«Главный тренер «Авангарда» вызвал на бой своего игрока прямо во время матча». Куляш — о карьере и жизни
Денис Куляш завершил кахаэловский этап карьеры в 2019 году, но по-прежнему остается вторым по результативности защитником лиги за всю ее историю. Опережает омича только Кевин Даллмэн, поигравший за «Барыс» и СКА. И это не удивляет! Пушечный бросок Куляша — его фирменное оружие, которое он не стеснялся использовать в играх.
Последним российским клубом Дениса стала «Северсталь». После Череповца в жизнь пришла экзотика: Корея, Erste Liga, румынская «Чиксереда», куда ринулись доигрывать многие русские парни. Официально закончил с хоккеем Куляш в 2022 году и сосредоточился на тренерстве. Вот уже второй сезон он возглавляет «Капитан» из МХЛ.
Игровая карьера у Дениса выдалась насыщенная. О ее главных моментах экс-защитник «Авангарда», «Ак Барса» и других клубов Суперлиги и КХЛ рассказал в большом интервью «СЭ».
Был готов посоревноваться с Харой в силе броска
— Одно из первых упоминаний о вас в поисковиках — «Денис Куляш, сила броска». Как думаете, с какой скоростью бросите сейчас?
— Конечно, те кондиции уже ушли, но я не скажу, что стал бросать слабее. Работаю с «Капитаном», и даже вратари просят меня бросать — ловят шайбу, пробуют. Всегда проверяю, как летит шайба, хлестко или нет, больно ли вратарю по выражению лица. Сейчас я не пользуюсь броском, но делюсь своим опытом с защитниками. Я, может, не был сверхвыдающимся игроком, но пользовался сумасшедшей силой броска.
— Какая реакция у вратарей на ваши щелчки? Все руки синие?
— Сейчас я не так часто бросаю, но бывает, ребята подъезжают: «Денис Владиславович, бросьте разочек, надо попробовать». В МХЛ таких бросков почти нет — для вратарей это даже счастье. А вот если я вкладываюсь во всю силу, это травмоопасно и для меня: колени, спина, локти. Мало кто знает, что после Матча звезд в Санкт-Петербурге в конце сезона я прооперировал локоть. Перед конкурсом сидишь холодный, ждешь своей очереди. Я выиграл, поставил рекорд по силе броска, но есть обратная сторона медали. Поэтому бросаю, только когда размят и в рамках упражнений, а на «холодную» — никогда.
— А во время карьеры замечали, что вратари боялись вашего броска?
— Конечно. Вспоминаю Омск, «Авангард». На тренировках наш вратарь Кари Рамо иногда просто уходил в сторону — не хотел вставать под мои броски. Я всегда выкладывался на тренировках, поэтому ему было реально больно, и он даже сбегал из ворот. А если вратари на тренировке специально легко пропускали, я злился и бросал еще сильнее. Потому что после легких голов на тренировках ты не сможешь забить в игре.
— Вас прозвали Царь-пушка. Откуда это пошло?
— Точно не скажу. Может, от комментаторов, может, от болельщиков — мне дарили сувениры, пушки. Я любил пересматривать матчи именно с комментатором. Больше всего ценю работу Григория Твалтвадзе — для меня он номер один. Спустя много лет встретились с ним на радио, вспоминали знаковые моменты — тот же хет-трик за «Динамо». Могу ошибаться, но думаю, прозвище пошло от него. Оно прилипло, и я не обижаюсь — это круто.
— Когда вы побили мировой рекорд по силе броска, многие хотели увидеть ваше соперничество со Здено Харой. Вы были готовы к этому?
— Мысли такие были. Помните локаутный сезон, когда он играл за «Лев»? Огромный парень, я выходил против него. В тело с ним играть было нереально. Но, знаете, я не заметил, чтобы он так уж сильно бросал. Это не бросилось в глаза. Но если бы предложили посоревноваться — конечно, я бы согласился.
— Известно, что вы тренировали бросок не только на льду. Как отрабатывали его летом, когда льда не было?
— Моя карьера началась в условиях, когда никаких специальных средств не было. У нынешних ребят все есть, а в моем детстве — ничего не было. Летом уезжал к бабушке по маминой линии, привозили два КАМАЗа дров — и их надо было расколоть. Отличная тренировка с топором — замах из-за головы, колешь слева, справа. Потом искал заброшенные дачи, находил уголки под 90 градусов и кувалдой забивал их в землю. Сейчас в Омске, где я вырос, такие условия в академии «Авангарда», что я даже по-спортивному завидую. Думаю, если бы у нас тогда было то же самое, я играл бы до сих пор.
Работал на строительном рынке
— Вы из обычной семьи: отец — водитель автобуса, мама — медсестра. Понимали в детстве, что хоккей может открыть дорогу в состоятельную жизнь?
— Конечно. Когда отец — водитель, мама — медсестра в детском садике, со спортом не связано ничего. Омск живет хоккеем, и для меня это был шанс. Но в юности я не был лидером: из пяти финалов чемпионата России попал только на один. Мне не стыдно сказать, что это делало меня злее и голоднее до хоккея. У меня не было хорошего костюма с эмблемой «Авангарда», что в то время было модно. Не буду углубляться в детали и вспоминать время, как я поиграл в Соликамске. Я был голоден до хоккея, и это меня двигало. Благодарен тренеру Сергею Герсонскому, он научил нас дисциплине, технике катания, правильному выполнению упражнений. Мы до сих пор встречаемся с ребятами того выпуска. Я убежден: талант приобретается, нарабатывается. Характер во мне заложил именно Герсонский — настоящий сибирский мужской характер. Я не начинал карьеру в первой команде «Авангарда», но вернулся в Омск и исполнил мечту: сказал маме, что я сыграю в родном городе при полных трибунах.
— Ваш характер закаляли и тяжелые ситуации, например, когда вам предлагали пойти работать в охрану...
— Это правда. Мы недавно с Сергеем Рафаэльевичем вспоминали эти моменты. Да, бывало, что я был не нужен в клубе. Но я рук не опускал. Недавно проехал с ностальгией мимо строительного рынка, где когда-то грузил доски, кирпичи, мешки с цементом.
— Ничего себе! Сколько вам тогда было лет?
— Девятнадцать. Это было как раз перед ЦСКА. И самое интересное: через два года после рынка я уже играл за сборную России. Я всегда любил индийские фильмы, «Миллионер из трущоб». Я не миллионер, но и не жалуюсь на жизнь. В то время я уже выступал за «Авангард», приезжал на этот рынок и смотрел на людей, которые там работали. По сути, они меня не оставляли голодным. Помню, однажды я приехал уже на своей машине и сказал: «Готов купить у вас весь этот рынок». Это было в шутку, но с иронией — ведь раньше целый день таскал кирпичи, зарабатывал тысячу рублей, а бывало, что и вовсе не платили. Сделаешь работу, но обманут по деньгам. Такие моменты были. Но этого стесняться не стоит.
По поводу охраны — думаю, вы где-то читали. Когда в 19 лет у нас с супругой появился первый ребенок, я понял: все, надо кормить семью. Мы вместе со школы, дружили с седьмого класса. Тогда жить было проще: купишь мешок спагетти на 10 килограммов — и вопрос еды решен. Я этого не стыжусь.
— Ходила байка, что вы первым в Омске купили «Феррари». Это правда?
— Верно. Не знаю, первый ли я был, но много комментариев читал. Мама всегда говорила: «Не читай». Но машина действительно была. Кирилл Лямин и Сергей Широков даже звонили: «Ден, приезжай на «Феррари», мы покатаемся». Было и такое. На самом деле машина у меня стояла в гараже в Омске три года. Я приезжал в гараж, она стоит запыленная. Заводил ее, прогревал, слушал звук, как в музее. Потом снова закрывал. Мне хватало. Да и негде раньше в Омске было ездить на такой машине. Но я заработал на нее своим здоровьем и трудом. Вовремя избавился от нее, продал, а деньги вложили в недвижимость. Это был более осознанный, семейный шаг.
Захотел — попробовал. И не жалею. А жалею о другом — что не попробовал поехать в НХЛ. Когда меня драфтовал «Нэшвилл» и потом снова звал, я не решился. Даже братья Костицыны вспоминали: мол, в Америке знали, что есть защитник с сумасшедшим броском. Андрей Костицын, когда играл у нас, подтвердил это. Но жизнь продолжается, и я думаю, что в нашей хоккейной династии Куляшей сыновья это исправят.
— В последний раз в «Нэшвилл» вас звали в 2011-м? Или позже тоже были предложения?
— Честно, год точно не вспомню. В 2004-м меня задрафтовали. Звали, кажется, раньше — когда я играл за «Динамо» в 2005-2006 годах. Может, и позже звали, но к тому времени у меня уже родился второй ребенок. Я ничего не боялся, но условия в России тогда были отличные: топовые клубы, сборная, постоянное место в первом-втором звене, игра в большинстве. Что было, то было.
— Был момент, когда вы реально были близки к отъезду?
— Разговоры были, но я их отметал. У меня характер такой: если сердце подсказывает, что не стоит, — я не делаю. Раз-два позвали, а на третий раз, видимо, уже не зовут. Потом пожалел, что это были не просто разговоры. Костицын говорил, что меня действительно ждали. Может, если бы кто-то конкретно связался и сказал: «Вот условия, вот как все будет» — я бы решился. Но там работали через агентов. А я теперь думаю: если бы вернуться назад, я бы поехал. Сейчас русские хоккеисты массово уезжают за океан, и я понимаю, что тоже хотел бы попробовать.
Турин-2006, Олимпиада, Крикунов
— Болельщики запомнили вас в первую очередь по силе броска. А чем вы больше всего гордитесь в карьере?
— Своими детьми. Мама всегда говорила: главное — это продолжение рода. Когда я смотрю на них, рад, что дома звучат детские крики. Двое уже взрослые, и они здоровы. Для меня это важнее всего. Друзей у меня немного, но есть с кем общаться — и этого достаточно. Главное — семья. Недавно младший сын получил тяжелую травму — порвал селезенку на тренировке в школе «Динамо». Два дня он лежал в реанимации, а я был рядом. Но в то же время понимал: за мной сорок ребят из молодежной команды, за которых я тоже отвечаю. Это было очень тяжело: смотришь на сына, который две недели кушал лежа, вставать нельзя. Такого я бы никому не пожелал. Я сам прошел через травмы, но когда такое случается с ребенком восьми лет — это совсем другое. Слава богу, медицина сейчас хорошая, сын уже дома. Конечно, приходится его останавливать, объяснять, что пока нужно беречься.
Я люблю хоккей, свою работу, но самое дорогое — прийти домой, увидеть радостные глаза детей, знать, что они сыты, дома чисто и уютно. У нас никогда не было нянь или уборщиц — супруга делает все сама. Все своими силами — и это самое правильное.
— Если вернуться к хоккею: одно из ваших достижений — первый хет-трик защитника в российском хоккее.
— Это был матч «Динамо» против «Ак Барса». Мой единственный хет-трик. Классный момент. Проигранный, казалось бы, матч, последние секунды — и я забиваю. За три секунды до конца, когда уже все уходили с трибун. Я пацаном ходил на игры, смотрел на Максима Сушинского, а потом сам оказался с ним при таком событии.
— «Динамо» в то время тренировал Владимир Крикунов. Почти двадцать лет прошло, а он снова тренирует. Удивились, когда узнали, что он возглавил «Сочи»?
— Мы сейчас работаем в одной системе, я играл у него. Так бывает. Почему нет? Но его методики я не использую. Не даю ребятам то, что сам не любил: тесты Купера, баллоны. Это очень тяжело и травмоопасно. Тогда нас никто не спрашивал: сказал тренер «беги» — и бежишь.
— В Турине вы не попали в заявку сборной России на Олимпиаду. Долго были обижены на Крикунова?
— Нет, я не обижался. Я был в основном составе, уже получил аккредитацию. Но Павел Буре подошел и сказал: «Ты молодой, впереди еще много Олимпиад. Мы заявим Сергея Жукова». Я тренировался вместе с командой звезд, был в раздевалке, но в заявку не попал. Не ждал, что кто-то получит травму — это неправильно. На Олимпиаде я был зрителем при команде.
— Не хочется сказать, что Буре сглазил, говоря о будущих Олимпиадах?
— Нет. Это легенда нашего хоккея. Все, что было, — к лучшему.
— Но ведь был случай, когда в «Динамо» вы ушли с матча после первого периода и досматривали игру с трибун. Крикунов тогда сказал, что Куляш убежал как истеричная девочка. Это проявление вашего бунтарского характера?
— Это было после Олимпиады. Конечно, мне хотелось сыграть в Турине. Все это сказалось на мне, на моей голове. Вернулся в клуб разобранным. Понимал, что я — лидер обороны «Динамо», на мне было большинство, а оно не получалось. Мне было 23-24 года, еще молодой. Я сорвался, ушел с площадки. Потом извинился перед командой, отказался от месячной зарплаты. Просто не было рядом человека, который сказал бы: «Так нельзя». Тогда у меня были хорошие показатели, я много забивал. Любил бросать, а не отдавать. Мне нравилось, чтобы зрители кричали, просили броски. В тот же год был чемпионат мира в Риге — туда меня уже взяли. Возвращаясь к словам Владимира Крикунова, скажу, что я тоже, уже как тренер, могу как-то обидно обозвать игрока. Но никого «девочками» я не называю — мы все мужчины.
— С Крикуновым пришлось потом мириться?
— Я сразу извинился перед руководством и тренерским штабом. Этого хватило. Дальше надо было доказывать все своей игрой. Один маленький эпизод мог перечеркнуть все, но он продолжал доверять мне.
— Притом что вы прошли разные топ-клубы, всегда впечатляли результативностью, на чемпионате мира сыграли только раз. Почему?
— До Риги — в 2004-м — был чемпионат мира в Австрии. Перед ним сборная России проводила товарищеский матч с ЦСКА. Меня спустили сыграть за ЦСКА. И я своим фирменным броском помог выиграть. Меня сразу же подняли в сборную. Дальше — контрольная игра со Швецией. В самой концовке матча, когда оставалось две минуты, получил травму. Швед влетел в меня. Я надорвал ключично-акромиальное сочленение, для меня все завершилось. В будущем меня часто вызывали на Евротуры, но чего-то не хватало, чтобы попасть на чемпионат мира. Даже сам не понимал, чего именно. Когда команда становилась чемпионом, я был рядом, проходил все сборы, но в последний момент мне говорили: «Чуть-чуть не хватило». От Евротуров тоже были плюсы: пока у Крикунова все таскали баллоны, я играл в сборной. Но все равно это тяжело: идешь весь сезон к цели, а в итоге — ни Кубка, ни звания чемпиона мира.
Взрывной характер Сумманена и педантичный Вестерлунд
— Вы вспоминали свой эпизод с Крикуновым. А кто был самым взрывным тренером в вашей карьере?
— Раймо Сумманен. Он жил тренировками, сам катался, показывал упражнения. Он привнес европейский подход, при нем перестали делать утренние зарядки. Но на меня сорвался он всего один раз — когда я продлил контракт с «Авангардом» без его ведома. Накричал в раздевалке, обиделся, что не поставили его в известность. Но в целом я к нему очень хорошо отношусь. Мне нравятся тренеры с характером.
— Можете вспомнить историю, которая емко передает характер Сумманена?
— Был эпизод с моим партнером Мартином Шкоулой. Мы сидели в раздевалке во время перерыва, вроде выигрывали, а Сумманену что-то не понравилось. Мартин плохо говорил по-английски, не особо понимал, что хотел тренер. Начинается период. Раймо был чем-то недоволен. И вдруг — при всей команде вызывает его на бой! «Хочешь — сейчас, хочешь — в конце сезона». Представляете? Главный тренер и игрок, и это прямо во время матча. Для нас это было шоком — ничего подобного раньше не случалось. Сумманен был человеком необычным: мог прийти в шортах и майке, весь в маркерах расписанный, но он жил хоккеем, горел им. Горячий, эмоциональный. Правда, слышал, что в Финляндии у него были проблемы: вроде обидел ребенка в тренировочном процессе и получил «желтую карточку», теперь ему тренировать нельзя. Точных деталей не знаю, но, видимо, вспыльчивый характер проявился.
— А если сравнить Сумманена с Вестерлундом, с которым вы работали в «Салавате»?
— Вестерлунд — педагог, который работал с отличными помощниками. Мы-то привыкли, что главный тренер сам ведет тренировки, а здесь все иначе. Защитников курирует один тренер, нападающих другой, плюс тренер по физподготовке, реабилитолог. Вестерлунду всю информацию сводили, а он уже делал выводы. В силу возраста он казался педантичным, более спокойным. В Уфе я был капитаном, а потом меня выставили на драфт отказов, и я вернулся к Крикунову в «Автомобилист». Там снова были баллоны, тяжелейший тренажерный зал. Тогда считалось: чем больше нагрузим — тем якобы лучше. Сейчас все иначе: часы, датчики, контроль за состоянием. Тренировки серьезные, но все грамотно и индивидуально.
— Как для вас прошел момент завершения карьеры?
— В КХЛ заканчивал в Череповце, в «Северстали». Меня пригласил Александр Гулявцев. Я понял, что пора уступить дорогу другим. Но бросать хоккей не хотел, поэтому уехал играть за границу. Сначала в Корею — к Саше Фролову. Там пробыл месяца три. Страна понравилась, люди трудолюбивые, тренеры — канадцы. Но другой менталитет, и надолго я не задержался. Потом была Румыния. Жили в Румынии, но играли на Венгрию — в Erste Liga. Чемпионат хороший, с участием канадцев. С Андреем Таратухиным трижды выигрывали Erste Liga. А как мы закончили — сейчас уже пойдет четвертый сезон, — команда без нас не может выиграть. Шутим с Андреем: может быть, снова конечки надеть, поехать, помочь парням?
— Смогли бы еще сыграть?
— Нет. Надо успеть пожить не только ради хоккея, а для своей семьи. Не хочется потом сидеть в больницах и бегать каждый день до аптеки.
— Как вас встретили в Корее?
— В стране все солидно, люди доброжелательные. Мне выдали квартиру на 42-м этаже. Хорошо, что лифт работал. Это, конечно, не Северная Корея. Но я пока ехал с 42-го этажа, мог подзакачать мышцы спины. В Корее принято кланяться в знак приветствия. У меня даже младший ребенок, которые был со мной там, уже в России делает так же. Корейцы всегда приветливы, у них всегда порядок на улице, возле дома.
— Их приветливость — честная или наигранная?
— Честная. За время в Корее мне никто не вставлял палки в колеса. Расскажу историю. С нами играл вратарь Леша Иванов, тоже омский парень. Мы ехали на тренировку, а шел снег, что редкость для их климата. Из-за поворота выезжает человек, врезается в нашу машину. Он выходит из машины, что-то сказал и уехал. А потом приехали комиссары и все оформили. Мы сидели и ничего не понимали. Нам ехать на тренировку, а тут такое происходит, человек уехал с места ДТП. Оказывается, для них это нормально, все так и должно быть. Приехали комиссары, все зафиксировали. Так что от времени в Корее остались только положительные эмоции.
За сезон в Румынии проводили больше 100 игр
— Румыния. Чем Erste Liga привлекала россиян?
— Минимум тренировок. За сезон проводили больше 100 игр, если брать с плей-офф и финалом. В «Чиксереде» люди прекрасно понимают хоккей. Культура боления насчитывает более 100 лет. Старый дворец, повидавший многое. Я рад, что провел последние сезоны карьеры именно в Румынии. Каждый год выигрывали чемпионат Румынии, Кубок или Erste Liga. Многие устраивают прощальные матчи, а я закончил карьеру, выиграв трофей. Сказал ребятам в раздевалке со слезами на глазах: все, пора. Хотел уйти победителем, а не на таблетках.
— Но все же остается досада, что выиграли чемпионат Румынии, а Кубок Гагарина — нет?
— Конечно. Очень хотелось поднять Кубок Гагарина. Часто ходил рядом с ним, например, когда играл за «Ак Барс». Были разговоры о переходе в «Салават», когда в Уфе работал Вячеслав Аркадьевич Быков, меня могли обменять на Твердовского. Но судьба сложилась иначе. Иногда думаю: вот сколько у Даниса Зарипова трофеев! Но ничего, теперь моя цель — дойти до Кубка Гагарина как тренер.
— Какие были гонорары у иностранцев в Румынии?
— У русских зарплата составляла около 500 тысяч рублей в месяц. Для сравнения, в нашей Высшей лиге гораздо меньше. А там — Европа, природа, Трансильвания. С детства слышал про Дракулу, а приехал и увидел места, где придумали эти истории: замков тысячи, никто толком не знает, где он жил. В Румынии атмосфера потрясающая. Мы даже сейчас с семьей ездим туда летом — нас зовут в гости, даже гостиницу снимать не нужно. В Европе такое редко: там обычно после семи вечера у людей «закрытая жизнь», а в Румынии — наоборот, круглосуточно двери открыты. Это дорогого стоит.
— Заработанных денег хватало только на жизнь, верно?
— Да, в Румынии мы именно выбирали уровень жизни. Спокойный, размеренный. Живешь в горах, где по улицам ходят медведи. В Омске всю жизнь прожил — и не видел медведей в городе. А там мы сами снимали на видео: едет машина, а по дороге шагает медведь. Вот вы видели в городе медведя?
— Рядом с Магнитогорском, где я живу, есть горнолыжный центр «Банное». В окрестностях встречались, да.
— А в городе-то — нет. А у меня даже видео есть, как мы с супругой едем в машине и прямо по улице гуляет медведь. Это обычное дело там. В Сибири про такое только байки ходят, а в Румынии — реальность. Там совсем другая жизнь: спокойная. Говорят, там можно зарабатывать? Нет, там ты не зарабатываешь, там кайфуешь от хоккея и от самой жизни.
Мне есть что вспомнить. Я оставил след, и он до сих пор живет. В Омской области построены пять хоккейных коробок, шесть команд участвуют в турнире — Кубке Дениса Куляша. И это до сих пор работает. Люди оценили. Приятно, что я дважды стал почетным гражданином, а ведь обычно и один раз за всю жизнь бывает редко. Я не просил об этом, но мне достаточно было услышать от других родителей благодарность: «Денис, спасибо, что наши дети перестали пить, курить и собираться по сараям». Это дорогого стоит.
— Выходит, время в Румынии — не про деньги, а про жизнь?
— Именно. Там живешь ради впечатлений. Каждое утро — виды, поездки, прогулки. Все под рукой. Хотите — термальные источники прямо рядом. В Москве из-за пробок никуда не вырвешься, а там все близко. Жалею, что редко приезжаю в Омск, но работа в Подмосковье, в Москве, времени мало.
Заработки в Румынии позволяли жить. Но с четырьмя детьми деньги улетали быстро. Старшая дочь учится на стоматолога не на бюджете, старший сын играет в Орске. Хорошо, что теперь форму получает от клуба, но до этого все ложилось на плечи родителей. Двое младших — хоккеисты, коньки, клюшки, форма. Цены вы сами знаете. Но я сделал так, чтобы у них было то, чего не было у меня.
У нас у дома есть хоккейная коробка, они выходят, бросают шайбу, кайфуют. Но важно не перегнуть — нельзя, чтобы все просто падало им в руки. Нужно, чтобы они понимали, что и как добывается. Я не хочу, чтобы они жили так, как я, но и избалованными быть не должны. Да, что-то из заработанного я отправлял домой, пусть даже это были условные 100 тысяч рублей. На них можно жить. Но нас предупреждали: оставляйте за спиной, по окончании карьеры будет тяжело. Поэтому часть мы отложили, но все равно — семья, дом, счета, обязательства. Там, в Румынии, я кайфовал.
— Вы сказали о воспитании детей. Как найти баланс, чтобы они получили лучшее, но не выросли сытыми?
— Надо вовремя притормозить. Дал конфету? Пусть сам выбирает. Дал условия — будь добр выполнять. У меня два сына-хоккеиста: сказал — уберитесь в комнате, они должны встать и убрать. Сказал — учиться, значит, без гаджетов садишься и делаешь уроки. Третий момент — я дал хорошую клюшку, коньки, форму. Значит, показывай результат. Не справился — я спрошу.
Четверо детей у меня, и я не хочу хвалиться, но все говорят, что они воспитанные. Они знают, когда обращаться на «вы». Это идет от родителей. Самое главное — воспитание. Как вложишь, так и пойдет ребенок. Классно, что старшие показывают пример младшим, и те впитывают. Разбалованы они? Нет. Я могу дать, но и потребую взамен.
Детство в Омске, воспитание детей
— Каким был Омск вашего детства?
— Подъем в 8 утра, домой возвращение в 11 вечера. Улица, школа, тренировка, опять улица. Честно, я надеялся, что вы не спросите про школу. Она у нас была не в первых приоритетах. Но с 7-го класса мы уже учились командой, а до этого... Летом — улица, в учебный год — школа, тренировка и домой.
Сейчас, гуляя с детьми, показываю им вещи из своего детства. Например, делаем свистульки из веточек и свистим. Даю задание детям — они не понимают, как это сделать. Наши дети уже не приспособлены к той жизни, которая была у нас. Это правда.
Я бы хотел, чтобы они хоть немного попробовали. Вот взять топор. В моем детстве было страшно, но никто не останавливал от той же рубки дров. Конечно, бывало, что по ногам или пальцам попадало, но ничего. А сейчас даешь ребенку топор и стоишь рядом, думаешь: «Господи, быстрее бы он закончил». Это его ответственность, но страшно. Или молоток. Они не понимают, как его держать, чтобы забить гвоздь, не знают, как отпилить «Дружбой-2». А мы — знали.
В Москве мои дети всего этого лишены, но я стараюсь по возможности приблизить их к такому опыту. Правда, есть и другое — школа. Сейчас учеба детей — это что-то невообразимое. Мне кажется, родители скоро сойдут с ума: задают столько, что после школы еще нужно сидеть и объяснять ребенку тему. В Москве это особенно тяжело. Мы забираем у детей детство. Тренировки, уроки... Я как отец и как спортсмен не отправляю своих детей на дополнительные секции. Им достаточно нагрузки. Главное сейчас — здоровье и желание ребенка, а не результаты.
Я вижу, как многие родители форсируют обучение детей: китайский, фехтование, шахматы... Но это чаще всего попытка родителей реализовать то, чего они сами не добились. Я стараюсь по возможности быть рядом с детьми на тренировках, наблюдать.
— В детстве вы могли уйти не по той дорожке?
— Нет. Мой отец работал водителем автобуса. Он уходил в 4, возвращался в 11, и снова в 4 уходил. Я не понимал, как он выдерживал. Мама работала в садике. Я прибегал туда поесть. Она отдавала мне свою пайку, а сама оставалась голодной. Мы с братом делили порцию пополам.
Я до 21 года не нарушал ничего. Единственное — в первом классе попробовал курить, просто пускал дым. Отец пришел с работы, взял зеленый шланг от стиральной машины «Сибирь» и отхлестал меня. Мне было 7 лет. С тех пор я к табаку не притрагивался. Сейчас смотрю на своего сына, ему девять лет. И понимаю, что сам я руку на ребенка никогда не подниму.
— А если бы ваш сын пришел с перегаром?
— Перегар — это алкоголь, а курение — табак. Я попался с табаком. А попробовал алкоголь только в 21 год, уже в ЦСКА, когда связался с одним известным хоккеистом. До этого — ни-ни. И это меня спасло. У нас во дворе была компания, мы сами создавали команды и играли во дворах на лимонад или мороженое. В футбол, в прятки, в казаки-разбойники. Могли по всему городу играть: садились на автобус и уезжали в другой район, оставляли метки, чтобы нас искали. Было весело. К сожалению, таких ребят, как мы, было меньшинство.
— Остальные рано уходили в алкоголь, драки?
— Да, такое было. Но в моем поселке ребята были дружные. Хотя многие потом сели или ушли из жизни. У меня был хоккей.
— Он дисциплинировал?
— Конечно. Я не хотел повторять судьбу людей из Новочебоксарска или Соликамска. Я шел вперед.
— А кто-то из ваших друзей детства выбился в люди?
— Был один парень, я ему помог. Привел его в ЦСКА, вывел в хоккей. Он работает в хоккее до сих пор: и в «Спартаке» был, и в «Сочи», и в «Авангарде», и в ЦСКА. Про других сказать не могу.
— Теперь вы в тренерстве. Поняли, что это — ваш путь?
— Конечно. Я всю жизнь отдал хоккею. Я не безрукий, в быту не потеряюсь. Но сейчас новый этап: учусь быть тренером. Второй год работаю главным. Изучаю новое направление.
Игрок отвечает за себя. Тренер — за всю команду, за 30-40 парней по 17-20 лет. Нужно их правильно направить. Но за ручку с каждым не походишь. Мы живем вместе в гостинице, кушаем вместе. Я ввел некоторые правила: не пользуемся телефонами за столом, исключение — звонки родителей. В раздевалке — и говорить нечего. Пришел, убрал телефон в ящичек.
Хоккейная жизнь не так проста, как кажется. Это перелеты ночью, когда организму нужно спать, но ты летишь на игру. Это постоянный график. Я хочу, чтобы молодежь осознавала: выбрав хоккей, они выбрали тяжелый, но интересный путь.
— А у молодежи сейчас соблазны другие?
— Конечно, взять те же гаджеты. Есть парни, которым родители могут подарить автомобиль. У меня в команде один приехал на дорогой машине. Я не завидую, но объяснил: будь как все. На автобусе — значит на автобусе. Летом делай что хочешь, но в сезон будь в команде. Приходится опускать парней на землю. Стремитесь заработать сами, а не брать деньги у родителей. В молодежке невозможно заработать на «Феррари» за 8-10 миллионов.
В моей юности, кстати, в Омске знали, что я на своей машине, сам заработал. Иногда приходилось объяснять на дороге, что я не взял машину у родителей, а сам ее заработал. Но это — единичный случай. Нервы на таких людей тратить не стоит.
— Спасала ли известность в Омске от неприятностей?
— Я всегда старался избегать передряг. Но ответственность капитана команды — это серьезно. Молодые ребята, играя в «Авангарде», иногда попадали в истории: ночью звонили, их останавливали на дороге. Приходилось выезжать, разруливать, тушить конфликты. Находил слова, составляли протокол, никаких взяток, просто спокойно разбирались. Но вы не представляете, какой разговор потом был в раздевалке. Это тоже часть работы капитана.
prosvet81
Румыния, Венгрия , Корея ... типичная карьера хоккейных бездельников
18.09.2025
TAIMER 1
ты херня читать не умеешь? мать была голодной, а ты глумишься гниль...
16.09.2025
Zohr Vad
Хорршее интервью. И таких надо больше
15.09.2025
КИТОБОЕЦ
"Я прибегал туда поесть. Она отдавала мне свою пайку, а сама оставалась голодной. Мы с братом делили порцию пополам." Ты о чём?!!!! Это не 30-е, ты моложе меня, в школах было много еды, для каждго иного ребенка и взрослого и, даже, для уноса домой. Ты прочитал романы из прошлого? Далее-то в твоей саге вообще гладь))))
15.09.2025
