«Олимпийскую бронзу восприняли как провал. Ни копейки не заплатили!» Истории знаменитого советского хоккеиста
Из хоккейной сборной, которая в 1964-м выиграла Олимпиаду в Инсбруке, живы четверо: Виталий Давыдов, Вячеслав Старшинов, Борис Майоров и Станислав Петухов — единственный из этого квартета, успевший съездить со сборной СССР в 1960 году еще и на Олимпиаду в Скво-Вэлли. Оттуда вернулся с бронзовой медалью.
А вообще вся его карьера прошла в московском «Динамо». 13 сезонов (с 1955-го по 1968-й), 387 матчей, 171 заброшенная шайба. 17 сентября 1967-го он стал первым хоккеистом в истории клуба, который провел там 350 игр.
Коньки на гвоздь Петухов повесил в 31. Мог бы еще поиграть, да травмы доконали. Одних сотрясений — шесть штук! О них, а также о самых драматичных моментах карьеры Станислав Афанасьевич в 2015 году рассказал в «Разговоре по пятницам».
Тампоны
— Самый неприятный момент, когда вас подстрелили шайбой?
— Приехали к нам канадцы, команда «Келоуна Пэкерс». Их долговязый защитник поразил — как ни показывай ему финтом, не дернется. Но если бросаешь, садится и ловит на себя. Чутье феноменальное!
Ну, думаю, в следующем матче попробую повторить. Встречаемся в Лужниках с ЦСКА, проигрываем. Помните Игоря Деконского?
— Большой хоккеист.
— Праворукий нападающий. Бросает, я сажусь под шайбу. В этот момент сирена. Лужниковский гудок хоть куда, просто ревун. Шайба, сорвавшись с крюка, летит мне прямо в нос!
— Какое несчастье.
— Проломила полностью. Вставили тампоны — а рана открытая, нос вмят внутрь. Не совсем провален, как у сифилитика, но дело плохо. Надо вправлять, зашивать. Медпункту не по силам.
— Кому по силам?
— ЦИТО. Тогда недалеко располагался, рядом с Новодевичьим монастырем. На том матче был приятель, бывший пловец. Повел меня. Но прежде, говорит, заглянем в гостиницу «Юность», рванем по стакану коньяка.
— В качестве анестезии?
— Да. Так и поступили. ЦИТО — это сейчас звучит гордо, а в конце 50-х что-то вроде травмпункта. В очереди бабулька, божий одуванчик: «Вы последняя?» — «Я. Рентген показал — неправильно срослось...» Тут в дверях лысый мужик в клеенчатом фартуке. Волосатая грудь, рукава закатаны. Мясник!
— Он нос вправлял?
— Сначала бабкой занялся. Дверь приоткрыта, все вижу. Усадил перед лампой: «Ну-ка, покажи руку». Легким движением — хрясь! — об край стола. Сломал! Бабка только охнула.
Меня вызвал, осмотрел: «Терпеть будешь? Придется!» Думаю — что ж делать собирается? Бабку-то терпеть не просил, а ей руку ломал! Хотел к кровати привязать, но я отказался. Коньяк подействовал. Мясник запах почувствовал: «Выпил? Молодец. Обойдемся без анестезии. Впрочем, она бы тебе не помогла...»
— Что дальше?
— Показал две хромированные штуковины, которые будет в ноздри вгонять. Довольно толстые. Не поверил доктор, что вытерплю, — заставил приятеля держать за ноги. Ка-а-к воткнул!
— Боль адская?
— Будто залез мне в мозги и шебуршится. Сознание уходит. Нос как-то сформировал пальцами — потом гляжу, вышло лучше, чем было. Минут пять наминал. На прощание обнадежил: «Когда тампоны отдирать станем с волосками из носа, будет еще больнее. Придешь сюда же...»
Сотрясения
— Вы говорили про шесть сотрясений. Самое тяжелое?
— 1963-й. Вернулись с чемпионата мира. Играем с «Химиком», был у них защитник Иванов. Высокий, неуклюжий. Объезжаю его по флангу — бросается под ноги. Меня заносит, разворачивает — и бьюсь как хлыстом затылком о борт. Все, ничего не помню.
С площадки выносили на руках. Думали, перелом шейных позвонков. Это значит полный паралич. Повезли к той же гостинице «Юность». Но не в ЦИТО, а в клиническую больницу. Лежал дней двадцать.
— Когда очухались?
— Несколько часов спустя. Оказалось, сильное сотрясение с потерей памяти. Наблюдался у невропатолога, головные боли долго возвращались.
— Как лечились?
— Динамовцы ездили в Сочи, в санаторий Дзержинского. Виталий Давыдов прилетал с женой. Следил за здоровьем, ему надо и Мацесту посетить, и по врачам пройтись...
— Вы не такой?
— А Володя Юрзинов, Валька Григорьев, Володя Чинов, Юра Волков и я жили в отдельном корпусе. Называли его «Куба». Там свободный график. Единственное ограничение — как офицеры КГБ должны быть к отбою, 23.00, на территории. Иначе доложат начальнику санатория, полковнику медицинской службы.
Рядом болельщиков много — сразу к нам. Из соседнего «Заполярья», закрытого санатория «Россия» от Совета министров РСФСР, из пивной «Золотой Петушок»... Все знают, что я ударился. Расспрашивают: «Как у Петухова с головой?» По утрам, отвечаю, побаливает. Но не от травм.
— Рагулин на площадке не дрался. А вам приходилось?
— Один раз. Играли со «Спартаком». Я к тому времени уже переквалифицировался из нападающего в управдомы.
— ???
— В защитника. Поручили молодого Валеру Васильева натаскивать. Перед «Спартаком» Валерке в зубы шайбой попали, штук пять передних выщелкнули. Он еще рот приоткрыл — и тут шайба прилетает.
И вот по краю идет Саша Мартынюк. Ловлю силовым, Мартын отмахивается — Васильеву клюшкой по деснам! Ну, понеслось! Меня определили как зачинщика — дисквалифицировали до конца чемпионата, матчей на шесть.
— Чернышев оштрафовал?
— Штрафов тогда не было. Мы стояли на зарплате в воинской части. Чтобы отнять деньги, нужно решение зампреда КГБ!
— Удобно.
— Мог что-то урезать на премиальных, они от 30 до 100 рублей. Но я ж за Валерку заступился!
— Мартынюка прилично поколотили?
— Попал разок. И он разок дотянулся. Раньше было проще драться, все открыто. Это теперь шлемы, перчатки и никакого ущерба здоровью в драке.
— Когда нет зубов, как у Васильева, — чем жевать?
— Ему быстро сделали на присосках. Выходил на матч — снимал. А у меня на специальных крючках. Вот, смотрите.
Тарасов
— Что же в Скво-Вэлли помешало сборной СССР забраться выше третьего места?
— Самое обидное поражение — от американцев. Перед Олимпиадой регулярно громили их в контрольных матчах, отгружали по десятку. В раме был Джек Маккартан. В Скво-Вэлли он считался запасным. Шанс выпал, когда основной вратарь сломал ногу. Мы обрадовались: «Этот — ручной, наколотим, сколько захотим...» А здесь тащил всё! До сих пор понять не могу, как не забил в пустые ворота. Шайба отлетела от борта, метров с двух бросил «метелочкой» — казалось, наверняка. Но длиннющий Маккартан успел выставить кеглю. Сначала нас обыграл в одиночку, следом канадцев — и сделал сборную США чемпионом.
— Тарасов бушевал?
— Первые дни было спокойно. Рейс из Нью-Йорка в Москву — раз в неделю. Решили нам показать страну. То в Сан-Франциско на крокодиловую ферму отвезут, то в «маленький Лас-Вегас» — городок Рино. Заглянули в казино. Здание — как футбольный манеж, вдоль стен игровые автоматы. Сидят старушки, дергают за ручку.
— И вы подергали?
— Трудно удержаться, когда от «одноруких бандитов» в глазах рябит. Проиграл долларов двадцать.
— А Тарасов?
— Он к автоматам не приближался. В аэропорту, когда ждали московский рейс, отозвал в сторонку Витю Якушева, Грошева и меня. К Витьке претензий было мало. Больше досталось нам с Женькой. Распалился: «Вы, комсомольцы, надежд не оправдали...» Грошеву пригрозил: «Компетентные органы с тобой разберутся». Повернулся ко мне: «А тебя, молодой человек, сдам в армию».
— Опечалились?
— Пожал плечами: «Я с 1957-го — в войсках МВД. Дивизия особого назначения имени Дзержинского. Скоро демобилизуюсь». Тарасов в крик: «Как?! Ты же был у нас в директиве! Куда смотрел полковник Мей?»
— Это еще кто?
— В центральном военкомате отвечал за призыв хоккеистов. Те, на кого указывал Тарасов, попадали в директиву. И делил их с Чернышевым. Допустим, берет кого-то в ЦСКА, взамен отдает «Динамо» двоих из СКА МВО. Под колпаком были все, кроме московского «Локомотива» и горьковского «Торпедо».
— Почему?
— Из «Локомотива» Тарас пытался увести тройку Снетков — Якушев — Цыплаков. Вмешался Бещев, министр путей сообщения. Парней не тронули. То же самое с горьковской тройкой Халаичев — Чистовский — Сахаровский. Где-то на уровне ЦК прозвучала фраза: «Если они уйдут — ГАЗ встанет». Зато из «Химика», «Трактора», других клубов захомутать в армию могли любого.
— В Скво-Вэлли получили три медали?
— Да. За Олимпиаду и чемпионат мира — бронзу, за «Европу» — золото. Все турниры впихнули в один.
— Премии тоже было три?
— Ха! Ни копейки не заплатили! Олимпийскую бронзу восприняли как провал. Нас никто не встретил, даже автобус в аэропорт не прислали. Добирались на перекладных.
— Как страна оценила золото Инсбрука-1964?
— Сразу выдали около десяти тысяч шиллингов. И в рублях немножко — уже в Москве. Всех чемпионов наградили медалями за «Трудовую доблесть» либо орденами Трудового Красного знамени... А меня и Борю Зайцева — грамотой.
— Обидно.
— Аркадий Иванович удружил. Из лучших побуждений. Сказал: «Выбил вам Почетную грамоту Президиума Верховного совета РСФСР. Гарантированная прибавка к пенсии!» Но Союз развалился, законы поменялись, вместо доплаты — дырка от бублика.
