«Спросил, кто такой этот Макдэвид? А он забил нам пять голов». Интервью вратаря Серебрякова

Никита Серебряков прошел непростой путь в прошлом сезоне. Регулярный чемпионат голкипер начал в СКА, где в нем быстро разочаровались. Сезон спас обмен в «Авангард». В омском клубе Серебряков снова получил большое доверие, стал первым номером и помог команде подняться со дна таблицы. В интервью «СЭ» Никита рассказал о работе с Ги Буше, времени в СКА, юниорской лиге Онтарио (OHL) и подъеме российской вратарской школы.

В КХЛ тренер вратарей — психолог

— Сейчас много говорится о доминировании российской вратарской школы. С чего начался ее подъем?

— У нас одними из первых появились тренеры вратарей. Помню еще в детстве: в нашей школе появился такой специалист, и именно с этого началась планомерная работа. Ведь не все могли позволить себе поехать летом на сборы. Мне повезло: родители отправляли меня по два-три раза за лето в разные лагеря, за что я им очень благодарен. Но у большинства такой возможности не было, и поэтому наличие тренера в школе, который постоянно подсказывал и работал с нами, стало огромным плюсом. У нас каждый понедельник по вечерам была отдельная вратарская тренировка, где собирались все голкиперы школы.

Позже, когда я оказался в CHL, заметил разницу: там тренер вратарей приезжал к команде всего два раза за две недели. Внимания вратарским тренировкам уделяли гораздо меньше. У нас же это всегда ставили в приоритет. Конечно, очень помог лимит на иностранных вратарей. Благодаря инициативе Владислава Александровича Третьяка у молодых россиян появилась возможность играть. Многие воспользовались шансом, проявили себя. В наших вратарей поверили, меньше делали ставку на легионеров. В итоге и школа, и вся система получили сильный импульс к развитию.

— Сильно ли отличается подход к вратарским тренировкам сейчас от времени, когда только заходил в большой хоккей?

— Отличия огромные. Они касаются не только вратарей, но и игроков. Во многих клубах появились тренеры по развитию: они работают над катанием, бросками, техникой. Вратарская школа тоже постоянно движется вперед: специалисты учатся друг у друга, пробуют разные стили. У каждого тренера есть свои фишки, и можно подсмотреть что-то новое, попробовать, подходит ли это твоей игре. Прогресс ощутимый.

Обмен-блокбастер между СКА и «Авангардом»: Ротенберг наконец отпускает Серебрякова!

— Ты упомянул школу «Динамо», где проводили отдельные тренировки для вратарей. А в других школах работали так же?

— В ЦСКА точно работал тренер вратарей — я ездил к нему на подкатки. «Динамо» меня сначала не отпускало, мы спорили, но в итоге договорились, и я один-два раза в неделю в шесть утра ездил туда. Если не ошибаюсь, в Ярославле тоже были тренеры вратарей. Я тогда не сильно забивал голову такими вещами. А вот в сборной уже ближе к концу юниорского возраста у нас работал Константин Власов, который в дальнейшем фактически запустил меня во взрослый хоккей в «Адмирале».

— Успешный тренер вратарей — какой он? Что самое главное в его работе на взрослом уровне?

— В КХЛ тренер вратарей скорее психолог. Не тот, который лезет в голову, а тот, кто понимает тебя, поддерживает, помогает морально. Менять технику вратаря получается редко. Знаю только нескольких тренеров, которые ломали голкипера под свою систему. Корректировки по технике — точечные. Важно, чтобы тренер был честен, говорил напрямую, где ты ошибся, что нужно изменить. Он должен быть не только тренером, но и наставником, другом.

— Недавно один голкипер рассказывал, что решил изменить положение ловушки — держать карман более развернутым к шайбе. У тебя есть такие технические элементы, над которыми ты работаешь, но болельщики их, может, никогда не заметят?

— Конечно. Каждый год мы пересматриваем видео, пробуем новое. Летом тоже работал над положением кармана ловушки. Попал на сборы к Рашиту Давыдову — у него совершенно другой взгляд на игру, много свежих идей. Он несколько лет не проводил сборы, и в этот раз было очень интересно. Смотришь, например, на Даню Исаева — есть детали, которые отличают его стиль. Поработав с Рашитом неделю, попробовали что-то новое. Хоккей постоянно прогрессирует, игроки становятся более техничными, добавляют новые элементы. Нам, вратарям, тоже нельзя останавливаться.

— Новшество, заметное по Исаеву в прошлом сезоне, — как он играл по ближнему углу. Ближняя нога уходила за штангу, а дальний угол остается открытым. Понимаешь, о чем говорю?

— Да, понимаю. Просто я так играю уже четвертый год — мы еще с Юрием Викторовичем Ключниковым в «Адмирале» так делали.

— Но почему-то по тебе это было не так заметно, как по Исаеву.

— Возможно. Дань, извини: когда мы разбирали в СКА его игру, тоже это подмечали и говорили — бросать в дальний угол (улыбается). Все зависит от ситуации: вратарь играет по крюку соперника. Если игрок леворукий, клюшка ближе к штанге — приходится сильнее смещаться за штангу. Если праворукий — наоборот, меньше. Все зависит от угла атаки.

Хантер Миска.

Фото Global Look Press

За сборную Миска играл нормально

— В КХЛ приехал Луи Доминг, праворукий вратарь «Сибири». По первым матчам заметно, как авантюрно он может сыграть на выходах. Есть ли в КХЛ вратари, которые ярко отличаются стилем?

— В прошлом сезоне в «Динамо» играл Хантер Миска — интересный голкипер, я еще по сборной его помню.

— Он всегда был таким... неуклюжим?

— Нет. Я очень удивился, увидев его в сезоне. В сборной он играл нормально. Может быть, на это есть причины. Из других вратарей — Тимур Билялов, у него интересный стиль. Миша Бердин с его игрой клюшкой. Даже на тренировке интересно смотреть, как он разбирался с ней. В свое время играл Барри Браст, тоже колоритный вратарь.

— А нет ощущения, что вратари становятся роботизированными? Что все играют одинаково?

— Не совсем так. У нас, к счастью, нет, как в Америке, тренда на высоких вратарей. У нас есть и менее габаритные ребята, которым приходится закрывать углы обстрела, играя выше, а также за счет скорости и чтения игры. Высокие, наоборот, берут объемом. Да, многие работают с одними и теми же тренерами, требования похожие, но у каждого остаются свои нюансы.

— Понимаешь, откуда за океаном пошел тренд на высоких вратарей?

— Нет. Это тоже загадка для меня. Еще когда играл в Америке, понимал, что шансов не так много — потому что вратарь должен быть ростом от 184 см.

«Вы что, агент Серебрякова?» Ротенберг остро ответил на вопрос о статусе вратаря СКА

— Это негласный критерий?

— Да, примерно так. Высокий вратарь — значит хорошо. Почему — не знаю.

— Хотя можно вспомнить пример Юусе Сароса.

— Сарос, кстати, тоже 1995 года. Хоть он и невысокий, уже тогда играл настолько сильно, что выбора не было. Но в целом за океаном всегда тяготели к высоким вратарям.

— Ты считаешь объективным отсеивать вратарей ниже 184 см?

— Нет. Мне кажется, идеальный рост — 183-184. Но если ты 181, как я, это не значит, что шансов заиграть у тебя меньше, чем у высокого вратаря. Взять Артемия Плешкова из СКА — он вообще около 179-180, но прекрасно играет за счет скорости, маневренности и умения использовать свои габариты.

— 1995 год — урожайный на российских вратарей. Помнишь, с кем конкурировал по юниорам и кто уже тогда был в топе?

— По началу конкурировал с Андреем Филоненко, праворуким вратарем из ЦСКА. Сейчас, если не ошибаюсь, он во Франции играет. Позднее подтянулись Илюха Сорокин, но его тогда отсеяли. На ЮЧМ со мной попали Ваня Бочаров и Игорь Шестеркин.

— Есть объяснение, почему именно 1995 год получился таким урожайным на вратарей?

— Думаю, совпало сразу несколько факторов. Появились тренеры вратарей, начали проводить специализированные сборы, плюс правило «лимитчиков». Все это помогло нам развиваться и получать шанс.

Коннор Макдэвид.

Фото Getty Images

Пропускал от Макдэвида в юниорской лиге

— Сейчас наша вратарская школа в почете. Многие уезжают за океан, даже ничего не добившись в России, и пробиваются через фарм-клубы. А как обстояли дела, когда ты отправился в «Сагино» в 2012 году?

— На нас обращали внимание уже тогда. Я был последним вратарем, выбранном на импорт-драфте, потом вообще запретили выбирать голкиперов из Европы. Нас опасались уже тогда. Но я попал в команду, где русских совсем не любили, и было тяжело. Тренд на отъезд был уже тогда. В Канаде начали переживать за своих вратарей и стали вводить запреты.

— В чем выражалась нелюбовь к русским?

— У нас даже такси не было. Приходилось договариваться с кем-то из команды, чтобы довезли на арену, но никто не хотел. Хотя все проезжали мимо. Немного не повезло с коллективом в «Сагино».

— Все три года так было?

— Нет, на третий стало легче: я уже был одним из старших в команде, отношение поменялось. Но игрового времени не хватало, и я решил вернуться в Россию.

— У тебя все три сезона процент отраженных бросков был меньше 90...

— Я играл в худшей команде лиги. Приведу очень запоминающийся пример: атака «3 в 1», шайба у крайнего. Наш защитник, вместо того чтобы перекрыть передачу, поехал в лоб бить соперника. Игрок с шайбой отдает передачу, получается выход «2 в 0». Не помню, забили или нет — неважно. И этот защитник ко мне подъезжает: «Ты видел, как я его разбил? Это же бомба! Чуть не убил его!» А меня только что двое расстреливали, его это не смущает. Таких эпизодов много было. У меня и драфтованного вратаря Джейка Паттерсона статистика была не очень. Мы могли по семь шайб пропустить, с командой нам не повезло.

— От Коннора Макдэвида пропускал по юниорам?

— Конечно (смеется). Первый раз мы сыграли с ним в январе. Едем в автобусе, все обсуждают Макдэвида. А я статистику никогда не смотрел. Говорю: «Ну и кто это такой? Мы нормальная команда, еще бы мы какого-то игрока боялись». В итоге — проиграли 1:7, он забил пять голов и отдал две передачи. А на следующий сезон он за лето набрал хорошую массу, и я понял, что это The Next One (в переводе с англ. «следующий»).

— Что выделяло Макдэвида еще по юниорам?

— Он играл так, будто прошел эту игру. Все легко и плавно: катание, передачи, решения — все на другом уровне. Видно было, что это игрок другого уровня.

Из изгоев — в герои. Серебряков помог победить «Авангарду» в первом матче после обмена из СКА

— Сейчас вратари уезжают за океан в более взрослом возрасте, окрепнув в КХЛ. Побывав в «Сагино», согласен, что это правильный путь?

— Полностью согласен. Нужно окрепнуть и доказать все здесь. Там все начинается с нуля. Важно ехать за океан, когда тебя действительно ждут, а не просто зовут на словах. Иначе рискуешь оказаться в Ист-Косте (лига ECHL. - Прим. «СЭ») или еще где-то. Поэтому такой выбор должен быть очень взвешенным.

— С новым контрактом с «Авангардом» можно сказать, что закрыл для себя НХЛ?

— Еще когда меня не задрафтовали, понял, что вряд ли сыграю в НХЛ. Ко мне был небольшой интерес, когда я стал лучшим вратарем КХЛ за «Адмирал», но до конкретики дело не дошло. Ждать рынок в июле — августе не рискнул. Честно, сейчас не думаю об этом. Я — игрок «Авангарда», получаю удовольствие от того, что мы — моя семья — здесь. Если вдруг получится добиться целей здесь и вдруг меня позовут — посмотрим. Но такой цели не ставлю. Главное сейчас — выиграть! Смысл тогда играть в хоккей и ничего не выиграть? Это моя основная цель сейчас.

— Не ловишь себя на мысли, что однажды пожалеешь, если не попробуешь себя в НХЛ?

— Во-первых, меня никто не зовет. Во-вторых, я только недавно по-настоящему устаканил карьеру. Лишь бы не сглазить... Сейчас получаю удовольствие от игры. Рисковать всем ради туманного шанса — не хочу.

Никита Серебряков.

Фото ХК «Авангард»

«Локомотив» хорош системой

— В прошлом сезоне ты приложил руку к невероятному преображению «Авангарда», когда команда поднялась с низов таблицы и дала бой «Локомотиву» в плей-офф. Как объяснишь этот подъем?

— Пришли новые ребята, пришел Ги Буше, он многое изменил в нашей игре. Плюс команда сплотилась, поверила в него. Мы просто работали, кайфовали от того, что начало получаться, и верили в себя и друг в друга.

— Сложно было входить в ритм, когда стал играть по три-пять матчей подряд после скомканного отрезка в начале сезона?

— Наоборот, это был полный кайф. Я наслаждался тем, что играю, что чувствую атмосферу. Просто начал получать удовольствие.

— Греет душу, что проиграли будущему чемпиону в седьмой игре, да еще и во втором овертайме?

— Нет, почему? Наоборот, обиднее всего, что нам буквально одного броска не хватило, чтобы пройти дальше. Проиграть 1-4 или 2-4 было бы даже менее обидно, чем так — во втором овертайме, с рикошета, когда шайба отскочила человеку в колено и еще чиркнула меня.

— Часто пересматривал тот гол?

— Нет.

— Но ты ведь хорошо помнишь его?

— Конечно. Просто обидно, что все так закончилось.

Аутсайдер дал 100 миллионов игроку «Динамо», «Авангард» продлил лидеров на пять лет. Итоги второго дня открытия рынка КХЛ

— Чем был хорош «Локомотив»?

— Системой. Они уже несколько лет играют практически тем же составом, точечно добавляя одного-двух человек. Их сила — в напоре на пятаке, в том, как они доедают шайбы, подставляют клюшки. Это их игра.

— В плей-офф мы видели момент, когда Егор Сурин подъехал и пытался стянуть с тебя маску. Было шоком?

— Не шоком, просто считаю это некрасивым поступком. Но в плей-офф всегда есть провокации. Когда я играл за «Адмирал», тот же Саша Радулов постоянно что-то говорил, провоцировал. Для меня это, наоборот, классно — такие моменты заводят, причем в правильном ключе, добавляют эмоций. Даже Саша потом говорил Сурину: «Не лезь к нему, это только заводит его».

— Дискомфорта такие поступки, слова не доставляют?

— Нет. Наоборот, я получаю удовольствие: значит, соперник боится, переживает, хочет вывести меня из равновесия. Значит, им непросто.

— На Кубке Блинова в матче с «Локомотивом», когда отразил буллит Александра Радулова, состроил ему гримасу.

— Ха-ха! У нас с Сашей давняя история, мы просто посмеялись на счет его буллита.

— То, что Радулов в своем возрасте так горит хоккеем, — восхищает?

— Конечно. Это круто: он добавляет эмоций и себе, и соперникам, и зрителям. Мне кажется, его освистывают на каждом ледовом. И это классно, это — шоу! За это и любим хоккей.

Никита Серебряков.

Фото Global Look Press

Тяжелый отрезок в СКА

— Как удалось сохранять внутренний покой, когда в СКА не давали шанса играть?

— Это очень тяжело для любого спортсмена, когда хочешь проявить себя, а возможности нет. Нужно просто тренироваться и быть готовым. Мне помогала семья: мы старались отвлечься, работать, верить, что это когда-нибудь закончится.

— К таким моментам ведь невозможно подготовиться?

— Конечно. Можно быть готовым физически и технически, но морально — никак. Я через многое прошел и думал, что уже ничто меня не выбьет из колеи, но оказалось иначе. Это был очень трудный этап. Огромная благодарность жене, семье, друзьям. Вместе мы преодолели трудный этап.

— Замены по ходу матча тебя выводили из себя?

— Я такой вратарь, который всегда старается бороться до конца. Что бы ни случилось: бывало, в Канаде я пропускал и по 11 шайб. Знаю, что бывают камбэки — с 0:5 за период можно отыграться до 6:5. Поэтому, конечно, всегда хочется бороться до конца. Когда тебя меняют — появляется чувство, что ты ненужный, что ты сегодня был ошибкой. Это очень неприятно.

— Хоть раз, на твой взгляд, замена в СКА была оправданной?

— Стараюсь не думать об этом. Просто забываю матч, перезагружаюсь и готовлюсь дальше.

— Когда вообще вратаря надо менять?

— Это нужно чувствовать. Это работа тренера вратарей и его взаимодействие с главным тренером и самим вратарем. Конечно, бывают матчи, когда ничего не идет — у меня тоже такое было. С «Торпедо», например: тогда Ги впервые меня заменил. Повод был. И это было скорее не наказание, а встряска, чтобы я перезагрузился. А вот в игре с «Северсталью», где мы выиграли по буллитам в гостях, он сказал: «Пусть борется, я хочу посмотреть на это», хотя мы уступали 0:2 или 0:3. В итоге мы победили.

— А в СКА замены больше выглядели как наказание?

— Нет, там была установка Романа Борисовича: если в первом периоде пропускаем два гола, то вратаря меняют, чтобы встряхнуть команду.

— То есть ты понимал, что есть такое правило?

— Я знал, что есть негласное правило. Если за первый период пропустишь две, начинаешь второй на скамейке. Я и думал: главное, надо доиграть первый период (улыбается).

— Игроки тоже знали об этом?

— Все знали.

— Но ведь команда теряет уверенность в вратаре, если его часто меняют?

— Не заметил этого. Ребята всегда поддерживали, у нас были отличные отношения. Все верили в меня.

— Как Ги Буше относится к вратарям? Сколько внимания он уделяет твоей игре, психологии?

— Максимум мы можем пообщаться в коридоре или на льду, если пересечемся. Он полностью доверяет Алексею Александровичу Жигареву. Мы с ним работаем, чувствуем, когда надо потренироваться, когда отдохнуть, когда пошутить. Все общение с нами он отдал тренеру вратарей.

Серебряков — о непопадании в состав СКА: «О причинах надо спросить главного тренера и тренера вратарей»

— В «Авангарде» у тебя значительно выросло игровое время. Готов отыграть всю регулярку, как это делал, к примеру, Василий Кошечкин в «Северстали»?

— Любой вратарь скажет «да». Ради этого мы и занимаемся хоккеем. Конечно, бывают игры, когда тебе тяжело, но это надо перетерпеть — и дальше все идет по накатанной.

— Какой мотив продления контракта с «Авангардом»?

— У меня было два года контракта. Руководитель позвонил, предложил увеличить срок. Мне все нравится в Омске — и мне, и семье. Я даже не задумывался, сразу согласился.

— После ухода из «Авангарда» Владимира Ткачева отношение к длинным контрактам не изменилось?

— А какой смысл пересматривать отношение? Даже годичные контракты могут разорвать. Что на пять лет, что на год — разница небольшая. А отказываться от предложенного не вижу смысла.

— Мы, журналисты, в шоке от происходящего в КХЛ в межсезонье...

— Не только вы. Зато вам есть о чем писать. Это же всем интересно — и вам, и болельщикам.

— Какое этому может быть объяснение?

— Возможно, это следствие не совсем стабильного времени в стране. Вспомните хотя бы закрытие «Витязя». Плюс действует потолок зарплат — уже пятый сезон. Клубам приходится реально считать деньги. Где-то закончились длинные контракты, нужно переподписывать новые. Все совпало.

— Какая новость межсезонья тебя удивила?

— Закрытие «Витязя». Нам уже скинули календарь, расписание матчей — и вдруг «Витязь» закрывается. Что? Почему? Еще недавно они подписывали игроков. Для меня это был шок.

— А ребрендинг «Куньлуня» и переезд на «СКА-Арену»?

— Тоже неожиданно, особенно когда календарь уже появился (улыбается). Но все же это не настолько грандиозно, как уход клуба с такой богатой историей, как «Витязь».

Леонид Тамбиев.

Фото ХК «Адмирал»

За что благодарен Тамбиеву

— У тебя есть опыт нескольких матчей в Азиатской лиге за «Сахалин». Что это было?

— Это был наш фарм-клуб, когда я играл за «Адмирал». Тогда было четыре вратаря: я, Иван Налимов, Игорь Бобков и Макс Третьяк. Это был наш первый год с Максом. Основными считались Налимов и Бобков. Мы с Максом — на подхвате, и нас по очереди отправляли в фарм-клуб, а фарм-клубом был «Сахалин».

— Опиши уровень Азиатской лиги.

— Уровень был интересный. Конечно, встречались не самые сильные команды, но была и одна очень классная команда, где в составе играли канадские парни.

— Сейчас мы знаем, что Сахалин развивает женский хоккей. А что тогда представляла собой мужская команда?

— Там играли хорошие ребята, кто-то подавал большие надежды. Были мои друзья и знакомые по 1995 году. В то время еще строилась база, и, к сожалению, я застал ее на этапе, когда не все было готово. Условия были неидеальные, но руководство делало все, чтобы исправить недочеты. Опыт получился интересным.

— В «Адмирал» ты приходил дважды. В первый год раскрыться помешала высокая конкуренция?

— Наверное. И плюс я был еще молодым, неопытным.

Спасение года? Серебряков клюшкой отбил шайбу в матче с «Адмиралом»

— Вратарям тяжело выживать у Леонида Тамбиева?

— Он требовательный тренер, но ничего сверхъестественного. Он хочет выигрывать каждый матч и требует того же от команды. Поэтому его любимый игрок — Саша Радулов, который всегда делает все для победы. Мы с Леонидом Григорьевичем быстро нашли общий язык, потому что я тоже считаю, что нельзя играть спустя рукава — нужно всегда делать все, чтобы победить. По характеру мы близки, проблем не было.

— За что благодарен ему?

— За веру в меня. За то, что прислушивался к моему мнению, позволял высказать видение ситуации. За то, что мог закрыть глаза на эмоции. Он сделал для моей карьеры очень многое.

— Сейчас Тамбиев стал мягче. А в твое время как он заводил команду?

— Если не задался первый период или мы теряли нить игры, он находил правильные слова. Иногда и с голосом. Потому что невозможно добавить мотивации, если просто спокойно сказать: «Ребята, соберитесь». Так не работает. Иногда нужен и жесткий разговор, даже пинок под зад, чтобы встряхнуть команду.

— Вратарям от Тамбиева прилетало?

— Нет. Он полностью доверился Юрию Викторовичу Ключникову. Ему — да, прилетало. Но это нормально. Плохие матчи бывают. Он верил в нас, а мы с Пашей Хомченко и Сашей Лазушиным, считаю, здорово играли. Юрий Викторович грамотно выстраивал работу, общался и с Тамбиевым, и с нами. Был связующим звеном между главным и вратарями.

— Хочется вернуться к началу разговора. Со стороны кажется, что тебе повезло с тренерами вратарей. Тиранов не встретилось.

— Соглашусь. Мне встречались сильные специалисты. Еще можно вспомнить Клемена Мохорича, работали с ним полгода в «Адмирале». Полгода работали с Алексеем Митрошиным — и над «физикой», и по психологии. Считаю, что мне повезло на тренеров вратарей.

— Мохорич заводил во взрослый хоккей Илью Набокова из «Металлурга». А чем он помог тебе?

— Это, пожалуй, первый тренер, который всегда говорил правду-матку. Честно обрисовывал ситуацию. Когда понимаешь, в чем проблема, над ней можно спокойно работать. Если тренер планировал дать отрезок другому вратарю, он объяснял: «Ты тренируйся, готовься, я постараюсь выбить тебе игру». И ты спокойно работал. Плюс он привнес новую школу — слайды, определенные движения. Это было очень ценно.