Все интервью
Олег Гарин: "Карреру я не запомнил. Вот Жулиу Сезар - скала!"
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Он словно вынырнул из 90-х – такой же обаятельный, ироничный и вообще не похожий на футболиста. Как тонко подметил в своей книжке Сергей Овчинников: "Первое впечатление от Гарина – одни трусы по полю бегают". Зато его рекорд в "Локомотив" – 20 голов за сезон – не перекрыл никто до сих пор.
Олег почти не изменился. Легкая седина по вискам – единственное напоминание о прошлогоднем 50-летнем юбилее. Мы просидели в редакции "СЭ" пять часов, Олег рассказывал историю за историей. Потом мельком взглянул на часы, охнул:
– Пять! Пять часов!
Задумался и закруглил:
– Это ж до Новосибирска можно долететь…
У этого прекрасного человека своя система мер и весов.
– А самое интересное, – озадачился вдруг Гарин. – Почему я ни разу покурить не вышел? Даже не хотелось...
ПЕРВАК
– Садитесь как удобнее, – пододвигаем кресло Олегу и наставляем. – Главное – не смущайтесь!
Гарин смотрит удивленно:
– Чтоб я – да смущался?! Вы что! Столько пресс-конференций провел!
– Самая памятная?
– 2005 год, я тренировал "Океан". В Кубке попали на "Спартак". Тогда еще по два матча играли, первый – в Москве. Пресс-конференция не особо запомнилась, там в основном про "Спартак" спрашивали. "Океан" 0:6 сгорел – что про нас-то говорить? А вот обстановка вокруг матча – это да!
– Что было?
– Футболисты мои вышли на предыгровую тренировку в "Лужниках" – сразу достали телефоны. Принялись фотографироваться. Кто с мячом, кто на фоне прожекторов. Никто прежде на такой арене не играл. Внушал им: "Не смотрите на майки, на фамилии эти" – но все бесполезно. А после финального свистка началось интересное. Подходят ко мне на цыпочках: "С вами будут говорить". Кто ж это, думаю, "будет говорить"?
– Кто?
– Юрий Первак, генеральный директор "Спартака". Без лишних предисловий: "Так! Мы вам все оплачиваем, спустя два дня ответный матч играем здесь же…" – "Это еще почему?" – "Чтоб нам не летать через всю страну".
– А вы?
– Да нет, отвечаю. Не выйдет. "Спартак" весь Приморский край ждет. В самом деле, народ места на крышах соседних домов занимал, билеты сразу смели. Из Владивостока все краевое начальство приехало. Всё как в 90-х.
– Осерчал Первак?
– Посмотрел на меня в упор: "А мы тогда не прилетим основой!" Ничего страшного. У "Спартака" второй состав был не хуже первого.
– Вас-то "Лужниками" не удивить. Любили там играть?
– Терпеть не мог. Поле еще было натуральное – просто безобразное! Вот на старом "Локомотиве" – другое дело. Идеальное.
– А в Находке?
– Никогда там нормального газона не было. Не нашлось своего Павлова. Везде, где работал Сергей Александрович, поля были шикарные. В Камышине он еще и стадион построил. Во Владивостоке до него покрытие было кошмарное. Павлов приехал – появилась отличная поляна. Нынешние миллионеры не поймут, они от поля на новом стадионе "Зенита" плюются…
ЖИВОТ
– Что в Москву привело?
– Отсутствие работы. Что-то совсем тяжело стало ее искать, никогда такого не было. Теперь никто не выбирает, тренеры с категорией Pro уже за вторую лигу хватаются. Команд становится меньше. Мрут одна за другой.
– Но Олегу-то Гарину друзья помочь должны.
– Вот и отправился в субботу на матч "Локомотив" – "Урал". Как в родной дом пришел, ощущения сказочные. Так приняли меня, так рады были видеть! Семин выскочил из автобуса, объятия распахнул: "О-о-о!" Следом Лоськов, Пашинин, Батуренко. Очень боялся, что "Урал" не обыграют. Скажут: "Приехал…" Я ж майку Алексея Миранчука попросил!
– Господи. Зачем вам?
– Сын заказал. А я в Москве вдруг узнаю, что футболисты сейчас сами платят за майки. Так неловко стало просить. Но все ж подошел к Лоськову. Ему-то, думаю, Леша точно не откажет. Лось вынес, улыбнулся: "Будешь должен".
– Нравится вам Миранчук?
– Сейчас, если парень хоть чуть-чуть выделяется креативом, – все, уже звезда. Смотрю – кого после матча девчата дожидаются? Миранчуков! Кто-то со мной рядом стоит: "Пусть кайфуют пацаны, это быстро заканчивается".
– У вас с игровых времен майки остались?
– Одну хранил – ту, в которой "Баварию" обыгрывали. Да и ее брат отобрал. Наверное, уже моль проела. Все наши после того матча менялись, а я не стал.
– Отказали немцам?
– Да это мы предлагали, не "Бавария" же. Я подумал: "Оставлю-то свою майку на память, она дороже любой немецкой". Кажется, тогда нам еще выдавали два комплекта формы на сезон. Сами стирали.
– Когда за вас стирать начали?
– Впервые с этим не в "Локомотиве" столкнулся. Меня в 1993-м после чемпионата отправили на просмотр в "Кадис". Вот там увидел отношение. Выглаженные маечки развешаны перед тренировкой. Бутсы вычищены. У меня всегда проблема с весом была самая актуальная, думаю – как с этим в Испании?
– Ну и как?
– Гляжу, каждый футболист перед тренировкой взвешивается, сам записывает цифры в журнал и автограф рядом ставит.
– Вас Семин попрекал: "Как может выходить на поле человек с весом 79 килограммов?!" В Испании писали честно?
– Да. Там у меня 78 было. Когда я в 1994-м забил 20 мячей, что-то никто меня про вес не спрашивал. Это всегда так! Перестаешь забивать – тут и начинают придираться. Первое, к чему цепляются – вес. Знали б вы, какой он был у Сереги Овчинникова!
– Какой?
– А вот не скажу. Только лучше Босса никто в воротах не играл. Разве за какими-то мячами не успевал?
– Говорят, в Мюнхене вас приняли за администратора "Локомотива".
– Да все над моим весом прикалывались! Самый смешной случай – 1995-й, зима, сбор в немецком Руйте. С нами киевское "Динамо" соседствовало. У меня кубиков на животе сроду не было. Идем в баню с Боссом. Кто-то из киевлян на меня указывает и шепотом: "Это что, футболист?" – "Да, Гарин, который 20 голов забил в том сезоне…" Меня эти разговоры абсолютно не трогали!
– В самом деле?
– Главное – выходил, забивал и вам запомнился. Вот история. 1994-й, играем на выезде с "Уралмашем". Наши до матча говорят: "Сейчас выйдет Гарин – посмотрите, что с вами будет". Те-то знали, как я выгляжу: "Да ладно, не смешите…"
– Забили?
– Три! Клоунами их сделал! А Заза Джанашия? Он же всегда с Палычем спорил из-за веса! Кстати, на нем Семин и успокоился на эту тему.
– Неужели?
– Штуковину изобрели, которая измеряет жировую прослойку. Семин Зазу первым отправил испытывать. Так у него вообще не оказалось жира!
– Что ж в "Кадисе" вы не остались?
– А меня и не собирались там оставлять. Откомандировали по ошибке, что-то напутали. Кого-то другого испанцы хотели.
– Вот это номер.
– Провел там две недели. "Кадис" на последнем месте был – но люди работали на износ! Только разминка – 40 минут. Не растяжка, как у нас, а бег по кругу. Сама тренировка – два с половиной часа. К вечеру еще одна такая же. Понятно стало, почему нас испанцы в еврокубках гоняют. Я пахал вместо отпуска – после этого и стал лучшим бомбардиром "Локомотива", по полю летал.
НОГЛИКИ
– В 2002-м вы тренировали в поселке Ноглики…
– Это на Сахалине. Был бы у меня тогда смартфон – я бы сфотографировал. Рассказу-то не поверят.
– Мы поверим.
– Закончил играть в Находке не по своей воле. Зимой тренироваться негде, местное поле – песок со льдом. Нога поехала, надорвал связку коленного сустава. В Хабаровске оперировать отказались: "Так заживет". А в родном городе говорят: "Если не вылечишься – контракт подписывать не станем". Тут узнаю, что в Ноглики меня могут тренером взять. А это нефтяной край. Но как увидел, где мы играть будем… Боже!
– Что?
– Вырубленный лес под футбольное поле. Реальная тайга вокруг, сосны. Между ними глиняный прямоугольник, ни единой травинки. Причем поле под наклоном. Одни ворота выше, другие в низинке.
– Какая прелесть.
– За полтора часа до матча выезжал трактор, утюжил поле. Наклон не выровнять, но присыпать можно. Если сухо – пылища столбом, выше сосен. Смешнее, когда дождь начинался – это просто чемпионат мира по болотному футболу. Люди тонули. А ведь третья лига – из Владивостока судья приезжал, инспектор! Я все мог понять, кроме одного: как нам разрешали играть? А зрителей полно. В поселке 12 тысяч жителей – так десять из них на футболе.
– На елках сидели?
– Лавочки все ж присутствовали. Но это не худшее поле, которое я видел!
– Где худшее?
– В Биробиджане. За гранью добра и зла! Мне сразу вспомнился мультфильм "Как казаки в футбол играли". Кочка на кочке. Это удивительно – евреи не смогли поле сделать!
– А лучшее из маленьких городов?
– В Холмске. Роскошное. Хотя команда "Портовик" даже во второй лиге не играла никогда.
– Самый веселый выезд?
– Надо было из наших Ногликов добраться до города под названием Оха. Между ними дороги нет вообще, на оленях ездят. До Южно-Сахалинска проще, там две трети пути по тайге. Но за сто километров уже асфальт начинается. Как-то ехали на утепленном ПАЗике на кубковый матч…
– ПАЗик войлоком оббитый?
– Нет, как-то иначе утеплили. Выиграли 8:0. Потом 400 километров назад, часов восемь по тайге. Думал – если заглохнем, волки на нас выйдут? Получается, один раз я проехал весь остров вдоль и поперек.
– Сколько нынче платят тренерам во второй лиге?
– Если команда с задачей – 100 тысяч рублей. Это считается "высокий уровень". В брянском "Динамо" я получал 60 тысяч.
– На штрафы попадать не стоило. Выскочили за пределы технической зоны – ушли в минус.
– Премиальные там были 15 тысяч за победу. За ничью не платили вовсе. Если 100 тысяч в месяц у меня выходило, это праздник. А что вы хотели? Отъехать от Москвы – совершенно другая жизнь. Я вам могу рассказать, как живет провинциальный футбол. Думаете, команды на предсезонке едут в теплые края?
– Нет?
– В том же Брянске футболисты мне один вопрос задавали: "Мы на сборы поедем?" Им траву хотелось увидеть, нормальную тренировку провести. В межсезонье начальству заикнулся: "Дайте две недели в марте накануне чемпионата. Хотя бы сбор в Крыму" – "Олег Сергеевич, об этом даже не мечтайте…". Что мне делать? Загоняю команду, 35 человек, в школьный спортзал. Где разве что в баскетбол можно играть. Как альтернатива – бег по снегу.
– Сколько стоит сбор в Крыму?
– Миллион рублей. Вот так и вошли в сезон. После третьего матча спрос: "Чем вы зимой занимались?". И выгоняют – "за неудовлетворительные результаты". Все прикрыли свою задницу, а Гарина на выход, он виноват.
– Как из Красноярска вас увольняли?
– Заманили меня туда задачей. На будущий год, говорят, хотим в ФНЛ. Был там толковый президент – Денис Рубцов. Все бы отлично, да внезапно убрали Дениса Анатольевича. Команду трясет, тренироваться перед чемпионатом негде, пару месяцев барахтались… Новое начальство меня не воспринимает – не их человек, это ясно. За спиной возник тренер Ивченко. Отдали мне зарплату за пять месяцев, до конца контракта, и отправили восвояси.
– Сейчас-то в Красноярске все хорошо.
– Так Рубцов вернулся девять лет спустя. Привел молодых пацанов в руководство. Народ на команду пошел.
– С Чепчуговым в Красноярске пересеклись?
– Он у нас на воротах стоял. Я хотел в "Локомотив" Чапу пристроить, но ЦСКА его забрал. Вратарь-то реально сильный.
– А человек – забавный.
– Да были моменты… Чудить для вратарей – в порядке вещей. Как-то проиграли дома Благовещенску, судья внаглую сплавил. Чапа аж расплакался. Потом пропал куда-то. Выхожу в коридор – сидит возле судейской, дожидается, сжимает кулаки. Морду арбитру собирается бить, судя по всему. Еле утянули оттуда.
– Самый наглый случай, когда судья вас похоронил?
– Раз в жизни меня удалили с лавки. Гнобил нас судья в Находке, гнобил. Вроде знаком с ним неплохо, за столом сидели вместе. Перед матчем увиделись: "О, Олег Сергеевич, как рад, что вы теперь "Океан" тренируете…". Выходит на поле – и убивает!
– Что вы ему сказали?
– Попробуйте угадать. Думаю, будете правы. Произнес я так громко и отчетливо, что он остановил игру, подошел и отправил на трибуну.
СЕМА
– В 2005-м вам, как тренеру "Океана", подарили автомобиль. Подогнали к ресторану.
– Ага, праворукий "Ниссан", трехлетний.
– Обомлели?
– Я догадывался, с конспирацией у них было не очень. Но все равно – приятно! Машину поставили прямо возле ресторана, надпись – "Гарин". С банкета выхожу – и пожалуйста. Мы тогда заняли второе место в зоне "Восток".
– Судьба машины?
– Уезжал в Брянск – продал.
– Юного Файзулина в "Океане" застали?
– Нет. Сергей Бондаренко, который тренировал команду до меня, с ним не поладил, усадил на лавку. Когда в 2005-м я возглавил "Океан", узнал, что Файзулина продали в Хабаровск всего за полтора миллиона рублей.
– С племянником, экс-нападающим "Луча" Александром Тихоновецким, общаетесь?
– Да мы почти не видимся. Он во Владивостоке, в тренерском штабе "Луча". Я то в Брянске, то в Москве. Вот пока Саша играл – позванивал, просил помочь с командой, советовался.
– Он же в какой-то момент так обиделся на вас, что взял фамилию жены. Вместо Гарина стал Тихоновецким. Объяснил тем, что в интервью вы часто его критиковали. Твердили, дескать, приглашению в "Луч" и ЦСКА племянник обязан не футбольным талантам, а известной фамилии.
– Во-первых, для смены паспорта была другая причина. Не имеющая ко мне никакого отношения. Но об этом рассказывать не вправе. Во-вторых, точно знаю, что Садырин пригласил в ЦСКА 17-летнего Сашу из-за фамилии Гарин. Надеялся на бомбардирские гены.
– В ЦСКА тот не задержался.
– Опоздал, огрызнулся на Садырина – и поехал по арендам. Похожая история случилась при Слуцком с Димой Ефремовым. Талантище! Леонид Викторович его уже к основе ЦСКА подпускал. Но однажды мальчишка огрызнулся, и все, Слуцкий забыл, как Дима выглядит.
– После того, как племянника дисквалифицировали на восемь месяцев за употребление марихуаны, музыкальный дуэт посвятил ему песню. С припевом: "Тихоновецкий зажег не по-детски".
– Правда? Я и не знал. Между прочим, исключительно из-за Саши в свое время меня не взяли на работу в "Луч". Губернатор Дарькин, который поддерживал клуб, к Саше прекрасно относился, подарил четырехкомнатную квартиру в элитном доме. А потом скандал, дисквалификация. Ни о каком Гарине с той поры губернатор слышать не хотел. Люди, которые руководили клубом, говорили: "Олег, был бы ты Сидоров, а не Гарин, уже давно бы "Луч" тренировал". Так единственный раз фамилия мне не помогла, а помешала.
– Сейчас на матчи "Океана" заглядываете?
– Не на что заглядывать. Умер "Океан". В этом году даже на первенство края не играют. Нет теперь в Находке футбола.
– Где сегодня ваш дом?
– Последние полтора года живу в Брянске. В 2010-м туда перебрался, когда Босс недолго тренировал "Динамо". Он и пригласил.
– Московской квартиры у вас никогда не было?
– Была, как же? В Митино получили в одном доме – Овчинников, Косолапов, Татаркин, я. Потом дом на "Войковской" построили, туда многие наши переехали. Но меня в "Локомотиве" уже не было, пролетел я мимо квартиры. Митинскую оставил прежней семье. Жене и дочери.
– Сколько дочке?
– 21 год, учится в Англии. Мы не общаемся.
– Не звонит отцу?
– Нет. Может, прочитает интервью – наберет.
– Сколько жен у вас было?
– Официальных – три. Для футболиста не так уж много. Первый раз женился в 18 лет, потом еще. И еще… Все, хватит о личной жизни. Слишком она у меня извилистая.
– Хорошо, не будем. Скажите – собака ваша жива?
– Умер Сема!
– Жалко как.
– В Брянске скончался. Всего семь лет протянул. Умнейшая была такса. Эту породу баловать нельзя, а мы устоять не могли. Хочешь спать на подушке – ради бога. Сладкое давали. Лапы у бедняги начали неметь. В Находке от отчаяния отвез Сему к костоправу, который людьми вообще-то занимается. Тот отыскал больной позвонок, проколол – и все, ожил пес!
– Так что ж стряслось?
– Перелет из Владивостока добил. Прежде можно было в салон брать, а сейчас запретили: "Вдруг у кого-то аллергия?". Заставили в пластмассовой клетке сдать в багаж. Так Сема за 9 часов клетку разломал, жуткий стресс получил. Не привык он к одиночеству. Плюс вновь беда с лапами – так и зачах.
– В честь Семина назвали?
– Надо было имя на "с" придумать. Вот и получилось. А сын звал его "Юрий Палыч".
– До Брянска вы работали в академии Коноплева?
– Отличные пацаны были 1995 года рождения, их тренировал. На пару матчей мне отдавали Рому Зобнина. Тот же Дима Ефремов ко мне попадал. Данные блестящие, не хуже, чем у Зобнина. Гриша Морозов – великолепный защитник, в московском "Динамо" играет. Но Рома просто красавец!
– Чем выделялся?
– Спокойный пацан, никакой звездности. Трудолюбивый. Нравятся мне такие. Рома играл на позиции опорного хава, подключался здорово. Хорошая скорость с мячом, высокий, большой шаг. Вот где "Спартак" без него? Теперь всем видно, сколько Ромка значил. Как никто умеет мячи отбирать. У нас в "Локомотиве" таким же незаменимым был Юра Дроздов. За ним – словно за каменной стеной. Все отдыхали!
– Настолько классный футболист?
– У Дроздова был сумасшедший отбор. Невозможно пройти человека. Бультерьер. Главное, чтоб Юра фантазировать не начал. Ему говорили: "Юра, забери мяч, отдай ближнему". Косолапову, Елышеву или Лоськову. Все! Когда Дроздов начинал выдумывать, передачи мудреные исполнять, Палыч сразу в крик: "Юра, не надо!"
КАМЧАТКА
– Вы же прошли настоящую армию?
– Все меня успокаивали: "Олег, не волнуйся, мы договорились – окажешься в спортроте Тихоокеанского флота". Еду на призывной пункт в полной уверенности – ждет меня спортрота. А там как-то подозрительно всё – появляются морские офицеры, набирают ребят на корабли. Начинает доходить: кажется, придется служить три года.
– Ох.
– Но я не верю! Вот стоит эта сцена перед глазами, хоть мне уже 50 лет. Список зачитывают, в котором меня никак быть не может – внезапно слышу: "Гарин!". Как выстрел прозвучало. Я не пойму. Сижу. Ступор. Снова: "Гарин!".
– Куда привезли?
– На Камчатку. Из кабинета ребята выходят – почти все загремели на три года. Еще и на атомные подводные лодки отправляли, которые сегодня погрузятся, и всплывут месяцев через шесть. А люди оттуда лысыми возвращались от радиации.
– Камчатка – интересный край.
– Там же постоянно самолеты-диверсанты кружили. Почему под это дело и корейский "Боинг" попал. Но меня от подводной лодки два момента спасли.
– Какие?
– Первое – опухшие гланды. Мало ли, что со мной случится на глубине. А второе – запись "токарь" в приписном. Это я на первенство края играл, меня токарем оформили. На призывном пункте офицер спрашивает: "Кочегары есть?". Несколько орут: "Да!". Готовы хоть кочегаром, хоть кем представиться, лишь бы не на три года. А тут меня спрашивают: "Хочешь по профессии служить?" – "Хочу!".
– В какие войска направили?
– Морская инженерная служба. Погоны морские, а ходим по земле. Главное – два года! Эти войска были на самоокупаемости. За еду и обмундирование вычитали с нас, но что-то откладывалось. После армии мне 400 рублей вручили. Потом оказалось – с любого корабля меня бы вытащили, перевели в спортроту. А оттуда не смогли!
– С дедовщиной столкнулись?
– В довольно мягкой форме – мордобоя не было. Что меня поражало – из армии загреметь в тюрьму было проще простого. Каждая вечерняя поверка завершалась объявлением: приказы об осуждении за неуставные отношения. Сроки были серьезные. Отсидишь – возвращаешься дослуживать. К нам еще узбеков прислали. Те по-русски едва понимали, но чуть что – бежали начальству жаловаться. Каждый из-за них мог под трибунал пойти.
– Что ж узбеков на Камчатку засунули?
– Дурь. Чтоб домой не побежали. Но народ все равно драпал. Получит парень письмо от девчонки: "Я от тебя ухожу", и вперед. С автоматом. Сколько мы таких ловили по лесам!
– Какие привычки подарила армия?
– Если бы не служба, я бы не закурил. В юности пробовал, но это так, баловство. А в армии не втянуться невозможно. Хотя бы из прагматичных соображений. У всех перекур, а те, кто равнодушен к табаку, продолжают вкалывать. Уж лучше с папироской посидеть. Сигареты с фильтром в тех краях были редкостью, обходились "Беломором" или "Примой".
– Играть не мешало?
– Да нет. В "Локомотиве" даже в перерыве матча сигарету выкуривал. Как и другие ребята.
– В туалет набивались?
– Зачем? В душевой, по очереди.
– Семин не знал? Или делал вид, что не знает?
– Без понятия. На эту тему у нас никогда разговоров не было. А сейчас вообще без разницы, чем ты занимаешься в свободное время. Хочешь – пей, хочешь – кури, хочешь – на голове ходи. Главное, чтобы на поле к тебе не возникало претензий.
– В СССР в буферной зоне второй лиги "Океан" тоже с узбеками и казахами скрестили.
– Вот кому такое в голову пришло – объединить команды Дальнего Востока и Средней Азии?
– Страну посмотрели со всех углов.
– Один выезд – три матча. Из Владивостока семь часов лететь. Отыграл в Ташкенте, садишься в автобус и пылишь по пустыне. Приезжаешь в Термез – гостиница без окон. Не дай бог хватит у кого-то ума пойти на рынок, взять дыню – потом с горшка сутки не слезешь. А жара – сумасшедшая. В паре с нами барнаульское "Динамо" каталось, так им игру на 12 часов дня назначили. Люди в обморок валились прямо на поле. Зато футболистам в Узбекистане платили здорово, каждая команда при совхозе-миллионере. От таких денег люди в высшую лигу идти не хотели.
– Оставить вас там не порывались?
– Меня в "Пахтакор" заманивали. Но руководители ошибку совершили – приехали в Находку официально, пошли к тренеру. Аверьянов не отпустил. А надо было иначе…
– Как?
– Выйти на меня. Украсть. Контрактов-то не было. Жалею – мог в высшей лиге СССР сыграть! Вместо меня взяли другого молодого, так часто его на поле выпускали. Я следил. Мог и в ЦСКА оказаться.
– Тоже не отпустили?
– Да. В августе 1992-го с кем-то отыграли в Москве, Садырин подошел: "Олег, ты нам в Кубке чемпионов поможешь. Строим новую команду". Я остался в Москве, жил в гостинице "Россия". Вдруг раз – и все пропали…
– Почему?
– Оказалось, "Океан" за меня какую-то несусветную сумму выставил. ЦСКА платить не пожелал и забыл обо мне. Сижу в гостинице, денег нет. Случилось чудо – кто-то подсказал, что "Локомотив" летит играть в Находку. Напросился в самолет. Хотя это не чартер был, обычный рейс. Там с Семиным и пообщалась на тему перехода.
– "Локомотив" готов был платить?
– Отдали 8 миллионов рублей.
– Вы же "Локомотиву" забивали до этого?
– Первый матч "Океана" в высшей лиге – в Москве против "Локомотива". На второй минуте бью, несколько рикошетов, мяч скачет. Гол!
ГОЛЫ
– Так давайте о ваших голах и поговорим. Самый комичный?
– В 1995-м в Ростове – со своей половины поля!
– Ничего ж себе.
– Мы вели 1:0, на последних минутах при подаче углового весь "Ростсельмаш" прибежал в штрафную "Локомотива". Я же один стоял около центрального круга. Ко мне мяч и отлетел. Поднимаю голову, вижу – навстречу несется Девадзе, вышедший далеко из ворот. Не раздумывая, в касание, бью в противоход. Тот разворачивается, пытается догнать. А мячик медленно-медленно стелется по траве и закатывается в сетку.
– Эффектно.
– За год до этого забил в дальнюю "девятку" Филимонову. Он еще в "Текстильщике" играл. Так Перетурин вручил мне приз за лучший гол месяца – трехлитровую бутыль "Смирновской" с насосом. Распили всей командой. Не за раз, конечно. Водку мы не особо жаловали.
– Как забили-то?
– В штрафной на замахе раскачал трех защитников, как неваляшек, убрал мяч под себя и с левой, не глядя, засадил в "паутину".
– Мы не ослышались – "не глядя"?
– Раньше корреспонденты любили расспрашивать после матча: "Когда забивали, видели, где находится вратарь? Все делали зряче?" Многие футболисты начинали умничать, расписывать, как перед ударом куда-то посмотрели, оценили ситуацию, прицелились… Мне смешно было это читать. Честно скажу – в такой момент редко успеваешь бросить взгляд на голкипера. Действуешь рефлекторно, на уровне интуиции. Просто чувствуешь створ ворот.
– Этому можно научиться?
– Разумеется. Надо бить, бить, бить. Чем больше, тем лучше. Иногда на тренировках я долго лупил по пустым воротам. То с пяти метров, то с пятнадцати. Тут ведь все зависит не только от хладнокровия.
– Еще от везения?
– Сто процентов! Вспоминаю победный матч с "Аланией" в 1995-м. На предматчевой тренировке Палыч неожиданно дал мне передышку: "Ступай на другую половину поля. Что хочешь, то и делай". Я с разной дистанции отрабатывал удары.
– По пустым воротам?
– Ну да. А на следующий день забил Хапову из "песочной ямы". Контратака, с угла штрафной ковырнул мяч в дальний угол, и тот тихонечко закатился под штангу. Хап не дотянулся. Пробил бы еще сто раз из этой точки – не факт, что попал бы.
– Самый обидный упущенный момент?
– 1992-й, Находка. Мы на вылет стоим, в четырех последних матчах надо побеждать. Все знали: Гарин умеет падать, пенальти выпрашивать. Желтые за симуляцию никому в голову не приходило давать. Либо судья поставит пенальти, либо нет. Вот так в игре с "Крыльями" делаю 11-метровый на ровном месте – и сам же не забиваю!
– Караул.
– Время к концу, ничья – значит, вылетаем. Я в ужасе: "Неужели сам "Океан" похороню?!" За минуту до финального свистка обыгрываю защитника, отдаю Юре Шпирюку, тот с двух метров закатывает.
– Спаслись.
– Нужно было еще одного конкурента убрать – "Зенит". Смешной матч. Питерские болельщики до Находки долетели, а команда – нет. По всему выходило, что надо ей поражение записывать. Но не записали.
– Почему?
– Питер же. Разрешили прилететь снова. Горим 1:2, остается минут тринадцать. Я штрафные сроду не бил, а тут разбегаюсь, рикошет – 2:2! Уже легче. На 90-й еще штрафной. Играл у нас Миша Строганов, будущий журналист. С левой удар фантастический. Заколачивает, выигрываем 3:2.
– Научите нас зарабатывать пенальти.
– Запросто. У меня неплохо получалось – особенно в буферной зоне. Главное – что?
– Чтоб судья поверил.
– Вот! Самедов в матче с "Локомотивом" неправильно падал, там все очевидно было. Зачем пробрасывать мяч – и нырять? Нужно чувствовать ногу защитника! Я учил своих нападающих: принимай мяч под дальнюю ногу. Ближнюю оставляй защитнику. Он тоже человек. Если неопытный – может "покатится". А грамотный форвард ждет контакта! Куда там пошла нога, уже не имеет значения. Был подкат – все, вались. Сколько ж я этих пенальти заработал, да на последней минуте…
– Стыдно перед соперниками? Или судьями?
– Нет. Тут уж кто хитрее! Бывает – что-то не идет, счет 0:0. Команда "тачку возит". Как помочь? Желтые за падения не давали. Если ты упал раз, второй – считай, накопилось. В третий точно назначит пенальти. Я ж не на ровном месте валился, только после контакта.
– Никто из арбитров вас под трибунами не предупреждал: "Сегодня можешь даже не падать"?
– Говорили иначе: "Сегодня надо падать". Это в Находке и давно. Во времена буферной зоны.
ПОГОНЯ
– Самый тяжелый защитник вашей поры?
– Против Горлуковича всегда было трудно. Сейчас нападающему дают получить мяч, что-то придумать. А тогда была персональная опека. Если мяч принял – счастье! Особенно хорошо помню матч 1995-го во Владикавказе. Как раз Горлукович там играл.
– "Алания" в тот год стала чемпионом.
– Ага, обыграв всю Москву. Кроме "Локомотива". Во Владикавказе мы победили 1:0, я забил. К июлю разрыв между нами был 13 очков. Во втором круге "Алания" приезжает, в Черкизове собрались фанаты всех московских команд. Болеют против Владикавказа.
– Как мило.
– Так мы 4:1 грохнули, я хет-трик сделал! В воротах Хапов стоял – любимый мой вратарь. С того матча поперли. Был шанс стать чемпионом. Помните, чем погоня закончилась?
– Домашним поражением от "Уралмаша" за три тура до финиша.
– До этого одиннадцать матчей "Локомотив" не проигрывал. А с "Уралмашем" при счете 0:0 Харлачев не реализовал пенальти. Через пятнадцать минут получили гол в свои ворота. Все, гонке конец.
– Почему Хапов – любимый вратарь?
– Один из самых памятных голов – ему! Первый домашний матч "Океана" в высшей лиге. На стадионе биток, на крышах вокруг – толпы людей! У нас комбинация отработанная была: один пацан далеко кидает аут, другой головой сбрасывает на меня. А уж я бью через себя. Так и получилось – в "девятку"!
– Красота какая.
– Еще ЦСКА 5:2 прибили. С того матча вступило правило – вратарь от своего не может брать мяч руками. Начался дурдом. Кто-то из армейцев пасует вратарю, он руки расставил. Защитник орет: "Не трогай!" Тот ладони отдергивает – мяч в ворота катится. Смех и грех.
– Вы вспоминали Горлуковича. Что сделал с вашими ногами?
– А я вот успевал ускользать. Знал, когда "катиться" будет, убивать. Спиной чувствовал! Мне и с Юрой Ковтуном было просто. Я высоких любил. Его качнешь – и уходишь в другую сторону. Раньше футбол был намного жестче. Сейчас смотрю на игроков, которые после столкновений подолгу валяются, корчатся от боли. Думаю: "Попали б вы разок под персональщика типа Горлуковича или Ковтуна – вас бы на носилках унесли". Защитники тогда выходили на игру с длинными шипами. В подкатах летели так, что щитки ломали, голень разрывали в кровь.
– А судьи за такие прыжки в ноги даже желтую давали не всегда.
– Это правда. Приходилось уворачиваться, что-то придумывать. Когда принимаешь мяч спиной к воротам, ты ведь провоцируешь защитника. Рискуешь получить по ахиллам. Значит, надо сыграть похитрее. Вот у меня был любимый трюк.
– Какой же?
– Допустим, на бровке дают пас. Мяч останавливаю и чуть-чуть отпускаю от себя. Со стороны может показаться, будто плохо обработал. Так и защитник считает. Вижу, бежит на меня с квадратными глазами. Но мяч-то я контролирую, в последнюю секунду успеваю пробросить вперед. Парень пролетает мимо – а у меня путь к воротам открыт…
– Ловко.
– У меня ж вообще не было переломов. Хотя в Ростове как-то достали хорошо. Нога после матча раза в два толще обычной. Ярдошвили откачал кровь, обложил льдом. Я почему запомнил?
– Почему?
– Через сутки мы были в Ставрополе. Там знали, что играть не смогу. Вдруг ковыляю на разминку! А для меня главное было, чтоб нога в бутсу влезла. Если получилось – значит, сыграю.
– Вы герой.
– Ставропольские выяснили, какая у меня нога больная – весь матч в нее метили. Да еще как били – с выдумкой! Но я им ответил, забил. Нелогичный гол, я так не умею. Моя зона – это вратарская. А здесь штрафной разыграли, больной ногой приложился метров с семнадцати!
БОСС
– Первая зарплата в "Локомотиве" – три тысячи долларов?
– Три – это потом. В 1993-м условия были скромные. Если расскажу, какие получил подъемные, весь футбольный мир будет ржать.
– Ну и какие?
– Тысяча долларов. Оклад такой же. Плюс "девятка". Которую вскоре угнали.
– Клуб предоставил другую?
– Когда в 1994-м забил 20 голов и подписал новый контракт, дали "семерку" стоимостью пять тысяч долларов. Это сегодня, если б наколотил столько мячей за сезон, у меня была бы такая зарплата, что обеспечил бы себя на всю оставшуюся жизнь.
– В "Локомотиве" вас сразу поселили с Овчинниковым?
– На базе и выездных матчах моим соседом всегда был Лешка Косолапов. А с Боссом жил лишь в одной поездке – в Сингапуре, куда отправились в декабре 1992-го на турнир Aiwa Cup. Добрались до полуфинала, затем еще неделю отдыхали там.
– Это в Сингапуре вы купили десять бутылок "Бифитера" вместо лимонада?
– Кто вам рассказал? Доктор Ярдошвили?
– Ага. Уверял, вы не знали, что такое джин. Выскочили в магазин за водой. В гостиницу приволокли полную авоську "Бифитера". Овчинников всплеснул руками: "Ты что купил?!" А в ответ: "Лимонад какой-то. Вкусный, наверное. Мужик красивый нарисован…"
– Если доктор считал, что я приехал из деревни, то сильно ошибался. Да в Находке было все! От любых напитков до валютных проституток! Город процветал, пока Владивосток был закрытым портом для иностранцев. До 1992 года зарубежные суда туда не пускали. Зато в Находку – пожалуйста. В магазине "Альбатрос" отоваривали чеки Внешторгбанка. Это как "Березка" – только для моряков. Где в Союзе появились первые видики? Не в Москве – в Находке!
– Серьезно?
– Люди, которые в нашем городе скупали видеомагнитофоны и контейнерами перевозили в Москву, стали миллионерами. Навар-то был сумасшедший. В середине 80-х теща заведовала складом, откуда поступали товары в "Альбатрос". Я взял видеодвойку по госцене – 2700 рублей. Через четыре дня у меня с руками оторвали ее за десять тысяч!
– С ума сойти.
– "Океан" тогда выдал талончик на приобретение "Жигулей". Шестая модель, цвет – "белая ночь". Цена – девять с половиной тысяч рублей. Едва выехал за ворота автобазы, мне предложили за машину в два раза больше.
– Продали?
– Нет. Сам ездил. Позже обменял на японку с правым рулем.
– Тот же Ярдошвили вспоминал, как пригнали вы из Находки праворукую машину, гоняли по Москве.
– Было. Хоть за несколько лет до этого в Находке чуть не убился. Рано утром возвращался – и уснул за рулем. Такой подъем, с одной стороны скала, с другой обрыв и море плещется. Проснулся от удара.
– В скалу?
– В бордюр. Спас, не дал улететь в океан. Машину развернуло. Просыпаюсь и вижу все это. Так я еще хотел дальше ехать! Что-то, думаю, не выходит. А у меня колесо оторвало. Никому об этом не рассказывал, даже родня не в курсе.
– На "Жигулях" случилось?
– Если б на "Жигулях" – сейчас перед вами не сидел бы. Был у меня "Ниссан", его весь город знал, а тут до вечера стоял покореженный. Смотрели на него, как на памятник, охали. В то время на всю Находку было шесть гаишников. А сейчас их шесть на квадратный метр.
– В "Океане" японские автомобили выдавали бесплатно?
– Те по бартеру в Находку приходили. Мы им лес, они нам тачки. Прежде японцы сваливали полные "дрова". А мы радовались, хватали. Потом они хоть стали резину менять, как-то готовить к продаже. Полстраны моталось к нам за машинами.
– Какие подводные камни на авторынках?
– Могли "конструктор" подсунуть – машину, собранную из нескольких. Передок от одной, багажник от другой.
– В Тольятти на дороге дожидались братки – брали за "проезд".
– В Находке у тебя был выбор. Ставишь на платформу, и машина застрахована, спокойно идет. Но это дорого. Можно нанять человека – тот перегонит хоть куда. Знаю, что на трассе возле Хабаровска действительно дожидались. Надо было платить за проезд, как вы говорите.
– Сейчас не гоняете?
– Ребята, я же тренировал брянское "Динамо", когда там случилась трагедия с Мандрыкиным.
– Видели его после?
– Нет, Веню быстро вертолетом отправили в Москву. Зато посмотрел на машину. Это ужас, конечно. В Брянске Мандрыкин ожил как вратарь, играл великолепно. Собирались с ним новый контракт подписывать. Отыграли последний матч, утром пришли на базу и узнали об аварии.
– Вы когда-нибудь выжимали 200 километров в час?
– Один раз – на МКАДе. Проверил "Мерседес" – ага, двести едет. Вдруг мысль – а если сейчас колесо лопнет? Сразу сбросил.
– Мы вас в "Локомотиве" на BMW помним.
– Это в 1995-м Кубок выиграли, начальство отблагодарило. Дали премиальные – всей командой рванули за подержанными BMW. Я взял 525-ю, Овчинников 325-ю, а Косолапов – семьсот какую-то. Космос!
– Овчинников на ваших глазах умял на спор полсотни хинкали?
– При мне такого не было. Он говорил, что однажды съел сто пельменей и тазик оливье. Тоже на спор.
– Верите?
– Зная Босса – допускаю, так и было.
– Сейчас созваниваетесь?
– Реже.
– За последние годы Босс очень изменился.
– Я слышал. Мне трудно судить, давно не виделись. Хотя уже ничему не удивляюсь. Все чаще сталкиваюсь с тем, что люди, с которыми много лет отыграл в одной команде, становятся другими. Никто никому не помогает. Каждый сам за себя.
– Грустно.
– Я не Босса имею в виду. Были и в "Океане" друзья. Некоторые изменились настолько, что оторопь охватывает. Думаешь – елки-палки, значит, когда играли вместе, человек притворялся? Или жизнь заставила развернуться на 180 градусов? Разочаровываться в друзьях – это страшно.
"БАВАРИЯ"
– В 1993-м в Кубке УЕФА "Локомотив" встречался с "Ювентусом", за который играли Антонио Конте и Массимо Каррера. Чем запомнились?
– Честно? Ничем. В том "Ювентусе" они игру не определяли. В отличие от Баджо с Раванелли, которые нам и забивали. А из защитников особенно впечатлил бразилец Жулиу Сезар. Черный, высокий, гора мышц. Просто скала! Стоишь рядом, поглядываешь снизу вверх и чувствуешь себя абсолютно беспомощным. Выпрыгивая за мячом, Жулиу Сезар головой выносил его с такой силой, что тот улетал куда-то в сторону прожекторов.
– Спустя два года была "Бавария".
– В Мюнхене немцев подвела вальяжность и самоуверенность. За соперника нас не считали. Но Босс все тащил, а в концовке второго тайма Харлач убежал в контратаку и пробил Кана. Там я первый раз в жизни попал на допинг-контроль. Жутко перепугался.
– Почему?
– У меня привычка была – перед игрой разводил в стакане аспирин УПСА. Казалось, помогает. А может, эффект плацебо. В панике подбежал к Ярдошвили: "Доктор, УПСА – точно не допинг?" Тот вытащил упаковку, перечитал состав: "Все нормально". Отлегло. На радостях выпил две бутылки пива.
– Безалкогольного?
– В те годы на допинг-контроле выставляли обычное. От "Баварии" были Шолль и еще кто-то. От пива, как ни странно, отказались, налегали на колу. Я же за 90 минут так выложился, что с двух бутылок унесло. Привезли в гостиницу, а вся команда в баре сидит, у каждого в руке по огромному пивному бокалу.
– Заслужили.
– Вернулись в Москву – и на нас обрушилась невероятная популярность. Помню, подвозил Босса на тренировку, опаздывали, я на встречную вырулил. Гаишник тут как тут. Заглянул в машину, просветлел: "О, "Локомотив"! Красавцы! "Баварию" обыграли!"
– Отпустил?
– Конечно. А Харлачеву в магазинах солидные скидки делали. Но через две недели получили от "Баварии" по ушам – и сказка закончилась.
– 0:5.
– Тогда на "Локомотиве" впервые биток собрался. Увидев переполненные трибуны, понеслись вперед, забыли об обороне. Оставили Босса на растерзание. Немцы такого не прощают. Бум – гол, бум – еще, третий, четвертый… В перерыве при счете 0:4 Босс психанул, на меня почему-то попер. Будто я во всем виноват. Понятно, эмоции. На второй тайм вышли – а стадион наполовину опустел. Это шокировало не меньше, чем цифры на табло.
– Несмотря на разгром, премию за победу в Мюнхене выплатили?
– Да. Филатов – человек слова. Премиальные в "Локомотиве" были 500 долларов. А тут вдруг пообещал в десять раз больше. Немыслимые деньги! Ляпнул, думаю, от фонаря. Кто мог предположить, что "Баварию" на выезде грохнем? После матча Валерий Николаевич растерянно произнес: "Ребятки, рассчитаюсь. Но не сразу".
БОРМАН
– В какой момент решили покинуть "Локомотив"?
– Знакомые из Находки подобрали вариант в Японии. Зарплата – 420 тысяч долларов в год. Возглавлял клуб югослав, который отлично говорил по-русски. Но прилетел я подписывать контракт, и выяснилось, что тренера сняли.
– Накрылась Япония?
– Увы. А в "Локомотиве" Палыч уже сделал ставку на Джанашию, тот повода для замены не давал. У меня, наоборот, все пошло наперекосяк. Не мог забить, повредил паховые кольца. Сегодня прооперировали бы в Германии – через два месяца был бы, как огурчик. А тогда полгода промучился, врачи что-то кололи. Кучу времени потерял. Когда же на предсезонке в Израиле еще и мышцу икроножную разорвал, понял – ловить нечего.
– У вас ведь оставался год контракта.
– Совершенно верно. Можно было не дергаться, ждать шанса. Но хотелось доказать, что играть я не разучился. Что рановато списали.
– Уходя, рубанули в сердцах: "Юрий Палыч, больше меня у вас никто не забьет!"
– Ну что вы! Такого я не говорил. Хотя мой рекорд – 20 мячей за сезон – в клубе не побит по сей день… Проводили тепло, сказали: "Спасибо". Семин вручил конверт с денежками. Коллектив в "Локомотиве" действительно был чудесный. Пять лет – как одна семья, ни склок, ни группировок. Я быстро пожалел, что сорвался в Нижний Новгород. Самая большая ошибка в жизни.
– Чем вообще привлекла команда, вылетевшая в первый дивизион?
– Валерий Овчинников по прозвищу Борман поставил задачу за год вернуться в премьер-лигу. Зарплата – как в московском "Локомотиве". Три тысячи долларов. Плюс подъемные.
– Сколько?
– По пятьдесят тысяч долларов за сезон. А контракт в марте 1998-го заключил на два года. У Бормана была репутация человека, который не обманывает. Пацаны, игравшие в Нижнем, подтверждали: "Борман всегда держит слово". Он же давал подъемные и по сто тысяч долларов.
– Круто.
– К концу первого круга Палыч остался без нападающих. Сломались все, от безысходности летом заявили 30-летнего Олега Сергеева. У меня на душе кошки скребли. Думал: "Какого хрена я здесь, а не там?!" Вспомнил фразу Петровича: "Олег, не уходи насовсем…"
– Кто такой Петрович?
– Владимир Коротков, начальник команды. До сих пор в "Локомотиве" работает. Но Бормана аренда не устроила: "Только полноценный трансфер". Причем расплатился за меня "волгами" и "газелями".
– В каком количестве?
– Не уточнял. Тогда в российском футболе бартер был нормой. А в августе бабахнул дефолт, и привет. Борман оказался банкротом.
– Ничего не заплатил?
– Нет. Подъемные я так и не увидел. Ни за первый сезон, ни тем более за второй. Он и премиальные остался должен – 20 тысяч долларов. Мы-то задачу выполнили, вышли в премьер-лигу, я забил 17 мячей. Зимой 1999-го поехали на сборы, Борман твердил, что обязательно рассчитается: "Завтра, завтра…" Но накануне сезона провернул ход конем.
– Это как?
– Понимал, что при таких долгах команда становится неуправляемой. Поэтому привез в Нижний десять новых игроков. Отыскал под них минимальные деньги, ну а мы – побоку. Сейчас-то футболисты могут обратиться в Палату по разрешению споров – и клубу закроют заявку, заставят выплатить все, что прописано в контрактах. В то время жаловаться было некому.
– Обидно.
– Если б не дефолт, уверен, Борман бы не кинул. В 1999-м он сам едва сводил концы с концами, на следующий сезон вылетел. Но работалось с ним весело.
– Вы об установках?
– В том числе. Проходили они одинаково. Комната в клубах табачного дыма. У стола Борман, рядом пепельница, набитая окурками. Во рту сигарета, в руке кофе. Курил он везде – и в чартере, маленьком Як-40, и в автобусе, и в раздевалке. Никому даже в голову не пришло бы сделать ему замечание. Состав называл быстро, не вдаваясь в детали. О том, какие взаимодействия, кто куда бежит – ни слова.
– Чудеса.
– Борман и подбирал футболистов опытных, играющих, которым не надо ничего объяснять. Зачем ему фишки двигать? Сами разберемся. Потом добавлял: "Сегодня эти сдают там. Те выигрывают здесь… Так что наша задача – победить. Деньги зарыты в чужой штрафной – пойдите и откопайте их". Менялся только размер премиальных – то три тысячи долларов, то пять.
ИКРА
– В гневе Овчинников страшен?
– О, да! От любви до ненависти – полшага. Когда выигрываем, все хорошо – душа-человек. Тренировки обычно проводил его ассистент Николай Козин. А Борман с лавочки наблюдал. В разгар кросса окликал меня, Володю Татарчука, еще кого-то из ветеранов: "Садитесь, отдохните. Пусть бегают те, кто играть не умеет…"
– Трезво.
– Но если результата не было, зверел моментально. Как-то проиграли, он прорычал: "Выходной отменяется. Завтра тренировка". Наутро вышли из раздевалки и замерли.
– Почему?
– Борман в центральном круге! Со свистком! Значит, будет жесть. Вот, например, упражнение, которое не встречал ни до, ни после. Команда выстроилась на бровке. Рывок к центру поля. Подкат с двух ног по воображаемому мячу. Снова рывок. Так раз двадцать туда-сюда. Короткая пауза и – вторая серия. Минут через двадцать, выпустив пар, Борман махнул рукой: "Ладно, свободны". Мне-то повезло.
– В чем?
– Из-за травмы в этом цирке не участвовал. Сидел на скамейке. Душил смех, но сдерживался. Иначе Борман меня бы растерзал.
– А что делал Козин?
– Стоял в стороне и посмеивался, наверное. Ему-то можно. Ребята Козина ненавидели. Потому что главному докладывал обо всем. В другой раз Борман после поражения выгнал на поле всю команду, включая травмированных. Произнес гениальную фразу: "У кого болит правая нога, не беда, прыгайте на левой". Сначала скакали от ворот до ворот, затем отжимались. Никаких поблажек.
– В "Уралане" тоже было весело?
– Да уж. Приехал летом, жара под пятьдесят. Игроки жили на территории "Сити-Чесс" в домиках без кондиционера. Он был только в центральном здании, туда заселялись перед игрой.
– В остальные дни как спасались?
– Завернешься в мокрую простыню – и засыпаешь. С третьего раза… Зато икру ели ложками.
– Красную?
– Это на Сахалине и в Находке объедались красной икрой. В Элисте на завтрак, обед и ужин была черная. Правда, браконьерская, стоила копейки. Мясо там давали реже, чем шашлык из осетрины, от которой к концу сезона уже подташнивало.
– В Элисту вас позвал Аверьянов?
– Да. Вместе с Ахриком Цвейбой и Гарником Аваляном. Газеты ерничали, что на троих нам сто с лишним лет. Сейчас то же самое пишут про Березуцких с Игнашевичем. Но "Уралану" мы помогли. Первый круг клуб закончил на последнем месте, а в итоге финишировал на восьмом! Особенно домашний матч против нижегородского "Локомотива" запомнился.
– Чем же?
– Аверьянов назначил игру на 15.00. В августе! Борман возмущался: "Как можно проводить матч в Элисте в такое время?!". Был у него в команде словак Урбанек, так рухнул минуте на тридцатой. Закатил глаза: "Больше не могу".
– Заменили?
– Естественно. Остальные потрепыхались, а во втором тайме уже дышали жабрами и бросили играть. Раскатали их – 3:0. Хотя нам тоже было тяжко. Если живешь в Элисте, это ж не значит, что верблюдом стал и можешь всех перебегать.
– Был у вас шанс попасть в сборную?
– При Романцеве? О чем вы говорите? Олег Иванович даже Овчинникова не вызывал, лучшего вратаря страны! А Веретенников? Как можно не брать футболиста, который стабильно заколачивает за сезон 20 мячей? Да еще изумительно бьет штрафные и с левой, и с правой! Вот если б в то время оба играли за "Спартак", место в сборной им бы сразу нашлось. Так что в "Локомотиве" иллюзий я не питал. Первый и последний раз в сборную меня пригласил Садырин. Из "Океана".
– Это когда же?
– В августе 1992-го на товарищеский матч с Мексикой. Аверьянов не отпустил. Сказал, мол, тяжелый перелет, акклиматизация, а у "Океана" важный матч на носу… Я, дурак, не настоял. Потом жалел, конечно. Но было поздно.
