«Картину Боттичелли изрезали и залили кровью. Сосед пролежал мертвым неделю». Истории Андрея Канчельскиса

Эхо из междометий

Канчельскису 55, а мне все кажется, что он юный. Как и его поколение.

Страшно подумать, сколько лет прошло, а они так и остались для меня молодыми — Канчельскис, Колыванов, Шалимов, Мостовой...

Главное поколение в моей болельщицкой жизни — предыдущее. Дасаев, Черенков, Бессонов, Гоцманов, Чухлов, Полукаров... А главный матч — «Спартак» — «Динамо» Киев в октябре 88-го. Дасаеву в тот вечер вручили приз лучшего вратаря мира, а острые моменты в игре рождались каждую минуту. Как показалось с трибуны.

Той же осенью Андрей Канчельскис впервые вышел в матче высшей лиги. Заменив Ивана Яремчука.

К новому поколению, поджимавшему «стариков» вроде Яремчука, я никак не мог отнестись всерьез.

Ну, Мостовой — юный гений. Это еще ладно. Своими глазами видел, как в Тарасовке на тренировках у него не могли отобрать мяч Бубнов с Суровым. Закипали, багровели лицами.

Ну, прыгучий мальчик Харин в торпедовских воротах. Крыл таким матом усатых мужиков из защиты, что и сам казался не 16-летним. Слышно было, Господи, прости, далеко за Симоновым монастырем. Эхо из междометий гуляло в районе Ленинской слободы.

Остальных душа не принимала. Любой футбольный отчет «Советского спорта» подбивался сносочкой о дублерах. Я всматривался — и до сих пор в памяти фамилии: Зоря из «Торпедо», Середа из «Динамо»... Ну и где они?

Все изменилось, когда молодежная сборная вынесла в двух финальных матчах чемпионата Европы Югославию. Команду, за которую играли Бокшич, Миятович, Шукер, Ярни, Михайлович, Бобан, Просинечки...

Я смотрел на наших молодых — и не верил глазам. Вот это футбол! Да они вынесут кого угодно!

Канчельскис был прекрасен. Тогда я и понял, что это — фигура.

Фото Игорь Уткин, ТАСС

Автограф Брюса

...После матча «Торпедо» с «Манчестером» я пробрался к служебному входу, проскользнул у кого-то под локтем и вжат был грудной клеткой в металлический поручень. Откашливался потом до вечера.

Да и вымок до последней ниточки. Но был вознагражден — расписался на каком-то клочке бумаге мне и Алекс Фергюсон, и Канчельскис, и даже не забивший пенальти Стив Брюс. Автограф Брюса немедленно расплылся под московским дождем. Теперь уж не докажешь чей. Но я-то знаю.

Я поразился — на лицах их не было ни тени печали. Ну, проиграли. Подумаешь! Завтра выиграем.

«Спросил у Венгера: «Бердыев повесил в тренерской ваш портрет. А кого бы выбрали вы? Арсен вздрогнул»

Ароматы лыткаринской птицефабрики

Познакомился ближе с Канчельскисом я много лет спустя — когда он приехал играть за «Динамо», но оказался в «Сатурне».

Помню тот контраст — квартировал «Сатурн» в каком-то пансионате для старых большевиков. Стелился по коридорам котлетный запах из столовой. Оконные рамы с изломами старой краски.

А тут в холле играет с Виктором Онопко ли в шахматы, то ли в нарды Канчельскис! Что ж творится-то, господи!

Проговорили мы часа два — и Канчельскис спросил:

— Ты на машине?

Я кивнул.

— До Москвы подбросишь?

— Безусловно...

Андрей отправился переодеваться. Вернулся... Как бы вам сказать... Воображение рисует фрак. Но фрака, пожалуй, не было.

Зато были ботинки из крокодиловой кожи. Белая рубашка с высоким воротником — вдоль которого пуговички, пуговички, пуговички...

Я таких и не видел прежде.

Ездил я на «шестерке», просевшей на один бок. Возможно, что-то приключилось с рессорами. Я не выяснял — ездил так.

Взглянув на этот автомобиль, Канчельскис чуть побледнел. Потом усмехнулся. Но как-то грустно.

На заднем стекле пузырилась наклейка — черные очки в красном треугольнике. Канчельскис перевел взгляд с нее на меня и обратно.

Я достал очки, подышал на толстые линзы и протер краем носового платка. Со странным злорадством отметив ужас в его глазах.

Дверь «шестерки», как в «Золотом ключике», открывалась со скрипом и не до конца. Я про себя перекрестился — лишь бы миллионер Канчельскис не начал эту дверь расшатывать, пытаясь отворить пошире.

— Подушек нет? — проявил наблюдательность Канчельскис.

— Ни подушек, ни одеяла, — радостно ответил я.

В голосе послышалось что-то похожее на мольбу:

— Тогда не гони...

Со скоростью 40 мы пилили до Москвы часа четыре. Стоило чуть поддать газу, желая проскочить ароматы лыткаринской птицефабрики, Андрей замечал строго:

— Гонишь!

Побелевшими пальцами он сжимал ремень безопасности. Так и оставшись единственным человеком в истории этого автомобиля, кто пристегнулся.

Фото Getty Images

В «Глазго» все сломал Дик Адвокат

Странно было думать, что вот совсем недавно мы говорили про Фергюсона, Кантону и картины Боттичелли. А теперь давимся лыткаринской вонью.

Андрей вспоминал, как только оказался в Манчестере:

— Мне здорово повезло — оказался в команде с отличной атмосферой. Коллектив просто фантастический! Брайан Робсон, легенда английского футбола, постоянно был рядом, опекал. Мы же со Шмейхелем одновременно подписали контракт, вместе жили в гостинице.

— Ого, — восхитился я.

— Даже дом искали вместе. Не будет атмосферы в команде — не будет результата.

— Говорите, будто сталкивались с другим.

— Еще как сталкивался!

— Это где же?

— В Глазго. Первые два года атмосфера великолепная, в Шотландии постоянно побеждали, в Лиге чемпионов нормально играли. Вдруг все сломалось. Дик Адвокат привез голландцев. Дошло до того, что даже доктора из Голландии выписали, юношеского тренера... Сразу группировки в команде, поражения. Мы по составу однозначно сильнее «Селтика», но чемпионство отдали. Даже в раздевалке атмосфера отвратительная. У голландцев своя жизнь, остальные иностранцы общаются только между собой. Шотландцы в сторонке. Сразу все сказалось на поле. Помню, сижу смотрю на все это — и вспоминаю слова Лобановского, царство небесное: «Три иностранца — и нет команды...» Лобановский, наверное, знал, что говорил?

Андрей Канчельскис и Алекс Фергюсон в Москве перед игрой с «Торпедо».

Фото Александр Федоров, «СЭ»

Фергюсон постоянно дрался

В том «Сатурне» иностранцев было больше, чем русских, — и мне совсем не хотелось ступать на зыбкую почву. С «Сатурном» я дружил. Поэтому перевел разговор на темы нейтральнее.

— Борис Петрович Игнатьев в Бекхэма бутсой не бросил бы, — усмехнулся я.

Как раз Борис Петрович, душа-человек, тренировал тот «Сатурн». А тема была модная — изображение Бекхэма с бланшем гуляло по газетам всего мира.

— Фергюсон никакой бутсой в Бекхэма не бросал! — вдруг вскричал Канчельскис. — Он его ударил! Кулаком! Разве бутсой так попадешь?

Я с уважением покачал головой. Канчельскис тем временем продолжал:

— А историю про летящую бутсу выдумали специально для журналистов. Фергюсон вообще-то быстро отходил, но в перерыве мог наговорить будь здоров. Помню, кому-то проигрывали 0:1 на выезде. Заходит в раздевалку. Посередине стол, стаканчики с чаем, водой. Одним движением все на пол смахнул! Ка-а-к дал ногой по металлическому сундуку, в котором форму перевозили!

— Но не дрался?

— Да постоянно дрался. То с Марком Хьюзом, то с Полом Инсом. Слово за слово — и уже с Хьюзом друг друга за шкирку ухватили, дело идет к мордобою.

— Двинули? — с почтением переспросил я.

— Второй тренер Брайан Кидд был к такому уже готов, сразу влетал между ними. Хьюз-то здоровенный, его все защитники боялись. В тот же день вижу: Фергюсон с Хьюзом сидят в автобусе, в карты играют.

Эрик Кантона.

Фото Getty Images

Картину Кантона купили за 5 тысяч фунтов

Я расспрашивал про Кантона — и немедленно слышал в ответ:

— Белая ворона.

— Такой необычный человек?

— Крайне. Загадочный парень.

Я молчал. Канчельскис, что-то вспомнив, усмехался.

— Он ушел из «Лидса», подписал контракт с «Манчестером». Один город от другого в полутора часах на машине. Жена не хотела переезжать из Лидса, там ребенок пошел в школу. Пришлось клубу отыскивать для Кантона гостиницу на полпути между городами. На три-четыре дня закрывался от всего мира, писал картины. Кстати, на аукционах картины Эрика неплохо шли. Какую-то личный поклонник Кантона за пять тысяч фунтов купил. А команде это, конечно, казалось странным...

«В «Спартаке» Погребняка убивали морально. Вся команда бегает, а Старков отправляет его тренироваться с вратарями!»

Клубная секретарша переводила подробности убийства

К тому моменту Канчельскис написал две книжки — и неплохие, кстати говоря. Ту, что называлась «Моя география», я зачитал до дыр.

Андрея очень интересовало, хорошие ли вышли книжки.

Мне и врать не пришлось:

— Просто отличные!

— Да? — улыбнулся Канчельскис. — Думаю, будет и третья.

Историй в его жизни было столько, что третью я жду с нетерпением. Даже до возвращения в Россию приключения к нему липли.

Приезжает во Флоренцию играть за «Фиорентину» — и вот вам пожалуйста.

— Сосед мой кому-то крепко задолжал. Долг не отдавал. Так беднягу забили битами!

— Так, — подбодрил я. Не предполагая, к какой истории все это выведет.

— Причем забивали в той самой квартире, где у него висел Боттичелли. Саму картину потом порезали и залили кровью.

— Ох!

— Может, это и совпадение — но давным-давно с другой картиной Боттичелли произошла точно такая же история. Хозяином тоже был парень, не отдавший долг. Я как узнал про случившееся? Мы только-только въехали в новый дом. Однажды возвращаюсь с тренировки — кругом полиция, камеры. Ко мне: «Куда идешь?» — «Живу здесь...» Меня узнали в лицо, только поэтому пропустили. Подробности убийства мне потом переводила из газет клубная секретарша. Оказывается, пролежал наш сосед мертвым дней семь, а для газет придумали версию, будто задохнулся. Мне в клубе посоветовали из дома пореже выходить, не попадаться фотографам.

Андрей Канчельскис играет за «Фиорентину».

Фото Getty Images

Святая вода

Время спустя Андрей Канчельскис станет генеральным директором «Носты» — и я немедленно полечу туда, на границу Европы и Азии. Предложу Андрею испытание — проехаться по городку на трамвае. В его твидовом пальто — среди работяг.

Думал, откажется. А он обрадовался! Еще заплатил и за меня, и за девушку-фотографа. Долго вглядываясь в мелочь из кармана — не фунт ли стерлингов там завалялся?

Клубный автомобиль плелся за нами. Металлурги после смены глядели исподлобья на такое пижонство. То ли узнавая Канчельскиса, то ли нет. Ни злости, ни радости от увиденного в их лицах не отражалось. Одна лишь безысходность. На фоне нашего баловства.

В тот же день Андрей пригласил батюшку — освящать клубный офис. Я стоял рядом с Канчельскисом, вздрагивая от капель святой воды.

По улицам бродили пацаны в одинаковых кепках. Чуть заломленных набок. Будто все мы в 46-м. Канчельскис всматривался в эти лица с интересом. Как и в вывеску — «Дискотека для старшеклассников. Вход — 30 рублей».

Ага, смекнул я. Там-то и проведу вечер. Вот это забава.

Фото Александр Вильф, архив «СЭ»

Фанни Ефимовна Каплан

На пресс-конференции после матча «Носты» местные корреспонденты допытывались у тренера Подпалого:

— Скоро ли с такой игрой Эльдара Низамутдинова пригласят в «Челси»?

Подпалый, за секунду до этого приложивший бутылку с водичкой ко рту, поперхнулся, закашлялся.

Но, собравшись, ответил серьезно. Даже мрачно:

— Как только позовут — отпустим сразу же.

Гражданин удовлетворенно кивнул — но вопросы не иссякли:

— Не боитесь, что Канчельскис будет вас подсиживать?

Подпалый расхохотался. Как и Канчельскис, которому я пересказал эту историю полчаса спустя. Андрей тоже поперхнется — только не газировкой, а чаем с молоком. Редкой гадостью.

— Как вы его пьете? — не выдержал я.

— Ничего лучше нет!

Мы с Канчельскисом еще прогуляемся по городу. Покормим кошек. Заглянем в горячий цех металлургического комбината.

Мост через реку Урал перебрасывает из Европы в Азию. В Европе дорога была чуть лучше. Но недолго.

— Чапаев далеко отсюда утонул? — интересовался я у сопровождающего из клуба.

— Недалеко, — меланхолично отвечал тот. — До сих пор плавает. Город-то у нас какой славный! В наших казематах томились Тарас Шевченко, Емелька Пугачев... Фанни Ефимовна Каплан...

В автомобильном зеркале я увидел, с каким интересом выслушивает все это Канчельскис. Разве что не просит излагать помедленнее: «Я записываю...»

— Окна закройте! Скорее! — воскликнул вдруг, опомнившись, наш сопровождающий.

Канчельскис, обвыкшийся в России, уже не оглядывал в растерянности автомобильную дверь. Сразу нащупал ту крутилку, которая поднимает стекла.

— Сейчас цементный завод будем проезжать, — пояснил экскурсовод. — Там надо быстро проскакивать. С закрытыми окнами. Белая рубаха за минуту становится черной.

Канчельскис цокнул языком от таких подробностей. Возможно, подумал: лучше уж, как Харин, ковыряться в четвертом английском дивизионе. Чем вдыхать цементную пыль на границе континентов.

Подумал — но не сказал. Так что все это мои домыслы.

...После «Носты» было в его жизни еще восемь клубов. Где еще и не такое ему показывали. Приключений набрался будь здоров. Как в «Новбахоре», например.

Пожалуй, третья книжка будет. Все мы ждем ее с большим нетерпением. Если будет такой же откровенной, обескураживающей, как высказывания последних лет нашего дорогого юбиляра.

Сегодня он возглавляет команду «Мурас Юнайтед», где в его распоряжении такие футболисты, как Женишбек Маматемин Уулу и Элмирбек Кубанычбеков. Такая команда обогатит если не победами, как предыдущий «Юнайтед» в его жизни, — то новым опытом. Что тоже неплохо. Гарантирует большой личный прорыв в артикуляции.

А пока — с 55-летием!