«От судьбы не уйдешь». Почему Тихонов не взял Харламова на Кубок Канады-1981, после чего Валерий погиб
«Спорт-Экспресс» и заслуженного тренера СССР Виктора Васильевича Тихонова связывала тесная, почти интимная дружба. Проистекала она из географических особенностей: старый офис редакции находился на улице Красина, а Тихонов жил по соседству, на Большой Грузинской. Поэтому, когда «Спорт-Экспресс» открыл возле здания редакции собственный киоск «Свежая пресса», Тихонов стал не просто регулярным, а ежедневно первым покупателем свежей газеты.
«Отдайте дедушке всё!»
В самой редакции об этом узнали почти случайно. Тем летом Тихонов был возвращен из небытия в сборную, приняв ее у Владимира Плющева, газета вышла с материалом автора этих строк на первой полосе и с большим портретом старого-нового наставника сборной. По нему-то продавщица киоска, далекая и от хоккея, и от спорта вообще, опознала «дедушку, который каждое утро, к 6.00, как на работу, приходит с собакой раньше меня, терпеливо ждет, пока я распакую газеты, покупает свежий номер и читает его в сквере через дорогу, пока собака бегает вокруг».
Эта информация быстро дошла до первого главного редактора газеты Владимира Кучмия (царствие ему небесное!), который всплеснул руками и сказал: «Господи, отдайте ему всё что угодно — газеты, журналы, атрибутику — и не смейте брать с него ни копейки!» На следующий день выяснилось, что выполнить распоряжение главного редактора невозможно: «дедушка» категорически отказался брать газету даром и, по словам продавщицы, «почти снасильничал, пихая мне деньги, — еще и собака облаяла». Поэтому на ближайшей планерке я получил личное распоряжение от главного редактора «разрулить вопрос, наладить мосты и окончательно подружить газету с «дедушкой».
Выбор кандидатуры «разруливателя» был не случаен: к тому времени все необходимые тропинки в ЛДС ЦСКА на Ленинградском проспекте были протоптаны, все каналы связи наведены, и охранники клубного входа уже принимали меня за своего. Соответственно, дедушка принимал меня тоже, и тогдашний генеральный директор ЦСКА Кирилл Фастовский, ныне занимающий аналогичную должность в «Сибири», уже точно знал, что от нас подлянки не будет, и «Спорт-Экспресс» скорее разбудит его посреди ночи и прочтет ему написанный текст, нежели оставит в нем какие-то двусмысленности.
«Место встречи изменить нельзя»
ЛДС ЦСКА в те времена конца прошлого века — начала нынешнего представлял собой уникальное с точки зрения спортивной журналистики место. Надо было только знать, где копать, и для постоянных посетителей это не являлось секретом. Благодаря тому что мои наставники приучили меня приходить задолго до начала игры, чтобы «подышать атмосферой», пообщаться с клубными работниками и приезжающими на матч хоккеистами, удалось достаточно быстро вскрыть «святую святых» армейского хоккея — место предматчевых посиделок заслуженных ветеранов ЦСКА, приходивших на матчи. Душой компании был Борис Сергеевич Харламов, отец Легенды № 17, не пропускавший ни одного домашнего матча ЦСКА с того момента, как там заиграл его сын, и до своей смерти в 2010-м году. В постоянный состав кроме Харламова-старшего входили Большой Раг, сиречь трехкратный олимпийский чемпион Александр Рагулин, уже совсем старый и больной, но выглядевший грозно даже на костылях, которыми он иногда громогласно грозился с трибуны пришибить тех защитников ЦСКА, что «стесняются лечь под шайбу», и Игорь Ромишевский, двукратный олимпийский чемпион.
Кирилл Фастовский, вовсю используя служебное положение, не только сделал пропуска и Харламову-старшему, и всем ветеранам ЦСКА, отчего проблем с посещаемостью домашних матчей ветеранами не было, но и выделил для них каморку в клубном крыле дворца, где не было ничего, но было главное — стол, стулья и стаканы. Все остальное ветераны приносили с собой, а позже приносил и я, когда окончательно втерся в доверие и стал почти штатным «замом по розливу». В переменный состав предматчевых посиделок входили практически все живые на тот момент ветераны советского ЦСКА, а также ветераны тех клубов, с которыми армейцы в тот день играли. Играли со «Спартаком» — непременно был Александр Якушев, могли заехать Владимир Шадрин и Вячеслав Старшинов, который в качестве тостов всегда читал свои стихи. Бились с «Динамо» — забегал Александр Мальцев. Заглядывал в каморку и Виктор Тихонов, пожимал руки, терпеливо сносил все ценные указания по поводу того, кого в его тогдашнем армейском «детском саду», по мнению ветеранов, надо было поощрять, а кому не давать спуску и гонять, как сидорову козу. Иногда даже с кем-то тихо спорил в уголке.
Никогда — ни до ни после — в своей долгой журналистской жизни я не имел такого потока информации, как на тех посиделках, где сидел, навострив «локаторы» и впитывая все как губка. В те времена еще было принято уважительно относиться к тем, о ком пишешь, поэтому материал следовало показывать заблаговременно, даже если об этом не просили. Да и перед СМИ тогда не стоял лозунг «Трафик любой ценой». Поэтому я скрипел зубами, осознавая, сколько шикарных историй, непридуманных, непричесанных, иногда грубых и не поддающихся цензурированию, но жизненных и, что называется, «из недр земных» о тех людях, которых боготворил с детства, которые выковывали хоккейную славу СССР, в итоге не смогут дойти до читателей.
Что же касается задачи, поставленной мне главным редактором, то выполнить ее не удалось. «Дедушка» уперся, мотивируя это тем, что каждый делает свое дело и должен получать за это дело по трудам своим. После чего аргументации у меня не осталось, зато образовалось много времени, которое можно было посвятить беседам с человеком, знавшим о хоккее все. Надо было просто к 6.00 утра приехать к редакции (а лучше после дежурства по отделу и вовсе из нее не уезжать), и следующие полчаса можно было говорить с Виктором Васильевичем на любые темы.
«Природу не обманешь»
Конечно, по нынешним меркам он был страшным ретроградом и консерватором. Сторонником советских правил, что «много тренировок не бывает» и «природу обмануть нельзя». Именно мать-природа, по мнению Виктора Васильевича, и не пустила Валерия Харламова на Кубок Канады 1981 года. А он был всего лишь ее глашатаем или, как сейчас модно говорить, спикером.
Мы сидели теплым сентябрьским утром в сквере напротив редакции, пес задорно гонял местных кошек, когда я наконец решил затронуть самую трудную тему. Конечно, сейчас, спустя почти два десятка лет, не возьмусь досконально воспроизвести водить вопросы и ответы. Но я хорошо помню те мысли, которые Тихонов тогда до меня хотел донести и донес. Помню, что ему тогда не хотелось ворошить прошлое, но он никогда не уходил от трудных вопросов и никогда не отвечал уклончиво. А всегда рубил правду-матку, даже если она была неприятна ему самому.
— В том, 1981 году Харламову исполнилось 33 года. По нынешним временам — период расцвета, по тем — начало конца. И это в лучшем случае. Многие к тому времени уже заканчивали или переходили в более слабые лиги или команды. Харламов имел преимущество перед остальными ребятами из сборной, он рано завершил сезон и не ездил на чемпионат мира. Те-то вообще практически не отдыхали, пару недель, и все. Сборную надо было выводить на пик к концу августа, то есть нужны были два месяца интенсивных занятий и контрольные матчи.
Начали заниматься на земле, неделя, вторая, тестовые замеры — у Харламова почти нет положительной динамики. А он не халтурил, пахал на тренировках как вол, а по тестам выходило, будто вчера с курорта вернулся. У нас было с чем сравнивать — все его замеры с конца 1960-х годов. Когда вышли на лед, опасения подтвердились: скорость ушла. Для нападающего скорость — главное, Харламов вообще ею жил, на ней работал, а тут такое. Попросил он еще недельку, по-моему, эту неделю из спортзала вообще не выходил. Я с утра прихожу — он уже там, никого нет, а он там. Вечером ухожу — он опять там, один. На силу работал, на скорость и выносливость. Через неделю замерили: сдвиги есть, но совсем маленькие. Все понятно, дальше будет только хуже, природу не обмануть. Медицина тогда была другой, подстегивать организм не умела, а о той, что умела, не больно-то и знали. Сборную мы готовили тогда расширенную, человек под сорок в ней было, у Харламова — худшая динамика. Дальше не было смысла тянуть, кто-то должен был ему это сообщить.
Даже те далекие от лучших времен результаты позволяли ему поиграть в Высшей лиге год, может быть, два. Я ему тогда и пообещал, что при такой работе он обязательно поедет на чемпионат мира. Но к Кубку Канады уже не успеет подготовиться, да и не сможет. Тогда я был уверен, что он все понял и воспринял это, как и должен воспринимать нормальный человек. Уже позже, особенно когда стало можно обо всем говорить и еще больше додумывать, вокруг этого навертели огромный ком. Мол, Харламов был готов, а Тихонов, деспот, не терпел авторитетов в команде, вот его и не взял. Такая чушь! Харламов-то как раз был молчуном, ни про кого плохого слова не говорил, даже когда мог.
Конечно, я не смог удержаться от вопроса заокеанской редакции на сообщение о гибели Харламова. Неужели канадцы вправду хотели все бросить и лететь на похороны?
— От канадцев я этого не слышал, слышал от наших. Да, говорили, что канадцы были готовы совместно арендовать самолет, в том числе и для нас, но насколько это было правдой, не знаю. Мы-то своими делами занимались, на связи были администраторы плюс кураторы команды от известных структур. Но тут дело в другом: мы там физически не успевали, даже если бы все сумели моментально организовать.
Помню, напоследок спросил Тихонова, взял бы он Харламова на Кубок Канады, если бы знал, что так все закончится. И ответ, надо признаться, удивил:
— Конечно, но... От судьбы ведь не уйдешь, как ни старайся. Не случилось бы на Ленинградке, случилось бы в другом месте. А так — Тихонов виноват, и вроде бы вопрос для всех закрыт и все всё знают.
И до, и после этого мы часто встречались с Тихоновым — и на хоккее, и возле киоска. Уже много позже я, исходя из его рассказов, спросил: является ли в тренерской профессии самым сложным списание людей из спорта? И узнал, что в его работе вообще коврижек и пряников мало. Шишек и оплеух даже у самых заслуженных куда больше. И мне оставалось только радоваться, что я не тренер, что пока еще такой молодой и у меня все впереди. Но главное, что еще один день, начавшийся общением с живой легендой, точно будет прожит не зря.
