Разговор по пятницам с Андреем Чернышовым. Так кто же кормил «Спартак» бромантаном?

Андрей Чернышов стал спасением для юных корреспондентов. Отвечает на любой вопрос. Легко комментирует переезд Криштиану Роналду в Саудовскую Аравию и положение дел в «Химках». Со всеми любезен — не рассказывая, впрочем, самого интересного.

Но мы-то помним бывшего главного тренера «Спартака» Чернышова, так и не рассказавшего свою версию после ухода из клуба. Не ответившего ни тогдашнему президенту клуба Андрею Червиченко ни на один из упреков, ни своему бывшему ассистенту Сергею Юрану, ни капитану той команды Егору Титову.

Мы помним хорошего защитника Чернышова. Не рассказывающего о футболе 90-х вовсе. Будто и не было его. А Чернышов играл за сборную СССР!

Мы напоминаем Андрею, как в сумасшедшем по нерву матче против Италии вдруг очутился в нескольких метрах от упавшего уже Вальтера Дзенги.

— Бей же! — кричал весь Советский Союз.

Андрей ударил — и как Дзенга умудрился выставить то ли ногу, то ли руку, понять не можем до сих пор. В череде феноменальных вратарских спасений для нас тот эпизод — среди первых.

Впрочем, матч закончился 0:0 в нашу пользу. Так что оно и к лучшему.

Пришло время вспомнить всё-всё-всё.

Толстых

— Мы слышали, как вы невероятно нежно говорите с женой по телефону. Встретили ее в серьезном возрасте?

— Десять лет назад, мне было 45. Через три года поженились. Катя переехала в Москву из Джизака.

— Узбекистан?

— Да. Но она русская. Я еще в чемпионате СССР успел поиграть против их команды «Бустон». Которую потом переименовали в «Звезду». А познакомился с Катей в Москве. Когда уехал работать в Кувейт, продолжали общаться. Как-то обмолвилась: «С сестрой собираемся зимой в Египет». Ага, думаю. Проведу-ка отпуск там же! Ну и пошло-поехало.

— Знаем, дочка недавно родилась.

— В июле был годик! Зовут Мия. Много имен перебрали — остановились на этом.

— У вас же еще сын?

— Сережа уже взрослый. 31 год, живет в Лос-Анджелесе. Со школьным приятелем открыли там бизнес — выкупают по всей стране ретро-автомобили, восстанавливают и продают.

— Руслан Нигматуллин увез сына в Штаты, желая сделать большим вратарем. Ничего не вышло — но парень устроился в автосалон. Как сообщил Руслан в соцсетях, «зарабатывает не меньше футболиста РПЛ».

— Я не особо вникаю — но, кажется, Сережа тоже зарабатывает неплохие деньги. Квартиру купил. С женой познакомился в Москве, а расписались в Лас-Вегасе. Как и мечтали.

— Вы, наверное, уже дедушка?

— Пока нет. Говорю Сереже: «Ты все тянешь, а я вот снова папой стал».

— Отцовские эмоции в 24 и в 54 — разные?

— Совершенно другое! Теперь все более осознанно. Трепетно. А тогда: ну, ребенок и ребенок... Сейчас у меня состояние до слез! Наслаждаешься, любуешься. Каждое прикосновение как чудо. Дочка утром просыпается, улыбается, ручки к тебе тянет. Это такое счастье!

— На родах присутствовали?

— Был.

— А когда рождался сын?

— Раньше не принято было. Да и Ольга, первая жена, не хотела, чтобы я присутствовал.

— Из российских клубов еще ждете предложений?

— Конечно!

— Почему их нет?

— Вообще-то не очень верю в теории заговоров. Но думаю, некоторые люди повлияли на то, чтобы я не работал в России.

— Говорите загадками. Кто?

— Агенты. Когда возглавлял молодежную сборную и «Спартак», с кем-то из них просто не общался, от кого-то отказывался брать футболистов. Ну и Виталий Леонтьевич руку приложил.

— Каким образом?

— Тут я знаю все конкретно. Было несколько историй. В 2008-м меня назначили в брянское «Динамо», посодействовал Николай Толстых, в ту пору президент ПФЛ. У клуба возникли сложности с лицензированием, Толстых сказал: «Я вам помогу с этими вопросами, а вы возьмите Чернышова».

— Николай Александрович вас так любил?

— Не столько Толстых, сколько его правая рука Дима Пасынский. Царство ему небесное. Вот с ним мы очень дружили! Он все устроил с Брянском. Приезжаю, встречаюсь с губернатором, подписываю контракт. Едем на сборы. Вдруг звонок от генерального директора: «Слушай, у нас проблема. Хотим разорвать с тобой договор...»

— Это поворот.

— Я поражен: «На основании чего?» — «Ситуация неприятная, губернатор не хочет...» Понять не могу: что случилось?

— Очень любопытно.

— Выяснилось, что губернатору насчет меня сказали — «человек от Толстых». Как он понял — от главного в нашем футболе. Что ему фамилия? Даже не запомнил! Вскоре в Совете федерации встречается с Мутко. Тут-то он в курсе, Мутко — «руководитель футбола»!

— Мы удерживаем нить. Что же было дальше?

— Я как раз первый сбор провел, все довольны. Губернатор подошел к Мутко: «Спасибо, что прислали нам такого классного тренера!» Виталий Леонтьевич отодвинулся, насторожился: «Кого?!» — «Ну, Чернышова...» — «Чернышова?! Да вы что, гоните его в шею!»

— Ай да история.

— Думаете, такой случай один? Полно! Встречаюсь с генеральным директором какого-то клуба. Не премьер-лиги. Вроде договорились: «Ты нам подходишь». А через пару дней звонок: «Извини, не можем. Сверху дана команда — нет...»

— Вам не позавидуешь.

— То же самое с телевидением! В 2006-м пригласили комментировать на Первый канал. Играли ЦСКА и «Динамо», помогал в прямом эфире Косте Выборнову. Все прошло отлично, он доволен: «Мы с тобой договор подписываем». Заплатили, как помню, тысяч пятнадцать.

— Этот договор тоже аннулировали?

— Звонит через три дня, произносит с печалью: «Приезжай в Останкино, получишь деньги за матч. Но договора не будет. «Оттуда» команда — никакого Чернышова».

— Тоже от Виталия Леонтьевича?

— Не знаю!

Мутко

— Полагаете, Мутко искренне считает, что в «Спартаке» вы всех накормили допингом с руки?

— Да вы что? Про допинг ему вся правда известна!

— Тогда в чем дело?

— Совсем другая история. В РФС меня позвал Колосков. В 2003-м на него пошел накат — Фетисов и так далее... Ну и Мутко тоже!

— Хотели Колоскова убрать.

— Совершенно верно. В Краснодаре молодежкой обыгрываем Эстонию — 3:0. На пресс-конференции говорю: «Хотелось бы этой победой поддержать Вячеслава Ивановича, сейчас он под таким давлением...» На следующий день во всех газетах, передачах: «Чернышов посвятил победу Колоскову!»

— Ну и?

— Сам-то Колосков мне позвонил сразу после матча: «Не улетай с молодежкой, посмотрим национальную». Она играла в тот же вечер. «Да нет, — отвечаю, — полечу со своими». Пять дней на сборах сидели! «Ну давай...» Уже в Москве поблагодарил: «Спасибо за поддержку, все правильно сделал». А почему я должен поступать иначе? Колосков-то мне помог!

— Мы вас не осуждаем, Андрей. Даже наоборот.

— Вскоре стало ясно, что приходит Мутко. Заявлял открыто: «Я всех «колосковских» уберу».

— Это кто ж был «колосковский»?— Семин, Чернышов, Равиль Сабитов... Первым на выход отправился Юрий Павлович. Потом как тренер молодежки должен был идти я. Вдруг затишье. А мне-то нужно понять, что будет дальше! Тут подвернулся случай — в Питере встретились на похоронах Юрия Морозова. От РФС командировали меня, Лосева и Чугайнова. С венком.

— Довезли венок?

— В лучшем виде. Мутко еще не возглавил федерацию, но уже вот-вот. Все слова произнесли — и в какой-то момент почему-то в комнатке оказались впятером: Виталий Леонтьевич, один из ветеранов питерского футбола, Лосев, Чугайнов и я. Стоим возле гроба. Ветеран неожиданно произносит: «Какие ребята! Нам бы Чернышова в Петербург...»

— Виталий Леонтьевич поморщился?

— Наоборот! Произнес бодро: «Ну вот еще! Я его не отпущу — в сборной у меня будет работать!» То есть показывает свое расположение.

— Отлично.

— Да. Если бы к тому моменту Виталий Леонтьевич не ездил по регионам и не заявлял: «РФС чистка ждет, Чернышова с Сабитовым уберу». Мне-то всё передавали. Я улучил минутку, подошел к Мутко: «Чтобы не было между нами недомолвок. А то доносятся слухи... Меня Колосков взял на работу. Я ему благодарен и никогда не скажу плохо. Станете вы президентом — буду вам благодарен».

— Что Мутко?

— «Да ты что, Андрей?! Это враги воду мутят — я такого никогда не скажу! Ты у меня лучший тренер...» Потом его официально назначают — день на третий иду к помощнице, которая во всех организациях с Мутко работала: «Можно переговорить с Виталием Леонтьевичем?» Не принимает!

— Вот так новость!

— Слышу: «Он вас вызовет». Месяц проходит — ничего! Ладно, готовимся к каким-то сборам. В кабинет заглядывает та самая помощница: «Виталий Леонтьевич примет сегодня в 6 часов». Быстро съездил домой, надел свежее. Ждал его, ждал... Принял в 11 вечера!

— А вы куковали в приемной?

— Нет, в своем кабинете. У Мутко были Гинер и Федорычев. Наконец распрощались, я заглядываю — Виталий Леонтьевич поражен: «А вы что, еще ждете?!» — «Конечно!» — «Ну, давайте с вами...» Прекрасно поговорили!

Дания

— Так что ж вы ушли?

— Не простил Виталий Леонтьевич матч с датчанами. Ему-то нужны победители! Он и на Хиддинка погнал после того, как тот в сборной с ничьих начал: «Я-то думал, мне волшебника привезли! А это кто?!» Моя молодежка проиграла в Краснодаре Дании 0:1. На ответную встречу Мутко даже не полетел. Что было в Брондбю, помните?

— Пять красных нашей сборной, еще одно поражение.

— Да. У меня оставалось полгода контракта. Вернулись в Москву — звонок от юриста РФС: «Андрей Алексеевич, нам надо завершить отношения». Да, отвечаю. Согласен. Он продолжает: «Единственная просьба — мы составим бумагу, что всю вину берете на себя. Чтобы вывести игроков из-под удара, напишем: «Тренер не контролировал ситуацию».

— И на это согласились?

— Разумеется. Зачем ребят подставлять? Жирков, Быстров и Самедов могли по 5-10 матчей дисквалификации получить!

— Судья действительно «убивал»?

— Да не то слово! С самого начала. Потом Колосков говорил: «Как можно было допустить такого арбитра?!»

— Что не так с арбитром?

— Мы тогда судились с Уэльсом после найденного у Титова и Ковтуна допинга. Гиггз призвал дисквалифицировать Россию. Этого не случилось, мы вышли на Евро. После чего на наш матч назначают ирландца! Да еще у которого папа какой-то крутой в УЕФА!

— Безобразие.

— Естественно, прибивал нас как мог. Пять удалений — и все в одной команде! Я быстро понял, что нас ждет. Меня в РФС один из руководителей попрекнул: «Что ж вы не вышли на поле, не остановили скандал?» Так и мне дали бы красную — еще больше было бы позора!

— Самую нелепую красную получил Самедов. Сидевший на скамейке.

— За реальный фол у нас удалили только Черногаева. В центре поля грубо сыграл. Датский нападающий подбегает к нашей лавке, начинает крутить пальцем у виска — типа вы сумасшедшие? Опасно играете! Самедов швыряет в него перчатки — тоже красная.

— А датчанину?

— Ничего! Хотя такие жесты должны как-то оцениваться? Ребят я понимаю — завелись! Из национальной сборной приехали помочь Жирков, Акинфеев, Быстров. А тут начинается беспредел!

— С финальным свистком вы уже были готовы к увольнению?

— Я жил от матча к матчу — осознавая, что убрать могут в любой момент. Все это тянулось до первой осечки. Мутко в Данию, как я говорил, не полетел, звонил мне по телефону каждый день, рассказывал, что встречается с кем-то по строительству стадиона в Питере, быть с командой не может...

— После игры звонков не было?

— Нет-нет. Там уже включились его помощники. Когда я вернулся в Москву.

Агенты

— Так за что именно невзлюбил вас Виталий Леонтьевич? За верность Колоскову или за Данию?

— Мне сложно сказать. Я вам предложил версии. Мутко хотел продемонстрировать, что он пришел в РФС — и тут же «наладил работу» после Колоскова. Команда впервые за десять лет попадет в финальную часть чемпионата Европы!

— Других версий у вас нет?

— Нет. Но вы же видите: все тренеры получают шанс в России. Полно таких, которые ничего не выигрывают — и ходят из клуба в клуб. А у меня — заслон.

— Агенты вам рассказывали, что настроены против вас?

— Я с агентами почти не общаюсь. Нет близких отношений ни с кем. Хотя в чем только меня не обвиняли!

— Как делали предложения прежде?

— В основном это было в «Спартаке». Пихали игроков — одного, другого!

— Открыто предлагая откат?

— Конечно.

— Сумма?

— Звучала цифра около 200-300 тысяч долларов. Говорилось без всякого смущения: «Ты скажешь, что нужен этот футболист, мы решаем вопрос по трансферу. Твой заработок вот такой».

— Что отвечали?

— «Ребята, идите... Если игрок хороший — я первый скажу, что он нужен». Помните, что было, когда я ушел из «Спартака»?

— Что?

— Червиченко в то время дружил с Васей Уткиным. Целый «Футбольный клуб» про меня выпустили!

— Как-то не отложилось.

— Было-было! Утверждалось, будто я деньги беру за вызов игроков в молодежную сборную. Конкретная цифра фигурировала — 50 тысяч долларов!

— Вы — с футболистов?

— Да! Я поразился. С кого беру — с Билялетдинова? Жиркова? Или с Акинфеева? Наверное, можно было взять кого-то левого...

— Но у левого нет 50 тысяч?

— Может, и есть. Но вы мне покажите левого в той сборной! Так что давление на меня было жуткое.

— Вы все это смотрели — и понимали, что репутация просто втоптана в грязь?

— Ну да. А я ничего не могу сделать!

— Выступить в ответ?

— Мне казалось — будет звучать как оправдание. Раз оправдываюсь, значит, в чем-то замешан. Возможно, занял неправильную позицию. Надо было что-то говорить. Да и вообще вести себя иначе.

Котлован

— Двадцать лет назад главному тренеру «Спартака» платили 10 тысяч долларов?

— У меня было 30 тысяч.

— Вам эти деньги казались колоссальными?

— Еще бы! Я пришел в РФС на 500 долларов. Стандартный оклад тренера юношеской сборной. В молодежной сумма постепенно увеличивалась. В то время одним из самых высокооплачиваемых был Газзаев — получал 50 тысяч долларов. Я ни о чем подобном не мечтал — и вдруг к этим цифрам приблизился!

— Всякий молодой человек проходит через безумные покупки. Что позволили себе?

— Ничего. Когда с футболом закончил, вернулся в Москву и купил квартиру на Красной Пресне. Пришлось в долг брать. До этого с первой женой в Выхино жили. Эту квартиру еще «Спартак» давал. Четырехкомнатная, но до Лужнецкой оттуда ехать и ехать. Стали присматривать что-то в центре. Так что мне было не до «безумных покупок». Сейчас читаю, что юные футболисты первым делом покупают X6. Думаю — дурачок, вложись в недвижимость...

— Сами таким же были?

— Никогда! Начал играть еще в чемпионате СССР. По контракту положена машина и квартира. В «Динамо» дали Ford Scorpio. На команду таких было всего два. За Бородюка их получили, когда он в «Шальке» уезжал.

— Кому достался второй?

— Кирьякову. Я на своем очень долго ездил.

— При всем том затронули в интервью «Футболу» 90-х интересную тему: пришедшему в «Динамо» со стороны дадут что угодно. Своего воспитанника будто не видят. Свой потерпит.

— Вот это я заметил! Обычная история — приходит в «Динамо» парень из другого клуба, через месяц уже при квартире и машине. Как Серега Деркач, например. Или Скляров.

— А вы где жили?

— В квартире родителей моей тогдашней жены. Коммуналка на Поварской. Почему я и ушел-то из «Динамо»!

— Не дали квартиру?

— Ольга забеременела, в декабре рожать. Я к Толстых хожу: «Когда, когда?» — «Скоро все будет!»

— Так и не дал?

— А вот послушайте! В какой-то момент Сергей Никулин, начальник команды, повез нас с женой смотреть квартиру. В Митино. Приезжаем — а там котлован! Я поворачиваюсь к Никулину: «Издеваетесь?! Супруге рожать через месяц — а вы мне яму показываете?!»

— «Спартак» уже звал?

— Жиляев весь 1990 год в «Спартак» тянул. Я отвечал: «Не пойду». Обстановка тогда в «Динамо» была классная. Это позже ерунда началась. Котлован — последняя капля. В «Спартаке» говорили: «Приходишь — квартира сразу». Так и перешел.

— Квартиру на Пресне потом делили с женой?

— Все Ольге оставил.

— Уходили в никуда?

— Когда расстались, снимал квартиру. Со временем купил другую.

— Что разводились? Казалось, такая образцовая семья.

— Да как-то поняли, что надо расставаться... Отдалились! Я пропадал в своей компании, она — в своей. Ни чувств, ни тепла в отношениях не осталось. Все перегорело.

— Она вашим агентом была.

— Так это модно было в Европе. Дела Эффенберга вела жена, Хесслера, Иллгнера...

— Как у Ольги все сложилось после развода?

— Снова вышла замуж, родила сына. Что-то у него со здоровьем было не очень, врачи посоветовали морской климат. Пожили в Черногории, затем перебрались на Кипр.

Павлюченко

— Став главным тренером «Спартака», заехали на базе в комнату, прокуренную еще Романцевым?

— Да. Но не было ощущения, что она прокурена. Другое было — я оказался в космосе! Будто не со мной происходит!

— Вам 34 года?

— Да! Сейчас понимаю — рано попал в «Спартак». Как тренер я был полный ноль!

— Даже так?

— Вообще никаких знаний. Ни-че-го. К тому моменту три месяца отработал в юношеской сборной и год в молодежной. Но это «Спартак»! Кто бы отказался? Ты ездил на «Жигулях» — а тебе «Феррари» подогнали!

— Первые грабли, на которые вы наступили?

— Поначалу-то шло неплохо. Доверие полное. Потом началась грязь. Агенты около Червиченко и прочее... Закончилось сами знаете чем.

— С игроками ладили?

— Пока там работал — со всеми были хорошие отношения. Когда ушел — меня сделали виноватым. Наверное, им тоже говорили: «Валите на Чернышова, чтобы самим не подставляться». Они и выступали. Как Павлюченко, например.

— А что он сказал?

— Если меня где-то встретит — морду набьет. До такого доходило!

— Титов жестко о вас отзывался.

— Ну, тут как раз все понятно. Егора на год дисквалифицировали! Пропустил сезон в самом расцвете. Титову указали: «Вот кто виноват». Как он будет ко мне относиться? Я бы на его месте тоже говорил: «Это подонок»...

— Титова и Павлюченко позже встречали?

— Нигде и никогда.

— Павлюченко что за человек?

— О! Расскажу, как он оказался в молодежной сборной. Меня только назначили главным тренером. Дают кассету: посмотри, мол, одного футболиста, вроде неплохой защитник из «Уралана».

— Это кто же?

— Колодин! «Уралан» принимает «Ротор». Я все время пытаюсь искать глазами Колодина — но спотыкаюсь на молодом нападающем из «Ротора». Еще понятия не имея, кто это такой. В моих списках его нет!

— Чем привлек?

— Какими-то мимолетными действиями. Может в касание принять мяч. Убежать от защитников. Маленькие шедевры! Я уж забыл про Колодина. Советуюсь со старшими товарищами: «Вот этого бы хотел взять...» — «Что ты, не надо! Ты в нем разочаруешься, он слабый!» Нет, отвечаю. Попробуем.

— Кто отговаривал?

— Один из тренеров национальной сборной. Рому надо было понимать.

— Как и всех нас.

— Его — особенно! Это действительно спящий гигант. Павлюченко можно было менять после первых 20 минут в каждом матче. Терял всё, что мог потерять. Но потом случался шедевр. Павлюченко вдруг просыпался — и отдавал невероятный пас. Забивал сумасшедший по красоте гол. Ему нужно было время! Все это я понял в 2002 году. А потом и Хиддинк.

— Самый памятный момент с участием Романа?

— «Спартак» играл в Лужниках с «Ротором». Счет 2:2. На последних минутах Рома засаживает такой гол с разворота — чудо! У меня до сих пор перед глазами! Когда уже ушел из «Спартака», познакомился с болельщиками. Вспомнили тот матч. Говорят: «Вся трибуна орала — что у нас за тренер? Говно! Мы тоже кричали. А потом Павлюченко забивает, и мы кричим: «Чернышов лучший! Браво!»

Допинг

— В каком-то интервью обронили: «Моя ошибка — ушел из «Спартака». Поэтому все списали на меня».

— Да!

— Был вариант не уходить?

— Разумеется. Опять же — нехватка опыта. Сейчас бы так не поступил. Что тогда происходило? Я взвалил на себя неподъемный груз. Еще ведь оставался в молодежной сборной! Надо было на чем-то одном сконцентрироваться. С молодежкой проиграли Ирландии и Швейцарии. Я в подавленном состоянии. На этом меня Червиченко и поймал.

— Что значит — «поймал»?

— Прихожу к нему в кабинет. Говорит: «Нашли допинг. Сейчас все футболисты будут против тебя. Вот представь: ближайший выезд в Петербург. Они специально проигрывают 0:6. Тебе хорошо будет от этого? «Плавить» начнут!»

— Интересная мысль.

— А я на фоне тех поражений в сборной, истории в «Спартаке» произнес: «Согласен, надо расставаться». Нельзя было этого делать!

— Как следовало поступить?

— Лучше бы ответил: «Вот и посмотрим. Давайте дальше работать и выяснять». Как минимум — нужно было установить виновного. Если бы я остался, на своего бы они не повесили эту историю! На того, кто продолжает работать в «Спартаке»!

— Отыскался бы кто-то другой.

— Ну конечно!

— Ребята в самом деле могли начать вас «плавить»?

— Сомневаюсь. Они понимали, что я этого не делал. Контакт с ними был хороший. Могли проиграть, но чтобы специально... Не верю!

— Для самого себя есть ответ — кто виноват в допинге?

— У меня несколько версий. Но все это мои домыслы, догадки. Например, был в том «Спартаке» футболист с Украины. Прежде игравший в киевском «Динамо».

— Ващук.

— Да. Мог он привезти оттуда какую-то фармакологию? Запросто! Один из докторов мог дать? Вполне!

— Щукин?

— Не Щукин — точно.

— Почему?

— Он только пришел в команду! Все капельницы Титову, Ковтуну и Ващуку ставил Катулин, который Щукина к этим вещам не подпускал. Хотя, наверное, они могли объединиться... Я сам играл в футбол и прекрасно знаю, что про каждую таблетку ты доктора спрашиваешь: «Это от чего? Для чего?» Даже если она запрещенная — ты понимаешь на что идешь! Правильно?

— Пожалуй.

— А тут приходит молодой тренер и заявляет: «Будем делать все иначе». Ему ответят: «Ты что, парень? Опомнись!»

— Мы запаслись цитатами. Зачитаем вам отрывок из интервью Юрана, вашего тогдашнего помощника. Готовы послушать?

— Да ради бога.

— «Кто первым произнес слово «бромантан»? Доктор Щукин. Предложил как один из вариантов: «Есть препарат. На определенном этапе можно стимульнуть». Я спросил: какие последствия? «Да в принципе никаких. Все выходит за двое-трое суток». Так и было?

— Я не слышал, чтобы Щукин такое говорил. Может, они с Юраном обсуждали?

— Это цитата.

— Хорошо. Смотрите: Щукин работал со мной в молодежной сборной, я привел его в «Спартак». В молодежке-то при этом докторе не было никакого бромантана!

— Это аргумент.

— А вот второй: Щукина после «Спартака» взяли в ФК «Москва». Ко мне подходил Белоус, генеральный директор. Расспрашивал: «Что можешь сказать про этого врача?» — «Очень хороший специалист!» Если бы Щукин был причастен — разве Белоус его взял бы?

— Из своих подозрений вы исключаете человека, который громче всех говорил про вас — Андрея Червиченко?

— Абсолютно не исключаю! Президент клуба мог дать команду, чтобы поддержать форму.

— «Стимульнуть»?

— Почему нет? Он хозяин клуба, может пригласить доктора: «Слушай, вот этим и этим ребятам надо...»

— Команда действительно была в скверном функциональном состоянии?

— В ужасном! На второй день подозвал Владимира Григорьевича Федотова, который работал и в прежнем штабе: «Вы как на предсезонке-то готовились?» А он воспринял новых людей настороженно. Ответил: «Да нормально...» Прошло какое-то время, уже притерлись, стали вместе в ресторан ходить. Там-то и раскололся: «Честно скажу — мы на сборах вообще ни хрена не делали. Плохо тренировались».

— Это при Романцеве?

— Да. Отсюда проблемы с «физикой». Так я к чему? Никого исключать нельзя! Вот я продолжал работать в РФС. Колосков обладал огромными полномочиями. В силах был узнать всё. Если бы я был причастен к допингу, первое, что бы он сделал, — убрал бы Чернышова! Оградил бы молодежь от него!

— Это трезвая мысль.

— Более того! В 2003-м мы прошли цикл, перед исполкомом РФС я сказал Колоскову, что хочу уйти. Буду работать в каком-нибудь клубе. Вячеслав Иванович ответил: «Нет! Оставайся!» Типа теперь мы избежим ошибок, которые были. Я удивился: «Должен же пройти исполком. Не факт, что мою кандидатуру утвердят...» — «За это будь спокоен!» Другой момент: Виталий Леонтьевич Мутко. Человек от власти. Правильно?

— Еще как правильно.

— Он тоже обладает полной информацией! Будь я причастен к допинговой истории — избавился бы от меня сразу. Но он этого не сделал! Потому что был в курсе!

— Как вы узнали про бромантан?

— Все это случилось, когда обследовали игроков национальной сборной. Нашли у Ковтуна и Титова. А молодежка должна была проводить матч в Ирландии. Прилетаем — звонит Колосков: «Спартаковцев не ставь. Не дай бог и у них что-то обнаружится». В той сборной были Белозеров, Павленко и Павлюченко. Мгновенно делаем тесты — ни у кого из троих бромантана нет.

— Может, все растворилось?

— Брали тесты почти в одно время с национальной сборной!

Федун

— Чему вас научила эпопея со «Спартаком»?

— Самому уходить нельзя никогда. Невзирая ни на какие обстоятельства — идти до конца. Бороться за себя, за игроков. Знаю, что Слуцкий по собственному желанию покинул «Витесс». Кажется, Франк де Бур поражался: как это возможно — уходить добровольно? Бросать ребят? Говорил: «У вас в России так принято? Мы заводим собаку — не бросаем же ее...» Тебя могут выгнать. Но не оставляй команду сам!

— После «Спартака» с кем-то распрощались сами?

— Только с индийским клубом «Мохаммедан» в декабре 2022-го. Но там другая ситуация. Не повезешь же в Калькутту из Москвы новорожденную дочь!

— Червиченко с Шикуновым, другом детства, разошелся на почве спартаковских трансферов.

— Думаю, я тоже послужил поводом.

— То есть?

— Шикунов возражал против моего прихода в «Спартак». Поддерживал Романцева. Но если уж тренера менять — была у Александра Юрьевича другая кандидатура.

— Какая?

— Я не выяснял. Не в курсе, что за разговор между ним и Червиченко произошел, но Шикунова немного отдалили. Был в «Спартаке» технический директор Еленский — его Червиченко приблизил. Тот стал трансферами заниматься, летать по просмотрам, привозить футболистов...

— Всплывают в памяти забытые фамилии. Была еще такая Завершинская, красивая женщина.

— Завершинская — это от Федуна. Вот вы вспомнили фамилию — сразу в голову пришел случай. Вопрос-то о моем увольнении ставился не один раз!

— Что было еще?

— Мы проиграли «Рубину» в Лужниках 0:2. Сразу после матча передают: «Тебя ждут в ВИП-ложе». Там был Федун...

— Вы ничего не путаете?

— Не путаю. Федун еще не был владельцем — но уже имел отношение к делам «Спартака». В трансферах они с Червиченко были, по-моему, 50 на 50. Неподалеку от этой ложи сидел, как мне сказали, Ярцев. Но его в кабинет так и не позвали. Он уехал.

— Потенциальный ваш сменщик?

— Да. Пригласили меня. Там Федун, Завершинская и Червиченко, который сказал, что меня надо убирать. Но без Федуна уже не мог продавливать такие решения.

— Леонид Арнольдович пожелал вас сохранить?

— Спрашивает: «Как вы?» — «Я готов продолжать работать! Вижу, в чем проблема, мы способны все решить». Вот тогда я был сильный!

— Чем завершился разговор?

— Неожиданными словами Федуна: «Если надо усиление — даже не беспокойтесь. Хотите, завтра Измайлова за 10 миллионов? Я возьму его! Ищите хороших, достойных игроков!»

— Вы что ответили?

— Говорю: «Прошу об одном — чтобы никто не лез ни в состав, ни в тактику». Потому что Червиченко уже начал заходы: «А может, того поставить? Может, этого?»

— Конкретно что предлагал, помните? Нам любопытны воззрения Андрея Владимировича.

— Я тогда перестроился на схему с четырьмя защитниками. Червиченко говорил: «Давай будем играть в три, как и раньше».

— Нашлись с ответом?

— Сказал: «Зачем тогда меня приглашали? Вы бы так и играли дальше! Или хотите, чтобы я что-то новое привнес?»

— Ну а что ответил Федун?

— Тон стал жестким: «Нет-нет, продолжайте работать! Никто не будет тревожить...»

— Что ж вы не зацепились за фразу про Измайлова?

— Я ответил: «Такой игрок, как Марат, нам нужен. Если окажется в «Спартаке» — это будет супер. Но вряд ли получится... А усиление команде необходимо!»

— Взять Измайлова было нереально?

— Абсолютно.

— Этот разговор в ложе был до истории с бромантаном?

— Да, конечно. Вот потом в кабинете Червиченко мне надо было вести себя так же! Ответить: «Я никуда не уйду. Поедем к Федуну, вместе будем решать». Сам дал слабину!

— Червиченко время от времени вспоминает в интервью матч с «Локомотивом». Где якобы были ужасные зазоры между линиями. Ну и крупное поражение.

— 2:5 сгорели в Лужниках. Червиченко в футболе-то не понимал и не понимает. Сидел в ложе — и «доброжелатели» ему нашептывали: «Ты посмотри, как они играют!» В том матче я использовал схему 4-4-2. Видимо, кто-то Червиченко вложил в уши: «Играть надо не так, а более компактно!» Давайте говорить честно?

— Мы здесь для этого, Андрей.

— Где «Локомотив"-2003 — и где «Спартак»? Счет крупноват, 2:5. Но по уровню мастерства и готовности — небо и земля!

— В книжке Титова наткнулись на занятную подробность — после поражения один из ваших ассистентов орал в раздевалке на Егора и Ващука. Чуть до драки не дошло. О ком речь?

— Я, наверное, был на пресс-конференции, потому что этого эпизода не видел. Андрей Дмитриев едва ли мог себе такое позволить. Значит, Юран!

— А Федотов?

— Они что, с Григорьичем дрались бы? Хотя Дмитриев, который остался работать в штабе Федотова, рассказывал: однажды на тренировке Григорьич Ващука по лицу ударил.

— Да вы что?!

— Я тоже был поражен! Не ожидал! Дмитриев говорит: «Да-да, так и было. Что-то ему не понравилось, высказал Ващуку. А тот возьми да огрызнись. Федотов подошел — и вмазал пощечину!

Червиченко

— Уходя из «Спартака», с Червиченко пожали руки на прощание?

— Да! Он сказал: «Андрей, ты все правильно делаешь. Я буду тебя поддерживать в молодежной сборной. Найду какие-то спонсорские деньги...» С премиальными там было туго. Так и расстались.

— Ничего не предвещало, что на вас все и спишется?

— Наоборот! Только улыбки, только слова: «Тебе надо сконцентрироваться на сборной».

— Не дождались премиальных для молодежки от Андрея Владимировича?

— О чем вы говорите...

— В трех словах: что он за человек? Что вы о нем поняли?

— Как человека не хочу его характеризовать. Руководитель очень слабый. Вот и все. С Гинером не сравнить. А ведь тоже возглавлял великий клуб, был там же, где Гинер!

— При этом человек невероятного обаяния. Слушать Андрея Владимировича — чистый мед.

— Да! Когда видишь его впервые — просто лапуська какой-то. Думаешь: о, вот это харизма! Такой классный! Еще и в картинах разбирается.

— В какой момент с Червиченко вам все стало ясно?

— Когда начал говорить, кого из состава убирать. А потом затеял историю с приглашением Ярцева.

— Федун так Георгия Александровича аудиенции и не удостоил?

— Нет. Хотя Червиченко, как я понимаю, настаивал — Чернышова убираем, Ярцева ставим.

— «У меня рояль в кустах»?

— Вот-вот. Но Федун ответил: «Не время! Давайте, заводите Чернышова...»

— После с Федуном виделись?

— Ни разу.

— Где-то мы читали прекрасную историю. Вы предложили Червиченко Вагнера Лава, игравшего еще в Бразилии, за два миллиона. Андрей Владимирович при вас перезвонил Федуну: «Есть игрок за три с половиной».

— Это было прямо при мне! Не стесняясь!

— Ничего вам не сказал?

— Потом ко мне повернулся: «То, что здесь слышишь, тебя не касается». Вот еще один случай, когда мне все понятно стало про этого человека.

— Говорили, Станича «Спартак» купил за два миллиона. Хотя киевскому «Динамо» его предлагали за 700 тысяч.

— Это игра агентов. Предлагали Станича одновременно «Спартаку» и Киеву. Я разговаривал с людьми из Сербии, которые в трансфере заинтересованы не были. Сказали: «Станич — один из самых талантливых футболистов в стране».

— Значит, не пустышка?

— Ни в коем случае. Но возникла проблема адаптации. Я помню момент, когда Ривалдо в «Милане» сидел на трибуне. Приехал из «Барселоны» лучшим футболистом мира. А тут — 21-летний серб... Думаю, для «Спартака» цену подняли благодаря интересу киевского «Динамо»: «Не возьмете вы — отправится туда».

— Кажется, за купленного Белозерова вам Андрей Владимирович предъявлял.

— Ну... Предъявлял, да!

— Что вы нашли в этом Белозерове?

— Мне он нравился, в молодежке здорово играл. Видел в нем действительно очень хорошего, перспективного футболиста. Но не я же его купил! Не я заставлял! Червиченко мог ответить: «Меня цена отпугивает». Свои проколы постоянно перекладывает на других людей. Хоть раз Червиченко признался, что где-то совершил ошибку? Получается, он все делал правильно, а его дурили Шикунов, Чернышов, Щукин...

— Червиченко говорил, что после «Спартака» понял — никогда больше не будет вкладывать в футбол свои деньги. Вот вам и признание ошибки.

— Полагаете, он тогда в «Спартак» вкладывал свои? Я не уверен!

— Нам рассказывали еще одну историю. Будто после «Спартака» была у вас встреча с какими-то бандитами. Которые требовали что-то «вернуть». Чуть ли не в лес вас вывозили.

— С бандитами?! Встречи? Никогда! Я в трансферных делах замешан не был. Все мы общались с людьми, которые имели отношение к криминальному миру. Я не исключение. Но чтобы кто-то на меня «наезжал» — такого не было.

Сигарета

— Так почему Белозеров не раскрылся? Главная причина?

— Может, вся эта ситуация давила: «Тебя купили за большие деньги, давай-ка оправдывай надежды...» А может, с режимом проблемы.

— Были основания думать?

— Тогда — нет. У меня в молодежной сборной с этим было строго. Помню, готовились к матчу с Эстонией, жили в краснодарской гостинице. Увидели — один наш футболист пиво нес. Все, больше не вызывался.

— Действительно, строго.

— А парень дорос до премьер-лиги. Но самый забавный случай был в Грузии. Мы свой матч выиграли 3:0, остались смотреть национальную сборную. Прямо во время матча свет погас, знаменитая история...

— Помним. Так что?

— Один из футболистов закурил на трибуне. Вижу в темноте — огонек, на нашем ряду!

— Тоже закончил со сборной?

— Сразу! Я же предупреждал на собрании: «По номерам бегать проверять не буду. Сейчас не советское время, когда тренеры под кровать и в шкафы заглядывали. Постарайтесь не попасться. Если попались — это говорит о том, что не обладаете достаточным интеллектом...»

— Вот это яркая мысль. Надо записать.

— Запишите-запишите. На сигарете спалился Микадзе, защитник «Сатурна».

— Это восхитительная тема — как тренеры ходили по номерам и вынюхивали. Кто в ваше время специализировался?

— История была смешная! Еще Бышовец «Динамо» тренировал. 1990 год, январь. Поехали на сбор в Испанию. Жил я в одном номере с Сабитовым. Как-то вечером решили попробовать заграничное пиво. Находим магазин, выбираем — а читать-то по-испански не умели! Взяли две банки.

— Анатолий Федорович пронюхал?

— Выходим из магазина — сталкиваемся с Альтманом, вторым тренером, и массажистом Гасовым. Те сразу насторожились: «Вы что здесь делаете?» — «Так, в магазин зашли, поглядели...» Но они видят — с пакетом. Все ясно. А в номере мы открываем банки — там лимонад!

— Тьфу!

— Вдруг заглядывает Гасов: «Вам массаж нужен?» А в команде всегда точно знают, когда массироваться. «Нет, Михалыч, не надо» — «Уверены?» А сам шарит глазами по углам: где у нас спрятано?

— Бышовцу было доложено?

— Еще бы! Наутро собрание. Бышовец начинает издалека, без имен: «Пока одни футболисты готовятся — некоторые испанское пиво пьют!» Я поднимаюсь: «Были вчера в магазине с Сабитовым. Но купили лимонад! Я вам клянусь — могу банку показать, в номере лежит!» Бышовец понять ничего не может. Свернул тему.

Юран

— Почему вы с Юраном рассорились?

— Вот это мне сложно объяснить. Общались очень хорошо. Вместе играли в Австрии — он в «Штурме», я во второй лиге. Все было отлично.

— Он чуть ли не жил у вас.

— Наоборот, я у него жил. Получил травму, ездил на обследования в Грац. После операции у Юрана остановился. Как-то Новый год вместе справляли. Именно он меня с Червиченко познакомил. Я не очень-то хотел встречаться.

— Вот это новость.

— Юран пришел работать в «Спартак». В дубль, что ли. А Червиченко мне звонил по поводу каких-то футболистов. Просил вызвать в молодежную сборную. Был такой защитник — Ахмедов... Не помните?

— Помним, как ни странно, даже имя — Камалутдин.

— Ага, этот.

— Червиченко просил «засветить» на коммерческой основе?

— Да. Про Ахмедова еще говорили, что он переросток. Я ответил: «Не могу взять!» Потом Юран как-то нас свел. Червиченко захотел, чтобы я стал тренером «Спартака». Там еще интереснее был момент!

— Какой?

— Говорю Червиченко: «Я без Колоскова этот вопрос решить не могу». У них же контра была!

— Почему?

— Скандальный матч ЦСКА — «Спартак». В конце пенальти в спартаковские ворота.

— Судил Валентин Иванов.

— Точно! ЦСКА вырвал победу, а Червиченко кричал, что «Колосков приехал посмотреть, как нас убивают». Отношения у них были ужасные. Решили отправиться к Вячеславу Ивановичу вдвоем. Поехали на джипе Червиченко. Между делом произнес: «Кого помощником возьмешь?» — «Дмитриева, Юрана и попрошу остаться Федотова». Тут Червиченко меня ошарашил: «Стоп-стоп! А тебе что, Юран нужен?!»

— Однако!

— Это он говорил про человека, который нас свел! Я удивился: «Вообще-то некорректно будет не взять» — «Да что ты! Не хочешь — не бери! На фиг он тебе?»

— Так в какой момент с Юраном разошлись?

— Самое удивительное — не было никаких ссор! Вместе покинули «Спартак». Потом встречались, ходили в ресторан. Вдруг что-то необъяснимое. Общение прекратилось, и начали появляться его интервью, в которых прикладывает меня, выставляет человеком, кормившим допингом команду.

— Позвонить не хотелось?

— А зачем? Ну, говорит и говорит.

— Распахнулась бы сейчас дверь, вошел бы сюда Сергей Николаевич. Поздоровались бы?

— Безусловно! Я ни к кому претензий не имею. Что у того же Юрана за душой — не знаю. Он в этих интервью говорил, за что ненавидит Чернышова?

— Слова «ненавижу» там точно не было.

— Думаю, его обида вот в чем: я покинул «Спартак», ни с кем не советуясь — и Юран вынужден был уйти. Может, считает, что я дал слабину? В этом он прав! Я принял решение прямо во время разговора с Червиченко. Наверное, стоило бы собрать штаб: «Ребята, ситуация такая. Что делаем?»

— Вы получали 30 тысяч долларов в месяц. Юрану платили меньше?

— Намного!

— Он про вас сказал фразу — «психологически слабый». Обидно слышать?

— Думаю, это и относится к тому моменту. Повторяю, я сам понимаю, что дал слабину! В последующей жизни все было иначе. Куча проверок на прочность — нигде я не дрогнул. А тогда Червиченко поймал меня, молодого человека, как тонкий психолог. В том состоянии стресса и опустошения мне что хочешь скажи — все сделал бы!

— Главное человеческое разочарование за время в «Спартаке»?

— Только Червиченко!

— Ни в Юране, ни в Титове не разочаровались?

— Нет. Титова я понимаю. Юран разозлился, скорее всего, из-за моего ухода. Мы остаемся футбольными людьми! А Червиченко — это совершенно другая история.

Андрюша

— С того времени у вас остались друзья в футбольном мире?

— Чтобы близко с кем-то общался — нет.

— Ваш лучший друг в игровые годы?

— Андрей Иванов.

— Последняя встреча с ним?

— Это было неприятно... Я вернулся из-за границы — Андрей был в нехорошем состоянии. Ощущение, что предчувствовал свой уход. Мы сначала посидели в баре, потом поднялись к нему домой. Андрей вдруг сказал: «Я в этой жизни сделал все, что мог. Сыну оставляю квартиру...» Я еще подумал: к чему он это? А вскоре умер. В 42.

— Иванов вас встретил уже с бородищей, без зубов?

— Да! Мы долго не виделись. Я то в Белоруссии работал, то в Грузии. Выбрался в Москву, сразу ему набрал. Хотя созванивались и до этого!

— Не чувствовали, что происходит странное?

— В том-то и дело, что чувствовал. Рассказываю ему что-то в подробностях — а через минуту он мне задает тот же вопрос. По голосу вроде не пьяный. Видимо, сознание уже мутное было. Так, думаю. Надо встретиться. Приехал к нему в Митино.

— А дальше?

— К машине идет какой-то мужик. Я Андрея не узнал! Он был самый стильный человек в российском футболе. Законодатель мод. А этот — с бородищей, ногти как у Дракулы... Картина!

— Помочь было невозможно?

— Я обращался к знающим людям — мне ответили: насильно пристроить в больничку могут только родственники. Постороннего человека привлекут к ответственности, если что-то случится. Так что никак.

— На похороны к Иванову попали?

— Нет. Меня не было в Москве.

— Мы принесли бутылку водки в качестве гостинца — Андрей услышал, как она звякнула. Выхватил и выпил в один глоток. Никогда такого не видели.

— При мне таких сцен не было. В баре он попросил две кружки пива. Всё. Казалось, ему хватило, никаких эксцессов. У Андрея в юности была серьезная проблема, он мне рассказывал!

— Его кодировали чуть ли не со школы.

— Да. Говорил, что по наследству от отца эта беда передалась: «Бывало такое состояние, что с утра просыпался и сразу нащупывал бутылку. Иначе можно было умереть». Потом встретил Наташу, будущую жену. Она его и удерживала, сколько могла.

— В игровые годы выпивающим его видели?

— Где-то мы были на выезде со «Спартаком». Сидели в номере с шампанским. Андрюша подливал мне с Пятницким, смеялся: вот же вы дураки! Пьете!

— Вы же вместе играли в Германии?

— Да, в «Фюрте».

— Его жена нам рассказывала — там на заключительном банкете кто-то над «зашитым» Андрюшей подшутил: плеснул в бокал спиртное. Он отхлебнул — и крышу сорвало.

— Это было не при мне. Я уехал из Германии раньше, Иванов еще оставался. После того сезона встретились в Москве, у меня день рождения 7 января. Пригласил друзей в ресторан «Бочка» на Пресне. Сидим за столом — вижу: Андрей себе вино наливает! «Это что такое?!» — «Я чуть-чуть...» — «Ты же говорил, что никогда и ничего!» — «Да винца можно». Ну и пошло-поехало.

— Мы тут пересматривали матч Кубка чемпионов 1988 года. «Спартак» играл с «Глентораном». Вообще ничего не получалось. Бесков выпустил Иванова — и тот сделал всю игру. Забивал, раздавал голевые, успевал на угловые, лупил со штрафных.

— Данные у Андрюши были потрясающие! При своем росте имел такую скорость, левую ногу... Шикарный футболист. Бышовец в него был влюблен. Вызвал Андрея в сборную, поехали на турнир в Швецию. В финале играли с Италией. Вся Европа тогда с ума сходила по Лентини.

— Помним-помним.

— Его купил «Милан» за рекордные деньги. Потом-то он в аварию попал, разбился на «Феррари» — и был уже не тот. Но до аварии в «Милане» феерил.

— Говорили, разбился, возвращаясь со свидания с женой Сальваторе Скиллачи.

— Возможно. Так Иванов выключил этого Лентини! Его и видно не было! Бышовец впечатлился, взял Андрюшу на Евро-1992. Профессионал он был фантастический. В жизни можешь быть его лучшим другом, но если недоработал — все, загрызет!

— Очень было жалко, когда из «Спартака» его попросили.

— Когда там начались проблемы, я поспособствовал, чтобы он в «Динамо» оказался. Поговорил с Бесковым. А почему Романцев его зачехлил, Андрей никогда не говорил. Что-то между ними произошло. Я не только в «Динамо» — и в «Фюрт» его пристроил.

— Тоже словечко замолвили?

— Андрей играл с Черчесовым в «Тироле». Что-то не складывалось. Я нашему президенту клуба Хельмуту Хагу говорю: «Есть хороший защитник. Возьмите — не пожалеете». Тот навел справки — потом подходит: «Найди своего друга, скажи — мы его берем...»

Аршавин

— Алан Касаев говорил в интервью, что вы неофициально считались его агентом. Хотя лицензия была у вашего доверенного лица — Евгения Култаева.

— Что за ерунда? Агентом Касаева был Сергей Фальков. Ему же принадлежала команда второй лиги «Титан» Реутов. Дима Градиленко, работавший с Фальковым, нас познакомил. Тот пригласил на игру: «Приезжай. Может, приглянется кто-то из ребят». Так я и присмотрел Алана, которому тогда было 16 лет.

— Цитируем Касаева: «Когда Чернышов тренировал юношескую сборную, он многим ребятам предложил сотрудничество. Мне в том числе».

— Я мог сказать: «Вот есть такой-то агент. Готов представлять твои интересы. Если хочешь — пообщайся».

— Агент вам приплачивал?

— Нет-нет, за это я деньги не брал. С агентами у меня могли быть совсем другие финансовые отношения. Например, когда работал в РФС, Култаев выделял энную сумму на весь наш тренерский штаб. Зарплаты-то у нас были маленькие.

— Помогал Култаев небескорыстно?

— Мы, в свою очередь, знакомили его с игроками. Но никому из них руки не выкручивали, не угрожали — мол, если с этим агентом не подпишешь договор, в сборную тебя не возьмем. Такого никогда не было.

— Давайте вспомним самых ярких персонажей, которые прошли через вашу молодежную сборную.

— А давайте.

— Аршавин.

— С каждым футболистом, которого впервые вызывал на сбор, я беседовал с глазу на глаз. Обычно мальчишки отмалчивались, в дискуссии не вступали. «Да-да», — покивают и стараются побыстрее уйти. Аршавин не такой.

— А какой?

— Не лезет за словом в карман, на все свое мнение. Если с чем-то не соглашается, сразу выскажет в глаза. Со мной начал тактику обсуждать, объяснял, на какой позиции ему играть комфортнее. Думаю — ай да парень!

— Он же потом на вас обиделся...

— Любой футболист будет недоволен, когда его убирают с поля на 30-й минуте. Мне-то Андрей после замены ничего не говорил. Но я чувствовал — кипит.

— Почему заменили его в матче со Швейцарией?

— Аршавин, в отличие от Павлюченко, всегда с первых минут включался в игру. А тут в нее вообще не попал. Выглядел очень слабо, потеря за потерей. Мы еще и проигрывали 0:2. Замена напрашивалась. Но это я тогда так считал. Сегодня поступил бы иначе.

— Повременили бы?

— Да. Такая замена — сильный удар по игроку, может надломить психологически. Уж лучше до перерыва дотерпеть. Если, конечно, травмы нет.

— Идем дальше. Братья Березуцкие.

— Они в молодежной были мало. Их и Евсикова Газзаев почти сразу забрал в национальную. Но один разговор с Лешей и Васей врезался в память. Я только принял молодежку. До меня там работал Валерий Георгиевич, который подтянул спонсоров и пробил игрокам хорошие премиальные.

— Сколько?

— От двух до трех тысяч долларов. По тем временам — солидно. От РФС за победу давали меньше.

— Долларов пятьсот?

— Да. Я объяснил Березуцким, что у меня нет такого ресурса, как у Газзаева. Премиальные будут стандартные. В ответ услышал: «Никаких проблем. В молодежную сборную приезжаем не ради денег».

Жирков

— Про Жиркова есть история?

— Я вызвал его из ЦСКА, но как человека еще не знал. Первая тренировка. Проходит 20 минут — Жирков вообще ничего не делает. Ни одного ускорения! Мяч получит — сразу отдаст и дальше стоит. Подхожу к Юре: «Что с тобой? Если по каким-то причинам не хочешь здесь находиться или что-то не устраивает — скажи честно. Обещаю, мы не будем тебя подставлять. Сформулируем дипломатично: футболист травмировался, возвращается в клуб».

— Что Жирков?

— Испуганно: «Нет-нет, я готов тренироваться...» — «Так почему не бегаешь?» — «Не было необходимости. Но сейчас буду». И я понял, что Жирков — невероятный флегмат. Простой и очень скромный парень из Тамбова. Ему нужно больше времени, чтобы освоиться в новом коллективе, раскачаться, почувствовать себя своим. Зато потом на поле начинает творить чудеса.

— Еще на вашей памяти такие были?

— В молодежке — нет. А в «Спартаке» — Торбинский. Тоже закрытый, зажатый, неразговорчивый. Словно волчонок. Из-за этого я сомневался в его перспективах.

— А Игорь Денисов чем запомнился?

— Парень с характером. Но мы притерлись, особых сложностей не возникало. Хотя первый вызов в молодежку едва не стал для него последним.

— Что стряслось?

— В команде было правило: в раздевалке мобильники под запретом. Выходя из автобуса, выключали. Приезжаем на игру в Болгарию, Игорь в запасе. Вдруг вижу — после установки разгуливает с телефоном. Пришлось наказать.

— Как?

— Довольно долго его не вызывал. Перед контрольным матчем с Германией решил дать Денисову второй шанс. И не зря. На фоне грозных немцев он смотрелся настолько здорово, что стало ясно — это будет центральный полузащитник экстра-класса!

— Вы же и с Измайловым пересекались?

— Конечно. В марте 2003-го готовились в Италии к выездной игре с Албанией. Мне позвонил Семин, попросил взять на сбор Марата, который из-за травмы много пропустил. Вкалывали в двухразовом режиме, но все равно после каждой тренировки Измайлов подходил к моему помощнику Андрею Дмитриеву, требовал дополнительные упражнения. Тот отвечал: «Тебе достаточно. Сегодня уже получил серьезную нагрузку».

— А Измайлов?

— Вы же знаете Марата. Он упертый, продолжал настаивать: «Мне нужно поработать над выносливостью. Дайте еще серию ускорений». Готов был тренироваться с утра до вечера! А под конец сбора мы провели двусторонку. Стояли с Дмитриевым на бровке и наслаждались. Даже замечаний не делали — ребята играли правильно, минимум ошибок, низкий процент брака. Говорю: «Это не команда — Dream team!» Аршавин, Павлюченко, Измайлов, Сычев...

— Кто в той сборной самоотверженностью поражал?

— Антон Рогочий, защитник «Ростова». Ух, боец! Абсолютно бесстрашный! Готов на асфальте стелиться в подкатах.

— А с неуправляемыми сталкивались?

— Разве что с Димой Белоруковым возник небольшой конфликт на тренировке. Он из Питера, рано уехал в Пермь, там быстро стал основным игроком. Ну и возомнил. Да по нему сразу было видно — на понтах. Вальяжная походка, длинные волосы, вечно спущенные гетры... Но защитник хороший! И вот даю упражнение, Белоруков начинает бухтеть. Дескать, все не так надо делать, я в «Амкаре» к другому привык.

— Напихали?

— Тут же. А после тренировки вызвал к себе, состоялся жесткий разговор. Сказал: «Либо ты принимаешь наш подход, либо прощаемся». Дима ответил: «Я все понял. Извините». В дальнейшем не было проблем.

Договорняк

— Когда вы работали в «Спартаке» из Суботицы, вас вызывал следователь, расспрашивал на тему договорняков. Что за история?

— Мы дома обыграли ОФК — 2:1. А в первом круге, еще до моего назначения, матч между этими командами попал под подозрение. Из-за того, что тренер «Спартака» неожиданно выпустил на поле резервистов. Чем он руководствовался, я не знаю. Может, готовил основу к следующему матчу, который посчитал более важным. А может, другие причины. Как бы то ни было, с клуба сняли шесть очков, правда, потом три вернули.

— Вы-то при чем?

— Во втором круге побеждаем ОФК — и меня вызывают в полицию. Засыпают вопросами: «Вы в курсе, что матч первого круга признали договорным? Что-то слышали? А сейчас все ли было чисто?»

— А вы?

— Отвечаю: «Понятия не имею, что происходило в клубе до меня. Вот вчера выиграли честно, ручаюсь! Я вообще дверь в раздевалке сломал...»

— Ого!

— В этом матче лишь победа оставляла нам шансы в борьбе за выживание. Но после первого тайма проигрывали 0:1. В перерыве я орал, швырял бутылки, ногой по двери двинул. Подействовало. Во втором тайме ребята перевернули игру. «Ну и какой тут договорняк?!» — сказал я следователю. То же самое твердил президент «Спартака». На этом расследование закончилось.

— Вы всегда в раздевалке настолько эмоциональны?

— Нет. Повысить голос могу, но не более. Хотя... Еще с юношеской сборной случай был. Пригласили на турнир в Испанию. Когда играли с «Барселоной», нам в первом же тайме трешку загрузили. В воротах Акинфеев. В перерыве напихал пацанам: «Что за настрой?! Вы почему вратаря подставляете?! А ну соберитесь!» Ну и бросил пару бутылок...

— Из всех ваших тренеров — самый буйный?

— Здесь вне конкуренции немец Бенно Мельман, работавший с «Фюртом». Мотиватор! Темперамент бешеный! Как-то в раздевалке назвал состав, перечислил тех, кто отвечает за стандарты — и вдруг заорал: «Я хочу, чтобы сегодня вы не просто выиграли! Вы должны разорвать соперника на куски!!!» Добавил парочку ругательств и долбанул ногой по столу. А там бутылки с водой, стаканы, все с грохотом полетело на пол... Я обалдел.

— Надо думать.

— Или вот пример. На тренировке работали с набивными мячами. Они тяжелые, обычно их из рук в руки передают. Но Мельман потребовал, чтобы мы швыряли друг другу изо всех сил. Еще и личным примером проиллюстрировал.

— Это как?

— Подозвал игрока: «Ты почему так слабо бросаешь? Что за нежности? Давай, в меня кидай! Да-да, прямо в грудь!» Тот кинул. Но аккуратно — чтобы травму не нанести. Мельман не оценил. Наоборот, завопил: «Ты издеваешься?! Я же сказал — нормально бросай!» И тогда парень со всей дури засадил.

— Мельман рухнул?

— Устоял! Мужик крепкий — в прямом и переносном смысле. Играл за «Вердер», «Гамбург», 300 матчей в бундеслиге провел.

— В вашей карьере был хоть один договорняк?

— Нет. Правда, в 1991-м после матча с ЦСКА меня обвинили в сдаче. Я еще за московское «Динамо» играл. При счете 0:0 допустил нелепую ошибку. Этот момент и сейчас перед глазами. Пас в штрафную, мяч идет под левую ногу, а я зачем-то тянусь правой. Дальше срезка, Галямин выскакивает один на один со Сметаниным, укладывает его финтом и забивает в пустые ворота. Все, победа ЦСКА, который за тур до финиша становится чемпионом.

— Вам в раздевалке предъявили?

— Нет. Там никто не попрекнул — ни тренеры, ни ребята. Но потом пошли разговоры — мол, Чернышов продал игру. Знаете, иногда слышу от помощников или клубных руководителей: «Ты посмотри, какой гол твой игрок «привез»! Что-то нечисто...» В таких случаях сразу всплывает в памяти собственный ляп в матче с ЦСКА. Начинаю объяснять: «Вот был такой момент, я вообще ни при делах, а меня подозревали в сдаче». О, вспомнил! В одном договорняке действительно поучаствовал!

— Так-так.

— 1990 год, Мюнхен. Сборная СССР проводила с «Баварией» благотворительный матч. Сыграли 1:1. В концовке Добровольский не реализовал пенальти. Обычно-то с точки без промаха бил, а тут вдруг покатил мяч прямо в руки вратарю. Я возмутился, а Добрик шепнул: «Да мы на ничью договорились». Кстати, перед игрой в нашу раздевалку зашел Гельмут Коль, всем часы подарил.

Черчесов

— Вы как-то рассказывали, что в «Спартаке» Карпин и Попов не восприняли вас с первого дня. Почему?

— Да не только меня — они всех встретили настороженно. В то межсезонье в «Спартак» перешло десять новичков! Онопко, Пятницкий, Ледяхов, Касумов, Цхададзе, Рахимов... «Старики» либо уходили, либо усаживались в запас — кому ж это понравится? Плюс еще один момент.

— Какой?

— Через четыре дня после победы в финале Кубка играли на выезде с «Зенитом». Он тогда не котировался, и Романцев решил дать лидерам передышку. Отправил в Питер молодежь, усиленную Карпиным и Поповым. Это тоже невольно вбило клин. Но потихоньку притерлись. А на первых порах обстановка была напряженная. Вдобавок мы, новички, никак не могли поймать спартаковскую игру. Видели бы вы, что Романцев творил на тренировках!

— Что?

— Шумел, ругался, швырял мячи. «Да что ж вы ничего не понимаете!» И «квадраты», «квадраты», «квадраты»... Все изменилось в середине чемпионата, когда Романцев внезапно поменял местами Пятницкого и Ледяхова. Андрея-то изначально брали на позицию плеймейкера, а Игоря в опорную зону. Олег Иванович сделал рокировку — и пошла игра!

— В любой команде есть чемпион мира по тренировкам. Кто был в том «Спартаке»?

— Онопко. Молчун и тихоня в жизни Витек на поле превращался в монстра. Не жалел ни себя, ни других, всегда выкладывался не на сто — на двести процентов! Проходных тренировок для него не существовало. Еще Черчесов такой же. В «Спартаке» над ним подтрунивали.

— Как?

— Тренировка закачивалась, 18 полевых ставили мяч на линию штрафной. Стаса спрашивали: «Сколько даешь голов?» Цифра периодически менялась, но чаще отвечал: «Три». Это означало, что из 18 ударов он минимум 15 должен отбить. Тогда выигрывал серию.

— И?

— Как же Черчесов злился, когда проигрывал! А тут еще Ледяхов со своими подколами. Стас этих шуточек не терпел. Я видел, как он закипает. Кулаки сжаты, желваки туда-сюда, туда-сюда. Но если серия оставалась за Черчесовым, он кайфовал. Сразу в благодушном настроении, улыбка до ушей, начинал подтравливать: «Ну что, клоуны...»

«Антверпен»

— Один из самых драматичных моментов в вашей карьере — 1993-й, 1:3 с «Антверпеном», когда «Спартак» проехал мимо финала Кубка Кубков. Что помнится?

— Ох... Матч, за который до сих пор стыдно. Отыграл ужасно, с ошибками. Теперь понимаю — не стоило выходить на поле. Я же накануне отравился.

— Чем?

— Грешу на салат с креветками. Всю ночь не спал, мучился, в туалет бегал. Состояние кошмарное — то в жар, то в холод. К игре вроде отпустило, ни Романцеву, ни доктору Василькову говорить не стал. Думал — если без меня удачно сыграют, окончательно потеряю место в основе.

— Первый гол забили из-под вас?

— Было как? Удар, мяч попадает мне в спину, и Чернятински вторым касанием забивает. Дальше простейшая подача с фланга. Пытаюсь дотянуться до мяча, но на секунду опаздываю. Югослав по фамилии Яковлевич спокойно принимает в штрафной — и в «девятку». Ну а историю с третьим голом все знают.

— Что же в том эпизоде на Иванова нашло? Зачем в своей штрафной оттолкнул Чернятински?

— Романцев перед игрой повторял: «Аккуратнее с Чернятински. Это провокатор номер один!» Но в пылу борьбы футболисты часто теряют разум. Бельгиец весь матч Иванова изводил. То плюнет, то ударит исподтишка. И Андрюша не выдержал, отмахнулся. Тот с криком рухнул, стал корчиться. Судья Коррадо назначил пенальти, который все и решил.

— Еще Онопко удалил.

— Арбитр не видел момента. Сначала хотел Карпину красную показать. Затем с боковым посовещался — и к Витьке. Позже выяснилось, что у судейской бригады во главе с Коррадо была установка — ослабить «Спартак» к финалу.

— Кто зарядил арбитров?

— «Парма», которая и взяла тогда Кубок Кубков. Итальянцы были уверены, что в финале на «Уэмбли» их ждет «Спартак». Вот и поработали с судьями. Коррадо раздавал предупреждения нашим ведущим игрокам или тем, кто висел на карточках. А потом подвернулся случай вообще «Спартак» утопить! Хотя мы сами виноваты. В первую очередь я...

— Что творится в раздевалке после такого поражения?

— Полное опустошение. Все молчали. Только Карпин, схватившись за голову, сокрушался: «Ну как же так?!» И вместо «Уэмбли» отправились мы в Самару доигрывать отложенный матч.

— Годы спустя брали мы у интервью у Романцева. Когда «Антверпен» вспомнили, он ни словом не обмолвился ни про Коррадо, ни про Иванова. Зато целый монолог посвятил полузащитнику Бакшееву, вышедшему на замену: «Таких Андрей Петрович Старостин называл «мышь в крупе». Ешь-пьешь, зарплата капает — и ни за что не отвечаешь. Красота! В «Спартаке» того поколения Бакшеев один из немногих, кто не стремился попасть в состав. Зачем? Там пахать надо, ругать будут, травму можно получить... Но в Бельгии у нас уже в первом тайме двое сломались — и больше ставить было некого. Выпустил Бакшеева. А он на поле растворился. После матча втолковывал ему что-то, а в ответ: «Я никогда такого красивого стадиона не видел — вот и засмотрелся по сторонам».

— Могу лишь догадываться, почему Романцев сорвался на Бакшеева. Володя тоже из Красноярска, попал в «Спартак» по рекомендации еще одного земляка — Тарханова, который тогда Олегу Ивановичу помогал. В игре бывают ситуации, когда главный тренер немножечко плывет. Очень важно, чтобы ассистент в этот момент находил правильные слова. Возможно, именно Александр Федорович и посоветовал выпустить Бакшеева. Потом Романцев все прокрутил и понял — ошибся. За что себя и корит.

— Бакшеев и вас неприятно поразил?

— То, что я сыграл отвратительно — помню. А у него каких-то косяков не заметил. Впрочем, на поле мне было не до Бакшеева.

— Стадион там и впрямь красивый?

— Да ну что вы! Обычный. Ворота вообще деревянные...

— Серьезно?

— Или мне показалось? Кстати, из-за них в том розыгрыше Кубка Кубков «Антверпен» едва не пострадал. После ответного матча 1/8 финала представители «Адмиры-Ваккер» измерили на стадионе ворота и обнаружили, что они не соответствуют стандартам — то ли на пять сантиметров ниже, то ли на шесть. Пожаловались в УЕФА. Но протест не удовлетворили, мотивировав тем, что австрийцы спохватились, когда матч уже состоялся.

— Вы сразу после полуфинала почувствовали охлаждение со стороны Романцева?

— Все началось раньше — когда в «Спартаке» появился Никифоров. Он выходил на позиции либеро в чемпионате, я — в Кубке Кубков. Там Юру не могли дозаявить, поскольку он уже был заигран за одесский «Черноморец». А в Роттердаме в матче с «Фейеноордом» меня удалили за вторую желтую, и в Москве последнего защитника исполнил Бондарь, которого зимой привел Тарханов. Отыграл здорово, Александр Федорович начал проталкивать его в состав. Я чувствовал, что на меня уже не рассчитывают. Планировал за границу уехать, но позвонил Газзаев: «Возвращайся. Ты нам нужен».

Бунт

— Звонок удивил?

— Конечно! Расстались в 1991-м с Валерием Георгиевичем не очень хорошо. Ругаться — не ругались... Но было недопонимание.

— В чем?

— Я считался человеком Бышовца. А Толстых был против Анатолия Федоровича. И после его ухода из «Динамо» хотел избавиться от некоторых ребят, которые были близки к Бышовцу. Но сделать это руками тренера. Не придет же сам Толстых: «Ты и ты...»

— Кто был «человеком Бышовца» кроме вас?

— Андрей Мох. Его отчислили из «Динамо» — оказался в «Спартаке». Убрали Леху Середу. Администратора выгнали, доктора, массажиста Гасова... Причем выдумали причину — команда сбор проводила на Кипре, а они там с иностранцами разговаривали.

— Чудеса.

— Просто вычищали людей Бышовца! Но мы-то не знали, что делает все это динамовская власть — потому что объявлял уволенным Газзаев. Ну и пошел негатив на него. Меня тоже Валерий Георгиевич принялся поддавливать.

— Как?

— Принимаем «Пахтакор». Я — футболист сборной. Вызывает в день матча Газзаев: «Сегодня играть не будешь, решил тебя поберечь. Дать паузу. Следующая игра у нас более важная». Я думаю: что за бред? Зачем игроку основного состава какие-то «паузы»? Но во второй мой динамовский заход с Газзаевым уже отлично ладили, мне он доверял. Команда классная подобралась. И тут 0:6 с «Айнтрахтом», отставка, о которой Валерий Георгиевич объявил прямо на пресс-конференции...

— На разгром одна из газет отозвалась прекрасным заголовком: «Айнтрахнули».

— Да? У меня не отложилось. Помню, что счет не по игре. Мы тоже достаточно моментов создали. И Добрик мог забить, и Черышев. А у немцев что ни удар — гол! На трибуне сидел Андрюша Иванов, так первые его слова после матча: «Ну, 0:6 вы точно не заслужили...»

— Как узнали о решении Газзаева?

— В раздевалке он ни словом не обмолвился. Мы с ребятами уже вышли на улицу, вдруг новость: «Газзаев в отставку подал!» На эмоциях. Исполняющим обязанности назначили Голодца. А Латыш, верный помощник Газзаева, продолжил работу и недели через две начал обходить игроков: «Погорячился Валерий Георгиевич. Давайте его вернем. Вы не против?» Футболистам раздали листочки, провели тайное голосование.

— Невероятно.

— А потом, как мне рассказывали, было так. Тренерский штаб собрался в кабинете Толстых. Он взял кипу листов, пробежался глазами и огласил результаты: «Ну вот и мнение команды — не будет Газзаева». Голос Латыша: «Можно посмотреть?» — «Нет!» — отрезал Николай Александрович и спрятал бумаги в стол.

— Вы-то за Газзаева были?

— Да. Как и большинство игроков. Но Толстых рассудил иначе.

— Почему?

— Наверное, что-то между ними произошло. А может, Толстых жил мечтой вернуть в «Динамо» Бескова. Он ведь и возглавил команду в межсезонье.

— Первая попытка Толстых продавить кандидатуру Константина Ивановича провалилась.

— Это сентябрь 1990-го. Громкая история. Бышовец ушел в сборную СССР, а в «Динамо» лоббировал кандидатуру Альтмана, своего ассистента. Но совет директоров неожиданно утвердил Бескова. Команда взбунтовалась.

— Что смущало в Константине Ивановиче?

— Ребята, это же 1990 год! Разгул демократии. По всей стране трудовые коллективы выбирали руководителей заводов, фабрик, колхозов. Ну а чем футбол хуже? Мы, игроки, не понимали — почему перед назначением Бескова никто не поинтересовался нашим мнением? Почему нас просто поставили перед фактом? Отсюда и демарш.

— Интересное было время.

— На совете директоров присутствовали два игрока — Лосев, капитан, и Уваров, вице-капитан. От них мы и узнали, что главным будет Бесков. Толстых сразу повез его на базу в Новогорск. Дальше собрание. Николай Александрович говорит: «Представляю вам нового тренера...» Поднимается Добровольский: «Мы не согласны!» Следом еще кто-то из футболистов начинает возмущаться. Шум-гам...

— Бесков сидел обескураженный?

— Не то слово! Когда понял, что происходит, жестко отчитал Толстых: «Ты что устроил?! Зачем меня подставляешь?! Я же не мальчик. Сначала с командой нужно было вопросы утрясти, потом меня на базу приглашать».

— Чем закончилось?

— Все это было накануне матча с «Памиром». В какой-то момент один из игроков кивнул в сторону Бескова и сказал Толстых: «Если он остается, команда уезжает с базы».

— Николай Александрович побледнел?

— И глазом не моргнул: «Остается!» — «Тогда мы собираем вещи». Взяли сумки — и по домам.

— Вас пытались удержать?

— Да, вот тут уже и Толстых забегал, и Никулин: «Ребята, вы что?! Завтра игра!» Боялись, что ее бойкотируем. Но до этого бы не дошло. С ребятами договорились: против «Памира» бьемся в полную силу. Матч-то важный, мы за медали боролись. На следующий день за два часа до стартового свистка все были на стадионе. Переоделись, Альтман быстренько дал установку — и на поле.

— Выиграли?

— 2:1. Толстых после матча в раздевалку не заходил. От команды вообще на время дистанцировался. Мы с Альтманом доиграли сезон, завоевали бронзу. Но чувствовалось — работает до первой ошибки. Весной 1991-го неудачно стартовали, и его уволили. Назначили Газзаева.

Бесков

— Теперь понятно, почему Бесков, возглавивший «Динамо» в январе 1994-го, решил моментально избавиться от Добровольского.

— Ну, в то время Бесков уже не мог просто взять и отчислить футболиста. Добровольского собирались за большие деньги за границу продавать, к тому же он был любимчиком Толстых. Думаю, Николай Александрович сказал Бескову: потерпите полгода, а летом Добрик уедет.

— Так и получилось — в июне подписал контракт с «Атлетико».

— Совершенно верно. В принципе, с Бесковым они поладили. Константин Иванович смягчился, называл его исключительно Игорьком. Вот почему на Тетрадзе взъелся, ума не приложу. Сплошные претензии. То он небритый, то явился на теорию в шлепанцах на босу ногу... Омари не выдержал: «Все, меня в команде не будет!»

— Да и вы не были у Бескова в фаворе. Отголосок 1990-го?

— Наверняка. Он же сразу Хидиятуллина на мою позицию пригласил. Я повредил мениск, собирался оперироваться. В начале января приехал в ЦИТО на повторное обследование. Зоя Миронова прощупала колено и спросила: «Что на Новый год пил?» — «Шампанское». В ответ: «Зря. Плохо влияет на суставы. Уж лучше коньячок».

— Надо же.

— Потом говорит: «Сделай 14 уколов «целя». Возможно, удастся обойтись без операции».

— Что за «цель»?

— «Цель Т» — немецкий препарат, нужно в сустав колоть. Миронова оказалась права — операция не понадобилась, вскоре приступил к тренировкам. Но первый сбор в Германии пропустил. А там Бесков встретился с Хидиятуллиным, который из Франции гнал в Москву автомобиль и уже договорился с Газзаевым о переходе в «Аланию». Однако Бесков убедил Вагиза подписать контракт с «Динамо». Меня планировал усадить в запас. Но в итоге Хидя стал персональщиком, а я весь сезон так и отыграл на месте либеро. После отъезда Добрика получил капитанскую повязку. При этом от Бескова без конца выслушивал придирки.

— Какие?

— Он был помешан на ТТД — технико-тактических действиях. Отталкиваясь от этих цифр, после каждого тура выставлял оценки по пятибалльной шкале. На разборе разворачивал огромную простыню и зачитывал. И вот матч во Владикавказе. «Алания» 90 минут давит, мы отбиваемся. В такой ситуации от либеро что требуется?

— Что?

— Сыграть попроще, понадежнее. Эти грузят мяч в штрафную — я в касание выношу. То ногой, то головой. Заканчиваем 1:1. На разборе Бесков произносит: «Вчера играл «Спартак», я посмотрел статистику заднего защитника Никифорова. У него 120 ТТД!»

— Это много?

— Эталон! Бесков продолжает: «Теперь поглядим, что у нашего заднего защитника Чернышова. Так, 50 ТТД. Катастрофа!» И после паузы: «Хм. А оценка — пять. Странно...» Включает видео, смотрит — у меня ни одной ошибки!

— Оценку кто ставил? Бесков?

— Естественно. А высчитывал ТТД Федотов, его ассистент. В другой раз я вообще с тренировки ушел...

— Что случилось?

— Осень, ливень, поле на базе превращается в болото. Завтра вылет в Тольятти — вдруг Бесков дает тяжелую двухчасовую тренировку. Все уже с высунутыми языками, ждут не дождутся свистка. Вместо этого слышим: «А сейчас сыграем поперек поля на маленькие ворота». Ладно, начинаем. Я — либеро, стою сзади.

— Бескова что-то не устроило?

— Хмуро: «Ты почему не бегаешь?» — «Свои ворота охраняю» — «Нет, давай поактивнее, помогай атаке». Тут я вспылил: «Да сами тренируйтесь!» Снял майку, бросил на поле и поехал в офис к Толстых. Сказал: «Все, ухожу! Работать с Бесковым невозможно! Команда претендует на серебряные медали, послезавтра важнейшая игра, а мы два часа под проливным дождем тренируемся, рискуя получить травму. Еще и пихает мне как мальчишке...» Толстых успокоил: «Не горячись, я поговорю с Константином Ивановичем».

— А дальше?

— Утром перед вылетом Бесков построил команду: «У нас вчера с капитаном возникло недопонимание, но мы все утрясли». Думаю, Толстых сказал ему — нужно доиграть сезон, выполнить задачу, а потом решим, что с Чернышовым делать.

Тост

— В тот год «Динамо» заняло второе место.

— Между прочим, по сей день лучший результат клуба в российской истории! Мне кажется, мы и со «Спартаком» тогда могли побороться, если бы Константин Иванович не мудрил. Тренер великий, вопросов нет. Но...

— Но?

— Была у него неприятная черта — личные отношения переносил на футбольное поле. Вот невзлюбил кого-то — все, парень играть не будет. Зато тех, кому симпатизировал, выпускал.

— Например?

— В «Динамо» любимцем Константина Ивановича считался защитник Шульгин. Ругал после каждого матча, указывал на ошибки — и все равно ставил. Уже сам Серега понимал, что не тянет. Но что он сделает, если тренер ему доверяет? А еще Бесков под надуманным предлогом убрал из команды Андрея Багдасарьяна, очень хорошего доктора.

— Что за предлог?

— Воскликнул: «Почему у нас футболисты, повредившие крестообразную связку колена, так долго лечатся — целых шесть месяцев?!» Хотя это стандартные сроки при такой травме. Мы, игроки, ходили к Толстых, пытались Багдасарьяна отстоять. Не удалось. Вместо него Бесков взял приятеля, с которым парился в Сандунах. Мужик-то неплохой, но как врач слабый.

— Расставались с Бесковым драматично?

— Отыграли чемпионат, я зашел в тренерскую: «Константин Иванович, спасибо за работу. Хочу в Европе поиграть...» — «Да-да, мы тебя не держим». Вечером банкет, посвященный окончанию сезона и дню рождения Бескова. Хидиятуллин произносит первый тост: «Здоровья вам, Константин Иванович, успехов!» Тот усмехается: «Спасибо, Вагиз. Полагаю, не все из присутствующих твое мнение разделяют». На меня поглядывает.

— Ответили?

— Пригубили — и я поднимаюсь: «Константин Иванович, несмотря на то что у нас были трения, желаю вам всего самого хорошего». Через пару лет случайно встретились на Арбате — так мило пообщались... Тренер-то действительно выдающийся. Даже в «Динамо» быстро поставил комбинационную игру, и мы показывали яркий футбол, хотя подбор исполнителей этому не слишком способствовал.

Бышовец

— А Бышовец — хороший тренер?

— Супер! Для меня — как отец. Всегда доверял, защищал, помогал. Подкупала интеллигентность Анатолия Федоровича, начитанность, манера общаться. Он здорово управлял командой, тренировки интересные. Бышовец мог бы спокойно работать в любом европейском клубе. А уж по количеству трофеев должен был встать вровень с Лобановским.

— Что помешало?

— Резкий крен в сторону зарабатывания денег. В какой-то момент это настолько захлестнуло, что все остальное отошло на второй план. Для меня загадка, почему после сборной СНГ тренер такого уровня внезапно уехал на Кипр, возглавил скромный АЕЛ. А вот то, что Бышовец в «Локомотиве» с игроков деньги брал, я не верю.

— Слухами земля полнится...

— До меня тоже долетали эти разговоры. Но зачем мараться, когда у тебя в клубе зарплата около миллиона долларов в год? Где логика? То ли дело история на Кипре...

— А там что?

— Люди из окружения Бышовца рассказывали — по контракту с АЕЛ он должен был получить за сезон примерно 150 тысяч долларов. Но поступил хитро. Предложил руководству: «Вместо денег дайте квартиру на Кипре, оформите на мое имя. И все, зарплаты не надо. Жить буду на свои».

— Киприоты согласились?

— Разумеется. Вскоре Бышовца уволили — но квартира-то у него осталась. Вот это на Анатолия Федоровича похоже. Он понимал, что в тех краях с тренерами не церемонятся. Выгонят — и либо вообще ничего не заплатят, либо придется долго судиться с клубом. Ну и подстраховался.

— Вы понимаете, почему почти все, кто поиграл у Бышовца, с ним рассорились? Даже олимпийские чемпионы Сеула — Бородюк, Скляров...

— Про Склярова, кстати, говорили, что Бышовец в нем души не чаял. Взять-то на Олимпиаду мог кого угодно — но повез Игоря. А потом ситуация. Анатолий Федорович еще «Динамо» тренировал, приехали мы на халтурку куда-то в провинцию. После матча банкет, выпили винца. И тут Скляров сорвался.

— В смысле?

— Видимо, весь негатив, который долго в себе копил, выплеснул на Бышовца. Прямо орал на него, мы всей командой успокаивали. Самое интересное — для Игоря это не имело последствий. Бышовец сделал вид, будто ничего не случилось, продолжал выпускать в стартовом составе. Что между ними произошло, так никто и не понял. Вот почему Бородюк на Бышовца зол, я знаю.

— Ждем подробностей.

— Бышовец пригласил в «Динамо» из Ленинграда Сергея Дмитриева. На собеседовании в Новогорске говорит: «Будешь основным форвардом. А Бородюк и другие — уже прошлый век...» Возможно, со стороны Анатолия Федоровича это был психологический ход. Чтобы добавить Дмитриеву мотивации. Но что делает Серега?

— Что?

— Рассказывает обо всем Бородюку. Тот в ярости, бежит к Бышовцу выяснять отношения... Да многие на него точат зуб. Но у меня об Анатолии Федоровиче только светлые воспоминания. В сборной потрясающую атмосферу создал. Никакого разделения на спартаковцев, динамовцев, армейцев, киевлян. Мы реально были как одна семья.

— Вы про отборочный цикл Евро-1992?

— Да. А перед турниром началась дележка. Страна разваливалась, долго решали, какой процент призовых заберет Россия, сколько достанется Украине, Белоруссии. Все разговоры — исключительно о деньгах. О футболе уже не думали, каждый день собрания на тему финансов...

— В итоге вы не вышли из группы, но заработали больше, чем датчане, выигравшие чемпионат Европы!

— Это заслуга Бышовца. Раньше федерация забирала 70 процентов от суммы, которую выплачивали ФИФА или УЕФА, а 30 полагалось футболистам. Бышовец надавил на РФС, и расклад стал 70 на 30 в пользу команды.

— Так сколько вы получили?

— По 60 тысяч долларов. Половину выплатили перед возвращением в Москву. Я прилетел с огромным пакетом, набитым разноцветными шведскими кронами — зелеными, фиолетовыми, бордовыми. Остальное отдали в 1993-м. Организовали в Германии товарищеский матч с командой оберлиги, собрали ребят — и рассчитались.

— Наличными?

— Естественно. Но там уже были немецкие марки. Большой пакет не понадобился.

Слезы

— В Швеции в решающем матче действительно проиграли пьяным шотландцам? У некоторых, по словам Дмитрия Кузнецова, выхлоп был приличный.

— Я на поле перегара не чувствовал. Но зная шотландцев, не сомневаюсь — накануне выпивали в баре, поскольку потеряли шансы выйти из группы. Да мы их в любом состоянии должны были обыгрывать! Вместо этого к 17-й минуте горели 0:2. Два рикошета — и привет... Обидно было до слез!

— В раздевалке расплакались?

— Нет, там сдержался. А когда в Москву вернулись, зашел домой, поставил сумку на пол — и накрыло. Сидел в коридоре — и катились слезы. Такой шанс упустили! Остановились в шаге от полуфинала чемпионата Европы...

— Еще плакали из-за футбола?

— Дважды. Сначала в детстве, когда Бобков, первый тренер, уходя из «Смены» в ФШМ, взял с собой десять человек. А пятерых, включая меня и Сабитова, отцепил. Как бесперспективных.

— Второй случай?

— Это в «Динамо-2». Когда Долматов в армию отправил. Дома сквозь слезы причитал: «Я люблю футбол! Я столько лет ему отдал! За что со мной так?!»

— Почему же Долматов вас зачехлил?

— После курса молодого бойца и присяги меня перевели в спортроту, где замполитом был Сергей Прядкин. Раз в месяц приезжали туда, отмечались — и обратно в команду. Как-то возникла заминка с документами, проторчали в роте пару недель. За это время в «Динамо-2» поменялся тренер.

— Назначили Долматова?

— Да. Наконец привозят нас на тренировку — трех полевых и голкипера. Помощник говорит Долматову: «Вот еще ребята». А он, не глядя в нашу сторону: «Вратарь пусть переодевается, остальные мне не нужны...» — «Куда же их девать?» — «В часть». Я пришел домой и зарыдал. Казалось, футбольная карьера закончилась, не начавшись.

— Все обошлось.

— Я уже в армию готовился, вдруг звонок помощника Долматова: «Завтра игра. Людей не хватает, приезжай, посидишь в запасе». Дальше матч в Вологде, играть на позиции либеро некому. А Долматов даже имени моего не знает! Я для него пустое место. Помню, на установке произносит: «Задний защитник...» Пауза, тяжелый вздох: «Чернышов». И еще рукой махнул, всем видом показывая — выпускаю от безысходности.

— Ваши мысли?

— Прекрасно понимаю, что это мой последний матч. Вот-вот служить отправят. Ну и выдал игру, ух! Всё отобрал, вынес мяч из пустых ворот, ни разу не ошибся в передачах. Вологда-то была намного сильнее, там взрослые мужики в составе, а у нас пацаны по 18-19 лет. В перерыве при счете 0:0 Долматов поднял крик.

— Он же флегматичный.

— Ага, «флегматичный». Однажды в «Динамо-2» после поражения выдал: «Был бы у меня автомат — вас бы всех перестрелял!» Здесь формулировал иначе: «Что за футбол?! Да я вас уничтожу! Завтра же служить поедете! Потом на меня указал: «Вы посмотрите, как парень сражается. Не жалеет себя, мяч выгрызает в подкатах! Вот как нужно играть!» С того момента все наладилось, а уже в следующем сезоне я выходил в «Динамо-2» с капитанской повязкой.

Деньги

— Долларовым миллионером вы стали?

— Нет. Это сейчас футболистам бешеные деньги платят. Когда я играл, такого не было.

— Самый большой ваш контракт?

— В ПАОК — 300 тысяч долларов в год.

— Сколько получали в «Штурме»?

— 120 тысяч в год. «Штурм»... Золотое времечко! Мне нравилось все! Страна, в которую влюбился с первого взгляда, команда, тренер.

— Вы об Ивице Осиме?

— Да. Классный был дядька. В Сербии его боготворили. Он же и в «Партизане» работал, и со сборной Югославии. Умер в прошлом году... А я провел в «Штурме» два сезона и перебрался в ПАОК.

— Из-за денег?

— Не только. Греческий чемпионат тогда повыше котировался. Думал — буду на виду, вернусь в сборную. Но уже на пятый день о переходе пожалел. Если в Австрии чувствовал себя как дома, то к Греции так и не привык. Не моя страна!

— Там многих футболистов пытаются облапошить.

— Я тоже столкнулся. В ПАОК было три иностранца — два поляка и я. Когда взяли нового тренера, он решил своих легионеров подтянуть, а от нас избавиться. Посадил на скамейку, затем на трибуну.

— Подталкивая к уходу?

— Да. А у меня был агент — американец Мессинг, играл за «Космос» во времена Пеле и Беккенбауэра. Кто-то мне этого перца порекомендовал, я сдуру повелся. И вот прилетает он в Салоники разруливать ситуацию. После встречи с президентом клуба говорит: «ПАОК предлагает расторгнуть контракт. Тебе отдают всё до конца сезона».

— Ваша реакция?

— Категорически: «Нет! У меня еще год контракта. Эту сумму должны выплатить целиком».

— На кону 300 тысяч долларов.

— Именно! Мессинг мнется: «Так не получится, придется судиться с клубом. Зачем тебе это надо?» Но я уперся. Раз выгоняют — пускай платят! Ну и понеслось.

— Что?

— ПАОК начал давить со всех сторон. То в газетах про меня какую-нибудь хрень напишут. То служебный автомобиль отберут. Может, думали, что психану и на тренировки ездить перестану? А я держусь! Через месяц вызывает президент клуба. Приезжаю в офис с приятелем — понтийским греком, он в роли переводчика. Слышу: «Мы ничего не понимаем! Русский не сдается! Обложили его со всех сторон — и никакого толку. Что он хочет? Почему не соглашается на наши условия? Нам нужно поскорее освободить место в заявке для иностранца».

— А вы?

— Говорю: «Заплатите деньги до конца контракта, и завтра меня в Салониках не будет». Президент изумленно: «Да мы это твоему агенту и предлагали! Неоднократно!» Я обалдел. Так выяснилось, что Мессинг хотел на мне навариться.

— Вот жук!

— Когда позвонил Мессингу, он, конечно, все отрицал. Я перебил: «Сотрудничество закончено», — и положил трубку.

Паспорт

— Чем Австрия так полюбилась?

— Мне все нравится. Природа. Архитектура. Дисциплина. Порядок. Маленький пример. В 2000 году привел в «Штурм» Рамиза Мамедова, который тогда принадлежал киевскому «Динамо»...

— Где пересеклись?

— Позвонил человек, который занимался делами Рамиза: «Можно его в какой-нибудь австрийский клуб пристроить?» Я отдал в «Штурм» кассету с записью игр Мамедова. Осим посмотрел — и воскликнул: «Какой футболист! И в обороне хорош, и в полузащите! Берем!» Арендовали на год.

— Вы в тот момент еще жили в Австрии?

— Да, выступал во второй лиге за «Леобен». Клуб из одноименного городка в 70 километрах от Граца. И с Осимом, и с Ханнесом Картнигом, президентом «Штурма», сохранились великолепные отношения. Меня попросили встретить Рамиза в аэропорту, привезти на стадион, где в тот вечер играл «Штурм». После матча провели в ВИП-ложе переговоры. Длились они ровно минуту.

— Всего-то?

— Заходим, сидят президент клуба и юрист. Картниг берет салфетку, пишет в столбик цифры. Зарплата такая-то, бонусы такие-то. За аренду Киеву столько-то. Расписывается, протягивает мне.

— Салфетку?

— Ну да. Я поворачиваюсь к юристу: «Это что?» — «Документ! Имеет такую же юридическую силу, как любой контракт. Если президент вдруг не выполнит условия, которые здесь указаны, вы идете в суд и спокойно выигрываете дело». Такие там законы.

— Какая прелесть.

— На следующий день с этой салфеткой приехали в офис «Штурма», и Рамиз заключил контракт. Впрочем, совсем уж идеализировать австрийцев не стоит. Жулики тоже попадаются. Вот был у нас в «Леобене» президент клуба — ну просто лапочка. Платил двойные премиальные, за свой счет вывозил футболистов в пятизвездный отель, где в рамках тимбилдинга устраивал турниры по гольфу...

— И что?

— Оказался инвестиционным мошенником! Приговорили к семи годам тюрьмы. И Картниг отсидел.

— Он на чем погорел?

— На финансовых махинациях и растрате. Пропали деньги от УЕФА за участие «Штурма» в Лиге чемпионов. Дядька, конечно, интересный. С одной стороны, скуповат. С другой — мастер пустить пыль в глаза. Когда вышла навороченная «Ауди А8» с навигатором — сразу же купил. Затем приобрел «Роллс-Ройс», кабриолет. Ездил на нем по Грацу, в руке кубинская сигара... Шиковал. А Осиму какой сюрприз забабахал?

— Что за сюрприз?

— Когда пригласил его в «Штурм», мимоходом поинтересовался: «Какая музыка тебе нравится?» Осим ответил: «Итальянская. Например, Аль Бано и Ромина Пауэр». Тот запомнил. Наступило Рождество. В Граце вся команда собралась в концертном зале. Картниг взял микрофон: «Ивица очень хороший тренер и замечательный человек. Я его полюбил и решил сделать подарок. Сегодня весь вечер специально для него будут петь Аль Бано и Ромина Пауэр!» Знаменитый дуэт появляется на сцене, мы аплодируем, потрясенный Осим теряет дар речи.

— А говорите — «Картниг скуповат...»

— Это уже из своего опыта. Я пришел в «Штурм», из 18 матчей мы не проиграли ни одного и с предпоследнего, седьмого места взлетели на второе. Меня признали лучшим и легионером, и защитником чемпионата. Картниг относился как к родному.

— К чему ведете?

— В тот год в Вене проходил финал Лиги чемпионов «Аякс» — «Милан». Спрашиваю президента: «Как билеты достать?» — «О, не волнуйся! У меня будет определенное количество. Два тебе отдам». Накануне матча протягивает: «Вот, держи» — «Спасибо». А в ответ: «Что значит «спасибо»? С тебя тысяча шиллингов!»

— Это сколько?

— Сто долларов. Смотрю на билеты, на каждом цена — 500 шиллингов. Думаю — может, шутит? Нет, все всерьез. Взял деньги и пошел.

— Ночную жизнь Граца Мамедов оживил?

— Нет-нет, вел себя образцово. К алкоголю вообще не притрагивался.

— Это после киевского «Динамо» взялся за ум?

— Наверное. Мне говорили, что в Киеве футболиста, у которого проблемы с режимом, сначала отводили к наркологу, зашивали — и только потом подписывали контракт. Не знаю, правда или нет. А играл Рамиз в «Штурме» здорово, его уже хотели выкупать.

— За большие деньги?

— Киевляне просили 1 700 000 долларов, Картнигу удалось полмиллиона скинуть. 9 января клубы ударили по рукам. 10-го Рамиз прилетел в Австрию. Вдруг звонит из аэропорта: «Я задержан. Говорят, у меня фальшивый паспорт».

— Российский?

— Португальский! По нему въезжал. Мамедов изначально был заявлен за «Штурм» как гражданин ЕС. Чтобы не считаться лишним легионером. Тогда по Европе прокатилась волна разоблачений, у многих футболистов находили поддельные паспорта — в основном португальские либо греческие.

— Когда Юран с Мостовым в «Бенфике» играли, клуб устроил им фиктивные свадьбы. Чтобы обойти лимит на иностранцев.

— Юран рассказывал мне, как это было: «Я и забыл о предстоящей церемонии. Приехал на тренировку в шортах, шлепках. Вышел из раздевалки, навстречу Паулу Барбоза, агент: «Ты что?! У тебя же свадьба через час!» Домой заехать уже не успевал...»

— В таком виде и явился в загс?

— Ага. Но у Юрана и Мостового португальские паспорта настоящие. С Мамедовым получилось по-другому. В итоге депортировали, и «Штурм» разорвал с ним контракт.

Казнь

— А как в Саудовской Аравии выбирают жен? Они же все закрыты.

— Знаю об этом со слов переводчика, которого мне предоставил клуб. Познакомился он с будущей супругой, когда им было по 20 лет. Поженились в 29.

— Раньше не могли?

— Теоретически — могли. Но он из бедной семьи, денег не было. Девять лет на свадьбу копил! Все это время девушку не видел. Общались исключительно по телефону. Тайком. Если бы ее отец узнал — парню бы голову отрубили!

— Ну и нравы. Разговаривали хоть по FaceTime?

— Нет, обычный звонок. Смартфонов тогда еще не было.

— Изначально-то успел ее разглядеть? Или была в парандже?

— Процедура такая. Две семьи договариваются, жениха приводят в дом невесты. При ней неотлучно находится отец или старший брат. Лишь в их присутствии парень имеет право на нее посмотреть.

— А если девушка с усами? Позволят включить заднюю?

— Хм. Я не уточнял. Думаю, позволят — все-таки еще ничего не решено. А вот в следующий раз он увидит ее уже только в брачную ночь. Которая может случиться через много лет — как у моего переводчика.

— Жена у него одна?

— Да. Две было у нашего тренера вратарей. Я спросил: «Ну и как, ладят?» Вздохнул: «Старшая ненавидит младшую».

— Они все вместе живут?

— Да. Вторую жену он завел потому, что хотел много детей. Первая ему одного ребенка родила и следующие семь лет никак не могла забеременеть. А дальше коллизия...

— Это какая же?

— Когда вторая жена была на сносях, выяснилось, что и первая беременна!

— Вы полмира исколесили. Самая жуткая картина, которую видели своими глазами?

— В Саудовской Аравии местный тренер возил по городу: «Это мечеть, это воинская часть...» Вдруг вижу — отгороженная площадка. Вроде футбольного поля — и красноватый такой песочек. Как на «Ролан Гаррос». Но пустота. Указываю: «Здесь что?» Он гордо: «Место казни!» — «Когда была последняя?» — «Недели две назад. Люди собираются, смотрят...»

— Нам говорили, самая частая история — отрубают головы филиппинцам, торгующим наркотиками.

— Тогда казнили местного. Он на машине насмерть сбил человека. Суд обратился к родне погибшего: что желаете? Тюремный срок для виновного или казнь? Выбрали второе.

— Канчельскис в Саудовской Аравии с большим интересом наблюдал за такой процедурой. У вас искушение было?

— Да вы что? Мне хватило сцены в Казахстане. Когда на футбольном поле барана резали. Вся команда выстроилась, привели муллу, он прочитал молитву. Потом ножом по горлу, кровь хлынула...

— О, кошмар.

— Я-то старался не смотреть — а тренер вратарей еще измазал руки в крови, штанги на удачу обмазывал. Меня с помощником чуть не вывернуло от такой картины. Сразу ушли.

— Этого барана положено кушать всей командой. Тут не отвертеться.

— Слава богу, я не считался самым почетным гостем. А то получил бы главный деликатес.

— Это что ж такое?

— Глаза барана!

— Тьфу.

— Так-то на команду варят бешбармак. С этим у меня проблем не было. Но вот глаза... На мое счастье, самым почетным в тот день был президент клуба. Хотя и бешбармак — блюдо на любителя.

— Разве?

— Очень жирное, всё в кучу — поверх теста макароны, картошка... А знаете, почему называется «бешбармак»?

— Нет.

— В переводе — «пять пальцев». Пальцами собираешь из общего блюда — и в рот. Одна порция на четверых. Все лезут туда руками. Европейцу показать — с ума сойдет!

Гамбия

— Самое экзотическое предложение о работе, которое получали?

— Гамбия!

— Неплохо.

— 2010 год. Позвонил агент, причем из Грузии. Рассказывает: «Клуб из Гамбии ищет тренера». Называет команду — в конце, точно помню, звучало «Реал». Всё как там любят. По меркам Африки деньги предложили приличные.

— Сколько?

— 160 тысяч долларов в год — моя зарплата. Плюс на 60 тысяч можно взять помощника. Вскоре пришло приглашение, готовый контракт — только подписывай!

— Что удержало?

— Я тогда долго сидел без работы, года полтора. Думаю: что делать-то?

— Уже ручку занесли над контрактом?

— Да. Говорю себе — надо ехать! Работать! Начинаю обзванивать людей — кого ассистентом-то взять? Все отказываются, никто не хочет!

— Что отвечают?

— «Страшно».

— Кого звали?

— Андрея Дмитриева. Максима Ольховика, который мне в Белоруссии помогал. Тот усмехнулся: «Мой отец работал в Африке. Я знаю, что это такое. Не поеду!» Вспомнил я про знакомого видеооператора. Тогда еще с лицензиями не было строго. Предложил поехать в качестве второго тренера. Так и он в ответ: «Не хочу!» Ладно, думаю. Полечу один.

— И?

— Дома просыпаюсь, открываю глаза. За окном люди ходят. Тут мысль: а ведь буду так же вставать — и вокруг одни черные... Туда-сюда! Беспросветно!

— Это испытание для психики.

— Еще непонятно, в каком месте окажусь. Беру телефон, набираю агенту: «Я не поеду».

— Получается, струхнули?

— Да. Не было внутреннего настроя. Еще начитался про малярию. Кстати, в смысле криминала Гамбия не самая страшная страна.

— Алексей Еременко нам ее нахваливал. Академию там строит с братом.

— Время спустя я оказался в Кувейте, у меня играл парень из Гамбии. Я вспомнил название, спрашиваю — тот отвечает: «Это хорошая команда, богатая. Там точно не обманули бы».

— Пожалели?

— Не особо. Я ведь тогда стал выяснять: а есть ли в Гамбии российское консульство? Или посольство? Оказалось, что только в Сенегале. Дозвонился туда, беседовал с какой-то девушкой. Рассказывает: «Все дела ведем мы. Любой вопрос решаете через нас...» — «А вы далеко от города, куда я собираюсь?» — «Часа три с половиной на автомобиле». Да думаю. Если что — долго придется ехать. Все совпало.

— Куда же отправились?

— В Казахстан.

Алкоголь

— Александр Аверьянов говорил: «Когда год сидишь без работы — наваливается ощущение, что тебя вообще никуда больше не позовут». Вы просидели полтора. Готовы повторить?

— Так и есть! Рассказать вам про тот период?

— Разумеется.

— Было очень тяжело. Я как раз остался один, снимал квартиру. Никого рядом. Каждое утро просыпаешься — и мысль: никаких встреч нет, никому не нужен. А у всех свои дела, работа, семьи. Только у тебя ничего. Даже звонить старым приятелям неловко. Говорить: «Давай повидаемся». Всякий вечер тоска — завтрашний день будет точно таким же...

— Кто-то в схожей ситуации начинает выпивать.

— Я слишком хорошо понимал, что наутро будет еще хуже. Проблем прибавится. Что тогда? Опять нажраться? Затянет! Нет, не моя история. О, случай вспомнил! Как в Граце отстаивал честь страны.

— Заинтриговали.

— 1995-й, я уже полгода за «Штурм» отыграл, когда там появился полузащитник сборной Австрии Роман Мелих. Метр с кепкой, борзый — как все жители Вены. Для них что Грац, что Зальцбург — деревня. Так же москвичи на провинциалов свысока посматривают. А этот еще и иностранцев недолюбливал.

— В чем выражалось?

— В бесконечных подколах. Вроде и не злых, но тем не менее... Как-то возвращаемся с выезда, холодильник в клубном автобусе пивом забит. Осим после матча позволял. Мелих увлекся, перебрал — и уже в агрессивной форме на меня попер: «Вы, русские, такие-сякие. Кичитесь тем, что можете много выпить. Да сказки это! Вот давай завтра встретимся в баре, и я покажу тебе, как держат удар за столом настоящие австрийцы».

— Согласились?

— Куда ж деваться? Приезжаю. Бар — классическая стоячка. Как в советских пивнушках. Говорю: «Будем по-русски пить. Водку!» — «Отлично. Сейчас закажу». Приносит какую-то яблочную чепуху. Градусов 17-18. «Что это?» — «Как что? Водка!» Берет стаканы для виски, наливает на самое донышко, кидает пару кубиков льда. Собираясь отхлебывать по глоточку.

— Фу-у.

— Все австрийцы так пьют. Я говорю: «Стоп! Давай уж, как в России. Во-первых, водка должна быть 40-градусная. Вон, «Столичная», «Абсолют» — выбирай. Во-вторых, наливаем в рюмочки — и залпом. Потом закусываем».

— Что Мелих?

— Кивает: «Ладно». В баре почти вся команда собралась, но кроме нас к водке никто не притронулся. Тянули пиво. А мы с Мелихом хлопнули три-четыре рюмки, не больше. Он рядом стоит. Тут ребята меня о чем-то спрашивают, я отвечаю. Через минуту поворачиваюсь — Мелиха нет. Смотрю по сторонам, опускаю глаза — лежит!

— На полу?

— Ага. В отключке! Погрузили его в машину, отвезли домой. На следующий день заходит в раздевалку — и ко мне, жмет руку: «Русский, я тебя признал! Мужик!»

— Где-то мы вычитали — сейчас вы вообще к спиртному не прикасаетесь.

— Да, бросил это дело.

— Почему?

— Поездил по Кувейту, Саудовской Аравии. Там же алкоголя нет. Потом возвращаешься в Россию, берешь бокал вина — никакого удовольствия. Думаю: ну и к чему — если не хочется?

— Последняя ваша рюмка?

— Где ж я был-то... В 2017-м!

— Ох, давно.

— Закончился контракт со «Спартаком» из Суботицы. Заключительная игра, банкет. Там и выпил ракию. С тех пор всё. Я и курить-то бросил.

— Тоже Восток помог?

— Это в Греции. 2018-й. Сигареты стоят несусветных денег — пять евро! Прикинул: в день пачка у меня разлетается. Значит, 150 евро в месяц. На какую-то блажь. Очень легко завязал.

— Почти все наши, работавшие на Ближнем Востоке, сталкивались с ситуацией: вроде выпить нельзя. Но вдруг появляется возможность — только попроси.

— Вот это правда. Первый мой приезд в Кувейт. Поехали с помощником-хорватом смотреть квартиру. А там вроде таунхаусов, в каждом блоке свой ответственный. Если что — идешь к нему. Обычно египтяне на этой должности. Клуб нам выдавал деньги на аренду квартиры, относили ему сами. Берет и подмигивает: «Хотите?» — «Что?» — «Виски! Все есть!» Ну и показывает бутылку.

— Цена?

— 80 долларов. В три раза дороже номинала.

— Взяли?

— Нет, говорим. Спасибо. Это первый случай.

— Был и второй?

— Один помощник у меня был хорват, другой — местный. Каждый вечер куда-то ходили чай пить, кофе. Сдружились! Звали меня «кэптан». Вот однажды говорит: «Кэптан, хочешь виски?» — «У тебя есть?» — «Конечно. В багажнике лежит».

— Это же опасно.

— Я поражен: «Как же ты ездишь?! Полиция остановит!» Там действительно строго. Найдут алкоголь — будешь сидеть. Отвечает: «Это для вас! Для меня другие правила — я здесь что угодно могу провозить...» Всё в Кувейте есть.

— Если бы из вашего багажника вытащили бутылку виски — то?..

— Страшно представить. Я даже тогда пить не стал. Не дай бог уловит кто-то запах — зачем это?

Индия

— Самая смешная сумма, которую вам предлагали в качестве зарплаты?

— Тысяча долларов. Звали тренером сборной Белиза. Это острова на Карибах. Когда я в Индии был, подружился с итальянцем. Тоже тренировал команду, а сейчас взял сборную Непала. Оказалось — он в Белизе работал!

— Ну и как? Рай на земле?

— Рассказывал: «Не жизнь — сказка...» Меня туда заманивал агент из Португалии. Но едва произнес «тысяча долларов», переговоры завершились. Спрашиваю: «Ты что, издеваешься?! Там официант больше получает!»

— Так воспринимали бы как отпуск. За который еще и приплачивают.

— Есть же рамки! Цена тренера сборной — пять тысяч, десять. Но не тысяча же!

— Может, какая-то афера?

— Нет. Агент серьезный. В Россию нормальных футболистов привозил.

— Самое удивительное место в Индии — Варанаси. Где прямо на набережной сжигают упокоившихся состоятельных индусов — а потом недожженные тела отправляют вплавь по реке.

— Ой! Зачем вы мне такое рассказываете? Картина точно не для меня.

— А зря. Считается, кто умер в этом городе — попадает напрямую в рай. Тянутся поезда агонизирующих. У туристов зрелище пользуется большой популярностью. За отдельную плату разрешают снимать во всех подробностях.

— Это для меня тоже не козырь. Стараюсь от такого держаться подальше. Мои маршруты — Калькутта, Гоа, Хайдарабад... У индусов сто религий — сами разобраться в них не могут!

— Антисанитария на каждом углу?

— О да! Едешь мимо водоема — люди моются. Приглядишься — ого, оттуда же пьют! Рядом кухня, что-то кашеварят. Из-под одного крана и ноги моют, и приправляют еду. Никто не удивляется.

— Хоть раз отравились?

— Обошлось. Главное, на улице не есть, не покупать вообще ничего. Либо в супермаркете, либо в гостинице. Жил я в отеле — пять звезд. Шведский стол, чистенько. С мылом я овощи не мыл, хватало горячей воды. Почему в Индии все острое? Чтобы продезинфицировать! Как-то попросил нашего тренера по вратарям заказать что-то чисто индийское. Привозят два лотка. Говорит: «Здесь курица, там — рыба». Вкус один — пожар во рту! Он смеется: «А мы различаем...»

— Что за приправы?

— И карри, и всё на свете. А главная приправа — масала. Слышали?

— Что-то знакомое.

— Порошок из разных видов приправ. Штук восемь перемешивают. Добавляют куда угодно. Даже в чай. Остроту дает несусветную! В любом индийском ресторане как раз этот запах бьет в нос.

— Индийский поезд попробовали?

— К счастью, нет! Вот это страшное дело! Недавно трагедия случилась, много народу погибло. Висят с подножек что в поездах, что в автобусах. Держатся одной рукой. Нет у них боязни смерти!

— Прекрасная черта.

— Тоже часть религии: чем раньше умрешь — тем быстрее встретишься с кем-то наверху. Вот жил я в гостинице. Из окна видно, как строится дом. Высотный, этажей тридцать. Я наблюдал картину, как чудак красит стену. Доска, веревка и никакой страховки.

— Боже.

— Красит — еще и курить ухитряется! А как улицу перебегают в сплошном потоке? Я удивляюсь, что за столько лет в Индии ни одной смерти на дороге не увидел!

— Как вам Гоа?

— Не впечатлился. Думал — это рай, почти Мальдивы... Приезжаем на игру — всё как в Калькутте. Те же разбитые дороги, грязь, антисанитария.

Отравление

— В Индии вы не отравились ни разу. А вообще — в ваших-то поездках по миру?

— Была история! Я еще играл в «Спартаке». В 1992-м стали чемпионами, клуб премировал путевками в Таиланд. Отдыхать с семьями дней десять. Там и отравили. Специально!

— Да ладно.

— Рядом с отелем небольшой ресторан. Готовили вкусно, мы периодически туда ходили. А чаще всех Ледяхов. Он тогда зажигал будь здоров — шутки, прибаутки... Потом выяснилось — поругался в этом ресторане. А вскоре явились мы — я с женой и Жиляев, начальник команды. Супчика похлебать. Ольга не ела, а мы с Жиляевым за обе щеки. Сильнейшее отравление! Скорее всего, готовилось это для Ледяхова. Ждали-то его, думаю! Но досталось нам. Три дня не выходили из номеров!

— Страху натерпелись?

— И не говорите! Из всех щелей текло! Ночью прошептал жене: «Все, не могу! Звони доктору Василькову...»

— В Москву?

— Он с нами ездил. А Васильков совершенно не удивлен: «Сейчас к Жиляеву зайду, потом к вам. У него — то же самое». Три дня пили таблетки и марганцовку. А-а, вспомнил — еще Карпин тогда траванулся. Но у него полегче прошло.

— Самая лютая гадость, которую пробовали?

— 2004-й, я тренировал молодежную сборную. Поехали на турнир в Китай. В местном ресторане нам змею пожарили. До этого завели в специальную комнату, где каких только гадов нет. Все живые. Хочешь — на черепаху указывай. Ее приготовят. Но мы взяли змею. Так чудак в перчатках тут же ее выхватывает, за секунду рубит голову — и в стакан с алкоголем сцеживает кровь.

— Мило.

— Протягивает нам: «Будете?» Мы отстранились: «Ни в коем случае...»

— Ну и зря.

— Потом узнали, что зря. Вернулся в Россию, рассказал товарищу. А он когда-то играл в Китае. Всплеснул руками: «Кровь змеи — да это же лучшее лекарство!»

— Говорят, для потенции.

— А для всего, даже для зрения. Так вот ничего экзотичнее, чем жареная змея, не пробовал.

— А верблюжатина в Саудовской Аравии?

— Это как баранина для нас. Свадьба, большой зал. Мы, мужчины, в одном месте, женщины в другом. Потом отец жениха куда-то идет, встречается с отцом невесты. Все соединяются. Посреди зала ставят огромные блюда — рис и верблюжье мясо.

— Вкусно?

— Не зашло. Жестковато.

— Мы слышали, еще и запах гадкий.

— Нет. Вот когда готовишь верблюда, запах действительно гнусный. А варить-то надо часов шесть.

«Раднички»

— Вы завели Telegram-канал, благодаря которому все мы имели счастье следить за вашей сербской эпопеей с последним клубом — «Раднички».

— Я себя никогда не превозношу, но результат с этой командой — просто чудо. Принял ее на 14-м месте, когда считалась главным претендентом на вылет. А в итоге мы вышли в плей-офф, никто такого не ждал! Правда, расстались не очень хорошо.

— Клуб нищий, как мы понимаем?

— Один пример: прихожу на первую тренировку и вижу — для игроков нет воды! Подзываю администратора: «Это как понимать?» — «Да мы всю жизнь так работаем. Захотят — попьют из-под крана. Или с собой флягу принесут...» Вот вам уровень профессионализма. Ничего нет!

— А мячи?

— Мячи есть. Спортивного директора не было. Хозяин клуба приезжал исключительно на игры. При этом находился на скамейке запасных. Как-то его зарегистрировали.

— Вроде нашего Григория Иванова?

— Иванов живет «Уралом» — а того хозяина найти никто не мог. Какая-то у него своя жизнь. По слухам, его папа был большим человеком в криминальной среде. В 90-е владел недвижимостью, еще чем-то. Потом отца застрелили, и сыну пришлось уехать в Англию.

— Выпуклая биография.

— Долго там скрывался. Говорили, недвижимости у них забрали в пользу государства на 80 миллионов евро! Чем занимается вернувшийся в Сербию сын, никто не знает. Мне-то поначалу внушали: «Это серьезный человек...» Но я быстро понял — только болтает. Больше ничего.

— Какие же зарплаты в клубе, где отсутствует вода на тренировках?

— В контрактах прописывался минимум. Чтобы уйти от налогов. А доплачивали наличными. Думаю, лидеры тысячи четыре евро получали.

— А вы?

— У меня ситуация другая. Родилась дочка, я в Индии без семьи. Собрался расторгать контракт и возвращаться в Россию. Думал: полгода отдохну. Тут позвонил сербский бизнесмен, давно с ним знаком. Говорит: у его друзей есть интерес в этой команде. Хотят развить несколько футболистов — чтобы потом продать. Ну я и поехал.

— Пообещали-то вам сколько?

— В контракте была прописана зарплата — три тысячи евро.

— Не платили вам полгода? Надо сумму умножать на шесть?

— Да. Задолжали 18 тысяч. Перед моим назначением сидели с хозяином, зашла речь о премиальных. Он: «Будет все! За каждую игру! За попадание в плей-офф озолочу — ты можешь мне верить!»

— Что говорил потом?

— «Да, я помню, заплатим!» В какой-то момент просто пропал. Никто его найти не мог. Даже на лавке перестал появляться. Мелькнет где-то на трибуне — и уезжает за пять минут до свистка. Чтобы ни с кем не разговаривать. Мы пробились в плей-офф — никакой реакции. Ни слова.

— Вы уехали — а дальше?

— Мой юрист отправил два письма с претензией. В конце концов рассчитались.

— Жили вы в Белграде. Цены там ниже, чем в Москве?

— В 2020-м цены были замечательные — на всё! Что на продукты, что на недвижимость.

— Сегодня иначе?

— Мне сказали — за последние полтора года приехало 130 тысяч русских. Все или в Белград, или в Нови-Сад. Сербы этим пользуются! Идем смотреть съемную квартиру. 500 евро в месяц. Думаю: ничего себе! За такие деньги можно было снять что-то обалденное. А здесь — квартирка скромная. Хозяин указывает на меня, спрашивает у представителя клуба: «Это кто?» — «Русский. Наш новый тренер» — «Русский? Для него 750!»

— Вот это да.

— Сами сербы говорят — с ценами творится что-то ужасное. Молоко стоило 80 динар — а сейчас 150.

— Пробки в Белграде сопоставимы с индийскими?

— С Индией в этом ничто не сравнится. Там безумие. На что уж я люблю водить автомобиль — но в Калькутте садиться за руль не рискнул. Брал рикшу.

— Человек бежит — и тянет повозку?

— Не-е-ет, этого почти не осталось. Еще встречаются рикши на велосипеде. Но обычно — мотоциклетка с кабинкой.

«Динамо»

— Мы читали, квартиры у вас по всей Европе...

— В Сербии, Австрии и Италии. Когда деньги появились, решил вкладываться в недвижимость.

— Куда именно?

— Сербия — Нови-Сад. Австрия — район Клагенфурта, недалеко от озера Вертерзее. Италия — Линьяно-Саббьядоро. Это Венецианская ривьера, курортный городок. Место фантастически красивое, мы с Катей каждое лето там отдыхали. Когда я в Суботице работал, ездили туда на машине, через Будапешт и Вену. Так прикипели, что купили жилье.

— Три квартиры в разных странах — это же миллион хлопот!

— Почему? Всё через фирму сдаем, никаких проблем. В Австрии и Италии я уже три года не был — с тех пор как пандемия началась. Ну а в Нови-Сад заглядывал, когда «Раднички» тренировал.

— Теперь какие планы?

— Я открыт для предложений. Уже есть варианты в арабских странах, где меня хорошо знают. Думаю, скоро что-то прояснится.

— В «Динамо» о вас вспоминают?

— Не-а. Ни звонков, ни приглашений. Как-то дома включаю телевизор — по случаю круглой даты выводят на поле динамовских капитанов разных лет. Петрушина, Лосева, Сметанина, еще кого-то... Вот Кобелева почему-то не было. Ну и меня никто не позвал.

— Есть ответ почему?

— Может, врагом считают — из-за того, что «Спартак» тренировал? Может, другая причина. Не знаю... Да что я — даже Добровольского не приглашают! А он-то для клуба фигура! В качестве игрока «Динамо» стал олимпийским чемпионом, в 1990-м в «Дженоа» за семь миллионов долларов продали — баснословная сумма по тем временам!

— А вы — динамовский воспитанник, отыграли за клуб четыре с половиной сезона.

— Да я не в обиде. Просто не понимаю, почему к своим такое отношение? За границей-то все иначе. Было столетие «Штурма» — меня пригласили. Потом матч ветеранов «Леобена» и «Штурма» — снова звонок: «Андрей, приезжайте! Ждем!» Мне и ПАОК прислал приглашение на праздничную церемонию, когда при Саввиди клуб впервые за 34 года стал чемпионом. А у нас...

— На «ВТБ Арене» хоть были?

— Один раз. Год назад, когда «Динамо» принимало «Торпедо», которое еще Бородюк тренировал. Он дал билеты приятелю, а тот меня зазвал.

— Сидели в ложе?

— Нет, за торпедовской скамейкой.

— Внутри екнуло, когда в Петровский парк зашли?

— Нет. Это ведь совершенно другой стадион, от старого «Динамо» почти ничего осталось.

— Кусочек фасада.

— Ну да. Вот когда в 2003-м приехал туда на матч в качестве тренера «Спартака», было чувство, что вернулся в родной дом. Нахлынули воспоминания. А сейчас никакой ностальгии.