Бывший вратарь ЦСКА Николай Толстиков в интервью «СЭ» вспомнил о легендарном одноклубнике Анатолии Фирсове.

— В каждой команде есть человек, для которого любой кросс в радость. Еще и второй попросит. Вроде Павла Буре. Кто был таким в ЦСКА 60-х?

— Больше всех любил тренироваться Анатолий Фирсов. Почему и считался любимцем Тарасова. Вообще-то, Тарасов кроссы не особенно любил. Мы мало бегали. Разве что на предсезонке в Кудепсте. Или на Ходынке по аэродрому — когда из отпуска выходишь. Кулагин выводит, дает задание — и вперед... Недельку побегаешь через не могу — а потом все возвращается.

— Вы Фирсова вспомнили. Не забуду момент — тот указал на расплющенное обручальное кольцо: «Все время по нему получал на вбрасывании». А у вас какой момент с Фирсовым самый памятный?

— Самый последний разговор. Это 2000 год, первенство мира в Петербурге. Жили в одном отеле. Я спускаюсь — и вижу: Анатолий Васильевич внизу. Грустный-грустный. Подхожу: «Толя, что случилось?» А он заплакал...

— Ох.

— Оказывается, жена его, Надя, умерла. Любил ее без памяти. Жили душа в душу.

— Это история известная: ходил каждый день на кладбище. А на сотый день сам умер.

— Да. Совершенно верно, месяца через три. Одиночества не выдержал. А тогда в Питере еле его успокоил. Настолько переживал человек!

«Еще недельку — мы бы вам руку отрезали, молодой человек». Он был вратарем ЦСКА, когда там начинал Третьяк