«Я боялся России. В Канаде и США говорят, что тут не платят зарплаты, отвратительный быт и ужасные самолеты»

ЦСКА — неуязвимый монстр. Пока РПЛ на подъеме, КХЛ теряет интригу

«Авангард», Войнов, Зернов

— Результаты «Авангарда» на предсезонке многими воспринимались негативно.

— Я порой смеюсь над тем, что они в принципе могут восприниматься в каком-либо свете. Ведь это так важно — биться за предсезонные трофеи, ха-ха. Предсезонка существует для того, чтобы попробовать ребят в необычных ролях, посмотреть на них в ситуациях, в которых они, возможно, и не окажутся в регулярном чемпионате. Но никогда ведь не знаешь, что ты можешь обнаружить. Бывает, что ты видишь, что не знал каких-то вещей о своих подопечных. И ты такой: «Вау, а он может такое вот». А если б я не пробовал — и не знал бы.

— «Авангард» вообще стал сильнее по сравнению с прошлым сезоном?

— Рановато отвечать на этот вопрос, потому что с прошлогодней командой мы работали с июля по апрель, а эта только начинает свой путь, и нам еще предстоит очень много работы. Мы примерно в той же точке, в которой находились год назад. А дальше все будет зависеть от того, как сложатся те или иные вещи. Травмы, мощная игра тех или иных ребят, спецбригады, игра вратарей. Те, кто остался в команде, могут как прибавить, так и сыграть слабее. И как вольются те, кто к нам пришел — на все эти вопросы пока нет ответов. Для нас нет. Ребята должны на них отвечать, а нам нет смысла смотреть в хрустальный шар и гадать, мы просто будем работать. По ходу регулярки у нас будет много тренировок, много собраний, на которых мы займемся в том числе и обучением хоккеистов. Определить, какая команда сильнее, можно по соотношению побед и поражений. Правда, иногда бывает так, что ты уступаешь при очень хорошей игре. Это, кстати, нужно использовать, извлекать уроки. И постоянно продолжать учиться. Вот что я хочу видеть от парней.

— Но у вас ведь не очень много изменений, чтобы вы не могли сравнить потенциал.

— Но целый ряд из них — ключевые. Ушли Деарне, Стольберг, Михеев, а они были частью сердца команды. Но что уж теперь — все команды теряют игроков. Пытаются их затем кем-то заменить. И тут очень важно то, насколько новые люди готовы стать частью коллектива, насколько готовы принять свою роль и двигаться вперед.

— Одно из важных изменений — Вячеслав Войнов. Вы удивлены тому, что увидели в его исполнении?

— Невероятно удивлен. Слава сыграл всего около 100 матчей за последние четыре года. Это очень мало. И к тому же пропустил последний год. Наша задача в случае Войнова — потихоньку его подтягивать, но куда важнее — сохранить его здоровым. Это мое желание номер один. Потому что я знаю, что он так или иначе покажет свой талант, свой игровой интеллект. И он еще прибавит, получив достаточно практики. Мы мониторим его игровое время, хотим, чтобы он чувствовал себя комфортно. И понимаем, что ему во многом еще надо догонять остальных. Цель — чтобы в феврале мы смотрели на Войнова и говорили «вау». Мы уже так говорим, но пока он показывает лишь 50 процентов от того, на что способен.

— То есть он может играть еще сильнее?

— Безусловно. И это же очевидно. В НХЛ он был звездой. И по-прежнему хорошо катается. Да, травм было очень много. И практики, соответственно, не было, в связи с чем появляется задача перепрограммировать собственное тело, изменить систему каждодневной подготовки. Для него у нас будет специальная программа. В моей карьере было несколько случаев, когда мне приходилось возвращать в большой хоккей игроков после серьезных травм. Так что опыт у меня есть.

— Вы будете лимитировать его игровое время?

— Не только. Возможно, будем и тренировки лимитировать. Как только выведем его на определенный уровень, особо не перегружая, будем уже не на минуты смотреть, но при этом сохранять благоразумие. Нам, в конце концов, нужно побеждать. Наверное, будем давать ему дополнительные выходные. У него их будет больше, чем у остальных. Конечно, все будет зависеть от его состояния. Но мы обязаны ему помочь выбраться из ситуации, в которой он оказался со всеми его травмами.

— Кто впечатлил еще больше на предсезонке, чем Войнов, так это Зернов, к сожалению выбывший на полгода из-за травмы. В звании альтернативного капитана он превратился в совсем другого игрока.

— Дело же не в букве на свитере. У нас есть план по каждому хоккеисту. Был такой и по Илье Михееву, даже когда он сказал, что собрался в НХЛ. Замечательное же желание. И я стал на тренировках давать ему больше заданий, с которыми он столкнется там. А вне льда говорил с ним только по-английски. Чтобы приехав туда, он был ко многому готов. Похожие вещи я проделывал и с Зерновым. Он молодой парень, с ним нужно работать. То же самое делаю с Семеновым. Парни-то талантливые.

Собственно, и с ребятами постарше много работаем — после тренировок я остаюсь на льду и работаю с ними над определенными аспектами. Много мы работаем с видео, чтобы они понимали, что делают не так или наоборот — так. У нас есть программа для каждого хоккеиста, которая позволит ему прогрессировать. А Зернов еще и играл очень много. И ему сделать шаг вперед, имея столько времени, куда проще, чем парню из четвертого звена. Программа программой, но когда у тебя десять минут — процесс будет более медленным.

Зернов — пахарь. Он предельно профессионален. И хочет решать эпизоды в каждой отдельной смене. Поэтому он так сильно выглядел. А буква «А» на свитере — это инвестиция в молодого парня. Это важная вещь. Пока он не готов быть вокальным лидером. Он лидер в том, что подает другим пример собственными действиями. Но и тут он может прибавить, потому что готов много работать и делать правильные вещи.

Талантливый форвард вернулся из Америки. Получится ли у него в «Авангарде»?

Щербак, сложные игроки, плей-офф

— Щербак изначально считался заменой Михееву. Сможет ли он стать таковой?

— Его ситуация очень похожа на ту, в которой оказался Слава Войнов. Хоть и по другим причинам. Щербак мало играл в последние годы, в НХЛ у него не срослось. Почему не срослось — другой вопрос. И привести его в норму — будет не самым обычным делом. Но шаг за шагом мы будем продвигаться. Я часто общаюсь с ним один на один, нам предстоит перестроить его игру и вернуть ему уверенность. Мои двери для него всегда открыты. И он на самом деле способен на многое, просто потерял веру в себя. Высокие ожидания, а он ведь выбран в первом раунде драфта, не совпали с реальностью. Даже в АХЛ его сажали в запас. Серьезное такое падение. Но самое-то прекрасное, что ему всего 23 года, он совсем еще молод. Он вернулся в родную страну, и мы будем медленно, но верно приводить его в порядок. Я часто ставлю его на разные позиции в разные тройки, но только для того, чтобы он понял нашу систему. Мы работаем с ним над деталями. Я люблю учить — и он будет важным для нас учеником.

— Не раз приходилось слышать, что он очень сложный человек. И чтобы добиться от него эффективности, приходится относиться к нему не так, как ко всем.

— Да все хоккеисты такие. У всех есть какие-то свои правильные кнопки, нажав на которые, ты можешь большего от них добиться. У нас с Никитой хорошие отношения. В первый же день мы с ним сели один на один, и я сказал ему: «У меня много друзей в «Монреале», поскольку я и живу неподалеку, и работал на телевидении, так что у меня полно информации о тебе». Он все понимает. Со спортсменами всегда так: если команде поставить задачи ты можешь легко, то игрокам по отдельности — только если хорошо знаешь человека. Никита — очень хороший парень. Очень хороший молодой человек. Ему просто нужно понять отдельные вещи, ну а это уже — моя работа.

Мы не просто так решили его подписать. И я помню, о чем мы говорили, когда принимали решение. Информации хватало, мы просмотрели множество матчей с его участием, и все мы, обсуждая, пришли к тому, что с ним придется плотно поработать. Честно сказать, если бы он с первого дня начал «зажигать», мы бы сильно удивились. Когда тебя сажают в запас, отправляют в фарм-клуб и сажают еще и там — это серьезный удар для талантливого парня, который в первую очередь сам от себя ждал многого. Ребята из первого раунда зачастую думают, что некоторые вещи им будут даваться легче, чем остальным. Но так не бывает.

— У вас в команде ведь много сложных людей — Шумаков, Бек, Андригетто, Щербак. Это делает работу более интересной или более сложной?

— Я не делю людей на «простых» и «сложных». Я — коммуникатор. Я донес до них, что мы должны делать, на каком этапе пути находимся. И для меня нет разницы, сложный ты или простой, если мне нужно что-то сказать человеку, я не буду ему писать сообщения. Сяду с ним один на один и все обсужу. Хоккей весь соткан из эмоций. Выиграла команда два матча подряд — все довольны. Проиграла два подряд — все могут в стенку упереться. И вот задача тренера — находить пути выхода из этого. Кого-то взбодрить, кого-то успокоить, с кем-то обсудить какие-то чисто хоккейные вещи.

Каких только людей я только ни тренировал. И в этом — прелесть моей работы. До того, как стать тренером, я восемь лет отработал на фабрике. За одним и тем же станком. И никогда не замыкался, никогда не расстраивался, никогда не отлынивал, никогда не брал отпуск. А тут я работаю с людьми, и это, конечно, сложнее, но в принципе интереснее. Есть в этой работе и хоккейная часть, но и есть часть жизненная — отношения между людьми. И невозможно закрывать глаза на эту часть. Ты должен знать, что воодушевляет того или иного хоккеиста, что его мотивирует, в чем он должен стать лучше.

Иногда ты садишься с игроком и говоришь ему: «Ты хорош. Но ты можешь стать еще лучше, если откроешь свои глаза и уши». Объясняешь, зачем. И часто слышишь в ответ: «Интересно. Надо попробовать». На самом деле любому тренеру нужны хоккеисты, у которых свое мнение, свое видение. Я не хочу тренировать кукол, которые на все будут соглашаться. Это просто не сработает. И глупо даже воображать себе подобное. Ребята сложные? Замечательно, будем работать со сложными.

— Пьянов настолько изменился за год, что на этот раз вы захотели его оставить?

— Он стал старше на год. И прекрасно знал, что его ждет в тренировочном лагере. Он хорошо себя проявил на предсезонке. Но пока я бы сказал, что мы продолжаем наблюдать за ним.

— А что с Потаповым?

— Мы играем в североамериканском стиле. Да, хоккей остается хоккеем, но наша игра отличается от игры «Ак Барса». Казанцы использовали систему, сильно ориентированную на оборону, и были заточены на пассивные действия, то есть нацеленность была на откат. Мы же — в принципе не откатываемся, постоянно бежим вперед. И у него уходит время на адаптацию. Как и у Дедунова. Даже у Войнова есть сложности, не говоря уже о Манухове. Смотришь на Бондарева, на наших ветеранов: то, что они делают — это словно музыка, если мы сравниваем с новичками. Но это нормально. 60 с лишним матчей впереди. Игроки должны сложиться в однородный коллектив не только за пределами льда, но и на самом льду, а на это уйдет время. В прошлом сезоне мы только к плей-офф стали командой, которую я мог назвать по-настоящему хорошей.

— От «Авангарда» ждут повторения пути прошлого сезона, но он, очевидно, будет более сложным.

— Мотивация у наших соперников, естественно, будет выше. Потому что мы вышли в финал. Мы — вторая лучшая команда плей-офф. И все хоккеисты в матчах против нас будут более заряжены, как это происходит с ЦСКА, СКА или «Магниткой», большими клубами. В то же время мы получили в первом раунде плей-офф преимущество домашней площадки только в последней игре, причем Петерссон забил за «Барыс» в овертайме.

Мы, правда, взяли запрос на офсайд. И там реально был офсайд, после чего мы выиграли по буллитам, взяв дополнительное очко, которое и вывело нас на четвертое место. Это был чуть ли не важнейший момент всего сезона для нас. Не обойди мы «Ак Барс» на одно очко, начали бы серию с ними в Казани, и, возможно, они бы нас обыграли в первых двух встречах 6:0 и 4:0. А потом и отправили бы нас отдыхать.

— Крайне слабо верится.

— Но ведь могло же быть такое?

— Не думаю.

— В плей-офф вообще загадывать не стоит. Когда я выиграл чемпионат Швейцарии, мы вышли в плей-офф с седьмого места. А в КХЛ дошел до финала с четвертого в конференции и седьмого или шестого во всей лиге. И остались вторыми. Естественно, мы держим в голове Кубок Гагарина, но у нас очень много промежуточных задач в регулярке. Выход в плей-офф — это само собой, но не менее важно вырасти как команда. И в персональном плане, и в коллективном.

Конечно, мы хотим занять как можно более высокое место в конференции, но это не самоцель, потому что в плей-офф игра другая, и вот к ней мы должны хорошо подготовиться. Семь матчей против одного и того же соперника — это и ментальная битва, и физическая, и игра в гляделки. В которой надо заработать удачу, подойдя в оптимальном состоянии. Тебе нужны и спецбригады, и хорошая игра вратаря, и важные голы в нужное время. Весной все это было.

— А вам не будет сложнее работать?

— Не думаю. Хоккеисты всегда хотят побеждать. Точнее, хорошие люди всегда хотят побеждать, а я работал именно с хорошими людьми. И мне очень повезло с тем, что собрались такие вот ребята, готовые работать, засучив рукава, и справляться с трудностями, причем всегда идти вперед. А не включать автопилот и — по накатанной. Вот и в этом году у нас команда хороших людей, начиная с капитана Алексея Емелина. Надо просто все привести к общему знаменателю.

Войнов — в «Авангарде» за 70 миллионов. В НХЛ он уже никому не нужен

Житник, «Колорадо», Андригетто

— Весной Алексей Житник заявил, что вы — тренер одного сезона.

— Серьезно? Я даже не знал. Я выиграл Кубок Стэнли на третий год работы с «Колорадо». И четыре года подряд мы с «Эвеланш» выходили в финал «Запада». «Атланта» под моим руководством вышла в плей-офф, единственный раз за 10 или 11 лет. И, по-моему, мы вышли в плей-офф на третий год моей работы. С чего он это вообще взял? Может, он на меня за что-то сердится. Мы с ним проработали месяца два-три. И под самый конец его карьеры. Когда он перешел к нам в «Атланту», был мало на что способен, просто потому что его карьера близилась к завершению. Возможно, его расстроило, что я не давал ему много игрового времени. Не знаю, зачем он это сказал, да и не хочу спорить. Хочет думать так — пусть думает.

— А есть ли что-то, в чем «Авангард» похож на тот ваш «Колорадо»?

— Безусловно. Мне сразу вспоминается встреча с Александром Крыловым и Максимом Сушинским в Копенгагене. Я сразу объяснил ему, какие у меня цели в хоккее и жизни. Что мне через пару недель будет 59 лет. И я уже дедушка. Скоро, кстати, стану им во второй раз. То есть я не 38-летний тренер, только что пробившийся в НХЛ. И я стал абсолютно другим тренером за все эти годы. Тогда мне говорили, мол, удивительно быть главным в Национальной хоккейной лиге в таком возрасте. Поздравляли, что вызывало определенный отклик. Но с тех пор мои взгляды претерпели очень большие изменения. И именно поэтому я хотел контракт на год. Мало ли, мне что-то не понравится. Мне же не 38, когда сам шанс — это движущая сила. У меня самые разнообразные планы.

Я сказал Крылову, что хочу тренировать, но не хочу через год прийти к нему и сказать, что хватит с меня. При том что я всегда исполняю обязательства, не бросаю дела на полпути. И они начали рассказывать о том, что хотят сделать, например, в медийном поле, в отношениях с прессой. Насколько велика разница в этом между КХЛ и НХЛ. Какие есть сходства. Рассказали, какие программы хотят внедрить. Типа того же «Игрового интеллекта». Они хотели выстроить определенную культуру, помогая как игрокам, так и их семьях. В «Колорадо» было очень похоже. Поэтому когда спросили, хочу ли я в этом помочь, я сказал: «Хочу».

Это уже околохоккей. В хоккее у нас только одна цель — Кубок Гагарина. В «Колорадо», а там собралась потрясающая команда, речь шла тоже только о Кубке Стэнли. И четыре года подряд мы выходили в финал «Запада», однажды добравшись до главного трофея. Но помимо этого в «Эвеланш» стояла задача и помочь хоккеистам вне льда, применяя индивидуальный подход. Помочь в работе с финансами, в общении с прессой, в понимании того, что они представляют собой как спортсмены. Что они являются примерами для подражания, на них смотрят дети, и вести себя они должны соответствующе. Смотрят родители и говорят, что хотели бы, чтобы их дети вели себя так же.

Поэтому я вижу немало сходств между тем «Колорадо» и «Авангардом». Нашему руководству все это интересно. Они готовы заботиться обо всех. И обо мне, доказав мне это. Мне нравится наша политика, чего бы она ни касалась. Выходных для хоккеистов или каких-то семейных активностей. В Сочи мы дважды собирались всей командой на барбекю. Было круто. Само собой, мы хотим больших побед. Но и хотим быть клубом, в котором хоккеисты чувствуют, что они не только и не просто хоккеисты.

— У «Колорадо» тогда было мощнейшее противостояние с «Детройтом».

— Со Славой Козловым, ха-ха.

— Хоть что-то похожее в КХЛ у вас будет? Может, теперь с ЦСКА?

— Да ну, мы с ними два раза в год играем. Хорошие зарубы и с «Ак Барсом», и с «Барысом», и с «Салаватом». И вот с ними мы будем почаще видеться, чем с ЦСКА. Сколько мы ни сыграли с соперниками по «Востоку», четыре матча, пять или шесть, в плей-офф друзей не найдешь. Борясь за каждый сантиметр льда, можно только врагов наработать. Но должно произойти что-то такое, чтобы отношения серьезно обострились. Как тогда — силовой прием Клода Лемье против Криса Дрэйпера.

Мы тут со Славой Козловым несколько раз пересматривали те наши матчи и смеялись. Я даже показал Сушинскому пару нарезок с участием Козлова. Я возглавил «Колорадо» только через два года после того силового приема. И в «Кровавой среде» с ее массовыми драками не участвовал. Но по большей ведь части война была между Скотти Боумэном и Марком Кроуфордом, а не игроками. Когда я пришел, ничего уже особенного не происходило. Болельщики и пресса любили подливать масла в огонь, но в раздевалке отношение к противостоянию было спокойным. Несмотря на то, что мы трижды встречались в плей-офф за те четыре с половиной года, что я был у руля «Эвеланш». Конечно, очень плотно, жестко, и ругани хватало, но с «Далласом» было примерно так же и другими серьезными соперниками. Мы не дружили, но не воевали. Пара драк была, но не «пять на пять».

— Вернемся к новичкам. Андригетто на чемпионатах мира — безусловный лидер сборной Швейцарии. Андригетто в «Колорадо» — игрок четвертого звена. Какой из Свенов настоящий?

— Только он сможет ответить на этот вопрос, но Андригетто будет важной частью нашей команды. Вспомните, как начинал у нас Виктор Стольберг. Ему потребовалось примерно два месяца на то, чтобы привыкнуть к системе и влиться в команду. Кто-то из легионеров осваивается сразу. Но есть и примеры, как с Шумаковым, поехавшим в «Вашингтон», где у него ничего не получилось. Другая лига, другая страна — это нелегко. Даже мне было непросто, и у меня ушло какое-то время, чтобы привыкнуть. Видишь какие-то непривычные для себя вещи, некоторые принимаешь, другие — нет, но в конечном счете все сводится к одному: что мне нужно сделать, чтобы побеждать.

У Свена тоже все к этому сведется. Вон — сколько Деарне потратил времени на адаптацию, прежде чем выйти на хороший уровень. Но Андригетто уже набирает обороты. И все лучше понимает требования. Я никогда Свена прежде не тренировал, поэтому вообще не вижу смысла переживать. Особенно на старте сезона. Терпение — вот что важно.

— Вы говорите, что вам потребовалось время, чтобы привыкнуть. Игорь Ожиганов недавно говорил об огромной разнице культур. Мол, за океаном все сами к тренеру постоянно подходят поговорить, а в России это вообще не принято.

— Да вот буквально недавно пример был: я подошел к Дедунову, чтобы объяснить, что я хочу от него. Мол, план такой, ты будешь играть вот с этими парнями, потому что то-то и то-то. Он посмотрел на меня большими глазами. Сергей Звягин перевел, Павел ответил: «Окей, окей, окей». И засмеялся. Спрашиваю у Сергея, что это с Дедуновым? А он говорит: «Да просто наши ребята не привыкли к тому, что им объясняют, что именно и почему будет происходить. Зачастую к ним даже не обращаются». Я Павла похвалил, потому что он хорошо играл, но этим ошеломил его еще больше. Что было заметно.

Вроде я ничего странного и плохого не сказал, но реакция была удивительной. Вот она — разница культур. Но так даже веселее и интереснее — приобщаться к новой и пытаться ее в чем-то менять. Хорошо, что опыт позволяет мне увидеть эту разницу и понять ее. Потому что я работал в Швейцарии и со сборной Латвии, прошел все стадии в Северной Америке, где только в мире ни бывал. Будь я сильно моложе — пришлось бы сложнее.

«В Канаде важно, как ты ведешь себя в коллективе, а мне было лень учить английский». Российский защитник — о неудаче в НХЛ

Россия, арена, Омск

— Как вы отвлекаетесь от хоккея в России?

— Люблю ходить на Красную площадь. Просто сижу там на скамеечке. А зимой выходил там на каток. Катался, смотрел на людей и анализировал их. Интересно же — ты на другом краю Земли. И где бы ты ни был, нужно уважать местные обычаи и привычки. Строго говоря, некоторые люди считают, что только их поведение — правильное. Они, конечно, не особенно правы, но понимаешь это, только поездив по миру. У всех своя «правильность». Но если в России живут так, как живут, я буду жить так же.

У меня есть ушанка — Ковальчук мне ее подарил. Я хожу в «Пушкинъ» и ем там пельмени, пироги с мясом, борщ. Потому что это часть русской культуры. Я счастливчик, потому что могу посмотреть на что-либо другим взглядом. Поэтому же легко понимаю любых людей. Помню, в Канаде у меня спрашивали: «А русские вообще улыбаются?». Улыбаются, конечно. Но я помню еще, как Козлов мне рассказывал, что во времена СССР, если будешь улыбаться, идя по улице, кто-то может подойти и сказать: «Ты чего улыбаешься?». Конечно, это отложилось в сознании людей. Но это ведь меняется. И мне нравится в России. Даже сложности нравятся: когда я не понимаю, куда идти или что выбрать в меню, всегда найду кого-то, с кем найду общий язык, даже если он знает по-английски два слова. Как и я — по-русски. Это только помогает мне в работе тренером.

— Но в «Авангарде» ведь уже народ привык к тому, что вы готовы общаться с каждым по отдельности?

— Это потому, что так удобнее для всех. Парни знают, чего я от них хочу. А я знаю, чего хотят они. Все это понимают.

— Вы уже пришли к тому, что отчасти понимаете разговоры на русском?

— Ну, слов поднабрался. Могу заказать себе еду — почти любую. Знаю какие-то хоккейные термины: «Клюшка, кати, коньки, давай-давай, смотри, слышишь (все это было произнесено по-русски. — Прим. «СЭ»)». Не могу пока складывать слова в предложения, но на пресс-конференциях я нередко понимаю, что у меня спрашивают. Весь вопрос — нет, только несколько слов, но этого хватает.

— Видели проект новой арены?

— Очень красивая. Потрясная. Произведение искусства. Но я ничуть не удивлен. Когда мы встретились с Крыловым и Сушинским в первый раз, и хоть они тогда не знали, что со старой ареной беда, сказали, что хотят сделать первоклассный клуб. Ну а первоклассный клуб должен обладать первоклассным дворцом. Мы же хотим, чтобы «Авангард» был первостепенным и предпочтительным выбором для игроков. Как по хоккейным причинам, так и по околохоккейным или вообще не хоккейным.

— Александр Крылов тут заявил, что хотел бы, чтобы именно вы вернулись с «Авангардом» в Омск в 2022 году.

— Ну я же изначально в Омск и собирался. И не видел в этом проблемы. Я даже привез с собой очень теплую куртку, купил по одной себе и жене. На севере Квебека, где расположен мой дом, бывает и «-25» и «-30» по Цельсию. Так что холод меня совсем не пугал. И что особенно радовало, что с кем бы я ни разговаривал, все твердили: «Омск — на 100 процентов хоккейный город». И мне хотелось это прочувствовать на себе. За то короткое время, что я там находился, немножко даже успел. Пошел в парикмахерскую, а женщина, которая меня стригла, знала, кто я такой. Было смешно, ведь я никаких слов, кроме «спасибо», не знал. Не мог даже объяснить, подлиннее или покороче. И куда бы мы ни ходили, погулять вокруг арены, в ресторан или еще куда, везде легко было почувствовать, что «Авангард» — сердце города. И то, что произошло год назад — это трагедия, как бы хорошо у нас все ни сложилось в Балашихе. Там все было супер, но болельщики наши остались в Омске, и это не может не печалить. Ту самую теплую куртку, о которой я говорил, так ни разу и не надел, как и теплые ботинки, и теплые штаны.

Мне нравится в России, мне нравится «Авангард», мне нравится все, что мы делаем, но я понимаю, что в хоккее все может меняться по щелчку. Посмотрим, что будет через год. Да и не хочется говорить о себе, заострять внимание. Моя задача — высвечивать прожектором своих ребят, как оператор, что я и стараюсь делать. А за пределами прожектора — готовить парней к прожекторам тренировками, собраниями, личными встречами, видеоразборами, поиском решений. Если Александр захочет — он затеет со мной переговоры. Если у него есть мысли продолжить сотрудничество — он даст мне об этом знать. Ну а я никогда ни к кому за контрактами не ходил, потому что это непрофессионально.

— Но вы видите себя в этом клубе через три года?

— Изначально я просил контракт на год, потому что не знал, понравлюсь ли я руководству, понравится ли мне КХЛ, понравится ли Россия мне и моей жене. Крылов убедил меня, что два года будет разумным сроком. До того я ведь отверг четыре или пять предложений из КХЛ, потому что боялся России. Того, как ее описывают в США и Канаде: зарплаты не платят, самолеты ужасные, быт отвратительный. Было о чем подумать, но родители всегда учили меня судить обо всем по опыту, а не по слухам. Потому что кто-то может соврать, кто-то — смотреть на все другим взглядом. И мне все в итоге понравилось: команда, то, что мы делаем, быт, ожидания от нас. Теперь вот у нас академия появилась. «Авангард» — это теперь не совсем команда КХЛ. А стиль жизни. Но я не берусь загадывать так далеко.

«Мы психовали — нам срывали подготовку к финалу». Вся правда о допинг-скандале с «Авангардом»

Площадки, правила, статистика

— Почему вас настолько не заботят разные размеры площадок в этом сезоне? Все тренеры жалуются.

— Потому что это же круто! Матчи будут очень разными по наполнению. В Питере на маленькой площадке вы же видели — там совсем времени нет на решения. Только шайбу принял — в тебя уже влетают. Это все тот же хоккей, но он другой. В Балашихе у нас «средний» размер — 28 метров. И там все то же будет по-другому. Будут и персональные отличия для хоккеистов: для крупных, медленных, быстрых, маленьких. Все они будут чувствовать себя по-разному на разных размерах. Где-то им будет комфортнее, где-то — наоборот. У меня простой подход: я всегда использовал свою энхаэловскую систему, на каком бы льду ни играл. В Швейцарии площадки большие. Но это мне не мешало — я сумел донести до хоккеистов систему. И с «Авангардом» было так же.

— С этой точки зрения маленькие площадки вам должны подходить лучше всего.

— Да нет разницы. Как только играют врубаются в систему, им уже не важно, какой размер. Тут уже больше вопрос личных качеств. Вот что интересно: в НХЛ все стандартизировано. Все должно быть одинаковым: размер площадок, лавки, высота бортов, сами борта. И если не считать болельщиков, то в Национальной хоккейной лиге больше не существует преимущества домашней площадки. Раздевалки гостевые почти такие же, как домашние. Тренерская есть. Оборудована она как надо. Куда бы ты ни приезжал, там будет примерно как дома. А в КХЛ другой расклад: три разных размера — из этого уже можно извлечь какое-то преимущество. Хотя как по мне, подстраиваться не сложно. И сама тема не стоит больших обсуждений.

— А вам какой размер коробки нравится?

— Раньше я сказал бы, что североамериканский. Потому что не играл на больших. Когда приехал в «Цюрих», думал, что же мне нужно поменять в системе. Решил, что не буду ничего менять. Но если увижу, что она не работает, подкорректирую ее. Но прямо менять — нет. Она работала и так, но коррективы пришлось вносить. Сейчас мне комфортно на всех трех.

— КХЛ также серьезно изменила правила.

— Мне понравилось, что линия ворот сместилась к лицевому борту. У защитников после вбрасываний будет больше пространства. Да и в принципе больше. И мобильные защитники могут неплохо этим пользоваться. Изменение в правиле по вбрасываниям — менять игрока на точке больше не будут — очень правильное. Поменьше времени на это будет тратиться — это только плюс.

— По новым правилам гол Стася, забитый в первом матче финала с ЦСКА, был бы легальным.

— О, да, ха-ха. Когда мне сказали, что Стась «забил ногой», я вообще не понял, о чем речь. Но что было — то было.

— Зачем нужна «трапеция»? Бобков, например, любит выходить в углы, а теперь ему запрещают.

— Это же правило имени Мартена Бродера.

— Но у нас в КХЛ нет своих Бродеров.

— Марти был так хорош в игре клюшкой и на выходах, что все команды все время на него жаловались. Честно вам сказать, пока работал в НХЛ, схема игры в форчеке у меня практически не менялась. Менял я ее только в одном случае — когда нам противостоял Бродер. Потому что он был невероятен.

— Серьезно?

— Абсолютно.

— Условно, вы отказывались от вбросов, делая акцент на контроль шайбы?

— И не только — главным было, чтобы он не трогал шайбу. Трапеция — дополнительная нагрузка на защитника. Вратарь не может ему помочь, поэтому ему чаще приходится действовать на подборе. Но, в конце концов, правила одинаковы для обеих команд. Никому они изначального преимущества не дают. Как я понимаю, КХЛ сейчас оценивает все изменения. Если все сработает — отлично. Если что-то работать не будет — через год поменяют.

— КХЛ вводит чип-трекинг. Лично вам это поможет?

— В нем есть вещи, которые будут полезными. Есть вещи, которые агенты будут использовать переговорах. Есть вещи, которые будут полезны журналистам в их текстах и телевидению в трансляциях. На основе данных можно будет сравнивать условно молодых ребят из разных команд. Если технология есть, почему ее не использовать? У хоккея появится еще одна грань, и это хорошо.

— Так ли она полезна для вас?

— Нет. Хоккей — простая игра. Будет много данных, но у нас предельно динамичный спорт, и позиции в нем очень уж размытые. В бейсболе почему «манибол» возможен — там кэтчер всегда в одной позиции, центрфилдер в одной позиции, питчер в одной позиции. Они все привязаны к своим местам на поле. Невозможно сравнивать. Возьмем Славу Войнова — он запросто может оказаться за чужими воротами. Все равно что кэтчер вдруг окажется на другой стороне поля. А такого не бывало за всю историю бейсбола. У нас как только шайбу вбросили — позиций уже нет. Поэтому у нас крутой вид спорта. Для шоу эта технология наверняка замечательна. Но для тренеров в ней мало ценности. Ты используешь то, что для тебя полезно. Будь ты тренер, журналист или агент. Вот и все.

— То есть глазу своему вы всегда верите больше, чем любым цифрам.

— На цифры-то я смотрю. Изучаю все данные. И что-то могу посчитать полезным и важным. Но что-то с легкостью отбрасываю, потому что оно не совпадает с тем, что я вижу.

КХЛ: турнирные таблицы, расписание и результаты матчей, новости и обзоры