«Бесит, когда опошляют советский народ, победивший фашизм». Серьезный разговор со Шлеменко
Александр Шлеменко, 37 лет, бывший чемпион Bellator в среднем весе.
Статистика в ММА: 62 победы, 12 поражений.
Комики
— Мы с вами беседуем после пресс-конференции, где вы зарубились с Вячеславом Василевским (пресс-конференция, посвященная бою Шлеменко с Магомедом Исмаиловым в RCC, прошла 12 мая). Я так понимаю, вам не понравилось, что он на ней присутствовал, что ему дали слово, что он бросил вам вызов.
— Не то чтобы он бросил вызов, просто он у Маги начал воровать время. Зачем? Я не понимаю. Он же не с Магой зарубился, и при этом я же не сидел и скучал. А вот Мага сидел и скучал. Зачем? Мне непонятно. Это как минимум неуважение. Ты пришел на пресс-конференцию к другим людям. Зачем ты тут на себя перетягиваешь одеяло? Вот и все.
— Магомед сказал, что вам не нравится излишне позитивное общение со своим соперником. Он даже произнес слово «раздражает». Есть такое? Все-таки хотелось бы, чтобы была более злая обстановка?
— Нет, ну, конечно, я не буду обниматься со своим соперником. Шуточки-прибауточки — это не моя тема. Не то чтобы прям раздражает, просто не нравится. Вот и все. Все просто.
— Вы не считаете себя угрюмым человеком? (Василевский на пресс-конференции назвал Шлеменко угрюмым.)
— Это у Славы надо спросить. Это он так считает. Я же считаю себя серьезным человеком. Да, я вряд ли бы мог стать комиком или юмористом. Это по жизни не моя тема. Я из другой оперы. Вот и все.
Могу пошутить, но больше смеюсь после нормальных шуток, а не после шуток непонятно над чем. Исполнить какую-то дичь и ржать над этим... Это не ко мне.
— Есть какой-нибудь комик, который вам нравится?
— Конечно. Джим Керри мне нравится. Нравятся фильмы с ним. Лесли Нильсен тоже нравится.
— Ну, это истории из детства.
— Не, ну понятно. С детства они мне и нравятся. Сейчас такого нет. Геннадий Хазанов мне еще нравился. Потом вот этот бывший губернатор Алтайского края, который умер... Забыл, как его зовут. Задорнов нравился. Не то чтобы посмеяться, просто нравилось, как он разговаривает, как шутит. У него добрые и нормальные шутки были... Как же звали того мужика... Евдокимов? Да-да.
— А из современных, популярных?
— Не, ну сейчас же ниже плинтуса юмор. Вообще не поддерживаю. Вот эти вот маты, дебильные, низкие, низменные шуточки. Это же вообще просто... За такие шутки надо спрашивать.
— Можете что-то такое вспомнить?
— Да я их даже не смотрю.
— Если вас пригласят на «Что было дальше», вы пойдете? Хотя они вроде паузу взяли...
— А это что?
— Ну, там, где Нурлан Сабуров. Там еще Александр Емельяненко был...
— Не-не. Не пойду. Там одни маты. Я даже смотреть такое не могу. Не, я тоже иногда матерюсь — в обычных разговорах. Когда заведешься, бывает, что выскочит пара слов матерных. Такое бывает. Но чтобы разговаривать на одних матах — это же ненормально и некультурно. Это неуважение к своей речи.
— Бывает такое, что кому-то замечание делаете в общественных местах?
— Конечно, делаю.
— Вспомните какой-нибудь случай?
— Да вот только недавно совсем произошел такой. Смотрю, они матерятся-матерятся. И я такой «хоп» на них. Они меня узнали, потушили сигареты и такие: «Можно с вами сфотографироваться?» Я: «Сигарета? Ты что, покурить собрался?» А они: «Не-не. Мы не для этого». Сразу уже не матерятся. Сейчас в большей степени узнают. Но вот недавно чуть-чуть посерьезнее пришлось поговорить с молодым парнем. Он чуть-чуть не догонял.
— А что было?
— Распивать алкоголь нельзя в общественном месте.
— А где это было?
— К сожалению, в подъезде многоквартирного дома, в котором я живу.
— Он знал, что вы там живете?
— Нет. Скорее всего, не знал.
— Вас не узнал?
— Ну, потом узнал, наверное. Поэтому все нормально.
— Он как-то стал сопротивляться? Или что было?
— Скажу так: у него это не получилось. Тяжело мне сопротивляться на улице, поверьте. Бои боями, а на улице тяжело.
— А с теми, кто курил, как история закончилась?
— Они так и не покурили. Не успели. И обещали бросить (улыбается).
Телефон
— В интервью Магомеду Исмаилову вы бросили такую фразу: «С ходу начинают поливать матом, грязью». То есть кто-то на вас на улице...
— Нет, зачем? Какой на улице? Ага. Это диванные бойцы в комментариях! Не-не-не. Не на улице. Ты что? К счастью, не на улице. Эти лицемеры, боевики, которые тебя «разорвут», они же тебе даже свое лицо не покажут. Их хватает — бойцов великих, которые тебя научат всему. Они ничего не боятся, и ты для них вообще никто по жизни. Ты просто хочешь поговорить с ними, но ты их не видишь.
— Помню, вам звонил какой-то пацан.
— Мне много кто звонил. Мне недавно — не помню, говорил тебе или нет — звонили и представились, что из Украины — Тарас Богданович. И он попытался с меня спросить или на что-то там развести за поддержку наших ребят в спецоперации. Но вызов сорвался, и больше ничего не было.
— Это был телефонный разговор или по видеосвязи?
— Да, телефонный разговор. Какая видеосвязь? На самом деле телефоны... Блин, я не знаю, что делать. Я не могу не брать трубки телефонов, потому что мне иногда звонят журналисты, иногда люди, которым дали мой номер, чтобы мне что-то интересное рассказать или что-то попросить у меня, обратиться за помощью. Такое тоже бывает. Но в последнее время активизировались какие-то непонятные люди со своими звонками.
— Телефон просто по рукам пошел, хотите сказать?
— Я бы не сказал, что мой номер телефона — это какой-то секрет. Он же у меня единственный и на всю жизнь.
— У вас один номер телефона?
— У меня есть второй, но этот первый и основной.
— А тот для своих?
— Нет, не для своих, а чтобы, знаете... Когда за границу едешь, то у меня есть «Билайн» и МТС. Иногда было дешевле с «Билайна», поэтому я его завел, то есть чтобы было дешевле общаться в Штатах. Потом МТС стал такой же. «Билайн» отпал. Сейчас я им вообще не пользуюсь. Но он просто есть. На нем, например, завязано домашнее телевидение и еще что-нибудь. Поэтому он есть.
— В общем, разговор с парнем с Украины не удался.
— Он больше не звонил. Может, посмотрит наше интервью и позвонит опять. Понимаете, он хотел меня на лоха развести. Я не успел этот разговор записать, так как у меня не было второго телефона. Если бы он у меня был, то, конечно же, записал бы этот разговор и выложил. Мне нечего скрывать.
Мобилизация
— Вы сделали заявление [по поводу ситуации на Украине], а потом дали интервью Александру Лютикову, где сказали, что вам и вашей жене приходят угрозы. Тем не менее в Telegram вы стали эту тему обсуждать еще активнее. Это назло?
— Да нет, зачем? Это чтобы поддержать наших ребят. Сейчас я много встречаюсь с теми, кто оттуда приходит. Я очень много личных видео записываю пацанам в поддержку, потому что им нельзя пользоваться интернетом. У них у всех есть телефоны, но они не выкладывают [видео]. Я очень много этого делаю, потому что с ними вырос. Это ребята с моего двора — такие же, как и я. И они гибнут там за меня. Поэтому я пытаюсь их поддержать.
— Сейчас активно обсуждается тема мобилизации. Вы за мобилизацию?
— Нужно понимать, зачем. Если нам не хватает наших вооруженных сил — тогда, может быть. Если хватает, то я не знаю. Опять же, я не являюсь Верховным главнокомандующим. Я довольно неплохо дерусь. Еще в каких-то делах разбираюсь — в подготовке [спортсменов], но воевать я... Прям конкретно в боевых действиях, в горячих точках я не был. Был в информационных войнах — когда поддерживал наших. Поэтому мне сложно сказать насчет мобилизации. Ну будет она, ну и что такого? Я думаю, все те, кто готов за свою страну жизнь отдать, они все здесь. Как и я. То есть меня ничего не пугает.
— То есть если бы вам пришла повестка, то без вопросов... [пошли бы в армию]
— Конечно. В чем проблема? Никаких проблем. По крайней мере, я бы не сделал как некоторые — не буду называть их имена, — сфотографировался с автоматом, а потом уехал за границу готовиться к бою. Я бы так не сделал.
Фильмы
— Вы назвали сериал «Улицы разбитых фонарей» идиотским. А что в нем такого?
— Ну вообще вот это все телевидение, сериалы вот эти вонючие...
— Но ведь и это из нашего детства тоже...
— Ну, конечно. Они все [сериалы] были чистой пропагандой алкашательства. Просто чтобы смешать с грязью правоохранительные органы. Чтобы их не уважали, чтобы их называли мусорами помоечными, свинотами, алкашами и так далее. Что они могут? Только бухать каждый день? И что мы видим? Многие это увидели и взяли пример. Но сейчас, к счастью, из-за того, что мы боремся, что борется «Трезвая Россия», все больше и больше в органах пацанов непьющих. Я это могу констатировать. И нормально они начинают работать. Ну вспомните девяностые? Алкаш на алкаше — как в этих сериалах. Поэтому это все нужно убирать. Вот в этом мобилизация нам нужна стопроцентно!
Когда перевирают историю, когда из наших бойцов... Вот как раз сейчас 9 Мая прошло. Я такие фильмы, к счастью, не смотрю, но смотрю какие-то обзорчики, всплывают в Интернете: что наши деды и прадеды какими-то аморальными уродами были, алкашами, дошли до Берлина — и там непонятно что делали и за это еще получали звания. Да такого не было и близко. Нет таких подтверждений, понимаете? Бесит, когда опошляют мой народ победителей, который победил фашизм, когда превращают его в каких-то животных. Как так можно?
В каждом фильме есть сцены алкашательства. Я не хочу смотреть на это вранье. Зачем мне врать? Смотришь фильм — и у нас все бухают. Все. От вот такого — до такого. Да нет такого! К счастью, я работаю и понимаю, что нет такого. Есть абсолютно трезвые, здравые и нормальные люди, и я хочу, чтобы их было больше.
К сожалению, нам продолжают лить помои. Точно так же, как сейчас против нас ведутся различные войны. Генетическая война, понимаете? Из которой нам пытаются мировоззренческое внушить — чтобы мы ненавидели нашу страну, чтобы мы продали ее за бутылку какого-то говна, которой тебя травят. Я такое не терплю, и я такое смотреть не буду. Это вранье.
Вспомните фильм «Сволочи». Где пытались показать, что якобы наши русские детей использовали и посылали на смерть. Да никогда в жизни они себе такого не позволили бы. А нам показывают это. На реальных событиях основано, естественно.
— А вам какие фильмы нравятся?
— Честно: нравились «Брат» и «Брат-2», но сейчас я чуть изменил мнение. Я не понимаю, зачем столько сцен с алкоголем и сигаретами? Блин, так-то такие культовые фильмы. Ну, нравились различные фильмы... Ту же «Бригаду» смотрел. Но сейчас по-другому к этому отношусь. Если можно было бы, я бы убрал эти сцены [с алкоголем]. Сейчас я совсем фильмы не смотрю. Вообще ничего не смотрю, связанное с этим, и мое бессознательное отдыхает. То есть моя психика свободна. Она не грузится вот этой вот постоянной дичью. Я от этого свободен.
— А какие документальные фильмы смотрите?
— Да разные. Я больше смотрю интервью и лекции в YouTube. Генерал Петров, например. Я еще давным-давно начал. Самое первое — это Концепция общественной безопасности. Ефимов — то же самое. Иногда смотрю канал «Царьград». Смотрю интервью Михаила Хазина. Смотрю Катасонова. Смотрю славянские... Забыл. Андрея Корешкова тут нет, он бы подсказал. Короче, фамилий много. Сейчас всех вспомнить тяжело. Очень-очень много. Смотрю канал «Осознание». Можно посмотреть, на кого я подписан.
— Вам не кажется, что «Царьград» иногда перебарщивает? Вот они сейчас составили список ста русофобов...
— Подождите. Я сейчас не говорю, что вот надо прыгнуть с головой и смотреть [«Царьград»]. Но они затрагивают темы, с некоторыми из которых я согласен. Почему так называемая пятая колонна финансируется деньгами из бюджета? Ну давайте обрубим им финансирование. Пусть живут и поют там, куда они там уезжают, в Израиль тот же и так далее, дают там концерты. В чем проблема?
Патриотизм
— Сейчас ура-патриоты жестко клеймят тех, кто уехал за границу, и прочее-прочее...
— А разве они неправильно делают, что ли?
— Слушайте, но это их жизнь и их дело [кто уехал за границу]. Что тут такого?
— Вопросов нет к тому, что это их дело, где жить. Но зачем тогда они на нас здесь зарабатывают?
— А если народу нравится...
— А нравится ли народу?
— Слушаем-то иностранную музыку тоже...
— Ну, я в последнее время стараюсь не слушать, если честно.
— То есть вы после 24 февраля ограничили себя в этом?
— Нет. Почему после 24 февраля? Я и до этого это делал. Ну, смотрите, что произошло 24 февраля? У нас есть шесть приоритетов: мировоззренческий, исторический, идеологический, генетический, экономический и шестой. Шестой приоритет сейчас активизировался больше — началась спецоперация. Начались активные военные действия, то есть военный приоритет. А до этого что у нас? Гибридная война — это что такое? Это нужно понимать. Она как была, так и есть. Поэтому у меня ничего не изменилось. Я просто начал постепенно это понимать. Особенно, когда я учился в РАНХиГСе на «государственное и муниципальное управление». Мне там очень хорошо все рассказали. И знаете, я за эти три года, которые учился, очень многое поменял в своем мировоззрении. Хочу сказать спасибо моим преподавателям.
— А вам нравится Соловьев, который ведущий на «России»?
— Что значит «нравится»? Я его не слушаю. Я не смотрю телек. Я не могу сказать, что он мне нравится, потому что я не знаю, что он там говорит. Ну, извините, я не слушаю его.
Вот мне начали писать: «Ты жертва пропаганды. Твой мозг промыл Соловьев». Извините, парни, я знаю, кто это такой, но я, честно, вообще не знаю, что он говорит. Я не смотрю. Да, иногда бывают отрывки. Попадаются где-то отрывки из его каких-то выдержек, когда он что-то говорит или с кем-то зарубается. Иногда такое бывает.
— Одна из новостей, которые были в последний месяц: с 1 сентября в школах перед уроками будут включать гимн России. Вы поддерживаете эту инициативу?
— Послушайте, в Америке-то большинство людей знают свой гимн. Его везде включают. Даже когда крупные турниры идут, когда матчи идут и так далее. А у нас почему-то люди даже не знают слова своего гимна. Почему нет? В советское время все знали. Что в этом плохого, если они будут знать?
— Как мне кажется, гимн — это такая музыка, которая не должна звучать часто. Это серьезная вещь, к которой нужно относиться с уважением. Я помню, когда в чемпионате России по футболу перед каждым матчем гимн включали. Это как-то звучало неестественно.
— Понимаю. Но плохого это ничего не сделает. Это одно из средств, чтобы показать, что твоя родина — не такая плохая. Вот и все.
— С патриотизмом у нас есть проблема?
— Конечно, есть. Нашей элите в большинстве случаев — как «Царьград» говорит, я их поддерживаю — их детям и так далее плевать на нашу страну. Они называют ее рашкой. Не так разве? Они ничего не собираются делать, ничего не собираются развивать. Они лечатся за границей. Все за границей. О каком патриотизме мы можем говорить? Я вот не такой. Я, наоборот, из-за границы пытаюсь сюда все притащить к себе, в свое село, как говорится, чтобы оно стало немного получше, посильнее.
Интервью
— Александр, вы часто даете интервью. У вас есть любимое?
— Мне кажется, что от интервью к интервью я совершенствуюсь. Это как от боя к бою совершенствуешься, смотришь на свои недостатки. А тут где-то что-то сказал неправильно. Поэтому как-то пытаешься корректировать себя.
— Самое сложное интервью в вашей жизни?
— Мне сложно давать интервью на английском языке. Потому что я думаю, живу и разговариваю на русском. Мне тяжело говорить на английском, думая при этом на русском. Вот это для меня сложно.
— Мы с вами часто общались, и никогда не было такого, чтобы вы мне позвонили и сказали: «Илья, что за заголовок ты сделал?!» А хоть раз бывало, что вы набрали журналисту и сказали: «Что это такое?!»
— У меня раньше такое было — когда я давал письменные интервью и их не согласовывал. Можно интонацию изменить, и уже получится не то, что говорил. Поэтому я люблю живые интервью. То есть ты сейчас пишешь [видео] - и не отвертишься. Я за свои слова отвечаю. Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Я так живу. Если я так сказал, то я от своих слов не откажусь. Какой ты заголовок сделаешь? Да какая разница, потому что ты с моих слов взял! А вот если ты сам придумал... У меня были проблемы с письменными интервью. Очень много там было некрасивого написано, неправильного, и что-то даже было выдумано. Согласитесь, если слово меняешь в предложении, то это уже другое предложение, другой смысл. Поэтому письменно не буду давать [интервью] вообще. Потому что придется потом сидеть, читать, переделывать, переписывать. А я вообще не люблю это.
Экоцид
— Три года назад вы к нам приходили, и мы тогда затронули такую тему, точнее вы ее затронули — тему экоцида. Жива эта тема?
— Да, жива. Вы посмотрите, что с природой делается. Это же не только у нас России, а по всему миру природа убивается. Она задыхается в пластике, который везде и повсюду. Точно так же, как и люди от тех же ГМО продуктов. А что, разве это нормально, если от них умирают пчелы? Если в этом есть проблема, если они целыми стаями вымирают от этого питания. У нас загрязнены очень много рек. У нас рыба раньше была, осетр водился, сейчас их меньше стало, их почти нет, потому что они умирают. Загрязнение природы — это экоцид.
— Мусорообрабатывающих заводов сейчас у нас особо не строят.
— Нужно каждому из нас стараться. Я стараюсь меньше пакетов покупать, чтобы меньше пластика через меня проходило. Бахилы стараюсь не надевать, лучше босиком пройду, если куда-то захожу. Лучше носки постираю, но не буду использовать эти бахилы и не выкину их потом. Это зависит от каждого из нас.
— Раздельный сбор мусора — хорошая тема? Толковая? И вы, кстати, этот метод используете?
— Я? Честно: нет.
— У вас нет таких баков?
— У меня их нет. Я стараюсь просто меньше этого мусора использовать, особенно пластик. На самом деле хорошая тема — это переработка мусора. Не сжигание мусора, а переработка. Есть много технологий, нужно этим сейчас заниматься. Да и вообще помню те времена, когда у нас пластика вообще не было. Когда у нас пластиковый пакет был как ранец в школу. Когда ты много лет с ним ходил. Сейчас ты этим пакетом никого не удивишь. И что мы видим? Нужно просто к этому вернуться. И все.
