Алексей Олейник: «Уволят из UFC, если проиграю? Скорее это я буду определяться — стоит ли выступать вообще»
Алексей Олейник
43 года, Россия, тяжелый вес. Статистика в ММА: 59 побед, 15 поражений, 1 ничья. Выступает с 1996 года.
Это будет 15-й поединок Алексея Олейника в UFC (пока — восемь побед, шесть поражений) и первый в американском промоушене против бойца из СНГ. Соперником 43-летнего Олейника станет 26-летний Сергей Спивак из Молдавии (3-2 в UFC). Ранее Алексей не раз говорил, что не хотел бы драться в UFC со спортсменами из стран, ранее входивших в СССР. Тут же пришлось согласиться. Недавно Спивак дал интервью YouТube-каналу «Вестник ММА», сказав, что отказаться от поединка у Алексея не было возможности: или подписание контракта, или увольнение (два последних боя Удав проиграл — Деррику Льюису и Крису Дакасу). Действительно ли боссы UFC поставили перед ним такой жесткий ультиматум, Олейник рассказал в интервью «СЭ».
— И все же это случилось: у вас будет бой с нашим человеком, Сергеем Спиваком. Была ли возможность отказаться от поединка?
— Перед этим я, наверное, слишком много говорил, что ранее отказывался (от поединков с бойцами из стран СНГ. — Прим. «СЭ»). Я действительно отказывался порядка 8-10 раз. Мне предлагали бои и с Сашей Волковым, с Шамилем Абдурахимовым, и с Серегой Павловичем, еще с кем-то. Всех предлагали, а я отказывался. А сейчас возможности отказаться, по сути, не было. Мне сказали достаточно жестко: «Не вздумай отказываться, потому что это решение будет нехорошее». Ковидовская тема, UFC психует, так как не может привозить бойцов. Сказали: «Мы не можем сейчас быть слишком лояльными ко всем, чтобы перебирать пары». Сожаление чисто человеческое есть [что придется драться со Спиваком], но спортивного сожаления быть не может. Мы все-таки профессионалы. В любой момент, если бы была поставлена ультимативная позиция, я бы дрался и с Волковым, и с Абдурахимовым, и с Павловичем. К счастью, раньше такого не было. К несчастью, сейчас до этого дошло.
— Сергей сказал, что вас поставили в безвыходное положение: или принимаете бой, или вас увольняют из UFC. Шла ли речь об увольнении?
— Не знаю про увольнение, но, как я сказал, позиция [UFC] была достаточно жесткой. Сказали, что не надо сейчас пытаться по тем или иным причинам уйти от этого боя.
— После вашего поражения от Дакаса вы покинули топ-15, хотя при этом недавно находились в топ-10, бились с Дереком Льюисом, который, скорее всего, теперь будет драться за титул. Как восприняли это решение?
— Я на это не обращал внимания. Я знаю, что UFC таким образом действует всегда. Старается в два раза активнее продвигать молодых проспектов, нежели бойцов с большим стажем. Если боец подрался 10-15 раз, хорошо и стабильно дерется, лига слабо продвигает его. Это было видно после моих боев с Марком Хантом, а еще с парнем, которого я в нокаут послал, — он тогда шел на трех победах подряд, без поражений...
— Джаред Рошолт.
— Да. Он считался супер-пупер-монстром, всех мучил, затаскивал. Высоко поднимался. Я его вырубил — и поднялся буквально на 2-3 позиции. После победы над Марком Хантом — то же самое. Он был на 6-7-й строчке, а я, кажется, на 15-й. Выиграл у него — но поднялся лишь на 12-е место. В то же время один из наших соотечественников бьется с другим топом, побеждает и поднимается на его место или даже выше. С 15-го на 5-е — или даже выше. К сожалению, это есть. Я знаю. Что сделаешь? Жаловаться на это не в наших мужских правилах. Это есть, это говорит не один человек и не два, но с этим ничего не сделать.
— Посещают мысли, что в случае поражения бой со Спиваком может стать последним для вас в UFC?
— Это будет решать уже не UFC. Скорее я буду определяться, выступать или не выступать вообще.
— Даже так вопрос стоит?
— Я не 20-летний парень, достиг в жизни сверхмного всего, наверное, даже больше, чем 90 процентов других ребят. По количеству боев, по количеству побед, по способам, по возрасту — по чему хотите. Может, я не самый-самый, но на высоком уровне. Поэтому сейчас обращать внимание на других людей... Пишут: «Мы хотим, чтобы ты больше зарубался». Или: «Мы хотим, чтобы ты больше показывал в партере». Блин, я же не могу всем услужить.
— Кто так говорит?
— У меня более 200 тысяч подписчиков — в Instagram, ВКонтакте, Facebook и так далее. А я еще и человек такой, что почти всем отвечаю. Или хотя бы читаю, реагирую. В день 50-70 сообщений, и я на них реагирую каким-то образом. Я знаю, что мне пишут. Но я живу собой, своей семьей, друзьями, истинными фанатами, товарищами, а не теми, кто сегодня говорит что-то одному, завтра — второму, послезавтра — третьему.
— Было ощущение, что вы еще долго собираетесь выступать, плюс вы говорили, что вам это необходимо: разные выплаты, хозяйственные вещи...
— Я чувствую себя физически отлично. Физически я сейчас на уровне выше минимум процентов на 30-40 тех, кто на пять лет моложе меня. Но я устал морально. Представьте себе, вы 25 лет чем-то занимаетесь, причем настырно, уперто, очень глубоко, тяжело. И для тела, и для мозгов, и для нервов. Настрой перед боем, горение, реакция на публику, на фанатов, на ребят, которые хотят поддержать или покритиковать. Я на все реагирую. Это не проходит даром ни для нервной системы, ни для «физики». Тем не менее физически чувствую себя хорошо, просто подустал в моральном плане. Тяжело 25 лет на таком уровне делать одно и то же.
— Еще раз уточню: возможно, что бой со Спиваком станет для вас последним в карьере?
— Понятия не имею. У меня и прошлый бой мог быть последним, и пять боев назад я мог закончить. Любой бой может быть последним. Не скажу, что планирую насчет того, чтобы закончить или нет, если я выиграю или проиграю. Все остальное зависит не от меня. У меня нет настроя типа «все, я сдулся». Я не сдулся. Все остальное зависит уже от Боженьки.
— Если вдруг будет неудачный исход, это не станет катастрофой?
— Ну какая катастрофа? Что значит — катастрофа? Катастрофа — это если что-то случилось с ребенком, супругой или с кем-то еще из родных или близких. А так я провел уже 75 боев, очень много, в UFC (14. — Прим. «СЭ»). Я люблю эту организацию и уважительно к ней отношусь, но в мире 10 миллионов бойцов, а в UFC дерутся 500-800. Мы же не можем сказать, что остальные 9 миллионов — никто. Этот мир — огромный. Это не значит, что все, кто живет в США, — красавцы, а остальные — никто. Все равно что делить людей по национальному принципу. Я не собираюсь отделять себя от других по принципу «я в UFC, я красавец». Я и до этого был красавцем, но не в UFC (смеется).
— Что ваша жена говорит по поводу карьеры? Что думают дети?
— Дети еще ничего не говорят, мы их не спрашивали. (Кричит.) Жена! Ты что говоришь, продолжать мне карьеру или нет? Мне тут вопрос задают.
Татьяна Олейник:
— Не знаю даже. Наверное, нет.
— В смысле нет?
Татьяна Олейник:
— Хватит уже, навоевался.
— Да? Что-то ты меня пессимистично рассматриваешь.
Жена Олейника продолжает говорить, но еле слышно (она находится далеко от телефона). Ее слова передает Алексей.
— Жена говорит продолжать, покуда сам не решу.
— И все-таки — вы свое будущее видите только в UFC? Возможен ли уход в тот же Bellator или какую-то российскую лигу?
— Сейчас у меня бой в UFC, я собираюсь драться в UFC, рассматривать ничего не хочу. В UFC я поступил из-за имени организации, но с первых же боев говорил, что для меня это просто бизнес. Если будет любое другое, более выгодное предложение — с удовольствием поучаствую там. Как на любой работе: если получаете на одном месте 50 тысяч, а вам предложат место, где будете получать 75 тысяч, вы пойдете туда. Наверное, неважно будет, что вы получаете 50 в Газпроме, а 75 — в каком-нибудь Кировобллесе. Какая разница, как называется организация, если тебя ценят больше на другой работе?
