«Дима был пухлый и круглый. После боя спросили: «А это что за карапуз?» Большой монолог первого тренера Бивола
В субботу, 12 октября, в столице Саудовской Аравии пройдет вечер бокса, в главном событии которого Дмитрий Бивол встретится с Артуром Бетербиевым, и два российских боксера определят абсолютного чемпиона мира в полутяжелом весе. В преддверии боя века «СЭ» записал интервью с первым тренером Бивола, Вячеславом Сергеевичем Шараповым, с которым маленький Дима начинал познавать бокс в киргизском городе Токмак.
Сейчас Вячеслав Сергеевич находится в Москве, и в интервью, которое мы публикуем в формате монолога, он рассказал много интересного. В том числе о том, как Дима впервые пришел к нему в зал, как героически побеждал соперников на несколько лет старше, как был наказан за то, что дерзко заступился за двоюродного брата, как отец Юрий Иванович шил ему боксерки и даже о том, как юный Геннадий Головкин сломал руку на одном из турниров, где выступал и Бивол.
«Когда Дима и Исаев разошлись, Петровичу было 50 лет, а нет ни кола ни двора»
— После окончания института я был направлен город Токмак, Киргизская Советская Социалистическая Республика — так ее тогда называли, — и 30 лет отработал там. Когда приехал в Токмак, устроился в спортивную школу молодежи, раньше были такие до прихода Горбачева. В школе молодежи отработал восемь лет, потом ее соединили с школой управления образования. В период правления Михаила Сергеевича Горбачева все спортивные организации тоже претерпели перестройку. В каком плане? Например, спартаковская, алгинская, профсоюзная спортивная школа, такие школы, как «Водник», «Урожай», — их собирали воедино, оставляя бюджет одной школы. Вот это ударило в свое время очень жестко и сильно по боксу.
Вот бокс, например, в Белгородской области... Я проработал с 2003 года в городе Белгороде, и работали, знаете, как в том болоте — кто как вылезет. Дальше Центрального федерального округа никто не поднимался. Вот пришел у нас Тебекин Владимир Михайлович — и [случился] резкий спурт бокса. Поэтому бокс вышел на одно из первых мест, хотя у нас волейбол сильнейший — [хорошо выступает] «Белогорье». Поэтому я говорю, что благодаря таким людям у нас [бокс] начал стартовать — по юношам, по молодежи, по взрослым, по юниорам. На базе этого я тоже попал в эту струю. У меня два чемпиона Европы, мира. Ну и плеяды ребят, которые стали мастерами спорта. В принципе, вот эту фотографию посмотрите, здесь все написано. В общем-то, это просто отчет нашего клуба за работу 15 лет.
Два раза был в Кингисеппе, куда переехал тренер Димы Бивола. Они на этой базе [расстались] немножко неправильно, я считаю. Дима обиделся на него и прочее — это понятно. Они же не понимают, пацаны. А что мне [Исаеву] делать? Мне 50 лет, извините, а у меня ни квартиры, ни кола ни двора. Тем более Петрович еще попал так, что Дима — двукратный чемпион Европы, мира, на тот период пять раз Россию выиграл. А, простите, тренер стал на соискание [награды] «Лучший педагог» — он даже в призы не попал. Он мне звонит и говорит: ты знаешь, вот так и так... Я-то работал в немножко в управленческих кадрах. Я говорю: чего ты удивляешься? Ну этому удивляться не надо. Он говорит: «Ты знаешь, победителем России стал человек, который хорошие конспекты написал, хорошую работу. А когда его спросили: а практически вы кого подготовили?» Я говорю: да в моей жизни тоже такая ситуация была.
«Можно Диму к вам? А то в школу пойдет, его там лупить будут»
— В 1996 году получилось так, что у меня два парня выиграли чемпионат Азии, лицензии получили и попали на Олимпийские игры 96-го года в Атланту. Второй парень у меня стал бронзовым призером, но он встретился с Мэнни Пакьяо. Два раза в нокдаун его отправил, и Мэнни Пакьяо два раза моего отправил. Ну 3:2 отдали в ту сторону. Это был Алишер Ислама. Он у нас мастер спорта, международник. А перед 96-м годом у него травма. Играл в футбол — ногу поломал.
Чтобы подготовить ребят действительно достойно, чтобы они были олимпиониками, я от четырех групп отказался, оставил одну и с ней утром и вечером [занимался]. В этой группе международники заслуженные уже. А когда сократил все группы, отец Бивола, Юрий Иванович, и сестра его, Олеся, она сейчас в Германии живет, двое детишек у нее, — они [отец и сестра Бивола] тренировались у меня. В это время Димка заканчивает старшую группу и в школу собирается.
У них девочка Олеся 85-го года, Димка — 90-й год и Вероника — 95-й год. Это в честь моей дочери старшей — они дружили с Леной и с Юрой. Они все вместе в одном классе когда-то учились. И вот приводят они [Диму Бивола]: «Вячеслав Сергеевич, можно? А то он в школу пойдет, его там лупить будут. Видите, он пухлый». А он действительно пухлый такой мальчик, кругленький. А я говорю: «Слушай, ну куда? Ему нагрузка другая должна быть, ребенок же».
Короче, я не то что отказал, но [сказал]: «Посмотрите, тут у нас вон карате — хлынуло же, у нас же Шаолинь рядом, через 40 километров, через ущелье — Китай». Я вот это высказал им, и они отправили — Димка записался в ушу-саньда. А этот ушу-саньда тренер вел — он у меня тренировался когда-то, до первого разряда дошел, потом ушел на рынок. Довольно богатый человек, но он не заканчивал ни институт, ничего.
Значит, неделю он проходил, приходит опять и сидит у меня. «Дима, что такое?» Там [в зале] ситуация такая была: где-то три-четыре варианта тренировочных. Кто-то на снаряде, кто-то на зеркале, а остальные, кто мне нужен, они в контакте работают. Ну вот он пришел, сидит. «Ты чего?» — «А вот дяденька не приходит. А можно я здесь у вас буду сидеть?» — «А чего ты будешь сидеть?» У нас собака, стаффорд американский. Вон, говорю, Гоша у нас сидит, чего ты будешь сидеть? Отвел его. Юре говорю, Олесе: пока здесь работаете, контролируйте. Потому что я же повернусь спиной, а уже в конце я с ним чуть поработаю.
Когда Дима отработал полтора-два года, мы начали боксировать. У нас проводилось три турнира. Один, значит, городского, районного масштаба. Собирались все, вся долина выступала. Второй — это уже турнир сильнейших. Ну и третий — международный, где сборные участвовали. Полтора года проработал, начал выигрывать потихонечку — сначала маленькие соревнования. Я всегда своим детям объяснял: во всем должна быть система. Хотите выигрывать, значит, должны работать утром, в обед, вечером, что он до сих пор делает. Утром дыхание, легкие прокачать, вечером немножко физушку покачать.
«Дима был пухлый и круглый»
— Начиная с 96-го, после Олимпийских игр, пошел процесс. Я стал работать с Димой, со всеми самыми ведущими [боксерами Токмака], ну и процесс пошел. Дима выиграл за время пребывания турнир на призы президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. Он родился в городе Шамалган, там проходил международный турнир. Ну как «международный»? В основном вся Средняя Азия. Дима провел тогда три боя, в трех боях выиграл. И вот после этого небольшие такие посиделки. Там они втроем сидят: Телебалдиев, бронзовый призер мира, Скляров, вот они дружили. И сейчас он собрал деньги, поехал [на бой в Рияд].
Не сразу понял, что в Диме что-то есть — я же говорю, он пухлый, круглый. Тоже у нас разговор был, когда он был старше. «Ой, Вячеслав Сергеевич, я пухлый». «Пухлый? На снаряды!». Так вот он начал [подтягиваться] и аж рвать. Я говорю: рвать не надо. Сегодня пять, завтра шесть, послезавтра семь. Через год будешь 30, никаких проблем. У меня был такой же эпизод: чемпион Европы восемь раз подтягивался, потом стал 30 — вот теперь ты конкурентоспособный. И то же самое с Димой.
Он прекрасно играл в футбол. Кстати, наши тренировки — они чем отличались: когда мы отрабатывали, то пару раундов — почему Дима работает ногами — каждый старший становился с малышом и работал. Малыш имел право делать все что угодно, бить как угодно. Старший должен был на сайд-степах, на челночке уйти — уклон, нырок, то есть не дать себя законтачить.Если малыш это не делал, то старший начинал его заставлять, и поэтому Димка в этом плане верткий. Его жизнь заставила.
У нас был турнир в Алмате, и у меня мальчик третьим был на мире, 2001 год в Баку. И вот тоже приехали, а там чемпион Казахстана. И он выходит, всех по печени бьет. У меня Телебалдиев проиграл этому парню — не по печени, но проиграл 3:2. А Димка последним выходит в финал. Я говорю: «Дима, ни в коем случае не драться. Они все старше тебя, твоя задача — не дать себя ударить». И он переиграл — 3:2. Заканчивают, подходят, говорят: «А что это за карапуз?»
Когда в Алмате боксировали, там и отец мне тоже: «Вячеслав Сергеевич, давайте не будем выходить. Давай его снимем, он же маленький еще». Я говорю: «Слушай, он должен пройти. Я что, совсем отсталый, что ли? Я же вижу, пропустит удар — я его моментом сниму». И вот Юра сидит, ерзает. Вот здесь действительно мужество: страшно было, боязно было, но человек отработал. Я ему после этого сказал: «Вот видишь, Дима, голова работала, и тот пацан ничего с тобой сделать не мог».
Ситуация была в Киргизии: его тоже не допускали, возраст маленький, но он до этого в этом же возрасте выиграл открытое первенство города Фрунзе. Но мой товарищ, старший тренер, это тренер Курнявки, и тренер, которому я передал Орзубека Назарова. Я не то что его [тренировал] - чуть-чуть и сдал, потому что он уже закончил интернат. А старший тренер интерната — это Геннадий Федорович Аноприев. В Токмаке было училище, и они там занимались — два мастера спорта, Геннадий Федорович Анноприев и Садык Сабиров. Один уехал после института в Джалал-Абад работать, а Оноприев — в Канте. Кант — это 20 километров от Токмака. Это два конкурента страшных были! Когда на [чемпионате] Киргизии собирались, [люди говорили]: опять Оноприев и Шарапов начинают друг друга... Но это чисто конкуренция, мы друзья. Вот в том году Геннадий Федорович приехал, он на шесть лет старше меня, расплакался: «Сергеич, ты уехал, как я там?»
И вот его [Бивола] допустили, и в финале выходит парень из города Ош. Сильный, победитель Азии. Ну Дима и его обул. Отец аж в слезах: «Да как это так? Да что это такое?» Я говорю: «Ребят, вы подождите. Дай бог, чтобы он не ушел на рынок. Если он дальше продолжит, значит, что-то получится».
«Петрович был жестким. А я дам подзатыльник, потом поглажу»
— Потом Дима пошел тренироваться в училище олимпийского резерва, Юра его повел. Там, где Аничков мост, там царские конюшни и там сейчас спортивная школа олимпийского резерва. Ему 13 лет было. И вот когда приехал, у него одной тренировки нет, второй тренировки. А старший Бивол-то мою систему знает: как это так?! А Исаев Николай Петрович — он со старшими работал. Позвонил я Николаю Петровичу, я его знал по Советскому Союзу. Говорю: «Петрович, так и так, парень перспективный, хороший, это один из лучших моих пацанов. Ты возьми, посмотри. Ничего перестраивать не надо. Ты только его [подтяни] физически, функционально. Технику оставь, он все знает, у него уже под 60 боев».
Петрович жесткий был по характеру человек. Я-то дам подзатыльник, потом поглажу: иди сюда. Слезы, плачет. И говорю: «Когда ты выйдешь с боя, я тебе скажу: ты проиграл бой, но спасибо тебе! Ты как мужичок отработал, ты отдал все, что у тебя есть». А не то что взял, отбегал. У меня олимпиец такой был, трехкратный победитель Советского Союза среди спортинтернатов, спецкласса, участник ОИ 96-го года в Атланте и 2000-го в Сиднее. Это 60 кг, Сергей Копенкин — старовер, упрямый. И я ему говорю: «Сережа, ну что ты, выйди уже, все положь». — «Вячеслав Иванович, я на два удара больше сделал». — «Это ты считаешь! А вон те — половина куплена! Ты не забывай это». Эта вся братия — она вот здесь, на фотографии, здесь они маленькие.
На то время — развал [СССР] и прочее — боксерок не было. Юра ему боксерки пошил. Ничуть не определишь, что они [самодельные]... Боксерочки шили, а у него ножка-то маленькая. И он сшил ему, все окей. Поэтому экипировка была всегда. Мама, Елена Вячеславовна... в этом плане молодцы. Они, по-русски говоря, богато жили. Они могли себе позволить. Большинство не так? Нет, но старались, особенно когда у нас олимпийцы ехали, когда мы ехали в Германию. Город небольшой, таких результатов ни у кого не было — и ажиотаж. Приходили, приносили, финансировали все. Ребятишки ехали, форма всегда была хорошая.
Как Дима в 1998 году пересекся с Геннадием Головкиным? У нас проходил вот этот турнир (Международный турнир по боксу на призы компании «АЗАТ». — Прим. «СЭ»). Там Головкин больше весом был, а Димка младше. И там у Головкина была ситуация такая: вышел в финал и боксировал с нашим Рифкатом Сопельниковым. Ну парень чемпион России, чемпион Киргизии. Посадил я [в судьи] двоих казахов, двоих киргизов и одного немца. Немцы приехали, Володя Альтергон, это мой товарищ, воспитанник мой, разница три года у нас. И он сидел, судил. И я понимаю: Володя нам отдает, и два казаха нам отдают, а Головкин же из Караганды. Ну а я главным судьей был. Сижу — 3:2, я Геннадию отдаю. Даю два первых места. Я не имел права на такое. Вручаю ему, он говорит: «А чего золотую?» Говорю: «Рот закрой, потом поймешь». Я иногда так делал, потому что не понимаю, зачем иногда вот это. Помочь — это не в том, что ты ему отдаешь несправедливо бой. Это же не в этом дело. Ты помоги ему в другом.
Геннадий тогда сломал руку? Да, там же захваты идут. Один захватывает, второй в это время бьет. Лучевая кость — она слабенькая. Опять же у нас часто такое. У нас был Руфат Рискиев, который Лемешева ронял, ронял... Лемешев поехал в 1972 году, Олимпийские игры выиграл, был награжден Кубком Баргера. А Руфат так и остался в стороне. И поехал в 1976 году, ему уже 28 было. Если бы поехал в 1972, то он бы выиграл. А так он три раза чемпион мира, а Олимпийские игры — только серебряные.
Артур Бетербиев против Дмитрия Бивола: основная информация о бое за звание абсолютного чемпиона мира
«Думал, Дима тяжем будет. Большим, как Кузьмин»
— После того как Дима перешел к Исаеву, его стиль не изменился. Геннадий Юрьевич-то знает. Он говорит: «Так он пришел уже мастером». Ну 56 боев. Тем более бои такого уровня верхнего. Поэтому я и Петровича просил: «Петрович, вот он растет, ты не трогай, ты его только сопровождай». И Исаев, спасибо ему, поклон до земли, земля пухом, он в этом плане... Мы встречались с Исаевым, 1990-1991 год, он говорит: «Я не трогаю. Я говорю: «Шлифуй». Но все, что у него есть — это природа.
У него джеб очень хороший, джеб идет у него за счет чего? Я всех заставлял, отжимаясь, взлетать над рингом и успеть сначала два раза [хлопнуть], три, пять. На тот период три каната было [у ринга]. Он взлетал над вторым. Я говорил: это тебе даст резко, жестко бить передней рукой. И самое главное, вдалбливая ему в голову, я объяснял, что кратчайший отрезок от точки до точки есть прямая. Джеб — это прямой. Если ты вытянешь руку и добавишь плечевой сустав, развернешь полностью, так это делал Владимир Енгибарян.
Ничего не изменилось, он просто возмужал. Я вообще-то думал, что он тяжем будет. Потому что Юрка большой, 85-86 кг, Лена тоже где-то круглая, под 70-80. Я думал, что он большой будет, как Кузьмин.
За что один раз Диме по жопе надавал... Сестра его матери замужем за чеченцем. Вот тот [двоюродный брат Димы] подрался... А они ровесники. Тот подерется, к нему приходят с разборкой, и выходит Дима: «Я за него!» А тот тоже тренировался, ну такой трусоватый. Я говорю: «Слушай, что такое? Ты знаешь, что тебе боксировать. Он не будет боксировать, он учится для того, чтобы потом на рынке где-то что-то... Ты зачем это делаешь?» — «А чего они к нам приходят?» Ну иди сюда... У нас было такое: провинился — [получил палкой] от удилища бамбукового. [Спрашиваю:] «Сколько?» — «Я всего на три заработал». За смелость — один раз. Они сами подходят — что пацаны, что девчонки. Я спрашиваю: «На сколько набедокурил?»
Когда Дима обозвал соперника чайником, говорю: «Иди сюда. Почему ты его чайником называешь?» — «А чего он ничего не умеет? Он на два года старше». Ну и что? Подожди. У нас был Матыгин Иван, погиб на СВО, мастер спорта. Эти все уже выстрелили, а он медленно, медленно... Приехал в Россию уже кандидатом мастера спорта, здесь мастером стал, международником. Я когда приехал, мы там встретились, я говорю: «Дим, ты ж чайником называл его, а вот теперь видишь?» Со временем приходит осознание.
Я его немножко наказывал, когда он пытался драться: «Никогда не дерись. Ты должен чекистом быть». — «А кто это такой?» Дураком, говорю, не прикидывайся. Я им все время историю читал. Это воспитанник, говорю, Феликса Эдмундовича Дзержинского. Голова должна быть холодной, сердце должно быть горячим, а руки — быстрыми. Пропустил очко — помни об этом, набери два.
Вот он с Альваресом боксировал, я тогда разговор вел: включите вестибулярный аппарат. Альварес в 11-м раунде когда поднял его — он же не только его, а остальных тоже [так поднимал]. Он крутанется раза два, поставит, пока тот качается [ударит]. А Димка готов к этому. Бивол — он никогда не дерется. Когда начал боксировать, 2012-2013 год, звонит, говорю: «Дим, людям покажи бой, бокс покажи».
«Бетербиев — воин, варвар. Этот бой — интеллект против жесткой силы»
— Сейчас, получается, интеллект будет боксировать против жесткой силы. Барбарини, как говорят итальянцы, варвары. И я ему говорю: «Вот ты подумай, шесть-семь раундов поработай с ним. Ему 39 лет, функционалка уже не та, тебе 33, шесть лет разницы. Ты же работал, ты же знаешь, как с ним [действовать]. Только теперь надо бить. Не вколачивай, ударил — ушел». Ударить он тоже может, но удар — это другая система работы и ног, и прочего. Если встанешь и будешь ждать, можешь попасть. Снаряд с пушки летит, пробивает любую броню. И в боксе то же самое.
С Артуром я не работал, мы пересекались просто в сборной команде России. Получилось так, что у меня Бахматов работал в Кисловодске. Вот сборники внизу были, ну мужики, а мы наверху, это когда готовились к Олимпийским играм. И вот тогда вот боксировали, и Димка же там был. Я спускался сверху, смотрел. Еще я его знаю немножко через Нурмагомедова. Абдулманап покойный, он на воротах у нас стоял. Матчи — старики на молодежь. И каждый день заканчивали. Это 2012 год где-то и до 2018 года — после этого мне говорят: хорош уже ты, ноги повылетают.
Все играли. Хабиба не было, потому что Хабиб же не боксер, а Умар боксировал на России. Абдулманап у нас все время на воротах. Хорошо очень стоял. Бесстрашный! Он плотненький, но прыгал. Абдулманап — он жесткий. Ну они горцы все такие, их жизнь заставляет. Он и пацанов так же [воспитывал]: ты что так разговариваешь? Поэтому дети воспитаны.
Артур — боец, воин. Он воин такого плана, как раньше говорили, вандал. То есть варвар, он идет и убивает. С кулака на кулак носит. А этот — интеллект: ударил, ударил, ушел. Технологии разные. Сейчас Бетербиева можно сравнить с Лемешевым. Но если Бетербиев никому не проиграл, Лемешев проигрывал бьющему, как конь копытом, Рифату Рискиеву. Я свидетель. Ну пожалуйста. Поехал на Олимпиаду. И Кубок Баркера мало кто привозит.
Бой Димы и Артура будет проходить тяжело. Конечно, своя рубашка ближе к телу, дай бог, чтобы Дима выиграл. Я считаю, что жизнь не зря прожил. И олимпионики есть, и олимпийцы есть. Вот Дима — почему он? Он рос среди высшего спортивного мастерства. Еще один нюанс. Это благодарить надо еще и Юру. Я говорил: «Первенство России, первенство Европы, первенство мира — провели, записали на медленную съемку, включай, и пусть сидит». И они смотрели.
Перед боем они позвонят. Юра же поедет, сегодня вылетает. Мы с Юрой вчера говорили. Что скажу Диме, когда созвонимся? Включить голову. И пользоваться тем, что ты умеешь. Как бы там ни было, падать необязательно. Потому что я знаю: Бетербиеву в обязательном порядке в углу скажут: проигрываешь, не руби! Вот тут его и ловить. Не надо сильно, чистый контакт, чтобы судьи видели. Обычно боксер, который раз пропустил, он [начинает рубиться]... Я сам такой был — безголовый.
