«Многие пишут, что Овечкину дают забивать. Наоборот, даже больше стараются ему помешать!» Интервью Артема Зуба

Их сейчас в НХЛ пятеро — олимпийских чемпионов Пхенчхана-2018. Двое — запасные вратари той сборной «олимпийских атлетов из России», Илья Сорокин и Игорь Шестеркин. Полевых — трое. Суперзвезда «Миннесоты» Кирилл Капризов и ключевые защитники «Лос-Анджелеса» и «Оттавы» — Владислав Гавриков и Артем Зуб. Играй сборная России на недавнем Турнире четырех наций — оба игрока обороны, больше сосредоточенные на прямых обязанностях, несомненно, были бы в составе. Потому что единицы наших защитников, таких как Зуб, выходят против первых звеньев и суперзвезд соперников в каждом матче.

У самоотверженного 29-летнего хабаровчанина одна напасть — травмы. Он постоянно и бесстрашно бросается под шайбу и то челюсть сломает, то, как в этом сезоне, стопу, из-за чего пропустил в первой части сезона 16 матчей. «Бывают такие места, что, если попадет — ничего не поможет», — объясняет Зуб, говоря, что и так накладывает на уязвимые точки всю возможную защиту. Но иногда — при всем качестве современной экипировки — шайба пробивает и ее.

Однако Артем не жалуется — наоборот, от этого лучезарного парня идет какой-то свет. Отвечая на вопросы, он почти все время улыбается. И в конце нашего более чем часового интервью я пойму, почему.

Знарок упрекнул, что я испугался шайбы

— Что такое попасть под щелчок Александра Овечкина? — интересуюсь у Зуба.

— Пару раз приходилось. Лучше с ним играть поплотнее, чтобы у него не было времени бросить — иначе мало не покажется. Один раз ему накатили под щелчок, и попал он конкретно. Повезло, что ничего мне не сломал.

— Зато в другом матче, когда вы забили из-под Ови, спустя время вам повезло меньше.

— Точно, в прошлом году это было. Но там был не прямой бросок. Овечкин добивал, я блокировал, а один наш нападающий прыгнул, сунул клюшку — и от нее шайба отскочила мне в голову. У меня сотрясение было. Срубило, я не смог встать. Наверное, в боксе такое чувствуешь, когда у тебя нокаут. Но это часть хоккея.

— Насколько сложно воспитать в себе такое бесстрашие к этим броскам, когда в тебя будто камень летит?

— Работа такая! У меня был случай, который многому научил. Когда играл в СКА у Олега Знарка, был домашний матч с «Сочи». Мы проиграли вбрасывание, у них игрок бросил издали. Я стоял на линии броска, но дистанция была дальней, сверху круга, и вероятность того, что оттуда зайдет прямым, была мала. Поэтому я в моменте принял решение открыть обзор вратарю, чтобы ему легче было поймать шайбу. Но вышло так, что игрок соперника криво бросил, шайба попала мне в ногу, а от нее — в ворота.

Знарок был очень недоволен. Говорил, что я отошел и якобы забоялся, хотя такого никогда не было. Возмущался: «Еще раз так сделаешь...» Разговор был тяжелый. Мои аргументы не действовали, и мне было неприятно, что тренер даже так подумал. И с тех пор я решил, что пусть шайба от меня залетит, но всегда буду стараться принять ее на себя.

— После чьего броска боль была самой сильной за всю карьеру?

— Да всегда больно! Какой бы ни была надежной экипировка, она помогает далеко не всегда. Сейчас уже все бросают хорошо. У Овечкина просто траектория полета шайбы для вратарей непредсказуемая, особенная. Но именно по силе, думаю, уже половина лиги может не слабее бросать. Так что все зависит от того, куда попадет.

«Это станет историей для детей». Овечкин выбил 30 голов в сезоне и все ближе к великому рекорду

— Когда готовитесь к большинству «Вашингтона», главная задача — перекрыть линию передачи на него?

— Не линию — через нее все равно отдадут. Обычно стараются ставить кого-то как можно ближе к Овечкину, чтобы он не мог спокойно бросить. Все команды так играют, не только наша.

— Мне уже и Владислав Гавриков, и Никита Задоров, и Илья Михеев говорили одну и ту же фразу, мол, мы все хотим, чтобы Овечкин побил рекорд Гретцки, но главное — не в мою смену!

— Конечно! Никто не хочет пропускать, становиться соучастником рекорда. Лучше посмотреть на него со стороны. Многие болельщики любят писать, что ему дают забивать. Ничего не дают! Наоборот, сейчас даже больше стараются не дать ему забить. Но у человека есть талант, и с этим сложно что-то сделать. Хоть в 39 лет — в любом возрасте. Он на протяжении всей карьеры это показывает, и ничего, кроме уважения, это не вызывает.

— Успеваете с ним во время игры обменяться какими-то репликами?

— Обычно после того, как Саша пытается меня где-то ударить, спрашивает, как дела, ха-ха. Я же часто против него выхожу, нашу пару дома специально выпускают против его тройки. Он большой, тяжелый, и где-то под бортом лучше не задерживаться, особенно спиной к нему. Если он на тебя наваливается и толкает вперед, тяжело удержаться, чтобы в борт не влететь. Овечкин же весит за центнер, и просто сказывается разница в весе. Не могу сказать, что из-за этого играть против него очень приятно.

— А есть в НХЛ люди, которые бьют «на поражение», умышленно?

— Есть, и много. Такой человек, а то и два, есть минимум в каждой второй команде.

— Бывает, что бьете игрока и тут же задаетесь вопросом: «Зачем я это сделал?»

— Очень редко — и то в ответ. Специально бить, чтобы нанести кому-то травму, для меня неприемлемо. Я такого вообще не понимаю. Мы же все одно дело делаем. Сегодня так ударил ты, а завтра — тебя. Еще кое-как это можно оправдать в плей-офф. Но в регулярке... Я делаю все, чтобы любые столкновения происходили в честной борьбе. Наверное, так воспитали.

Артем Зуб, Евгений Курбатов, Даниил Стальнов и Михаил Тюляпкин.

Фото Никита Успенский, архив «СЭ»

В «Амуре-2» часто проигрывали с двузначным счетом. Там было не до подключений к атаке

— Вы, как никто, можете понять Кирилла Марченко, который сейчас восстанавливается после перелома челюсти. У вас такое тоже было.

— Да. Только ему прилетело шайбой на скамейке, а мне — прямым броском на смене.

— Сколько времени не могли есть нормальную пищу?

— Месяц, наверное, все в блендере перемалывали. Жена и рыбу, и курицу в этакое пюре превращала, чтобы я это фактически даже пил, а не ел. Ужасно, конечно, но куда деваться? Ходишь все время голодный и больше всего переживаешь, чтобы вес не потерять. Чуть-чуть все равно скинул, но, когда вернулся, все достаточно быстро набралось.

— А в зале, пока восстанавливались, могли заниматься?

— Первые недели две нельзя было. Потому что, когда пульс поднимается, у тебя начинается пульсирующая боль. Надо, чтобы челюсть все это время была обездвижена.

— Недавно вы отдали две голевые передачи с «Нэшвиллом», что для вас не вполне характерно (в этом сезоне у Зуба — 2+6 в 31 матче. — Прим. И.Р.). Сами перед собой в плане результативности какие-то задачи ставите?

— Конечно, любому игроку хочется набирать очки и результативными действиями помогать команде. Но, помню, когда играл последний сезон в Питере перед отъездом, меня спрашивали, что я поменял в своей игре, почему начал забивать. Отвечал, что ничего — просто, может, партнеры стали больше находить меня шайбой, когда открываюсь. Всегда стараюсь поддерживать атаку. Просто бывают сезоны, когда очков побольше, бывают, когда поменьше.

— Над броском на тренировках иногда работаете?

— Да не иногда, а каждый день.

— Акцент на оборонительные действия у вас был всегда или какое-то время были атакующим защитником?

— По детству у нас на Дальнем Востоке был не такой сильный регион, если сравнить с центром или Уралом. Там, да, я мог подключаться в атаку. Но потом, когда стал взрослее, в составе «Амура-2» попал в первую лигу (официально тот турнир назывался первенством России среди клубных команд региона «Сибирь — Дальний Восток». — Прим. И.Р.) и начал лет в 15-16 выходить против сорокалетних мужиков, то стало не до подключений. Нас, пацанов, просто возили по своей зоне, играли с нами, как в собачку.

У нас были все молодые ребята, от 16 до 20 лет, может, пара человек старше. А против нас выходили «Шахтер» из Прокопьевска, «Сокол» из Красноярска, «Алтай» из Барнаула, где были одни опытные люди, которые зарабатывали на жизнь и жалеть никого не собирались. Двузначные счета в наших матчах были частенько. Эмоции неприятные, и ни о чем, кроме игры в обороне, там думать не приходилось.

— Да, сейчас посмотрел и поразился: в сезоне-2010/11 «Амур-2» занял последнее место в том первенстве с четырьмя очками в 56 матчах и разностью шайб 98 — 514. Выходит, в среднем вы проигрывали 2:9. Сложно представить, как в такой ситуации вообще можно оказаться замеченным.

— А меня заметили, уже когда я был во взрослом «Амуре» в КХЛ. До того играл всю жизнь в родном городе, поднимался ступенька за ступенькой.

— Сейчас болеете за «Амур» или за СКА?

— Конечно, смотрю и переживаю за команды, где играл, а также за ребят, с кем выступал.

Фото Дарья Исаева, «СЭ»

Когда я уезжал в НХЛ, Могильный сказал: «Не подведи»

— Мне всегда было интересно, как становятся защитниками. Ведь и сам пацан чаще всего любит забивать голы, и его родители тоже стремятся, чтобы он зарабатывал как можно больше денег. А они большей частью куются в нападении.

— Да просто первый тренер поставил. С тех пор только в защите и играл. Вопроса о том, чтобы поменять амплуа, никогда не ставил. В голову такое не приходило.

— А родители?

— Они работали и в дела тренера не вмешивались. Мама — в детском садике, папа — бортмехаником на самолетах, в малой авиации. Он ходил на суперлигу и брал меня с собой. Так я увлекся хоккеем и попросил записать меня в секцию. В какой-то момент папа предлагал пойти учиться на летчика, но я уже жил хоккеем и ничего другого не хотел. К самолетам отношусь хорошо, но только как пассажир.

— А вот у самого знаменитого хабаровчанина в хоккее, члена Тройного золотого клуба Александра Могильного, была аэрофобия. Вы же пересеклись с ним на сезон, когда он был президентом «Амура»?

— Да, но общения было мало. Один раз, помню, он «напихал» мне после ошибки в предсезонной игре. Но сказать, что он чему-то меня учил, уделял какое-то личное внимание, не могу. Когда я уезжал в НХЛ, пожелал мне удачи и сказал: «Не подведи». Когда видимся, конечно, здороваемся. Как я понимаю, он бывает в Хабаровске по бизнесу, и года два назад я там встретил его летом в ресторане. Обменялись парой приветственных фраз.

— А еще хабаровчане в НХЛ были?

— Сергей Плотников.

— Вообще, путь из Хабаровска до НХЛ весьма далек. Во всех отношениях.

— Да, в том числе и физически. Сейчас, когда еду в отпуск, добираюсь трое суток.

— Ого!

— И разница во времени — 15 часов. Чтобы не запутаться, мы считаем так. В Оттаве, допустим, шесть вечера, прибавляем три — и в Хабаровске столько же, девять, только утра. Это сейчас, зимой.

— Другой край света, в общем.

— Это же касается и моего пути в хоккее в целом. Меня же не только в НХЛ так и не задрафтовали, но и в КХЛ, на ярмарке юниоров, которая была в мой год. Так что ничего удивительного для меня в этом не было, и я не расстраивался.

Мы играли в первенстве Сибирского и Дальневосточного федеральных округов, а скауты обычно отсматривают Центральный и Уральский регионы. Может, сейчас что-то в этом плане и поменялось, а тогда было именно так. Я к этому всегда относился спокойно, тренировался и играл в свое удовольствие, ставил перед собой цели и постепенно достигал их.

— Какие же?

— Всегда хотел играть здесь, в НХЛ. Это была самая большая цель. До этого — попасть во взрослый хоккей, в КХЛ. Хорошо, что все получилось.

Российский защитник подписал главный контракт в жизни. Заслужил ли он эти деньги?

— В России немного сильных праворуких защитников — Любушкин, Войнов, вы. Получается — тем они ценнее. В детстве тренеры не пытались вас переучить?

— Нет. Мне просто с детства было так удобно. Как взял клюшку в первый раз, так всегда и играл. Говорят, что праворуких мало, а у нас в «Оттаве» в этом сезоне нас человек восемь — и задрафтовали такого же! Здесь нет проблем, чтобы люди играли с другой стороны, чем у них хват. Есть клубы, где в паре спокойно могут выйти два леворуких или два праворуких, если игроки хорошие.

— В детстве вы всегда играли в паре с защитником другого хвата?

— В целом да. Кстати, я всю школу играл слева. Справа начал уже в молодежке.

— А в жизни вы левша или правша?

— Мама говорит, что я был левшой, пытался писать левой, но родители меня переучили. По ее словам, так у нас всегда раньше делали. Теперь считается, что ребенок должен развиваться так, как для него естественно. Но в те времена представления были другие, и сейчас у меня основная рука правая, пишу ей.

— А нога в футболе, допустим?

— Правая.

— Второй, «фетисовский», номер у вас с детства?

— С молодежного возраста. В «Амурских тиграх» играл под четвертым, в «Амуре» тоже. Приехал в Питер — и он был у Коскиранты, поэтому взял второй, который у меня был однажды по детям. Вообще, маленьким играл под 33-м, но на одном турнире в Москве нам заказали майки только с первого по двадцатый. Я расстроился, что моего номера не было, тренер с трудом успокоил. Но в итоге мне дали приз лучшего защитника — и я это запомнил. Когда в СКА выяснилось, что четвертый занят, а второй свободен, взял его. И с тех пор уже не менял. Тем более что четверка в «Оттаве» выведена из обращения (под ним на протяжении 18 лет за команду играл защитник Крис Филлипс. — Прим. И.Р.). Но я уже его и не рассматривал, сразу хотел двойку.

Мэттью Пойтрас и Артем Зуб.

Фото Imagn Images, USA Today Sports

Прогресс «Оттавы» связан со сменой тренера

— Вы подписали контракт с «Оттавой» свободным агентом в 24 года, уже зрелым игроком, олимпийским чемпионом. Не было вариантов поехать в НХЛ раньше? Существовал ли конкретный план?

— В НХЛ я хотел поехать всегда, вне зависимости от возраста. Но, когда я вскоре после обмена из «Амура» заключал контракт со СКА, не было внутреннего ощущения, что уже к этому готов (Зубу было 22 года. — Прим. И.Р.). Подписал на три года — уже с расчетом, что после окончания этого контракта поеду, попробую. Так и произошло.

— Правда ли, что «Оттаве» вас порекомендовал известный в прошлом защитник, двукратный олимпийский чемпион Игорь Кравчук, работавший с вами в юниорской сборной России?

— Меня уже не в первый раз спрашивают об этом, но честно — не знаю. Было две команды НХЛ, которые мной больше всего интересовались. Оттуда звонили и генеральные менеджеры, и главные тренеры. Всего интерес проявляли клубов пять-шесть, но на финальном этапе оставались две команды. Называть вторую не вижу смысла. А предпочел «Оттаву», потому что, как видел, тут у меня будет больше возможностей играть.

— В клуб-аутсайдер, каковыми тогда были «Сенаторы», новичку вписаться легче.

— Там много нюансов. Когда ты видишь, например, что в какой-то команде подписаны шесть-семь защитников на односторонних контрактах, уже по одному этому можно понять, что возможностей будет мало. Да и приехав в «Оттаву», я девять игр, по-моему, сидел на трибуне. Хорошо еще из-за пандемии тогда составы расширенные, разрешали несколько дополнительных игроков с собой возить, не спускать их в фарм-клуб. И только когда кто-то получил травму, мне дали шанс.

— Как ощущали себя те девять игр?

— У меня в целом был настрой сезон терпеть, даже если отправят в АХЛ. Так что не особо нервничал. Просто есть знаки, когда тебе не дают играть, даже если игроки получают травмы. Но в моем случае получилось иначе — я был с командой, и меня поставили. С тех пор играл постоянно.

— Есть люди в Оттаве, кому вы больше всего благодарны за поддержку в начальный период за океаном?

— Конечно. В первую очередь Александру Тыжных и его жене Наталье. Тыжных работает в агентстве Дэна Мильштейна, живет как раз в столице Канады. Их семья очень помогла мне по быту, они везде со мной ездили. Мы по-прежнему хорошо общаемся. Также очень благодарен Никите Зайцеву, который уже играл за «Оттаву» и тоже много помогал мне с адаптацией в городе и команде.

«Играл честно, бился, как собака, ни капли не стыдно». Зайцев — о карьере в НХЛ и переходе в СКА

— Если не ошибаюсь, четырехлетний контракт с «Сенаторз» вы подписали как раз во время лечения после перелома челюсти. Хороший ход со стороны клуба — когда игроку тяжело, таким образом его поддержать.

— Это точно было после травмы, но, по-моему, плеча, а не челюсти. Тогда год был вообще тяжелый. Разговор по новому контракту был и раньше, но его отложили, поскольку приоритет был у других хоккеистов. Потом очередь вроде дошла до меня, но сначала одна травма, потом другая... Контрактная тема тянулась с лета, месяца три. Мне не удавалось сохранять спокойствие, немного отвлекался на это. Когда подписали, сезон был уже все равно скомкан.

— Сейчас «Оттава» — одна из самых прогрессирующих команд лиги, после многих лет без плей-офф находится в кубковой зоне. Чем объяснить прогресс?

— Наверное, в первую очередь сменой тренера (в межсезонье Ди-Джей Смита сменил Трэвис Грин. — Прим. И.Р.). Допустим, раньше у нас лидеров не было принято критиковать, показывать им что-то на командных собраниях. Нынешний тренер ко всем относится одинаково. Если кто-то определенные вещи не выполняет, он от всех требует, неважно, кто ты, и мне это очень заметно. Поэтому все ребята стараются, понимая, что ошибка им даром не пройдет.

— Как вам удавалось в каждом сезоне в команде, которая уже сто лет не выходила в плей-офф, оказываться в плюсе по показателю полезности?

— Кроме этого сезона. Играем вроде лучше, а я — в минусах (к перерыву на Турнир четырех наций у Зуба было «минус шесть». — Прим. И.Р.). Вопрос тот же, что и с набором очков. Бывает так, бывает эдак, и не всегда это можно объяснить логически. Стараюсь не обращать на это внимания, поскольку, если начнешь загоняться по тому или иному поводу, будет только хуже. Что есть, то есть. Просто пытаюсь показывать свою лучшую игру в каждом матче, не думая ни о каких цифрах.

— Первый в карьере плей-офф — мечта-мечта?

— Не только плей-офф. Если выйдем туда и сразу проиграем — в принципе это почти то же самое, что и не выйти. Но как первый шаг — конечно.

Андрей Кручинин, Павел Дацюк и Артем Зуб.

Фото Global Look Press

На первой тренировке в СКА Дацюк перехватил все мои пасы

— Где было сложнее адаптироваться — в СКА после «Амура» или в «Оттаве» после СКА?

— Одинаково нормально. И там, и там новые задачи. Но я к этому сознательно шел всю жизнь, поэтому был готов к тому, что нужно будет выходить на новый уровень. В Петербурге помогло то, что туда мы переехали из Хабаровска с моей девушкой, которая позже стала женой. Она помогала обустроиться, взяла домашние заботы на себя. До того я жил только с родителями, и если бы поехал через всю страну один, возможно, было бы сложнее. А так благодаря ей имел возможность сконцентрироваться только на хоккее.

— В Питер вы попали к Олегу Знарку. Чем он так притягивает игроков, если даже двукратный обладатель Кубка Стэнли Вячеслав Козлов, работавший со Скотти Боумэном, говорил после работы со Знарком в «Динамо»: «За него хочется бросаться под шайбу», а Илья Ковальчук называл его «одним из нас, пацанов»?

— Человек хороший! Ни разу не слышал, чтобы кто-то из ребят о нем плохо отзывался. И я к нему отношусь так же. Честный тренер. Всем без исключения игрокам говорит все как есть. За это его и уважают. Знаю, что он сейчас работает в «Филадельфии», и было бы здорово увидеться. Но пока не удавалось — видел его только летом в Москве на Матче звезд НХЛ и КХЛ.

— Он сразу начал вам доверять?

— Мне все тренеры в Питере доверяли, за что я им благодарен. Но в первые несколько сезонов Олег Валерьевич делал акцент на оборону, поскольку в команде было очень мощное нападение и большинство — в общем, было кому забивать. А вот когда в последнем сезоне перед отъездом пришел Алексей Кудашов, то руки впереди мне тоже развязал, и игра шла. Возможно, то же самое сделал бы и Знарок, но, когда я только пришел из Хабаровска, он рассматривал то время как переходный период для моего развития, когда надо набираться опыта и не брать на себя слишком много.

Мичковомания, Знарок — во «Флайерз», победный гол команде Бедарда. Специальный репортаж из Филадельфии

— Что дала для вашей карьеры работа в СКА с такими игроками, как Павел Дацюк и Илья Ковальчук? Допустим, Никита Гусев мне рассказывал, что они с Волшебником перед тренировками выходили на лед и одними руками пытались шайбу друг у друга отбирать. Руки отсыхали, но пользу приносило огромную.

— Я тоже в этом участвовал! На самом деле Дацюк много с кем так возился. Понятно, что контролировать шайбу так, как Паша, могут единицы в мире. Он таким образом сам себя тренировал. У нас там по четыре-пять человек в углу ковырялось, а он нас всех наворачивал. Отбирать было тяжело, но потихоньку чего-то набирались от него.

А за пределами льда у таких игроков учишься в первую очередь поведению, отношению к делу и себе, своему организму. Научиться каким-то техническим нюансам у них сложно — все же они нападающие, а я защитник. Илья больше говорил в команде, заводил раздевалку, а Паша давал какие-то отдельные советы, связанные с игрой. Увидит какие-то мелочи в тренировке или игре — подскажет, добавит, у кого стоит посмотреть то, что мне было бы полезно. Смотришь на отношение к делу таких ребят, на то, как они или Слава Войнов тренируются, и многое понимаешь.

Помню историю. Когда меня поменяли из «Амура» в СКА, моя новая команда как раз была в Хабаровске и тренировалась по московскому времени. Моя первая тренировка со СКА прошла в два часа ночи! Было очень тяжело. Я был среди неиграющих и не помню, почему Дацюк с нами катался. Зато отлично помню, что он перехватил вообще все, что я пытался через него отдать. Настолько все просчитывал, что, как я ни старался его перехитрить, ничего не получалось. Подумал: «Куда я попал?!» Но постепенно начало получаться даже его где-то перехитрить. Когда у тебя такой уровень сопротивления на тренировке, ты вынужден что-то придумывать, действовать изобретательнее.

И мне это, конечно, здорово помогло, стало большим уроком. Ведь теперь играю против всех ведущих звеньев клубов, особенно на своем поле, когда делать наложение можем мы, а не соперники. Макдэвид, Маккиннон, Кучеров с Пойнтом — выпускают против всех. С каждым из них сложно по-своему, и что отличает настоящих звезд: ты можешь 19 минут отыграть, ничего не дать им сделать, и тебе будет казаться, что у них игра не получается и ты их полностью «съел». Но на одну секунду концентрацию потерял — и вынимай. Могут откуда-нибудь из-за ворот бросить, что-то совершенно нелогичное сделать. И все равно забить.

— Пока ваше главное командное достижение — олимпийское золото Пхенчхана. Что вы почувствовали в тот критический момент финала с немцами, когда проигрывали 2:3 и удалился Сергей Калинин?

— Все были немножко в шоке, но думать об этом было некогда, потому что меня сразу же выпустили с Андреем Зубаревым на меньшинство. Надо было отыграть хорошую смену, да еще и нападающим помочь — времени мало оставалось. Шайбу отобрали, в зону ее завели, там поборолись — и в это время вместо Васи Кошечкина тренеры выпустили пятым полевым Никиту Гусева. И он забил.

На команду было очень большое давление, она нервничала. Все понимали, что состав у нас хороший, но из-за этой нервозности в каких-то моментах играли зажато, в том числе и в финале. Все выдохнули только после золотого гола Кирилла Капризова. После этого уже все было классно!

— Жалко, не удалось завоевать золото на двух чемпионатах мира, где вы были, в обоих случаях взяли бронзу. В 2019-м же собралась совершенно фантастическая команда.

— В 19-м я был запасным, а вот двумя годами раньше играл. Там тоже хорошая команда была: Кучеров, Панарин, Василевский, Кузнецов, Орлов... Молодые, задорные были. 2:0 в полуфинале у канадцев вели, но потом четыре пропустили и остались с бронзой.

Никита Кучеров и Артем Зуб.

Фото Imagn Images, USA Today Sports

Мне комфортно в Оттаве, и я небольшой сторонник смены мест и клубов

— После обмена Владимира Тарасенко и отъезда в СКА Никиты Зайцева вы остались единственным россиянином в «Сенаторз». Не скучно без общения в команде на родном языке?

— Конечно, этого не хватает. До этого был еще Женя Дадонов и Артем Анисимов, и мы хорошо проводили время, собирались вместе. Когда я пришел в команду, нас было пятеро, а потом всех как-то раздали. Тенденция ли это — не знаю. Что есть, то есть. Надо работать в том числе и над тем, как психологически правильно к этому относиться. Но уже научился.

— Тарасенко за вторым в его карьере Кубком Стэнли, получается, отправили.

— Он сам себя туда отправил (инициатива обмена принадлежала Тарасенко. — Прим. И.Р.). Конечно, я смотрел финал «Флориды» с «Эдмонтоном», мне это, как и любой финал Кубка Стэнли, было очень интересно. Неприятно, что ты там не играешь, но всегда хочется поболеть за наших ребят. Где они есть — за ту команду и болею. Написал Володе сообщение, поздравил с Кубком. С Сергеем Бобровским знаком не очень близко, мы с ним только один раз за сборную играли. С Дмитрием Куликовым вообще не знакомы. Но приятно за них всех!

— А с одной из легенд «Сенаторов» в XXI веке, вашим коллегой по амплуа Антоном Волченковым лично знакомы?

— Нет, только выходили друг против друга, когда он вернулся из НХЛ в Россию. Но у нас в клубе есть люди, которые с ним играли, например, Даниэль Альфредссон, ведущий форвард «Оттавы» на протяжении многих лет, а сейчас один из наших тренеров. Он на льду по-прежнему в полном порядке. И Альфредссон, и бывший тафгай Крис Нил, который тоже работает в клубе, и ребята из персонала команды о Волченкове очень положительно отзываются.

— Перед началом этого сезона на просмотровый контракт неожиданно приехал ветеран Николай Кулемин. У него был хоть один шанс остаться?

— Наверное, шанс есть всегда. И, исходя из того, сколько времени ему давали, он сыграл нормально. Не могу залезть тренеру в голову — возможно, он посчитал, что лучше дать шанс молодым.

Российский ветеран не нашел работу в КХЛ. Но в 38 лет подписал контракт с «Оттавой»

— Когда вы подписывали четырехлетний контракт, оставалось всего полсезона до статуса свободного агента. Почему решили не выходить на рынок?

— Во-первых, ты по правилам не можешь с другими командами общаться, вести переговоры, пока не освободился от обязательств перед своей. Но, главное, руководствовался внутренними ощущениями. Мне комфортно в этом городе. Я небольшой фанат частых перемен команд и смен мест. Поэтому и решил, что для меня будет правильным продлить контракт.

— Хотели бы провести в «Оттаве» всю карьеру?

— Посмотрим. Все зависит от того, как будем играть. Хотелось бы, конечно, всегда быть претендентом на Кубок Стэнли и участвовать в плей-офф. Сейчас мы к этому идем и, надеюсь, будем продолжать. Для меня на первом месте стоит хоккей, и руководствоваться буду тем, чтобы приносить пользу команде, много играть и бороться за высокие цели.

— Что собою представляет Оттава как город?

— Спокойное место с размеренной жизнью — особенно там, где мы живем. В центре, где красивое здание канадского парламента и офисы, жизнь, может, немножко и кипит, а чуть в сторону уже людей мало. Иногда это спокойствие даже чрезмерное.

— К большим канадским государственным боссам, премьер-министру Страны кленового листа столичную команду не приглашают?

— Нет, ни разу такого за все мое время в команде не было.

— В Канаде жилье купили или снимаете?

— Снимаем. Когда рассматривали покупку, был закон, что иностранцам надо платить повышенный налог, чуть ли не двадцать процентов, и тебе его могут вернуть, только когда ты станешь гражданином. Потом его вроде поменяли, но где гарантии, что не вернут? Плюс при покупке все равно пришлось бы брать ипотеку, а процентная ставка по ней была слишком высокой. Решили не связываться и снимать.

— Канада же вообще известна очень высокими налогами.

— Для иностранцев есть варианты, как можно сохранить часть денег. Нам выгоднее там играть, чем самим канадцам.

— Дональд Трамп провозглашает шоковую идею сделать Канаду 51-м штатом США и привлекает канадцев как раз резким снижением налогов. В Оттаве местные болельщики перед игрой освистали американский гимн. Вы обратили на это внимание?

— Да, ведь, как все говорят, у нас это было впервые в истории. Болельщики немножко посвистели на матче с «Миннесотой» сразу после инаугурации Трампа и его заявлений, а потом мы поехали на выезд, который продолжался до перерыва в чемпионате. Так что нам только предстоит узнать, получит ли это продолжение. В команде шутят по этому поводу, но серьезных разговоров не слышал.

Артем Зуб и Чарли Койл.

Фото Imagn Images, USA Today Sports

«У самурая нет цели — только путь»? Согласен!

— Можете рассказать историю вашей необычной фамилии — не Зубов, а именно Зуб?

— Папа говорит, что ее корни украинские. Папина племянница пыталась докопаться до корней, собрала воедино генеалогическое древо, прислала его мне. У нас было много репрессированных, а по маминой линии, которая в основном живет на Кубани, есть даже семья ликвидаторов аварии в Чернобыле. Папа с мамой учились в Питере, там познакомились, а потом уже переехали в Хабаровск, где я и родился.

— Родители по-прежнему живут в Хабаровске?

— Да. Папа прилетал на месяц, сейчас мама приехала, помогает с сыном. И мама жены тоже в начале года была. Они так по очереди и приезжают, но ненадолго. Потому что все работают, и с нами на все время остаться пока не получается. Мы сами тоже стараемся каждое лето домой приезжать, хотя с ребенком путешествовать уже не так легко.

— Какие у вас сейчас мечты и цели в хоккее?

— Держу их при себе, потому что расскажешь — и не сбудется. Лучше буду постепенно к ним идти. Но стараюсь работать над психологией и с прошлого года задумался о том, что главное — учиться получать удовольствие от процесса. Очень часто бываю недоволен собой после игр, тяжело отхожу от поражений и с трудом засыпаю, занимаюсь самокопанием, анализом, что сделал не так. А время идет, и все это лишает тебя удовольствия от того, чем ты занимаешься.

— «У самурая нет цели — только путь»?

— Согласен! Но, допустим, выиграли мы в Пхенчхане золото Олимпиады, порадовались, отпраздновали. А потом оказалось, что это чувство очень быстро проходит. Ты снова погружаешься в каждодневный процесс и должен уметь ему радоваться. Потому что главное — это путь.

— Что заставило вас обо всем этом задуматься?

— Да все вместе. Жизнь здесь. Потому что родители и друзья большую часть времени далеко, а выигрываем мы не так много. Понятно, что я не любитель проигрывать. А кто любит? И я пришел к выводу: чтобы это не отравляло жизнь, нужно искать радости в мелочах. Ты не можешь повлиять на все процессы, которые от тебя не зависят.

Поэтому стараюсь обращать как можно меньше внимания на негативные моменты, а пусть даже по крупицам собирать любой позитив и идти с ним вперед. Когда у тебя 82 игры в регулярном чемпионате, игры через день, а то и каждый день, твоя жизнь превращается в день сурка. Чтобы тебя это ощущение не засосало, нужно во всем искать хорошие эмоции. Что и стараюсь делать.