«Мы можем претендовать на финал Востока». Смелое интервью спортивного директора «Сибири»
Экс-нападающий серебряного «Динамо» образца 94-го и воспитанник новосибирского хоккея Сергея Климович — один из тех людей, чей свитер висит под сводами легендарного ЛДС «Сибирь». И вот уже шесть лет некогда видный центрфорвард занимает пост спортивного директора в родном клубе, отвечая за селекцию команды Андрея Мартемьянова.
В большом интервью «СЭ» один из боссов новосибирцев рассказал об особенностях селекции новосибирцев, перспективах пойти по пути «Торпедо», работе с нападающими «Сибири» над вбрасываниями, проблемах клубной школы, отношениях с Кириллом Фастовским, игре в системе «Чикаго» и воспитании четырех сыновей, двое из которых уже разрывают МХЛ.
Омоложение напрашивается
— В чем вы видите причины такого раннего вылета? Игроки пока так ее и не нашли.
— Ее одной и нет. Тут нужен более глубокий анализ, который у нас еще до сих пор идет. Безусловно, «Сибирь» сыграла ниже своего уровня. Наверное, основная причина — игра в равных составах. В большинстве мы выглядели куда лучше. И сейчас нужно глубоко проанализировать, почему мы так слабо сыграли в формате «5 на 5». У нас и по ходу регулярного чемпионата были отрезки, когда мы подолгу не могли забить в равных. Это тот компонент, которого нам в итоге и не хватило.
— Кирилл Фастовский как-то говорил, что вас можно назвать селекционным отделом «Сибири». Какую бы оценку поставили прошлогодней селекции?
— Кирилл Валерьевич сказал слишком громко. Любое селекционное решение принимается генеральным директором, спортивным директором и главным тренером. Если говорить про селекцию в общем, то считаю, что нашу команду изменили Тэйлор Бек и Вова Бутузов, который добавил нам 20 шайб. Есть ребята, которые могли дать чуть-чуть больше.
В целом состав был вполне конкурентоспособным. Даже не только для прохода первого раунда, но и для выхода в финал конференции. Также могу отметить Дениса Костина, который дополнил нашу вратарскую бригаду. Антон Красоткин и Денис провели хороший сезон.
— Были ли лично у вас сомнения по Беку, учитывая, сколько клубов он сменил в КХЛ?
— Да, по нему были разные мнения. Но мы основывались на своих данных, собирали очень много своей информации. Говорили с тренерами, с которыми он непосредственно работал. Мы сделали акцент именно на его игровых профессиональных качествах. Мы не можем сказать, что было в других командах. В любом случае это разные команды и разные коллективы. Каждый игрок ведет в себя в разных ситуациях по-разному. Мы не знаем доподлинно, что предшествовало тем ситуациям, которые были у него в других клубах.
Мы исходили из того, что нам нужно усилить большинство. Бек — это тот человек, который был способен это сделать. В общем-то, Тэйлор это и доказал.
— Ходил слух, что на одной из первых тренировок он пытался прогнуть Мартемьянова и подстроить его систему игры под себя.
— Если говорить про систему, то лучше об этом спрашивать главного тренера. Безусловно, на начальном этапе Мартемьянов мог выставить ему свои требования. Но Бек — разумный человек, который видит и анализирует игру очень глубоко. При этом он думает не только про себя, но и про партнеров с соперниками.
Нам просто нужно было создать ему комфортную внутреннюю среду. Тэйлор — человек, который по-настоящему зависим от этого. Он может дать свои 100 процентов, только когда у него внутри все хорошо. И в этом плане большую работу с ним проделал Сергей Кривокрасов, который постоянно с ним беседовал и обсуждал матчи.
Офис клуба больше помогал ему в каких-то жизненных ситуациях, связанных с семьей. Приходилось решать и бытовые вопросы. Но так происходит абсолютно с любыми иностранцами. Эту внутреннюю кухню никто не видит. Но такие вещи очень сильно влияют на игру легионеров. Мы создали для него все условия, чтобы он показывал свой лучший хоккей.
— Если бы не стартовая скорость, он бы играл на уровне топ-6 в НХЛ?
— Он играл в НХЛ. Наверное, были моменты, по причине которых он приехал в КХЛ. Это знает только сам Тэйлор.
— Вы с Фастовским постоянно спускаетесь в раздевалку «Сибири» после матчей. Понятно, что Кирилл Валерьевич имеет полное право периодически устраивать разнос команде. Сколько раз за сезон вы брали слово?
— Вообще никогда не пользовался этой возможностью. В раздевалке достаточно главного тренера и генерального директора. Таких вещей не должно быть слишком много.
— Кого из игроков при формировании состава на этот сезон вам приходилось отстаивать больше всего?
— Не хочется хвалиться, но то, что Сергей Дубакин оказался в «Амуре», — это моих рук дело. Его перед началом сезона хотели отправить в Новокузнецк. Была и другая ситуация, когда под нашу игру не подходил тот же Алексей Кручинин, который мне очень импонировал. Здесь сказались разные стили игры и разное видение.
— ВХЛ сейчас один из основных рынков, на котором планируете работать? «Сибирь» довольно удачно подписала Дениса Костина, но пока не угадала с Антоном Назаревичем.
— Соглашусь, что Назаревич пока вызывает вопросы. Тут тоже есть определенные нюансы. Скажу честно: ожидали большего. Нужно смотреть на то, кто нам нужен и кто у нас уже есть. Считаю, что в «Сибири» есть игроки, чей потенциал мы еще недораскрыли. В моем понимании они должны играть на порядок выше. И мы обязаны сделать все, чтобы они заиграли на таком уровне.
— У «Сибири» сейчас назрела перестройка?
— Скажу так: омоложение напрашивается. Как оно будет дальше — пока непонятно. Хочется увеличить темп игры, и многие команды сейчас приходят к этому. Тот же Кудашов буквально вчера сказал в интервью, что он не будет использовать небыстрых игроков.
Будем обращать внимание на свои резервы. Сами понимаете, какие сейчас цены на игроков — для нас они неподъемны. Поэтому хочется выводить имеющихся парней на новый уровень. В «Сибири» есть много парней с нераскрытым потенциалом — меня никто не переубедит в этом.
— Насколько реально «Сибири» пойти по пути «Торпедо», который не боится платить деньги за игроков МХЛ и НМХЛ? Взять пример того же Богдана Конюшкова.
— У «Торпедо» есть договор о сотрудничестве с «Дизелем». Поэтому, наверное, по Конюшкову они общались плотнее, чем остальные.
Здесь нужна отдельная стратегия развития. Если Нижний Новгород идет по такому пути, то они прекрасно понимают, что этих парней нужно будет развивать. Это их вектор. Но есть и другой вектор — скупка игроков и достижение результата «здесь и сейчас». При этом «Торпедо» показало, что можно совмещать развитие игроков с достижением результата. И, разумеется, если лидеры команды останутся, на следующий год они станут только сильнее.
У нас уже раскрылось много молодых игроков. Но сейчас их должно быть еще больше. Потому что рынок очень скудный. А те свободные агенты, которые выходят на него, они нам и близко не по карману. Как бы мы ни хотели их видеть в Новосибирске. Я могу хоть сейчас составить две идеальные пятерки, которые помогут «Сибири» в следующем сезоне. Но никто из этих игроков нам не будет доступен по финансам.
Поэтому сейчас мы будем добавлять молодых игроков к существующему костяку. Да, многих талантливых юниоров забирают у нас из школы на ранних этапах. Но мы можем компенсировать это правильным развитием тех, кто доходит до «Сибирских Снайперов», а потом уже доводить их до первой команды. Это наш путь — другого не будет.
Может, кто-то посмотрит на меня как на дурака, но в следующем сезоне мы вполне можем стать претендентами на финал Востока. Понятно, что для этого должно сойтись много условий. Но уровень команд выравнивается, и сейчас сделать это реально. «Сибирь» может стать таким же привлекательным клубом для игроков на Востоке, как «Торпедо» на Западе.
Сложно найти человека, готового ехать в Россию
— Кто был на вашей памяти самым трудным легионером в бытовом плане? Мне сразу на ум приходит чех Владимир Рот, который уехал домой по семейным обстоятельствам в самом начале сезона.
— Рот просто однажды пришел и сказал: «Я уезжаю». Он в принципе мало общался с партнерами. Насколько помню, он вырос в очень маленьком городке, и ему было тяжело адаптироваться в среде большого мегаполиса. Точно так же и наши некоторые ребята из провинции не выдерживают жизнь в крупных городах.
В категорию неприжившихся легионеров можно отнести еще Антона Ведина с Юлиусом Юнттилой. Тоже хорошие игроки из маленьких городков, которые банально не смогли адаптироваться. Они сами говорили, что на них давит ответственность большого города и большого клуба. «Сибирь» ведь для них — это по-настоящему большой клуб. Достаточно вспомнить, что на предсезонных играх, когда не было никакого давления, они были лучшими.
— Игорь Варицкий нашел одного из лучших защитников этого сезона Джереми Роя в чемпионате Словакии. На какой рынок сейчас обратите внимание при поиске легионера?
— Мы уже понимаем позиции, на которые нам нужны люди. Их буквально одна-полторы. Не буду раскрывать всех секретов, потому что работа еще ведется. Рынки действительно сузились. Если раньше мы могли найти игрока, выйти на него и предложить хорошие условия, то сейчас банально проблема найти человека, готового ехать в Россию. И уже игровые качества уходят на второй план. Мы можем найти хоть 10 интересных нам игроков. Но если из них никто не поедет, то вся работа будет просто бесполезной. Поэтому легионеры, которые уже выступают в КХЛ, вырастают в цене в несколько раз.
— Насколько сейчас конкурентоспособна лига Восточного побережья, откуда агенты активно предлагали людей по ходу сезона? Тот же Джастин Дэнфорт в свое время вылез именно оттуда.
— Я не играл в Ист Косте, но отчетливо представляю, что это за лига. Если мы говорим про Дэнфорта, то, когда человек выходит из Ист Коста, обкатывается в Европе и потом едет в КХЛ — это одна ситуация. А когда его предлагают непосредственно оттуда, то это другая ситуация — это уже немного другой уровень для России. Таким легионерам будет сложно с ходу заиграть здесь. Для начала людям из ECHL нужно понять, что вообще представляет собой европейский хоккей.
— Вы один из тех, кто нянчится с Мерфи?
— Постоянно! Мы очень много говорили с ним по ходу сезона. Но Тревор на многие вещи реагирует правильно, и здесь нужно отдать ему должное. Правда, делает это, когда успокаивается. Он очень заводной парень, который любит высказываться на эмоциях.
— Верите, что он еще может заиграть в НХЛ?
— А это смотря в какую команду он попадает. Вполне допускаю, что если он попадет в команду, в которой для него создадут все условия, то он сможет заиграть. И такие клубы в НХЛ действительно есть. Главное — использовать его лучшие качества.
— Учитывая, как часто вы разговариваете с иностранцами, возникали ли ситуации, когда главный тренер их ревновал к вам? Мало ли что вы там говорите им на английском.
— Общение на английском — это самый основной момент в этой истории. Даже если нам нужно решить какой-то бытовой вопрос, то он чаще всего решается в раздевалке. Несколько раз мне приходилось заходить туда и обсуждать проблемы с визами для жен. И это тот момент, который нужно решать здесь и сейчас, потому что завтра будет уже поздно.
Было несколько ситуаций, когда мы говорили про визу, а тренеры думали, что мы обсуждаем что-то другое. Но это тот случай, когда ситуация не терпит отлагательств. Если не закрыть ее, то легионер, может, и выйдет на следующую игру, но голова у него будет забита мыслями совсем о другом. Таких нюансов очень много.
— Самая обидная ваша находка, которая так и не доехала до Новосибирска.
— Есть несколько человек, кто по разным причинам не доехал до Новосибирска. Кто-то из-за финансовых причин. Где-то мы не до конца довели дело. Есть люди, которые сейчас успешно играют в КХЛ и на которых мы первыми обращали внимание. Например, Линден Вей.
С другой стороны, были те, кто доехал и не сыграл. С иностранцами никогда нельзя быть уверенным на 100 процентов. Здесь могу вспомнить Шарля Бертрана. Он играл в Финляндии в одной тройке с Юнттилой и Руохомаа, которая выиграла местный чемпионат для «Кярпята». В итоге Юнттила и Бертранд, смотревшиеся ярче всех в финской лиге, не заиграли в КХЛ, а Руохомаа сыграл намного лучше и интереснее.
— Черное межсезонье 2018-го, когда не угадали сразу с тремя легионерами, сильно ударило по вам?
— Оно дало много пищи для размышлений о том, что не всякий яркий хоккеист из другой лиги стопроцентно должен заиграть в КХЛ. Как раз оно и дало понимание, что нужно смотреть не только на игровые факторы.
— У Бертрана какой фактор сказался?
— Шарль был завершителем в звене, где большой объем работы выполнял именно Руохомаа. В Новосибирске он просто потерялся без такого человека. Плюс у команды не было результата, а это первое, что давит на легионеров. В какой-то момент у него началось внутреннее копание. И когда мы расторгали контракт с ним, то он прекрасно все понимал. С его стороны не было никаких претензий или обид.
Выпячивать себя — глупо
— Фастовский говорит, что у вас практически идеальные отношения. Бывают моменты, когда вы можете закуситься в плане селекции?
— Обсуждения идут абсолютно по любому игроку. Каждый высказывает свою позицию. Безусловно, слово генерального директора всегда последнее. Но дискуссии есть, и это нормально. Не скажу, что они когда-то перерастали в конфликты. Достаточно четко понимаю, кто я, а кто он. Лезть на рожон и выпячивать себя — это глупо. Все споры проходят в рамках разумного.
— Года полтора назад вас сталкивали с ним лбами в Telegram-каналах. Писали, что Климович подсиживает Фастовского.
— Говорили, говорят и будут говорить. Самое главное — мы знали, что ничего такого нет. Если знаешь всю правду, то совершенно спокойно реагируешь на все эти разговоры. Мы с Кириллом Валерьевичем громко посмеялись над этими слухами, и все это прошло мимо нас. Даже не знаю, откуда это появилось. Меня даже Алексей Шевченко спрашивал об этом. А мне и ответить было нечего.
— Сергей Кривокрасов, построивший большинство «Сибири», — это сугубо ваша кандидатура?
— Безусловно, тут не могло обойтись без моего участия. Я знаю Сергея с 14 лет, мы вместе играли в «Чикаго», считаем друг друга друзьями. Хотя после завершения игровых карьер мы несколько разошлись и достаточно долго не общались. Когда он тренировал в Финляндии, то мы созванивались с ним несколько раз за сезон.
Когда возник вопрос с тренером по большинству, то я предложил его кандидатуру, а Кирилл Валерьевич ее просто поддержал. Дальше они уже с ним решали все вопросы по контракту. Но, разумеется, все это было согласовано с Андреем Мартемьяновым. Он тоже узнавал про Кривокрасова по своим каналам и одобрил его назначение.
— У вас были опасения относительно того, что они люди совершенно разных формаций, которые проповедуют разные стили?
— Именно поэтому мы первым делом и согласовывали кандидатуру с Мартемьяновым. Думаю, Андрей Алексеевич понимал, на что он соглашается.
— Кривокрасов из Северной Америки вернулся человеком с совершенно другим менталитетом?
— Безусловно, столько лет в США накладывают свой отпечаток. Он достаточно долго не жил в России. А за эти 20 лет страна у нас серьезно изменилась. Что-то для него было в новинку. Да и сейчас он вряд ли до конца перестроился. Но здорово, что у нас есть человек, который может посмотреть на некоторые вещи под другим углом.
— Фастовский рассказывал, как вы с Кривокрасовым однажды говорили без иностранцев на английском языке. Часто у вас бывают такие беседы?
— Очень часто. Во-первых, это позволяет не забывать язык. Во-вторых, какие-то хоккейные термины гораздо понятнее на английском. Мне достаточно интересно общаться с ним на другом языке.
Вбрасывание — это борьба за инициативу
— Вы в свое время успели поработать тренером в команде МХЛ-Б из Белгорода. Есть ли у вас сейчас амбиции вернуться на лавку? Тем более что сейчас есть живой пример Алексея Жамнова.
— Тут сложно сказать однозначно «да» или «нет». В Белгороде я просто доигрывал, а потом там создали команду МХЛ, и мне предложили там поработать. Это был интересный опыт. Не скажу, что на какое-то предложение я сразу отвечу «нет». Но и не могу сказать, что готов все бросить и пойти в тренеры. У Алексея своя ситуация, а, например, Игорь Ларионов — другая история. Когда появится какая-то конкретная ситуация, то тогда уже и можно начинать думать.
— Насколько «Сибири» в плей-офф помогли ваши тренировки по вбрасываниям? Со стороны казалось, что это какая-то агония. Нельзя ведь за пару дней научить людей обыгрывать Найта, который отрабатывал игру на точке с детства.
— Да, вы правильно говорите — за два дня сильно ничего не исправишь. Но, во-первых, мы работали над вбрасываниями и по ходу регулярки. А во-вторых, мы больше рассчитывали на психологический эффект. Старались даже не отрабатывать, а обсуждать, как лучше играть на точке не только против Найта, но и против других центров. Хотя он вчера вышел и забрал последние четыре ключевых вбрасывания у «Магнитки» в концовке.
Думали, как лучше подключать крайних нападающих на подбор. И надо сказать, что в первых двух играх это сработало. Потом, конечно, все растворилось — например, в третьем матче мы сильно уступили «Авангарду». Но к плей-офф нужно готовить эти моменты — тут важна каждая деталь. Ребятам просто было интересно освежить в памяти некоторые нюансы на точке. Вспоминали, что можно делать по современным правилам, а что нельзя. Причем это была инициатива Андрея Алексеевича, который пригласил меня на тренировку.
— Кто лучше всех воспринял ваши подсказки? Со стороны показалось, что удачнее всех на точке играл Литовченко.
— Слава хорошо сыграл. Могу выделить в некоторых матчах Леху Яковлева, того же Валю Пьянова. Но Литовченко сыграл более стабильно. Все равно мы не нашли человека, который мог выигрывать 50процентов вбрасываний у Найта. Но в КХЛ в целом мало центров, которые могут иметь подобный показатель против него. Его ведь ценность в том, что он забирает почти все ключевые вбрасывания.
— Яковлев для вас — главный сюрприз этого плей-офф?
— Он точно вышел на новый уровень и очень приятно удивил. Не скажу, главный или не главный, но один из лучших точно. Леха — молодец! Он давно и много честно трудится. Что-то получается, что-то нет. Наверное, наконец-то пришло его время сделать шаг вперед.
— Кто для вас эталон игры на точке в КХЛ, кроме Найта?
— Могу выделить Семенова и Кадейкина. Часто вспоминаю того же Азеведо. Но это тоже довольно очевидные ребята. Сейчас такой хоккей, что роль центрального на вбрасывании несколько преувеличена. В моем понимании на вбрасывании должны играть все пять человек.
Возьмем, к примеру, «Торпедо», когда они проиграли Питеру 4:5. Идет вбрасывание за четыре секунды до сирены, а у них на этот случай уже есть наигранная комбинация. Выигрывается шайба — пас на дальнего, и дальше человек выводится на бросок. Но у них этот розыгрыш знают все — все понимают, куда шайба отскочит и куда нужно катиться в том или ином случае.
Поэтому в таких стандартных положениях есть очень много резервов. Центральный даже может сыграть в нейтральную шайбу. Тут многое зависит от действий крайнего. Очень важны подборы. Многие ведь выигрывают вбрасывание вперед, чтобы их крайний сразу бежал вперед за ней. Главное — это завладеть шайбой. А там уже какая разница, как мы это сделаем? Если нет такого яркого центра, как Найт, то должна включаться коллективная работа.
Вбрасывание — это борьба за инициативу. Сейчас, например, обсуждается перенос вбрасывания в начале периода в зону команды, если она начинает период в меньшинстве. В таком случае ценность вбрасывания возрастет в разы.
В «Торпедо» Ларионова нет ничего необычного. Людям нужна была сказка, они придумали и поверили в нее
— В КХЛ вообще судьи по-другому относятся к вбрасываниям на контрасте с НХЛ.
— В Северной Америке знают, что это дает в игре. У нас же ребята приходят из школы в «Сибирские Снайперы» и не понимают, как нужно играть на точке. В этом направлении у нашего хоккея есть резерв.
В Канаде понимают его важность. Достаточно посмотреть, на какие мелочи они раскладывают этот компонент: как поставить коньки, как определить сильную руку у соперника, как играть на реакцию. Буквально вчера обратил внимание, что тот же Найт на точке почти всегда выигрывает за счет реакции.
— Мне всегда бросается в глаза, что он постоянно смотрит на руку судьи, а не на точку.
— Совершенно верно. Это и позволяет ему опережать соперников. Недавно смотрел на Найта в режиме слоу-мо, и там было хорошо видно, что делает клюшка Корбэна — шайба еще летит, а его крюк уже заходит на движение. В итоге соперник банально опаздывает. Это самый наглядный пример.
У тафгаев был свой кодекс чести
— У вас были варианты остаться на ПМЖ в Америке после завершения карьеры?
— Я мог остаться там и играть дальше. Когда закончился контракт с «Чикаго», то все варианты в НХЛ существовали только на словах. Когда вернулся в Россию, то мне было всего 24 года. Тогда особо не озадачивался этим вопросом. Реальных вариантов остаться на ПМЖ точно не было.
— В НХЛ у вас не сложилось только из-за травмы в первом и единственном матче за «Чикаго»?
— Травма — это только один из факторов. Не знаю, как бы сложилось дальше, если бы не получил ее. Но в тот момент я был на ходу. Когда впервые вызвали в «Чикаго», то команда проиграла 13 матчей подряд. Но после этого меня больше ни разу не вызывали.
Был реальный вариант, когда меня и Равиля Гусманова хотел забрать в дедлайн «Калгари». Но нас тогда не отпустили, а в конце сезона просто сказали спасибо. Сейчас знаю только, что, куда бы ни вел нас Бог, все к лучшему. Благодарен ему за все, что имею.
— Какими вам показались США, когда приехали из России девяностых? Вы ведь приехали играть на принципиально иные деньги.
— Деньги вообще были иные! Мы в «Динамо» были 18-20-летними молодыми ребятами. Там все на базе организовано. А в Америке первые месяца четыре ушло только на то, чтобы построить себе режим дня: во сколько поесть, во сколько поспать. В Москве мы жили по расписанию и не думали ни о чем. Делали так, как нам скажут. А тут ты выходишь со стадиона и все — подконтролен сам себе. Приходилось выстраивать свой режим методом проб и ошибок.
При этом в России я в 20 лет уже считался вполне сложившимся игроком. И чемпионство выигрывал с «Динамо», и на следующий год до финала доходил. Конечно, прекрасно помню, из какой страны уезжал в 1994 году. Но у нас была сильная организация — мы не ощущали никаких бытовых проблем, как простые граждане. Мы жили на базе, там же и питались. «Динамо» ведь на тот момент считалось ведущим клубом страны, в который каждое лето приезжали иностранцы. Развитие при Юрзинове, Воробьеве и Билялетдинове шло очень серьезное. Рад, что попал туда и прошел эту школу. Тогда «Динамо» было лучшим клубом во всех аспектах.
— Если не ошибаюсь, то в свое время именно Билялетдинов пригласил вас обратно в «Динамо» после возвращения из Америки.
— Да, это так. У меня тогда было несколько предложений, которые по финансам превосходили предложение «Динамо». Но когда позвонил Билялетдинов, то все они уже не имели значения. Потому что это те люди, которые вырастили меня, и я не мог сказать им «нет». Это был постчемпионский сезон-2000/01. В итоге мы очень слабо стартовали, и Зинэтулу Хайдяровича отправили в отставку. Доиграли сезон, а дальше, несмотря на наличие контракта, меня убрали.
— У Билялетдинова есть какой-то шаблон, по которому он строит команду? «Ак Барс» в этом сезоне заискрил при нем практически сразу.
— Он редкий фанат хоккея, который прямо живет игрой. Во-первых, Зинэтула Хайдярович очень требовательный. Во-вторых, он всегда играет в долгую — всегда принимает решения и ходы, которые будут действовать не только в отдельно взятом матче. У него такой склад ума.
Он ведь постоянно в форме. Поэтому и другим не позволяет относиться к делу расслабленно. Конечно, после работы за границей у него немного изменился менталитет. Но это абсолютно нормально — он меняется в духе времени. У меня не было сомнений, что «Ак Барс» при нем заискрит. Этот человек не умеет работать по-другому. Билялетдинов всегда может сказать тебе что-то жесткое, но ты не будешь воспринимать это как какую-то обиду. Потому что он всегда прямо в глаза говорит о том, что от тебя требует.
— С кем-то из того «Чикаго», кроме Кривокрасова, еще общаетесь?
— Такого, чтобы перезваниваться, уже нет. Но если мне нужна какая-то информация по игрокам, например, из чемпионата Швейцарии, то всегда могу позвонить Крису Максорли, который был моим главным тренером в «Лас-Вегасе» и сейчас уже больше 20 лет работает в НЛА. Еще как-то раз пересекался с Райаном Хаской, с которым вместе играли в «Индианаполисе». Он в свое время успел потренировать молодежную сборную Канады.
— Знаменитые головорезы Боб Проберт и Энрико Чикконе не звали побиться с ними?
— Нет, у них своя отдельная группа была. Но в жизни они очень добрые люди, хорошие семьянины. К сожалению, у Проберта получилась очень трагичная история жизни. Когда я попал в «Чикаго», то он только-только вернулся в хоккей после реабилитации.
Чикконе же был презентабельным мужчиной с ярко выраженным итальянским темпераментом. На самом деле и он, и Проберт были очень разносторонними парнями в жизни. Они больше занимались с новенькими бойцами в тренинг-кемпе. Новичкам же надо себя где-то проявлять. Вот они и прыгали на Чикконе с Пробертом.
У тафгаев действительно была своя категория. Помню, как-то раз они подрались, а я был удален и сидел в штрафном боксе. Потом ребят сажают ко мне, и они пытаются на скамейке договориться о еще одном бое. А со стороны это выглядит так, будто они просто кричат друг на друга. Соперник предлагает нашему тафгаю: «Давай еще раз подеремся в третьем периоде». Наш встает и наглядно показывает, что у него болит рука. В ответ: «Окей, никаких вопросов».
Однажды меня в дебютном сезоне треснули, и я кинулся драться. Потом подходит партнер и говорит: «Не лезь. Это не твое — тебе не нужно этим заниматься». — «Все, понял. Спасибо!» Чем хороша НХЛ — это тем, что там каждый четко знает свою роль. Раньше тафгаю всегда было стремно ударить звезду. Он в принципе не мог такого сделать. Если били звезду, то это все — позор. Вот почему у Гретцки был Дэйв Семенко в «Эдмонтоне» и Марти Максорли в «Лос-Анджелесе». Тогда у тафгаев реально был свой кодекс чести.
Читаем с детьми отрывки из Библии
— Насколько вам близка позиция Мартемьянова, который считает, что для игры в центре нужно достичь определенного возраста? Дмитрия Овчинникова и Ивана Климовича, которые в МХЛ всегда играли центральных, он ставит исключительно на фланг.
— Вообще не знаю, откуда это пошло, это было и до Андрея Алексеевича. Тут можно привести в пример не только Ваню и Диму, но и Константина Окулова. Понятно, что это более ответственная роль. Но я не могу до конца с этим согласиться. Когда еще учить парней при нынешнем дефиците центральных нападающих? Когда он два года сыграет на краю и окончательно уйдет туда?
Тот же Саня Шаров тоже приезжал в «Сибирь», будучи центром, но его тренеры тоже переставили на фланг. Окулов также сейчас играет на краю, хотя он по стилю игры и мышлению чистый центр. Считаю, что у Димы Овчинникова есть все, чтобы стать хорошим центральным. Когда ему еще брать ответственность на себя? Ему 20 лет — в этом возрасте пора бы уже.
— Мартемьянов частенько заявлял вашего старшего сына Ивана 13-м нападающим. Вам приходилось выбивать для него игровое время или спрашивать, почему ему не дают играть?
— Ни разу. Я противник таких вещей — это очень неправильно. Ну поставит его тренер на матч. А дальше что? Это уже история сына. Если он заслуживает — значит будет играть. Я как никто знаю реальный потенциал моих сыновей, потому что сам тренировал их с детства. И до сих пор мы с моей супругой Аней продолжаем помогать им расти.
— У вас в семье пятеро сыновей, и все пятеро занимаются хоккеем. Насколько легко удается переключаться дома с хоккеиста и функционера на отца?
— Самый старший сын Александр с раннего детства живет в Москве, ему уже 26-й год. Он поздно стал заниматься хоккеем — ему банально не хватило налета часов, как говорят пилоты, чтобы заиграть на профессиональном уровне. Хотя у него есть и фактура, и игровой интеллект. Остальные четверо ребят живут с нами в Новосибирске. Ваня, Егор, Никита, Федя расскажут об этом, наверное, лучше меня.
Конечно, дома у нас все по-другому. Двое старших сыновей постепенно становятся для нас с женой уже больше друзьями, чем детьми. Мы каждый вечер собираемся все вместе, читаем разные отрывки из Библии, которые потом обсуждаем всей семьей. Это та книга, где есть ответы на все случаи жизни. Стараемся делиться друг с другом своим мнением. Подсказываем ребятам, как нужно вести себя в школе и на тренировках.
Нет ничего дороже родительских отношений с детьми. Мальчики всегда могут поделиться с нами чем-то своим. Они понимают, что их не отругают и не осудят за это. Ведь этот страх может передаться на отношения с их детьми.
— Обычно, когда в семье столько мужчин, то она превращается в мини-казарму. Вы стараетесь воспитывать их в строгости?
— Скажем так: не строго, но дисциплинированно. Это им и самим нравится. Когда воспитывали Ваню с Егором, то, может быть, действительно старались где-то быть строже. Но с течением времени видишь какие-то ошибки и при воспитании Феди с Никитой ведешь себя иначе.
Сейчас старшие передают свой опыт младшим. В свою очередь мы с Аней тоже стараемся их слушать. Но порядок и дисциплину никто не отменял.
— Кто из сыновей больше всего похож на вас?
— Вот так не могу сказать, кто похож сильнее всего. Они все четверо достаточно разные. Но Егор и Федя в силу того, что они структурно похожи, близки по характеру. Никита же больше похож на Ваню. Интересно, что Егор и Федя — крайние нападающие, а Ваня и Никита — центральные.
Они видят игру не так, как я. Но когда мы играли, то и хоккей был совершенно другим. Где-то у них еще есть компоненты, в которых нужно добавлять. Однако во многих моментах они превосходят меня, чему я очень рад. Всегда говорю, что в любой игре должен быть интеллект — это первостепенно. Ноги, руки мы подтянем — это не проблема. А вот интеллект натренировать нельзя.
— Вы ведь праворукий. Как получилось, что все сыновья, наоборот, леворукие?
— Ваня всегда был леворуким. А вот Егору я давал свою клюшку. Один раз вручил ему лопату и отправил копать землю. Он два раза копнул правым хватом, а потом перекинул на левый. При этом во флорбол играет с двух рук. Говорит: «О как удобно! Почему ты не учил меня играть правым?» — «Так ты ж сам взял как тебе удобно!»
— Кого-то приходилось уговаривать заниматься хоккеем?
— Наоборот, говорил им: «Ребят, если вам не нравится, первое, что вы должны сделать, — это сказать мне. Вас никто не заставляет». Ваню я поставил на коньки в шесть лет. Как обычно, наступил сентябрь, и мы пошли заниматься. Егор в это время просто сидел на трибунах. В какой-то момент подошел кто-то из родителей и сказал: «А что он у вас сидит? Пусть тоже идет кататься!»
Младшие начали заниматься, когда мы уже вернулись из Белгорода в Новосибирск. Тоже пришли в шесть лет, а здесь уже дети вовсю катались. Федя и Никита просто не успевали голову поворачивать за ними. Никита как-то вышел со льда: «Пап, может, в бассейн пойдем?» Сказал ему: «Я все понял. Давай полгодика покатаемся сами? Если не получится, то пойдем в бассейн». В итоге просто ходили кататься сами и нагоняли отставание. Потом уже как-то все само пошло.
Старшие сыновья сами прошли через разговоры про блат
— Вы говорили старшим сыновьям о том, что за спиной у них постоянно будут говорить про блат?
— А они как-то сами прошли через эти разговоры. Это будет всегда. Люди ведь не видят, сколько стоит труда за их результатами. Блат — это самое простое, на что можно сослаться. В какой-то момент все эти слухи для тебя перестают иметь значение, потому что ты знаешь, как ты работаешь.
— У Ивана с Егором не было между собой грызни в плане результатов?
— У них ведь разница два года — они до «Снайперов» никогда не играли вместе. Это Федя с Никитой с детства в одной команде. Но они играют в одном звене и видят перед собой пример старших братьев. Они ведь смекалистые: когда старшие были помладше, то Федя с Никитой сразу уяснили, за что ругают Ваню с Егором, и мотали на ус.
— Вас не удивило, что они так органично вписались в одно звено? Лев Бердичевский говорил, что они идеально дополняют друг друга.
— Потому что они разные! Один умеет одно, другой — другое. Я увидел это еще в детстве и уже тогда говорил, что в будущем их нужно будет соединить. Понятно, что по детям два года — это большая разница. Но в МХЛ все наконец-то сошлось. Что делает Егор, то не делает Ваня, и наоборот.
Для тренера это ведь идеальный момент. Команда формируется на основе связок, на которые нанизывается третий игрок. Например, у «Сибири» многое строится на паре Пьянов — Шаров. Когда есть готовая связка, то это всегда преимущество. Анализируя опыт игры братьев, начиная с Майоровых, могу сказать, что везде братские связки приносили результат.
— Сделайте скаутские отчеты на старших сыновей.
— Они очень разные по характеру. Ваня — это фактурный центральный с длинными руками и хорошим броском, который отлично видит поле. Плюс ко всему он вообще не жадный. Если нужно, то готов много играть и без шайбы. Он с детства здорово исполнял оборонительные функции, что для ребенка вообще не характерно — любой ребенок хочет забивать голы. В детстве эти качества не особо видны. Но я ему всегда говорил: «Ваня, у тебя здорово получается играть без шайбы. И со временем это станет твоим плюсом». Ну и за последний год он очень сильно подтянул кистевой бросок.
Егор немного другой — он сильный лидер по характеру. Он должен много играть с шайбой и задавать ритм игры, где-то даже замедлять ее через паузу. Когда они вместе, то Ваня позволяет больше играть ему с шайбой, освобождая пространство. И после этого, когда он получает обратный пас, то у него есть готовое решение для завершения. Плюс Егор гораздо более импульсивен, и Ваня в этом плане здорово его уравновешивает.
— Егор сейчас неплохо идет в преддрафтовых рейтингах. Ему принципиально уйти на драфте НХЛ выше, чем вы когда-то?
— Вообще даже не знаю, на каком он месте идет! Знаю, что раунд драфта не так важен. Вот если Дима Овчинников, выбранный в пятом раунде, приедет в «Торонто» и начнет показывать результат, то он будет играть в НХЛ. Да, людям из первого раунда, разумеется, дают больше шансов и чуть более выгодный контракт новичка. С другой стороны, от тебя и больше ожидания. Есть же куча примеров, когда люди из первого раунда почти не играли в НХЛ.
Даже не знаю, выберут его или нет. Глядя на пример Панарина, может, лучше вообще не быть выбранным, а потом уехать свободным агентом при наличии спроса. Я руководствуюсь принципом «играй в хоккей», а дальше твое придет. Если не придет, значит, нужно тренироваться еще больше.
— Говорят, что Иван буквально за одно лето вытянулся на две головы. У вас есть надежда, что Егор тоже подрастет, или зона роста у него еще открыта?
— Больше скажу: зона роста даже у Вани еще открыта. Когда он не так давно повредил плечо и ему делали МРТ, то врачи сказали, что он еще будет расти.
Конечно, у Егора она еще не закрыта. Не сомневаюсь, что он еще вытянется. Вопрос в том, насколько это будет критично для его стиля игры. Пока я не вижу, чтобы маленький рост ему сильно мешал. Если где-то он уступает в силовой борьбе, то компенсирует это другими козырями, которых у него много.
— Учитывая, как высоко они взлетели в списках бомбардиров в этом сезоне, вам не приходилось периодически сбивать им корону с головы? Все-таки действующие звезды МХЛ.
— Безусловно, такие моменты периодически возникают. Но мы и собираемся вечером всей семьей, чтобы избегать их. Наша задача не бороться с конкретными проявлениями, которые уже случились, а сделать так, чтобы их вообще не было.
Когда ты начинаешь много о себе думать — это слишком большое искушение. Стараемся предотвращать такие случаи. Но если они появляются, то я первым пресекаю их. Они даже сами могут и не видеть, что у них появляются признаки звездности. Поэтому мне приходится первым распознавать их и говорить сыновьям об этом.
— У вас теплится надежда, что все четверо сыграют когда-нибудь в «Сибири»?
— Разброс от Вани до Феди — семь лет. Теоретически все возможно. А дальше все будет, как Бог решит.
Ребят, которые уезжают в «Авангард», можно понять
— Могли бы представить сыновей в школе другого клуба?
— Такие предложения были. Но нужно жить не только сегодняшним днем. В России есть много школ, в которых условия намного лучше, чем в Новосибирске. Но уезжая, ты должен понимать, что оставляешь и что у тебя будет в перспективе.
Какие-то огрехи сыновей я компенсировал индивидуальными тренировками с ними. Мы и катаемся вместе, и на земле занимаемся. Катание и техника ставятся же в совсем маленьком возрасте. Когда Ваня и Егор были помладше, то я брал лед за 120 км от Белгорода, и мы ездили туда кататься. Прекрасно понимал, что если парни не научатся кататься и им не заложить технику, то все остальное будет бесполезно. То же самое делал и с Никитой, и с Федей уже здесь, в Новосибирске.
— Кстати, пару лет назад родители жаловались, что вы чуть ли не устраиваете обязательные платные подкатки для детей из школы. Расскажите, что это за история.
— Когда дети стали заниматься хоккеем, то увидел, что могу дать им несравненно больше. Как раз стал брать этот самый лед, куда в какой-то момент начали проситься другие люди. В итоге у меня совершенно спонтанным образом появилась своя школа, в которой вместе с Федей и Никитой занимались в общей сложности человек десять. Мы там проводили в том числе и летние сборы. Сейчас, понятное дело, заниматься ей уже нет времени. Но ни о каких обязательных платных подкатках речь вообще не шла. Это из той серии, когда людям надо что-то сказать.
— Вы ведь по сути — мостик между клубом и школой, которая структурно обособлена от вас. Вы видите предпосылки, чтобы ситуация стала иной и клуб забрал школу под себя?
— Это сложный вопрос. Я мостик скорее из-за того, что благодаря сыновьям могу быть внутри школы и видеть ее работу. Да, я знаю тренеров и руководство ДЮСШ. Но влиять на тренировочный процесс и какие-то кадровые решения не могу. Хотелось бы мне, чтобы школа была в структуре клуба? Конечно, да. Будет ли это когда-нибудь? У меня нет ответа на этот вопрос.
Я недавно был в академии «Авангарда», и, разумеется, условия там несопоставимые. Надо честно признать — такого качества у нас нет. Поэтому ребят, которые уезжают в Омск, и их родителей можно понять.
— То есть вы даже неофициально не можете уговорить талантливого юниора, который собирается уезжать в другой город, остаться в Новосибирске?
— Скажу вам больше: мы узнаем о том, что человек уехал, уже постфактум. Если бы к нам кто-то приходил за советом, то мы бы без проблем их дали. Вот свежий пример — мы не так давно узнали, что из школы «Сибири» уже уехали лидеры 2008 года рождения.
При переходе из школы в «Сибирские Снайперы» мы бьемся за каждого местного воспитанника — они наш приоритет. И они не обязательно должны быть из школы «Сибири»: в Новосибирске есть и другие команды, например ЦЗВС.
Да, если уезжает целая пятерка, как в случае с 2004 годом рождения, когда в Омск ребята уехали за тренером, то нам приходится брать парней из других городов. Поэтому работаем с тем, что школа имеет на выходе.
— У вас во время серии с «Ястребами» не скрипели зубы от того, что треть команды соперника, включая тренеров, — это новосибирцы?
— Совершенно верно. И они могли бы играть за нас. Причем даже раньше, чем они заиграли в «Ястребах». В «Снайперах» они могли бы зайти в МХЛ на год раньше. К сожалению, они за год до этого уехали в Омск. Для нас это было бы очень хорошее подспорье. И мы этого не скрываем. С другой стороны, мы рады, что ребята развиваются в хороших условиях.
— Сейчас потребность в клубе ВХЛ в Новосибирске нулевая?
— Я анализировал примеры клубов, у которых есть своя команда в «вышке», — это ЦСКА, СКА, «Авангард», «Трактор», «Салават Юлаев», «Ак Барс», «Автомобилист». Давайте посмотрим, сколько игроков из фарм-клубов впоследствии заиграли в КХЛ, для кого ВХЛ стала настоящим трамплином. Таких ребят на самом деле очень немного.
Если мы создадим такую команду в Новосибирске и будем на выходе иметь всего пару игроков, то не знаю, насколько это будет оправданно при достаточно больших для нас финансовых затратах.
Поэтому нам намного дешевле купить игрока или несколько у клубов высшей лиги, чем содержать команду в своей вертикали. Имея скромный бюджет, эта команда будет занимать последние места в лиге, что будет вызывать лишь разочарование и недовольство.
