Все интервью
Владислав Третьяк: "Когда победили немцев, расцеловал первую попавшуюся кореянку"
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
У Третьяка в приемной очередь из корреспондентов – мы, по счастью, первые. Задерживаемся так, что перед коллегами неловко. Прожигают после взглядами. Впрочем, нам все равно.
Главное – Третьяк нам рад. Даже снимает с руки огромный перстень из белого золота, дает подержать. То ли шутит, то ли нет:
– Специально для нашей встречи надел. Выпустили в прошлом году к юбилею суперсерии. Нравится?
– Он прекрасен!
КЛЕЩ
– Финал Олимпиады, на табло 2:3, все уплывает из рук. Ваши мысли?
– Расскажу вам историю, в которую трудно поверить.
– Слушаем внимательно.
– Я ничего не видел!
– Господи. Действительно, не поверить.
– А было так: сидел я в ложе с Рене Фазелем и Францем Райндлем, президентом Федерации хоккея Германии. За шесть минут до конца должны были спуститься вниз – для церемонии награждения. Выдвинулись при счете 2:1. Добрались до второго этажа – слышу: шум! Это Германия сравнивает. Дошли до первого – уже 2:3.
– О чем подумали?
– Сразу вспомнил 2008-й, чемпионат мира в Квебеке – там тоже было драматично. Фазель с Райндлем бросились в комнату досматривать. А я в одиночестве остался в коридоре. Молил Бога, чтоб послал чудо – и ребята отыгрались.
– Монитор перед вами?
– Нет. Все, как в Квебеке. Тогда меня с Фазелем потянули на награждение при счете 4:3 в пользу канадцев. Пока дошли – 4:4. Пятую тоже не увидел. Один в один!
– Значит, в коридоре торчали из суеверия?
– Да. Помолился про себя – и вдруг рев с тех мест, где корейцы сидят. Кидаюсь туда – меня замечают, голосят: "3:3!"
– Дальше овертайм.
– Я так и стоял в коридоре. Рядом девочки, которые помогают при награждении, груда медалей. А я не смотрел ни на них, ни на лед. Ходил кругами, повторял про себя: "Господи, помоги, чтоб Квебек вернулся!" И еще загадал – если наши забьют, расцелую первую же девушку, которая подвернется.
– Отважно.
– Тут опять шум. Не понимаю. Какая-то кореянка выходит: "Russia win". У меня сердце просто упало! Схватил эту кореянку – в щеку чмок!
– Обрадовалась?
– Сжалась в смятении. Говорю: "Извините, но вот такое обещание дал самому себе. Если выигрываем – расцеловываю первую же. А первая – это вы". Она покраснела: "O’key, o’key…" И убежала. Ха-ха! Вижу – наши все братаются. Фазель подходит, протягивает руку: "С победой!" Райндль рядом. Тоже поздравил. Но грустнее.
– Позже голы-то пересмотрели?
– Да сколько раз! Люди этот финал не забудут никогда. Сейчас много спортивных фильмов. Думаю, однажды снимут и про матч с немцами. Вообще про все, что было в Пхенчхане. Как нас оставили без гимна, флага… Но не сломили!
– В раздевалке самым счастливым был Дацюк, который с пятой попытки выиграл Олимпиаду и попал в "Тройной золотой клуб".
– К Паше отношусь с большой симпатией. Он из тех, кто мало говорит, но много делает. К тому же верующий – а значит, добрый, порядочный человек. Знарок – молодец, нашел место в сборной и молодежи, и старичкам. Те служили примером, подсказывали, в тяжелый момент могли повести за собой. Очень важно, когда в команде есть такие ребята. Дацюк на льду – это клещ!
– Ай да сравнение.
– Я серьезно! Сколько наблюдал за ним в "Детройте" и сборной. Вроде катается нескладно, походка косолапая. Но на площадке – красавец, равных нет! Если вступает в единоборство – все, не отцепится. А какое понимание игры, культура паса? На уровне Ларионова!
– Кошечкин в ваше время играл бы?
– Конечно. Голкипер классный, да и парень он мощный, высокий. Рост – два метра! С такими габаритами проще. Хотя раньше вратари были маленькие. Но сегодня они бы не пробились. Даже Володя Мышкин.
– Почему?
– Все изменилось. И хоккей, и манера игры вратарей. Я-то первым ввел "баттерфляй". Тарасов не одобрял. Если отражал бросок – он отмалчивался. Зато после пропущенной шайбы сразу пихал: "Вот видишь, сел на колени – и получил…"
– А вы?
– Пытался объяснить преимущество нового стиля: "Так удобнее. Когда игрок добивает шайбу – я уже готов!" В те годы вратари в основном стояли, напоминали живой щит. Смещаясь в угол, медленно разворачивали ногу. А сейчас шайба летит гораздо быстрее, игра идет совсем на других скоростях, поэтому нынешний стиль вратарей я бы охарактеризовал как "фулл баттерфляй".
– Кошечкин на Олимпиаде был зажат.
– В финале он волновался больше всех. Это бросалось в глаза. Но я всегда его поддерживал, после матчей заходил в раздевалку, общались. Контакт у нас был хороший, Вася понимал все с полуслова.
ЗНАРОК
– Со Знарком по олимпийской заявке дискутировали?
– Нет. Каждый должен заниматься своим делом. Раз человек отвечает за результат, то и состав пусть сам подбирает. Не только Знарок, любой тренер молодежной, юношеской сборных вам подтвердит – в комплектование я не влезаю. Если меня спрашивают – говорю то, что думаю. Однако никому ничего не навязываю. Так было и на Олимпиаде в Сочи.
– Что именно?
– Билялетдинов поинтересовался моим мнением о вратарях. Я сказал, что нужно ставить Бобровского. Но услышал: "Нет, я верю в Варламова. Он выиграл мне чемпионат мира". Всё!
– Вопрос закрылся?
– Разумеется. А знаете, как при Тарасове было? Перед Олимпиадой или чемпионатом мира приносил он в Спорткомитет список хоккеистов. Тут же начинались разговоры, дескать, напрасно вы этого игрока отцепили, нельзя рубить с плеча, надо посоветоваться… Тарасов хмуро: "Вот состав, с которым выиграем золотые медали! Гарантирую!" И все затихали.
У Знарка подход такой же. Опирается на тех, в ком уверен на сто процентов. Да, многие удивлялись – почему Шалунова не рассматривали, еще кого-то. Но команда не может быть составлена исключительно из звезд. Например, Телегин здорово пашет в обороне – вот это от него и требуется. В Пхенчхане он великолепно справился с прямыми обязанностями, плюс забил, две отдал. Молодчина!
– Случались у вас неформальные беседы со Знарком? Чтоб Олег Валерьевич раскрылся по-человечески?
– Вообще-то он мало раскрывается… Разве что в 2013-м был эпизод. День рождения у Знарка в январе, но решил летом отпраздновать, в Риге. Как раз в том сезоне его "Динамо" выиграло Кубок Гагарина. Я приехал, вручил подарок. Он улыбнулся: "Это что? Мой контракт со сборной?" Ответил: "Пока нет. Подожди".
– Так что подарили?
– Уже не помню. А ждать-то действительно оставалось недолго. Года не прошло, как Знарок возглавил сборную. Он и не скрывал, что всегда мечтал ее тренировать.
– Всю Олимпиаду Роман Ротенберг ходил в огромной меховой шапке. Показалось – на фарт. У вас талисманы были?
– Даже два. Первый – майка Лейфа Холмквиста, знаменитого вратаря. История такая. В 1969-м меня, 17-летнего пацана, Тарасов впервые взял с ЦСКА за границу. В Скандинавию, на товарищеские матчи. Узнав, что в это время в Вестеросе восемь лучших вратарей Швеции проводят тренировочный сбор, Анатолий Владимирович отправил к ним.
– Одного?
– Со мной поехал. Три дня я вкалывал по полной программе, а он глаз с меня не сводил. Вы не представляете, как я уставал. Все отдыхали, водичку пили, мне же Тарасов не позволял ни того ни другого. Шведы растерянно переглядывались, жалели. А на прощание Холмквист вручил красивую маечку. Не хоккейную, обычную. Много лет возил ее с собой на турниры, пока до дыр не износил.
– А второй талисман?
– Чебурашка. Маленький, черненький, из пластика. Году в 1970-м подарила мамина подруга, которая и познакомила с женой.
– Сохранился?
– Конечно. Дома стоит среди медалей. Поверьте, у всех спортсменов есть талисманы, приметы – просто многие не говорят об этом вслух.
– Вы и в Пхенчхан ушастого друга захватили?
– Нет. Путешествовал он со мной в игровые годы. В 1984-м закончил – и Чебурашка перекочевал на полку. Теперь всегда беру с собой три иконы – Божья матерь, Иисус Христос и Сергий Радонежский, мой покровитель и любимый святой.
– Когда-то вы рассказывали нам: "Кроме семьи успокоение нахожу в одном месте – в церкви. Там силы черпаю. Если неприятности, что-то не складывается – иду туда, молюсь, причащаюсь, ставлю свечки".
– Еще в советские времена познакомился в Троице-Сергиевой лавре с архимандритом Алексием, ныне митрополитом Тульским. Благодарю Бога за то, что у меня такой друг. Он крестил мою жену, детей, молится за нас. Хоккей обожает. В разгар чемпионата мира в Минске писал мне: "Вседушевно поздравляю вашу команду с победой над Белоруссией. А белорусам – утешение…"
– Как олимпийское золото прокомментировал?
– Могу прочитать, секундочку. Вот! "В день Торжества православия через самопожертвование и победоносное служение вы одарили всех нас радостью. Честь и всенародное признание вам, столь достойно потрудившимся ради долгожданной, заслуженной победы. Ура! Будьте здоровы и Богом хранимы. Искренне ваш, митрополит Алексий".
– Сильно.
– Я не преувеличиваю, когда говорю, что финал Олимпиады смотрела вся страна. Знакомый болельщик прислал ролик. Церковь, утренняя служба. Стоит хор, разложены ноты, а на них – смартфон, наш матч с Германией. Поют: "Господи помилуй, Господи прости…" – и на экран поглядывают. Я был потрясен!
ОЧЕРЕДЬ
– В финале при счете 2:3 хоть раз мелькнула мысль: "Что ж говорить-то, если проиграем? Как объяснять поражение от немцев?"
– Немцам надо отдать должное – победили и швейцарцев, и шведов, и канадцев. Значит, место в финале заслужили. Олимпиада была очень интересная. Ни одной команды, которая прошла бы без осечек. Мне неприятно, когда пишут: "Если б случилось серебро, это был бы крах российского хоккея". А что тогда думать финнам со шведами, которые вообще без медалей? Вы видели, как канадцы радовались бронзе? В матче за третье место показали сумасшедший хоккей, бились в кровь, растерзали чехов!
– Ходил слух – будто хоккеисты на вас обиделись. Кто-то до них донес, что вы ушли из ложи до сирены, не верили в победу.
– Ушел-то я при счете 2:1!
– Теперь мы это знаем.
– А мне какие-то слова приписали, которые не мог произнести! Я всегда поддерживаю свою команду. Что ж получается – из-за серебряных медалей стал бы ее ругать? Да никогда в жизни!
– Мы в ужасе. Что вам приписали?
– Якобы кто-то из нашего руководства обронил после третьей шайбы немцев: "Для России это позор!" А в автобусе хоккеисты будто бы скандировали мое имя. Не самым приятным образом.
– Чушь?
– Полная! Я же постоянно находился с ними. И в раздевалке, и на праздничном ужине. В общем, все придумано.
– Обидно такое читать?
– Конечно! Если не было – зачем публиковать? Потом злые люди вклинились, развили тему: "Это, наверное, Третьяк". Не умеем мы победам радоваться, вечно какую-нибудь червоточинку ищем.
– Когда-то мы пришли к Сергею Шавло, гендиректору футбольного "Спартака". Он произнес: "Чувствую очередь за своей спиной".
– Изначально я не собирался становиться президентом ФХР. Был председателем Комитета Госдумы по делам молодежи и спорту. 15 лет наш хоккей ничего не выигрывал. Вызвали к Владимиру Владимировичу на беседу: "Что творится с российским хоккеем?" Я объяснил. Совершенно не ожидал, что предложат этим заниматься. А Путин сказал: "Знаете, россиян объединять надо. Мне победы нужны. Вот вы, Владислав Александрович, и возглавите федерацию. Буду вам помогать".
– Что ответили?
– "Хорошо, я готов". Хотя руководить футболом и хоккеем в России – очень тяжело. Ведь в этих видах спорта разбираются все. Смотрят, болеют. Ко мне до сих пор на улице женщины подходят: "Ой, как мы переживали в финале Олимпиады!" В красках начинают описывать эмоции мужей. Кто-то ругался, кто-то чуть телевизор не расколошматил, кто-то уже в десять утра водку пил…
Безусловно, сложности у нас есть. А у какой федерации их нет? Но мы стараемся, работаем с регионами. Сегодня одна из важнейших задач – построить в стране еще как минимум четыреста катков.
– Это реально?
– Понятно, сейчас весь бюджет уходит на подготовку к чемпионату мира по футболу. Надеюсь, потом и нам что-то достанется. За последние годы хоккей в России обрел фантастическую популярность, детишки хотят тренироваться. Значит, надо дать им такую возможность. А у нас везде нехватка льда, в любом городе. Судите сами – три школы: хоккей, фигурное катание, шорт-трек. Юниорская лига, молодежная, женская, ночная, ВХЛ и КХЛ. Все под одной крышей! Ну и как распределить лед? Почему те же финны резко рванули вверх?
– Почему?
– В крохотной стране 240 катков! В США – 1900, в Канаде – 3 тысячи. У нас же – 540. На всю Россию! По каткам на душу населения мы от Швейцарии с Германией отстаем!
– Последний случай, когда вы проклинали собственную популярность?
– Не верьте тем, кто говорит, мол, не нравится, когда узнают. Лукавство! Другое дело, я уже привык. Если просят расписаться, сфотографироваться – без проблем.
– Даже в неподходящих местах? Кто-то из футболистов рассказывал нам, как в кинотеатре кучка фанатов обступила его возле писсуара.
– И у меня такое было! – расхохотался Третьяк. – Не раз! От этого никуда не денешься. Если тебя знает в лицо вся страна, каждый захочет подойти, пожать руку, сделать снимок на память. Ко мне и пьяные на шею кидались.
– Где?
– В аэропорту. Как-то летел на чемпионат мира в Канаду. В бизнес-классе извел мужчина. Едва держался на ногах, был дико навязчив, но не агрессивен. Наоборот, гладил меня по голове, приговаривая: "С ума сойти – я рядом с Третьяком! Расскажу в своей Казани – не поверят…" Такая теплота исходила от него, что рука не поднималась оттолкнуть, нагрубить. А стюардессы извинялись, оттаскивали, с трудом усадили в кресло.
– Чем дело закончилось?
– Печально закончилось. Умер он.
– ???
– Сердце прихватило. Нас потом еще долго из самолета не выпускали, какие-то следственные действия…
ТИХОНОВ
– На вашей памяти был хоть один олимпийский финал драматичнее?
– Пожалуйста – 1976 год, Инсбрук. Сборная СССР в первом периоде проигрывает чехам – 1:3…
– 0:2.
– Вы правы, 0:2. Остаемся втроем против их пятерки. Пропустили бы – конец. С 0:3 не спаслись бы. Самый тяжелый матч в моей жизни. Но выиграли – 4:3! В раздевалке водки налили – ни до ни после такого не было.
– Кто наливал?
– Пришел Сергей Павлов, председатель Спорткомитета: "Водки всем!" Мне стакан поднесли – и я до дна. Ка-а-к дал! Все, привет. Практически отключился. Особенно жена огорчилась, в кои веки ее пустили в Олимпийскую деревню – а мне совсем худо. Думаю, тогда и глотка хватило бы, после такого-то напряжения. Чехи очень были злые.
– На вас?
– У них все шло не так – то на допинге кто-то попался, то десять человек заболели гриппом. Как они говорили.
– Кому?
– Да нам и говорили. Явились накануне матча: "Вы уж много не забивайте, пожалейте…"
– Помните свои мысли – когда остались втроем?
– А в такой момент мыслей уже нет. Просто – выстоять бы. Серебряная медаль – она не очень хорошая. Даже бронза почетнее. Все-таки уезжаешь с победой. А здесь все завершилось твоим поражением.
– Значит, больно вам держать в руках серебро за Лейк-Плэсид?
– Еще бы! Главное, мне не дали доиграть тот матч. Я был в шоке, когда при счете 2:2 Тихонов усадил. Пропущенный гол на последней секунде периода до сих пор в памяти – будто вчера случилось… Хотите, расскажу?
– Очень хотим.
– Смотрю на табло – восемь секунд до сирены. Рядом Билялетдинов и Первухин, два защитника. Американец бросает почти с центра площадки. Я думаю – что уж там? Зачем ловить, потом вбрасывание в нашей зоне. Отобью – а кто-то из защитников подхватит. Это была моя ошибка!
– Что дальше?
– Свожу щитки, шайба от них отскакивает. Американец проносится мимо Билялетдинова и Первухина как электричка!
– Это безобразие.
– Остается секунда. Ну, может, две. Что сделает любой американец или канадец?
– Пульнет изо всех сил.
– Вот именно. Тем более время поджимает. Выхожу под бросок. А он замахивается, объезжает меня и закатывает в пустые. Тут сирена. Сажусь в раздевалке, вдруг голос Тихонова: "Третьяк играть не будет".
– Виктор Васильевич склонен был психовать из-за одной шайбы?
– В мой адрес – никогда. Относился с уважением, не обижал. На тяжелых тренировках не насиловал беготней – чтоб я секунды сокрушал, рекорды ставил. Говорил: "Третьяк сам знает, как работать". После матча мог по голове погладить, приобнять. Тем загадочнее вся эта ситуация в Лейк-Плэсиде.
– Вы и годы спустя с Тихоновым ее не обсуждали?
– Нет. Мне достаточно его книги, где написано: "То, что поменял Третьяка, – самая большая ошибка в моей жизни". Будем считать, тайна ушла вместе с Тихоновым. Хотя версий много.
– Например?
– Кто-то ему что-то сказал. Вообще-то Виктор Васильевич был не самый рисковый человек. Вот что его подтолкнуло? Уверенность, что мы все равно выиграем? Какое-то соперничество?
– Соперничество с вами?
– Все-таки я знамя нес… Может, ревность проснулась. А иначе – почему? Мне трудно объяснить!
– К концу жизни Виктор Васильевич размяк, только нам рассказывал истории часа четыре. У вас был на прощание теплый разговор?
– Да, я приезжал к нему в больницу за несколько дней до смерти.
– Он понимал, что уходит?
– Нет. Да и мне казалось, что выкарабкается. Ему принесли трубочку – чтоб легкие не застаивались. Я уговаривал: "Давайте, дуйте, дуйте". Тихонов брал стакан воды, эту трубочку – и старательно дул. Видно было – очень слабый. Но надежда сохранялась до последнего.
КАЛГАРИ
– Мы тут узнали – якобы перед Калгари-1988 Тихонов вас, закончившего тремя годами ранее, приглашал вернуться в сборную.
– Это правда! Они с Юрзиновым вызвали: "У нас с вратарем проблемы. Возвращайся". – "Виктор Васильевич, три года без хоккея…" – "Ты дисциплинированный, быстро нагонишь!" Я не стал рисковать. Пропустил бы сезон – еще ладно. Три – перебор. Хотя в 1990-м мне и в "Чикаго" предлагали возобновить карьеру. Думали, Третьяк какой-то сверхъестественный человек. Но я бы только имя потерял, если б поддался на уговоры. Лучше уйти победителем.
– Вы и сегодня считаете, что правильно сделали?
– Сто процентов!
– Значит, смешон вам Гашек, который пылил на одном имени до сорока пяти?
– Если ему это доставляло удовольствие, была какая-то цель – почему нет? У меня цели не было. Я 10-кратный чемпион мира. Видите – вы даже не моргнули!
– Это точно.
– Ну стал бы 11-кратным. Ну выиграл бы четыре Олимпиады, а не три. И что? Должна быть мотивация! Я с 15 лет жил на сборах. С 1969-го по 1984-й не встречал Новый год дома, был полностью отрешен от семьи. Тренеры делали это сознательно.
– Для чего?
– Чтоб дотянуться до канадцев, нам нужно было обогнать время. Как? Бесконечные сборы, дисциплина, отработка игры в большинстве и меньшинстве. Вот так и превратились в "Красную машину".
– Самый странный Новый год в вашей жизни?
– Могу вспомнить самый приятный.
– Хорошо.
– Канада, 31 декабря 1975-го. ЦСКА – "Монреаль" – 3:3. Матч вошел в историю НХЛ. На последней минуте Попов еще в штангу попал, а то бы выиграли. Добрались до гостиницы, навстречу корреспондент. Видит нас – высыпает себе на голову конфетти: "Ура, мы с русскими 3:3 сыграли!" Впервые Локтев разрешил нам погулять в консульстве, выпить по рюмке. Потому что следующая игра была 9 января.
– Вы говорили, что за 21 год в ЦСКА не пропустили ни одной тренировки.
– Так и есть! Даже простуженным выходил на лед. А с температурой 39 установил рекорд – два матча подряд на ноль в суперсерии.
– Это какой же год?
– 1982-й. В самолете по дороге в Канаду скинул туфли, задремал – и продуло. В гостинице лежал пластом. Жар, кашель, сопли. Без меня в стартовом матче уступили "Эдмонтону" – 3:4, и Тихонов сказал: "Завтра играешь ты".
– Не смущало, в каком вы состоянии?
– Доктор пытался отговорить: "Третьяк болеет". Виктор Васильевич пожал плечами: "Ничего, сыграет больным". Верил в меня. "Квебек" 3:0 одолели, на следующий день игра с "Монреалем". Думал, дадут передышку, но в раздевалке Тихонов произнес как ни в чем не бывало: "В воротах – Третьяк". Снова победа – 5:0!
– Мы читали, что в контрольных матчах за границей вас иногда выпускали против сборной Советского Союза.
– Всего раз это было. Встречались с какими-то австрийцами, у них основной голкипер сломался. Чтоб хоть как-то силы уравнять, у нас вратаря попросили. Тренеры оживились: "О, Владик, ты и сыграешь. Дополнительная нагрузка перед чемпионатом мира не повредит". Боже, меня просто разорвали!
– Товарищи по сборной СССР не жалели?
– Обстреливали со всех сторон! От австрийских защитников толку никакого. Я старался, вертелся в воротах как уж на сковороде – бесполезно. Штук восемь запустил. Устал так, что на ужин не пошел, всю ночь ворочался, не мог заснуть. Это был настоящий кошмар.
БАМ
– Вас же после каждой победы таскали по заводам…
– Да, выступали перед людьми. Как-то после чемпионата мира Тихонова, Юрзинова, Мальцева, Витю Шалимова и меня отправили на БАМ. В Тюмень прибываем – народищу собралось! Все обалдели. Вчера мы выиграли чемпионат мира – а сегодня уже там! Дальше часа два на вертолете, на самую крайнюю точку БАМа, где только-только рельсы кладут. Мальцев жутко перепугался этого вертолета: " Куда мы?! Сейчас упадем!"
Еще в 1975-м была интересная встреча – когда праздновали победу над Германией. Чемпионат мира проходил в Мюнхене и Дюссельдорфе. Всю команду привезли накануне в музей, было с нами двадцать героев Советского Союза. И генералы. Говорят нам: "Если выиграете – позволим сфотографироваться со знаменем Победы". Вот какие стимулы были!
– Шикарно. Действовало?
– Мы не просто золото взяли – ни одного очка соперникам не отдали! Ребята, я всю страну объехал – от Калининграда до Камчатки. В Нижневартовске видел, как нефть первый раз идет. Как ее качают. Конец апреля, справа и слева утопленные экскаваторы. Достать их уже невозможно. Лежневка сделана из бревен. Едем по ним к этой скважине. Вокруг мужики, которые вахту несут… Мне там очень красивый сувенир вручили. Стекло – а внутри капелька нефти. В селе Константиновка Ростовской области, где Буденный родился, шашку подарили.
– Муляж?
– Настоящую! Боюсь представить, какой она путь прошла. Боевая, вся в зазубринах. Я там выступал – люди, по-моему, на люстрах висели.
– Буденному вы руку пожимали?
– Не довелось. Вот с Брежневым целовался. Прямо в губы.
– Это история известная.
– Да, до сих пор не моюсь… Я и с Рейганом был.
– Где, извиняемся?
– Приезжал он в Москву – и меня пригласил. Горбачев почему-то не звал, а Рейган – вспомнил. Большого обаяния человек. Рассказал, что болеет за "Вашингтон". У папы римского я тоже был.
– После губ Брежнева бояться нечего – наверное, руку поцеловали?
– Нет. Там никто не целовал. Это середина 80-х, я ездил с комиссией спортсменов МОК, туда входили Томас Бах, Себастьян Коэ, принц Монако Альбер…
– Восхитительная компания.
– Я даже с супругой Баха знаком, однажды дома у них ночевал. Томас уже тогда выделялся. Очень грамотный, моментально все схватывает! Знает кучу языков. Мы ему всегда поручали заниматься бумагами.
– В Пхенчхане он сокрушался: "Я сделал все, чтоб Россия хоть в каком-то качестве оказалась на Олимпиаде. Но почему-то в вашей стране меня проклинают". Верите Баху?
– Трудно сказать, что там наверху творится. Мне кажется, любому президенту МОК хочется, чтоб все было гладко. Никому не нужны вот такие катаклизмы, как сейчас. Это же олимпийская семья!
– В Корее с Бахом виделись?
– Буквально на минуту пересеклись, на фигурном катании. "О, Владик! Как дела? Жене привет". Весь разговор.
– Алексей Парамонов рассказывал нам, что генеральный секретарь УЕФА Герхард Айгнер не переносил русских, отец у него на фронте погиб. Вы с подобным отношением сталкивались?
– Ко мне все относились прекрасно!
– К вам – понятно. А к остальным русским?
– Никогда не замечал пренебрежения. А в ИИХФ даже смешно говорить об этом! Хотите, прочитаю, что прислали мне американец и канадец? Какими словами поздравили с олимпийским золотом?
– Прочитайте.
– Я сохранил сообщения! Том Ренни, президент Канадской федерации хоккея, сначала до Олимпиады писал: "Мы не мыслим такой турнир без российской команды. Очень рады, что вы будете участвовать". Были же сомнения. Сейчас, сейчас найду… Это интересно!
– Ждем с нетерпением.
– Вот, нашел. "Владислав Александрович…"
– Прямо "Владислав Александрович"?
– Да. (С выражением.) "…хочу воспользоваться возможностью, чтобы поздравить вас и Федерацию хоккея России с победой на Олимпиаде в Пхенчхане! Ваша команда показала класс. Конечно, мы были сильно разочарованы, что не попали в финал, не встретились с нашими главными соперниками и хорошими друзьями. Наслаждайтесь четырьмя годами в статусе олимпийских чемпионов. Вы заслужили. Том Ренни".
– За душу взял.
– А вот, пожалуйста, – американец!
– Так-так.
– "Владислав Александрович, поздравляю с великой победой! Вы, игроки, тренеры и вся ваша страна должны очень гордиться. Вы завоевали медаль, пережив трудные времена. Еще раз поздравляем всех! Желаем вам и вашей команде успехов в будущем. До встречи в мае. Джим Смит".
КОСАТКА
– Вы столько ездили. Самые фантастические экскурсии в вашей жизни?
– 1976 год, Сан-Диего. Повели команду в дельфинарий. Канадцы хотели, чтоб косатка носом до меня дотронулась, будто целует. А я не желал!
– Почему?
– Страшно! Как раз вчера смотрел – косатка в аквариуме убила своих же дрессировщиков. Троих уложила. Канадцы настаивают: "Владислав, мы фильм снимаем о вашем визите, это память навсегда…"
– Ну и?
– Фото сохранилось – зажмурился у края бассейна, а она ледяным языком коснулась моей щеки. Я покоситься успел – пасть огромная!
– Недавно вы советовали кому-то в интервью – поройтесь в YouTube, найдете фильм "Чемпионы", который снимал Гретцки в 1984-м. Мы так поняли – вы с YouTube на "ты". Последнее, что искали?
– Обожаю смотреть, как звери дерутся.
– Это что ж за звери?
– Да всякие! Лев с тигром, например.
– Кто победил?
– Лев. Тигр с мишкой – тоже любопытно. Уникальные съемки. Канал Animal Planet все время смотрю. Успокаивает. Хотя жена говорит: "Это нехорошо. Они там едят друг друга…" – "А мне интересно!" Если надо перевести дух – сразу включаю Animal Planet.
– В Африке на сафари ездили?
– Нет. Было у меня в детстве две мечты. Первая – попасть на кондитерскую фабрику. В семье нас не баловали, вот и мечтал наесться шоколада. Бродил около магазина, искал копеечку. Находил – тут же покупал "Взлетную", одну конфетку. Жуткий был сластена! Вкуснее сгущенного молока для меня не существовало ничего. Но чтоб получить – нужно было заболеть. Поэтому болеть было в радость!
– Можно понять.
– Как свалюсь с гриппом, мама приносит сгущенку, варенье или тортик какой-нибудь… Ну а вторая мечта – оказаться в Африке. Посмотреть животных. Все выполнил!
– Даже с кондитерской фабрикой?
– Да, побывал на "Красном Октябре". Налопался конфет. А в Африку приехал с комиссией МОК – выжженная саванна, какие-то драные бегемоты из грязи вылезают. Не очень мне понравилось.
– У Тарасова мечта была другая – стать героем Соцтруда. Не сложилось. У вас шанс был?
– О, это интересная история. Знают о ней немногие. В 1990-м звезду героя дали Льву Яшину и Николаю Старостину. Кто-то возмутился: "В "Динамо" есть герой Соцтруда, в "Спартаке". А в ЦСКА?!" Предложили мою кандидатуру. К тому времени у меня уже были четыре высшие награды Советского Союза, включая орден Ленина. На партсобрании дали положительную характеристику, с администрацией Горбачева договорились. Оставалась последняя ступенька – виза маршала Язова.
– Министра обороны.
– Совершенно верно. Я же еще в армии служил. Отправился к нему генерал-майор Марущак, председатель спорткомитета Минобороны. Язов переспросил: "Сколько лет Третьяку?" – "38". Дмитрий Тимофеевич аккуратно вывел: "Возражаю. Слишком молодой!"
– Другого выбрали?
– Нет, из ЦСКА никто не получил. А Союз через год развалился.
МАКС
– Как внук к вам обращается – "дед"? "Владик"?
– Дедуля. С пяти лет его тренировал – и в Канаде, и в России. Макс в нападение рвался, а я хотел, чтоб был вратарем. Пришлось схитрить. Однажды попросил: "Дедуль, давай посмотрим матчи НХЛ". Ну я и врубил подборку, где сплошные драки. Специально. Внук ужаснулся: "Что ж там все без зубов-то?" "Видишь, как форвардам достается, – отвечаю. – То клюшкой засветят в лицо, то локтем, то шайбой. Зато у меня зубы целы. Я же в маске играл". Макс просветлел: "Буду вратарем!"
– Кстати! При вас людям по несколько зубов выносили?
– Просто человека вышибало. Шею ломали.
– Это как же?
– Первый случай – на Кубке Канады. Местные ребята еще без шлемов играли, одному из них шайба в висок попала. Рухнул как подкошенный, на носилках унесли. На льду его больше не видел. А в Союзе трагедия произошла на тренировке ЦСКА.
– Вы о Владимире Корженко?
– Да. Я был в сборной на чемпионате мира. Подробности узнал после возвращения. Тренировка заканчивается, молодым говорят: "А теперь – буллиты. Проигравший бежит пять кругов". И вот момент: Корженко выкатывается на вратаря, обводит, тот падает, сбивает его с ног. Я и сам не раз так делал – слава богу, без последствий. А тут мальчик поворачивает голову в сторону ворот, смотрит – забил или нет. И секунду спустя врезается в борт. Перелом шейных позвонков.
– Умер не сразу.
– Отвезли в больницу, прооперировали. Когда я прилетел в Москву, успел его навестить. Чайком попоил, поболтали. Володя понимал, что в 20 лет останется инвалидом, но не отчаивался. По глазам видел, как хочется ему жить! Этот взгляд никогда не забуду. Потом зашел к доктору, спросил: "Ну как он?" – "Сегодня получше". А наутро скончался. Оторвался тромб.
– Внуку вашему в этом году стукнет 22. Вырастет в большого вратаря?
– Все от него зависит. Макс – способный, дисциплинированный, трудолюбивый. Но нужна игровая практика. До меня доходят разговоры, мол, Третьяк продвигает внука. Да я вообще не вмешиваюсь! Никого ни о чем не прошу! Когда возник вариант с "Адмиралом", мы согласились. Как вы понимаете, не ради денег. Надеялись, парень будет играть, набираться опыта. Брали его на роль второго номера.
– И что?
– А во Владивостоке выяснилось – там уже четыре голкипера. В итоге за два сезона провел пять матчей. На одном я даже присутствовал. "Адмирал" проиграл "Трактору" – 0:1. Макс смотрелся нормально, выручал. Но затем в фарм-клуб откомандировали. Двести с лишним километров пилил, чтоб услышать от руководства: "Ну и чего ты приехал? У нас здесь свои вратари…" Тоже непонятно.
– Да уж.
– В России нередко основа и фарм-клуб связаны между собой формально, только на бумаге. У них разные источники финансирования. Отсюда и такая реакция. А вот в НХЛ, когда из первой команды спускают вратаря, он железно на лед выходит. Это закон!
– Осенью внук вернулся в ЦСКА.
– Пока выступает в ВХЛ за "Звезду". В следующем сезоне рассчитывать на место в составе ЦСКА ему тоже будет сложновато. Сорокин молод, шведа Юханссона еще на год подписали. Что ж, надо пахать, ждать шанса. Макс ведь когда-то котировался на уровне Шестеркина. Тот в финале Кубка Харламова за "Спартак" играл, внук – за "Красную Армию". Но сегодня один олимпийский чемпион, а другой…
– Полагаете, он не слабее Шестеркина?
– Сейчас-то? Конечно, слабее! У Игоря за плечами уже громадный опыт. Просто в него поверили – и заиграл.
– С невестой внук вас познакомил?
– А как же. Девушка замечательная, все у них хорошо, любят друг друга. 28 апреля свадьба.
СЛЕЗЫ
– Вы говорили, что отец ежедневно делал зарядку, обливался ледяной водой. Это и ваш случай?
– Только зарядка. Каждое утро начинаю с комплекса упражнений для спины. С ней у всех хоккейных вратарей проблемы. Вот обливания – это не ко мне. Я мерзлявый, холод не выношу. Помню, в детстве занимался плаванием в бассейне "Динамо". Так после тренировки два часа стоял под горячим душем. Отогревался. Играть в Новосибирске для меня было сущей мукой!
– Почему?
– А там каток открытый. Приезжаешь – минус 35.
– Так и в ледяной столб превратиться недолго.
– Знаете, что происходило на таком морозе? Ловушка становилась твердой, как булыжник. А шайба после попадания в штангу раскалывалась.
– Вы, наверное, еще и скучали всю игру?
– Ну что вы! "Сибирь" дома всегда билась насмерть!
– Лев Дуров рассказывал нам: "Однажды Третьяк пришел на спектакль "Весельчаки". Мы с Леней Каневским играли старых артистов, которые постоянно ссорились. Во время очередного скандала героев на сцену внезапно упало бревно. В шаге от нас! Зрители ни о чем не догадались – думали, так надо. Владик после спектакля заглянул в гримерку: "Ребята, трюк с бревном отработан гениально. Как вы не боитесь?!" Когда же объяснили, что на самом деле стряслось, побледнел".
– Лев Константинович опустил одну деталь. Сначала действительно никто ничего не понял. Пока после паузы он не обратился к залу: "Видите, и в театре можно умереть…" Все ахнули. С Дуровым я дружил. Он очень любил хоккей, частенько приходил на наши матчи. А на 60-летие подарил мне старинный мельхиоровый чайник с керосиновой горелкой.
– Не от него ли полыхнула ваша дача в Загорянке?
– Нет, следствие показало – обычное замыкание. Май 2012-го. Я был в Хельсинки, сборная в этот день выиграла чемпионат мира. Около двух часов ночи позвонил из самолета родным: "Ждите, вылетаем!" А дочка в слезах: "Папа, на даче пожар…" – "Как?!"
– Беда.
– Дом – красивый, деревянный, столько труда вложили. А простоял меньше года. Когда из аэропорта примчался, он еще догорал. То, что уцелело, – снесли, всё строили заново.
– Что из утраченного особенно жаль?
– Пасхальные яйца, которые мне дарили патриархи – и Пимен, и Алексий II. Старые фотографии. Картины. Уникальный ковер, доставшийся от прапрапрабабушки. Лет сто пятьдесят ему было, изображен Наполеон, рассматривающий с холма Москву.
– Когда в последний раз поражались собственной сентиментальности?
– В Пхенчхане смотрел выступление Жени Медведевой – и по щеке катилась слеза. Я страшно переживал за эту хрупкую, но невероятно сильную духом девочку. Она завершала произвольную программу. Уже Алине Загитовой, нашей юной красавице, поставили такие оценки, что выше не бывает. Да и канадку Кейтлин Осмонд судьи, по-моему, изо всех сил тянули на второе место. А Женя после травмы, напряжение колоссальное. Но она умничка, справилась, завоевала серебро. Еще я дважды расплакался на премьере фильма "Движение вверх".
– В концовке и…
– И в эпизоде, когда Александру Белову врачи объявили, что жить ему осталось несколько месяцев. Вообще, чем старше – тем сентиментальнее. Особенно когда видишь, как несправедливо устроена жизнь. Я же много занимаюсь благотворительностью. Посещал детские дома, где малыши не ходят, лишены зрения. Видел, как поют глухонемые, покупал им специальную аппаратуру. Гидроцефалия, ДЦП, да все заболевания не перечислишь.
Или случай в Саратове. Привели родители пятилетнего ребенка без руки. Мы в Петербург его направили, оплатили протез. Года через три приходит на прием мальчик. В смокинге, бабочке. Честно, не узнал. Протягивает иконку: "Это вам, Владислав Александрович…" Я к руке прикоснулся – чувствую, неживая! Протез! Тут-то и дошло, кто это. А он обнял, прижался. У меня в горле стоял ком. Вот в такие минуты, когда реально кому-то помог, осознаешь – жизнь прожита не зря.
