Мы слушали Арсена Найденова, Валерия Овчинникова, Валерия Четверика, Владимира Горюнова. Мысленно аплодировали каждому. А иногда и не мысленно.

Но вот до этого героя мечтали добраться давно, а как-то не складывалось. Теперь-то понимаем: ну и к лучшему. Не складывалось тогда — для того, чтобы сложилось сейчас. Когда один из бывших руководителей ЦСКА готов рассказать еще не все, но уже многое.

Грозный персонаж футбола 90-х встречает нас у стадиона «Динамо». Голос негромкий, бархатный. Да и сам Авалу далеко не старик. Крепкий, жилистый. С хорошей памятью.

Особенный кайф — когда истории из 90-х рассказываются таким голосом.

Посредник

— О вас давно не слышно. Подались в агенты?

— Я помогаю игрокам, которые остались без клуба. Связи есть, могу куда-то пристроить. Но агентской лицензии у меня никогда не было. Исключительно как посредник.

— Риск-то какой.

— Для меня рукопожатие означает договоренность. Я так воспитан, привык людям на слово верить. Я чеченец, человек Кавказа. Если сказал — разобьюсь, но сделаю. А сегодня мало кто за слова отвечает.

— Это точно.

— Живу в Москве, но и в Ташкенте часто бываю. У меня и там квартира. Хорошие отношения с Самвелом Бабаяном. Сейчас он в Китае тренирует, а четыре года назад возглавлял сборную Узбекистана. У Самвела в то время был прямой выход на президента страны, я предлагал через него продавить вопрос о натурализации. Это ведь уже давным-давно весь мир практикует. И Германия, и Испания, и Португалия...

— И Россия.

— Вот-вот. Говорил: «Если сборную разрешат усилить тремя иностранцами, я привезу из Франции сильных ребят, они помогут команде пробиться на чемпионат мира-2018». К сожалению, Бабаян не прислушался.

— Зачем французам сборная Узбекистана?

— Во Франции полно качественных футболистов, многие из них не заиграны ни за какие сборные. Я провел там предварительную работу — парни действительно были готовы играть за Узбекистан, который имел реальный шанс попасть на ЧМ-2018.

— Тогда это стимул.

— Еще какой!

— Откуда во Франции такие связи?

— Мой старший брат живет в Ницце. Его сын, поигравший за молодежку «Монако» и «Канна», стал агентом. Например, один из его клиентов — французский полузащитник Максим Тейшейра. 24 года, быстрый, техничный, по манере игры напоминает Комана из «Баварии». Сейчас в донецком «Олимпике». В прошлом году рекомендовал Тейшейру в московское «Динамо», но по разным причинам не сложилось.

— Последняя запись в вашей трудовой?

— «Крылья», 2007-й. А-а, в «Кубани» еще работал! Но недолго. Там был страшный бардак, я этого не люблю. С тех пор на вольных хлебах.

Долматов

— С Долматовым дружба сохранилась?

— Конечно! Видимся не так часто, как хотелось бы, но созваниваемся регулярно. Он по-прежнему в ЦСКА, координатор молодежной команды и старших возрастов школы. Домик у него под Новороссийском, в станице Раевская, с женой и дочкой обычно все лето проводит там. Полгода назад Олег Васильевич перенес коронавирус, причем в тяжелой форме, в больнице лежал. Слава богу, выкарабкался.

— Правда, что футболист Долматов был вашим кумиром?

— Да. У меня в детстве даже прозвище было Долмат! Я родился в Казахстане. Потом семья переехала в Грозный, но я продолжал болеть за «Кайрат». Пацаны, с которыми в футбол гонял, посмеивались: «Ну что это за команда? За медали не борется, ни одного сборника». И тут Долматова, игравшего за «Кайрат», вызвали в сборную СССР. Я ликовал, все время повторял: «Долмат, Долмат...» Так и прилипло.

— Отъезд Долматова в московское «Динамо» на ваши симпатии не повлиял?

— Ни в коем случае. Футболист-то был изумительный, тонко понимал игру. Много лет спустя, когда уже вместе в новороссийском «Черноморце» работали, приехали на матч в Читу. Идем к полю, вдруг с трибуны крик: «Долмат!» Оборачиваемся — сидит чеченец, машет мне рукой. Кто-то из старых знакомых. Говорю: «Васильич, это мне, а не вам...»

— Долматов мог стать большим тренером на годы. Чего не хватило?

— Слишком скромный. Никогда себя не выпячивал. А у нас как? Утром себя не похвалишь — вечером уйдешь оплеванный. Ну и конечно, подкосила трагедия с первой женой, Натальей Николаевной.

— Как вы узнали о ее исчезновении?

— В клубном офисе столкнулся с сыном Долматова — Денисом, он от Дадаханова выходил. Шах тут же меня вызвал: «Натальи Николаевны вторые сутки нет дома. Ушла и не вернулась...» Сам Васильич в это время был с командой на сборе в Финляндии. До возвращения решили его не дергать, ничего не говорить. В Москве около 80 моргов, так мы поделили их между собой и кинулись прочесывать.

— Кто «мы»?

— Шах, я и охранники Андрея Трубицына (одного из акционеров клуба. — Прим. «СЭ»). Я до дрожи боюсь покойников, но здесь пересилил себя. Мотался по моргам и поражался — сколько же в Москве неопознанных женских трупов! Долматов обо всем узнал только после прилета.

— Кто ему рассказал?

— Я.

— Реакция?

— Отключился. Первые три дня я не отходил от Васильича ни на шаг. Он был в таком состоянии, что всерьез за него опасался. Даже ночевал с ним.

— На даче в Малаховке?

— Это не дача — дом. Долматов с женой жили там круглый год. А сын — в Москве, в своей квартире.

— Дадаханов нам рассказывал — когда искали Наталью Николаевну, нанимали водолазов.

— Да кого только не нанимали. В районе Малаховки обшарили и реки, и леса... Сделали все, что могли. Была бы жива — точно отыскали бы. А сколько было звонков «сегодня ее видели»!

— Ну и ну.

— За каждый такой звонок хочется зацепиться. Может, правда? А вдруг? Мы же объявили, что заплатим миллион рублей за информацию о местонахождении Натальи Николаевны. Ну и посыпались звонки. Мне в том числе. Кричал в трубку: «Еду! Никуда не уходите!» Приезжаю — никого.

— К гадалкам, экстрасенсам обращались?

— Да. Все отвечали: «Жива. Ушла в монашки».

— Допускаете?

— Полная ерунда. За пять минут в человеке такие перемены не происходят. Вот Васильич — набожный, читает духовную литературу. В какой бы город ни приехали, в день игры первым делом отправлялся в храм. А Наталья Николаевна от религии была далека. Единственное — каждое воскресенье в любую погоду ездила на Ваганьково, где похоронена Кристина, дочь. Приносила на могилу живые цветы.

— Кристина умерла в 1989-м в 13 лет. Болела?

— Да вроде нет. Занималась в хореографическом училище при Большом театре, ни на что не жаловалась. Вдруг как-то вечером стало плохо, отвезли в больницу. А утром сообщают: «Скончалась». Темная история.

— У вас есть версия, что случилось с Натальей Николаевной?

— Не думаю, что это было похищение с целью выкупа. Деньги-то не просили. Хотя мы готовы были заплатить. Скорее всего, ее сразу убили. И сделали так, чтобы тело не нашли.

— Кто за этим стоял?

— Люди, которые хотели выдавить чеченцев из ЦСКА. В какой-то момент накат пошел такой, что давить начали со всех сторон.

— Долматов говорил, что в доме из тайника пропали все сбережения. Большая сумма?

— Не в курсе. Но месяца через два после исчезновения жены Васильич попросил у меня 100 тысяч долларов. В долг. До Нового года. Сказал, что по дороге на тренировку попал в аварию, зацепил чужую машину, нужно отремонтировать.

— Это что ж за машина — если 100 тысяч долларов потребовалось?!

— Понятия не имею. У человека горе, а я буду спрашивать, мол, зачем вам такая сумма? Неудобно. Может, не все на ремонт ушло, не знаю... Деньги у меня были, дал.

— Вернул?

— Разумеется. Еще в августе.

— Вы с Натальей Николаевной где познакомились?

— В Новороссийске. Васильич на базе жил, она периодически навещала. Бывало, выговаривала мне: «Авалу, повара-то на кухне воруют! Алик, дурак, ничего не контролирует. Хоть ты за ними следи». Интересная женщина. Чужое не возьмет, но и свое не отдаст. При этом скуповата.

— В чем выражалось?

— Если в Москве собиралась куда-то поехать, всегда у подруги брала проездной. Хотя в деньгах, как вы понимаете, не нуждалась, Долматов жену обеспечивал от и до. Когда первый раз отправил в Эмираты отдыхать, она вернулась и говорит: «Представляешь, Алик, меня в Дубае узнавали. Пошла на базар, где продают золотые украшения. Так каждый торговец зазывал: «Наташа, возьми это... Наташа, возьми то...»

— Смешно.

— Долматов шутит редко, но, когда эту историю мне рассказывал, хохотал до слез.

— После пропажи жены он как тренер сдулся? Вы чувствовали?

— Да все навалилось. Кулик не реализовал то ли два, то ли три пенальти подряд. Когда «Ростову» забить не смог, мне сразу после матча позвонил Русланбек Хусаинов (совладелец футбольного ЦСКА. — Прим. «СЭ»): «Все, Авалу, хватит экспериментов». Но бил-то не Долматов!

— Хотел поменять тренера?

— Да.

— Что ответили?

— «Тогда и я с ним уйду. Раз вместе пришли». — «Нет, ты должен остаться!»

— Значит, все решил Хусаинов?

— А кто еще мог снять главного тренера? В прессе Русланбек не светился, но последнее слово всегда было за ним.

— Как объявляли?

— После игры сели вдвоем с Долматовым. Поддали. Он сам завел разговор: «Давай, Авалу, закончим. Надо уходить». — «Васильич, не надо». — «Нет, чувствую — я не в форме». Раз такое говорит — нужно соглашаться. Отвечаю: «Не волнуйтесь, зарплату вам сохраним...»

— ???

— Мы хотели дать ему отдохнуть месяц-два. Это я выбил у Русланбека такой ход. Думал — вдруг что-то поменяется?

— Платили Долматову тысяч двадцать долларов?

— После той трагедии Русланбек ему поднял зарплату — стало около тридцатника. Может, Долматов и вернулся бы. Но команду продали.

— Вы ушли с Долматовым?

— Нет, остался ненадолго. Поработал с Садыриным. Вот почему именно его назначили — не представляю. Это решение Хусаинова. Заняли в том сезоне восьмое место, кажется.

Кузнецов

— Пришли вы в ЦСКА летом 1998-го. Как это было?

— К тому времени Русланбек уже два года меня приглашал. Но главным тренером оставался Садырин. Я прекрасно понимал, что ему не нужен — у него свой штаб. Ну и смысл мне из «Черноморца» уходить? Поэтому Хусаинова сразу предупредил: «Перейду в ЦСКА только с Долматовым».

— Что Хусаинов?

— Буркнул: «Ну и сиди в своем Новороссийске». Долматова я в переговоры не посвящал. Но как-то познакомил его с Русланбеком, тот заезжал ко мне на базу. Потом Васильич сказал: «Знаю, рано или поздно ты уедешь в ЦСКА». Я ответил: «Васильич, если и уеду, то с вами». А он ждал предложения от московского «Динамо».

— Кажется, был близок.

— Нет. Все упиралось в Толстых. Когда-то оба играли за «Динамо», Толстых был комсоргом, а Долматов — капитаном. Однажды в раздевалке что-то не поделили, Васильич двинул ему по лицу. А Коля злопамятный. Не простил. Так что при нем Долматов в «Динамо» не появился бы.

— Раз по лицу — тогда понятно.

— И вот июль 1998-го. ЦСКА Садырина дома проигрывает «Шиннику», опускается на 14-е место. Мне звонит Русланбек. Диалог такой: «Авалу, последний раз тебя приглашаю!» — «Ты же мое условие знаешь...» — «Ладно, бери своего гребаного Долматова и принимайте команду». Я сразу набираю Васильичу: «Поступило предложение из Москвы». Он с надеждой: «Динамо»?" - «ЦСКА». Пауза. Секунда, три, пять. Я прерываю молчание: «Вы как? Готовы?» — «Ну, не знаю. Надо все взвесить, проанализировать...» Думаю: «Ни хрена себе! Такой шанс, а он еще сомневается». И тут Наталья Николаевна выхватывает трубку, кричит: «Авалу, мы согласны! Согласны!»

— Из «Черноморца» спокойно отпустили?

— Да. Правда, руководство, включая мэра города Прохоренко, под предлогом непростой финансовой ситуации в клубе зажало премиальные за первый круг. И мне, и Долматову. Я ответил: «Сможете выплатить — хорошо. Нет — бог с вами». В итоге мы так ничего и не получили.

— Много потеряли?

— По 28 тысяч долларов. Будем считать это компенсацией за уход в ЦСКА. Еще руководители «Черноморца» попросили никого из футболистов не забирать, не ослаблять команду. Тоже пошли навстречу. Хотя Ирисметова, например, Долматов с радостью забрал бы в ЦСКА.

— Разве вы успели с Ирисметовым в Новороссийске пересечься?

— Да я же его из Ташкента и привез! Очень талантливый форвард, в чемпионате Узбекистана 45 мячей за сезон наколотил. Не знаю, почему в «Спартаке» у Романцева не раскрылся. Думаю, Долматов нашел бы к парню подход. В 1998-м я заявил Ирисметова прямо в день игры со «Спартаком». Васильич спрашивает: «Как думаешь, выпускать Жафара в основе?» — «Конечно! Он в хорошей форме». Ирисметов действительно выглядел неплохо, забил, но судья придумал офсайд и гол отменил.

— Как закончили?

— Проиграли 0:1. Через пару дней, узнав, что с Долматовым в ЦСКА переходим, Жафар всплеснул руками: «А как же я?» — «Ты здесь остаешься, у тебя контракт». А от Русланбека мы получили полный карт-бланш. С единственной оговоркой.

— Это какой же?

— «Можете убрать всех, кроме Димы Кузнецова». Тот считался любимчиком Хусаинова, был самым высокооплачиваемым игроком команды.

— Получал десять тысяч долларов? Или пятнадцать?

— Двадцать! Понимая, что игрок возрастной и Васильичу не нужен, я предложил Кузнецову закончить карьеру, войти в штаб Долматова. С сохранением зарплаты! При том, что мы с Васильичем изначально зарабатывали меньше.

— Отказался?

— Два часа разговаривали. Я к нему со всем уважением: «Ты — история ЦСКА, капитан чемпионской команды 1991-го. Но тебе уже 33...» Он ответил: «А если в другой клуб перейду, какой будет моя трансферная сумма?» — «Символическая. 300 долларов». — «Могу до завтра подумать?» — «Пожалуйста». На следующий день в офисе сталкиваюсь с Бубукиным, Нырковым и Валентином Николаевым, которые выходят от Дадаханова. Сердитые-сердитые. Кто-то из них произносит: «Пошли отсюда на хер!» А я Бубукина хорошо знал, приезжал в Новороссийск с ветеранами. Кидаюсь к нему: «Валентин Борисович, зайдите в мой кабинет». А сам к Шаху. И на чеченском, чтобы за дверью никто не понял: «Ты что творишь?! Это легендарные люди! Если сейчас их не удержу, голову тебе оторву!»

— Жестко вы с президентом клуба.

— Ха! Во-первых, мне можно, я на восемь лет старше. Во-вторых, Шах только на бумаге был президентом. А право подписи — у меня.

— Ну и новости.

— Шах к этому с юмором относился. Говорил: «ВашА, давай, я буду президентом до 18.00. А ты — после». Ваша — «брат» по-чеченски. Ну и в-третьих, я-то человек футбольный, разбираюсь, а Шах всю жизнь занимался дзюдо. Знать не знал о «команде лейтенантов», за которую играли Николаев и Нырков.

— Явились-то они зачем?

— Поползли слухи, что Кузнецов покидает ЦСКА. Его отец в ветеранском движении фигура влиятельная, вот и поднял всех на дыбы. У себя в кабинете я вытащил из загашника бутылку «Хеннеси», попросил секретаршу принести кофе и рюмочки. Выпили, объяснил расклад по Кузнецову. И добавил: «Сейчас ЦСКА на 14-м месте. Если к концу чемпионата в шестерку не войдем, клянусь, первым напишу заявление об уходе. А Кузнецова вернем».

— В ответ что?

— Бубукин протянул ладонь: «Вот это по-деловому!» Почувствовав, что люди искренне переживают за судьбу ЦСКА, я предложил им быть поближе к команде: «Ваш опыт будет очень полезен и мне, и Долматову. Приходите в любое время — не только в клуб, но и в раздевалку после матча». Они прямо как дети обрадовались: «Правда? А можно?»

— И что?

— Приходили! А в последнем туре даже в Ярославль рванули. Когда матч закончился, зашли в раздевалку, поздравили ребят с серебряными медалями. Шампанского пригубили... С этим матчем еще история связана. Звонит накануне Долматов: «Завтра на игру приедет Олег Васильевич Погоняйлов. Надо ему лекарства передать».

— Кто это?

— Патриарх чечено-ингушского футбола. Фронтовик, играл за «Терек», работал там главным тренером, начальником команды. Когда в 90-е в Грозном полыхнуло, перебрался с семьей в Кострому. В Ярославле я встретил его на стадионе, усадил в VIP-ложу, вручил пакет с лекарствами. Ему уже было за 80. Спрашиваю: «Еще что-то нужно?» — «Хотел бы после матча перекинуться парой слов с Долматовым и Кипиани».

— Кипиани в тот год «Шинник» тренировал.

— Совершенно верно. Отыграли, Долматов выкроил пять минут, поднялся в ложу, поговорил с тезкой. А я отправился в раздевалку «Шинника». Кипиани ко мне тепло относился. Если я произносил: «Давид Давидович...», всегда поправлял: «Авалу, для друзей я Дато. Так называй». Но у меня язык не поворачивался. Кипиани — глыба!

— Мы понимаем.

— Подхожу, объясняю ситуацию. «Сможете пять минут уделить?» — «Конечно!» Старик был счастлив. Когда Кипиани ушел, расчувствовался, слеза блеснула: «Я с великими пообщался! Теперь спокойно могу умирать».

«Мольде»

— Про серебряный матч в Ярославле говорили всякое. Скажите честно — подстраховались?

— Нет. А зачем? Где мы и где «Шинник»? У нас команда на ходу, всех разрывали, а сопернику ничего не надо, то ли на 12-м месте, то ли на 13-м. Я был настолько уверен в победе, что в ярославском ресторане заранее банкет заказал.

— Мы о Кузнецове не договорили. На уровне ЦСКА как игрок уже не тянул?

--Да. Но была и другая причина. Еще в Испании Дима развелся с женой. Вернулся в Москву, получил шикарный контракт и пустился во все тяжкие. Сотрудники базы в Архангельском рассказали мне, что за день до матча Кузнецову постоянно привозили девиц.

— На базу?

— Да! На первом этаже — баня, бассейн, там и куролесил.

— Куда ж Садырин смотрел?

— К тому моменту у него уже возникли серьезные проблемы со здоровьем. Просто не афишировал. Вечером закрывался в номере, который находился как раз над баней, и выпивал. Чтобы боль заглушить.

— Кто-то из команды составлял компанию Кузнецову?

— Нет. Ума хватало никого с собой не брать. Резвился в одиночестве. Я как узнал, понял — человеку не до футбола. Но Васильичу ничего не говорил. В итоге с Кузнецовым нормально расстались. Думал, ему будет интересно с Долматовым поработать, а он еще поиграть хотел. Поехал в Тулу, оттуда в Нижний, в Саратов...

— Как Хусаинов на потерю любимца отреагировал?

— Сначала был в ярости: «Я же сказал — не трогайте Кузнецова!» Спустя три дня оттаял: «Ладно, делай что хочешь. Но смотри, если результата не будет — ты лично ответишь...»

— Были еще в том сезоне кандидаты на выход?

— Чанова, тренера вратарей, не устраивали Новосадов и Кутепов. Долматов предложил взять Шанталосова из «Торпедо». Я с ним встретился. Говорит: «Могу уйти через КДК свободным агентом. У меня невыполнение контракта. Обещали трехкомнатную квартиру и подъемные — 70 тысяч долларов. Не дали ни того, ни другого». Отвечаю: «В ЦСКА получишь четырехкомнатную. И 100 тысяч долларов».

— Умеете вы убеждать.

— Шанталосов сказал: «Я согласен. Только торпедовское руководство предупрежу». Вскоре перезвонил: «Авалу, спасибо». — «За что?» — «Благодаря вам я решил все вопросы. Получил и квартиру, и деньги. Поэтому никуда не ухожу».

— Так вы вратаря и не купили.

— Да, ставку сделали на Новосадова, и он блестяще провел второй круг. Уникальный парень.

— В чем?

— Игровой вес — 103 килограмма! Я случайно узнал. В Архангельском взвешивание было каждое утро, на стене листочек висел. Шел мимо, обратил внимание на трехзначную цифру в графе. Пригляделся — 103! Сперва даже не понял, что это означает. Потом увидел рядом две буковки — кг. Е! Мягко говоря, был ошарашен.

— Заставили скинуть?

— Нет. Когда Новосадова сажали на диету, он сразу начинал хуже играть. С весом 103 кг ему в «рамке» было комфортно. Такая комплекция. Особенно эффектно смотрелся на выходах. Когда махина за центнер с гаком на мяч идет, все врассыпную.

— В следующем году первым номером стал Гончаров.

— Он вернулся из Нижнего Новгорода, где был в аренде. Тоже неплохой вратарь. Но в середине сезона выдал неудачную серию, которая пришлась как раз на матч с «Мольде». Я видел — Гончаров «поплыл», нужна пауза. Но Долматов почему-то продолжал в него верить.

— В Норвегии он и вышел.

— Дима был не готов к игре, это бросалось в глаза. Обычно-то спокойный, никакой паники. А тут явно не в своей тарелке, весь на нервах. Неуверенность вратаря сразу передается команде. На мой взгляд, главная ошибка Долматова, что поставил Гончарова, а не Новосадова.

— Хотя первый тайм — по нулям.

— Зато после перерыва посыпались. Еще и Холли начудил. При счете 0:1, уже имея желтую, на чужой половине поля зачем-то схватил норвежца за майку. Красная, дальше ляп Гончарова, пропустили второй, задрожали, и все окончательно сломалось.

— Что творилось в раздевалке?

— Гробовая тишина. Долматов ни слова не проронил. Я тоже молчал. Да и что тут скажешь? На следующий день команда улетела в Москву, а Хусаинов, Трубицын, Шах и я поменяли билеты и остались в Мольде еще на три дня. Катались на яхте, ловили рыбу. Пытались хоть как-то отвлечься.

— Мольде — крошечный городок.

— Население 25 тысяч человек. А стадиончик вмещает 13 500. Но больше удивило другое.

— Что?

— Насколько норвежцы прижимистые. Перед московским матчем для руководителей «Мольде» накрыли поляну в «Арт-отеле». Они напились, к концу вечера без всякого смущения сливали дорогой алкоголь в пустые бутылки. Чтобы с собой унести. Я обалдел. Шепнул переводчику: «Скажи им — мы каждому по пузырю подарим, только не надо ничего переливать». А в Мольде ответный банкет.

— Ну и как вам норвежский размах?

— Пиво да чипсы. Но мы не растерялись, выложили все, что с собой привезли, — водку, виски, икру. Норвежцы снова с большим аппетитом налегали.

— После «Мольде» игроки попали на гигантские штрафы. Чья идея?

— Трубицына. Он и Хусаинова, думаю, укатал, тот поддержал. Сам Трубицын — человек от футбола далекий. Вот в компьютерах хорошо разбирался.

— Переубедить пытались?

— Конечно. Это ведь были премиальные за прошлый сезон. Я сказал Трубицыну: «Нельзя отнимать деньги, которые игроки уже заработали. Парни не поймут». Он отмахнулся, мол, раз мы платим, то и оштрафовать имеем право. На любую сумму. Разговор с Хусаиновым тоже ни к чему не привел.

— Новосадов потерял 54 тысячи долларов, Семак — 44, Варламов — 30. Колоссальные деньги по тем временам.

— В том-то и дело! Штраф за провальный матч — это нормально. Но не задним числом и не в таком объеме.

— Команда даже собиралась бойкотировать матч со «Спартаком».

— Да. Чтобы хоть как-то успокоить игроков и компенсировать финансовые потери, я предложил Русланбеку повысить премиальные. А то бы точно случился бунт.

— Какие зарплаты были в том ЦСКА?

— Пять — семь тысяч долларов в месяц. Но лидерам — Семаку, Кулику и Минько — в конце 1998-го подняли до 15. Когда ребята узнали, поразились: «Мы же вас ни о чем не просили!»

— Действительно?

— Да. Это была моя инициатива. Пришел к Русланбеку, тот согласился: «Заслужили!» Хотя у Семака, игравшего тогда в атаке, процент брака зашкаливал. Старательный, мобильный, бегал туда-сюда, но из 10 передач 8 — чужому.

— Вот бы не подумали.

— Как-то в Израиле с Димой Ульяновым заговорили о Семаке. Я сказал: «Классный парень, но с техникой не в ладах, брака многовато». Дима усмехнулся: «Да мы вообще его деревянным называли...»

— Почему Долматов зачехлил Гришина и Бородкина?

— Считал, что в центре поля нужны футболисты сильнее. Если в серебряном сезоне оба выглядели прилично, то через год резко сдали. Васильич переживал: «Не знаю, как ребятам сказать, что больше на них не рассчитываю». Ему такие моменты всегда тяжело давались. Я ответил: «Беру это на себя». Вызвал их в кабинет, объявил. Бородкин-то — скромный, тихий. А Гришин — заводной, «горбушник», вечно какие-то приколы.

— Например?

— Однажды сообщил мне: «В ЦСКА три великих игрока — Федотов, Бобров и я!» Недавно встретил Гришина на футболе, припомнил ту фразу: «Ну что, мнение поменял?» Он смутился: «Да ладно вам, Авалу...»

«Спартак»

— Почему вы «Спартак» не любите?

— А я вам расскажу. 1977-й, мой «Терек» прилетел в Москву на игру со «Спартаком».

— Первая лига?

— Да. Мы на пятом месте, «Спартак» — на седьмом. Тренировал нас Вадим Кириченко. Так к нему в гостиницу около аэровокзала четыре раза приезжал Старостин, просил отдать матч. Кириченко ни в какую. Потом не выдержал: «Николай Петрович, поставьте в известность первого секретаря Чечено-Ингушетии...»

— А секретарь кто?

— Власов. Из Москвы, за «Спартак» болел. Кириченко продолжает: «Если вопрос решится на уровне Власова и Гришина (первого секретаря Московского горкома. — Прим. «СЭ»), подчинимся. В противном случае играем честно».

— И?

— Мы бились, никаких поддавков. Но судья был заряжен, поддушивал, и «Спартак» выиграл — 4:1. Поверьте, я ничего не выдумываю. 21 год спустя другая история. Я уже в ЦСКА, началась наша победная серия. Накануне матча со «Спартаком» звонит Гриша Есауленко: «Надо срочно встретиться». А я в Новороссийске по своим делам, в Москву возвращаюсь поздно вечером. Предлагаю пересечься в день игры на стадионе. Есауленко: «Нет! Сегодня!»

— Что за спешка?

— Вот и я понять не могу. Говорю: «Из аэропорта до офиса доберусь часам к десяти, не раньше. Хочешь — подъезжай». — «Хорошо». Захожу — стоят Есауленко, Романцев и один чеченец, Турпал. С футболом не связан, но человек влиятельный, его брат держал «Мариотт» на Тверской. Гриша с этим Турпалом дружил. Садимся в моем кабинете, выпиваем по 50 грамм коньяка. Спрашиваю: «Что за пожар?» Есауленко отвечает: «Авалу, давай договоримся. Завтра мы отдаем вам игру, побеждаете с разницей в один мяч. Но в чемпионы не лезете». Я ошалел от такой наглости. Сразу стало ясно, зачем Есауленко привел Турпала.

— Ну и зачем?

— Чтобы при нем я подписался под это дело — и все, назад дороги нет. Говорю ему по-чеченски: «Не обижайся, но тебе не нужно сюда лезть. Ты же видишь, в футболе слишком много грязи». Затем к Есауленко поворачиваюсь: «А с тобой, Гриша, условимся так. Ничего нам отдавать не надо. Сами возьмем то, что хотим. Играть будем честно».

— А он?

— Опешил. Не ожидал отказа. Начал деньги предлагать, еще что-то. А Романцев молчал, вообще в разговоре не участвовал. Я же был в бешенстве, прямо колотило. В голове не укладывалось, что «Спартак» промышляет такими вещами.

— Боялись вас.

— И не зря. На следующий день грохнули спартачей — 4:1! Дальше у них матч с «Торпедо». Говорю Русланбеку: «Чтобы догнать «Спартак», нужно соперника мотивировать». С 2010-го ФИФА запретила стимулирование, а в те годы — норма. Хусаинов выделил 50 тысяч долларов, которые я передал Жендареву.

— Генеральному директору «Торпедо».

— Да. Сказал: «Это ребятам — если обыграют «Спартак». Только не вздумай в день матча возвращать! Пожалеешь...» Так Жендарев в тот же вечер перезвонил: «Извини, но принять предложение не могу. Завтра же тебе привезут деньги». Я понял — «Спартак» дал больше. Он и победил.

— Счет?

— 1:0. Я был на стадионе, внимательно следил за игрой. Чувствовалось — «Торпедо» сдает. Шанталосов, 90 минут просидевший на скамейке, подтвердил мои догадки. Я специально дождался его после матча. Спросил: «Валер, скажи правду — сдавали?» Он кивнул: «Да, нам сказали в один мяч проиграть».

— Ну и ну.

— Потом Долматову говорю: «Я знаю, кто в 1999-м нанесет «Спартаку» первое поражение в чемпионате». — «Кто же?» — «Торпедо». — «Ты что, следователь?» — «Нет. Но готов заключить пари».

— И что?

— Поднимите статистику. 1999 год, четвертый тур, «Торпедо» — «Спартак» — 1:0.

— В 1998-м ЦСКА во втором круге проиграл лишь раз. «Локомотиву» — 0:1.

— Обиднейшее поражение. Игра была наша, кучу моментов не реализовали. А судил Анохин. Явно заряженный. Придумал угловой, с которого нам и забили. После матча я кипиш устроил. Пошел в судейскую, сломал ногой дверь. Ка-а-к дал по ней!

— Сергей Хусаинов заявил, что в 1999-м перед матчем со «Спартаком» вы предлагали ему 50 тысяч долларов. А он попросил 250 — умышленно назвал неподъемную сумму. Было?

— Вранье. Хусаинов — ничтожество. Лучше бы рассказал в интервью, как «Спартак» его прикормил, чуть ли не зарплату там получал. Как придумал компьютерные назначения арбитров. Дескать, это гарантирует абсолютную нейтральность. Но когда я увидел результат, спросил со смехом: «Как фамилия компьютера?»

— Что вас насторожило?

— Назначения были именно такие, какие и нужно клубам. Трудно поверить в совпадения. Особенно когда знаешь, кто чей арбитр. Еще Хусаинов оставил коллег без штанов, возглавляя судейский комитет.

— В смысле?

— Клубы платили туда взносы. Так 600 тысяч долларов бесследно исчезли. Никаких концов. Я спросил Колоскова: «Почему Хусаинову такое прощаете?» Но Вячеслав Иванович ушел от ответа. Кстати, когда началось его противостояние с Толстых, я был на стороне Коли.

— Почему?

— Честный, принципиальный. Говорил: «Если мы садимся за стол, играть должны по одним правилам». Он и сам этого придерживался. Но некоторые вещи мне категорически не нравились. На совете лиги Толстых, сидя рядом с Колосковым, мог повернуться к Вячеславу Ивановичу и громко сказать: «Да этот ******* [гей]!» Я возмущался: «Коля, ты что себе позволяешь?!»

— Возмущались вы — но не Колосков?

— Вячеслав Иванович — дипломат, выдержка феноменальная. Понимал, что Толстых его провоцирует. И не реагировал. Расскажу историю, как я помог Толстых остаться президентом лиги. Выборы проходили в Центральном доме туриста. Услышав, что Колю с подачи Колоскова хотят снять, я сколотил коалицию.

— С кем?

— С Толстых и Есауленко. Один — не только глава лиги, но и президент «Динамо», другой — вице-президент «Спартака». Гриша, как оказалось, в ПФЛ никого в лицо не знал, даже Кречетова, генерального директора. Заходит в кабинет, сидит все руководство лиги, а он растерянно озирается: «Авалу, наши-то где?» — «Сейчас покажу». Но в последний момент Есауленко выкинул номер. До начала конференции считаные минуты — а он исчез. Я кинулся искать.

— Успешно?

— Обнаружил его возле выхода. Вместе с Колосковым. Сообразил — вопреки договоренности Гриша в другую сторону переметнулся. Меня увидел, сразу сник. Я схватил его — и в зал. Усадил рядом, сказал: «Пока все не закончится, отсюда ни шагу!» А Толстых — в президиуме. Когда объявили, что его снимают, я вскочил, речь толкнул. Закончил так: «Если Толстых уберут, ЦСКА, «Спартак» и «Динамо» не будут участвовать в чемпионате России».

— Блефовали?

— Естественно. Но, как ни странно, подействовало. Поднялся переполох, заговорщики струхнули и Толстых остался президентом ПФЛ.

Судьи

— Вы рассказали, что предшествовало матчу со «Спартаком» в 1998-м. Туром ранее, в Ростове, судья Ибрагимов влепил по желтой Титову и Цымбаларю, которые висели на карточках. Оба с ЦСКА не сыграли. Все уверены, что вы с Лом-Али договорились.

— Нет. Ни я, ни Шах ни о чем его не просили. Хотя отношения прекрасные, у Алика был офис в армейском манеже. Периодически собирались втроем, доставали нарды. Проигравший накрывал в ресторане поляну. Но нам Ибрагимов никогда не помогал. К примеру, в 1999-м он лишь один матч с участием ЦСКА отсудил, и тот едва не завершился скандалом.

— Что стряслось?

— Принимаем «Сатурн». Филиппенков забивает, Ибрагимов не засчитывает — «вне игры». И тут Алиев, ассистент из Кисловодска, машет флажком. Показывает — нет офсайда, гол чистый. В раздевалке смотрим запись — прав боковой, не побоялся взять ответственность на себя. Хотя по логике должен был поддержать главного.

— 2000 год, финал Кубка ЦСКА — «Локомотив». Дадаханов сообщил нам, что он и Валерий Филатов, президент «Локо», дали Левникову-старшему по пять тысяч долларов. Тот отрицает. Кому верить?

— На Кавказе говорят — месть стареет, но не забывается. В этой фразе мое отношение к Левникову. Он негодяй. А теперь по порядку. После традиционного совещания накануне финала подходит ко мне Филатов: «Давай Николаю по пять тысяч баксов дадим. Чтобы судил честно». Причем пачку долларов уже в руках держит. У меня при себе такой суммы не было. Отвечаю: «Хорошо. Заскочу домой, возьму деньги и привезу Левникову». Он остановился в гостинице «Советская». Через пару часов подъехал туда, вручил пять тысяч: «Вот, Коля, наш взнос». Вдруг звонит Филатов: «Авалу, я задерживаюсь. Можешь и за меня внести? Завтра верну».

— Что ответили?

— «Нет, Валера, как освободишься, сам подъезжай в «Советскую» и отдай». Повесил трубку и понял — начинается спектакль.

— То есть?

— Звонок Филатова — прикрытие. Чтобы приехать позже и привезти деньги. Но не пять тысяч. Значительно больше. Я уже не сомневался, что Левников нас прибьет. Так и получилось. Не назначил три стопроцентных пенальти в ворота «Локомотива», плюс на 12-й минуте Бокова удалил.

— Представляем, каким вышел разговор с Левниковым после финала.

— Ну... Он наотрез отказывался признавать свои ошибки, твердил, что все в рамках правил. Мы подали протест, экспертно-судейская комиссия на какой-то период отстранила Левникова от работы. А толку? Кубок-то не вернешь.

— Зато можно вернуть деньги.

— В тот момент Левников о них даже не заикался. Годы спустя встретились в спартаковском манеже. Он вздрогнул, увидев меня, отвел в сторону и сказал: «Авалу, я верну пять тысяч». До сих пор жду...

— Если бы могли отмотать назад, как поступили бы накануне финала?

— Настоял бы на замене арбитра. Это было реально.

— И кто вместо Левникова?

— Валентин Иванов.

— Он бы взял пять тысяч и действительно отсудил бы честно?

— Иванов бы не взял. Он вообще не брал! Судья классный, а главное, человек порядочный. По сравнению с тем же Левниковым или Евстигнеевым — небо и земля.

— О! Вы Евстигнеева вспомнили. Что он натворил, раз однажды в перерыве матча получил от вас затрещину?

— Это в «Крыльях», 2006-й, я был спортивным директором. Играли дома с «Москвой», сидел в ложе рядом с Константином Титовым, губернатором. В первом тайме Евстигнеев издевался над нашей командой, обложил свистками. Слышали бы вы, что неслось в его адрес с трибун. В какой-то момент губернатор произнес с усмешкой: «Да-а, весьма «квалифицированный» судья...» И я психанул, в перерыве высказал Евстигнееву все, что о нем думаю. Но не бил, просто оттолкнул.

— На заседании КДК вас на год дисквалифицировали.

— В моей жизни это мало что изменило. До ухода Александра Барановского продолжал работать в «Крыльях», только не афишировалось.

Адиев

— Вы понимаете, за что на вас обижен Магомед Адиев?

— Странная история. Я хорошо знаю его отца, который много лет работал в «Тереке» начальником команды. Самого Адиева помню еще пацаненком. Фактурный, всегда выделялся на фоне сверстников, много забивал. Когда 21 стукнуло, рекомендовал его Долматову в ЦСКА. На первом сборе в Финляндии ни Адиев, ни Сирхаев, который тоже был на смотринах, Васильича не впечатлили. Нарвика отцепили сразу, а Магомеду дали второй шанс. И на сборе в Италии проявил себя во всей красе. Подписал контракт. Я за парня был очень рад.

— В ЦСКА он так не заиграл.

— Данные у него великолепные. Но характер — тряпка. Поэтому ничего из Адиева и не вышло. Сказал ему: «Поживи пока на базе в Архангельском». Как потом выяснилось, Магомеду это не понравилось. Да я бы в его возрасте счастлив был, если бы очутился в таких условиях. Кормят, поят, все под боком — тренажерный зал, сауна, бассейн. В любое время выходи на поле, отрабатывай технику, удары, финты... А тут еще мать Адиева позвонила с претензиями: «Ты почему сына в лесу бросил?» У нас вообще-то не принято, чтобы женщина в таком тоне с мужчиной общалась. Я вспылил: «Дай трубку мужику, если в доме есть. С тобой разговаривать не буду».

— Кончилось тем, что Адиев ушел в «Анжи». В кубковом матче с ЦСКА забил два гола, адресовал вам, сидящему на скамейке, персональный жест. И в раздевалке, по словам Магомеда, вы воскликнули: «Даю тысячу долларов тому, кто сломает Адиева!»

— Это я с лавки орал своим: «Жестче! Убейте его! Он не мужик!» Признаю, на эмоциях перегнул палку.

— Еще Адиев заявил в интервью, что вы должны были ему зарплату за четыре месяца. Отдали за два, но заставили расписаться за четыре.

— Чушь. Никогда такими фокусами не занимался. Пусть все, что про меня наговорил, останется на его совести. Сводить с ним счеты не собираюсь.

— За последнее время виделись?

— Как-то столкнулись нос к носу в аэропорту. Он голову в плечи вжал, приобнял. За руку не здоровались — у нас не принято, чтобы младший протягивал ее старшему. Вступать с ним в дискуссию не хотелось. Лишь спросил по-чеченски: «Совесть-то у тебя есть? Не стыдно?» Адиев покраснел, опустил глаза и молча пошел дальше.

— Приложил вас в интервью и бывший селекционер ЦСКА Степан Крисевич.

— Помню-помню. «Шамханов получил пятикомнатную квартиру, которую Русланбек Хусаинов позже отобрал...» Бред сивой кобылы! Когда прочитал, хотел сразу поехать в Питер, где живет Крисевич, найти его и разобраться по-мужски.

— За что он вас так?

— Ему как селекционеру выдавали крупные суммы наличными. Для футболистов, с которыми вел переговоры. А он «химичил», из одного кармана в другой перекладывал. Я эту кормушку быстро прикрыл. Крисевича уволили. Вы не представляете, сколько после него долгов осталось! Был еще у нас администратор Леонид Ширяев. Раньше в «Тереке» работал, потом Ибрагимову в офисе помогал. По просьбе Алика его в ЦСКА и пристроили. Продержался недолго. От Семака я узнал, что клубные сувениры стоимостью 8-10 долларов, Ширяев ребятам по сотне загонял! Все, в тот же день попрощались.

— Так что с квартирой?

— Не давал мне Русланбек ее и не отнимал. Это он жил в пятикомнатной возле метро «Аэропорт». Когда повязали, сказал мне: «Отсюда точно буду съезжать. Если хочешь — оставь квартиру себе». Я ответил: «Спасибо, не надо».

— У вас в Москве уже своя была?

— Тогда — нет. Снимал. Но перебираться к Русланбеку желанием не горел. Аура в той квартире нехорошая, после того как побывали спецслужбы и все перевернули вверх дном. К тому же у меня не было цели остаться в Москве. Не люблю ее. Для меня это город-ад.

— Почему?

— Мне ближе по духу южные города — Ташкент, Новороссийск... А в Москве все не то. И климат, и менталитет людей. Я здесь чужой. Задержался только из-за детей. Младший сын учится в юридическом. Старший — в медицинской академии Сеченова. Сейчас день и ночь дежурит в «красной зоне». Тоже коронавирусом переболел, к счастью в легкой форме.

Шах

— С Дадахановым связь не заглохла?

— Видимся иногда. Столько воспоминаний! Шах — весельчак, мы постоянно друг над другом подшучивали.

— Он рассказывал нам про «посылку» из УЕФА.

— Я читал. Да, в тот раз здорово меня разыграл. Но я отомстил.

— Как?

— Приехали в Новороссийск, сели большой компанией в ресторанчике на берегу моря. Девушка ему понравилась, начал шуры-муры. А с нами был местный парень, водитель. В разгар застолья я шепнул Шаху по-чеченски: «Аккуратнее. Это ее муж» — и указал на водителя.

— Опечалился?

— Сразу поумерил пыл. Когда уже в Москве правда вскрылась, долго сокрушался. Вообще с Шахом не соскучишься, мастер сюрпризов. Однажды на коне в ресторан заехал!

— По случаю победы ЦСКА?

— Нет, на спор. Ресторан был на территории парка, мы сидели на улице. Вдруг слышим — цок-цок-цок. Поворачиваемся — а это Шах на коне скачет!

— Директор базы в Ватутинках регулярно вызывал омоновцев в соседний дом Дадаханова. Вы тоже с ними соприкоснулись?

— Да, приходили ко мне в кабинет, устраивали обыски. По полдня копались в документах, мешали работать. Говорили: «Дай денег». Прямо так, внаглую. Я отвечал: «С какой стати?» — «Так вы же боевиков финансируете». Дошло до того, что ЦСКА в какой-то момент переименовали в ЧСКА — чеченский спортивный клуб армии.

— Была же фотография — Шамиль Басаев в майке ЦСКА...

— Это фейк!

— Рады слышать.

— Да сто процентов. Я вам расскажу, откуда эта история пошла. Приехал пацан из поселка, где проводился чемпионат Чечни. Я на свои деньги купил форму ЦСКА для сельской команды! Я работаю в ЦСКА — не форму же «Спартака» им отправлять?

— Трезво.

— Русланбек мгновенно ситуацию просчитал, как только узнал: «Ну и зачем ты это сделал? Кто будет форму надевать — и что потом скажут?»

— Оказался прав.

— Хотя Басаеву майку наверняка подрисовали в фотошопе. Ему нельзя футбольную форму носить.

— Почему?

— Должна быть ниже колен... Мне в Израиле один из бывших наших сказал: «Только в России такое возможно — воюете с Чечней, а в ЦСКА заправляют чеченцы».

— А вы?

— Я предложил ему тут же проверить, кто из нас лучше знает футбол. Тот смутился: «Ты неправильно понял...» — «Да все я понял!» Нельзя такими вещами шутить.

— Подбросить наркотики или оружие вам пытались?

— Неоднократно. Но у меня всегда были зашиты карманы.

— Ловко.

— В аэропорту, помню, был случай. В карман подкинуть не удалось, так попробовали в барсетку. Но я уже чувствовал, когда это могут сделать. Начеку был. Руками не прикасался.

— С охраной ходили?

— Был у меня литовец из Новороссийска — он и водитель, и охранник. Москву знал прекрасно. Я уехал из «Черноморца» — ему сразу зарплату срезали. Так я в Москву перетащил, квартиру ему оплачивал. Вот, бывало, едем, смотрит в окно: «Снова «хвост» за нами...»

— Страшно вам было, что просто посадят и все?

— Почему-то нет. Вообще не боялся. Знаю же — ничего не сделал!

— Дадаханов тоже «ничего не сделал». От уголовного дела не спасло.

— Вы правы. Но я не думал о плохом.

— Русланбек Хусаинов в футболе разбирался?

— Не очень. Но полюбил. Вы в курсе, что его уже нет?

— Наслышаны. Скончался при странных обстоятельствах.

— Да. Когда умер, мне не сказали. А вот когда отец его из жизни ушел, я полетел в Алма-Ату на похороны. Хоть так почтить память. А Русланбека похоронили в Чечне, село Первомайское.

— Вы верите, что такие люди могут в 50 лет умереть случайно?

— Да нет, конечно! Что вы! Я знал, что он сбежал во Францию, когда открыли уголовное дело. Квартира в Париже у него была. Еще имение в пригороде. Думал, проживет сто лет. Как-то встретились — я еще удивился, в какой форме себя держит.

— Выпивал?

— Грамотно. Аккуратен был в дозах. Но гости у него были постоянно.

— За сколько продали ЦСКА?

— Понятия не имею. Меня не спрашивали, сам в эти дела не лез. Ни одной акции у меня не было, ничего не перепало.

— Когда поняли, что жизни вам в ЦСКА не дадут?

— Да с первого дня. Все ставилось в упрек! У Ибрагимова офис в нашем манеже? Значит, помогает ЦСКА! Так — обо всем. Ни минуты не чувствовал себя свободно. Постоянно оглядывался: этот что подумает? А тот? Удивительно, что продержались несколько лет.

— Но отпор вы дать могли?

— Вот история. Посылаю свой автомобиль в Лужники, чтобы привезли Даева из «Торпедо». Водитель и Виктор Козыринский, селекционер, отправились. Все нет и нет. Утром тоже.

— Что такое?

— А это водитель боится мне на глаза показаться. Машину отняли!

— Где?

— Да в Лужниках. Я поражен: «Кто осмелился?!» Протягивает мне телефон, сразу звоню — и не выбирая выражений: «Это Авалу! Ты что, сука, себе позволяешь? Если в течение часа автомобиля не будет — лично приеду. Вам не поздоровится».

— Немного простодушно. Зато доходчиво.

— Не выпускали их из-за того, что Даев в машине. «Торпедо» хотело его у себя оставить.

— «Мерседес» у вас был?

— Нет, «Тойота». Отправил тех же людей за автомобилем — отдали. Еще вставил им: «Надо было сразу мне звонить! Балбесы!»

— Если бы не вернули автомобиль, что было бы дальше?

— Большой скандал был бы. Хе-хе. Почти война.

Откаты

— Как у Барановского дела, чем занят?

— Директор школы на Мичуринском проспекте.

— Хороший человек?

— Выдающийся организатор!

— Вот это характеристика.

— Он же не только «Крыльями» руководил — в то же время занимал пост вице-губернатора Самарской области. Свой банк у него был.

— Что Барановский умеет как никто?

— Из мусора делать деньги.

— Нам бы такому научиться.

— А вот найдите его и спросите: как это? Я и сам мечтаю научиться! Именно Барановский познакомил меня с Титовым, губернатором. Как-то отправили в Колумбию. Ни один агент не решался туда сунуться!

— Отчаянный вы человек. Кого-то привезли?

— Двух футболистов — Эскобара и Кинтеро. Со мной в Колумбию прилетели Оборин и Шашков. Посмотрели по сторонам — и скорее назад.

— В Самару?

— Ну да. А мне в команде «Депортес Толима», вице-чемпионе Колумбии, впаривали правого защитника. Пригляделся — фуфло. Давайте кого-нибудь другого, отвечаю. Стал смотреть их матчи — да полно отличных футболистов! Причем готовых ехать куда угодно!

— Остались тогда в Колумбии один?

— Да. А меня ничем не напугать. Я ж и в Северную Корею летал. В Колумбии у президента клуба жена — мэр Боготы. Начали чудить. Сначала просят 150 тысяч за Эскобара, потом 300. Вдруг словно с цепи сорвались — за того футболиста, которому цена была вчера 150, выставляют миллион. За другого — два миллиона. Я возмутился. До драки дошло! Вот после этого Оборин с Шашковым в Россию свинтили. А я остался.

— Но футболистов взяли?

— Сколько просили, столько и пришлось отдать. Барановский тянул — а цена росла.

— Неужели стоили этих денег?

— Да. Привез колумбийцев, сразу повел на Красную площадь. Июль, красота. Они шапки-ушанки увидели, глаза загорелись. Купил им. Так на них все девчонки с площади накинулись — фотографироваться! Говорю: «Видите? Вас уже узнали!»

— Еще какие были пожелания?

— Кинтеро просил рыбалку и катер. Я у одного болельщика взял напрокат яхту, сказал: «Это командная». Потом новый контракт не подписывали. Говорили: «Если ты уйдешь — мы тоже». Там Гаджиев воду мутил. Все сделал, чтобы случилось так: он уходит — и футбол в Самаре умирает.

— У вас с Гаджиевым сразу отношения не сложились?

— Я его поймал на том, как контракт Гусина пробивал. У меня друг из Мариуполя спрашивает: «Вы сколько платите Гусину? В Киеве он 10 тысяч долларов получал».

— Гусин? В Киеве? 10 тысяч?!

— Да! В Самаре ему назначили 17 тысяч. Потом Барановский поднял до 35 тысяч евро. Я всегда у него в кабинете оформлял контракты. Вот сижу в кресле, сам Барановский прилетел вечерним рейсом. А я — утренним. Занимаюсь контрактами. Внезапно произносит: «Я Гусину повысил зарплату». Первая мысль — шутит!

— Почему?

— Потому что для Гусина и 17 было много. Ясно же. Отвечаю: «Ладно, Петрович, заканчивай подкалывать...» — «Нет, я серьезно!» — «Как же ты мог без меня сделать? Это мой фронт работ! Ты знаешь, сколько он в Киеве получал? Не знаешь! Тогда зачем?» — «Я так решил». Даю ему трубку: «Звони, пусть порвут контракт».

— Позвонил?

— Да. Разорвали эту бумагу. Осталось у Гусина 17.

— Гаджиев как воспринял?

— Я с ним вообще старался не контачить. Хотя на базе у нас номера были рядом. Он пытался наладить отношения: «Давай вино возьмем, посидим...» — но я ни в какую.

— С самого начала?

— Да.

— Почему?

— Потому что он сидел на контрактах игроков.

— На откатах?

— Да.

— С каждого имел свой процент?

— Да! Меня это бесило. Я чужие деньги не считаю. Но к доходам игроков тренер никак не может прикасаться.

— Вот это новости. Для нас Гаджи Муслимович — честнейший человек.

— Все всплыло, когда я взглянул на ведомость. Ковба, Булыга — футболисты ниже среднего. Откуда у них такие цифры?!

— Какие?

— У Ковбы 30 тысяч долларов, у Булыги — 25. Оба не соответствовали этим зарплатам! У Самары со времен «волжской защепки» проклятие какое-то — все время деньги воруют.

— О том, что надо отстегивать главному тренеру, футболисты вас проинформировали?

— Между собой переговаривались. А мне перед каждой встречей с Гаджиевым губернатор говорил: «Авалу, надо корректно!» В смысле чтобы до рукоприкладства не дошло.

— Ладили с губернатором?

— Во время матча он всегда сажал меня возле себя — вместо Барановского.

— Почему?

— А Барановский в футболе не разбирается. Титов никогда его ни Александром, ни Петровичем не называл. Исключительно по фамилии. Говорил: «Барановский, иди отсюда. Авалу, садись, ты футбол знаешь...»

— Что вы знаете — сомнений никаких.

— Как-то в январе спрашивает меня: «Кто будет чемпионом?» — «По моему раскладу, Константин Алексеевич, — «Зенит». Он запомнил. Точно, становится!

— Барановскому докладывали об «откатах»?

— Конечно.

— Он что?

— Поначалу не верил! Только-только нас назначили, игра с «Тереком». Сижу в Москве в ресторане, привозят мне дипломат: «Надо сдать игру». — «Заберите. Я с вами не просто играть, я с вами драться буду!» Не думали, что откажусь!

— А дальше?

— Что делает Гаджиев? Позволяет «Тереку» выкупить у «Крыльев» Кингстона — и быстро-быстро заявить. Усиливает соперника! Уже выходит против нас!

— Вы, ответственный за все трансферы, были не в курсе?

— Меня даже не уведомили. Я прилетел в Самару и узнал. За три дня, что меня не было, успели провернуть. Причем игру все равно продали. Сделка состоялась.

— Коромана в том матче вроде бы удалили?

— Да. А на следующий день было вот что. Беру из Самары билет на утренний рейс, в 9.15. Барановский летит им же. Вместе приезжаем в аэропорт, идем через VIP. Видим — сидят рядом Гаджи Муслимович и все руководство «Терека» во главе с Алхановым! Гаджиев замечает нас — не знает, куда деваться. Поворачиваюсь к Барановскому: «Что, Петрович? Вот тебе факт!»

Гаджиев

— В тогдашних интервью вы говорили про историю в Ярославле — мол, уже по составу поняли, что «Крылья» будут отдавать.

— Да. Гаджиев мутил как мог.

— Но громыхнуло во Владивостоке. Когда вы появились перед командой прямо перед матчем и пообещали вывезти в лес всякого, кто будет сдавать?

— Было.

— Вот и расскажите.

— Барановский во Владивосток не полетел. Хотя обычно выездные матчи не пропускал. Оказывается, «Крылья» должны были отдавать. Там две раздевалки рядом, между ними коридор. Массажная тут же. Туда Ковба с Дохояном нырнули. Я дал понять, что все знаю про матч: «Гаджи Муслимович, это что? Большой скандал будет, если сдадите!»

— В лес-то обещали увезти?

— Гаджиев потом в интервью говорил, будто я и Барановского в лес таскаю. Ха-ха! В Самаре до аэропорта далеко — действительно, через лес надо ехать.

— Так что во Владивостоке?

— Я собрал ребят во главе с Дохояном: «Смотрите! Если вы это сделаете — будут серьезные проблемы!» Но они все равно сдали. Я кипиш устроил приличный.

— С Гаджиевым разругались окончательно?

— Я ему по башке двинул.

— Прямо ударили?

— Да. Я уже не выдержал! Как можно такими вещами заниматься? Еще и других заставлять?

— Что в итоге?

— Летим назад, в Иркутске дозаправка. Игроки разбрелись. Смотрю со стороны — это уже не команда, а черт знает что. Настолько явно все сделали, что смотреть противно... Все эти Дохояны — люди Гаджиева. Спрашивал его: «Дохоян — что за футболист?! Зачем он нужен? В год проводит десять матчей, не больше...» Подлости было очень много.

— До леса не дошло?

— Не-е (смеется). Мне и возить не надо было. В Тольятти были ребята, да и в Самаре тоже. Свободно решали вопрос.

— С Гаджиевым разговаривать перестали?

— С ним разговаривать — та еще радость! Знаете, как он общается?

— Как?

— Садится во время разговора боком. На тебя не смотрит никогда. Задашь вопрос — молчит по пять минут. Думаешь: может, заснул? Как-то в Самаре собрал Гаджиев восемь журналистов. Не думал, что я тоже появлюсь. А я появился!

— Надо думать, не для того, чтобы слушать?

— Вижу — Гаджиев с ними разговаривает, как удав с кроликами. Всех гипнотизирует! Тут появляюсь и сразу — Гаджиеву, при всех: «Кто разрешил продавать Кингстона?!» В открытую!

— Реакция Гаджи Муслимовича?

— Произносит: «Сейчас». Скоро приду, мол. Уходит. 20 минут прождали — так и не вернулся. Поворачиваюсь к журналистам: «Вы — стадо баранов! Думаете, футбол умрет без Гаджиева? Он был в Самаре до него — и будет после! Что вы позволяете делать с командой? Вы же должны доносить правду!»

— Что корреспонденты?

— Были ошарашены. Особенно тем, как я с Гаджиевым разговаривал. Продолжаю: «Вы мужики или нет? Этот шнырь вас просто загипнотизировал!» Вот так начал говорить. Хотя губернатор меня увещевал: «Только корректно, Авалу, только корректно...»

— Губернатору нравился Гаджиев?

— Вот здесь я понять Титова не мог. Что он в него вцепился? Зачем держал? Титов в футболе разбирался отлично, сам мог работать с командой. А про Гаджиева ему сказал: «Если еще раз сядет ко мне боком и будет молчать по пять минут, я ему так дам, что больше не встанет. Со мной такая манера не пройдет!»

— Ушли из клуба вы и Гаджиев одновременно. Со скандалом.

— Гаджиев хотел от меня избавиться — не получилось. А когда его сняли, я сказал Барановскому: «Петрович, облегчу тебе положение, можешь меня тоже убрать». Не знаю, оценил он или нет. Но я такой ход сделал. Надо было тренера найти — Барановский спрашивает: «У тебя есть кандидат?» — «Есть!»

— Привезли Оборина?

— Да. После этого отошел от команды. Мы с Серегой играли за юношескую сборную когда-то. Он на год старше. В «Амкаре» с президентом был в отличных отношениях, местный, в денежном плане обходился недорого. Семью его знал хорошо. А потом вдруг Оборин на секретарше женился.

— В «Амкаре» он держался бодро, а в «Крыльях» что-то скис.

— Стартовал-то в Самаре неплохо. Его магия сгубила.

— Вы о чем?

— Держит при себе шамана.

— Что ни новость — то праздник.

— Смотрю — все время трется рядом. Говорю: «Серега, ты что херней занимаешься? Давай-ка посерьезнее!»

— Тот входил в штаб?

— Да. Всюду ездил за командой.

— Чудны дела твои, Господи.

— Серега в такие вещи верил. А ребята видят — главный тренер во всем слушает шамана. Крайне негативно воспринимали.

Легионеры

— Были в тех «Крыльях» яркие герои — вроде камерунца Бранко.

— Гаджиев дает три дня выходных — Бранко, наш олимпийский чемпион, возвращается через 10-12. У него бизнес в Германии. Зато отдавался на каждой тренировке — ни себя не щадил, ни других! Вставлял будь здоров — словно в последний раз!

— Главное скажите — губернатору нравился?

— Очень. Меня нахваливал: «Молодец, Авалу, такого футболиста привез!» Бранко знал русский язык. Я предупреждал и Гаджиева, и ребят — вы аккуратнее, не оскорбляйте его. Все-таки парень поиграл в «Шиннике», многое понимает. А они не верили. Так кто про него плохое скажет — просто убивал в подкатах. В отместку — ох, дубасил!

— Ну и правильно.

— Мне Муджири как-то сказал: «Мы тут ставки делаем...» — «Что за ставки?» — «Через сколько вернется Бранко». Я поразился — не подозревал об этом!

— Быстро бы закрыли вопрос?

— Гаджиев мне ни слова не говорил. Встречаю Бранко: «Имей в виду, на сколько часов задержишься, столько тысяч выложишь. Тысяча долларов — час. Понял?» Кивает. Знал — со мной не пошутишь.

— Опаздывал после этого?

— Ни разу!

— Да вы педагог.

— Вообще-то парень эрудированный, грамотный. С ЦСКА в Москве играем, ведем 1:0. Заводит мячик в угол и усаживается на него. Прямо во время матча.

— Помним тот эпизод.

— Карвалью подбежал — как ввалил ему! Оба получили красные. У нас все разладилось — сыграли вничью. После матча встречаю Газзаева: «Валера, ты видел? Мы с приседаниями играем!» А он рвет и мечет!

— Зачем Бранко уселся на мяч?

— Так слушайте дальше! Все еще в раздевалке, Бранко возле автобуса. Подхожу: «Вот ты ***** [дурак]!» — «А вы мне покажите, где в регламенте написано, что нельзя этого делать?» И ведь прав!

— Играл в ваших «Крыльях» Топич.

— Был такой.

— Рассказывал — вы ему угрожали.

— Да этого Топича я в Самару купил!

— Одно другому не мешает.

— А история какая? Взял его «на флажке». Барановский деньги не давал. Но интуиция мне подсказала — надо брать. Позвонил Вовке Буту в Дортмунд, расспросил. До закрытия трансферного окна 15 минут, я на двух телефонах — на одной линии Сергей Куликов из РФС, на другой Барановский. Уговариваю: «Если не заиграет — я его сам же потом за эти деньги продам!» Наконец дает отмашку: «Покупай!»

— Цена?

— 300 тысяч евро. Думаю: три-то года просто так в бундеслиге держать не будут!

— Логично. Что смущало?

— Почти не забивал.

— Этот минус остальные мог перевесить.

— Потому и говорю — чистая интуиция. Поможет! Топич быстро освоил русский, с Муджири подружился...

— Тоже яркий парень.

— Исполнительный, мастеровитый. Дали бы ему больше шансов в «Локомотиве» — заиграл бы! Одна беда — пореже надо было в Грузию отпускать.

— И Муджири возвращался через 12 дней?

— Нет, вовремя. Но с лишними килограммами — то шесть, то восемь. Много хинкали кушал. И ему говорил: «Лично буду за твоим весом следить! Сколько наел — на столько штрафую».

— Разругались-то с Топичем из-за чего?

— У него контракт заканчивался — хотел, чтобы продлили. Еще и деньги подняли. Тогда Махач Гаджиев забивать начал почти в каждом матче. А Топич вообще перестал. Идем от поля, говорю: «Вот Махач молодец! Пять матчей — четыре гола...» Вдруг Топич голос подает!

— Очень интересно.

— Произносит: «А я что?» — «А ты посмотри в свою графу...» — «Я что, мало сделал?!» — «Да когда ты забивал в последний раз — вспомни! За те голы все получил. А сейчас будешь зарабатывать столько, сколько забиваешь...» Скостил ему зарплату!

— Кому такое понравится.

— «Я, — говорит, — играть не буду». «Хочешь — играй, — отвечаю. — Хочешь — не играй... За первый круг у тебя два мяча. За это тебе платить?»

— На сколько скостили?

— Он получал 39 тысяч долларов в месяц. Десятку ему срезал. Да не было уже у Топича тяги играть в Самаре, вот и все. Перегорел. А сгоревшее нельзя заново зажечь.

— В «Кубань» его пытались пристроить.

— Почему он отказался от «Кубани», я так и не понял. Не я переговоры вел. Несколько раз менялись условия. В «Балтику» он хотел, куда-то еще...

— Доигрывал в Самаре с урезанной зарплатой?

— Естественно. А куда он денется? Под конец с Асильдаровым подрался.

— Кто только не дрался с Асильдаровым.

— Вообще-то Шамиль — очень спокойный парень... А драки иногда команде даже на пользу идут. Чтобы футболисты не спали!

Пхеньян

— Так как вы в Северную Корею ездили?

— Туда Барановский отправил. Будешь, говорит, руководителем делегации. Мог бы и сам полететь, но у него был завал по работе в правительстве области. А я-то не знал, что в Северную Корею лечу! Разговор просто о Корее шел!

— Думали про Южную?

— А про какую же?!

— Когда поняли?

— Добрались до Пекина, там пересадка. Был уверен — на сеульский рейс, а садимся на другой. В Пхеньян! Толкаю Тетрадзе в бок: «Мы куда?!»

— Вдвоем были?

— Еще Арнольд Эпштейн, пресс-атташе. С биноклем. Прилетаем — в аэропорту телефоны и компьютеры забирают. Обещают вернуть на обратном пути.

— Бинокль не изъяли?

— Нет, с биноклем ознакомились — оставили. В КНДР два стадиона — вмещают по 120 тысяч!

— Там-то есть на что посмотреть. Может, и не зря бинокль везли.

— С Тетрадзе сидим на футболе, Омари хмуро: «Да ну, ничего нет. Одна ерунда». «Подожди, — отвечаю. — Быть такого не может, чтобы все слабые». Вдруг словно прояснение — вот, говорю, 19-й номер!

— Толковый?

— Да не то слово. Тетрадзе вглядывается: «Вроде да». Пальцем указываю, а мужичок рядом, пожилой кореец, кивает головой. Доволен! Думаю: кто такой?

— Кто?

— Оказывается, это он в 1966 году забил Италии на чемпионате мира, и корейцы выиграли. Национальный герой — вроде Гагарина! Говорю ему: «Приглашаю вас в гостиницу, посидим». Тот бледнеет: «Нам в гостиницу нельзя». Нельзя так нельзя — подарил ему вымпел и бутылку водки.

— Хоть так.

— Какие у корейцев массовые маршировки — это что-то! Ходит вся страна строем — впереди девочки, позади пацаны. Одеты одинаково. На углу регулировщица — два часа тарабанит как заведенная. А машин очень мало. Все казенные, своей ни у кого нет. Вообще Пхеньян — печальное зрелище. Но дисциплина феноменальная. Старшему в глаза смотреть не имеешь права. Стоишь навытяжку.

— Мавзолей видели?

— Да, нас отвели. Золотой памятник Ким Ир Сену. Потом в магазин заглядываем. Думаем — надо бы чаевые дать, народ бедноватый. Достаем бумажки по 5 долларов, 10... Протягиваешь — шарахаются! Будто руку обожгло!

— Так что с футболистом, который вам приглянулся?

— После матча говорим — вот этот понравился. Человек из клуба сразу в бумаги сунулся: «Его хотел какой-то «Реал» из Мадрида».

— Юмор по-корейски?

— В самом деле не знал, что за «Реал». Откуда? Никакой информации о европейском футболе! Я тоже думал, что шутит, рассмеялся. А он факс «Реала» показывает. В Мадрид его не отпустили, а в Самару — пожалуйста. Говорю по-русски: «Когда еще будет случай у «Реала» футболиста ******** [украсть]?». Так и была решена судьба этого Цоя.

— Но отправили не одного?

— Человека из КГБ приставили, чтобы сопровождал. Типа переводчик. Жил с Цоем на базе. Еще и деньги у него отбирал. Тот в свободное время и не думал за ворота базы высовываться. Так и сидел в комнате.

— Кажется, платили корейцу смешные деньги. Меньше всех в команде.

— Тысячу долларов. А взяли бесплатно.

— В команду-то вписался?

— Не сразу. За дубль долго играл.

— Сидел на базе — даже девчонку не просил?

— А как попросит, если русского не знает? Не передавать же через комитетчика? Живут в одном номере! Хотя, может, пацаны и водили Цоя куда-то. Этого добра в Самаре хватало. В команде были мастера по женской части.

— Кто особенно?

— Тетрадзе.

— Кстати! Омари действительно угрожал пистолетом Бранко?

— Было. Потом локти кусал. Он же Гаджиева поддерживал, как «шестерка» при нем был. Время спустя все понял. Если бы Бранко с Тетрадзе схватились, думаю, бедного Омари в узелок завязали бы. Вот и пришлось доставать пистолет.

— Значит, Тетрадзе разочаровался в Гаджиеве?

— Еще как! Ко мне подошел: «Ты не зря говорил...»

— Что за пистолет-то?

— Травмат.

— Выстрелить мог?

— Едва ли. Просто резануться хотел. Чтобы стрелять — дух надо иметь!

— И?

— Нет у Тетрадзе такого духа.

Бут

— Кто из футболистов профессионализмом поражал?

— Мэттью Бут. Я самарским ребятам говорю: «Берите с него пример. Смотрите, как тренируется, как зарядку делает, даже как бутсы шнурует. А еще Достоевского читает, Чехова...» — «А эти где играли?»

— Серьезно?

— Да! В «Крыльях» жены игроков сидели на одной трибуне, я каждую знал. Супруга Мэттью — самая скромная, мулаточка такая. Ребенок замечательный.

— Леилтона в Самаре застали?

— А как же?!

— Вот уж кто профи так профи. На Невском прямо в урну начал мочиться — на глазах у полиции.

­- Я этого не видел — но в команде рассказывали, смеялись. Вот что у человека в голове? Попробовал бы он при мне такое выкинуть! Вел себя — тише некуда! Прекрасный левый защитник, технарь. Правда, пухленький. Весил, как Новосадов.

— Еще Андрей Канчельскис у вас доигрывал за 10 тысяч долларов в месяц.

— Да, да! Вы и такое помните?

— Как не помнить.

— Видно было — мастер большой. Но в прошлом. У него прежде все на скорости держалось — а тут от нее уже ничего не осталось. Нет козыря! Как использовать? Отправили на правый фланг обороны.

— В московском «Динамо» Канчельскиса пьянством попрекали.

— У нас пивка мог пригубить, но поддатым я Канчельскиса никогда не видел. Пиво в Самаре отличное — что ж не выпить? Это потом, говорят у Андрея пошли срывы. Не у нас.

— Пьянство футболистов часто становилось и вашей проблемой?

— В ЦСКА с доктором Кюри Чачаевым ездили «зашивать» Шустикова. У нашего Кюри это было обязанностью — раз Сережа постоянно срывался. Зато какой это был игрочище! Мы еще раньше хотели его пригласить в ЦСКА. Играл в «Расинге», но как раз тогда за Сережей следили люди из «Валенсии». В Москву приезжал человек, расспрашивал. Ну и забрали.

— Не провел, правда, за «Валенсию» ни одного матча.

— Но забрать-то забрали. А я уж договорился, что тот вернется, бросит пить... Славный парень, добрый!

— Вы привозили игроков со всего света. Худший трансфер?

— Худшего не было! Ха!

— Приятно слышать. Лучший?

— Мэттью Бут. Он уехал в Ростов — мы ему должны остались 400 тысяч долларов. С нами даже разговаривать не хотел, ни одному слову Гаджиева уже не верил. А я мечтал Бута вернуть.

— Как?

— Вот вопрос. В «Ростове» рулил Иван Саввиди. Удивительный человек! Разбогател в России, а когда на Евро-2008 наши с греками играли — болел за Грецию. Ловлю его проездом в Москве, садимся в кафе на Тверской. Рассказывает: «Я своим могу платить 10 тысяч — зато вовремя!» «Подожди», — говорю. Начинаю убалтывать...

— Все получилось, кажется?

— Да! Он гасит долг перед Бутом, тот возвращается в «Крылья». Потом при следующей продаже Саввиди еще и заработал. С самим Мэттью мне помогал общаться феноменальный переводчик. Работал в Самаре, 15 языков знает. ГРУ специально с нами оговаривало — в любой момент могут его отозвать на задание.

Приключения

— Родились вы в Казахстане. Родню туда сослали?

— Да. 23 февраля 1944 года — самый холодный ветер гуляет по степям! Лютый! А знаете, как отправляли? Женщин и мужчин в товарняках. Женщины не могли в туалет пойти, стеснялись при чужих мужчинах. Умирали от этого, мочевые пузыри лопались...

— Кошмар.

— Мой дед лично в Джамбуле хоронил все национальности. Люди истощены были, умирали. Его-то выслали в 1936-м.

— В каком году вы вернулись в Грозный?

— В 1967-м. Семья возвращалась частями. А окончательно уехал из Чечни в 1992-м.

— Там было колоритно — «Эрзу» играет с «Тереком». В «Эрзу» президент Дудаев, в «Тереке» — Басаев. На трибунах все с автоматами, каждый гол отмечают выстрелами в воздух. Игроку матча дарят гранатомет «Муха».

— Слышал про это. Но у меня история своя. Булат Чагаев создал концерн «Трейд». Ездил я на микроавтобусе с двумя флагами — советским и американским. Говорит мне: «Сгоняешь в Ташкент? Там два способных парня». Лечу!

— Что за парни?

— Кечинов и Шацких-младший, Максим. Его я 15-летним взял в интернат на контракт...

— Сколько полагалось по контракту 15-летнему?

— 20 долларов. Но интереснее был другой парень!

— В Ташкенте был кто-то интереснее Кечинова?

— Старший брат Максима Шацких — Олег. Гениальный футболист! В жизни хлюпик, маленького росточка, а на поле преображался. Стартовая скорость сумасшедшая. В каждой игре один на один выходил раз по пять. Потом вдруг мне ни слова не сказал — в Киев уехал.

— Но у вас длинные руки?

— Дай-ка, думаю, встречусь с его родителями. Приезжаю — они пьяные. Мать еще что-то соображает, а отец никакой. Говорю: «Вы сына должны вернуть. Иначе последствия будут плохие».

— Удалось?

— Подключились Алишер Усманов с Булатом Чагаевым. Все-таки дошло — вернулся. А за Кечиновым Тарханов приехал, в «Спартак» увез. Мать Кечинова, помню, стоит, плачет. Подхожу: «Что за слезы?! Это ж «Спартак»! Все лучше, чем сидеть в Ташкенте...» Думаю, если бы Олег Шацких попал в «Спартак», они выиграли бы Лигу чемпионов.

— Настолько сильнее Максима?

— Максим по сравнению с ним — телега!

— С Басаевым, Дудаевым вы были знакомы?

— Нет. Но Дудаева видел.

— Где?

— На параде. В 1994-м мы с «Черноморцем» не испугались, приехали в Грозный на матч с «Эрзу». Даже Догузова, нашего лидера, привезли. Хотя Долматов распорядился: «Альберта брать не надо». Все-таки через Ингушетию едем. А он осетин! Из Цхинвала.

— Через Ингушетию осетина было не провезти?

— Говорю Долматову: «Васильич, я вопрос решу». Взял иномарку — такая кляча... Встретил на границе со стороны Моздока. Это бывшая территория Чечни. Забрал Догузова, а команда добиралась автобусом. Около номера Альберта в Грозном ставил охранника на ночь. На обратном пути начались приключения.

— Это какие же?

— Алаш Солтаев сейчас федерацию футбола возглавляет, а тогда был администратором «Эрзу». Говорит: «Я вас провожу». — «Да зачем? Я здесь все дороги знаю. У тебя выходной, не надо на нас тратить». Следующий матч во Владикавказе с «Автодором».

— Ну и поехали.

— Да. Пост, ингуши стоят. Наш водитель, добрый заика, пошел с документами в будку. Чувствую — двое сначала на чеченском говорят, потом на ингушский перешли. Иду за водителем следом, по лестнице наверх. Что-то про путевку толкуют: «Неправильная». — «Да правильная...»

— Не в путевке ведь дело?

— Догузов сидел у окна — он и так маленький, а тут вообще сполз вниз. Вмешиваюсь: «Что случилось?» — «Там три осетина...» Ответили мне — и продолжают между собой на ингушском. А я-то понимаю, если медленно разговор ведут. Ингуши в Казахстане были. Кстати, погибли бы, если бы чеченцы им не помогали.

— Так что с осетинами?

— У меня волосы дыбом от ярости! Перегораживаю дверь: «Там не три! Там их десять! Но выйдите через эту дверь только через мой труп».

— Ого.

— Принципиально — все на чеченском. Они р-раз — тоже на чеченский перешли. Заднюю включили. Беру у них из рук путевку, водителю: «Витя, пошли!» Но я с огнем играл.

— Что могли сделать?

— Что угодно. Военная обстановка. Но я уже не соображал, что творю. Не выпустил бы их из этой будки.

— Ваша квартира в Грозном уцелела?

— Полностью разрушена. Она в самом центре была. Рядом с Дворцом правительства. Когда дудаевские парады начались, я пешком ходил смотреть. А сейчас на этом месте «Тауэр» строят — самый высокий дом в Европе!

— В «Ахмате» вам работу предлагали?

— Ахмат-хаджи Кадыров звал. Приобнял: «Будем вместе трудиться». Но я не хотел. Ответил: «Чем смогу — помогу. Но официально занимать должность — нет». Он отошел. Сразу ко мне подскочили другие люди: «Что ты ему сказал?» — «А вы кто такие?! Может, заставите меня? Попробуйте!» Они по возрасту младше меня. Вообще в Чечню сейчас разве что на похороны езжу. А на свадьбы — нет. Свадьбы и без меня обойдутся.

— Квартира у вас там есть?

— Нет. Только в Москве, Новороссийске и Ташкенте.

— Кто-то из близких в войну погиб?

— Племянник и двоюродный брат. Воевали за свободу!

— В горы ушли?

— Они боролись за справедливость. Не за деньги или что-то вроде. Это газават.

Найденов

— Мы разговаривали с Александром Шикуновым. Тот вспомнил матч «Терек» — «Ростсельмаш» в середине 80-х. После которого у него остался шрам.

— Не у него шрам — у меня! Вон, над бровью! А он нос сломал. Причем с поля не ушел, доиграл матч.

— Нос ему исправляли в клинике за пять тысяч евро.

— Мы-то в борьбе за мяч случайно столкнулись. А Александр Маркаров из Махачкалы в такой манере действовал постоянно. Многим носы переломал!

— Это что ж за манера?

— Маркаров 185 сантиметров ростом. Но очень хитрый. Шел на верховой мяч — и прикладывался на защитника. Просто ложился. За счет этого у всех и выигрывал на «втором этаже». Ну и бил, конечно, здорово. «Ротору» с линии штрафной вколотил — головой!

— Шикунов рассказывал не только про нос за пять тысяч евро.

— Еще про что?

— Как болельщики «Терека» после того матча сожгли новый автобус «Ростсельмаша».

— Не помню! Что врезалось в память, так это какой-то немыслимый автобус «Асмарала» с надписью то ли «хитачи», то ли «митачи». Ребята в городе куролесили, а мы говорили — в гостях можно и поскромнее себя вести. Но чтобы камень в их автобус швырнуть? Да никогда! А Гаврилова увидели — обо всем забыли!

— А что Гаврилов?

— Ему 46 лет было. Наши болельщики его после игры до автобуса донесли на руках!

— Ни один чужой автобус булыжниками не забрасывали?

— Махачкалинское «Динамо» закидали. Я их до площади Минутка провожал. Чуть в меня не попали.

— Из-за фокусов Маркарова?

— Нет. Был у них нападающий Садаев. Кулаком нашего вратаря ударил. Кто будет терпеть?

— Вы же играли в Новороссийске у Найденова?

— О да!

— Историй мешок?

— Два мешка. Это еще половина выветрилась. Звал меня «борец за правду». Когда на установке 13 человек называл, все рукой рты прикрывали.

— Смех прятали?

— Ну да. А я из-за шифоньера выглядываю...

— Что за шифоньером делали?

— Прятался — Арсен если вдруг расчувствуется, целовать начинает. Прямо в губы. А я этого терпеть не мог. Так вот высовываюсь, Найденов меня видит: «Что-то сказать хочешь, борец за правду?» — «Двое лишних в составе». — «Да что ты рассказываешь?! Я что, не знаю, кого выпускать?» Перечисляю тех, кого он назвал. Арсен подбоченится: «Так я ж пошутил!»

— Забавный человек.

— Он же, прежде чем тренером стать, работал парикмахером.

— Одно это прекрасно.

— Ну и терминология была из парикмахерского ремесла — на установке учил защитников: «Открылся клиент? Обслужите!» Играл у нас Шептицкий, еврей из Пицунды. Росточком с самого Арсена. Меня-то Найденов побаивался трогать, а этому доставалось после каждого матча. Но вот однажды хотел похвалить. Потрепал по плечу: «Сынок, ты сыграл неплохо, неплохо...» Тот расцвел.

— Но было продолжение?

— «Не плохо... А ***** [ужасно]!»

Казаки

— У вас были ситуации, когда по грани прошли?

— Да всю жизнь иду по грани. Как живой до сих пор? Я всегда молитвы читал. Но поражаюсь: до чего Аллах милостив! Такое пройти!

— Самая опасная ситуация, из которой выбрались?

— Да сотни. Везде приключения находил. Поехал за Асильдаровым в Хасавюрт — и то нашел!

— Интересно.

— Он сам хасавюртовский. А там чеченцы живут. Поэтому Долматов меня отправил: «Посмотри, попробуй забрать парня». Брат на «Ниве» меня довез — и тут буденновские события. А я в дороге — ничего не знаю!

— Забрали Асильдарова?

— Поговорил с его дядькой — тот сразу начал: «Нужна трехкомнатная квартира, 100 тысяч долларов...» В первой лиге никто такого не дал бы. Я рассмеялся ему в лицо: «Ну и пусть в Хасавюрте играет!» Обратно уже своим ходом. Доезжаю до Кизляра, сажусь на рейсовый автобус. До Минвод. Тащимся через Ставропольский край, как раз Буденновск на пути.

— Вот это да.

— Но у меня-то все в порядке — прописка новороссийская, командировку отметил. Чего бояться? Доехали до Буденновска, сумку оставил в автобусе — вышел минералки купить. Прямо у ларька и накрыл меня патруль. Подошли казаки: «Нохчи?»

— Это что значит?

— «Чеченец?» — «Да». — «Все, ты приехал...» А я знать не знаю, что творится в городе прямо в эту минуту! Автобус вот-вот отъедет. Пошли, говорят, в отделение. Сую им паспорт: «Вот, посмотрите, позвоните в Новороссийск. Там скажут, где работаю». Слушать не хотят. «Тебе ****** [конец]!» Вижу — никаких вариантов.

— Что такого — отвели бы в отделение, разобрались.

— Сто процентов — ни до какого отделения мы не дошли бы. Шлепнули бы и сбросили в ближайший овраг. Там это в секунду делалось.

— Тогда ходить, пожалуй, не стоило.

— Иду ва-банк — кричу: «Все равно мой маршрут знают. У вас будут проблемы! Дайте хоть сумку взять!» — «Сумка тебе не понадобится...» На крик их командир подошел: «Что такое?» Показываю ему паспорт: «Не знаю, что хотят от меня». Тот на прописку взглянул. Повернулся к своим: «Заканчивайте лютовать! В каждом бандита видите. Отдать ему все!»

— Автобус дождался?

— Да куда там! Уехал, сволочь, с моей сумкой! На такси пришлось догонять. Уже под Минводами настиг. А командиру телефон записал: «Будешь в Новороссийске — звони в любое время. Устрою тебе отдых по высшему классу». Нормальный парень оказался. Если бы не он — все, закончился бы мой путь!

— Думаете, грохнули бы?

— Даже не сомневаюсь.

— Только потому, что вы — чеченец?

— Совершенно верно. Это для них как «с добрым утром» сказать.

Наручники

— За Асильдарова просили 100 тысяч долларов. А сколько за Тчуйсе в Горячем Ключе?

— В три тысячи долларов обошелся. В Новороссийске курировал команду Борис Пупко. Вообще-то он Борис Ханонович, но мы звали Борис Фомич. Добрый дядька. Интеллигентный, человечный. После того как я с делом Епископосяна с помощью наручников справился, мне доверял.

— Ой, как интересно. Но сначала — про Тчуйсе. Как его в колхозе нашли?

— Я знал, что там негры в общаге живут, русский язык учат. Этот Горячий Ключ — неподалеку от базы «Черноморца». На баскетбольной площадке то в футбол играют, то по кольцу бросают. Двое прямо готовые футболисты — Тчуйсе и Коанье.

— Агента у них не было, надо думать?

— Какой-то появился. Я Фомичу говорю: «Надо двоих брать!» — «Денег нет вообще». — «Как нет?!» Бегом в бухгалтерию, проверяю счета — действительно, завалялось три тысячи долларов. Все!

— Тут даже негра из Горячего Ключа не купишь.

— Сую эти три тысячи агенту. Обещаю после еще что-нибудь подкинуть. Но больше он не появился.

— Продали в «Спартак» Тчуйсе за миллион долларов?

— Миллион двести. Продавали уже без меня. Это Есауленко намутил, лапши навешал.

— Наш разговор все жарче. Так что за наручники?

— Игрушечные!

— Ах, вот оно что.

— Епископосяну уже квартиру в Новороссийске дали. А Эдик Саркисов — воспитанник «Черноморца». Вдруг звонок от Долматова за два дня до окончания заявок: «Ты в Москве? За Епископосяна и Саркисова «Арарат» просит 300 тысяч долларов!» А я еще даже не в штате у «Черноморца»! Долматов в крик: «Борис Фомич дает тебе все полномочия начальника команды!» Ну тогда ладно.

— Как решили вопрос?

— Приезжает Роберт, адвокат от «Арарата». Важный: «Я только из Киева, выиграл дело Сукиасяна, правого защитника. 250 тысяч долларов!» Договорились встретиться завтра у Спорткомитета в 11. Подкатываем на двух машинах. Еще ребят взял для подстраховки. Роберта нет и нет. Уже половина двенадцатого — не явился! Иду к выходу — и сталкиваемся в дверях.

— Отчитали?

— Еще как. Пусть чувствует себя виноватым. «Роберт, тебе уже не повезло...» Объясняю: не то что 300 тысяч долларов — вообще ничего не получишь! Один футболист — воспитанник «Черноморца». Другому трехкомнатная квартира нужна. Где вы ему дадите? В Ереване? Он сник, звонит в армянскую федерацию. Потом ко мне поворачивается: «Сколько готовы заплатить?» «С собой у меня, — отвечаю, — 10 тысяч долларов. Еще 10 найду. Все!»

— Он что? Тут-то вам наручники и пригодились?

— Вот именно! Я купил в «Детском мире», лежали в кармане. Накидываю на него — защелкиваются! «Все, мы с тобой не расстанемся, пока не подпишешь». Я знал, что у него и договор, и печать в дипломате.

— Перепугался?

— Не то слово! А я говорю: «Вот тебе червонец — и заканчиваем!»

— Уже 10, а не 20?

— Да. Все подписал. Еще 10 обещал ему как-нибудь потом.

— Вы лучший переговорщик из всех, кого знаем.

— В Новороссийске Пупко меня прямо у входа на стадион встретил: «Как?! Как это возможно — сбить цену почти до «бесплатно»?»

— Наручники-то сняли с человека?

— Не в них же ходит...

Досье «СЭ»
Авалу Шамханов
Родился 17 января 1957 года в Джамбуле (Казахстан).
Полузащитник.
Выступал за «Терек» (1976-1978, 1981-1987, 1990), «Металлург» Днепродзержинск (1979), «Динамо» Махачкала (1979/80), «Цемент» Новороссийск (1988/89), «Урарту» Грозный (1992).
Работал на разных должностях в «Политотделе» Ташкент (1992/93), «Черноморце» Новороссийск (1994 — июнь 1998), ЦСКА (июль 1998 — 2000), «Крыльях Советов» (2005-2007).