«Попросил бы у волшебника лекарство от рака». Проникновенное интервью лидера «Ак Барса»
История защитника «Ак Барса» Дмитрия Юдина поражает. Он перенес рак щитовидной железы и вернулся в большой хоккей, при этом заиграл на еще более высоком уровне, чем до болезни. В откровенном интервью «СЭ» Юдин рассказал о перенесенной болезни, разводе, благотворительности, ожиданиях от работы с новым главным тренером и о многом другом.
— Как ты воспринял назначение Анвара Гатиятулина новым главным тренером «Ак Барса»? Успели пообщаться?
— Да, когда прилетел из Таиланда. Я был знаком с Анваром Рафаиловичем, мы были в одной команде на МЧМ в Канаде, стали серебряными призерами. Нас с Сашей Дергачевым (сейчас нападающий «Нефтехимика». — Прим. «СЭ») он хотел переманить в «Трактор», но не получилось.
— Новый главный тренер «Ак Барса» для тебя уже четвертый. Не чувствуешь себя ветераном?
— Чувствую. Вправду нужно брать на себя лидирующие позиции в раздевалке, ответственность, говорить.
— Ждешь, что Альберт Яруллин вернется в Казань?
— Да, очень. Писал ему, что жду, когда он вернется с отдыха. В первую очередь как с другом, товарищем, партнером старшим. Хороший, честный, искренний лидер. Я думаю, нам такой в раздевалку пригодился бы.
— Почему не получилось переломить серию с «Автомобилистом»?
— Мне кажется, что в какой-то момент нам просто не хватило веры друг в друга, когда мы проиграли первый и второй матч.
— Это было ближе к началу плей-офф? Или это было весь сезон?
— Я понял только спустя какое-то время. Я даже этого не замечал, потому что у нас толком команда не поменялась, 90 процентов команды у нас осталось с того сезона. Не понял, как и почему так произошло.
— В чем все-таки был сильнее «Автомобилист»?
— Они верили друг в друга, прям видно было. Взять тот же «Трактор». У них была какая-то внутренняя кухня, у них команда была. Наблюдал за этими командами, мне нравилось. Наверное, был очень удивлен, когда «Локомотив» проиграл. Я знал, что у них команда строилась не первый год. У них ребята 1995 года, которые заходили: Рафиков, Черепанов, Красковский. Друг с другом играют 10 лет, если не больше.
— Показалось, что в какой-то момент присутствие Саши Радулова навредило команде.
— Хочу оправдать Сашу. О нем в этом сезоне часто говорили, что как-то снизил требования. Если бы вы приходили на тренировку каждый день, то увидели бы, как он реально работает, как он заставляет работать. У любого спортсмена бывает хороший сезон и бывает плохой сезон. Тот фактор, как он работал на тренировках, он, может, давал чуть больше команде, чем себе. Рядом с ним не будешь на полшишки работать, халтурить. Я думаю, что от наличия Саши Радулова в команде выиграли все.
— Можно ли сказать, что «Ак Барс» стал для тебя родным клубом и ты хотел бы играть в нем до конца карьеры?
— Безусловно. Я понимаю, что у меня еще есть соглашение. И потом хотел бы сесть за стол переговоров в первую очередь с «Ак Барсом».
— Был ли такой момент в карьере в «Ак Барсе», когда ты хотел уйти в другой клуб?
— Я думаю, нет. Единственное, были разговоры при Олеге Валерьевиче Знарке, что я не устраивал его. Я понимал это. Вещи даже некоторые отправил родителям. Конечно, этого не хотелось.
— Ты понял, почему при Знарке ты сидел в запасе?
— Нет. Требования я ни в коем случае не скидывал. Так же работал, как и все. Просто где-то не попал в симпатию. Он пришел со своими ребятами. Может, он не мог поменять всех, изменить, как ему хотелось бы.
— При Знарке была худшая атмосфера в «Ак Барсе»?
— Я бы так не сказал на самом деле. Не знаю, спасибо тем же ребятам, которые были постарше, которые видели эту ситуацию. Ребята поддерживали. Спасибо коллективу.
— Можешь ли подтвердить, что команда была разделена?
— Не было прям такого, что какие-то конфликты. Когда ты играешь по рисунку, его выполняешь. Дается рисунок на игру, ты его выполняешь. Выполняешь — играешь. Не выполняешь — не играешь. Такое ощущение, что не было рисунка и некоторым ребятам можно было все.
— Команда это чувствовала?
— В любом мужском коллективе, если видишь, что мы делаем работу одинаково, а в итоге одному все лавры, а я условно мусор в раздевалке убираю, это ощущается.
— Чувствуется несправедливость.
— Да. Это видно было. Может быть, и поэтому происходили неприятные ситуации. Взгляды друг на друга в раздевалке.
Понял, что нужно быть ближе к родным
— Как у тебя обнаружили рак?
— Была плановая диспансеризация перед плей-офф. Женщина-эндокринолог делала УЗИ щитовидной железы. Нашла узелок и отправила на биопсию. И счастливое стечение обстоятельств было, что очень хороший врач брал биопсию. Там такой маленький узелок, что прям самая ранняя стадия. Было принято решение, что мне лучше поехать в Германию обследоваться, и я туда поехал. Мне там сказали, что лучше оперироваться, мы удалим тебе половину доли, люди с этим живут. Никаких проблем, просто будешь пить гормонотерапию для работы щитовидной железы, и все.
На самом деле это большой стресс, когда ты это узнаешь и начинаешь читать, смотреть видео в интернете, что это такое. Лучше сразу ехать к доктору, общаться, разговаривать. Подготовить все вопросы и наяву все узнать. Меня сразу успокоили, что есть олимпийские чемпионы без щитовидной железы, спортсмены. Никак это не мешает уровню жизни. Меняется чуть-чуть утро, что надо просыпаться чуть пораньше и пить таблетку за полчаса до приема пищи.
— Сколько времени у тебя прошло на то, чтобы это все осознать и принять?
— Я был в шоке, наверное, первые три-четыре дня. До того момента, как не приехал в Германию и не пообщался с доктором. Получается, потом мне удалили правую долю, я приехал сюда и сыграл игру с Уфой, когда мне подарили тюбетейку. И по окончании сезона было принято решение, что мне лучше приехать и удалить до конца, чтобы без всяких развитий, посмотреть лимфоузлы.
— Люди обычно замыкаются, когда узнают такой диагноз.
— Первые два дня я прочитал весь интернет. Такой ужас там бывает, конечно, пишут. Я думал, что, если пишут, то есть вероятность того, что у меня тоже это будет. А когда я приехал, мне рассказали, что сейчас щитовидка очень хорошо лечится. 80-90 процентов людей выздоравливают и живут долго. Просто принимай таблеточку, и все.
— Ты почувствовал, что на жизнь стал по-другому смотреть?
— Я понял, что нужно быть ближе к родственникам, к родным, больше уделять внимание. Если бы ко мне пришел волшебник и спросил: «Какое бы ты хотел желание?» — я бы попросил, чтобы придумали лекарство от рака. Играя в «Спартаке», мы ездили в центр помощи Хабенского. Это страшно, конечно, смотреть, когда маленькие дети проходят химиотерапию. Вот это заставляет подумать. Ценить жизнь больше.
— Я знаю, что ты занимаешься благотворительностью.
— Мне нравится помогать животным. Люди с головой, могут помочь себе сами, если не учитывать ветеранов и больных.
— Как это твои родители пережили?
— Когда поставили диагноз, я аккуратно сказал, что поехал в Германию. Конечно, у родителей был шок, паника. А когда я второй раз поехал, я даже не сказал, что поехал. Зачем лишний раз их нервировать? Потом, когда я вернулся уже в Россию, я рассказал, что я съездил, мне все полностью удалили, полностью прошел радиойод. Все прекрасно, все хорошо.
Хочется начать новую главу
— Я знаю, что в этом сезоне ты развелся.
— Я не развелся. У меня процесс. Осталось только бумаги заверить, и все.
— Что случилось?
— Тоже крутой опыт, спасибо большое. Наверное, не получалось завести детей, это влияло на отношения. Время лечит.
— Инициатива от тебя шла? Или от супруги?
— Поговорили, что лучше так будет, чем жить дальше и морочить друг другу голову, создавать какие-то проблемы и потом также прийти и потом через некоторое время к этому вопросу возвращаться, когда можно сейчас сесть, поговорить — и у обоих все будет хорошо.
— Это как-то сказывалось на твоей игре?
— Я не знаю, как это сказалось.
— Сколько лет вы были в браке?
— Лет пять-шесть.
— Быт холостяка вспомнил?
— У нас такие условия на базе, что у меня ощущение, что мама рядом. Спустился в столовую, покушал. Нас на базе кормят как в лучших ресторанах Казани. Большой ассортимент блюд. Единственное, что постирать, но стираю я не вручную. Нормально все. Было много времени побыть наедине с самим собой.
— Что самое главное в жизни, если не брать хоккей?
— Конечно, родители, родственники, брат, здоровье. Конечно же, продолжение рода. Сейчас с возрастом я понимаю, что у меня была крутая, насыщенная жизнь в последние годы. Сейчас уже хочется начать новую главу. Больше взять ответственности на себя.
— Ты вырос в Нижнем Тагиле. Многие россияне считают этот город суровым. Какие шансы были у тебя куда-то пробиться, если бы не хоккей?
— Я не знаю на самом деле. Конечно, завод. Там 80 процентов на заводе. Я там был. Ребята, которые со мной играли в одном году, сейчас на заводе. Там падают неплохие деньги. Тагил за последнее время преобразился. Набережные, подсветки, дома покрасили, спонсирование вернулось на завод. Уровень жизни поднялся намного. У меня брат в один момент уехал из Тагила. Когда бы вырос, попробовал бы к нему перебраться в Москву или Питер. А так, думаю, процент высокий, что тоже пошел бы на завод.
— Сколько у них средняя зарплата?
— Мне сейчас друг рассказывал, что у них есть заказы. У них есть рабочие в цехе и за деталь платили ставкой 700 рублей в день. Одна деталь. Он просто встает за станок и не отходит от него. 300 000 рублей он сделал.
Ковальчук выбил премиальные
— Я знаю, что СКА считает тебя своим воспитанником и не против тебя вернуть в команду. Как вспоминаешь то время, что провел в СКА? Что можешь сказать про то время?
— Очень благодарен всем ребятам, с которыми играл в СКА. Там были серьезные хоккейные гранды в то время: Шипачев, Дадонов, Панарин, Чудинов. Иностранцы были хорошие. Спасибо им: они ко мне относились как к младшему брату в команде. Я всем благодарен. Сейчас смотришь на состав СКА, там особо никого не осталось.
— Против кого было сложнее всего в СКА?
— Вот эта тройка, конечно, была лютая, Панарин — Шипачев — Дадонов. Иностранцы тоже. Торесен, Червенка. Джими Эриксон тоже подсказывал какие-то хитрости и нюансы. Круто было. Мы постоянно против них оборонялись. Атмосфера в команде очень хорошая была.
— Какую роль в этом играл Быков?
— Это один из сильнейших психологов, с которыми я работал. Они, конечно, дополняли с Захаркиным. Да, я видел, что у них со всеми хорошие отношения выстроены в команде, даже с молодежью, нюансы в бытовом плане. Вообще это такая команда, в которой никто никому не желал зла.
— Самые большие премиальные ты в СКА получал?
— Да.
— За плей-офф?
— Когда выиграли.
— Сколько примерно?
— Если посчитать, то в районе 20 миллионов где-то.
— Это все одинаково получили?
— Я не знаю, насколько ребятам давали, но я с ребятами разговаривал, у меня такая же сумма получалась. Нам после первого раунда недодали сколько-то процентов. И Илья Ковальчук спросил, все ли мы получили в полном размере. Ну и потом решил вопрос.
— Ковальчук все провел?
— Ковальчук, Шипачев. Они ходили к руководству.
— Против кого сложнее всего было играть?
— Много ребят сильных. Не хочется кого-то обидеть. В каждом сезоне был такой игрок. Взять условный «Спартак». У меня дома канал КХЛ работает, я смотрю и понимаю ребят. Будем сегодня играть против «Спартака» — я буду понимать, чего от кого ожидать. У каждого есть сильные стороны. Допустим, кто-то хорошо катается, быстрый, но в борьбу он мне втыкаться не будет. А есть другой игрок, который, я понимаю, что точно будет в меня втыкаться. Каждый по-своему сильный. Крутая у нас лига. Вообще хоккей шагнул в плане развития игроков. Сейчас многие занимаются сами: подкатки, индивидуальное мастерство. Многие сейчас кататься научились.
— Почему ты отвечаешь на комментарии, когда тебе пишут болельщики?
— Не знаю. Бывает, дома сижу, мысли гоняю. Это, конечно, не часто.
— Ты отвечаешь кому-то?
— Да. Бывает, такие вещи пишут, что я точно знаю, что мне небезразлично было, но это спорт. Ты попал в эмоциональную яму, и все 68 матчей ты не сыграешь на одном уровне.
— По «Ак Барсу» было сложно сказать, что он настроен на плей-офф. Многие команды ведь совершенно разные в регулярке и в плей-офф.
— Самоуверенность нас погубила. Многие считали, что «Автомобилист» не кубковая команда, без больших побед в плей-офф. Это стереотипы, сложившиеся за годы присутствия в лиге. Голышев вообще красавец! Контракт такой хороший подписал на пять лет.
— Пожизненный по сути.
— Да. Хотелось бы стать Голышевым в своем роде. Только в «Ак Барсе».
— Когда «Ак Барс» станет чемпионом?
— В следующем году.
