«Год лежал в больнице — думал, останусь инвалидом». Истории из жизни Леонида Слуцкого

«Пас должен быть тоньше презерватива!»

Мне странно — что-то доброго в спину отъезжающему из «Рубина» Слуцкому не слышно. В лучшем случае — непонимание. А так — вагоны грубого злорадства. Пожелания устроиться в премьер-лигу агрономом. Не могу понять!

Вот начнешь размышлять — и додумаешься до чего-то нехорошего. Может, даже до такого — «Слуцкий так и не прижился в российском футболе»...

Копнешь глубже: может, это мы все не прижились? А он-то как раз в порядке?

Тьфу. Лучше и не думать. А то вспоминается сразу, выплывает откуда-то из глубин памяти картинка: какая-то столовая. Шушукаются тренеры начала 2000-х. Как раз получавшие лицензии в тот год, когда Слуцкий приподнялся. То ли «Уралан» возглавил после Шалимова, то ли «Москву» после Петракова.

Молодые держались отдельно. Граждане постарше, выходцы из 90-х — в своем углу. Говорили вполголоса.

А поодаль басил столик, где собрались люди грубые, жилистые. Лицами всякого украсило бы абордажную команду.

За этим столиком не стеснялись. Возвышалась над прочими голосами хрипотца тренера, способного на яркие образы — на первой же тренировке в новом клубе, помню, проинформировал команду: «Пас должен быть тоньше презерватива!» Как-то я звонил ему, желая разузнать положение дел в команде — тот недружелюбно пробасил: «Идем на четырнадцатом, угрожаем тринадцатому. Обнимаю!» — и повесил трубку.

Вот тогда он указал, не стесняясь, на столик обедающих молодых. Произнес на всю столовую:

— Этого *** через месяц. Этого — через три.

В смысле — выгонят.

Адресовалось двум отличникам. Прогноз краткосрочный предназначался какому-то юноше с Кубани. Прогноз щадящий — «три месяца» — нашему другу Слуцкому.

Помню тишину, заполнившую вдруг комнатку. Кто-то звякнул ложкой — и сжался.

Он один знает, как выстоял в этой обстановке ненависти — молодых, ранних, не матерящихся от бровки наш футбол отторгал. Да и сейчас не слишком жалует.

«Три года я сносил насмешки!» — восклицал герой в «Бесприданнице».

Вот и Леонид Викторович сносил. Это отличная школа, скажу я вам.

Слуцкий все-таки покинул «Рубин». Лидеры команды уговаривали его остаться, сам тренер хотел уйти еще раньше

Лабрадор вместо глаз

Я очень надеюсь, Слуцкий получит шанс с большой командой — как уже было с ЦСКА. Начнет вдруг выигрывать, история повторится. Пожалуй, ни за кого я так не переживаю в нашем футболе.

Главное — послевкусие! Всякая встреча со Слуцким — послевкусие фантастическое. Задремавшая где-то внутри симпатия к этому человеку вдруг просыпается — и уж выискиваешь после тура: как там сыграл Слуцкий?

Помню, я поговорил с незрячим парнем, играющим в футбол с такими же слепцами. Я не представлял, как все это возможно — мяч с колокольчиком внутри, жесткая борьба, травмы...

Как мог — описал в газете. Про мяч с колокольчиком, белую палочку, лабрадора вместо глаз.

Наутро звонок:

— Это Слуцкий. Я прочитал, хочу помочь. Дай мне его телефон.

Насколько знаю — не просто позвонил, но и помог. Куда-то пригласил, что-то вручил.

Леонид Слуцкий и Сергей Шустиков.

Алексей Иванов, Фото архив «СЭ»

О Шустикове — в «Русском доме»

Всю жизнь Слуцкому будут припоминать увольнение из ЦСКА ассистента Сергея Шустикова. На котором много-много держалось. Может, и сам Слуцкий не предполагал, насколько много.

Выгонял-то Серегу не Слуцкий — но мог бы отстоять, сказать слово...

Шустиков внезапно умер в самом скором времени, вдова его дала жесткое интервью. Обвиняя Слуцкого в предательстве. Можно понять.

Никто не ждал такого — но Слуцкий приехал на похороны. Попрощался. Могу представить, какого мужества это потребовало.

А потом на Олимпиаде в Пхенчхане встретились мы с Леонидом в «Русском доме». Я заговорил про Шустикова — и Слуцкий чуть не заплакал. Долго, с нежностью рассказывал мне про Сергея и ту ситуацию, в которой оказался бессилен.

Понимая до этого лишь сторону безутешной семьи — теперь я понял и Слуцкого. Которому тоже пришлось туго.

Так рассказал, что едва слезы не покатились. Жалко было всех — и Сережу, которого знал с 90-х, и жену его Наташу, и Леонида Викторовича, с которым теперь эта боль до конца жизни...

Первое интервью

Вспоминаю встречи со Слуцким — и улыбаюсь. Мы ведь сделали когда-то первое его московское интервью! Встретились у памятника Стрельцову, сели в какой-то каморке на стадионе «Торпедо». Никто Слуцкого еще не узнавал даже на Восточной.

Август 2004-го. Слуцкому — 33.

Перечитываю — улыбаюсь. Вот он, первый рассказ про ту волгоградскую кошку:

— Зашла соседка, просит кошку снять с дерева. Кто ж знал, что по осени тополя непрочные — чуть-чуть до кошки не дополз. Рухнул метров с пяти на асфальт.

— У вратаря «Звезды» вес был что надо?

— Нет, я тогда еще худенький был. Год лежал в больнице, — думал, что инвалидом останусь... Нога до сих пор до конца не гнется. Зато школу окончил с золотой медалью, а институт — с красным дипломом. Для мамы шок был, когда я институт физкультуры выбрал.

Задумайтесь на секунду, представьте — год в больнице!

Слуцкому можно поставить памятник. Но есть нюанс — в работе тренера шесть лет провалов

Пять пенальти в одном матче

К тем 33 годам Слуцкий набрался такого футбольного опыта, что я слушал, открыв рот.

Как футболист попробовал самую жуткую 9-ю зону второй союзной лиги.

— В одном матче, с кировобадским «Кяпязом», мне за матч били пять пенальти. Был такой случай. На выезде играть — невыносимо, да и политические дела уже начинались... В Грузии было страшновато! Селили нас, помню, высоко-высоко в горах. На всякий случай. Ездили с зашторенными окнами. Но в 18 лет страха не чувствуешь. Уверен был, что со мной-то ничего плохого случиться не может...

Это тогда все узнали про историю с избитым судьей. Слуцкий рассказывал чуть смущенно. Самому себе в том эпизоде он не нравился. Героического не видел.

— Принципиальный матч был в Саранске, так судья напортачил с пенальти... Его после дисквалифицировали, и с судейством он закончил. Мои ребята спорят, выталкивают судью за боковую — прямо к моей скамейке. Так он достает красную карточку для того парня, который вообще к эпизоду непричастен. Все — в двадцати сантиметрах от меня. У моего игрока слезы градом... Не знаю, что случилось, — я как эти слезы увидел, сдержать себя самого не мог. Дал судье в челюсть.

— Сильно?

— Очень. До конца года меня дисквалифицировали, но я все равно продолжал выполнять обязанности. Только не имел права сидеть на скамейке. Но когда выходишь на улицу и видишь, что твоего ребенка бьет хулиган — разве будешь ждать милицию? Это я в Москве сказал, когда мне на КДК сказали — надо было, мол, протест написать... Тому судье кстати, прямо на беговой дорожке швы наложили. Хоть в прострации, но матч досудил. Саранские на меня судье указывают — ты, мол, удалить его не забудь. А то добавит.

Леонид Слуцкий на тренировке «Уралана».

Андрей Молодцов

«Кто-то заклеил фамилию «Пассони» скотчем...»

К тому моменту юный Слуцкий успел набраться приключений в Элисте — и рассказывал, посмеиваясь.

— Руководители перестали общаться с командой. «Уралан» был как дворняга. Мы в одну сторону, нас ногой — бух! В другую — и оттуда ногой... Последней каплей стал знаменитый перелет из Томска в Элисту. Сели в Омске на дозаправку, денег нет — и топлива нет. Шесть часов просидели голодные в самолете. Из него не выпускают. Следующий день воскресенье, перспектива неясна, у руководителей телефоны отключены...

— Кто спас?

— Мимо пролетали «Химки». Из Владивостока. Начальник команды, Скачков, хорошо знает и Шевчука, и Гелюка. Пошел просить. Те по-дружески достали портмоне, одолжили нам 45 тысяч рублей... Анекдот. Потом мы «Химки» обыграли на их поле 2:1. Они были в шоке. Приезжаем играть с Владивостоком — у них форма желто-синяя. А у нас остался один комплект — такой же! Как быть? Достаем прошлогодние черные, с длинным рукавом. Кто-то заклеил фамилию «Пассони» скотчем, помню...

Часы для всех

Встретились как-то после чемпионства ЦСКА — и узнал я сумасшедшую историю. Я догадывался, что Слуцкий не жлоб. К деньгам относится легко. Но чтоб настолько?!

Знаменитая фирма «Грехэм», изготовившая чемпионские часы для «Лос-Анджелес Лейкерс», получила новый заказ — на партию из 30 именных часов для всех сотрудников штаба футбольного ЦСКА. Каждый экземпляр стоил как хороший автомобиль. На обороте надпись «Чемпионы и обладатели Кубка России», чуть ниже — фамилия обладателя.

Справлялись с заказом в Англии два с половиной месяца. Наконец, привезли четыре большие коробки. Полные роскошных коробочек поменьше.

Получили такие часы администраторы, массажисты, врачи с поварами, тренеры и, конечно же, Евгений Гинер. Сообщивший нам когда-то, что носит часы за 300 тысяч долларов.

Представляете шок сотрудников ЦСКА? Доктор Ярдошвили время спустя показывал нам с Сашей Кружковым эти часы, не веря в происходящее.

Все придумал, заказал и оплатил со своего счета главный тренер Леонид Слуцкий.

Я часов не получал — только рассказ. Но с той поры каждое поражение Слуцкого — это и мое поражение. Болею за него лично.

А победы пусть остаются исключительно его личными. Как-нибудь вынесет этот груз.

Мусса Маазу и Леонид Слуцкий.

Алексей Иванов, Фото архив «СЭ»

«Где Маазу?»

В том интервью, счастливом после чемпионства, Слуцкий вспоминал чудаков, с которыми сводила футбольная жизнь.

Смеялся он, смеялся я.

— Очень странным был Маазу. Что-нибудь ему крикнешь — мог остановиться на поле. Уйти с тренировки, если что-то не понравилось. Или отказаться от сборов со словами: «Боюсь летать».

— Нельзя было узнать заранее о такой душевной организации?

— Я пришел в ЦСКА, когда Маазу уже приобрели. Смешной, конечно. Знаете последнюю историю, которая приключилась с ним в Бельгии?

— Рады будем узнать.

— Разругался с женой. Она заявилась на базу — спрашивает у охранника: «Где Маазу?» — «Тренируется...» — «Вот, передайте ему». Отдала сверток. И ушла. Оказалось, там — трехмесячный ребенок, грудной. Парочка друг друга стоит.

— Мысленно перекрестились, узнав, что он больше не в ЦСКА?

— Точно.

— Шлагбаум на базе Маазу сносил при вас?

— До меня. Убегал с базы через забор — тоже.

— Из аэропорта мог уйти, не полетев с командой?

— Нет, из аэропорта мог уйти другой мой футболист. Пожалуй, самый большой талант, который я встречал в жизни.

— Это кто же?

— Герман Ловчев в Элисте. Бывший спартаковец. Могли с ним поругаться в самолете — он выскакивал, перепрыгивал на отъезжающий трап и оставался дома. Уникальный человек — все время приходил побитый. Рассказывал дикие истории. Сначала попал в аварию, вылетел через лобовое стекло, поэтому пострадал. Затем другая история — якобы соседи что-то бурно праздновали. Герман пришел и вежливо попросил успокоиться. Его отбуцкали — и Ловчев несколько дней не мог приходить на тренировку... Все придумывал!

— Но следы-то были?

— Более чем заметные...

— А Чепчугов?! — вдруг вспоминал я.

Вратарь Чепчугов еще оставался в ЦСКА. Но слухи о чудачествах ходили.

Слуцкий поморщился:

— Чудит, но уже меньше. Он женился, родился ребенок, да и четвертый год в топовом клубе. Того, что откалывал поначалу, уже нет.

— А что было?

— Мог на первом сборе сделать огромный бутерброд — разрезав батон вдоль. Напихать туда майонез, кетчуп... Причем у нас на столах ничего этого не было — наверное, брал со стола обычных постояльцев. Вся команда в ужасе смотрела на этот бутерброд.

Еще в карты Чепчугов все время проигрывал. Играя в одной и той же манере. Но продолжал!

— Сколько раз были близки к тому, чтоб с ним проститься?

— Один. Даже билет ему был куплен обратно в Москву. Устроили на сборе тренировку для тех, кто не играл. Что-то Чепчугов не очень был на нее настроен.

— Что спасло?

— Пришел, каялся, умолял, просил... Больше такого не повторялось. Несмотря на все чудачества, он хороший вратарь.

Леонид Слуцкий и Евгений Гинер.

Александр Федоров, Фото «СЭ»

«Гинер очень разный!»

Казалось, они друг для друга на долгие годы — Слуцкий и ЦСКА. Зачем уходить оттуда, где выигрываешь? К чему гневить судьбу?

Но вдруг Леонид Викторович решился — и положил заявление на стол. Сам!

Уходя, не дал ни одного интервью. Кажется, и не планировал.

Но тут я узнал — открывает Леонид Викторович в Волгограде собственную футбольную школу. Ну и полетел, не договариваясь.

В аэропорту разминулся с расписным самолетом ЦСКА, кстати, говорят. Все это было крайне печально.

Прямо из аэропорта рванул к той самой школе. Прыгая через буераки. Скользя на глине. Шлепнуться здесь — хорош я буду перед благодетелем детского футбола.

Сел на трибуне, дождался окончания церемонии. Пристроился к группе мальчишек, дожидающихся автографа. Слуцкого взяли в такой котел, как фельдмаршала Паулюса в этих же краях чуть раньше.

Слуцкий подмахнул один блокнот, другую фотографию... Сотую, тысячную... Вот и я — с пустыми руками. Леонид Викторович поднял глаза, усмехнулся. Показалось — даже обрадовался.

— Поговорим?

Тот замолчал — отказать неловко. Человек летел из Москвы!

— Н-да... Ну, поговорим. Только про ЦСКА — ни слова. Исключительно про школу!

— Отлично, — обрадовался я.

В этот момент к Слуцкому, опережая всех, подлетает девчонка лет шести, светлые косички. Оттирает меня острым плечиком.

— Вот это да! — восхищен Леонид Викторович проворством. — Ай молодца!

Та от волнения забывает вопрос, встает рядом — кто-то с трибуны фотографирует.

Садимся со Слуцким прямо у футбольных ворот. Чем черт не шутит! Пускаюсь на хитрость.

Чередую — вопрос про школу, вопрос про ЦСКА. Голосом самым мягким, бархатным, на который способен. Ну, Леонид Викторович и завелся мне на радость. Забыл о зароках.

После хлопнет досадливо себя по коленке:

— Что-то я рассказал больше, чем собирался...

Да уж поздно.

— Что услышали от Гинера? — любопытствовал я.

— У нас было несколько встреч на эту тему. Разговоры шли на протяжении последних нескольких месяцев. Поэтому, когда кто-то говорит про «последнюю каплю»... Не было никаких капель! Это очень давнее, продуманное решение. От Гинера услышал такое количество бесценных советов, что на все случаи жизни это со мной...

— Последний, который запомнился?

— «Каждому возрасту соответствует отдельное состояние души».

— Про Гинера многие думают — человек холодный. Но вы-то можете рассказать историю, чтоб все поняли — он тонкий и чувствующий?

— Гинер — разный... Очень разный!

— Самый теплый момент общения?

— Наверное, расставание. Какое количество вариантов он мне предлагал, чтоб избежать ухода, — меня просто потрясло в человеческом плане. При этом, повторяю, для разных людей Евгений Леннорович — разный. Поэтому основным своим завоеванием в ЦСКА считаю то, что я стал своим. Евгений Леннорович очень четко делит людей на категории. Стать своим для него очень непросто. Это мои ощущения. Может, они разнятся с его позицией.

— Что не помешало Гинеру штук пять очень чувствительных штрафов вам выписать.

— Не было ни одного!

— Вы нам с Сашей Кружковым рассказывали — за интервью периодически доставалось.

— Ну... Как вам сказать... Эти штрафы все-таки не были доведены до ума. Это был этап привыкания. Со временем я научился говорить правильно.

Леонид Слуцкий.

Александр Федоров, Фото «СЭ»

«Красивых расставаний не бывает»

Поговорив чуть про школу, я снова выворачивал на ЦСКА.

— Когда вас в последний раз крепко удивил вопросом собственный игрок? — произносил вкрадчиво.

— Расскажу полукомичный случай... — усмехался Слуцкий. — Заключительная моя тренировка в ЦСКА. Уже все объявлено, какой-то груз рухнул с плеч. Улыбка на лице. Тут подходит Вася Березуцкий: «Леонид Викторович, вы могли бы так широко не улыбаться? Ощущение, что настолько рады уходу! Мы же не самые плохие футболисты, с которыми вы работали...» Это было настолько душевно, смешно и в тему!

Мы замолкали — Слуцкий думал о своем, я о своем. Хотя, наверное, об одном и том же.

Я выжимал из себя вопрос, которого не было в блокноте:

— Вы и сейчас живете по расписанию команды? Думаете: «Вот сейчас у ребят обед, а скоро — вторая тренировка»?

— Я без ЦСКА только два дня! Подождите немного! Если Сергей Николаевич Галицкий говорит: «Красивых расставаний не бывает», — то вот мое было как раз красивое! Все максимально корректно, позитивно и доброжелательно.

«Отличный футболист. Просто — не заиграл...»

Мне очень хочется сегодня, чтоб Слуцкий возглавил «Краснодар». Об этом столько говорится — так почему бы нет?

Возглавил — и доказал в сотый раз, что он отличный тренер. Я лично в этом не сомневаюсь.

Помню, в «Зените» не очень шло поначалу у Шкртела. Народ уж стал посмеиваться. Я спросил у Кости Сарсания: «Это что за чудо?»

Костя усмехнулся, как он один умел — вроде и смеется над тобой, а не обидно:

— Отличный футболист. Просто — не заиграл...

Что было потом — все знают. Вдруг освоился, заиграл. Так заиграл, что в Питере не задержался — перебрался в «Ливерпуль».

Крайне поучительная история. Очень надеюсь, что Слуцкий встряхнется, передохнет — и снова «заиграет».

Для меня он и сегодня — лучший тренер России.