«Локомотиву» предложили продать игру. Я отказался, а кое-кто из ребят бабки взял»
Все мы слышали про большого тренера вратарей Виталия Кафанова. Поднявшего Сергея Рыжикова и Сослана Джанаева. Кафанов — фигура, спору нет. Как и Вячеслав Чанов, воспитавший Акинфеева.
Но есть человек со списком замечательных воспитанников подлиннее. «Его» и Артем Ребров, и Александр Максименко, и Михаил Кержаков. Кто-то для него Тёма, кто-то — Максик. Он работал с Тони Кински и Валерием Чижовым. Первым разглядел в «деревенском парне» Рыжикове отличного вратаря — а уж Кафанов довел Сережу до настоящих высот.
Сергей Бабурин был голкипером московского «Динамо» 1970-х, подменяя в воротах славного клуба Пильгуя с Гонтарем. Перешел в «Локомотив», где и стал основным.
Его истории прекрасны. Перед его памятью мы снимаем шляпу.
Начали, впрочем, с тем невеселых. Наш герой едва выжил — то перелом позвоночника, то бандитский налет в собственном подъезде...
Перелом
— Страшно было читать, что писали о вашем здоровье. Какие-то нападения, сломанный позвоночник, задет спинной мозг...
— Шаг за шагом выкарабкиваюсь. С Божьей помощью! Перелом шейного позвонка — не шутка, я еще легко отделался.
— На улице бываете?
— Конечно. Только когда снега не так много. Вон с каким прибором хожу — видели в коридоре? Называется «роллатор». А тренажер прислал Артем Ребров, мой ученик. Три раза в день занимаюсь, все время увеличиваю нагрузку... «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой».
— Какие слова.
— Поэтому изо дня в день — работа и работа. А что больно — не беда. Правда, сейчас понимаю, что активно тренировать уже не смогу. Разве что в качестве консультанта.
— Мы и забыли — это же вы, наверное, Реброва в «Сатурн» брали?
— А кто же? Я! История прямо для книги. Сколько всякого парень перенес. Три раза «кресты» рвал!
— Про Артема мы непременно поговорим — а сначала про вас. Чудо, что восстановились?
— Чудо, что пошел на третий месяц после операции. Врачи говорят: «Это благодаря спортивному характеру. Вообще-то с твоей травмой люди остаются лежачими. Как овощ...» Честно вам скажу: я не понял, почему такие последствия у падения. Всю жизнь падал с двухметровой высоты — и ничего.
— Позвоночник точно не ломали.
— Да ломал...
— Серьезно?
— Первый перелом позвоночника случился, когда в «Сатурне» работал с вратарями. Еще Павлов тренировал, привлекал меня к двусторонкам. Серега Рогачев выходит один на один, качусь под него. Вдруг — резкая боль!
— Что оказалось?
— Компрессионный перелом поясничного позвонка. Боль отдавала в правую ногу — подумали поначалу, повредил седалищный нерв. А к вечеру все хуже и хуже, спать не могу! Доктор смотрит: «Давай-ка, милый, отвезу тебя в больницу». Обычный врач в районной поликлинике не стал ждать, пока рентген просохнет: «Сейчас мы тебя испытаем». Уложили — голова на одном стуле, ноги на другом. Посередине придерживают. Резко отпустили — я чуть сознание не потерял!
— Сразу все ясно стало?
— «О, — говорит, — перелом остистых отростков поясничных позвонков».
— Кошмар.
— Лечится все это массажем. Плюс время и покой. Никаких резких движений. Так уже через пять недель я на поле был! А в 2018-м история другая, пострашнее. Я работал в «Строгино», что-то летом головокружения пошли. Врач осмотрел: «Предынсультное состояние, вы аккуратнее». Однажды чувствую: повело! Заметил скамейку — на нее, думаю, и присяду. Поскользнулся — и об край!
— Потеряли сознание?
— Нет. Но все онемело. Мужчина рядом проходил, кинулся ко мне: «Что случилось?» — «Не знаю. Ни рук ни ног не ощущаю...» В больнице говорят: «А-а, нерв защемило». Лежал — на меня никто и внимания не обращал. Хорошо хоть дочке дозвонились, перевела в 67-ю, там на травмах спины специализируются. Сразу сказали: «Наша задача — сохранить вам жизнь». Еще Ребров помог.
— Каким образом?
— Дочка к нему обратилась, а он упросил врачей, чтобы мне МРТ сделали. Ну и выяснилось: перелом четвертого шейного позвонка.
— От обычного удара?!
— Да. Я в больнице наслушался и насмотрелся. Женщина белье развешивала, резко запрокинула голову — перелом! Одного движения хватило! А мужичок так затормозил на светофоре, что дернул шейный позвонок. Здравствуйте, приехали. Парализовало! После операции меня перевели в коматозное отделение. Представляете, с кем лежал?
— Догадываемся.
— Видел, как женщину убивают.
— ???
— Ну, отключают аппарат. С согласия родственников. А человек еще живой! Просто без сознания!
— И как это делается?
— Родственникам сказали: мозг не работает. Только сердце. Медсестра перекрестилась — и отключила аппарат. Двух часов не прошло — на это же место привезли мужчину. Тоже в коме. А я рядом лежу, наблюдаю, ну и к своему состоянию прислушиваюсь: ага, правая рука завелась. Стараюсь левую подтянуть. Удалось!
— Прооперировали вас удачно?
— Да. Чехи потом смотрели снимки — подтвердили. Умеют у нас оперировать, оказывается.
— Какие чехи?
— Спасибо «Локомотиву», отправили меня с женой в реабилитационный центр под Остравой. Еще до пандемии.
— Газеты писали — напали на вас четыре года назад.
— Вижу на улице — три парня к старухе подкатили, деньги тянут. Причем одеты нормально. На пять минут заглянул в магазин, иду домой — те же трое стоят, выпивают. Подошел: «Ребята, как не стыдно? У бабки последнее отобрали! Может, за хлебом шла...» Они: «Тебе, мужик, больше всех надо?» Вдруг удар со спины!
— Кто?
— Двое передо мной — а один сзади обошел. Ну и двинул. Тут же след простыл. Сумку мою прихватили, документы, телефон. Еще 70 евро, которые купил, с юношеской сборной поездка в Чехию предстояла.
— Не подбросили документы?
— Нет. Зато какой-то мужик принес банковские карточки, жене передал. Пошел я в полицию, целый день там торчал — не хотели брать заявление, и все тут.
— Понимали, что висяк?
— Конечно. Так и замялось. Только в газеты всё слили. Ну и как мне к полиции после этого относиться? Доверия вообще никакого.
— Да уж ладно. Дайте им второй шанс.
— Это был третий. Жил на «Авиамоторной» — квартиру ограбили. Никого не нашли. Потом в подъезде пришлось отбиваться, с ножом напали.
— Ваша жизнь полна волшебных приключений.
— Половина девятого вечера, открываю почтовый ящик. Сзади голос: «Мужик!» Оборачиваюсь — получаю кастетом в лоб. Замечаю, как по лестнице несется второй. С ножом. Вот здесь уж махач пошел. Кровь заливает глаза. Они видят, что не отключился, — и бегом оттуда! А я в подъезде нашел перочинный нож. Один из этих обронил.
— Улика!
— Ни малейшего интереса в отделении милиции не вызвала. Я принес: «Вот это хотя бы возьмите!» Вскоре участковый вызывает: «Сам пойми — у меня два убийства, три изнасилования. А тут еще твой висяк...» Я местную шпану знаю, попросил пробить, кто такие. Ответили: «Это не наши. Залетные».
Ребров
— Давайте про Реброва. Сколько лет ему было, когда увидели?
— 16. Еще школьник! Подсказали: у Рината Билялетдинова в команде МИФИ мелькнул хороший мальчишка, вратарь. Я на матчи специально пораньше приезжал. Смотришь, как парень разминается, — уже многое ясно. Что с техникой ловли мяча, например...
— Вот увидели вы Реброва. И?
— Какое-то чутье: опа! Кольнуло что-то! ФШМ они уступили, но Ребров отыграл на уровне. В «Сатурне» главным тренером был Шевчук, убеждал его: «Володя, очень толковый мальчик. Давай возьмем?» — «Школьник же...» А я настаивал. Шевчук вздохнул: «Ну давай». Посадили нашего человека на трибуну — пусть тоже посмотрит. Оценит. Еще президент клуба смотрел. Одной тренировки хватило, чтобы воскликнули: «Да мы готовы прямо сейчас подписать контракт!»
— Вот радость-то Артему.
— Другой бы ухватился за шанс — а Ребров меня ошарашил: «Ничего подписывать не стану. Говорите с папой».
— Ну и молодец.
— Звоню папе. Кстати, Геннадий Николаевич — отличный мужик. До сих пор дружим. Пообщался с ним и понял, в кого Артем такой замечательный парень. А тогда ответил: «Пока сын школу не окончит, никаких бумаг подписывать не будет».
— Что дальше?
— В последнем матче чемпионата Москвы Ребров рвет «кресты»! А что это такое для мальчишки без контракта?
— Лечись как хочешь?
— О чем и речь. Я уже перешел в московский филиал «Уралана». Подбадривал Тёму как мог: «Не падай духом, восстанавливайся». Когда оклемался, стал ко мне ездить на стадион «Труд». Для вратарей есть упражнения, в которых ноги никак не задействованы. Ну и пошло-поехало. Потом папа его сам мне звонил: «Зовут в «Динамо». Стоит пробовать?» — «Конечно!»
— Не задалось там у Реброва?
— В тот год в «Динамо» было слишком много вратарей. Плюс тренерская чехарда — то Гжебик, то Бондаренко, то Романцев, еще и клуб на грани вылета из высшей лиги... Не до четвертого вратаря. Надо сиюминутные задачи решать.
— Это дело ясное.
— Реброва отправили в КФК тренироваться — а я как раз в «Сатурн» вернулся. Уже Тарханов главный. Напоминаю ему ситуацию: в «Крыльях» у него Полякова вызвали в сборную Узбекистана, у Лавренцова воспаление легких. А завтра со «Спартаком» играть! Ставят молодого Вавилина.
— Напропускал?
— Кинулся за мячом, чтобы на угловой не ушел. Не рассчитал инерцию, выпустил — а перед воротами Титов стоял. В пустые катнул. 0:2 проиграли. Обидно? Обидно! Поэтому качественный третий вратарь нужен обязательно! Вот я и говорил Тарханову: «Пока «Динамо» не очухалось — надо брать Реброва!»
— Третьим?
— Да. К Кински и Чижову.
— Что Александр Федорович?
— «Я Реброва не знаю!» — «Слово вам даю, не подведет! Не пожалеете!» Договорились — выпустим его на товарищеский матч со второй лигой. Артем так отыграл, что Тарханов сказал: «У меня вопросов нет. Берем!»
— Странно, что «Динамо» не начало палки в колеса вставлять.
— А начало. Звоню Сереже Никулину. Так с ходу выставили 100 тысяч долларов за Реброва. Пришлось заплатить.
— Дороговато — за третьего-то вратаря.
— Лешу Ботвиньева вытаскивали из донецкого «Шахтера» — вообще 300 тысяч отдали. Еще в Коломне его когда-то присмотрел, играли с ними. Я сразу: опа! Вот это парень! Говорю Павлову — надо брать. Пока и другие не разглядели.
— Сколько Ботвиньеву было?
— 17 лет. Павлов уже чуть махнул: «Да это же Московская область, всё под контролем. Только свистни! Вернемся из отпуска в декабре, будет у тебя». С Лешей переговорил — тот тоже не против. Но вышли из отпуска — Ботвиньева нет. Саныч сник: «Забудь о нем. Другого найдем». Ну елки-палки!
— Что стряслось?
— Отправился на юношеский турнир, где селекционеры «Шахтера» его глазом и выхватили. Привезли в Донецк, предложили хороший контракт, показали базу. А жил «Шахтер» не в профилактории. В отличие от «Сатурна».
— В «Шахтере» Ботвиньев не играл.
— А как играть, если там Плетикоса и Ковалевски? Стал пятым вратарем! Но все-таки я его вытащил.
— Можно вытащить футболиста из «Шахтера»?
— Ребров получил травму — второй раз «кресты» полетели в ерундовом эпизоде, двусторонку играли. Вайсс — красавец, клинику для Артема нашел в Словакии, своего профессора. Специально летал проведать его. Жена гостинцы какие-то передавала. Обычно-то как бывает? Ты сломался — и никому не нужен.
— Вторым вратарем «Сатурна» считался Чижов?
— Да. Но Вайсс слышать про него не хотел — какой-то конфликт у них был. Сказал мне: «Ищите голкипера!» Тут где-то мелькнула фамилия Ботвиньев... Меня как током ударило!
— Ну и что услышали в Донецке?
— Я договорился с Прокопенко, спортивным директором «Шахтера». Он понимал — парень в Донецке прозябает. Так три месяца Ботвиньев тренировался у нас, а зарплату ему платил «Шахтер»! Наконец зимой решили выкупать, нашли 300 тысяч долларов. Под мою ответственность... Начинаем новый сезон игрой на Кубок с «Зенитом». В Питере. А через неделю там же — уже матч чемпионата. Играть должен Кински, даже не обсуждается. На предыгровой хватается за икроножную: «Алексеич, у меня проблема!» Я к Ботвиньеву: «Леша, ты как?» — «А для чего я здесь?»
— Как сыграл?
— Вторая минута — удар из-за штрафной. Отбивает на ногу Текке, 1:0. Вайсс от такого дебюта за голову схватился: «А-а!» Его еще Петржела с Чонтофальски подогрели: «Да мы вас 5:0 разденем!» — «Да фиг вам!»
— Как мило.
— Мило-то мило, а ситуация мутная — у всех в глазах вопрос: «За кого мы 300 тысяч долларов отдали?»
— А дальше?
— Возили нас прилично — а счет остался 1:0. Если бы не Ботвиньев — пусть не пятерочку, но мяча четыре получили бы. Ладно, через неделю новый матч. «Зенит» в полной уверенности, что сейчас наступит продолжение банкета. А мы р-раз — забиваем! Потом Ботвиньев пенальти тащит! Вообще играет сказочно!
— Выиграли?
— Пропустили на второй добавленной. 1:1 — тоже неплохо! Воронцов, наш генеральный директор, подошел: «Да, теперь понял, что мы не зря его взяли...»
«Кресты»
— Вы так интересно рассказываете, что мы о Реброве позабыли. Хорошо его пролечили словаки?
— В Германии взглянули на снимки, говорят: «Супер! Это где его так оперировали?!»
— Но в «Сатурне» не задержался.
— Пришел немец Ребер — так начал чудить, гонял их...
— Да, Дмитрий Кириченко очень удивлялся.
— Ребер открытым текстом: «В футбол вы играть не умеете. Значит, будете бегать». Как можно такое говорить своей команде?! Всё, без мяча! Этот немец напомнил Волчка, с которым я в «Локомотиве» работал. Где-то лежит конспект 1985 года. Специально фиксировал, чтобы знать, как не надо тренировать.
— Расскажите, нам тоже интересно.
— В гору — 10 километров туда, 10 обратно. Посчитали, за 14 дней сбора набегали 353 км! У меня ноги раздулись, а оторваться от земли не могу. Бесков это увидел, усмехнулся: «Что ты из них горных баранов делаешь? Учи играть в футбол!»
— В какой момент Ребров начал сомневаться в собственных перспективах?
— После вторых «крестов». Как-то позвонил мне. Чувствую — состояние неважное. Прибит морально. «Алексеич, я, наверное, закончу...»
— Что ответили?
— Вспомнил, как Александр Семенович Пономарев сказал Яшину после чилийского чемпионата мира: «Знаешь, Лева, езжай-ка ты на рыбалку, успокойся, попей водочки...» Это был великий шаг тренера! Если бы не он, Яшин уже в 1962-м мог бы закончить карьеру. И не было бы ни матча на «Уэмбли» в сборной мира, ни «Золотого мяча».
— Реброву тоже посоветовали водочки попить?
— Чуть иначе: «У тебя есть место, куда можно уехать? На неделю — туда. Забудь обо всем, развейся». Я тогда был в динамовской академии. Стал с Артемом работать индивидуально. Но сразу наверх доложили: «Бабурин в манеж водит Реброва, который никакого отношения к нашему коллективу не имеет...»
— Вот оно, «Динамо». Запретили?
— Силкин меня вызвал: «Ты что Реброва привлекаешь?» Объясняю — в зале пусто, не мешает никому. Да и я уже не в том возрасте, чтобы все самому показывать. А для наших ребят старшего возраста полезно посмотреть, как Тёма работает.
— Побродил по футбольному свету Ребров.
— В Курске у Горлуковича поиграл, затем в Томск отправился. Парейко удалили — Артем вышел и пропустил со штрафного. Непомнящий то ли не знал, как зовут, то ли перепутал — назвал Максимом... Ничего, не сломался! Вдруг звонок от него: «Алексеич, что делать? Меня «Спартак» приглашает!»
— Где ж они его увидели?
— Клейменов, тренер вратарей, Артема по «Динамо» помнил. А русский вратарь понадобился почему? Плетикоса попадал под лимит!
— Что посоветовали?
— Конечно, соглашаться! А еще — не стесняться играть за молодежный состав. Вратарю без практики никуда. Сколько случаев: на тренировке парень чудеса творит, а на игру выходит — все из рук валится. Вот за молодежный Артем и порвался.
— Как?
— Дождь со снегом. Оступился на выходе — все, «кресты». В третий раз восстановился!
— Объективно: Ребров — хороший вратарь?
— Не великий. Но качественный! Десять лет в «Спартаке» просто так держать не станут.
— Трудолюбие большое?
— Невероятное. Таких пахарей еще поискать. Сам себя сделал. Очень живой вратарь, позитивный, с аурой. Постоянно подсказывает, не молчун.
Максик
— В Максименко вы вложились будь здоров.
— История такая. Я работал в «Трудовых резервах», был у меня вратарь Максим Ивашов, 1998 года рождения. Перспективный мальчик, в выпускной сезон за него бились «Локомотив» и «Спартак».
— Что выбрал?
— «Спартак». Играл за дубль, мы периодически созванивались. Он рассказывал, что дела идут неплохо. И вдруг приуныл. Спрашиваю: «Что случилось?» — «Приехал из Ростова пацан, его как основного рассматривают...» Думаю — кто ж такой, если с ходу Ивашова затмил?
— Это и был Максименко?
— Ага. Тут я начал работать в юношеской сборной, где первым номером был Сергей Лазарев, а вторым Денис Адамов. Быстро убедился, что вратарская позиция требует усиления.
— Почему?
— Единственное, чем подкупал Лазарев, — внутренняя раскрепощенность. Адамов при всех задатках был еще сыроват. Медленный, тягучий... Отправились с Галактионовым на матч дубля «Спартака» с «Чертаново». Максименко вышел после перерыва. Сразу бросилось в глаза, что все делает правильно, без суеты. И на линии успевает, и защитников подстраховывает, и ногами хорошо играет. Я еще на разминке внимательно наблюдал за ним и шепнул Мише: «Толковый парень. Надо привлекать». А под Новый год форс-мажор.
— Что такое?
— Толстых, президент РФС, вызывает Мишу: «Албания отказалась от участия в Мемориале Гранаткина. Замену уже не найдем. Чтобы не ломать календарь, решили послать в Питер вашу сборную». Турнир стартует в январе, времени на подготовку нет, играем с листа. Вдобавок все команды укомплектованы футболистами 1997 года рождения, а наши — 1998-го.
— На таком уровне разница в год — это прилично.
— Конечно! Лазарев первый матч провел неудачно. На второй, с Японией, поставили Максименко. Соперник был на голову сильнее, владел мячом процентов 80, забил три гола. Но к Максику никаких претензий. Помню, сказал тогда Галактионову: «Миш, не расстраивайся, что проиграли. Зато вратаря нашли».
— С того дня стал у вас основным?
— Да. А я позвонил Реброву, попросил взять Максика под опеку. В этом смысле Тёма — человек уникальный. Неважно, играет он или на скамейке сидит — во вратарской бригаде создает такую атмосферу, что ребята помогают друг другу, поддерживают. Вы поймите, не обязательно со всеми взасос целоваться. Главное, чтобы не было ревности и подводных камней. Я вот на всю жизнь запомнил слова Льва Иваныча Яшина.
— Это какие же?
— «Наше дело вратарское — костьми о землю греметь». Плевать, основной ты или запасной — на каждую тренировку обязан выходить и доказывать, что достоин места в составе. Потому что в футболе все скоротечно. Сегодня ты третий номер, а завтра один получил травму, другой заболел — и вот он, твой шанс. Ты должен быть к нему готов в любую секунду.
— Мудро.
— А Тёма и сейчас Максику во всем помогает, у них прекрасные отношения. Я очень рад. Меня Максик тоже не забывает, звонил прошлой осенью — как раз накануне решающих матчей молодежной сборной за выход на чемпионат Европы. Тепло поговорили.
— Особенно памятный эпизод, связанный с Максименко?
— Самая нелепая травма в моей практике!
— Так-так.
— Отправляемся на турнир в Лиссабон. Максик садится в самолет — здоровый, веселый. Пять часов спустя выходит — на нем лица нет. Объясняет: «Весь полет на откидном столике проспал. Уронив голову на руку. Сейчас вообще не чувствую. Онемела!» А мы прямо из аэропорта — на стадион.
— Зачем?
— Через два часа игра с чехами. Думаю — ну, затекла рука. Ерунда, пройдет. В раздевалке Галактионов объявляет состав, Максименко в воротах. Резервный — Никита Гойло, питерский мальчишка. Выходим на разминку — опа, рука-то у Максика болтается. Вздыхает: «Алексеич, не могу!»
— Пришлось выпускать Гойло?
— Да. В итоге он и отыграл весь турнир. А Максик, получается, туристом съездил. Потом выяснилось — нерв защемил. Уже в «Спартаке» доктор Лю иголками вылечил. Вот такая нелепая травма. Во сне!
— Чудеса.
— Ну и конечно, никогда не забуду четвертьфинал с Англией на Евро-2015. Максик был великолепен, при счете 0:0 взял пенальти. Пропустили бы — еще не факт, что дальше бы прошли. А так через три минуты Лешка Татаев забил победный гол. В полуфинале с Германией Максик тоже играл здорово. Но немцы — машина, дожали нас в концовке. После фланговой передачи парень головой в «девятку» засадил. Тут бы и Лев Иваныч не вытащил.
— У любого вратаря минусы есть. Какие у Максименко?
— Кто-то говорит, что он на выходах не слишком хорош. Но здесь все относительно. Возьмем Акинфеева. Разве Игорь в этом компоненте король? А ведь много лет считался лучшим российским вратарем. Заслуженно! Когда ребят критикуют за слабую игру на выходах, не учитывают, что футбол становится другим. В Советском Союзе за гол из вратарской с кого спрашивали?
— С кипера?
— Конечно! А сегодня так и Нойеру забивают, и Облаку, и де Хеа. Они просто не успевают выйти из ворот. Во-первых, перед тобой огромное скопление игроков. Своих 6-7 и чужих столько же. Ну и куда ты полезешь? Раньше такой скученности на «стандартах» не было.
— Что во-вторых?
— Комментаторы до сих пор используют слово «навес». По старинке. Но сейчас сильные верховые передачи в штрафную ничего общего с навесами не имеют. Мяч летит с такой скоростью, что не каждый вратарь среагирует. То же самое с дальними ударами. Мы-то играли венгерским «Артексом». А современные мячи коварные и непредсказуемые.
— Это правда.
— Когда бьют из пределов штрафной — еще нормально летят. Если метров с 25-30 — в последний момент, когда скорость гасится, начинают вилять. Вот поэтому многие вратари стараются теперь не ловить мяч, а отбивать в сторону. Но знаете, что интересно?
— Что?
— Раньше с прямого подъема били лучше. Берадор Абдураимов с центра поля забивал! Мяч как пуля летел! У Якубика была сумасшедшая колотушка. А Пехлеваниди? Он же мне однажды чуть руку не сломал!
— Мячом?
— Да! С линии штрафной так зарядил, что я только локоть успел выставить. От гола команду уберег, а вот локоть, в котором все сместилось, потом долго залечивал. Главное, били в те времена и сильно, и точно. Если 20 метров до ворот — все, убойная дистанция. А сейчас к штрафной подходят — и катают, катают... Кому этот перепас нужен?
Кержаков
— Про кого из вратарей вы говорили в интервью: «Был у меня в юношеской сборной паренек с фантастическими данными — прямо ван дер Сар»?
— Это Стас Жидеев. По комплекции — один в один ван дер Сар. Высокий, худощавый, руки длинные. А вот характера, стержня не хватает. Размазня, сплошное нытье. То солнце ослепило, то в кочку мяч попал, то мозоль в заднице... Сыграть через не могу, включить морально-волевые — вообще не про него. Чуть увеличишь нагрузку, сразу кряхтит.
— Как же его в ЦСКА столько лет держали?
— Я звонил Славе Чанову, который там с вратарями работал. Расспрашивал про Жидеева. В ответ слышал: «Данные шикарные. Но бесхарактерный! Бьемся с ним, бьемся...» В ЦСКА Стасу великолепные условия создали. И зарплата достойная, и квартиру снимали, и маму из Курска перевезли, чтобы за сыном приглядывала.
— Но дальше армейского дубля не поднялся.
— Да, поездил по арендам, вернулся в родной Курск, поиграл там немного и закончил.
— В юношеской сборной его конкурентом был Кержаков-младший?
— Да. Изначально Игорь Чугайнов, главный тренер, делал ставку на Жидеева. Но когда в команду пришел я, стал подтягивать Мишку Кержакова. Он работяга, умеет терпеть. И доказал, что не хуже Стаса. К тому же ЦСКА в то время неохотно отпускал игроков в юношескую сборную. Сальков, спортивный директор армейцев, говорил: «У нас свои задачи, у вас свои. На чемпионат Европы, конечно, ребят дадим. А на товарищеские матчи из других клубов вызывайте».
— Странная позиция.
— Весьма. Как-то проводили во Франции две игры. ЦСКА в последний момент не отпустил Жидеева, и мы полетели с одним вратарем.
— Кержаковым?
— Ну да. Оба матча проиграли, причем первый — 1:4. Но Мишка в пропущенных голах не виноват. Если бы не он, нас бы вообще в клочья разнесли. Французы и быстрее, и мощнее, и техничнее — возили так, что легко могли забить и шесть, и восемь. Особенно Бензема старался. Оборону в одиночку разрывал!
— Вот зверюга.
— Мбаппе такой же. С ним уже команда Миши Галактионова играла. Застыла в глазах картина, как фотоснимок. Длинная передача, Мбаппе и Амир Гаврилов выпрыгивают за мячом. Так наш защитник французу едва до пупка достает, представляете?! Цыпленок против монстра!
— А как вам сын Зидана, Лука?
— Откровенно говоря, на Евро-2015 мы мало нагружали его работой, моментов у нас почти не было. Зато в полуфинале с Бельгией, когда дошло до серии пенальти, Лука спас французов, три удара отразил. Видно — обученный, хорошая реакция. Но уж слишком самоуверенный, склонен к авантюрам. Может начать дриблинг в собственной штрафной, под себя мяч убрать. Да, проходит! Но рано или поздно такие фокусы обернутся потерей и голом в твои ворота. Сильно удивлюсь, если сын Зидана заиграет в «Реале».
— Почему Кержаков-младший так поздно раскрылся?
— В «Зените» Мишка долго был на подхвате. Хотя, на мой взгляд, не слабее ни Лодыгина, ни Лунева, которые считались основными. Просто одного из Греции привезли, другого в «Уфе» купили. В такой ситуации тренеры часто отдают предпочтение вратарю, за которого заплатили деньги. А свой и посидеть может, никуда не денется из родного города. К тому же на первых порах что Лодыгин, что Лунев смотрелись прилично.
— Даже в сборную вызывались.
— Да, оба подвижные, двигаются лучше, чем Мишка. Но стабильности нет. Сегодня выручили, завтра пенку пустили. В какой-то момент провальчиков стало все больше и больше, плюс у Лунева травмы пошли. А Кержаков — это надежность. Играет неброско, без умопомрачительных сейвов, но и без привозов.
Пиво
— В ком из вратарей ошиблись?
— Чтобы я видел в парне задатки — а он так и не вырос? Лешка Солосин!
— Даже мы помним — считался одаренным.
— Талантливейший парень! Но с головой что-то творилось. Мог учудить. Например, ребята бьют серию, пропустит пару раз — бах, запулит мяч за забор. Ты разозлись на себя! При чем здесь мячик-то? А в Крымске грязь сплошная, администратор ползает, ищет этот мяч. Одернешь Солосина, он: «Все, больше не буду». День-два ничего — и по новой. Ходит недовольный, бурчит что-то.
— 18-летний пацан?
— В том-то и дело! Но уже считал себя готовым. Идет с пивом: «А что такого, Алексеич?» Я лежал в больнице, оперировали поджелудочную. Звонит Шевчук: «Слушай, Солосина предлагают. Что скажешь?» — «Михалыч, парень своеобразный, непростой. Но как вратарь меня устраивает. Постараюсь справиться». Пришел к нам четвертым. На первых же сборах начудил!
— Это как?
— Заходит в лобби отеля. В одной руке бутсы и перчатки, в другой — два пива. Сам я не видел, мне Тони Кински говорит: «Алексеич, что, так принято у молодежи?»
— Как отреагировали?
— Сразу его вызвал: «Леха, ты что творишь?» — «Да ну, итальянцы вино пьют за обедом». Так они по две бутылки не выпивают — разбавляют его водой! Отправили в молодежный состав к Женьке Бушманову. Там тоже начудил!
— Даже там?
— Администратор молодежки говорит: «Ну и вратарь у тебя...» Оказывается, пришел к Солосину в номер, нужно было авиабилет отдать. Дверь открыть не может! Что такое? Посильнее!
— Что было?
— Вратарь наш хлестал пиво — а банки бросал за дверь. Столько накидал, что заклинило. В Турции, на сборе!
— Ну и ну.
— Пара бутылок — это только на пользу. Но не ящиками! После игры пиво лучше, чем вода. Хотя вопрос — какое. Я Кински спрашивал: «Как тебе чешское пиво, что у нас продают?» Попробовал, отвечает: «Это не пиво».
— Кински рассказывал — Петр Чех накануне матча выпивал две бутылки пива.
— А что такого? Вы почитайте «Свисток» Тони Шумахера!
— Мы что-то подзабыли — старина Шумахер тоже заправлялся?
— Описывал эпизод, как со сборной Германии ездил по Южной Америке. С вечера выпил бутылку пива — не хватило, заснуть не может. Чувствует: вторая нужна. А пиво возили с собой. Идет к тренеру, разругался с ним, но своего добился! Дали вторую!
— Помогло?
— Выпил, заснул — наутро встал в идеальном состоянии. Книжка уникальная. Как Шумахер себя мог зарядить аутотренингом! «Ты зверь! Мяч — твоя добыча! Ты должен его поймать, это твоя пища...»
— Вот и дозаряжался.
— Ну да. В 1982-м на чемпионате мира чуть Баттистона на тот свет не отправил.
Сафонов
— В юношеской сборной вы и с Матвеем Сафоновым поработали.
— Чуть-чуть. Он же 1999 года рождения. Эту команду сначала вел Леонид Аблизин. А мы с Галактионовым повезли ее на турнир в Словакию. Дошли до финала, где победили американцев. Какой матч выдал тогда Сафонов! Отыграл как взрослый, опытный мужик. Если Максик, когда я впервые его увидел, еще ребеночек был, то Матвей поражал не по годам зрелой игрой. Спокойный, хладнокровный, ни одного лишнего движения. С точки зрения техники — никаких недочетов.
— Вообще без слабых мест?
— Меня насторожило недавнее интервью Матвея. Сказал, что на матчи Лиги чемпионов у него один настрой, на команды из второй восьмерки РПЛ — совершенно другой. Опасная тенденция. Понятно, с «Челси» ты в работе с первой до последней секунды. С «Тамбовом» или «Уфой» в игру вступаешь нечасто, мяч все время на половине поля соперника. Но это же не повод расслабляться! Такие эмоциональные перепады приведут к тому, что начнешь пропускать и от «Тамбова». Раз возникли проблемы с концентрацией, нужно брать пример с Шумахера. Проводить аутотренинг, чтобы на любой матч выходить предельно мобилизованным, жадно караулить каждый удар.
— Значит, рекомендуете Сафонову «Свисток»?
— Обязательно! Эту книжку советую прочитать всем вратарям. Как и другую, «Непробиваемые» Джонатана Уилсона.
— Кто такой? Где играл?
— Нигде. Уилсон — английский журналист. Его книга — об истории вратарского искусства, от Заморы и Яшина до Нойера и Акинфеева. Здорово написано. У меня вообще большая библиотека, много футбольных книжек. Только о Яшине штук десять, не меньше. Вон, смотрите. А рядом мемуары Олега Макарова, голкипера киевского «Динамо» 1950-х, «Команда начинается с вратаря» Рината Дасаева, «Свисток» Шумахера...
— Впечатляет.
— Хочу эту библиотеку Реброву завещать. Парень умный, любит читать. Уж у него-то книжки не будут пылиться на полках.
— Когда Ребров играть закончит, планирует тренировать вратарей?
— Как-то коснулись этой темы, он произнес: «Алексеич, пока не созрел». — «Подожди. Всему свое время». Хотя у Реброва светлая голова, может занять в клубе любую должность. Не удивлюсь, если станет спортивным директором. А то и генеральным. Правда, в современном мире порядочному человеку вдвойне тяжелее.
— А в нашем футболе особенно.
— Вот это в точку!
— Кто из российских вратарей в вашем рейтинге сегодня номер один?
— Шунин. Как прибавил за последние годы! В нынешнем сезоне, пожалуй, лишь в одном матче напортачил — с тбилисским «Локомотивом» в Лиге Европы. А в РПЛ безупречен.
— Кто номер два?
— «Спорт-Экспресс» любит выставлять игрокам оценки, а потом высчитывать средний балл. Если этим принципом руководствоваться, Шунину на данный момент я бы поставил 7,5. Второй — Акинфеев, 7,25. Третий — Сафонов, 7. Дальше Максименко — 6,75.
— Почему Сафонов выше Максименко?
— Максику и в клубе, и в молодежной сборной пора выходить на ведущие роли. Как сейчас модно говорить — становиться лидером в раздевалке. Сафонов этим обладает в полной мере.
— Настолько духовитый?
— Да! Еще в Словакии, когда ездили с юношеской сборной, обратил внимание, что ребята к Матвею тянутся. Для них он авторитет, к каждому слову прислушиваются. А Максик скромный. Качество само по себе похвальное. Но в футболе иногда нужно быть понаглее.
— А с Рыжиковым вы где пересеклись?
— Звонит Женька Смертин, тренировавший дубль «Сатурна»: «Прислали парня — не могу понять, что собой представляет. А мне из трех вратарей надо оставить двух. Посмотришь?» Приехал я в неотапливаемый манеж на Каширской. Вижу — у Рыжикова проблема с ловлей мяча. Ногами вообще не играет, мяч поднять не в силах. Парень-то деревенский, из-под Белгорода.
— Что-то в нем было?
— Аура! Прямо огонь из него шел — хоть прикуривай!
— Может, это главное.
— Готов был пахать сколько угодно. А двое других — москвичи. Торпедовец и парень из ФШМ. Вроде статненькие, всё ловят. А в головах — пустота!
— Это как?
— Ремесленники. Я Смертину сказал: «Оставил бы этого, деревенского. Вот приедет Юрка Дарвин — пусть определяется».
— Оставили?
— Поначалу да. Встречаю Дарвина: «Как белгородский-то? Рыжиков?» — «Что-то в нем есть. Хотя нескладный...» А что было дальше — вы знаете. В какого вратаря вырос в «Рубине». Посмотрите, как за «Тамбов» играл — да ему не 40, а 18! Не устал от футбола!
«Сатурн»
— Кински — большой вратарь?
— Выдающийся! Профессионал высшей пробы!
— Ого.
— Я Реброву говорил: «Ты присмотрись, как Тони к тренировке готовится. Каждую стелечку проверит — чтобы ничего не отвлекало». Ему дашь задание — несколько секунд размышляет, пропускает через себя. Потом выдохнет: «Уф-ф, давай!» Выполняет от и до. Приятно с таким работать!
— Тысячу лет не виделись?
— Как-то встретились в Словакии — он же в юношеской сборной Чехии тренирует вратарей. Сын у него подписал контракт с «Дуклой».
— Чижов казался мощным вратарем.
— Я человека с такой реакцией больше не встречал. Это что-то сумасшедшее — в ближнем бою Чижову забить было нереально! Однажды он локтем отбил — и всех нас спас от увольнения, Аксаков уж собирался...
— Что за история?
— Проигрываем 0:1 «Ростсельмашу», 0:1 «Москве» и 0:1 еще кому-то. Три подряд! Предстоит матч с ЦСКА в Раменском. Играли прилично — что мы, что они! Ведем 1:0, в самом конце Лысенко сравнивает. Думаю — ё! Сейчас проиграем — и все, можно собирать чемодан. В самом конце штрафной, кричу Ляпкину: «Дима, 20 секунд осталось! Паузу, паузу!» А он запаренный — взял и мяч им подарил. И полетела атака!
— Ну и?..
— Кто-то под углом выходит один на один — и Чиж отбивает локтем! Не представляю как!
— Он-то объяснил?
— «Алексеич, я сам не понял». Вот и все объяснение. Так потом понесли — 12 игр без поражений!
— У Чижова уже тогда были проблемы со зрением?
— Да. С дальними ударами не очень справлялся. Открывали стадион в Раменском, так Ромащенко два забил издали. 3:3 сгоняли. Все думали, договорняк. А мне показалось — такой триллер...
— Вы отправили Чижова операцию делать?
— Вообще-то Павлов себя повел на собрании немножко...
— Грубовато?
— Да. А у Валерки характер взрывной — просто ужас! Павлов при ребятах: «Да сделай же ты себе операцию!» Чижов вспылил, вскочил — и побежал собирать вещи. Я догоняю: «Валера, не кипятись...»
— А он?
— Мат-перемат. Смысл — не буду с Павловым больше работать. Укатил!
— Но оттаял?
— Да. А я Павлову говорю: «Саныч, ты тоже не прав. Зачем такие вещи при команде говорить? Унижать человека?»
— Мол, слепой вратарь у нас?
— Ну да... А Валерка действительно сделал операцию. Спрашиваю: «Как прошла?» — «20 минут — и готово. Тут же сел за руль и поехал...»
— Вы-то знали, что у Чижова проблема с глазами?
— Понятия не имел. Это Павлов его пригласил из «Спартака». Я только слышал, что парень толковый, за юношеские сборные играл. Когда Павлову вратарь понадобился, я Лешку Полякова хотел забрать. Тот сидел в «Локомотиве» за Овчинниковым и Хаповым.
— Что помешало?
— Категорически: «В Раменское? Ни за что!» Боялись же все.
— Из-за бандитов?
— Да. Команду-то Олег Шишканов поднял. Без него никакого стадиона не было бы. «Сатурн» считался крепкой командой в КФК. Потом пришел Олег — вторая лига, первая, высшая... Всё благодаря ему!
— Хоть раз сорвался на кого-то в раздевалке?
— Никогда. В этом плане всегда держал лицо.
— Разговоры-то ходили — как в лес вывозят.
— Насчет леса не знаю. С Олегом Саматовым момент произошел. Я остался в Раменском с травмированными, команда улетела в Саратов. Что-то там случилось.
— То есть?
— Обвинять стали в сдаче матча. Был какой-то жесткий разговор. Но я поверить не могу! Чтобы в «Сатурне» кто-то игру сдал?
— Никто бы не рискнул?
— Да в том-то и дело! А уж кто с Саматовым разговаривал, Павлов или Шишканов, не знаю. Это 1997-й, первая лига.
Павлов
— Кстати, при любых вратарях «Сатурн» пропускал мало.
— Это ж смех! В 2001-м пропускаем меньше всех — занимаем 6-е место. В 2006-м снова пропускаем меньше всех — занимаем 11-е! Я покупаю журнал «Мир футбола». Там печатались таблицы всех европейских чемпионатов. Смотрю — есть где-то похожее? Нигде!
— Весь тот сезон «Сатурн» играл вничью?
— 16 ничьих! Причем забивали нам постоянно на последних минутах!
— После голов Ромащенко вам как тренеру вратарей выговаривали?
— Нет. Но тогда и бросилось в глаза — что-то у Валеры с дальними ударами не то. Потом от ЦСКА пропустил такой же, Павлов вспылил: «Все, Казакова ставить будем!» Тоже мне вратарь — Казаков...
— Мы такого и не помним.
— Да навязали. Играли с Шуей на Кубок — он взял пенальти от Бакшеева. Еще в паре моментов удачно сыграл. Ничего особенного. А Павлов воодушевился: «О, надо брать!» — «Стоп-стоп-стоп...» — «Нет, берем!» А я хотел позвать Славку Чекмарева, помнил его по «Локомотиву». Здорово в Ижевске стоял. Работяга.
— Не послушал Павлов?
— Саныч — уникальный человек. Вечером у него одно, днем другое. Назавтра третье.
— В зависимости от количества выпитого?
— Ой... Это да... Он мог!
— Чугайнов с ним соприкоснулся в Элисте. Не скрывал восхищения — сколько ж Сергей Александрович мог употребить, сохраняя человеческое достоинство.
— Рассказываю. Первый сбор с Павловым. Собрались у меня в номере — он, Шевчук и я. Павлов меня за пивом посылает. «Какого?» — «Ну, «Хайнекен». Приношу две упаковки. Саныч употребил — начинает одни и те же рассказы. Про Камышин, как он на «Золотую шайбу» вратарем играл и как здорово автомобиль водит. Я их через какое-то время подхватить мог с любого места.
— Забавно.
— С ним обхохочешься. Пиво быстро закончилось — снова отправляет: «То же самое!» Гляжу — Павлов «плывет», но держится. А у Шевчука отрыжка пошла, пить уже не может. Не лезет!
— Картина.
— Я второй раз сходил — не хватило! В третий иду! Думаю: это ж сколько можно? Решаюсь: «Саныч, а не хватит ли?» — «Давай-давай!» Время — час ночи. Магазины закрыты. Гляжу — бильярдная наверху, свет горит. Туда, к хозяину!
— Вот приключение.
— Спускаемся вниз, открываем магазин. Забираю последние четыре упаковки с пивом. Но самое интересное — на следующий день.
— Что уж интереснее?
— Возвращаюсь с тренировки — а горничная у моего номера репу чешет! 36 пустых бутылок! Как их выносить? Притащила тележку — загрузила целиком. Пустой тарой.
— Мы русские, с нами Бог.
— Потом стоим с Павловым за ключами, а на ресепшене всё знают. Уже доложили. Поглядывают с почтением: «О, assistant coach! O, good!» Думали, я в одиночку все выдул.
— Павлов гений. Что и говорить.
— Какой он субботник организовал в Раменском — всех построил!
— Включая футболистов?
— Нет, их не трогал. Но сотрудники клуба вышли все. Как и тренеры. В середине поля ящик пива поставил — кто хочет, тот подходит и берет. Пожалуйста!
— Газон в его клубах всегда был отличный.
— Да, щепетильно относился. Как-то приезжаем на тренировку в этот профилакторий. Лифт не работает, света нет — на подстанции авария! Сейчас починят, наверное, говорю. А Павлов кипятится: «Срочно дуй куда хочешь — чтобы свет был в кратчайшее время! Иначе ребята не получат горячего питания! Они что, бутерброды будут есть после тренировки?»
— А вы решаете такие вопросы?
— Пойду, думаю. Только с глаз долой — лишь бы не слышать и не видеть все это. Вроде Раменское изучил — а где здесь электричество-то? Кто-то объясняет: парк обойти справа... Захожу, там в домино лупят! Кричу: «Давайте быстрее, а то сейчас война будет!» — «Ну у вас и тренер...» Возвращаюсь, над лифтом электронные часы. Хоп — пошли! Лифт заработал! Захожу: «Саныч, задание выполнено». — «Вот так и надо!» Спуску никому не давал. От горничных до работников стадиона.
— Какие задания вам по силам, оказывается.
— Как-то на выезд Омск — Томск администратора не оказалось — пришлось мне исполнять. Пояс с деньгами надел, за гостиницы наличными расплачивался. Еще и мелкие какие-то купюры дали. В Омске ничья, в Томске победа. Павлов: «Банкет! Ну-ка, давай пиво! В самолет!»
— Ерунда. Если сравнивать с электричеством.
— Приношу два ящика — Павлов сразу: «Ты что, ***** [с ума сошел]?!» Я-то думал, много взял. Оказалось — мало! Еще раз бегу, несу. Серега Наталушко помог загрузить. Склоняется к уху: «Алексеич, ты на него внимания не обращай. Поорет-поорет и успокоится». Они ж с Камышина знакомы. Серега один мог его приструнить.
— Самая хитовая история от Павлова?
— Всё те же. Да он как ребенок. Начнет про «Золотую шайбу»: «Я был черт, настоящий черт! Он шайбой — бам! Я клюшкой — опа! А как я машину вожу! Ж-ж-ж!» Это слышать надо было.
Еременко
— Владимир Вайсс — хороший мужик?
— Отличный. Часами о нем могу говорить. Да и тренер классный. Не повезло ему в «Сатурне».
— В чем?
— Он европейского склада. Очень уж доверял ребятам. А в «Сатурне» многие могли загулять.
— Латиноамериканцы?
— Эти как раз нет. Они другого плана. Больше по дамам. Русские женщины для них всё!
— Ах, точно. Жан, Жедер?
— Жедер — ни в коем случае. С ним такая супруга приехала — ее на рынке все знали. Так торговалась, мясо выбирала!
— Вы видели?
— Описывал переводчик — Рома Асхабадзе. Был у нас нападающий из Ганы... Как же его звали... Амоако! Говорит: «Женщину хочу». Ну, повезли его куда-то в Раменском. Кто организовывал, рассказывал: «Договорился с ней, всё. А она в окно как Амоако увидела — сиганула оттуда!»
— Перепугалась?
— Не то слово!
— А кто повез? Асхабадзе?
— По-моему, он.
— Так кто был чемпионом по гулянкам во времена Вайсса?
— Леха Еременко. Подводил он Владимира. А тот так на него рассчитывал!
— Еременко — талант? Или раздули?
— Игрочище. Мог матч выдать — куда там Платини! «Динамо» обыграли 3:0 на Кубок в Раменском. Что Еременко творил! Сам забил великолепный гол. Играл с ними будто с детьми. А потом войдет в штопор — и следующий матч уже никакой. Сколько ему Вайсс прощал!
— Например?
— Сидим с Вайссом на обеде, рассказывает: «Лешка мне звонил. В три часа ночи».
— Что-то важное хотел сообщить?
— «Тренер, я за тебя...» Понятно в каком состоянии. Куда ты звонишь? Ну зачем?! Еще история — как-то Вайсса пригласили в Чешский дом. Вернулся в Раменское...
— Тяжелым?
— Видно — времени не терял. А я тоже оставался ночевать на базе. Утром звонок — Вайсс: «Сергей, зайди».
— Что хотел?
— Вижу — он не в порядке. Просит: «Тренировку проведи сам...» Выхожу в коридор, горничным говорю: «Сделайте бульончик, человеку нехорошо». Если тренировка начиналась в 11, в 10.30 все футболисты обязаны быть в раздевалке. Еременко с Петькой Быстровым постоянно опаздывали. Штрафовали Петьку безбожно! А парень великолепный. «Алексеич, ну зачем?» — «Петя, я к деньгам отношения не имею. Выезжай с запасом!»
— Еременко опоздания усугублял выхлопом?
— Спрашиваю: «Все на месте?» — «Лехи нет». — «Ч-черт...»
— Так и не появился?
— Через 20 минут. Смотрю на него: «Леш! В чем дело-то?» — «Машина застряла...» А по нему все видно — даже давление измерять не надо.
— Присоединился к тренировке?
— Да. Не стал его выгонять. Жалко! Потом иду к Вайссу рассказывать, как прошло: «Все в порядке. С одним «но»...» — «Не надо говорить, я все видел с балкона».
— Могли скрыть?
— Я никогда никого не закладывал. Павлов меня тоже посылал: «Иди проверь по номерам». Постучусь: «Ребята, все нормально? Доктор не нужен? Если что — обращайтесь». Как-то навстречу компания. Понятно, что в сумках позвякивает. Говорю: «Вы вымпелы-то не разбейте...»
— Да вы святой. Пиво было?
— Может, сухое вино...
— Павлову не доложили?
— Что вы! На следующий день перед отъездом на тренировку Саматов подходит, капитан наш: «Алексеич, спасибо!» — «За что?» — «Да ладно...» Ну, пошел бы я, доложил. Заработал бы какие-то очки — вот, смотри, какой я работник. А смысл? Будет команде от этого лучше? Уже все случилось!
Загул
— Самый забавный тренер, с которым свела жизнь?
— Владимир Иванович Юрин.
— Который с «Сатурном» поработал на сборах — но был уволен, не дожидаясь сезона?
— Вот именно. А знаете, что было на том сборе?
— Это до сих пор загадка.
— Приезжаем в Турцию. Что он творил — это нечто! Даже в отпуск не надо ходить — гуляй, Ванька, ешь опилки!
— Команда забухала?
— Просто ушла в загул. Колоссальный. Тренировки — не бей лежачего. Сразу же произнес: «Ребята, первый сбор работаем с ленцой...»
— Знали мы футболистов, для которых это стало бы сигналом.
— Был у нас на просмотре парень из Новороссийска, шлейф за ним тянулся... Где только ни побывал, как же его...
— Коваленко?
— Точно — Костя Коваленко! Как услышал «с ленцой», воскликнул про Юрина: «Вот такой мужик! Долго я искал своего тренера!»
— Ха.
— Саша Грязин, защитник, поддакивает: «Да, это тренер что надо!»
— Может, так и нужно — на первых-то сборах?
— Да на первых сборах уже грызня должна начаться за место в составе! Чтобы контракт получить! А тут смотрю — ё-ё...
— Как интересно.
— С Павловым мы порой до часу ночи не спали, всё спорили. Уж намаешься, наслушаешься его. А он говорит и говорит. Я не выдерживал, оставлял с ним Шевчука, а сам уходил: «Мне надо план писать, готовиться к тренировке».
— А что Юрин?
— Юрин смотрит на часы после ужина: «О, уже половина восьмого! Спокойной ночи, ребята». План какой? Завтра как работать? Ничего! Ну и началось. Утром встаю, вижу по лицам — что-то не то. Серегу Тряпкина, начальника команды, спрашиваю: «Мне не чудится?»
— Юрин ничего не замечал?
— Абсолютно. Хотя на теории перегаром несет! Полкоманды вообще спит!
— А Владимир Иванович фишки двигает?
— Нет, не фишки. Он талмуд с собой привез. Говорит: «Весь мир знает семь видений футбола. А у меня их восемь! Сейчас вам прочитаю...» Выхожу за дверь, думаю: или я чего-то не понимаю, или у меня тоже какое-то свое видение футбола. У Шевчука спрашиваю: «Ты понял хоть что-то?» — «Ни хера...»
— Вот повезло «Сатурну».
— А команда спит себе!
— Чем все закончилось?
— Полицией.
— ???
— Когда молодежь на парах — хочется веселья.
— Это мы проходили.
— Врубили музыку в номере. А рядом жили какие-то голландцы, инженеры. Пришли: «Потише, потише...» А у нас был такой молдаванин — Адриан Сосновский. Бывший спартаковец. «Ах, вам тише хочется? На!» — и ввалил голландцу. Так, что у бедного линзы вылетели за две тысячи евро. Ползали-ползали — так и не нашли.
— Комедия.
— А в Турции только вызови полицию — это всё! Сразу наручники!
— Вызвали?
— Разумеется. Не представляю, каким образом Тряпкин скандал замял, за линзы рассчитался. Ему памятник надо поставить в Раменском.
— Непременно поставят, Тряпкин — лучший из людей. Что же было дальше?
— В Москве про эту историю узнали раньше, чем Юрин проснулся в Турции. Не знаю, кто доложил.
— Сняли Юрина, не дожидаясь сезона?
— Да, Аксаков решил Шевчука назначить: «Лично поеду на следующие сборы, посмотрю, что к чему». Глядит — вроде ребята Шевчука приняли. А с Юриным страшно представить, какое место заняли бы. Не знаю, как он в Томске-то столько отработал.
— А как в «Сатурне» оказался?
— Павлова убрали осенью — и ребят просили написать, кого хотят видеть тренером. У нас было много спартаковцев...
— Помимо Сосновского. Олицетворяющего добро с кулаками.
— Ну да. Бузникин, Кечинов... Естественно, Ярцева писали. Вдруг объявляют — Юрин будет!
— Почему?
— Какие-то у него связи были в Газпроме. Губернатору Громову посоветовали. Вообще-то Иваныч хороший мужик, прямой. Бывший капитан «Торпедо». Случай с ним вышел.
— Еще?!
— А то! Начинается тренировка — без всякой разминки объявляет: «Сейчас в регби играть будем. Но забивать можно только ногой!» Я осмелился вставить слово: «Может, с лету не стоит бить? Вратарей покалечим...»
— А он?
— «Можно все!» Обычно майки распределяют ассистенты, чтобы команда не застаивалась, — этим желтые, тем красные. А тут Владимир Иваныч схватил всю кипу, сам раздает. Фамилии все путает — вратарь Казаков был у него Казановым. Видимо, когда-то был у него такой футболист. Грузина Дараселию звал Джанашия...
— Какой прекрасный рассказ.
— Последнюю майку хватает — на себя напяливает. Рядом стоит Андрей Афанасьев, капитан команды: «А мне что делать?» — «Не хватило, да? На вот свисточек, посуди». Ну не смех?
— Смех.
— Юрин бегает, ругается на всех, вратарям с метра лупит... А ребятам интересно — они не столько в ворота метят, сколько во вратаря: сейчас мы вас пощелкаем!
— Шевчук-то сразу порядок навел?
— С ребятами поговорил: «Але! Хорош, погуляли. «Сборы с ленцой» закончились».
— Кстати! Как стоило сформулировать Владимиру Ивановичу?
— Есть прекрасное слово — «втягивающие». Сразу все понятно. И то желательно не произносить.
Яшин
— Вы Яшина цитировали. Но знакомы с ним не по книжкам.
— Когда в 17 лет я в «Динамо» попал, Лев Иваныч был уже начальником команды. Январь, двухразовые тренировки в Петровском парке. Состав смешанный, куча молодежи. А из вратарей только я.
— Куда ж остальные подевались?
— Уехали в Саратовское военное училище — звездочки получать. Неделю я в одиночку отдувался, уставал страшно. После первой же тренировки подходит Яшин, протягивает дополнительные талоны на питание. Я смущенно: «Лев Иваныч, спасибо, не надо. Мне хватает...» Не лукавил — кормили нас тогда на убой. На полтора рубля, в кафе прямо на стадионе. А Яшин: «Бери-бери. Если талон останется, поменяешь на апельсины. Домой отнесешь, мамку порадуешь».
— Как трогательно.
— Через месяц отправляемся с «Динамо» на сбор в Гагры. Мать решила меня проводить. На вокзале Яшин увидел нас, подошел: «Сережа, это твоя мама?» — «Да». — «Почему не знакомишь?» Повернулся к ней: «Меня зовут Лев Иваныч».
— А она?
— Улыбнулась: «Я знаю...» Яшин покосился на меня: «Не волнуйтесь, мы сделаем из него мужика». Так даже годы спустя всегда интересовался при встрече: «Сережа, как мама? Жива-здорова?» Штрих?
— Штрих.
— Или вот случай. На сборе в Гаграх перед кроссом у меня шнурок порвался. Думаю — возьму бинт у врача, перевяжу на скорую руку. Забегаю к нему — там Яшин. «Сережа, тебе чего?» Объясняю. Лев Иваныч приподнимается: «А ну-ка дай сюда». Берет мой кед, начинает жгутиком шнурки перетягивать и говорит: «Зачем вам, вратарям, эти кроссы? Вон, мячи в углу, насос. Качай — больше пользы будет...»
— А вы?
— А мне неловко. Сам Яшин мне, пацану, кед ремонтирует! Два мяча успел накачать, и Лев Иваныч воскликнул: «Готово!» Побежал я ребят догонять. Вот в этом эпизодике весь Яшин. Ему без разницы — генерал ты или простой работяга, ко всем относился одинаково. Не важничал.
— Те, кто бывал в квартире у Яшина, поражались, насколько скромная там обстановка.
— Не то слово! Вообще никакой роскоши. Я-то был у него один раз, 30 декабря 1989-го. Звоню накануне: «Лев Иваныч, можно вас навестить?» — «Пожалуйста! Записывай адрес — Чапаевский переулок, 18». К тому времени играть я закончил, учился в ВШТ. Для Валентины Тимофеевны купил цветы, вручил с порога. А она: «Ой, я вас где-то видела». Яшин из комнаты кричит: «Валя, это ко мне. Сережа Бабурин...» Захожу, он на диване лежит. Простуженный.
— Жить Яшину оставалось меньше трех месяцев.
— Да, 20 марта умер. А тогда Валентина Тимофеевна говорит: «Мы на днях вернулись из Израиля. Резкая перемена погоды, вот Лева и загрипповал». Потом ко мне поворачивается: «Может, чайку?» Яшин смеется: «Валюша, ты что, какой чаек?! Налей нам лучше по сто грамм». Она строго: «Левочка, тебе нельзя!»
— Так и не налила?
— Не-а. Держался он бодро, расспрашивал об учебе в ВШТ, пытался шутить. В тот момент я не знал, что у него рак. Как раз в Израиле диагноз поставили. Но Льву Иванычу не сказали, только Валентина Тимофеевна была в курсе. Понимала, к чему все идет.
«Челнок»
— Сегодня даже во второй лиге в каждом клубе есть тренер по работе с вратарями. Не то что в ваше время.
— Ну, за границей-то к этому пришли еще в 1970-е. Мы лет на двадцать позже. О том, что в Европе вратарей готовят по специальной программе, я впервые узнал в 1976-м. Сан Саныч Севидов организовал сбор в Болгарии. Там ко мне и Володе Пильгую подошел Иван Вуцов. Известный тренер, отлично говорил по-русски. Начал без лишних предисловий: «Я давно наблюдаю за советскими вратарями. Вы себя не уважаете!»
— Это еще что за новости?
— Вот и мы переглянулись с недоумением — дядя, ты о чем? Вуцов продолжает: «Тренировка еще не началась, а вы уже чумазые. Так не работают!» А вратари всегда выходили на поле заранее. Быстренько размялся, встал в ворота, тебе постучали — и минут через 10-15 ты действительно весь в грязи. Закончил Вуцов неожиданным предложением: «Хотите, покажу вам, как тренируется Майер?»
— Зепп?
— Да. За два года до этого немцы выиграли чемпионат мира, а Майер произвел фурор. Вратарюга! С виду неказистый, нескладный, но невероятно прыгучий, в рамке творил чудеса. Мы, естественно, заинтересовались. Вуцов договорился с Севидовым, что заберет нас минут на 45-50. Но уже через полчаса с поля уползали.
— Что было?
— Все упражнения — взрывного характера, на скоростно-силовую работу. Например такое. Называется «челнок». В районе 11-метровой отметки устанавливают десять мячей. Ты в воротах. Приставным шагом двигаешься к правой штанге. Едва касаешься, идет плотный удар низом в левый угол. Прыгаешь за мячом, моментально возвращаешься в середину и начинаешь смещаться в другую сторону. Две серии по десять ударов — ох, ребята, это вилы!
— Представляем.
— Ко второй серии пульс за двести зашкаливает, кружится голова, в мозг перестает поступать кислород. Я сам, когда тренером стал, практиковал на сборах «челнок» — правда, в укороченном варианте. Две серии по восемь ударов. Но и такая нагрузка казалась вратарям запредельной.
— Как же Зепп Майер выдерживал?
— Вот это вопрос! Мы-то с Пильгуем в Болгарии потом по лестнице не могли подняться — ноги подкашивались. Севидов даже от вечерней тренировки нас освободил.
— Пильгуй был хорошим вратарем?
— Такой техники ловли мяча в Советском Союзе не было ни у кого. В этом смысле Пильгуй — номер один.
— Гонтарь?
— У Коли фантастическое бесстрашие. Так играл на выходах — да от него все разлетались!
— Он огромный.
— Да, мощный. Если рявкнет — попробуй сунься. Один человек рискнул — то ли Васенин, то ли Куксов из «Зари».
— Чем дело закончилось?
— Переломом ключицы у полевого. Тогда принято было нас, голкиперов, пихать во вратарской. Будь здоров лупили! Так что лучше было сразу навести жути. Вот как Гонтарь.
— Вас били?
— Коля Колесов, друг мой, локтем в спину засадил. Это самый страшный фокус — ты же теряешься в пространстве! Никакой координации! Рубиться лоб в лоб, как англичане, — совсем другой расклад. В 1976-м «Динамо» приехало играть с «Куинз Парк Рейнджерс». По нашим меркам момент ерундовый, Серега Никулин подкатился под англичанина. Как они полетели на него всей командой!
— Что случилось-то?
— Никулин сзади пошел — въехал в ахилл!
— Обычная вещь для советского футбола?
— Вполне заурядная. А для англичан, как выяснилось, — страшное дело. Чуть Никулина не разорвали.
Писатель
— В Англии вы с «Динамо» были. А в знаменитом американском турне?
— Тоже. Как пошла в «Динамо» с 1979 года чехарда — так до сих пор и не оправятся. С турне все и началось.
— После которого сняли главного тренера Александра Севидова. Таинственная история.
— Все на моих глазах произошло. Могу рассказать.
— Говорите же скорее.
— Все турне — сплошное приключение. Прибился к нашей команде парнишка — американец Марк, когда-то в Ленинграде учился. Но мы-то научены системой — ухо надо держать востро.
— Тем более когда катаетесь по миру от такой организации.
— О чем и речь. Хотя парень вроде от души помогал. Повели нас на дискотеку — он рядом, переводит. Там с писателем нас познакомили. Про него говорили: «Не каждый хочет быть президентом Соединенных Штатов, но каждый хочет быть таким, как Джордж Плимптон».
— Почему это?
— Мы тоже у Марка спрашиваем — почему? Отвечает: «Потому что ему верят! Каждой написанной строчке!» Вот играем матч, у нас в воротах Пильгуй. Американцы мастера устроить шоу — нам в команду дали какого-то негра, в ворота поставили этого Плимптона. А ему в тот день исполнилось пятьдесят!
— Даже забивать неловко.
— Один-то мы забили, выиграли. Прямо во время игры ко мне, запасному, подходит человек с микрофоном — и на весь стадион: «Что скажете о Джордже Плимптоне, дорогом нашем писателе?» Пару мячей он поймал. Вернее, в пузо ему попали. Словно в тесто. Отвечаю: «Молодец ваш писатель. Хотел бы я в 50 лет так играть...»
— Понравилось американцам?
— Зааплодировали. Потом предлагают свитерами поменяться — а мне только-только выдали синтетический!
— Синтетический не жалко.
— Да вы ничего не понимаете! Обычно мы играли в шерстяных. Если формой полевых администраторы занимались, то вратари сами себе стирали. Представляете, что это — стирать руками шерстяной свитер?
— Кошмар.
— А синтетика — раз-два, и готово. Жалко мне было свитер. Но пришлось отдать. Указываю на буковку Д: «Лев Яшин такую же носил...» — «Яшин? О-о! Мы слышали!» А вечером этот Плимптон в свой номер зовет. Явился под окна гостиницы. Поддатый, орет: «Сер-гей, Сер-гей!» Еще и свитером моим размахивает.
— Могли сдать свои же. Все-таки «Динамо». Кто был вашим соседом?
— Толстых, комсорг. Говорю: «Коля, я пойду. А то он всех здесь на ноги поднимет». — «Ну смотри...» А в номере у Плимптона два американца сидят. С сигарами, в бабочках. Взгляды такие внимательные — как рентген. Еще Плимптон поддавший рядом. И Марк. Хлопнули по рюмке Smirnoff. А те двое смотрят и смотрят на меня. Подсели, начали расспрашивать — а Марк переводит: «Как ты относишься к Солженицыну?»
— Вы про Солженицына знали?
— Естественно. Про «Архипелаг ГУЛаг» слышал, вышел лет за пять до этого. Но не читал.
— Что ответили?
— Говорю: «А что Солженицын? Ну, есть такой писатель. Литература у нас вообще богатая — Пушкин, Толстой, Достоевский... А какой Есенин! Это мой любимый поэт!»
— Что они?
— Переглянулись и свернули разговор. Видно же — мне не до Солженицына. Предпочитаю других авторов. А я все продолжаю восклицать: «Война и мир»! «Преступление и наказание»!»
— Кем оказались?
— Так и не понял.
— Книжку-то вам писатель вручил?
— Нет. Он другой подарок задумал.
— Это какой же?
— С ним секретарша была. Я-то сразу понял, к чему дело идет. Но мы — облико морале!
— Всё открытом текстом?
— Говорит — она, мол, хочет у тебя интервью взять. Я заглянул через коридор в соседний номер, где ждала. А секретарша в пеньюаре! Понятно, что за «интервью» будет...
— Как отбились?
— Извините, говорю, no time. Надо собираться, завтра улетаем.
— Такая страшная?
— Да нет, симпатичная...
Севидов
— Вот вы кремень. Так с кем в той поездке пообщался Севидов, что по приезде в Москву сняли из тренеров?
— Все было при мне! Принимал нас мэр Лос-Анджелеса. Я собирал значки — а тут вручают замечательный, «Олимпиада-84». Самый первый выпуск. Тогда еще никто не знал, что СССР бойкотирует Игры. Как приехали мы, сразу эмигранты начали осаждать. В Лос-Анджелесе большая диаспора армян.
— Что хотели?
— В первую очередь — золото свое пристроить. Они же ювелирные лавки держали...
— Продать?
— Ну не подарить же! Организовали прием с выпивкой. А у нас матч на следующий день. Из игроков делегировали меня, резервного вратаря, и Сашу Минаева, он был травмирован. Из руководства отправились Севидов и Анатолий Родионов, начальник команды.
— Который, как говорят, и накатал на Севидова донос.
— Допускаю. Тот еще человек. Стоим полукругом, нас приветствуют... Здоровенный негр приносит подарки. Разные люди подсаживаются. Внезапно Сан Саныч восклицает: «Ох ё!» А человек рядом по-русски: «Не «ё», а «*** твою мать!» — «Какими судьбами?!»
— Какой-то знакомый?
— Да. Еще по Киеву. Я рядом сижу, все слышу. Сидят разговаривают — про Киев, про футбол. Никто внимания не обращает. Затем Севидова пригласили в гости — он поехал. К этому человеку домой.
— Или в ресторан?
— Может, потом и в ресторан. Не знаю. Но факт — встреча такая была в Лос-Анджелесе! Февраль 1979-го!
— А в Москву отправилась «телега»?
— Не сразу. Дальше еще кое-что случилось. Едем играть в мини-футбол, первый город — Талси. Так собирались на матч — с Колей Толстых часы на тумбочку положили. Раздевалки небольшие, никакого уюта. А здесь, казалось, в сохранности будут. Гостиница «Уильям Плаза», как сейчас помню. Возвращаемся — часов нет. Ни у меня, ни у Коли.
— Вот тебе и «Плаза».
— Я окликаю: «Коль, который час?» А он свои ищет — найти не может. Выходим в коридор — Юрка Резник тоже озадаченный. «У нас часы пропали!» — «И у меня...»
— У всей команды?
— Нет. Только у нас троих. Ладно, пошли перекусить. В горло ничего не лезет — не до бисквитов! Возвращаемся — весь номер перерыли. В сумки заглянули. Нет часов!
— Хорошие были?
— У меня советские. У Коли тоже. А Резник свои в Италии купил — 80 долларов! В коридоре натыкаемся на Родионова. Тот сразу: «Что за суета?» — «Часы пропали...» — «Это провокация!» На нас попер.
— Какой прекрасный динамовец.
— Мы уж сами не рады, что ляпнули. Идем снова искать — а то сейчас подбросят, потом скажут, что это мы все нарочно придумали. Кто знает, что у них на уме!
— Не подбросили?
— Я сразу понял, что в номере кто-то был.
— Как?
— Лампа теплая.
— Вы просто Шерлок Холмс.
— Но часов нет. Сообщили американцам, они тут же: «Сколько стоили ваши часы?» — «У меня «Ракета» за 40 рублей. У Коли — «Слава» за 42!» Резник не отстает: «А мои итальянские, такая-то фирма!» А когда уезжали из этого городка во Флориду, хозяева вышли к автобусу, извинились. Преподнесли пряжки для ремня с названием отеля. Говорят: «Все деньги компенсировали вашему начальству». Тут нас с Колей подзывает Севидов, выдает по 20 долларов.
— За часы?
— Ну да. Так отлично, мы только обрадовались! Джинсы стоили десять. Время спустя подходит Родионов: «Севидов вам деньги отдал?» — «По 20 долларов!» — «По двадцать? Ага...»
— Что такого?
— Как оказалось — положено было по сорок. Мы знать не знали.
— Севидов себе оставил?
— Но для чего? Не в карман же положил! Ему надо было подарки привезти в ЦС «Динамо», в городской совет, в отдел футбола! Председателю Богданову Петру Степановичу — сувенир от команды!
— Все правильно.
— Предупредил бы нас — да мы бы слова не сказали. Понимаем же! Про эти 20 долларов молчали бы. А чем дело обернулось?
— Чем?
— Написали в той самой «телеге» — якобы присвоил. Севидова сняли. А команда на таком ходу была! Мы вернулись из Америки — в Кубке «Спартак» 3:0 вышибли. Но без Сан Саныча все быстро развалилось.
— Верите в проклятие?
— Лидии Дмитриевны, жены Севидова? Знаете, верю! До сих пор ее лицо помню. На футбол частенько приходила. За Сан Саныча горло любому перегрызла бы. Какой он ухоженный всегда был, ботиночки начищенные, галстук, золотые очки... А когда уволили — якобы Лидия Дмитриевна произнесла: «Больше не выиграете никогда и ничего». История как в «Бенфике» с тренером Гутманом. Главное, сбывается.
Бубнов
— В «Динамо» вы застали Бубнова. О котором Александр Новиков нам говорил: «К Сашке в команде плохо относились. Как пришел нелюдимый — так сразу и невзлюбили. Особенно старшее поколение. Гершкович, Еврюжихин, Долматов...»
— Бубнов — фанатик. Мог тренироваться с утра до вечера, режим соблюдал. Да и защитник неплохой. Но вот не приняли его ребята, и все. Допустим, Сашка Маховиков тоже парень замкнутый. Но к нему с уважением относились. А над Бубновым посмеивались. Поддразнивали — из-за дефектов речи. Два прозвища у него было — Шнулок и Флукт.
— Это тянет за собой истории.
— Одесса, один из его первых матчей за дубль. Установка на игру. Рядом с Царевым, главным тренером, сидит Яшин. Спрашивает: «А Бубнов-то где?» Все пожимают плечами. Царев насупился: «Ладно, без него начнем». Минут через пять открывается дверь, заходит Саша. Пододвигает стул, усаживается. Как ни в нем бывало! Яшин: «Саша, почему опаздываешь?!» А тот простодушно: «Да у меня шнулки лопнули. Пофел за новыми». Все ржут. Лев Иваныч головой качает: «Ты хоть на часы поглядывай...»
— Так Бубнов и стал Шнулком?
— Совершенно верно. Потом в Одессе уже с молодежной сборной играли, меня с Бубновым поселили. На стадионе то ли горячей воды не было, то ли ржавая потекла — решили в гостинице помыться. Залетаю в номер, хочу поскорее душ принять — а в ванне дыня плавает, абрикосы, груши, виноград... Я к Бубнову: «Что это?» Он палец поднимает: «Флукты. Витамины. Вы-то всё пиво пьете, а надо флукты куфать...»
— Не в бровь, а в глаз.
— Плюнул я, пошел к Дато Муджири мыться. А Бубнов еще и доктора весь вечер вопросами изводил. Типа «а флукты к какой диете относятся?» В другой раз несколько человек остались ночевать на базе в Новогорске. В том числе Бубнов и я. Команду ждали к 10.00. Казалось, можно выспаться. Не тут-то было!
— Что случилось?
— В семь утра жуткий грохот. Будто отбойный молоток работает. Ба-бах! Ба-бах! Прямо над головой.
— Догадываемся, кто над вами жил.
— Нет, этажом выше располагалась бильярдная. Где всегда лежала штанга. Забегаю, смотрю — Бубнов пыхтит. Три-четыре подхода — и на пол бросает. «Саня, ты что творишь?!» А он спокойненько так: «Ничего. Лазминаюсь».
— Видели, как Гершкович ему навернул?
— Нет. При мне Гонтарь с Бубновым сцепился после матча с «Зенитом». Мы вели 1:0, во втором тайме соперник придавил. Я стоял за воротами, слышал, как Гонтарь крикнул: «Буба, играй с Редкоусом!» Тот отмахнулся, мол, без тебя разберусь. Коля повысил голос: «Буба! К Редкоусу! Ближе!» Сашка опять ноль внимания, еще и огрызнулся.
— Вот это он зря.
— У Коли желваки заиграли. Кулаки сжал. А через пару минут Редкоус выскочил один на один с Гонтарем, обыграл, катнул в пустые. 1:1. Так и закончили.
— В раздевалке заискрило?
— Моментально. Бум! Бум! Бум! Коля надавал тумаков Бубе, приговаривая: «Я же сказал — держи Редкоуса!»
— А Буба?
— Молчал. Сдачи не дал, хотя парень крепкий, здоровый. Но сообразил — с Гонтарем связываться себе дороже. А дальше с криком «Коля, успокойся!» подлетел Иван Иваныч Мозер. Худенький, невысокий. Схватил за руку. Так Гонтарь его этой рукой от пола оторвал и несколько секунд удерживал. Тренера по воспитательной работе!
— Силен — во всех смыслах. Еще какие драки помнятся?
— В том же «Динамо» Якубик с Долматовым помахались на сборах. В борьбе за мяч один другому вставил, тот ответил. Ну и понеслось. Правда, быстро разняли, до нокдаунов не дошло.
— Хоть раз доходило?
— Нет. Но было близко.
— Когда?
— В юношеской сборной. 2010 год, Бодрум, контрольный матч с Турцией. Горим 0:1, Макс Канунников сравнивает. Пропускаем второй, на 89-й Макс снова забивает. Турки разводят с центра, он на кураже начинает прессинговать. Отбирает мяч чисто, но соперник падает. Вскакивает, догоняет Макса, руками в спину толкает. Тот, недолго думая, — правым хуком в челюсть.
— А дальше?
— Мочиловка. Стенка на стенку. Тренеры со скамеек повылетали, кинулись разнимать. А у нас был защитник Анвар Ибрагимгаджиев. Маленький, цепкий. Как выяснилось, еще и каратист. Смотрю — рядом с ним здоровенный турок. Так Анвар пробил ему вертушку в грудь, тот рухнул как подкошенный. Если бы полиция не вмешалась, не знаю, чем бы все кончилось. А утром открываю местную газету. О матче три строчки, зато на всю полосу фотографии — как наши с турками дерутся.
— Вы-то умели за себя постоять?
— Я не люблю мордобой. За всю карьеру был один-единственный случай, когда кому-то наварил. Уже в «Локомотиве».
— Кто счастливчик?
— Сашка Калашников. Он в 1979-м со «Спартаком» чемпионом стал, затем к нам перешел. В двусторонке, когда я был первым на мяче, покатился двумя ногами вперед, шипами в плечо засадил. Я аж взвыл от боли. А он даже не извинился, бросил только: «Бабура, мне надо квартиру зарабатывать...»
— Каков.
— Думаю — ну, гад, держись! Идет подача в штрафную, кричу: «Я!» Краем глаза замечаю Калашникова. Мяч кулаком выбиваю, а локтем ему в репу, да еще и коленом в бок. Он брык — и отключился. Больше не лез.
Пенальти
— В 1984-м, играя за «Локомотив», вы отметились двумя голами с пенальти. Как это было?
— Когда удар поставлен, забить с пенальти несложно. Если сильно направить мяч в зазор между штангой и дальней стойкой, у голкипера шансов нет. При этом я до последнего на него смотрел, ждал — дернется или нет. Начинал смещаться в мой угол — я разворачивал голеностоп и бил в противоположный.
— Ловко.
— В 1981-м в дубле «Локомотива», если не хватало народу, меня иногда выпускали в поле. Так забивал там и с пенальти, и с игры. Потом полетели на турнир в Марокко. В финале до серии пенальти дошло, пятым бить никто не хотел. Говорю: «Давайте я». — «Ну давай...» Не промахнулся. Дальше в товарищеском матче с «Колхозчи» Виталику Кафанову с «точки» положил. А в 1984-м начал уже и в официальных бить.
— Полевые не рвались?
— На сборах все мазали — и Шевчук, и Бокий, и Леха Ильин. Чемпионат начинается, принимаем «Кузбасс». При счете 0:0 ставят пенальти. Вижу — ребята боятся брать ответственность на себя. Мнутся, отворачиваются. А я в себе уверен — плюс капитан команды. Взял мяч и вперед.
— Кто тогда «Локомотив» тренировал?
— Волчок. Игроки, которые на замене сидели, описывали потом его реакцию. Поняв, что собираюсь бить пенальти, Игорь Семенович присел на корточки, обхватил голову руками и запричитал: «Ой, что он делает?! Что он делает?!»
— Хорошо, вы этого не видели.
— Да уж. Зато меня Виталик Раздаев, лучший бомбардир первой лиги за всю историю, смутить пытался. Начинаю разбег, в этот момент он говорит Жене Крюкову, вратарю «Кузбасса»: «Сейчас поймаешь — и сразу к центральному кругу выноси, я там стоять буду. Демонстративно потрусил в ту сторону.
— А вы?
— Усмехнулся: «Иди-иди, Виталя, вам как раз с центра начинать». И спокойно пробил впритирку со штангой. Мы выиграли 2:0.
— А второй пенальти?
— Это с «Шинником». Тоже победный, назначили при счете 1:1. Заметил, что Володя Чуркин еще до удара дернулся вправо, и в левый угол катнул. А вот третий 11-метровый мне исполнить не дали.
— Кто?
— Тренер. Это уже 1985-й, принимали «Звезду» Джизак. Пенальти, я побежал к мячу — вдруг окрик Волчка со скамейки: «Сергей, назад!»
— Но почему?
— Не знаю. Взбрыкнул. Вели 1:0, играли в манеже, где пенальти бить одно удовольствие — ни кочек, ни ветра. Правда, Женя Дрожжин, которому в итоге доверили, умудрился промазать.
— Больше вас к «точке» не подпускали?
— А вскоре Волчок убрал меня из команды. Вернулся в «Локомотив» в 1987-м — при Семине. Но из-за травмы колена уже мало играл и через год закончил.
— К разговору о Дрожжине, фигуре трагической. Самая страшная травма советского футбола случилась на ваших глазах?
— Да. Ой, ребята, как вспомню — до сих пор не по себе. 1987-й, играем дома с «Ротором». Выбрасываем аут, Дрожжин получает мяч, смещается в центр. До ворот метров тридцать. Вдруг защитник Ахметшин сбоку ка-а-ак прыгнет! Крик, хруст... Мама дорогая! Тройной осколочный перелом голени!
— Ахметшин специально бил, как думаете?
— Вряд ли он хотел сломать Дрожжина. Скорее, пытался запугать. Подкат был очень агрессивный... Женьку сразу в больницу увезли, прооперировали. Но врачи не заметили, что осколок пробил вену. Нагноение, чуть ли не гангрена началась. Стоял вопрос об ампутации. Ногу сохранили чудом — но часть кости пришлось удалить.
— Бедный Дрожжин перенес то ли 11, то ли 12 операций.
— Да. Потом — аппарат Илизарова, вытягивали большую берцовую кость... Но правая нога все-таки осталась на пять сантиметров короче. В футбол Женька, конечно же, не вернулся.
Судьи
— А теперь расскажите, как Волчок вас из «Локомотива» убрал.
— Однажды вызвал меня и Бокия: «Что будем делать?» — «В смысле?» — «Приезжало руководство, пропесочило. Нужно принимать меры. Предлагаю освободить из команды Землина и Билялетдинова».
— Рината Билялетдинова, отца Динияра?
— Да. Я возмутился: «Семеныч, они-то в чем виноваты? У Вити к тому же жена в положении, у Рината — только родила...» Волчок хмуро: «Подумайте. Даю время до обеда. Бумагу на отчисление должны подписать вы».
— С чего бы?
— Я капитан, Бокий — мой заместитель. Я ничего подписывать не стал — и тогда уже на меня со стороны Волчка накат пошел. Главное, ребят-то он все равно схарчил. Первым выпроводил Землина. А следом и нас с Ринатом, причем с унизительной формулировкой «за нежелание выхода в высшую лигу», представляете?! Мы были в шоке.
— Пропесочил-то Волчка кто?
— Коршунов, председатель московского совета «Локомотив». Неприятный мужчина, от футбола далекий... Но дело не в нем. А в Волчке. Который просто искал крайних, чтобы оправдаться за слабые результаты команды.
— Кажется, он и в сдаче вас подозревал?
— Да вы что! Это сам Волчок в 1979-м, когда «Кайрат» тренировал, хотел, чтобы «Локомотив» игру продал!
— Как переплелось-то.
— Было так. Ноябрь, предпоследний тур. Нам уже ничего не надо, а «Кайрат» на вылет стоит. Нужна победа. Ну и потянулись гонцы.
— Лично к вам?
— В том числе. Я-то отказался, а кое-кто из ребят бабки взял. Фамилии называть не хочу. А за моими воротами весь матч простоял один товарищ из «Кайрата». Твердил как попугай: «Бабура, пропусти! Бабура, дай нам выиграть!»
— Ассистент Волчка?
— Не совсем. Был такой Сентюков. Деловой человек, как раз отвечал в клубе за эти вопросы. «Кайрат»-то подстраховался, еще и судей зарядил.
— А судьи кто?
— Бригада из Вильнюса во главе с Юшкой. Во втором тайме мы повели 2:1. И началось. Поле тяжелое, у хозяев игра простая — грузят и грузят в штрафную на Штромбергера и Шоха, двух здоровяков. Бодаюсь с ними, они внаглую толкают, пихают — Юшка не реагирует. Видели бы вы, как «Кайрат» счет сравнял!
— И как?
— Очередная подача, иду на мяч. Так меня с одной стороны Шох руками держит, с другой Штромбергер, да еще сзади какой-то умник за ногу схватил! Падаю мордой в грязь, кто-то проталкивает мяч в ворота. Юшка стоит рядом и на центр показывает! 82-я минута, как сейчас помню. А дальше гаснет табло...
— Случайно?
— Едва ли. Контроля времени нет, никто не понимает, сколько играть осталось. Юшка добавил минут пять, не меньше. Казалось, пока третий не забьют, матч не закончится. Вижу — Виктор Марьенко, тренер наш, мечется по беговой дорожке, тыкает зонтом бокового судью, кричит: «Где свисток?!»
— Чем кончилось?
— Удержали ничью. Вопреки всему. Хотя нам, как и «Кайрату», она ничего не давала — обе команды уже превысили лимит. Но все равно, когда Юшка наконец свистнул, радость была такая, что повернулся я к Сентюкову и согнул руку в локте. Позже он вслед за Волчком в «Локомотив» перебрался и припомнил мне этот жест.
— В вашей раздевалке после матча разборки были?
— На тему?
— Вы же сказали — знали, что кто-то бабки взял.
— Обошлось без скандала. Думаю, ребята просто тихо вернули деньги. А вечером Марьенко, изрядно поддавший, расцеловал меня взасос и сказал: «Самая мягкая подушка — это чистая совесть!»
— Он тоже знал, что кто-то сдает?
— Подозревал. А «Кайрату», чтобы спастись от вылета, пришлось в последнем туре с киевским «Динамо» работу вести.
— Успешно?
— 1:0 выиграли, Гладилин забил с пенальти. Когда Лобановскому стало известно, что ребята за его спиной договорняк скатали, хотел уйти из «Динамо», заявление написал. Руководство не отпустило.
— Не считая Юшки, кто еще из судей прибивал?
— Да почти все! И на Украине, и в Грузии, и в Средней Азии были колхозы-миллионеры, где неучтенных денег полно. Приезжаешь в какой-нибудь Никополь или Джизак, матч начинается — сразу понимаешь, что шансов нет. Дать две-три тысячи рублей арбитру, чтобы обеспечил результат, там вообще не проблема. А как в Ланчхути судили? Это же смех!
— Проиллюстрируйте.
— Там с утра до вечера вокруг тебя ходили, деньги предлагали. Откажешься — отдадут судье. В 1983-м накануне матча нам сначала четыре тысячи принесли. На команду. Мы ответили: «Не надо. Играем честно». К вечеру грузины увеличили сумму: «Пять тысяч!» — «Нет!» — «Пять с половиной!» — «Нет! Первый тур! Какая сдача, вы о чем?!» Так что думаете?
— Что?
— Они судью зарядили. В концовке такой пенальти поставил... На подступах к штрафной Хомутецкий чуть-чуть подталкивает Эбаноидзе. Может, фол и был, но за радиусом! А хитрый Эбаноидзе падает и на карачках начинает ползти. Добирается до линии штрафной, валится — и тут же свисток. «Точка». 0:1 попали. После матча какой-то грузин подошел: «Почему ти деньги не взял? Так и будешь ходить голий, босий, драний...» О, была ж еще история!
— Где?
— Там же, в Ланчхути. Волчок неожиданно отчислил Толю Парова, тот без команды остался, с деньгами туго. А мы с динамовских времен дружили. Звонит: «Слушай, у вас через неделю с «Гурией» матч на выезде. Продай там мои кроссовки...»
— Что за кроссовки?
— Советский «Адидас». За них в тех краях две цены давали. А в Ланчхути один товарищ увидел, как со мной за кроссовки расплачиваются, побежал к Волчку. Мол, так и так, возле Бабурина грузин трется, деньги отсчитывает.
— Волчок напрягся?
— Решил, что сдаю. Утром в день матча собрание устроил, бочку на меня покатил. Я объяснил, что кроссовки — Парова, ему жить не на что. Но Волчка уже переклинило, ни о чем другом думать не мог. Хотелось по матушке его послать, да сдержался. Просто встал, хлопнул дверью и поплелся в номер. Лег на кровать, закурил. Начал размышлять, как мне теперь из Ланчхути выбираться. Вдруг Шевчук прибегает: «Серега, заканчивай. Мы-то тебе верим. Играть должен ты».
— Вышли?
— Куда ж деваться? Хотя прекрасно понимал — я под микроскопом. Любая ошибка — и Волчок опять заведет свою шарманку. Но вопросов не возникло. 0:0 сыграли.
Горлукович
— Семин в 1980-е каким был?
— Я ж его еще футболистом помню, играл против него. По фигуре — как гвоздь. Худой, колючий... Он в «Кубани» заканчивал. Приехали мы в Краснодар, матч первого тура там к открытию стадиона приурочили. После игры возвращаемся в раздевалку, и выясняется — нас обокрали!
— Батюшки.
— Вор через окошко залез. У кого-то кожаную куртку спер, у кого-то деньги.
— А у вас?
— Джинсы. Запасных, естественно, нет. Тренировочные штаны после разминки грязные. Пришлось в чужих домой ехать. Спасибо Юрке Пантелееву, отдал свои... Ой, столько смешного было!
— Что-то вы прямо сейчас вспомнили. Чувствуем.
— С Андреем Ширяевым покойным у нас день рождения почти рядом — у меня 17 апреля, у него 20-го. Впереди тяжелый выезд: Абовян, Кутаиси и Батуми. Семин ставит задачу — две победы, одна ничья.
— И как?
— В Абовяне — 1:1. В Кутаиси 2:0 выиграли, Юрка Гаврилов пару положил. В Батуми 2:0 ведем, те один отквитали, загнали нас... Но отбились — 2:1, победа! Надо проставиться по случаю дня рождения. Принесли в номер ящик киндзмараули. Собралось человек восемь, команда была опытная. Базулев, Головня, Калайчев, Горлукович, Калашников...
— Гаврилов.
— Куда ж без Гаврилки? Поднимается он посреди банкета: «Спущусь-ка вниз, позвоню». Мы все в кроссовках — а у Юрка спортивный костюм дополняют лакированные туфли.
— Это восхитительно.
— Полы паркетные, без всяких ковров. Юрок уходит вдаль — и только цок-цок по паркету. Цок-цок. Вдруг во всей гостинице гаснет свет!
— Крайне неудобно выпивать в темноте.
— Я дверь приоткрыл на всякий случай. Тянем потихонечку сухое вино, думаем — куда ж Гаврилов запропастился? Вдруг шаги по коридору: цок-цок, цок-цок... Идет!
— Наконец-то.
— В проеме худая фигура. Я наливаю, протягиваю: «Юрок! На, держи, твоя доза...» В этот момент включается свет!
— И?!
— Не Гаврилов! Семин!
— О ужас.
— Слышит это «Юрок, твоя доза». Разъярился: «Бабурин, ты чего здесь устроил?!» У меня язык к гортани прилип. Миллион мыслей: как же так?! Цоканье — то же! Фигура — один в один!
— Ну, история.
— Юрий Палыч наши объяснения не дослушал — за секунду просканировал обстановку: «Так! А где Горлукович?»
— Кстати, хороший вопрос.
— Серега где-то сам отдыхал. Оправдываюсь: «Да взяли-то всего ничего, культурно. Уже допили». Указываю на пустые бутылки. Как раз половину ящика уговорили. А оставшееся — под кроватью. Семин проверять не стал — ушел. Тут и Гаврила счастливый появляется.
— Горлукович тоже зажечь умел.
— Да! Играли турнир в Болгарии. Семин дал выходной. Утром смотрю в окно — Серега из магазина шпарит. С пакетом. К обеду уже тепленький. Заходит в ресторан, где сидят все команды. Наши столы в самом конце. Идет по залу, слегка покачиваясь. Кто-то комментирует: «Гляди-ка, Горлук от дверей финтить начал».
— А Семин что?
— Единственное свободное место — прямо напротив него. Туда Серега и присел. Палыч сразу все понял. Отшвырнул вилку с ножом, поднял крик: «Берите ему билеты и отправляйте в Москву! Я с ним работать больше не буду!» А Горлукович — это же не просто хороший футболист. На таких людях команда держится.
— Кто-то вступился?
— Семин дико вспыльчивый, но отходчивый. Дали остыть, а вечером Головня, Базулев, Гаврилов и я пришли к Палычу. Просить за Горлуковича. Выслушал, махнул рукой: «Ладно, до Москвы оставляем, а там посмотрим». Ну и оштрафовал. Но мы-то знаем, что для Горлуковича это не самое страшное.
— Что страшнее?
— То, что в запас сядет. На решающий матч с немцами Семин его не поставил. А игра тяжелая. Ведем 1:0, но всё на тоненького. Минут за пятнадцать до конца Семин поворачивается к Горлуковичу: «Раздевайся!» Тот как ошпаренный вылетает на поле, начинает рвать-метать. Еще и гол забивает!
— Характер!
— Прилетаем домой, бросаем вещи — и сразу в аэропорт. На игру в Тюмень. Там Горлукович опять остается на лавочке. Во втором тайме выпускают — картина повторяется. Снова забивает, в центральной зоне выжигает все — тогда он опорного хава играл. Семин видит — парень старается, работает. Простил.
— Больше не палился?
— В другой раз остался я ночевать на базе в Баковке. Подходит Горлукович, шепотом: «У меня самогоночка есть. Будешь?» — «Ты что, завтра две тренировки...» — «Как хочешь». А он себе в удовольствии не отказал. Утром слышу шуршание в коридоре. Выглядываю: Серега в болоньевом костюмчике чешет к полю — и давай круги наматывать. Выгоняет то, что накануне принял. А потом еще с командой в двухразовом режиме отпахал.
— Феноменальное здоровье.
— Маховиков такой же. Жена его жаловалась: «Вы-то в компании собираетесь. А мой и в одинаре может. Сядет на кухне, откроет бутылочку — и...» Зато на тренировках всегда лучшим был.
— Доктор Ярдошвили, работавший в том «Динамо», рассказывал нам: «У Маховикова нечеловеческая выносливость! В Ташкенте играем с «Пахтакором», жарища. Вся команда стоит — Маховиков носится по бровке туда-сюда».
— В этом плане сравниться с ним мог разве что Сашка Минаев. Вот им хоть два теста Купера подряд дай — пробегут и еще попросят. При этом Минай, в отличие от Маховикова, режимил. Эх, какие присказки у нас были!
— Какие?
— «Кто не курит и не пьет, тот в состав не попадет». «Играй в дубле`, чтоб все горело, потом вступай в основу смело». «Водочки для обводочки, пивка для рывка, а сухого — для подачи хорошего углового!»
— Занятно.
— Хоккеисты тоже формулировать умели. Как-то после матча сидим в ресторане. У нас на столе шампанское, шоколадки. Вдруг заходят Фетисов, Касатонов, Макаров, Крутов...
— Ларионов?
— Нет-нет, его не было точно. Из ЦСКА еще другие ребята были. Усаживаются в уголке, столик уже накрыт. Краем глаза вижу — наливают водку. По полному фужеру! Хоп!
— До дна?
— Да! Пауза — и кто-то с блаженством произносит: «Вот это мы в зону вкатились...» Знаете, общался я с врачом, который поработал и в футбольной команде, и в хоккейной.
— Что говорит?
— «В хоккее люди пили так пили! А вы, футболисты, еще курносые. У вас не нарушения режима — семечки...»
