«Чтоб в Тольятти 90-х выгнать машину из города — смелости надо было иметь как у Героя Советского Союза...»

Мне даже думать о Трефилове светло и радостно.

Я был на его 65-летии в Краснодаре — но никогда б не подумал, что это случилось пять лет назад. Ну полгода, ну год. Все свежо в памяти, словно вчерашнее.

С Трефиловым у меня связаны чудесные воспоминания — и даже минутное общение оставляло след. Начинаю вспоминать сейчас — и в голове вихрь: Трефилов там, Трефилов здесь, Трефилов говорит, Трефилов улыбается, гневается...

Когда-то отправился с его «Ладой» в Словению. Весна, ночная Любляна, запахи, замки, пещеры...

Ну и Трефилов. Заполняющий собой все. Где Трефилов — там все взгляды прикованы к одному человеку.

Трефилов мягок, расслаблен. Рассказывает какие-то удивительные вещи — как продал собственную квартиру, чтоб заплатить игрокам. То ли девчонкам, то ли мужчинам.

Я влюбляюсь в этого огромного человека с бархатным голосом сразу же. Иначе и быть не могло.

Евгений Трефилов: «Хочу тренировать!»

***

День спустя «Лада» проигрывает как-то драматично, да еще одна из тольяттинских девчонок симулировала травму. Я увидел совсем другого Трефилова — грохочущего, сжимающего кулаки.

Странно, но никакого ужаса этот Трефилов не вызвал. Возможно, потому, что ни единого матерного слова не изверг. А без матерщины жуть выходила какая-то бутафорская, игрушечная. Тогда же я узнал, что в тяжелом, контактном спорте возможно сочетание красоты, ума и элегантности. Капитан той «Лады» Надежда Муравьева была какой-то неземной девушкой. Увидев ее 20 лет спустя, рад был убедиться — стала только прекраснее. Жаль, что главным тренером ЦСКА пробыла недолго.

Впрочем, не ей сегодня 70, а Трефилову, поэтому дальше — только о нем.

Со смышленым корреспондентом Кружковым мы напрашивались к Трефилову в гости. Принимал нас в звенигородской квартире с размахом. Достал даже шампанское. Это было в 2008-м.

Нам ли уступать в размахе, подумал Кружков. Разгорячившись, жестикулировал — будто лопастями размахивал. Как и следовало ожидать, недопитая бутылка шампанского вскоре полетела под стол.

— Ох! — пришел в какой-то избыточный ужас Трефилов и кинулся за тряпкой. — Жена вернется, наругает...

Мы стояли, совершенно оцепеневшие. А заслуженный тренер, только-только взявший серебро на Олимпиаде, ползает у нас в ногах, причитая. А созерцаем мы, извините, далеко не лицо.

Все это напоминало Михалкова в «Жмурках» с тем самым:

— Мамка заругает...

С тех пор перед каждым интервью призываю Кружкова быть сдержаннее в движениях, экономнее.

***

Фото Федор Успенский, «СЭ»

Странно, но после такой выходки Трефилов нас не возненавидел. Но и шампанского больше не доставал. Только чаек с грушевым вареньем.

— Мы почему, тренеры, мрачные? — спрашивал нас Трефилов. Улыбаясь во все лицо.

— Почему? — заинтересовались мы.

— Потому что работа такая! Вот сегодня выходной — а я с семи утра не присел. Вчера летел из Ижевска, администратор команды взял да поменял все билеты. И не говорил до самого отъезда. Будешь тут мрачным!

— Квартира у вас не самая большая. А у вашего тольяттинского друга Петра Воробьева — 360 квадратных метров.

— И продать ее никак не может. Я долго копил, приплачивал, менялся. Сейчас в Тольятти у меня квартира с видом на Волгу. Очень красиво. Только купил — пришлось переезжать.

— Тоже продаете?

— Да. Чтобы было на что обустроить звенигородское жилье. Я ж вам не Петр Ильич, у меня не миллионный контракт... Знаете, сколько получал в Тольятти?

— Сколько?

— Последние полгода две тысячи долларов. За выигранный чемпионат России могли «девятку» дать. На команду выписывали пять машин — и я распределял, кому что.

— Откровенный вы человек.

— Как-то тольяттинский корреспондент подошел ко мне, заведенному, после тренировки. Все ему рассказал с матерком. Он теми же словами изложил. Вице-президент ВАЗа прочитал — и ахнул: «Во тренер дает!»

— Сколько платили гандболисткам в «Ладе», если вам — две тысячи?

— Тысячи полторы. Правда, за победу в чемпионате России могли получить по 100 тысяч рублей.

— Месяц назад около здания Олимпийского комитета вручали BMW отличившимся в Пекине.

— Девчонки получили.

— А тренеры?

— Да откуда?! Я Тягачеву сказал: «У меня впечатление, будто наших спортсменов то находят в капусте, то аисты их приносят...»

***

Фото Федор Успенский, «СЭ»

Про Трефилова и гандбол сегодня расскажут многие.

Его рассказы про 90-е я бы слушал и слушал. Трефилов — он ведь не просто рассказывает, у него все в лицах. Я не слушаю — я вижу!

— В ту пору я еле концы с концами сводил. Не было работы, а в моей группе здоровья бегали от зама губернатора до народного судьи. Попросил помочь. И организовали мне заправочку — в 90-х все можно было. Тогда хотелось просто выжить. Вы хоть представляете, что творилось в Тольятти в те годы?

— Что?

— Чтоб выгнать машину из города и доехать до Сызрани, нужно было смелости иметь как у Героя Советского Союза. Уже за Сызранью все ныряли куда-то в поля. А в Тольятти запросто могли наставить на тебя автомат и отнять машину. Либо раскрутить на деньги.

— Вы так попадали?

— Последний раз — в 98-м. Сын ночью поехал по окружной. Я за ним, со мной еще ребята были. К тому времени долго в Тольятти проработал, знал о дорожных сюрпризах. И вот вижу — три «девятки» прижимают автомобиль сына к обочине. Одна подрезает спереди, вторая тормозит сзади, а третья посередке. Выскакивают молодцы и начинают выколачивать деньги.

— А вы?

— Я тоже остановился. Жду, как сын отреагирует. Потом спросил: «Испугался, сынок?» — «Нет. Я же знаю, что ты здесь. Боялся, что аварию спровоцируют — зима, скользкая дорога, а эти резко притирали». Вышли мы из машины. У тех пальцы веером, ну и мы не отступаем. Поговорили, все утрясли да разъехались.

«В Тольятти запросто могли наставить на тебя автомат и отнять машину». Как выживал в 90-е легендарный тренер Трефилов

— Бандиты вас узнали?

— Какая им разница, кто я? В Тольятти разбирались быстро. Там на старом кладбище две аллеи героев. Официальная, где лежат Герои Соцтруда. И неофициальная — там «герои» 90-х...

— «Герои» в то время встречались на каждом шагу?

— Эх, спросили! Из Тольятти на машине часто мотался в Краснодар. 1750 километров. Как-то ночью доехал до Камышина, вижу — в стороне КАМАЗы стоят, фуры. Рядышком пристроился, сразу уснул. Уставший был. Вдруг стук в окно: «Мужик, за парковку платить думаешь?» — «Сколько?» Называет сумму. Просовываю в окно деньги, и дальше спать. Утром просыпаюсь, грузовики разъехались. Я один остался. В чистом поле. Вот тебе и «парковка».

В другой раз на новенькой «десятке» ехал в Астрахань, но решил в Элисту завернуть. Оттуда до Астрахани дороги не было — сплошная грунтовка. Кругом ни души, смеркается. Смотрю — садится на хвост машина с тонированными стеклами. Я по газам — она прибавляет. Уже 140 выжимаю по колдобинам — не отстает! В голову всякие мысли лезли. Когда гаишника на посту увидел, обрадовался как родному. Останавливаюсь. Следом и та машина тормозит. Выходит парень: «Мужик, сильно не гони. Я ведь тоже боюсь...»

— В 90-е вы не только бензином, но и джинсами торговали?

— Сидел без работы, а на мне семья. Пошел на рынок. И не стыжусь. Хоть самому такое в голову не пришло бы. Двух комсомольцев знал по институту. Они сначала там шмотками торговали. Потом предложили мне войти в долю. Я у них в основном водителем был. Но и джинсы помогал «варить».

В атаке — Евгений Трефилов.

Фото из архива Евгения Трефилова

— Сейчас сварили бы?

— Легко! Главное — найти хорошего закройщика и длинный стол, иначе будет много отходов. Тогда в каждом сумасшедшем доме были пошивочные мастерские. Шили перчатки, халатики. И там держали семиметровые столы с бортами. Как раз то, что надо. Договаривались с начальством, ночью приезжали и начинали «варить». Проще было с турецкими джинсами. Стираешь их с куском пенопласта для поплавков. Пенопласт крутился вместе с джинсами и снимал краску. Вот с советскими джинсами намучились.

— Почему?

— Их ничего не берет, кроме отбеливателя и керамзита. Раскладываешь месиво на длинном столе, сверху штаны. На них накатываешь слой керамзита. Держишь с минуту, за это время он выжигал ткань пятнышками. Если керамзит меленький, как горох, получался красивый рисунок. Но иногда палил до дыр. Потом везешь джинсы в прачечную, стираешь в больших барабанах, гладишь, нашиваешь фирменные лейблы — и к прилавку.

— Деньги считали линейкой?

— Зарабатывали прилично. Когда ехали в Тольятти покупать машины, с собой клали два целлофановых пакета, набитых деньгами. Каждый пакет — машина.

— На рынке вас пытались «держать»?

— А как же! Ко мне подошел местный авторитет. С изумлением признал в нем старосту группы из нашего института. Славный парень, боксер-тяжеловес, орденом Трудового Красного знамени награжден. И вот такая встреча. «Женя, а что мне делать? — развел руками. — Никому не нужен, а у меня две дочки, надо на ноги ставить...»

— Когда джинсы и бензин продавали — верили, что вернетесь в гандбол?

— Если б не Максимов — не вернулся бы. Напились шампанского в бане — и он уговорил принять команду в Тольятти. Есть у него такая педаль, все на нее давит: «Ты мужик или не мужик?!» Что ему ответишь? Пришел я поздно домой, лежал-лежал. Супруга проснулась: «Что вытаращился в потолок?» — «Надо подумать.» — «Что думать? Ясно, где ты был и с кем...»

***

Фото Федор Успенский, «СЭ»

Трефилов уходил и возвращался в профессию. Я следил за каждым его шагом.

Возможно, и он за моим — потому что внезапно получил приглашение на его юбилей. Который с таким размахом проходил в Краснодаре. Про Трефилова сняли фильм, выпустили буклеты. Арендовали на вечер и ночь зал в «Шератоне».

Торжества еще не начались, а Трефилов уже был взмыленный. Лично встречал гостей, кружил возле каждого. Не отмахивался даже от корреспондентов.

Отыскал четверть часа и на меня. Хотя кто только не делал издали Трефилову знаки лицом, не постукивал по часам — вас ждут, Евгений Васильевич...

— Вы же выкарабкались из крайне неприятной истории со здоровьем. После такого любая проблема кажется пустяком.

— Я о многом стал задумываться после больницы. Выводят тебя из того состояния: «Давай обратно, в жизнь...» Как в рекламе: открываешь глаза — над тобой смерть с косой. Вдруг говорят: «Рановато». Из того коматозного состояния выходить трудно. Но очень хочется жить.

— Научите же — как не бояться? Я на операцию аппендицита шел с уверенностью: непременно умру.

— Да и правильно.

— Полагаете?

— Только дурак не боится. И я боялся! Не верь никому, каждый боится. У меня были знакомые — пальцы веером, серьезные ребята. Да и то говорят: «Надо бояться». От тюрьмы и сумы никто не застрахован — когда попадали кое-куда, я спрашивал: «Ну и как там?» — «Женя, никому не верь. Очень страшно». Эти люди прошли 90-е, почти гражданскую войну. Инициативные ребята — которых вот так жизнь повернула. А в Великую Отечественную такие же инициативные первыми из окопа вставали. Вот сейчас раздали землю фермерам. Я смеюсь и плачу.

«Я хочу вернуться. Запрещают...» Трефилов — о мечтах

— Это еще почему?

— Вижу, как эти фермеры работают! А какие были колхозы у нас, а? Миллиардеры!

— Вы-то знаете, что такое сельское хозяйство. Своими руками когда-то кроликов кастрировали.

— Я многое понял, когда заработал денежку. Видишь ноготь на мизинце?

— Вижу. Кривой какой-то.

— Это я серпом траву жал — и ноготь снес к чертовой матери. Знаешь, что такое серп?

— В курсе.

— А окончательно все дошло, когда я поработал прицепщиком. Дали мне возможность. Это труд тяжелый! Когда Горбачев рассказывал, что он в стерню лег... Не надо пугать народ!

— Думаете, не ложился?

— В стерне вечерами 60-70 градусов. Куда ты ляжешь? На ней как в бане!

Фото Федор Успенский, «СЭ»

— Кого угодно можно провести. Но не Трефилова.

— Вот в лесополосу Михал Сергеич мог пойти, расстелить бушлат. Или в чем он ходил. Сейчас-то комбайны с кондиционерами, а прежде не было. При мне как раз «Ростсельмаш» начал выпускать комбайн «Ниву». Там стояли термосы на пять литров. С ледяной водой. Алюминиевые, здоровые! Я с вилами ходил за комбайном, подбирал. Вилы помню — идешь и подбираешь. Осоку рубил здоровенным ножом — как мачете. Из рессоры выковывали. Здоровенный, скажу тебе, тесак... Где полеглая пшеница — все равно надо убрать. Берешь на вилы, а комбайн подводит свою жатку...

В фильме про Трефилова я увидел то, что и ожидал — в ближнем круге этого чудесного человека не только люди, еще и звери. Значит, я в нем не ошибся.

— Вы с утра, голый по пояс, выходите и кормите всех бездомных кошек квартала.

— Не я, друг мой!

— Кто же?

— Это супруге моей всех жалко. Подкармливает. А когда построились — приблудилась кошка. Потом котята пошли. Кажется, теперь постоянно у нас живут. Знают: в 7 утра и в 7 вечера им обязательно вынесут покушать. Ходит, покупает им еду. Сколько сейчас времени?

«Когда играл Чайковский, в концовке хотелось исполнить танец африканского племени». Трефилов, Алексеев и гандболистки рассказывают про Олимпиаду

— 4 часа.

— Вот сейчас заедем ко мне — уже сидят! Готовы!

— Как назвали?

— Безымянные. Никак не называю. Но каждую знаю: эта наглая, это умная... Во двор их не пускаем — у меня там собаки. Жестко обходятся. А когда жена не успевает, я хожу кормить.

— Так о чем я хотел спросить-то? Вот кормите вы вчера кошек — вдруг появляются два болельщика. Несут пополнение для вашей голубятни.

— Эээ, нет! Их было не два!

— Сколько же?

— Человек пятнадцать. Вывалились из-за угла, несут клетку — а в ней два голубя. Еще громадный торт. Я, честно говоря, не ожидал. Думал, все мероприятия только в гостинице будут. Жена дома спрашивала: «Что-нибудь готовить?» — «Да вроде никого не должно быть...» Но это «никого» превратилось вчера человек в тридцать. Все шли как-то следом, следом, следом.

***

Фото Татьяна Дорогутина, архив «СЭ»

Дорогой Евгений Васильевич!

Очень хорошо помню вас 53-летним.

Вам казалось, что многое позади. Мы, молодые корреспонденты, допытывались, именно так и формулируя:

— В 53 года лучшее позади?

— Наверняка. Очень тяжело сознавать. От 20 до 35 лет каждый Новый год руки потирал: будут новые знакомства, еще что-то. Я приходил с бутылкой шампанского — и был самым козырным. А с палкой колбасы — самым счастливым. Сегодня на столе что угодно — а радости прежней нет.

Сегодня уже нам, тем молодым корреспондентам, чуть за 50. Тоже время тяжелых личных осознаний.

А вам сегодня 70. Надеюсь, для грусти места в вашей жизни нет. Годы летят так быстро, что грех тратить время на пустяки. Наверняка вы это уже поняли — а мы пока нет.

У вас была и есть прекрасная жизнь. Вы окружены любовью не только родни. Кажется, вас обожает целый свет. Вы счастливчик.

Вы и сегодня «самый козырной». Как тогда — с бутылкой шампанского на Новый год...