«В 12 лет провалился в прорубь. Мороз — 20 градусов». Как советский хоккей чуть не потерял будущую звезду
Крошечный подмосковный Воскресенск подарил миру много замечательных хоккеистов. Игорь Ларионов, Валерий Каменский, Вячеслав Козлов, Валерий Зелепукин, Андрей Ломакин, Андрей Квартальнов, Александр Черных, Владислав Наместников...
Из них самые титулованные — Ларионов и Каменский. Оба в хоккее выиграли все, став членами Тройного золотого клуба. Причем Валерий вошел туда первым. К титулам олимпийского чемпиона (1988) и трехкратного чемпиона мира (1986, 1989, 1990) добавив победу в Кубке Стэнли — с «Колорадо Эвеланш» в сезоне-1995/96.
Кубок Стэнли
Когда-то в «Разговоре по пятницам» обозреватели «СЭ» Юрий Голышак и Александр Кружков спросили Каменского:
— Почему чемпионский перстень не носите?
— Он очень большой. Хотя некоторые не снимают. В основном люди, связанные с хоккеем. Которым надо производить впечатление. Не помню никого из наших ребят, кто бы носил перстень. Я свой в банке храню. Слишком ценная штуковина.
— И медали ваши в банке?
— Нет, дома. Разложены на видном месте.
— Самый трогательный эпизод, связанный с победой в Кубке Стэнли?
— Решающий гол Уве Круппа. До сих пор живы ощущения от той секунды. Играешь третий овертайм, уже не потеешь, влаги в организме не осталось вовсе. С трудом смотришь на площадку и вдруг видишь, как влетает шайба. Понимаешь, что все закончено, а радоваться не можешь. Нет сил. Лишь на следующий день по-настоящему доходит, насколько большое дело совершили.
— После такого «улетаешь» от глотка шампанского?
— Естественно. Мы едва на ногах держались, а выпили всего ничего. Я-то нашел силы после гола выйти на площадку, а кто-то от лавки оторваться не мог. Так и сидел.
— Кубок на день получили?
— Конечно. Хотел в Россию привезти, но тогда это не приветствовалось. Разрешили после того, как наши ребята из «Детройта» выиграли. А мне пришлось в Америке друзей собрать — им показывать. Вовка Константинов, помню, пришел, но дотрагиваться до кубка не стал.
— Примета?
— Ага. Хоккеист не должен трогать, пока сам не выиграл. А то не победит никогда. У Константинова примета сработала — в моем доме удержался, не прикоснулся, а на следующий год уже обмывал трофей с «Детройтом».
— Андрею Коваленко в конце 80-х снотворное в Америке подсыпали — только чтобы остался. А вам сколько раз предлагали убежать из ЦСКА?
— Случай с Коваленко прекрасно помню. Это было на последней суперсерии. Когда в Нью-Йорке он вовремя не приехал в аэропорт, все подумали, что Коваленко сбежал. А ему какой-то агент порошков для сна в пиво намешал. Потом говорит — все, мол, парень. Теперь ты для Советского Союза дезертир, команда улетела. После истории с Могильным и Федоровым это уже никого не удивило. Однако вскоре выяснилось, что Андрюха удирать не собирался. Примчался за сборной следом, нагнал нас в другом городе. А ко мне на каждом турнире подходили то скауты, то менеджеры энхаэловских клубов. Совали готовые контракты — указывали на нижнюю графу: «Главное, подпиши, остальное берем на себя». Но я был не готов к такому шагу.
— Боялись?
— Если честно, в глубине души все мы немного завидовали мужеству Могильного и Федорова. Сбежать от той системы — это был поступок. Но ребятам было проще — они холостыми рванули в Америку. Я-то уже был женат. Не представлял, как останусь там — и долго-долго не увижу Наташу. А может, вообще никогда...
Тихонов
В чемпионате СССР Каменский дебютировал в 16 лет — в матче с московским «Динамо». В сезоне-1983/84 помог родному «Химику» завоевать бронзовые медали, а его партнерами по тройке были будущие олимпийские чемпионы Черных и Ломакин. В 1985-м пришло время служить в армии, и Каменский отправился в ЦСКА. К Виктору Тихонову. О котором в том же интервью вспоминал так:
— На разборах Тихонов острил: «Чего пятишься на льду как корова?! С таким катанием ты лыжник, а не хоккеист!» Все ржут, а ты от стыда готов провалиться сквозь землю. «Теорию», кстати, Виктор Васильевич обожал. Часами мог, включив видеомагнитофон, рассказывать, кто и куда должен бежать. Перед этим каждому игроку выдавали листочек и ручку — пометки делать. Так народ, утомившись слушать, начинал рожицы рисовать или в «морской бой» потихоньку играть.
— Правда, что в НХЛ нагрузки покруче, чем у Тихонова в ЦСКА?
— Предсезонки как таковой в Америке нет. Готовишься сам, затем начинаются тесты. Не сдал — отправляют в фарм. У Тихонова же на предсезонке мы валились с ног. Особенно когда в жару давал одно из своих любимых упражнений — десять отрезков по четыреста метров. Хотя мне было проще пробежать кросс, чем тягать железо в тренажерном зале. Зато после нагрузок Тихонова мы уже ничего не боялись. Обратите внимание — почти все, кто прошел его школу в ЦСКА, очень долго играли в НХЛ.
— Стычки с Тихоновым у вас случались?
— Был эпизод в 1989 году перед чемпионатом мира в Швейцарии. Тихонов не хотел брать на турнир Фетисова, который вступил с ним в открытый конфликт. Тогда мы пригрозили через газету, что не поедем на чемпионат, если Фетисова в команде не будет. Письмо подписали две тройки: Ларионов — Макаров — Крутов и Хомутов — Быков — Каменский. Я был самый молодой из них, и Тихонов бросил при встрече: «Tы-то куда лезешь?!»
— Перепугались?
— Как ни странно, не особо. Даже слова какие-то выдавил — дескать, действительно уверен, что без Фетисова нам туго придется.
— Чем кончилось?
— Тихонов уступил. В итоге мы выиграли золотые медали, а Славу признали лучшим защитником чемпионата.
Кроуфорд
За 11 лет в НХЛ Каменский поработал с разными тренерами. Но с особой теплотой всегда вспоминал Марка Кроуфорда, с которым и завоевал в «Колорадо» Кубок Стэнли:
— Из всех моих энхаэловских тренеров, пожалуй, лишь Марк Кроуфорд не отличался буйным нравом. Бывало, после поражений вместо того, чтобы пропесочить как следует, он размахивал в раздевалке кредитной карточкой: «Эй, ребята, сегодня идем в бар, угощаю пивом». При Кроуфорде дети игроков могли носиться в раздевалке. Многие таскали на тренировки сыновей. Переодевались пораньше, выходили на лед. Любому пацану за счастье поиграть с Форсбергом или Сакиком. Так Кроуфорд и сам с удовольствием возился с ребятишками. Золотой мужик!
— Со всеми тренерами ладили?
— Кроме одного. С Кевином Константином отношения не сложились сразу. Когда попал в «Нью-Джерси», с командой работали Ларри Робинсон и Слава Фетисов. Почти в каждом матче я набирал очки, претензий не было. Но стартовал «Нью-Джерси» неважно, и вскоре клуб принял Константин. На первой же тренировке подъехал ко мне: «Твои голы — не главное. Нужно другое». «Вы о чем?» — поразился я. «Будешь у бортов толкаться, бросаться под шайбу». Большей глупости от тренера слышать не доводилось.
— Что ответили?
— Я всю жизнь, говорю, играю в атакующий хоккей. Да и поздновато переучиваться в 36 лет. Константин пожал плечами: «Тогда извини, но играть не будешь». И действительно, усадил меня. Вообще, Константин — тип довольно странный. Зациклился на том, что всякий должен бросаться под шайбу. Начал учить на тренировках, как это делать по науке.
— На личном примере?
— Да. Высыпал на лед кучу пластмассовых шайб. Они легкие, вреда не причинят, — вот Константин и бросался под них. А мы стояли и глазели на него, смех давили. Последний раз такое упражнение видел я в детской школе. Или в турнире «Золотая шайба». Но заниматься этой чепухой с обладателями Кубка Стэнли... Нет слов.
Сын
В том же «Разговоре по пятницам» Каменский рассказал, что сохранил много хоккейных свитеров — и олимпийские, и с чемпионатов мира, и энхаэловские. А еще в его коллекции около пятисот (!) клюшек. Многие с автографами звезд — Гретцки, Лемье, Мессье, Сакика...
— Для сына собирал, — добавил Каменский.
— Где же их храните?
— Есть в кладовке специальный уголок. Правда, сын этими клюшками не проникся.
— Получается, зря собирали?
— Почему зря? Все равно память. Если будут проблемы с деньгами — можно на аукционе выставить. Тоже вариант.
— Когда-то у сына были серьезные проблемы со здоровьем.
— Витя едва выжил. Ситуация была очень тяжелая. Если не сказать — критическая. Во время родов, которые растянулись на 24 часа, сын был обмотан пуповиной и наглотался вод. Получил двустороннее воспаление легких. Самое страшное — когда забираешь жену из роддома, а ребенок остается там. Первые три месяца жизни Витя провел в больнице.
— Вы день и дочь находились рядом с женой?
— Когда она рожала, я был в Канаде на суперсерии. Потом пришлось включаться в чемпионат Союза. Но Тихонов отпускал к жене, два-три дня выкраивал. Ребята из команды помогли — отыскали хороших врачей.
— А Хомутова, например, Тихонов не отпустил в Ярославль к умирающему отцу. Сказал: «Чем ты ему поможешь?»
— Со мной было иначе. Каждый раз, когда подходили с женой к больнице, внутри все сжималось. Боялись услышать: «Ваш малыш умер». Врачи прямо говорили: надежд мало, но вы молодые, у вас еще будут дети. То, что сын выкарабкался, — чудо. Спасло переливание крови. Но из-за того, что у него редкая группа крови, долго не могли подобрать донора. Подняли на уши весь ЦСКА. В конце концов нашли солдата, который служил в армейском клубе. Его кровь подошла.
— В вашей жизни были ситуации, когда Бог уберег?
— Да. Лет в двенадцать зимой с приятелем пошли на озеро рыбу ловить. И я провалился в прорубь. А мороз — градусов двадцать. Но испугаться не успел. Товарищ быстро сориентировался, протянул мне сачок — и я выбрался на лед. В воде провел меньше минуты. Тут же помчался домой, мама спиртом растерла, сделала горячую ванну — я даже не заболел. С тех пор рыбачу только с берега.
