Кто круче: Тихонов или Тарасов? Неизвестное интервью великого капитана сборной СССР
Трехкратных олимпийских чемпионов в нашем хоккее немного, даже несмотря на все победы прошлых лет. Из ныне живущих их только три: Владислав Третьяк (1972, 1976, 1984), Виталий Давыдов (1964, 1968, 1972) и Андрей Хомутов (1984, 1988, 1992).
Защитник Виктор Кузькин, конечно, не столь известен, как Валерий Харламов, Борис Михайлов или Александр Якушев. И дело исключительно в особенности амплуа. Не набирающие очков защитники не на слуху, если только не отличаются ярко выраженной силовой манерой игры, как, например, Рагулин или Каспарайтис, или атакующими действиями (Фетисов, Касатонов, Зубов).
Пик карьеры Виктора Кузькина пришелся на первый взлет советского хоккея: 60-е — начало 70-х. Он был на трех победных Олимпиадах и стал участником Суперсерии 1972 года. Был многолетним капитаном сборной СССР. По его карьере можно изучать историю нашего хоккея.
Вышло так, что я стал последним корреспондентом, кто брал интервью у Виктора Григорьевича. Делал материал для журнала «Российский хоккей+», который, как и вся глянцевая печатная продукция о спорте, давно умер. Я поговорил с ним в мае 2008 года, через пару дней после победы нашей сборной в Квебеке. А 24 июня Кузькин погиб.
Материал в журнале так и назывался — «История по Кузькину». Вспомнил о нем во время пандемии — летом 2020 года, и решил перевыпустить уже в «СЭ».
Но оказывается, это было не самое последнее интервью. У меня было еще одно редакционное задание: попросить сравнить Кузькина методы работы Анатолия Тарасова и Виктора Тихонова. Под руководством первого Кузькин играл и был капитаном, со вторым работал в ЦСКА, поэтому стиль обоих великих хоккейных специалистов знал лучше многих.
Материал этот я сделал, но он так и остался невыпущенным, теперь и не помню, по какой причине. Это уже и не важно. О нем я напрочь забыл и случайно вспомнил на днях: пришлось пересматривать давно забытые архивы на жестких дисках.
Давайте перенесемся на машине времени в 2008 год, где Виктор Григорьевич, будучи президентом «Крыльев Советов», сидя в кабинете сетуньского Ледового дворца, отправит нас на ней еще дальше — своими воспоминаниями об Анатолии Владимировиче и Викторе Васильевиче. Кузькин сравнивал великих в четырех категориях: физподготовка, психология, тактика и управление игрой.
Физическая подготовка
Тарасов
«Тарасов, как известно, давал очень много атлетизма. Большинство упражнений делалось в движении, они были в основном беговыми и прыжковыми. «Железа» было много, но это были либо штанги, либо блины. Очень часто использовали то, что было под рукой: булыжники, кирпичи. Особенно на предсезонных сборах в Кудепсте. Кроссы у Анатолия Владимировича были короткими: два-три километра. Отдавалось большое предпочтение играм: футболу, гандболу и особенно баскетболу — в нем ведь тоже играют пять на пять, похожим образом открываются, ставят блоки. Когда команды уставали, играли в волейбол. Если отметить лучших футболистов, то это, наверное, Рагулин и Харламов. Причем Рагулин играл в нападении. Весил он за 100 кг, но бегал быстрее многих наших скоростных хоккеистов, например Моисеева. А так — 90 процентов всех игроков могли спокойно выступать за команды класса В, особенно воспитанники московского хоккея. А про старшее поколение и говорить не приходится — сплошь были футболисты.
Что касается контроля над выполнением упражнений, то Анатолий Владимирович руководствовался принципом «доверяй, но проверяй». Даст игроку задание, а потом подглядывает за ним.
Приезжие хоккеисты, те, что были на подходе к команде, жили в пансионате на Песчаной. Тарасов приедет рано утром, благо от Сокола дотуда пять минут на машине, — все спят... Как крикнет: «Почему, так вас растак, не на зарядке!!!»
То, что у Рагулина на закате хоккейной карьеры был свой блин, который выглядел точь-в-точь как 20-килограммовый, но весил меньше, — подтверждаю. Никто этот блин не трогал. Но Тарасов это дело просек. Если бы Рагулин взял его на пару тренировок, одно дело. А в течение нескольких лет, конечно, про это прознаешь».
Тихонов
«Физические упражнения при Тихонове значительно поменялись. Появились различные тренажеры. Упражнения делались больше в статике, нежели в движении.
Участились и удлинились кроссы — по 10 километров. Виктор Васильевич ввел прыжки через барьеры.
Контроль у Тихонова был жестче.
Если был кросс, то сам Тихонов и его помощники стояли в трех точках. Один на возвышенности, где все видно, двое на местах, где можно срезать. Правда, и при Тихонове игроки умудрялись филонить. Идет кросс на время: кажется, проще бежать в одном и том же ритме. Но ведь надо уложиться в определенное время и выложиться. Тренеры с часами. Игроки тоже с часами. Спрячутся, постоят, потом срежут в плохо просматриваемом месте, где-нибудь через лесок, как партизаны, и выбегают, как будто бы успели. Но я, будучи помощником, ребят жалел и понимал. Ведь если постоянно без передышки работать как робот, можно себя угробить.
Если Тарасов многие упражнения и методики подготовки придумывал сам, то Тихонов чаще обращался к медицинской литературе.
Научная группа появилась еще при Анатолии Владимировиче, но при Тихонове она давала больше плодов. Во времена Тарасова эксперименты на команде ЦСКА так ни к чему и не привели. Люди, работавшие с нами, просто защищали свои кандидатские диссертации, но разработки эти, по-моему, так и не нашли своего применения».
Психология
Тарасов
«Характер у Тарасова был жестким, взрывным. Накричать на игрока — раз плюнуть. Когда играло мое поколение, нам он казался чересчур жестоким. Слишком неуступчивый, дающий непомерные нагрузки, порой несправедливый по отношению ко многим игрокам. Понимание того, что некоторые вещи он делает правильно, пришло намного позже, когда все мы закончили с большим хоккеем.
Трудно сказать, кто был лучшим психологом. Но Тарасов очень чувствовал подопечных. Способ воздействия был простым: всегда ругать игрока. Тогда он начинал заводиться и прибавлять. Обиды были, но если ты смертельно обиделся, значит, ушел из команды. А почти все, кто уходил из ЦСКА, почти сразу заканчивали с большим хоккеем».
Тарасов выгнал за пьянки, закончил в 25, уехал на лесоповал. Трагическая карьера звезды сборной СССР
Тихонов
«Тихонов был в целом мягче Тарасова. Но на игрока мог точно так же повысить голос. А что делать, если он не понимает? Беседы один на один он проводил значительно реже, чем Анатолий Владимирович.
А настраивал на матч Тихонов точно так же, как и Тарасов. Говорил похожие слова, все-таки он был в каком-то смысле его продолжателем. Единственное отличие — предматчевые установки он проводил дольше. Разбирал ошибки, объяснял тактические схемы более подробно.
Штатного психолога для команды вводили еще при Тарасове. Но кроме «ляг, расслабься, успокойся» никаких действенных методик он не применял. Так что ни при одном из тренеров психологи не задерживались. Сейчас психологи с командами в хоккее работают гораздо чаще, но и сама психология как наука ушла намного дальше».
Тактика
Тарасов
«Тактика у обоих тренеров была одна — атака. Ни при Тарасове, ни при Тихонове я не помню, чтобы ЦСКА или сборная играли вторым номером. Оборона — это гибель. Лучше всего сломить противника на первых минутах. Тарасов часто применял персональную опеку, что при Тихонове никогда не делалось. В особенности — против спартаковского звена Старшинов — братья Майоровы. К Славе Старшинову он прикреплял Моисеева, резкого и быстрого. И тот ему мешал играть любыми способами, по всей площадке. Если что, его подстраховывали. Может, это выглядело не очень красиво, но зато давало свои плоды.
Лидеры у Тарасова имели гораздо больше игрового времени. Иногда тяжелые матчи доигрывало всего восемь человек, и они часто вытягивали безнадежные игры».
Тихонов
«Тихонов, как известно, ввел игру в четыре пятерки. Во времена Тарасова ведь в команде было шесть, а то и четыре защитника. Игроки должны были за 30-40 секунд успеть многое сделать на площадке. Цель столь частой смены была одна — измотать соперника. Я, кстати, был противником такой тактики. Во все времена первые два звена в два-три раза сильнее третьего и четвертого. И лидеры, проводя короткие отрезки на площадке, просто не успевали наиграться, создать что-то острое. Но тактика Тихонова приносила свои плоды. А победителей, как известно, не судят.
При Тихонове защитники гораздо чаще стали подключаться к атаке. При Тарасове это позволяли очень редко. Бывает, убегу я в атаку, наши потеряют шайбу, нам забьют гол. И ты сидишь две-три смены на лавке. И задумаешься — бегать ли тебе вперед или нет. Главная задача защитников при Тарасове была одна — отбор шайбы. У Тихонова Фетисов и Касатонов почти всегда были частью атаки. И после них другие поколения наших лучших игроков обороны — Зубов, Гончар, Твердовский — имеют ярко выраженную атакующую направленность».
Управление игрой
«Это самый тяжелый пункт в таблице. Здесь поставлю знак равенства. Оба тренера рисовали на макетах, где кто должен быть, но в игре, как правило, было по-другому. Шайба отскочила в другую сторону, и макет уже не нужен — думай сам. И Тарасов, и Тихонов делали многие изменения во время игры. В основном это касалось советов: кто леворукий, кто праворукий, кого куда надо переставить, в какой угол бросать такому-то вратарю. Но в основном вся тактическая подготовка велась до матча. Корректировка по ходу действия была незначительной.
Оба тренера поддавались эмоциям. Сейчас многие современные специалисты позволяют себе их гораздо реже, что, на мой взгляд, правильно. Когда тренер спокоен — команда меньше нервничает. А криком и топаньем ногами тренер игру не вытянет.
Единственное, более взрывной характер Тарасова позволял по ходу матча заряжать игроков своей энергией. «Иди, поднимай народ», — была его коронная фраза, адресованная капитану. Но я ее не очень понимал. И так понятно, что нужно отыгрываться, если вдруг проигрываем. А чего мне игроков-то поднимать? Они же не упали...»
И напоследок.
Как Кузькин сломал нос Фирсову
«В детстве я серьезно занимался волейболом. Был ли я лучшим волейболистом в команде — судить не берусь. Но вот однажды, играя на сборах в волейбол, умудрился... сломать нос. И не себе, а Толе Фирсову! У нас была утренняя зарядка и легкий волейбол — минут на 15. И мы с Анатолием Васильевичем играли в одной команде. Ну что поделать, если он был чересчур активным! Там же каждый играет на своем месте. Он стоит на третьем номере, а пас — мне. Но Толя решил, что он сыграет лучше, и ринулся на мяч. А пас был хорошим. Я высоко выпрыгнул и решил сыграть красиво — ударить посильнее. Но вместо мяча попал ему по голове... Тренеры не ругали. Это же игра, я же не умышленно это сделал».
