Павел Дацюк: «Харламов — легенда. Я — не совсем»
ОЛИМПИАДА
— Как думаете, получится у Зарипова в НХЛ?
— Ему сначала надо подписать контракт. Будет ему очень нелегко, но он игрок высокого класса. Многое будет зависеть от того, в какую команду он попадет.
— Хотели бы видеть его в «Детройте»?
— Не лучший, наверное, для него вариант. Ему бы в «Вашингтон» или «Рейнджерс». В «Питтсбурге» тяжело ему будет — там уже есть два звена. А третье-четвертое — не для него.
— Как-то вы с Ковальчуком резво стартовали в этом сезоне. Олимпиада-то еще не скоро.
— Да что на это смотреть, главное — чтоб команда выигрывала. А форму мне еще набрать надо. Не на сто процентов готов. Илья — в хорошей форме, но пока точно не на пиковой.
— После Ванкувера-2010 вы говорили, что боль сидит в вашем сердце. Пхенчхан — последний шанс ее унять?
— Семь лет прошло, еще и Сочи после Ванкувера был, много всего происходило. Все эти Олимпиады, которые были — они ведь забываются. Если не было на них никаких достижений — стараюсь сразу их забыть. Не знаю, чего вы за Ванкувер зацепились. Давно это было.
— Если золото все-таки удастся взять — станет это отплатой?
— После Олимпиады и поговорим об этом. Мечтать о чем-то раньше времени — нет смысла.
— Со Знарком после года, проведенного в СКА, стало проще работать?
— Да вроде и до этого было не так тяжело.
— Он все-таки добился поставленной цели — выиграл Кубок Гагарина, и вроде бы раскрепостился, на пресс-конференциях стал более разговорчивым. Неужто в работе не изменился?
— Та цель была в прошлом году, а сейчас новый сезон, и понятно, что опять большие ожидания, давление. Все начинается заново. Если ты чего-то хочешь добиться, то нельзя же так: один год чего-то достиг, а потом взял перерыв.
— Если сравнивать Знарка со Скотти Боумэном, Майком Бэбкоком или Джеффом Блэшиллом (нынешний главный тренер «Детройта». — Прим. «СЭ»), что сразу приходит на ум?
— Таких сравнений и не надо делать. Они все разные. И как тренеры, и все, что их окружает.
— Вы говорили, что Бэбкок сделал вас тем игроком, которым вы в итоге стали.
— Он много в меня вложил. Больше все-таки обратил внимание на защиту. Сделал больше оборонительного плана нападающим. Особенно ближе к концу карьеры. А так — каждый тренер что-то свое добавлял. Боумэн — наоборот, давал играть и импровизировать. Даже такому молодому парню, каким был я.
ТРЕНЕРЫ
— Блэшилла называют клоном Бэбкока.
— Не то чтобы Блэшилл — клон. Просто в «Ред Уингз» придерживаются системы, внедренной Бэбкоком.
— Они же даже разговаривают очень похоже. И не улыбаются.
— У них такой стиль поведения, они все время сконцентрированные, заряженные, не до юмора им. Канадская школа: нельзя улыбаться и расслаблять хоккеистов (улыбается).
— Виталий Вишневский мне недавно рассказывал, что у Бэбкока была интересная фишка: перед серией плей-офф он давал каждому игроку задание разобрать кого-то из хоккеистов соперника. Тренерский штаб готовил свой отчет, потом отчитывались еще и игроки, каждый по отдельности перед командой, а затем это все объединялось в один большой талмуд. У кого-нибудь еще такое встречали?
— У меня в карьере не так много тренеров было, но у Майка на самом деле было так: каждый готовился по своему или выделенному игроку. Высказывался, а потом это объединялось с мнением тренерского штаба. Все для блага команды. Чтобы она знала, против кого играет. У Боумэна, по-моему, такого не было. А Блэшилл все-таки много работал с Бэбкоком, у него было то же самое.
— У Скотти двух рук не хватит, чтобы все перстни надеть. Чем он запомнился?
— Я с ним в свой самый первый год работал. Мне вообще все запоминалось тогда. Он постоянно придумывал какие-то упражнения, иногда был недоволен, возмущался. Разговаривал мало, но своим характером, своими внутренними качествами он заставлял всех звезд работать как одно целое. Все работали, и не было недовольных. Или никто этого не показывал.
— Звезд тогда в «Детройте» было неприлично много.
— Да. И каждый хотел играть на пианино. Но все не стеснялись и таскать его на себе.
— Лидера той команды Стива Айзермана считают эталоном капитана.
— Это на самом деле так. Сам по себе он невысокого роста, небольшой такой, но всегда был примером и лидером в раздевалке и на льду. Слов не хватит выразить то, сколько он давал команде. Стив не только здорово играл и всегда выкладывался, у него еще и были качества настоящего мужика, который получил травму, еле мог ходить, на тренировках не появлялся, потому что не мог, но приходил на одной ноге с кучей повреждений и выходил на матчи. Причем даже с такими серьезными травмами он выделялся.
— Лидстрема часто на тренировках обыгрывали?
— Его вообще тяжело обыграть было. Он очень здорово катался, очень здорово читал игру и понимал хоккей. Его если и обыгрывали, то только потому что на него многое возлагалось, по 30 минут в каждом матче на льду проводил, и под конец сезона просто мог быть уставшим. Тогда еще могли обыграть, и то — очень редко.
— Там и Челиос был рядом.
— Кого только ни было.
— Он педали в сауне по часу мог крутить. Вы так можете?
— Не пробовал. Но он профессионал в полном смысле этого слова. В те годы очень за собой следил, готовился, тренировался, держал себя в хорошей форме. Мало кто так тренировался, как он.
— Микки Редмонд, бывший игрок «Детройта», комментирующий сейчас матчи «Ред Уингз», давал вам как-то совет бросать вратарю под ухо. До сих пор следуете?
— Хоккей сильно изменился. Он такой совет на самом деле давал. И я после этого совета сразу забил гол. Вот только когда Микки играл, у вратарей были очень большие «уши» (пространство над плечом. — Прим. «СЭ»). А вратари все крупнее и крупнее, экипировка другая, и сейчас это уже «ушки», малюсенькие щелочки. Или вообще — даже нет этих щелочек. Но если есть шанс — туда неплохой вариант бросить. Правда, бросать надо очень точно.
— Лучше обыграть?
— Не всегда успеешь, времени не так много дают. Все сейчас хорошо готовы физически, тактически, начитаны, насмотрены.
«ДЕТРОЙТ»
— Стоило вам уйти, как «Детройт» впервые за 25 лет не вышел в плей-офф.
— Дело же не в том, что в плей-офф не попали. В последние годы постоянно шли эти разговоры: попадет или не попадет. Сможет ли «Детройт» побиться за Кубок Стэнли — как будто и не волновало никого, говорили только о том, выйдет или нет. Так что здорово, что «Ред Уингз» не вошли в восьмерку. Перезагрузка началась. А то там такое давление было, когда 24-й раз подряд, 25-й выходили. Вроде как попали и вроде как задача уже и выполнена. Сейчас все это поменяется, давления не будет такого, и сразу станет видна главная цель. На самом-то деле всегда же надо бороться за Кубок, а не за выход в плей-офф.
— «Джо Луис Арену» еще скоро снесут. Все меньше символов былой эпохи.
— Много хороших воспоминаний с ней связано. Но жизнь продолжается. И вот новую построили.
— Уже видели «Little Caesars«?
— Только на макете. Но в этом году она откроется. Великолепная арена, очень современная, с новыми технологиями, с хорошими уcловиями для игроков, чтобы добиваться максимальных успехов. И для болельщиков сделали все, чтобы им было удобно, чтобы заполнялась. Приятно играть, когда дворец заполнен.
— Если вас введут в Зал хоккейной славы, а вероятность этого весьма велика, то игроком «Аризоны».
— Я об этом еще не думал. И постоянно готовлюсь, чтобы держать высокий уровень. Чтобы меня не за какие-то былые заслуги в команды приглашали, а ориентировались на то, что я могу и умею. Хочу проявлять себя на льду.
— Андрей Марков говорит, что все-таки хочет выбить тысячу матчей в НХЛ, поэтому предполагает, что через два года, когда контракт закончится, может вернуться за океан.
— Ему сколько осталось-то матчей?
— Десять.
— А мне пятьдесят еще, целый сезон. Не думал об этом. Но — все возможно. Надо просто себя готовить к этому. Поставить цель.
— Как ни забавно, именно «Аризоне» доставалось от вас больше всех остальных клубов — с ней вы набирали больше всего очков в среднем за матч, 1,4. А больше всех других вратарей «Койотов» почему-то досталось Брызгалову, когда он туда перешел.
— Наверное, поэтому они меня и приобрели. Поэтому мы с Брызгаловым и дружим.
ТАЛАНТ
— Федоров в свое время передал вам русское знамя «Детройта». Сможет ли Евгений Свечников стать тем, кто станет его держателем после вас?
— В 2002 году в каждой команде было минимум по одному русскому. Сейчас далеко не во всех они найдутся. Тяжело поэтому это знамя передавать. У Свечникова хороший шанс закрепиться в «Детройте», если он будет продолжать в том же русле, как сейчас. Но знаменосцем его пока не назовешь.
— Талантом он все же не обделен.
— Да, не обделен, но все-таки много талантливых игроков, которые почему-то не раскрываются. Мне кажется, талант и труд — они вместе идут.
— А вам какое определение слова «талант» ближе? «Дар свыше» или же «10 процентов способностей, 90 процентов труда»?
— Второе ближе, но, может быть, не 10 процентов. У каждого есть талант, какие-то способности, но каждый относится к ним по-своему. Может быть и 20 процентов, но все-таки без труда очень тяжело раскрыть свой талант. Тот же самый бриллиант, который ювелир не обточит, — он не будет так блестеть.
— Гленн Хили как-то сказал, что не так уж вы и талантливы, а просто трудяга.
— Я не против. Я и говорю, что таланты без труда и пота не раскрываются. Как сказал один гольфист: чем больше я тружусь, тем больше мне везет.
КУЛЬТУРА
— Я слышал, что вы поклонник Робина Шармы (известный канадский автор книг по мотивацию, лидерству и развитию личности. — Прим. «СЭ»).
— Нравятся мне его книги.
— «Монах, который продал Феррари»?
— Не только эта, другие тоже хороши. Из этих книг можно много взять такого, что применимо в жизни.
— Он много говорит на тему того, что регулярно покидать зону комфорта — лучший способ для развития.
— Не так часто я этому следую, но стараюсь выходить из этой зоны. Пробовать что-то новое, улучшать какие-то вещи, приумножать опыт того, как чувствовать себя в необычных ситуациях.
— Как это у вас проявляется? Пытаетесь что-то делать, чего не пробовали раньше? Переходите в другую лигу?
— Делаю что-то другое. Не то, что делал раньше.
— Вы не раз говорили, что в России вам комфортнее. Почему?
— Здесь все родное.
— А бытовой комфорт?
— Ко всему можно привыкнуть. А это дом, здесь даже привыкать не надо.
— Рассказывают, что вы, когда в Америку только приехали, в ресторане в меню наугад пальцем тыкали, потому что английского не знали.
— Первое время — да. Несколько слов знал: цезарь, мясо, курица. Сильно много не выбирал. Благо были русские в команде, я с ними ходил, и они мне помогали.
— Английский-то вы подучили, но некий барьер, похоже, никуда не делся.
— Была такая проблема. Немножко не хватало словарного запаса.
— Душа действительно болела по России?
— Всегда тянуло домой. Особенно перед тем, как уезжал, было тяжело. А когда приехал — сразу воспоминания нахлынули.
— В Детройте хоть климат похожий, это же не Калифорния.
— Климат очень похожий. И не так много солнечных дней, что более-менее привычно. Но Питер — город намного более исторический, очень красивый. Культурная столица все-таки. Много на что можно посмотреть даже в пасмурную погоду.
— А если говорить о культурных предпочтениях — к чему вас больше тянет, скажем, в литературе? К русской классике?
— На данный момент я все-таки еще в стадии развития. Мне охота какие-то обучающие книги читать. Интересно узнавать что-то новое. То, что я могу применять в жизни в данный момент.
— Шарма — это же как раз саморазвитие.
— Да. Как правильно распоряжаться временем, потому что его не так много. Почитав эти книги, становится понятно, что если даже совсем мало времени — им все равно можно управлять грамотно. Не всегда это получается пока, но именно это меня занимает. Курс такого вот развития, которое мне нужно перенять прямо сейчас. А читать русскую классику, размышлять, думать о разных эпохах — на это времени пока не хватает. Поэтому я и читаю литературу, которая поможет мне управлять временем и найти его на эту самую классику.
— Раз уж об управлении временем речь зашла — с прокрастинацией сталкиваетесь?
— Это что такое?
— Когда тратишь время на бесполезные вещи, откладывая важные дела.
— А, так это сплошь и рядом. Ты понимаешь, что это не совсем нужно, но делать надо по какой-то причине. Жить-то надо как-то. Время испаряется, но перекинуться можно. Сейчас, например, понял, что если что-то не нравится, фильм какой-то, то не надо и тратить время, досматривая до конца, а вставать и заниматься нужным делом.
— А что вообще из фильмов или сериалов предпочитаете? «Игру престолов» смотрите?
— Смотрел какие-то сезоны. Сейчас уже нет столько времени и желания такого большого нет. Дома дети, лучше с ними поиграть во что-то. А так — в принципе на все могу пойти, на любое кино, кроме ужасов, конечно.
— Недавно рэп-баттл затмил собой все остальное в информационном пространстве.
— Что?
— Рэп-баттл.
— Ни в коем случае.
— Но вы ведь даже в клипе в свое время снимались у исполнителя Майка Познера.
— Ну, он хороший парень. Из Мичигана. Общались чуть-чуть, и он сказал, что есть такая вот возможность, хочешь? Ну давай попробуем, интересно же. Опять же — в некомфортные рамки себя поставил, это не мое, но попробовал.
ЗДОРОВЬЕ
— Судя по тому, после каких травм вы триумфально возвращались в хоккей, вы — предельно целеустремленный человек.
— Любой спортсмен, который хочет чего-то добиваться, по-другому не может себя вести.
— Когда врач обнаружил, что у вас связки стерты в ноль, он говорил, что после такого в хоккей не возвращаются.
— Это все с божьей помощью. И все-таки меня окружают хорошие люди, которые помогают мне, которые дают дельные советы, и я их использую. Но, конечно, без желания это было бы невозможно. Просто хоккей — такая игра, которая приносит мне удовольствие — от того, что нахожусь на льду и в раздевалке с партнерами.
— То, что связки наполовину искусственные — как-то сказывается или ощущается?
— Они настоящие, просто не мои. Конечно, чувствуется, что все немножко не так, как раньше. Но работать можно. Мы как-то подкрутим под себя эти связки, и они будут наши.
— Слышал историю, что вы как-то доиграли матч с порванной связкой колена.
— Не доиграл. Еле дошел, выгнали меня сразу.
— А то, может, как Харламову — колено подтянули и вперед.
— Харламов — легендарная личность. Я — не совсем.
РЕЙТИНГИ
— В этом году вас включили в сотню лучших игроков в истории НХЛ. А Малкина — не включили. Что это для вас значит?
— На самом деле это было неожиданно. Всего-то сто игроков, и когда включили — очень удивился. Было приятно, но не осознавал того, что это означает, какое это большое признание, до самого последнего момента. Пока не прибыл на мероприятие. Конечно, был рад. И самому факту и тому, что смог повидать всех этих игроков, которые присутствовали. Многие из них уже не играли, когда я только начал, но я когда-то слышал эти фамилии. Было интересно пообщаться даже с моим небольшим словарным запасом. Сфотографироваться с ребятами, которые мне сильно помогали, когда я только приехал, сказать им спасибо за помощь и поддержку. Замечательное событие, которое вошло в историю. И в мою историю тоже (улыбается).
— Вас включили — это вас удивило. Малкина не включили — это не удивило?
— Я думаю, что он тоже заслуживает. Не знаю, по каким критериям выбирали эту сотню.
— Там 58 экспертов было, каждый из них выбирал свою собственную сотню, а потом считали баллы. А мы этим летом в «СЭ» собственный рейтинг составляли лучших русских хоккеистов в истории НХЛ, в нем вы — пятый после Малкина, Федорова, Овечкина и Буре. На своем месте?
— Главное, что я в него попал. Так что доволен. Приятно, но это такое все как бы... Как можно точно расставить? Это же не рост и не вес. Но здорово, конечно, оказаться в такой плеяде игроков, испортить вам газету (улыбается).
— Ну, для вас, условно, было бы важно оказаться, скажем, выше Овечкина?
— Да нет. Такого нет, что мне хотелось бы кого-то обогнать. Об этом мало кто думает. Ты играешь, занимаешься любимым делом, стараешься приносить пользу и радовать болельщиков. И не думаешь о том, чтобы кого-то обойти в чем-то.
— В баскетболе, если брать НБА, все, кажется, только об этом и думают. Сплошные «я, я, я» и сравнения одних персоналий и команд с другими. Почему в хоккее так мало «свэга» по сравнению с баскетболом? Игроки совсем не «разжигают» страсти.
— Зато очень много стало тех, кто в интернете словами всякими бросается, понимая, что ненаказуемо это ничем. Нужно быть уважительнее друг к другу. А хоккей — это очень мужской вид спорта. И любой игрок понимает, что за свои слова может ответить. Бывает, что на эмоциях ты что-то высказываешь. Но все-таки понимаешь, что за свои слова должен отвечать. Поэтому и жмешь руку после матча.
— Как говорил один известный российский защитник, хоккей замечателен тем, что всегда можно кого-то поймать и аккуратно и незаметно ткнуть клюшкой под ребра.
— Ткнуть — это, наверное, не самый правильный способ. И за это ты еще получишь потом. Но на льду-то на самом деле можно по-людски разобраться. Хоккей еще что отличает — бывает, конечно, что кто-то в одиночку может выиграть матч, но почти всегда — это все-таки заслуга всей команды. И чем она сплоченней, тем лучше. Понятно, что есть звезды, но все должны носить пианино в любое время и помогать друг другу. Заболело что-то у кого-то, забрал у него пианино и потащил.
DATSYUKIAN
— Как о вас узнала голосовой помощник Siri? Это инициатива Apple? Что вы для этого сделали?
— Да я ничего не делал для этого. Сам узнал об этом, когда кто-то надо мной пошутил.
— А вроде говорили, что сами звонили во «фруктовую компанию».
— Во фруктовую компанию звонил, а вот до Apple не дозвонился.
— Но Siri вас по-прежнему узнает, если спросить у нее «Who is the Magic Man?».
— Так меня Тодд Бертуцци прозвал. Придумал — и пошло по миру.
— Потом вся команда так называла?
— Все потом уже начали.
— В СКА тоже так называют?
— Иногда бывает.
— В Urban Dictionary — крупнейшем словаре англоязычного сленга — появилось прилагательное Datsyukian. Если финты или движения потрясающие и в то же время не поддающиеся объяснению — они Datsyukian.
— Это комментатор наш придумал Кен Дэниэлс (работает на FSN Detroit. — Прим. «СЭ»). Хороший комментатор. И это тоже как зародилось — так и пошло. Заработал, видимо.
— Можно считать вашим наследием то, что вы в телефоны и даже в сленг проникли?
— Мне кажется, что я перестану играть, и... В словарь как запихали, так и уберут. Будет какое-нибудь другое слово. McDavidian, что-то такое.
— Кержаков закончил, а глагол to kerzhakov по-прежнему в Urban Dictionary живет.
— Ага (улыбается).
КАРЬЕРА
— Чем планируете заняться по окончании карьеры?
— Я пока не хочу задумываться на эту тему. Потому что осталось еще время — золотое. И потому что его осталось не много. Хочется получить это последнее удовольствие от занятия любимым делом. Так что сейчас стараюсь наслаждаться этими моментами, и с возрастом ты начинаешь больше ценить то, что вокруг происходит. По-другому к этому относишься.
— Но тренером быть не хотите?
— Тяжелая, эмоциональная работа. Не хотелось бы.
— Мастер-классы же даете.
— Есть же какие-то знания, и мне охота передать их нашим ребятам. Потому что вижу, как тяжело сейчас нашим детям с хоккеем. И мне хочется их хоть чем-то мотивировать, помочь им, пообщаться с ними.
— Вы в свое время говорили, что в Екатеринбурге некоторые тренеры запрещали своим подопечным приходить на ваши мастер-классы.
— Это было и вызывало непонимание. Может, и сейчас есть, но если в первый раз это шокировало, то теперь я не обращаю внимания.
— В Санкт-Петербурге таких проблем нет?
— На первый взгляд — нет.
— Еще на тему тренерства — Барри Тротц рассказывал, что и он, и Евгений Кузнецов с вами связывались, когда в «Вашингтоне» Кузнецова перевели на позицию центра, и вы Евгению очень помогли своими советами. Как это все происходило?
— Барри Тротц говорил? Так вы у него спросите.
ФИНТЫ
— Если вам показать самые знаменитые ваши движения, финты и голы — вы сможете рассказать, как это делать?
— Пока не готов раскрывать свои секреты конкурентам (улыбается). Детям — пожалуйста.
— Тогда так: всегда поражало то, как вы сочетаете эффектность с эффективностью. По отдельности они часто встречаются, совместно и так органично — крайне редко. Как вы это делаете? Или по-другому не умеете?
— Я никогда не ставил себе задачу все делать эффектно. Всегда был готов забивать хоть самые ужасные голы. Цель — забить, а красиво или некрасиво — это уже... Не мне судить. Не было такого, чтоб я специально пытался что-то провернуть. Это все спонтанность, импровизация. Хоккей — это же игра, вот я и играю.
— Когда вы сажаете Кутюра на пятую точку кроссовером, если выражаться баскетбольной терминологией, или Фишера с Экманом-Ларссоном своим знаменитым «катбеком» (движение с резкой сменой направления. — Прим. «СЭ») убираете, как будто их и нет, что при этом чувствуете?
— Азарт. И прилив адреналина. Каждый хочет победить. Причем любым способом. Хочется переиграть соперника. Он у тебя сильный, и ты пытаешься все делать на максимуме. Иногда это получается. Это все импровизация. И не то чтобы только моя импровизация. Все-таки на льду находятся партнеры плюс соперники, и многое зависит от того, кто и где находится, что делает, сколько дает тебе времени. В игре мало одинаковых моментов. Надо принимать решения мгновенно и желательно правильные.
— Что первоочередное в этих «катбеках» — работа рук или тела?
— От головы это должно идти. А потом уже техническая часть начинается.
— Осознанная реакция может занимать до доли секунды.
— Есть же наработанные навыки и ты должен успеть их применить в получившейся ситуации.
— Есть какой-то гол, который вам особенно запомнился?
— «Нэшвиллу», «Сан-Хосе» с неудобной. Но больше всего запомнилось, как я не забил в овертайме, когда Ларионов победную в финале «Каролине» забросил. У меня был хороший момент в первой дополнительной двадцатиминутке, я сам его создал, но им не воспользовался. Вот это отложилось в памяти. Делал все правильно, не хватило мастерства молодому. Хотя решение было хорошее — это я сейчас анализирую, оно все равно в голове сидит.
— 15 лет прошло, и все еще сидит?
— Ну конечно. Все сделал, но технического исполнения не хватило. Хотя идея была хорошая.
— А как же знаковая шайба в ворота Марти Турко?
— Ну, она была не решающей. Красивой, впечатляющей, но не была на таком драйве. Это уже был конец игры.
— Многие отмечают ваши уникальные финты с взаимодействием с клюшками соперников. Вас им кто-то научил, или вы сами к этому пришли?
— Думаю, что этому меня научили мои соперники высокого уровня. Играть против них тяжело, но интересно. Ты хочешь стать лучше, стараешься что-то делать для этого и начинаешь отрабатывать, придумывать новые движения, которые ставили бы соперника в некомфортное положение. Но комфортное для меня.
— Вы замечали, чтобы у вас кто-то перенимал их? Тот же Кузнецов стал действовать в похожей манере.
— Трудно сказать. Я не так много хоккея смотрю. А когда ты выходишь против кого-то, больше на единоборствах, на игре концентрируешься, а не на том, кто и что перенимает.
СОПЕРНИКИ
— Логан Кутюр пару лет назад выпустил текст на The Player's Tribune, в котором называл центрфорвардов, против которых ему было сложнее всего играть. Вы среди них тоже были. Сами могли бы назвать, скажем, пятерку?
— А кого он называл?
— Вас, Кросби, Тэйвза, Гецлафа и Копитара.
— Согласен, добавил бы еще Зеттерберга.
— Вы же с ним только на тренировках пересекались.
— Я просто смотрел, как другие против него играют. Тяжело с ним.
— Зеттерберг, кстати, тут заявил, что тоже хочет в последний год контракта с «Детройтом» отправиться в Швецию.
— «О, Зеттерберг, кстати, тут тоже заявил», — вы так говорите, как будто это он у меня научился. Datsyukian — теперь болезнь какая-то. Год не доиграть. Такое решение он принял сам. И в любом случае он проводит замечательную карьеру в «Детройте».
— Если возвращаться к центрам — чем вот эти ребята выделяются? Почему тот же Тэйвз выиграл все, что только можно?
— Когда выходишь на лед — стараешься играть против центрального. Потому что через всех этих центральных, и это не только перечисленных касается, а вообще большинства, вся игра и идет. Поэтому стараешься навязывать единоборства. Чем сложнее ему приходится, тем легче играть твоей команде. Вот и получается, что какие-то стыки, какие-то мозговые штурмы — все время друг против друга. Ты постоянно думаешь, как их перехитрить, как переиграть.
— А кто из русских доставлял наибольшие проблемы?
— А у нас русских-то центральных немного было.
— Малкин.
— Малкин, а кто еще?
— Анисимов, Кузнецов, Федорова еще застали, Жамнова.
— С тем же Кузнецовым не всегда получалось друг против друга играть. Вообще — мало мы друг против друга с нашими ребятами играли. Все время против Тэйвза, Бержерона, Кросби, Копитара.
— Кросби пашет как вол?
— Он очень много работает на льду, выполняет огромный объем работы.
— Некоторые центры смотрят очень много видео, разбирая оппонентов, подмечая какие-то особенности в игре. Вы смотрели? Может быть, смотрите?
— Какие-то командные взаимодействия, игру на точке. Обычная подготовка. А так, чтоб кого-то одного смотреть — нет.
— На Сида не раз жаловались, что он по рукам бьет на точке.
— Это уже все в прошлом.
НОМЕР 13
— Вас Гарринчей часто в России называют.
— По походке?
— В частности. А еще у бразильца одна нога была короче другой на шесть сантиметров, и он выделялся своей техникой.
— У меня обе длиннее (улыбается).
— Походка у вас действительно своеобразная.
— Это, наверное, от жизни счастливой хоккейной.
— Тяжела ноша?
— Оно по-всякому бывает. У каждого своя.
— Вы же на фигурных коньках сестры начинали. Так и приобрели навыки «фигуриста»?
— Наверное, это что-то дало, так трудно сказать. Это все-таки детство, на улице все проходило. Вот то, что я все время пропадал на льду — это точно большой плюс. Целыми днями играли и с разными соперниками — постарше, сильнее. Это очень многое мне дало.
— Сестра ваша еще рассказывала, что в 13 лет вы сказали: никогда не будете капитаном. Потому что вас заставили драться за нашивку. А в СКА все-таки стали.
— Может, чуть-чуть не так было. Я сам по себе стеснительный был. И не хотелось мне быть капитаном, потому что это ответственность. Но жизнь течет, мы все меняемся.
— А история про трамвай, на котором на тренировки ездили и из-за которого номер взяли — правда?
— У нас и 13-й трамвай ходил, и 13-й автобус ходил, все время он спасательный был такой, потому что на морозе стоишь — охота уже сесть и погреться. Не всегда он шел до пункта назначения, но всегда спасал вовремя. Так получилось, что у нас ходил 7-й трамвай, 10-й трамвай, 13-й трамвай. Под десятым номером я играл в детской команде, под седьмым — в «Динамо-Энергии», а потом взял 13-й. Все эти трамвайные номера на себе примерил.
— А Михайлов и Козлов тут ни при чем?
— Нет. Как раз так получилось, что Славу хотели подписать, но он ушел в «Баффало» на больший контракт, и номер освободился. На него в «Детройте» обиделись, что он перешел, хотя его хотели оставить и не хотели еще одному русскому номер отдавать.
— Вы как-то говорили, что «мы, раки, упертые, поэтому добираемся до своих высот». Верите в гороскопы?
— В гороскопы — нет. Но так — у меня много знакомых раков. И мы похожи — у нас характер упертый, можем дойти до конца, хотя бывает, что это не так и важно было. Но раз уж пошли — все, дошли до конца.
— Знарок как-то рассказывал, что уделяет внимание тому, какой «стихии» принадлежат игроки. И складывает сочетания, исходя в том числе из этого, кто «вода», кто «воздух».
— Не знаю, у нас такие темы не поднимались. У нас все «огонь».
— Не могу не спросить про ваше знаменитое: «Все уже поженились? Можно хоккей показывать?» Так все плохо с популярностью хоккея у нас?
— Да все у нас нормально с популярностью хоккея. После футбола — второй вид спорта. Все его любят, все в него играют. А еще больше — знают как в него играть, и что надо делать. Нет у нас с этим проблем.
