Все интервью
Следователь сказал: "Парень, сознайся! А мы тебе поможем"
Это была обычная питерская семья. Обычная, да не совсем – мужчину звали Владимир Долгополов, и был он славным футболистом. Которого узнавали на улицах и тридцать лет спустя с момента первого чемпионства "Зенита".
Все сломалось в сентябре 2014-го. Новостям не хотелось верить: Долгополова задержали, подозревая в убийстве жены Натальи. Осудили на 10 лет. Не прошло и полугода, как он скончался в тюремной больнице.
Дочь Долгополовых в ту ужасную ночь была в квартире.
Мы отыскали 27-летнюю Дашу в Петербурге. Убедили поговорить.
Пушкодром
– История была романтическая – ваши родители познакомились в самолете…
– 1989 год. "Зенит" возвращался из Штутгарта с матча Кубка УЕФА. Обычный рейс, не чартер. Между прочим, кто-то из игроков тоже обратил на маму внимание. Папа пригрозил: "Мне эта девушка понравилась, сам за ней буду ухаживать!" А она стюардессой работала, даже представить не могла, что свяжет жизнь с футболистом.
– Судя по всему, женщина была яркая?
– Очень! Блондинка с популярной тогда "химией". А папа поседел рано, в 25. Вы посмотрите фотографии тех лет – все в "Зените"-1984 молоденькие, один Долгополов выглядит внушительно. Седоватый, с бакенбардами.
– Прозвище Пушкин уже приклеилось?
– Оно в 20 лет приклеилось!
– Вот как?
– Только начинал играть, шевелюра здоровая, кудри, бакенбарды. Так и пошло – Пушкин. А в молодежной сборной звали Авр.
– Это еще почему?
– Ленинградский же. От слова "Аврора". В "Зените" Дмитриев был Сосиской, Желудков – Стареньким, Чухлов – Чехлом.
– Один раз – и на всю жизнь?
– Дмитриев растолстел – превратился в Сардельку. Владимира Клементьева звали Климушка: "Вы Климушку не обижайте, он еще Ленина видел…"
– Кто в "Зените" придумывал прозвища?
– Папа!
– Его самого со временем из Пушкина переименовали в Пушкаша.
– Да? Не знала. Чаще называли Михалычем. А Дмитриев, лучший друг, на свой манер – "Пушкодром". Они через день перезванивались. Беру трубку: "Даш, Пушкодром дома?"
– Это же на квартире Дмитриева папа ваш прятался от армии?
– У него! Несколько месяцев никуда не выходил. У парадной дежурил патруль, всё ждали и дождаться не могли.
– В итоге призвали.
– Сам отец плюнул: "Отстреляюсь и вернусь. Пойду служить, все равно не отстанут". "Зенит" почему-то не отмазал. Зато в Москве приобрел друзей, с которыми до последнего дня общался.
– Москву при этом терпеть не мог.
– Не любил. Говорил: "Приезжаю на вокзал – сразу тянет назад, в Ленинград". На пару дней к друзьям в Подмосковье – это его радовало. Но не в столицу.
– Вам отношение передалось?
– Надо было бы – переехала. Гулять по центру мне нравится. Красная площадь, Никольская, Арбат… Но жить в Москве совершенно не хочется. Такая огромная! Питер после нее кажется деревней. У нас-то толпа разве что на Невском, да и не всегда. Однажды в вашей Москве на автобусе решила прокатиться. Турникет впереди, не знаешь, что и куда прикладывать. Сзади очередь скопилась, какая-то тетка орет: "Понаехали из провинции!" Не для моего характера город.
– Что за характер?
– От папы передалось – мы очень-очень мягкие, стеснительные. Просто тихони. "Активисткой" у нас мама была. А папа перед камерой интервью-то давать робел.
– С Дмитриевым он и в комнате на базе жил?
– Нет, с Сережей Кузнецовым. Это был невероятно потешный дуэт. Сами нахохочутся, всех вокруг насмешат. Сережа – "жаворонок", а папа – страшная "сова".
– Уже забавно.
– Первый засыпает, второй не может. Потом один просыпается, начинает шаркать по комнате, другой одеяло на голову натягивает, чтоб не слышать… На базу забирали за два дня до матча, от скуки пухнешь. Из развлечений – бильярд, шутки-прибаутки да советское кино.
– Сохранили кассеты?
– С папой вместе переписали его любимые фильмы на диски. "Любовь и голуби", "В бой идут одни старики", "Девчата"… Все переехало в мою новую квартиру.
– Про золотой сезон что рассказывал?
– Поражался годы спустя: "Мы даже не понимали, что сотворили. В тот год все шло легко, на одной волне. Садырин психологически расслабил. Команда жила как семья. Вместе ходили в баню, друг к другу в гости". Еще описывал первые три дня после чемпионства.
– Догадываемся, что было.
– Загружали из автобуса в автобус, возили по всему городу. Какие-то президиумы, работяги. Ребята уже не соображали, где находятся.
– Владимир пытался искать записи чемпионского сезона. Не нашел почти ничего – лишь эпизоды.
– Был старенький фильм "Золото "Зенита", который озвучивал Кирилл Лавров. Сохранился в YouTube. Вот что есть в этой картине, то и осталось. Больше ничего. Пленок вообще никаких нет! Куда они делись? Стерли? Потеряли? Может, у фанатов из 80-х что-то уцелело. Не так давно еще какие-то фильмы сняли – "Ребята с нашего двора", "Золото "Зенита": 20 лет спустя". Осталась игра с "Куусюси" в 1985-м. А кадров из раздевалки, как сейчас принято, близко нет.
– Борис Чухлов говорил нам: чемпионская команда была не просто "ребятами с нашего двора". Каждый – с выдающимся здоровьем. Сам Чухлов запросто делал сальто.
– А папа бегал как лошадь, за ним не угонишься! Тогда же играли с либеро, последним защитником. Теперь все иначе?
– Не первый день.
– Вот папа был либеро, с Алексеем Степановым отбирали мячи. Оба в игре жесткие, а за полем – добрейшие люди. Отец вспоминал, как пришел в "Зенит" – и всех называл по имени-отчеству. Давыдову кричал: "Анатолий Викторович!"
– Вашего папу когда-то знахарь вылечил. Слег с радикулитом, повезли на пасеку. Распаривали – и пчел сажали на спину.
– Впервые слышу! Но знаете… Верю.
– Почему?
– Похоже на него. Так любил деревню, что уезжал при первой возможности. Чтоб из бани сразу в прорубь. А рядом лес, шашлычок и всё по-простому. Легко представляю, что какой-то знахарь его врачевал. Некоторые истории всплыли уже после смерти папы. Например, пригласили в Японию на ветеранский турнир. Для папы самый счастливый день был, когда нашли магазин с колбасой. Сели вечером в номере с коньячком, колбаской. Только бы не видеть эти суши и роллы…
Свадьба
– Ваша мама еще долго стюардессой работала?
– Да вот как забеременела через два года, так с полетами и завязала. Футболист возвращается домой – надо встретить, окружить теплом. Для него самое важное ощущение – что ждут. Когда "Зенит" стал давать квартиры, переехали в Купчино, на Дунайский проспект. Аэропорт рядом, мама там часто бывала. Да и дедушка жил в пятнадцати минутах ходьбы. Мы единственные из "Зенита", кто поселился на юге. Все остальные – на севере.
– На международные линии брали лучших стюардесс?
– Поначалу мама летала обычными линиями. Через пару месяцев перевели на международные – у нее было отличное здоровье и знание языка. Это и сегодня для стюардесс самое важное. Отлетала лет восемь.
– Гостей на свадьбе собралось много?
– Пять автобусов заказали! Только с маминой стороны было человек пятьдесят. Под Кингисеппом есть деревенька, где одни Таракановы. Все – родня. В любой дом заходи – попадешь к Таракановым. Я так и знакомилась с троюродными братьями, тетями. А со стороны отца можете вообразить, сколько было футболистов. В "Астории" гуляли дня три.
– Для Владимира это второй брак. С Мариной, бывшей женой, знакомы?
– Он как-то показывал фотографии. Девять лет были вместе, расстались по-доброму, отец даже общался с ее новым супругом. Когда случилась беда, этот человек мне звонил, помог деньгами.
– Бизнесмен?
– Врач. С Мариной же мы не виделись. Может, стесняется. Когда папа встретил маму, уже был свободен.
– Самые теплые дни из прошлого?
– Поездки всей семьей в Кронштадт на ветеранский турнир. Отыграют, накрываются столы, гуляем… Семейная атмосфера! Вспоминаю, как ходили к дедушке каждое воскресенье. Папа звал его "батя" – родного-то отца не знал. Вот как придем с утра, так до вечера и остаемся. Мама готовит, папа что-то ремонтирует, а мне лет десять…
– Прекрасно.
– А могли сесть в машину и кататься по ночному городу.
– Втроем?
– Ну да. Что особенного? Кто живет в Питере, такому не удивляется. Здесь это в порядке вещей. Тогда у нас появилась серебристая Skoda Superb. Совсем новая модель. Гоняли в белые ночи по центру, останавливаясь около мостов. Фотографировались. Зато на стадион ходить с папой – целое испытание. Мы с мамой стоим в сторонке, отца рвут во все стороны. Кому фото, кому автограф. На "Петровском" сразу толпа вокруг него.
– На футбол вас таскал?
– С четырех лет! Ветеранам давали абонементы в 17-й сектор. Три ряда выделялись только под них. "Петровский" жутко продувался! Посиди рядом с Невой! Зимой вообще ноги отнимались на этом цементе. Стоишь, притоптываешь… Папа вдобавок был невероятно пунктуальный – приходил на стадион за два часа до игры. Лишь бы не опоздать! Вся служба безопасности его знала. С этим постоит, перетрет, с другим. Да и внешне приметный, кудрявый. Так однажды около 17 сектора его в окружение взяли!
– Как это?
– В настоящее окружение – человек пятьдесят! Пока со всеми не сфотографировался, не выпустили. Кто-то доставал карточки советских времен: "Смотрите, вот вы…" Одни отошли – другие тянутся: "Можно с вами сфотографироваться?" Первый тайм не дали посмотреть. Отец отдал мне свою сумочку, сигареты: "Ко второму тайму подойду. Либо у машины встретимся".
Отец
– Читали старые интервью отца. Говорил: "Даша – мой луч света". Обожал вас?
– Ну… Да! Ни одного подзатыльника в жизни не получила. Иногда пытался серьезно поговорить. Как-то начал расспрашивать, когда впервые попробовала сигарету. А я рассказала!
– Кстати – когда?
– В 13 лет.
– Рано.
– Вот и он задумался. Потом произнес: "Я надеялся, будет попозже. Ну ладно…" Он же сам жестко курил. Бросить никак не мог, не меньше пачки в день улетало. Я помню запах этого Winston Blue. Кофе американо и сигареты. Приезжал в офис, день начинался с этого. Приходим на "Петровский" – то же самое.
– Отучил вас от сигарет-то?
– Не-е-т, что вы! Следом начал про алкоголь расспрашивать – но алкоголь случился приблизительно тогда же, лет в 14. Сейчас-то в семь пробуют. Если накосячу, папа называл меня Дарья Владимировна. А мама просто – Дарья. До сих пор вздрагиваю, если на работе так вдруг назовут. Сразу мысль: "Что натворила?!" Мне-то лично папа не говорил про "лучик света". Это позже в интервью вычитала. Знаю, он хотел девочку. Потом рассказывали ребята из команды, что мое рождение воспринимал как награду, как вторую золотую медаль. Редкая женщина так любит своего ребенка, как любил он.
– Что привозил?
– Он же в Финляндию отправился играть в 1992-м – и мы туда переехали. Я была страшно непослушным ребенком. Капризным! Однажды зашли в магазин, бродили-бродили, взяла игрушку с витрины. Родители ничего не заметили. Сигнализация на выходе не сработала. На улице с торжеством показала бежевого зайчика: "Папа, смотри, что у меня!" Тот побледнел: "Натаха, валим, Дашка игрушку спи…ла!"
– Жили небогато?
– 90-е были сложные. Папа, завершив карьеру, в охранное предприятие устроился, потом товарищ помог – сделал директором в кафе "Казачья станица". Года два там проработал. Хоть и не в радость было. Мы не голодали, не подумайте! Хорошая квартира, на еду и одежду хватало. Просто свободных денег не было вообще. Все изменилось, когда в 2006-м "Газпром" пришел в "Зенит".
– У того поколения случались финансовые беды. Веденеев нам рассказывал, как ездил "зайцем" в трамвае. Желудков работал водителем. На этом фоне ваш отец еще неплохо устроился.
– Но и он ночами исчезал. "Бомбил" на нашем древнем "Опеле". Помогали деньгами знакомые с чемпионских времен. Папа очень коммуникабельный был, ладил с людьми. Шуточку подпустить мастер. Как-то спросила: "Ты правда с Розенбаумом приезжал на базу в Удельную, анекдоты по очереди травили?" – "Да. А ты не в курсе?" Они там "баттл" устраивали – кто больше смешного знает.
– Кто же побеждал в этом "баттле"?
– Думаю, ничью делали. Либо уступали Александру Яковлевичу. Мне казалось, папа все советские фильмы пересмотрел – наготове было море цитат. Даже меня сейчас никакой не удивить.
– Аварии случались?
– Водитель он был шикарный. За всю жизнь – одно ЧП, "КАМАЗ" его слегка притер. Гаишники сколько при мне останавливали, только возьмут документы: "О, Владимир Михайлович…" А я машину не вожу. Боюсь за руль садиться.
– Да это проще простого.
– Раз попала в аварию, сидела рядом с водителем. Большое впечатление произвело. Папа тогда сказал: "Если боишься – не надо". Лучше пусть будет на одного водителя в стране меньше. Мама тоже пыталась ездить. Первый день в автошколе, бросает руль и сильно жмет на газ. Врезается в дерево! Все, на этом вождение закончилось. А вот Леша, мой молодой человек, водит отлично, как и папа. Правильно говорят, ищешь будущего мужа – выбираешь похожего на отца. Мой – очень похож.
– Можно поздравить с такой находкой.
– Как только резкий маневр, сразу вцепляюсь в него. А он абсолютно спокоен. С отцом было один-в-один. Кстати, папа признавал только механику, никакого "автомата". Говорил: "Я чувствую машину". Правда, с больными ногами на "механике" тяжело.
– Не то слово.
– Приспособился! Была у него когда-то "семерка", и тут травму получил. Ходил с костылем, правая нога в гипсе. Так левой на газ давил, а костылем – на тормоз!
– За ветеранов он играл редко?
– Забросил в 2006-м после операции. Но пару раз в каких-то матчах выпускали на пять минут.
– Нам рассказывали – Долгополов еле ходил.
– Так и есть! Вот почему он ненавидел все официальные мероприятия?
– Почему?
– Там нужна солидная обувь. А он мог ходить только в кроссовках. Самых-самых разношенных, разбитых. Они мягче. Надеть туфли – адская мука! Когда в "Астории" банкет – одевался цивильно, но страдал при этом ужасно. Как сейчас перед глазами: у папы прихватило ноги от погоды, ложится в комнате, обкладывается ледяными ягодами. У нас всегда была замороженная клюква, смородина. И две таблетки "Найза".
– В последнее время отец занимался в "Зените" ветеранскими делами.
– Да. У футбольного клуба есть социальные проекты. Детские лагеря, ветераны, спортсмены-инвалиды. Делали всё – от формы до абонементов на стадион. Страховали. Отправляли на турниры в Америку и Германию. Вот за это отец отвечал. А начинал как менеджер по работе с болельщиками.
– Ладил с ними?
– Они его очень уважали. Стоило сказать: "Вот этого, ребята, не делайте". Сто процентов – прислушаются. К первым чемпионам в городе отношение особое.
Захват
– Отцу в начале карьеры досталась футболка с "нефартовым" номером, как он говорил. Мы не помним – это с каким же?
– Семерка. "Топорик"!
– Как сказано.
– Кто получал в том "Зените" семерку, или быстро отчислялся, или переводился в дубль, или травмировался. Они так и прозвали – "топорик", не я придумала. Но папа решил его взять. Исправить репутацию!
– Удалось.
– Вот-вот. "Топорик" оказался счастливым!
– Сохранились футболки отца?
– Да, еще с 80-х. Как и медали, значки. Всё берегу!
– Никто не выпрашивал?
– Вроде бы на "Зенит Арене" будет формироваться музей, туда и отдам. Может быть. Мне хочется поделиться с болельщиками. На "Петровском" есть офис фанатов "Зенита", им уже подарила парочку шарфов. У них в подтрибунном помещении небольшой музей. Теперь хочу сделать болельщикам настоящий подарок. Не просто фотографии. Старому "Зениту", наверное, не отдала бы ничего. Но с возвращением Фурсенко все изменилось.
– Вы знакомы?
– Это удивительная история.
– Расскажите.
– Звонит мне Сергей Ковалев. Он в "Зените" занимается историко-культурными проектами. Говорит: "С тобой хочет встретиться Сергей Александрович".
– Как интересно.
– Сказать, что была поражена – ничего не сказать. Через неделю пришла в офис "Зенита". Говорят: "Подождите пару минут". Вижу, из кабинета выходит Саша Кержаков, такой свеженький: "Здравствуйте, Даша. Я Саша". Засмущался и он, и я.
– Как принял Сергей Александрович?
– Пригласил в кабинет. Просидели полтора часа. Расспрашивал, как живу. "Расскажи о себе. Где работаешь?" Очень неформально общались. Потом произнес: "Это моя личная инициатива, я знал твоего папу. Никогда о нем не поменяю мнение. Изумительный футболист, харизматичный человек. До сих пор случившееся не укладывается в голове. Когда вступил в должность, надо было разобраться со срочными делами, а сейчас решил тебя найти…" Много приятного сказал. Да и сделал.
– Что?
– Предложил финансовую поддержку. Пристроить в клуб, если возникнут проблемы с работой. Это благодаря Фурсенко папе установили памятник.
– На кладбище?
– Да. Похоронили рядом с мамой на Волковском, где церковь святого Иова. Там же могила бабушки. Еще был тяжелый момент с дедушкой. 89 лет, понадобилась операция, небольшой суммы не хватало. Я Сергею Александровичу рассказала – он из своих помог. Оставил телефон: "Если что – сразу обращайся".
– Выкарабкался дедушка?
– Да, все нормально. Уже три года рядом сиделка.
– Мы знали, что Фурсенко – хороший дядька. Но сейчас тоже удивлены. Даже на памятник дал свои?
– Нет, это выделил клуб. Провели через бухгалтерию. Я сама выбирала подходящий вариант. А Сергей Александрович оказался очень простым человеком. У него куча дел, вокруг кипы папок. Все звонят, секретарь только и успевает: "У вас встреча с этим, с этим, надо поехать туда…" А Фурсенко рассказывает мне про академию и переезд офиса. Сложная, говорю, работа.
– Вздохнул?
– Согласился: "Да, нелегкая".
– Что ж вы в "Зенит" не перешли?
– Ресторанный бизнес мне ближе и роднее. Я люблю общение с людьми, движение… Сидеть в офисе – не мое.
– Вы управляющая в ресторане?
– Менеджер. Начинала на пятом курсе барменом. Когда готовишь диплом, шесть месяцев не учишься. А денежку надо зарабатывать. Однокурсница трудилась официанткой, ну и меня пристроила. Я вообще ничего не знала об этой профессии!
– Самая жуткая внештатная ситуация?
– Пожар в ресторане. Короткое замыкание, дымища, сирена… В этом пару и воплях нужно было сохранить самообладание. Мы с менеджером бегаем, а клиенты сидят. К каждому сунешься: "Можно, быстренько вас рассчитаем, а то у нас интересное начинается". Или вот случай – зашел под вечер гость. Выпил чуть-чуть и отключился.
– Это лучше, чем буян.
– Как сказать! Я не понимала, что происходит. Сначала шумел, потом бух – в ауте. Поднимаем – валится на пол. Вызвали милицию, "скорую". Ресторан наш на площади Островского – рядом Александринский театр, оттуда много гостей приходит. А еще жилищный комитет, УБЭП…
– Оттуда тоже гости?
– Была история. Случился у нас захват чиновника.
– Ого. Вот это развлечение барменам.
– Днем ранее человек бронирует четвертый столик в малом зале. Думаем – странновато. Ладно, заходит, к нему кто-то подсаживается. Минут через пятнадцать крик, залетают трое в масках: "Не двигаться! Спецназ!"
– Красота.
– В этот момент приподнимаются люди, которые сидят за другими столами: "Не волнуйтесь, проходит спецоперация! УБЭП!" Все десять человек в зале оказались оттуда. Взятка была в особо крупном размере, передавали фальшивыми купюрами. Наша официантка сразу просекла: "Опять "чая" не будет".
– Вас-то в понятые не взяли?
– Взяли. Следователь ко мне: "Видели, как пакетик передавался?" – "Ну да" – "Будете следующей". Документы мои смотрит, натыкается на фамилию: "О-о-о…" Да-да, отвечаю.
Мама
– Когда в вашей семье начались проблемы?
– В 1993-м после смерти бабушки, маминой мамы. Это сильно подкосило.
– Умерла внезапно?
– Да. Дедушка вечером лег спать. А бабушка на кухне подошла к холодильнику, кровь подступила к голове. Рухнула на пол – инсульт. Мама дико переживала. Потом – тяжелые 90-е. Я рано стала самостоятельной, уже в первый класс бегала без присмотра. Косички сама заплетала.
– Футболисты "Зенита"-1984 рассказывали, что маму вашу пытались лечить от алкоголя.
– Так и не так…
– Как было?
– Она сама попросила – и на год "подшили". Есть люди, которые пьют – и не умеют сказать "стоп". Или держать контроль. У мамы были проблемы с тем и другим. А неважно становилось со второго-третьего бокала. Но контролировать себя не могла. В отличие от папы. У меня тоже "стоп" присутствует. А у мамы не было.
– Год после – замечательная жизнь?
– Да всегда наша жизнь была замечательная! Но в тот период – удивительное спокойствие. Все было тихо и хорошо.
– А потом новый срыв?
– Я не могу вспомнить, как и когда. Болезненный вопрос… Неприятно такое про маму говорить… Она все понимала – но не принимала. Какой-то щелчок в сознании. Это реально болезнь! Папа недосмотрел. Я тоже.
– Вы-то что могли сделать?
– Могла… Но мне было 17-18 лет, уже работала барменом. Заведение открывается в 8 утра – значит, в 6 выходила из дома. Возвращалась за полночь. В квартире почти не появлялась. Папа тоже уезжал на работу, нужны были деньги.
– Мама дома одна?
– Получается – да. Единственная отдушина – кот Тима, прожил 22 года. Но и он умер незадолго до маминой кончины. Вообще никого рядом не осталось.
– Отец, глядя на это, переживал страшно?
– Конечно. Но о разводе, несмотря на все сложности, речь даже не заходила. Они любили друг друга, 24 года были вместе – и в радости, и в горе. Наверное, мама забрала его с собой. Папиных слез я никогда не видела. После выхода из тюрьмы под подписку о невыезде лишь самым близким друзьям открывал душу. Меня от этого старался ограждать.
– А друзьям что говорил?
– Как не хватает мамы. "Я не смогу без нее… Мне очень тяжело…"
"Кресты"
– Что же произошло 17 сентября 2014-го?
– В полпервого ночи я вернулась с работы. Папа лежал на диване в любимой позе, с сигареткой, смотрел Лигу чемпионов. "Рома" играла с ЦСКА. Перекинулись парой слов. "Привет, папуль, как дела?" – "Нормально…" – "Я в душ – и спать. Вставать в 6 утра". Минут через пятнадцать он выключил телевизор, тоже лег.
– Где была мама?
– В спальне. Я потом корила себя – почему туда не заглянула, когда пришла? Или перед уходом на работу?
– Действительно, почему?
– Казалось, спит человек, ну и пусть спит. Я же приехала поздно, умчалась рано. Да и не было дурных предчувствий. Дома все как обычно. Тихо, спокойно. И тут в 8.30 звонок…
– От папы?
– Нет. Он сначала набрал старому товарищу, который неподалеку живет. Тот позвонил мне: "Даша, приезжай. Мама умерла". Дальше все словно в тумане. Папа на кухне в шоковом состоянии. Трясло, говорить не мог, только курил одну за другой. Квартиру заполонили люди из Следственного комитета, о чем-то расспрашивали, что-то записывали. Один из них сунул мне под нос телефон, на который сфотографировал маму. Я отшатнулась: "Зачем вы мне это показываете?!" Еще врезалась в память фраза, обращенная к папе: "Парень, сознайся! А мы тебе поможем".
– Однако.
– Я обалдела. Правда, больше этого человека не видела.
– В какой момент отец стал главным подозреваемым?
– Следователи на что напирали? Бытовуха. Сели вдвоем, выпили, поссорились, ну и… Когда папу спросили, что произошло, он честно ответил: "Я не помню". За эти слова ухватились. Плюс в его крови обнаружили миллиграммы алкоголя. Стопроцентного алиби нет – раз в квартире были он и мама. Вот и начали раскручивать. То ли из тщеславия, зацепившись за громкую фамилию. То ли в надежде очередную звездочку получить.
– То ли рассчитывали, что за такого человека принесут в кубышке.
– И это возможно.
– Чухлов говорил нам: "По слухам, кто-то попросил у Владимира два миллиона рублей. Деньги вроде бы собрали, отдали, но не дошли. Где они, до сих пор неизвестно. А в итоге такой приговор".
– Я тоже об этом слышала после смерти папы. Но в подробности меня не посвящали.
– Мама умерла от внутреннего кровотечения?
– Да. Если б вовремя оказали помощь, может, удалось бы спасти. Судмедэксперт установил, что был очень сильный удар в область живота. Но!
– Что?
– Папа физически не мог этого сделать! Ни ногой, ни рукой! Что подтвердили результаты экспертизы. У него хроническая подагра, проблемы с суставами. В последние годы по мячу-то еле-еле бил. Голеностопы распухшие. Запястья – тоже. Ему даже наручники не надевали.
– Не застегивались?
– Ну да. Задержали его сразу после похорон мамы. Прямо на кладбище. Всё, как в сериалах про ментов. Когда мы подошли к автобусу, чтоб ехать на поминки, из-за деревьев появились три оперативника. Показали бумагу и увезли папу в Следственный комитет. А ко мне около полуночи нагрянули с обыском.
– Дома были одна?
– Нет, с родственниками по маминой линии. Мы только-только с поминок вернулись, и на тебе… Неужели другого времени для обыска не нашлось? Слава богу, вверх дном ничего не переворачивали, все культурно. Но некоторые вещи так и не отдали.
– Какие?
– Старый мобильный телефон, одно украшение, еще что-то. Да не нужны они мне – сам факт удивляет.
– Когда вас к следователю таскали, чувствовали, что он хочет помочь, а не утопить?
– Нет. За это время четыре следователя поменялось! Без объяснения причин. Люди просто исчезали, а нам сообщали, что теперь дело ведет другой сотрудник Следственного комитета. Но вопросы у всех были одинаковые, под копирку. Никто не стремился докопаться до истины, не занимался поиском свидетелей. Не оперативники, а мы нашли запись с камер магазина, где в спортивном костюме проходила мама. Директором там оказался наш знакомый, вот и разрешил посмотреть.
– У вас есть ответ, что случилось в тот вечер?
– Мама выходила на улицу. Лифт в подъезде работал, но она почему-то отправилась пешком. На ее темно-синем костюме, который потом забрали на экспертизу, я заметила следы от побелки. Как раз такие остаются, когда на лестнице прислонишься к стенке. Думаю, именно там что-то произошло. Может, денег кто попросил. Не дала, и ее ударили.
– Отца где держали?
– Двое суток в изоляторе, затем отвезли в "Кресты". Хорошо, мне практически сразу позволили передать ему кроссовки и спортивный костюм. А то в ботинках, которые надел в день похорон, ходить было ужасно неудобно. Первую поездку в "Кресты" не забуду никогда.
– Что поразило?
– Нервотрепка. Тюрьма открывается в 8.00. С папиным другом детства специально подъехали пораньше, к семи. Обнаружили гигантскую очередь. К окошку прорвались ближе к одиннадцати. Оформить посылку – тоже морока. Нужно заполнить заявление в трех экземплярах. Составить подробную опись продуктов с указанием веса, вплоть до граммов. Сигареты, например, при мне вытряхнули из пачки, переломали…
– Проверяли, нет ли внутри чего-то запрещенного?
– Не исключено. Позже опытные люди просветили – сигареты лучше заказывать в тюремном магазине, оплачивая через интернет. Тогда их не ломают, приносят в пачке.
– Отца видели?
– Нет. Свидания запретили. Вероятно, из-за того, что фигурировали в одном уголовном деле как подозреваемый и потерпевшая. Я каждую неделю отправляла папе письма по электронной почте, прикрепляла фотографии. Он отвечал от руки, передавал в конверте через адвоката. Либо текст фотографировали на телефон и пересылали мне.
– Что писал?
– Извините, ребята, это очень личное. Если коротко – держись, все будет хорошо, передавай привет родственникам, друзьям. Когда у кого-то из них приближался день рождения, напоминал – не забудь поздравить!
– Жаловался?
– Ну что вы! Это не в его характере. К тому же относились к нему в тюрьме уважительно, никто не обижал. Ни одного эксцесса. Вот единственное, что утешало меня в той ситуации.
– Друзья позаботились?
– Да. Ветераны "Зенита" как-то приезжали в "Кресты", играли с заключенными. Связи остались.
Приговор
– Как дальше развивались события?
– В мае 2015-го после апелляции суд изменил меру пресечения. Папу перевели под домашний арест, на ногу нацепили электронный браслет. В августе сняли, сделали подписку о невыезде. Потихоньку возвращался к нормальной жизни. Снова сел за руль, по собственной инициативе каждое утро возил меня на работу. К семи утра! По выходным мы ездили на ветеранские турниры, смотрели, как играют ребята. А перед Новым годом приготовила ему сюрприз.
– Какой же?
– Купила билет на "Сапсан"! В Москву! Говорю: "Пап, тебе надо развеяться, пообщаться со старыми друзьями. У них и отметим".
– А подписка о невыезде?
– Судья отпустил. Я через три дня приехала, а папа неделю жил у друзей за городом. Был счастлив. Я так радовалась за него! Даже не могла представить, что это наш последний Новый год.
– Все перевернулось 21 января 2016-го. Суд признал его виновным в гибели жены, приговор – десять лет колонии строгого режима.
– Такого никто не ожидал. Когда прозвучал вердикт, мы лишились дара речи. Думали, условный срок получит, а тут…
– Он же без вещей на заседание пришел?
– Да, хотя утром все-таки собрал дома маленький пакетик. Наверное, что-то предчувствовал. В тот день отец был непохож на себя, вообще не улыбался. Адвокаты, наоборот, находились в приподнятом настроении, оно и мне передалось. По дороге шутили, смеялись. Я не сомневалась – все будет в порядке.
– Как же объяснить приговор?
– Темная история. Что-то случилось непосредственно перед финальным заседанием. Неспроста же с опозданием началось. Задержки на 10-15 минут бывают, а здесь – на полтора часа! Вот что судья в это время делал? С кем-то по телефону беседовал? Менял приговор? Сплошные загадки.
– Адвокат решение прокомментировал жестко: "В приговоре отсутствует элементарная порядочность и здравый смысл. Я никогда не слышал, чтоб судья так боялся читать то, что сам написал".
– Было такое ощущение. Мне показалось, у него и руки тряслись. Это ведь тот судья, который позволил отцу выйти из "Крестов"! Сначала под домашний арест, потом под подписку. Еще и в Москву на Новый год отпустил! Зачем – если считаешь, что человек виновен, собираешься засадить на 10 лет. Где логика?
– Отсутствует.
– Главное, доказательств-то не прибавилось. Свидетель в окошке не появился. Как и отпечатки пальцев, записи с камер. Ничего нет! Ни одного аргумента за такой приговор!
– Даже дедушка, отец Натальи, уверен, что Владимир грех на душу не брал.
– В том-то и дело! Сперва, кстати, потерпевшей числилась я. Потом вдруг перешла в разряд подозреваемой, вручили подписку о невыезде. В итоге потерпевшим признали дедушку. Видимо, в расчете на негативное отношение к зятю. Каково же было удивление следователей, когда выяснилось, что на его невиновности настаивают и дочь, и тесть. Еще многочисленных свидетелей допрашивали, они тоже в один голос твердили – отец руку на маму никогда не поднимал.
– Вы верите, что правда когда-нибудь откроется?
– Рано или поздно что-то обязательно всплывет. Может, лет через десять. Вот только отца мне уже никто не вернет.
– Как он на приговор отреагировал?
– Шепнул: "Все будет хорошо. Мы справимся. Я тебя люблю". Но по голосу было понятно – теперь ничего хорошего ждать точно не стоит. Его сразу отвели в стеклянную камеру, а у меня сердце прихватило. Какой-то провал в памяти. Говорят, дали валерьянку, стакан воды. Но этого вообще не помню.
– Вновь процитируем Чухлова: "Когда приговор огласили, понял: Вовка – не жилец. Просто не переживет эти 10 лет в тюрьме. Состояние подавленное, съедал себя изнутри…"
– Не он один так подумал. Я и от других слышала: "Приговор смертельный". Сережа Дмитриев произнес: "Это все…" 10 лет в колонии папа бы не выдержал ни физически, ни психологически. Столько болячек! Подагра, давление, сердце, плюс нервный срыв, сильно похудел.
Похороны
– Где срок должен был мотать?
– Колонию определить не успели. Пока ждали рассмотрения апелляционной жалобы, здоровье резко ухудшилось. Перевели в больницу Гааза при "Крестах". Свидания были по-прежнему запрещены, все общение шло через адвоката. Но папа ему сказал: "Не хочу, чтоб меня видели в ужасном состоянии. Пусть запомнят таким, каким я был". А потом ощущение дежавю.
– То есть?
– Утро, я на работе, та же смена, что в сентябре 2014-го. Вдруг звонок из тюремной больницы: "Дарья Владимировна?" – "Да" – "В ночь с 11-го на 12-е июня ваш отец скончался". В графе "Причина смерти" написано – ишемическая болезнь сердца. Умер он во сне, чему-то улыбаясь. Мимика застыла – и не испарялась. Так с улыбкой и похоронили. В гроб я положила именной шарфик "Зенита", который ветеранам когда-то дарили, и одну из медалей.
– Что за медаль? Чемпионская?
– Нет-нет. Уменьшенная копия.
– Хоронил отца весь Питер?
– Народу было много. Приехал бывший спартаковец, правду-матку-то все режет… Лысый… Бубнов, что ли?
– Есть такой.
– Иван Краско приходил. Сергей Мигицко был, скромный, в кепочке. Ко мне подошел, что-то сказал.
– Вы еще кого-то узнавали?
– Различала лица. Дедушка оставался рядом, мне надо было держаться. За эти годы научилась ничего не показывать на публике. Папа тоже говорил: "Надо улыбаться". Когда пытался надеть ботинки перед банкетом, а не получалось. Очень неприятно было, когда увидела, что телевизионщики в церкви установили камеры…
– Так погнали бы.
– Не стали устраивать скандал. Руководство "Зенита" предлагало прямо на "Петровском" организовать прощание. Но мне хотелось спокойствия, не ехать через весь город. Отец ненавидел пафос. Вот по похоронам "Зенит" взял все расходы на себя. А еще, когда забирала из офиса папину трудовую книжку, другие документы, неожиданно выяснилось, что он до последнего дня числился в штате клуба, получал зарплату. Всю скопившуюся сумму передали мне.
– Почему от кассационной жалобы отказались?
– После смерти папы просто не видела смысла продолжать тяжбу. Мы бились два с половиной года, прошли кучу судов – бесполезно. Я устала бороться. Главное, в его невиновности уверены родные, друзья, болельщики. Остальное пусть будет на совести правоохранительных органов.
– Представляем, сколько вы потратили на адвокатов.
– Ни копейки. Это наши знакомые. С меня они денег не взяли.
– Как же после похорон вы продолжали жить в пустой родительской квартире, где каждый угол напоминал о трагедии?
– Я знала, что там не останусь. Кому нужны постоянные разговоры за спиной? За хлебом спокойно не выйдешь. Да еще журналисты не давали покоя. Но здесь выручили друзья. Когда умерла мама, надо было забрать вещи и скрыться у дедушки. А эти перегородили весь подъезд, камнем подперли дверь.
– Как быть?
– Купчино считалось криминальным районом, я дружила в основном с пацанами. Одного школьного приятеля, Дениску, попросила – спрячусь в его машине, подъедем с другой стороны к дому. Зайдет и возьмет мои вещи. Командовала ему по телефону – здесь ноутбук, здесь еще что-то. Соседка высунулась: "Ты кто, мальчик?" – "Я от Даши!" Потом выходит – раз, и камень убрал. Журналисты не успели дверь придержать. Кричат ему: "Открой!" – "Не подумаю…"
– Прямо как за принцессой Дианой.
– Вот точно. Я на такси ездила – а за нами всюду "Life 78" гонялся, не отставали. Андрей Малахов мне писал, всякие "Чрезвычайные ситуации", "Пусть говорят"…
– Всем – отказ?
– Разумеется. Зачем мне это? Хотя было три волны. Смерть мамы. Арест папы. Его уход. И каждый раз журналисты устраивали за мной охоту.
– Так как поступили с квартирой?
– Сначала сдавала, а сама снимала с подружкой в другом районе. Потом рассудила, что лучше жить в своей. Ту продала, купила однокомнатную на "Пионерской". Чудесное местечко, рядом Крестовский остров, стадион. А когда в Купчино приезжаю, в сторону Дунайского проспекта стараюсь вообще не смотреть.
– Как вы все это пережили, Даша?
– Меня до сих пор спрашивают: "Расскажи – как удалось?" Честно, не знаю!
– Мы тоже не представляем.
– Было трудно. Сильно поддерживала мамина родня. В отце эти люди не сомневались. Как и мои друзья. От одного из начальников УБЭПа после смерти мамы передали конверт. Открываю – в нем 300 тысяч.
– Ходил в ваш ресторан?
– Да, постоянный клиент. Ребята из "Зенита"-1984 тоже всегда поддерживали.
– Знали, что у вас такой характер? И столько испытаний способны выдержать?
– Нет. Но лучше бы не знала… Первые месяцев восемь даже не было времени посидеть, подумать, поплакать – как у ребенка, потерявшего маму. Потому что все мысли сводились к одному – как помочь папе. И дедушке. Плюс работа. Вот и крутилась, словно белка в колесе. Сейчас чуть-чуть полегче. Фильмы про "Зенит"-1984, какие-то папины интервью, архивные кадры смотришь уже с улыбкой, а не со слезами. Накатывает лишь на кладбище, когда к родителям прихожу.
– Часто?
– Раза два в месяц. Потом иду на могилу к Алексею Степанову, он неподалеку похоронен.
– Нынешний "Зенит" вам интересен? На матчах бываете?
– Хожу иногда. Правда, половину игроков не знаю. Слежу за старенькими – Анюковым, Бирюковым да Сергеем Богдановичем, о котором папа всегда отзывался с теплотой. Причем так и звал по имени-отчеству. Очень рада, что тренером "Зенита" стал именно Семак. Он вызывает симпатию как по футбольным качествам, так и по человеческим. Мне кажется, в "Зенит" 1984-го Сергей Богданович вписался бы идеально…
Санкт-Петербург – Москва
