«Раньше ходили с Овечкиным на ужины. Теперь не знаю — будем ли». Большое интервью Артемия Панарина
«Рейнджерс», Бобровский, «Коламбус»
— Теперь вы самый высокооплачиваемый российский хоккеист в НХЛ. Это давит или, наоборот, придает уверенности?
— Мне без разницы. Ничего не поменялось. Для меня деньги — не самая главная цель. Но, честно скажу, чувствую себя неплохо (смеется).
— «Колорадо» и «Айлендерс» предлагали вам 12,5 миллиона долларов в год. Это почти на миллион больше, чем в «Рейнджерс». Могли бы стать самым высокооплачиваемым хоккеистом в мире.
— Мне было несложно им отказать. Сумма моего контракта и так достаточно большая. Думал о том, где я буду счастлив следующие семь лет — в каком городе, в какой команде. Выбирал то, что по душе. Сумма, конечно, отличается. Но в «Рейнджерс» у меня все равно хороший контракт.
— Цели переплюнуть Макдэвида у вас не было?
— Нет, конечно. Ни о чем таком не думал. Выбирал клуб, где хочу быть и получать за это хорошие деньги.
— Почему не «Айлендерс»? Смутило то, что они играют в оборонительный хоккей и что будет нехватка топ-партнеров?
— Там есть очень креативный Мэттью Барзал, но он там один. У них действительно другой хоккей. Конечно, я обращал на это внимание. Но, честно признаюсь, «Рейнджерс» были у меня в голове еще с прошлого сезона. Команда очень крутая для меня. Можно даже сказать — легендарная.
— Ваш друг Сергей Бобровский теперь во «Флориде». Могли вместе играть...
— Да, но они совсем мало предложили. Мы с Бобом думали о возможности играть за одну команду, было бы круто. Но сразу обсудили, что, если интересы разойдутся, — ничего страшного. Все взрослые люди. В первую очередь нужно думать о себе и своей семье. Мы постараемся сохранить нашу дружбу на расстоянии, хоть это и грустно. Я не хочу больше никогда переживать чувства свободного агента, потому что нервоз был приличный. Там же тоже ребята сидят на опыте — генеральных менеджеров имею в виду. Нервы помотали нормально. У Сереги решилось немного раньше, а у меня — в последний момент. Я был в шоке. Рано утром пришлось даже выпить виски, чтобы хоть немного снять стресс.
— Алиса была вашей главной поддержкой в тот момент?
— Конечно, мы все время сидели вместе у агента.
— Пила с вами виски?
— (Смеется). Справлялась без него. Была такая нервозная ситуация: какие-то команды отходили, какие-то давали немного. Не было никакой определенности. Больше всех предлагали клубы, в которых я не хотел бы играть. Я позвонил Алисе, сказал: «Приезжай. Сейчас нужно будет принимать решение». Она говорила мне, что нужно идти туда, где меня больше ценят: «Давай подпишем там, где есть вариант. Возьмем дом, и будем довольные и счастливые. Все будет хорошо». У Алисы не было цели жить в большом городе. Но я подумал минут двадцать и все-таки сказал, что мы едем в Нью-Йорк.
— И вот вы в Нью-Йорке. Чем занимались после приезда?
— Мы были там неделю, готовились к моей презентации. Все оставшиеся переговоры также проходили в Нью-Йорке.
— Насколько Нью-Йорк отличается от Коламбуса?
— Очень сильно, это огромный мегаполис. Там очень много СМИ — их не пересчитать. Разница сильно ощущается. Но я получаю большое удовольствие, когда вокруг хоккея есть ажиотаж. Для меня важно чувствовать себя нужным. Не хочу говорить ничего плохого про «Коламбус». Там тоже все было хорошо. Если честно, я даже немного скучаю по тому времени.
— Вы очень мило попрощались с болельщиками «Коламбуса» в Instagram. Они отпустили вас без претензий, или иногда натыкаетесь в сети на хейтеров?
— Стараюсь ничего не читать, так как это создает дополнительное давление. Даже сейчас, когда начнется сезон, я понимаю, что прессинга избежать не удастся. Все-таки я подписал неплохой контракт. Уже сейчас себя приучаю не обращать внимание на предложенные публикации в Instagram, чтобы не наткнуться на псевдоэкспертов.
Он просто высказался, а у меня это может засесть в голове. Хотя мне на него похрен. Но если игра не идет, это влияет вдвойне. Не говорю, что меня это тревожит. Но лишний раз стараюсь не читать и не смотреть комментарии. Конечно, наткнулся пару раз на не очень хорошие высказывания. А так, в принципе, не было ничего. Единственное, что в конце сезона болельщики меня освистывали, когда вышла новость, что я не буду подписывать контракт. Это было очень неприятно. Я растерялся — не ожидал, что такое возможно. Игра тогда, кстати, была провальная. Можно сказать — помешали своей же команде.
— Фанаты. Они такие.
— Да уж (смеется). Но это даже круто, что болельщики в НХЛ настолько внутри команды. Весь Коламбус знал, что я не буду подписывать контракт. Люди злились: «Ты нас бросаешь! Мы же одна семья!».
— В России с этим проще? На улицах хоть узнают?
— Бывает, узнают. Но в Нью-Йорке для меня было удивительно: в таком огромном мегаполисе ко мне подходили еще до подписания контракта. Уже узнавали. Слышал, что много людей в Нью-Йорке поколениями болеют за «Рейнджерс». Приятно, что такая мощная фанатская зона.
Деньги, Нью-йорк, эксперты
— С таким контрактом от вас ждут очень многого. Не страшно находиться под таким давлением?
— Постараюсь играть так, как раньше. Все ждут, что я буду показывать те же результаты, как в «Коламбусе». Ведь я «продал» именно эту свою игру. Так что буду продолжать в том же духе — ничего не поменялось. Точно так же готовлюсь к сезону.
— То есть прессинг никак не помешает вашей игре?
— Конечно, может. Перед переходом в «Коламбус» на меня тоже было большое давление — я остался без Кейна. Нужно было по новой доказывать, что я хороший игрок. Я пытался внушать себе тогда: «пошли все на хрен». Грубовато, но это работало. Другое дело, если тебя уже реально понесло, и ты плохо играешь. Наверное, в этом случае нужно обращать внимание. А если одна-две игры не получились, тогда лучше послать куда подальше всех этих экспертов, которые разбирают по косточкам эти два матча. Это поможет психологически подготовиться к следующим играм и не заморачиваться. Так работает не только в спорте, но и в жизни. Взять двух игроков, которые одинаково оснащены технически, с похожей скоростью, но один из них любит загоняться, а другой — умеет абстрагироваться. Нужно всегда быть сильным психологически. Уверенность значит очень много.
— У вас есть личный психолог?
— Нет. Понимание этого всего пришло ко мне с опытом. Возможно, мне и нужен психолог. Иногда люблю загоняться. Кстати, не считаю обращение к специалистам чем-то зазорным. Это нормально. У людей куча проблем в головах — это также влияет на здоровье. В НХЛ я сам научился абстрагироваться от всего ненужного. Когда играл в России, в СКА — между играми был перерыв два-три дня. Было время и подготовиться к следующему матчу, и пожрать себя тоже. В Америке все игры идут практически подряд, и если начнешь себя есть — ничего не останется. В КХЛ на все матчи приезжают за два часа — все это время я сидел в раздевалке и думал, думал ... В НХЛ у тебя есть пять минут, чтобы подумать о предстоящем матче после разминки, пока заливают лед. Для меня это плюс.
— В «Рейнджерс» помимо вас будут играть еще шесть российских хоккеистов. Было ли это фактором подписания контракта?
— Думаю, что не было. Хотя это, конечно, приятно.
— В «Чикаго» был Анисимов, в «Коламбусе» — Бобровский. Оба старше вас на три года. Сейчас самый опытный в команде из россиян — вы. Готовы к роли учителя для того же Кравцова, Рыкова или Шестеркина?
— Да нет. Я не буду там учить пить молодежь (смеется). Но, думаю, у нас будет хорошая дружная компания.
— Уже списывались с кем-то?
— Да, с Бучневичем. Еще знаком с Шестеркиным. Поэтому проблем быть не должно. Ребята — общительные, у меня тоже с этим все в порядке.
— Многие говорят, что у «Рейнджерс» мало шансов побороться за Кубок Стэнли в этом сезоне, так как команда очень молодая.
— Можно прийти в хорошую команду, которая уже готова, но она также не выиграет Кубок. Например, «Тампа». Что, они выиграли? Нет. Проходит два года, у топовых игроков закончатся контракты, а пара игроков уже постареет. И всё — команда небоеспособная. Как здесь угадаешь? Нужно рисковать. Все очень циклично. В НХЛ все может поменяться за год, максимум — за два. Посмотрите на «Каролину». Молодая команда. Сплотились, здорово сыграли. Поэтому угадать здесь сложно. Конечно же, я с уважением отношусь к мнению экспертов (смеется). Но иногда вы знаете не все.
— Вы говорили, что Хенрик Лундквист — ваш любимый вратарь. Вы постоянно забивали ему. Можно ли теперь сказать, что это будет Бобровский?
— Конечно, даже нужно сказать. Буду стараться забить ему вдвойне. Но он — очень хороший вратарь.
— Жизнь хоккеиста: постоянные перелеты, выездные игры, сборы — это сложно?
— С одной стороны — это круто. С другой стороны — всегда ощущается некое давление. Неважно: ты на себя давишь, болельщики давят, или пресса. Нужно уметь от этого абстрагироваться. Для меня это самое сложное. Физически я могу справиться со всем. Даже летом, когда проходит месяца три сборов, я не жду выходного. Они у меня есть, чтобы элементарно дать телу отдохнуть. А так — сделал дело, гуляй смело. Я уже как робот. Но если не идет психологически — сразу начинаешь думать: «лучше бы я был таксистом».
— У таксистов, поверьте, тоже жизнь непростая.
— Но в тот момент я не понимаю, что у кого-то может быть хуже. А так, конечно, у всех и каждого есть свои проблемы. Главное — не загоняться.
— Какие-то большие покупки на ближайшее время планируете? Что-то из того, чего раньше позволить себе не могли.
— Нет. Мы с Алисой сейчас стараемся привыкнуть к идее, что в рестораны нужно ходить не каждый день. Не то чтобы есть цель сэкономить деньги. Но мы все знаем, что они как песок сквозь пальцы, уходят, а ты не замечаешь. Мы договорились, что будем ходить в рестораны для удовольствия, а не по привычке перекусить. Раз в неделю — гораздо приятней. В Нью-Йорке будем стараться ужимать себя со всех сторон. Даже снять квартиру там стоит бешеных денег.
— Сколько же?
— Не хочу шокировать людей, но ... Двухкомнатная квартира в районе семи-восьми тысяч долларов. Когда я перевожу в рубли — самому становится плохо. В Коламбусе мы снимали такую же за две с половиной тысячи.
— Как в Нью-Йорке снять такую квартиру? Тоже через риелтора?
— Да. Иногда самому приходится платить за риелтора, но в основном комиссию берут с тех, кто продает или сдает.
— Теперь вам придется готовить дома. Рестораны же раз в неделю.
— Серега Бобровский с его женой Олей всегда ходят на ужин в ресторан. Они наслаждаются этим и получают большое удовольствие. Мы с Алисой не любим долго сидеть, сразу просим счет. Серега все время ругается на меня. Кто-то еще не доел, а я уже попросил счет. Не люблю сидеть, мне нужно быстрее уйти. Мы вышли на ужин за весь сезон максимум раз десять. Алиса все время готовила, а я — завалился на диван, отдыхаю.
— Сами не готовите?
— Я? Нет. Один раз попытался приготовить яичницу — зажарил ее так, что...
Английский, Знарок, Алиса
— Как у вас обстоят дела с английским? Многих шокирует, что вы до сих пор не выучили его.
— У меня все amazing* (смеется). Сам понимаю, что сильно затянул. Только на четвертый год начал что-то понимать, а сказать до сих пор ничего не могу. Начал смотреть всякие видеоролики на английском про часы, машины — про то, что нравится.
— В Нью-Йорке вам много придется общаться с прессой.
— Да, что-то надо будет делать с этим. Есть такая цель. Это реально очень важно для меня — для того же заработка, для рекламных контрактов. Не могу же я вечно мычать. Мне очень нужно выучить английский, но лень (смеется).
— Но Алиса не сможет за вас общаться с прессой и сниматься в рекламе. Начните с просмотров фильмов, сериалов на английском.
— Обещаю, что исправлюсь. Насчет сериалов — мне так хочется отдохнуть на выезде в номере после игры. Я лучше включу что-нибудь на русском, чтобы кайфануть, расслабить голову. Это для меня очень важно. Кстати, летом у меня было курсов 15 английского по скайпу. Но я никогда не делал домашку, поэтому результата особо не видно. Хотя прогресс есть.
— Как думаете, случится ли локаут в НХЛ?
— Насколько я знаю — нет. Не думаю, что игроки будут готовы зарубаться.
— Если вдруг это случится, за кого будете играть? СКА или «Спартак»?
— Тестярику (имеется в виду Олег Знарок — отец Алисы, бывший главный тренер сборной, возглавляющий сейчас «Спартак». — Прим. «СЭ»), конечно, нужно помогать. Но this is business*. Нужно думать о хорошем контракте.
— На отдыхе со Знарком хоккей обсуждаете?
— Я не такой фанат, как Никита Кучеров. Не могу бесконечно думать об этом. А вот Олег Валерьевич — чисто хоккейный человек. Когда он приехал ко мне в Коламбус, сразу же настроил себе КХЛ-ТВ. Я вот начал пересматривать хайлайты с матчей только под конец отпуска. Иногда нужно время, чтобы соскучиться. Сейчас снова вызвал эмоции к хоккею через YouTube.
— Что смотрели?
— Голы — свои и Кучерова. А то так можно забыть, что ты в порядке. Себе тоже нужно иногда напоминать. И голы других топовых игроков посмотрел.
— Кто эти топовые игроки?
— Кучеров, Макдэвид, ну, и я — в полном порядосе (смеется). Ещё мне нравится Кузя и Мэттьюс. Всех перечислить сложно.
— Алиса обожает хоккей?
— Конечно. Но мы не обсуждаем его бесконечно. После игр можем поговорить о хоккее, пока гуляем с собакой. Особенно, когда что-то не получается, не идет — хочется покопаться и что-то разобрать. Когда все получается, в голове появляется столько всего, начинаю искать себе миллион хобби, другие эмоции. А если что-то идет не так в хоккее — концентрируюсь только на этом: начинаю правильно спать, питаться, восстанавливаться. Ухожу глубоко в себя, выправляю ситуацию — и потом сам начинаю собирать просмотры на YouTube.
— Алиса говорила, что вы уже и так живете, как муж и жена, и брак ничего не изменит. У вас такая же позиция?
— Да, конечно. Думаю, тоже ничего не изменит. Мы сразу начали так жить.
— О детях мечтаете?
— Кстати, мы не обсуждали этот момент. Сложно сейчас что-то сказать.
— Бывало такое, что вы хотите абстрагироваться, а Олег Валерьевич опять про свой хоккей? На отдыхе в Ницце, например.
— Меня ничего не напрягает. Я со всеми хорошо общаюсь, даже с пьяными. В этом плане не напряжно — я всегда поддержу беседу.
— Многие уверены, что вы не приезжаете в сборную из-за увольнения Знарка. Это полная чушь?
— Конечно. Полная чушь.
— То есть вы все-таки хотели сыграть на чемпионате мира в Словакии?
— Да. Хотел.
— Вернемся к Кучерову. Показалось, что, став лучшим бомбардиром НХЛ, он совсем закрылся.
— Кажется, он всегда был достаточно закрытый. Есть такие люди. Тот же Серега Бобровский. Сейчас он, кстати, стал поживее, раскрылся с другой стороны. Я-то думал, он вообще броня. Человек взял две «Везины», сконцентрировался на своем деле, достиг всего, что хотел. А Никита, возможно, просто не хочет распыляться. Все люди разные. Я люблю понести всякую чушь.
— Нужно учить английский и нести чушь на английском.
— Да уж. Первый месяц в «Чикаго» угрожал всем, что уже через месяц заговорю (смеется). В итоге — четыре года. Зато после игры я ухожу первым из раздевалки, пока они там дают свои интервью по 10 минут. А я уже в баньке, с кружечкой... Это шутка, если что.
— Как вам пивная история с чемпионата мира?
— Если это не мешает игре, почему бы и нет? У Ковальчука же даже система своя есть. Я сам пиво не люблю, поэтому мне сложно судить. Мне не нравится его вкус. Но иногда, если вообще ничего нет — могу выпить, восстановиться после игры. Расскажу для всех: в НХЛ — плей-офф, финал (я в финале не играл, но, уверен, там также): стоит бар с вином. Главный тренеры, генеральный менеджер — кто хочет, подходит и наливает себе бокал. Каждый понимает, сколько ему нужно расслабиться. И на следующий день нет никакого невроза. Я никого не призываю пить, но в НХЛ все профессионалы. Каждый понимает, какая там конкуренция. Если обосрешься, то тебя кто-нибудь быстро заменит. Что касается 160 бутылок на чемпионате — цифра серьезная. Но уверен, они все приукрасили.
Кузнецов, Овечкин, политика
— Как вам пришла в голову идея татуировок с датой рождения ваших дедушек? Это очень мило.
— Да, действительно мило. Честно скажу, большим фактором было само желание сделать тату. Лет восемь я на это решался: год хочу, полгода — не хочу. Когда все-таки созрел — понял, что хочу связать это с чем-то, действительно важным для меня. Была даже мысль сделать портреты, как у боксера Ломаченко. У него, по-моему, отец изображен. Он очень много сделал для него, и Василий его так отблагодарил. Но, кажется, Алиса бы смотрела на тату деда в некоторые моменты, было бы, скажем так, неловко (смеется). Так что я решил ограничиться датой.
— В начале года вы ушли от Дэна Мильштейна к Полу Теофаносу. Он выбил и вам, и Бобровскому отличные контракты. Это было верное решение сменить агента?
— Считаю, что да. Не хочу говорить ничего плохого про Дэна — все нормально. Просто я перестраховался и сделал выбор в пользу опыта. Все-таки Дэн достаточно молодой агент, у него не такой большой опыт, Пол больше времени в этой лиге. Хотя эмоционально мне было непросто принять это решение и сказать Дэну об этом.
— Если Мильштейн — медийный человек, то Теофанос в этом плане очень закрыт.
— Мы с Полом в очень хороших отношениях. Неплохо посидели после контракта, поговорили по душам. Он интересный человек. Все, наверное, знают о его прошлом.
— Про ЦРУ вам рассказывал?
— Я особо не спрашивал, но про некоторые вещи говорил. Но это совсем не о том, о чем всякие бестолочи пишут. Он поставляет наркотики русским хоккеистам?! Что вы мелете вообще?
— Дисквалификация Евгения Кузнецова — шок для вас?
— Да. Конечно.
— Четыре года — это не слишком много?
— Ну, это большой срок.
— Как вы относитесь к подобным вредным привычкам?
— Это очень щепетильная тема. И мне есть что сказать, но пока я не готов это сделать. Женя попал в очень непростую ситуацию. Он сказал, что жалеет об этом. Что еще тут скажешь?
— Изменилась ли ваша жизнь после интервью о политике?
— Люди подходят на улицах, благодарят. Выражают респект. 95 процентов писем и комментариев положительные. Иногда читаю их, и на глаза наворачиваются слезы. Что я могу сказать об остальных пяти процентах — люди просто заблуждаются. Знакомые хоккеисты мне также звонили, писали благодарственные письма, выражали уважение. На улицах меня сейчас про хоккей вообще никто не спрашивает. Просто говорят: «Ты — красава».
— Почему хоккеисты, которые писали вам, сами не могут высказать свое мнение?
— В какой-то степени, это не мое дело. Каждый выбирает, что для него важно. Но, видимо, все понимают, что реально есть какая-то опасность. Не в плане здоровья или еще чего-то там. Просто никому не хочется, чтобы ему вставляли палки в колеса. Меня просто сорвало. Я сам по себе человек вспыльчивый, прямой. Поэтому я сказал и рад этому, если честно.
— В СМИ вас постоянно пытаются столкнуть с Овечкиным. Он поддерживает власть, вы — нет. Общаетесь с Александром?
— Не то чтобы мы с Александром на связи (смеется). Раньше ходили на ужины вместе, теперь даже не знаю — будем ли. Я видел его высказывания. Он тоже молодец, нейтрально все достаточно сказал. У него есть свое мнение.
— Вы с ним после интервью не связывались?
— Нет, не связывались. Теперь нужно с поднятой головой ездить на хоккейной площадке (смеется).
— Вы видите себя политиком в далеком будущем или просто хотите остаться человеком, который выражает своё мнение?
— У меня нет какой-то определенной цели. Но я очень благодарен судьбе, что могу высказать свое мнение. Не потому, что я какой-то крутой. Но жизнь так сложилась, что следующие семь лет я играю в Америке, у меня хорошая зарплата. Я не вынужден молчать, так как у меня нет зависимости от системы. И я не понимаю, это же полный бред, почему у людей даже возникают вопросы: «не боишься ли ты?», «что теперь будет?». А что должно быть? Но многие сами все знают и понимают.
— США для вас — место работы или место для жизни после окончания карьеры?
— Думал об этом. Однозначного ответа сейчас у меня нет. Но есть реально большой шанс, не стану скрывать, что я буду жить в Штатах. И не считаю это каким-то предательством. Каждый выбирает, что ему нужно. Живем мы один раз.
* Amazing — удивительно (англ.).
* This is business — это просто бизнес (англ.).
