловушка

— В Испании все сложилось волшебно.

— Блатт объединил команду, ребята ему поверили. С Кириленко вообще был на одной волне. А за Андреем как за лидером тянулись остальные. На собрании Дэвид сказал: «Понятно, мы андердоги, от нас никто ничего не ждет. Но из группы должны выйти. Это задача-минимум». А группа-то была убойная — Греция, Сербия и Израиль.

— Но вы с тремя победами вышли в следующий раунд.

— «Матч ап» — интересная расстановка. Сначала кажется, что играешь зону. Но потом выясняется, что фактически используешь личную защиту. Дэвид говорил: «Тут как в шахматах — надо соперника чуть-чуть запутать».

— Хитер.

— Все получилось! Ловушка сработала и на групповом этапе, и в плей-офф. У нас была не просто надежная защита — стена! Абсолютно непроходимая! Разрушала любое нападение. Саврасенко с ростом 215 царил под кольцом. Кириленко и Хряпа, как мухобойкой, накрывали броски. Самойленко, Захар и другие ребята защищались, словно бультерьеры. А впереди феерили Кириленко, Хряпа и Холден, остальные под них подстраивались. Много мы не забивали, набирали в среднем около 70 очков. В финале с Испанией было еще меньше — 60. Но этого хватило для победы.

— В какой момент вы осознали, что можем взять золото?

— Когда в четвертьфинале прошли Францию. Летом сгорели ей на турнире в Париже 40 очков. Хотя на площадке были все сильнейшие, в том числе Кириленко и Холден, игра совершенно не клеилась. Я смотрел, как с Дэвида сходит семь потов. Весь мокрый! Переживал страшно! Но разгром стал хорошим уроком. Парни поняли — в Испании легкой жизни не будет. Нужно слушать Блатта, отрабатывать игру в защите и держать удар.

— К четвертьфиналу у нас уже была другая команда?

— Да! Чувствовалось — ребята на кураже, обрели уверенность, никого не боятся. За счет «матч ап» удалось остановить французских звезд во главе с Тони Паркером и дожать их в концовке — 75:71.

— В полуфинале рубились с литовцами.

— У них одни снайперы — Клейза, Ясикявичюс, Шишкаускас... Поэтому мы снова включили режим «матч ап». У нас все «большие», с руками, близко к кольцу не подпускали. А если кто-то и прорывался, там его принимали Саврасенко и либо Кириленко с Хряпой, либо Моргунов с Моней. Защита работала как часы, в атаке не промахивались. То двушка, то трешка. Когда повели «+15», литовцы перестроились. Начали активно прессинговать, у нас пошли потери, разница в счете подсократилась. Но не критично.

— А дальше финал.

— Мы понимали, что Испания — фаворит. Домашний турнир, шикарный подбор исполнителей. Они там выносили всех. Чтобы снять психологическое напряжение, Блатт накануне сказал ребятам: «Сбросьте оковы. Вы уже сделали большое дело. В нападении играйте спокойно, до верного. Контролируйте мяч. Ну а в защите — как обычно». Стартанули мы не очень хорошо, летели «-14». А потом заработала ловушка под названием «матч ап» — и сзади вновь выстроилась стена.

— Испанцы дрогнули?

— Да. Промазал Наварро, который в финале вообще ни одного очка не набрал. Затем промахнулся Гарбахоса. Кальдерон после пары трешек ушел в тень. Как только мы поплотнее прихватили испанцев, они задергались. Если до этого всем на турнире отгружали по 90 очков и больше, то нам еле-еле забили 59.

— Золотой бросок Холдена и сегодня перед глазами?

— Конечно! Такое не забывается. Кириленко позже говорил, что встретился взглядом с Холденом и показал — мол, ты атакуешь. Джей Ар полез, отдал Захару. Тот смотрит — перед ним толпа. Возвращает мяч Холдену, который идет в проход и бросает из-под Кальдерона.

— У испанцев еще оставалось время на ответную атаку.

— Тут надо отметить Блатта, который успел провести замену, выпустил Моню. И когда Кириленко поскользнулся, именно Серега, подняв руки, прыгнул на Газоля. Помешал! Тот бросил чуть сильнее и не попал в кольцо. Все, победа!

Тайм-аут

— В 2015-м вы уже как главный тренер повезли сборную России на чемпионат Европы во Францию. Тайм-аут в матче с Боснией, когда сорвались на Андрея Зубкова, вам припоминают до сих пор.

— В российском баскетболе тогда была очень сложная ситуация, которая закончилась тем, что за неделю до вылета на турнир сменился президент РФБ.

— Вместо Аникеевой избрали Кириленко.

— Да. А до этого шла закулисная борьба, в нее вовлекли баскетболистов сборной. Что отразилось на атмосфере и дисциплине. Приходилось с ними много разговаривать, повышать голос. Причем в составе были парни, игравшие у меня в молодежке, с которой в 2005-м в Чехове выиграли чемпионат Европы. Понкрашов, Фридзон, Курбанов и Вяльцев. Я поражался: «Что с вами, ребята? Десять лет назад вы за Россию готовы были всё отдать! А сейчас при больших контрактах — и так себя ведете...»

— Теперь понятно, почему во Франции мы проиграли четыре матча из пяти.

— Последний матч с Боснией уже ничего не решал. Но это ж не повод валять дурака, правильно? А у нас в первой четверти — «-10». То не успели вернуться, то поспешили с броском, там потеряли мяч, здесь не накрыли... Черт-те что! И дело не в Зубкове. Просто в его лице решил обратиться ко всем игрокам. Посыл такой: «У вас на майке написано — Россия. И что бы ни происходило в кулуарах, если уж вышли на площадку — сражайтесь до конца! Грызите паркет! Не позорьте страну!»

— В эфире прозвучало: «Опять, Зуб, ты вышел, как вчера. Ну, не хочешь играть, иди в раздевалку к ******* матери, *****. Сука, показываешь свой характер тут. Выходите, играйте! Кто не хочет — останьтесь в раздевалке. Кто хочет — бейтесь!»

— Да я помню, могли бы и не цитировать... Повторяю — Зубков попал под горячую руку, через него пытался достучаться до команды. Я и Моне еще пару слов сказал, напомнил его прозвище: «Ты же Капитан Россия! Как можешь равнодушно смотреть на все это?!»

— Подействовало?

— Ребята встряхнулись, завелись, выиграли следующий отрезок 17:0! В итоге мы победили «+20», а Зубков набрал 17 очков и сделал 7 подборов. Если бы с таким настроем провели все матчи, из группы точно бы вышли.

— В том же 2015-м Евгений Богачев, президент УНИКСа, огорошил журналистов: «Пашутин оказался слишком мягким для тренера». О чем подумали, когда это услышали?

— Мягким я никогда не был. Но почему-то именно в Казани на меня хотели навесить такой ярлык. У комментаторов, которые дружат с УНИКСом, в репортажах неоднократно проскакивало. Впрочем, после тайм-аута с Боснией все поняли, что я не настолько пушистый и покладистый, как кому-то кажется.

— Богачев попрекнул вас, что разбаловали легионеров: «С ними нужно быть жестким. Особенно с американцами. У них прыщик вскочил — сразу жаловаться начинают. Играть не могут».

— В УНИКСе проблемы были разве что с Китом Лэнгфордом, у которого постоянно болела спина, не мог тренироваться. Это мне и поставили в вину. Хотя врач осмотрел американца и сказал: «Да у него девятимиллиметровая грыжа! Какие тренировки?» Выходил на морально-волевых, пока в четвертьфинале Еврокубка с «Локомотивом» окончательно не доломался.

— Как?

— Совершил бросок и упал. В ответном матче в Краснодаре мы справились без Кита — «+21». Но в полуфинале с «Гран-Канарией» его, конечно, не хватало. Все-таки лидер, лучший снайпер.

— Проиграли?

— Да. Руководители клуба пытались заставить Лэнгфорда выйти на площадку. Говорили: «Мы платим ему огромные деньги — пусть хоть на уколах сыграет». Кит отвечал: «Не могу. Очень болит спина». Ну и что я мог сделать? Он же не «косил». Реально серьезная травма!

«Парма»

— С лета 2022-го вы работаете в Перми. В этом сезоне ваша «Парма» уже по два раза обыгрывала ЦСКА, УНИКС и «Локомотив-Кубань», давно гарантировала себе место в топ-6. В чем секрет?

— У нас дружная команда. Хороший сплав россиян и легионеров. А я стараюсь выстраивать работу так, чтобы ребята прогрессировали. Вот, например, Айзея Риз, американский разыгрывающий. Из «Самары» его выгнали, а мы взяли, дали возможность раскрыться — и второй год парень выходит в стартовой пятерке. Сейчас вообще нарасхват, Риза зовут и в наши топ-клубы, и в Китай. Или другой американец — Ричард Соломон, центровой...

— С ним что?

— Похожая история. Из «Зенита» убрали, а мы подписали, и Соломон играет так, что приглашается на Матч звезд. Би Джей Джонсон, считавшийся середнячком в испанском «Бетисе» и набиравший в среднем по 6-8 очков, в «Парме» стал одним из лучших снайперов чемпионата.

— В январе Джонсона признали самым ценным игроком месяца Лиги ВТБ.

— Вот-вот. Наша сила в том, что выстрелить может каждый. Сегодня Джонсон или Риз, завтра — Соломон или Си Джей Брайс. В декабре в победном матче с ЦСКА Руслан Абдулбасиров, еще год назад выступавший в суперлиге, набрал 18 очков, а Саша Платунов в Саратове — 28. Когда в феврале вновь обыграли ЦСКА, нам здорово помог Стас Ильницкий, забросивший важнейшие трехочковые. Ну и о молодежи не будем забывать. Дима Халтурин, выходя со скамейки, обязательно кого-нибудь «данконет», другие ребята тоже себя проявляют, не тушуются.

— Похвально.

— Я объяснял игрокам: «У нас нет суперзвезд. Поэтому нельзя сбиваться на индивидуальный баскетбол, перетягивать одеяло на себя. Поодиночке ничего не получится. Делитесь мячом, доверяйте друг другу и всегда выкладывайтесь до конца. Только так сможем чего-то добиться». Рад, что меня услышали.

— Когда-то вы много читали. Сейчас остается время на книги?

— Меньше, чем хотелось бы. Допустим, в самолете читать уже не могу.

— Почему?

— Тусклый свет, даже в очках быстро устают глаза. Теперь в основном дома что-то с полки достаю. Обожаю Булгакова. «Собачье сердце» и «Мастера и Маргариту» готов перечитывать снова и снова. Как и Достоевского.

— У него что?

— «Идиот» и «Братья Карамазовы». Кто-то считает Достоевского мрачноватым, депрессивным. А мне нравится. Еще люблю исторические романы. Прозу Пушкина — «Капитанская дочка», «Арап Петра Великого», «Повести Белкина»...

— В кино на «Мастера и Маргариту» ходили?

— Пока нет. Вот сезон закончится — обязательно посмотрю. Много слышал о фильме, но, чтобы сделать выводы, надо увидеть своими глазами.

— Лучшее, что прочитали за последний год?

— «Сердце Пармы» Алексея Иванова.

— Ха! Символично.

— Весьма. Мне и фильм понравился, а уже в Перми за книжку взялся. Честно, не самое легкое чтиво. Но очень интересно! «Лавр» Водолазкина тоже тяжеловато идет, в какой-то момент отложил. Но дочитаю! Обещаю.

— Про вас говорят: «Честный, открытый, приветливый». А как бы вы описали себя тремя словами?

— Позитивный. Требовательный. Справедливый.