Боец UFC Никита Крылов: «Категорически против того, чтобы мой ребенок рос в Москве»
Никита Крылов, 29 лет, полутяжелый вес. Статистика в ММА: 26 побед, 9 поражений (8-7 в UFC).
UFC в последние годы дает бойцу из Донбасса Никите Крылову очень интересных соперников — это или восходящие звезды, как Магомед Анкалаев или Джонни Уокер (на тот момент, в марте 2020-го, еще считался вполне перспективным), или опытные ребята на победной серии и на пике формы, как Ян Блахович или Пол Крейг, или вообще легенды ММА — как Гловер Тейшейра и ближайший соперник Александр Густафссон, большой талант из Швеции, который так и не стал чемпионом UFC, но на равных бился и с Джоном Джонсом, и с Даниэлем Кормье.
Густафссон проиграл последние три боя, при этом последний — против Фабрисиу Вердума — провел почти два года назад. Насколько опасен Алекс сейчас, непонятно. Но учитывая, что он еще не стар (35 лет), что на него работает весь Allstars GYM (один из лучших ММА-залов в Европе), Крылов — в опасности. За несколько дней до боя Никита дал интервью «СЭ».
Крейг
— Начнем с твоего последнего боя — в марте против Пола Крейга (Крылов владел инициативой, но в итоге проиграл удушением треугольником в первом раунде). У меня сложилось впечатление, что ты, когда пошел в партер, хотел преподать ему урок на его территории. Было такое?
— Ну, я думал об этом тоже. И не только я. Я так и не дал точного определения — почему так и что случилось. Весь лагерь, все время перед боем — единственное, о чем я думал, — что мне не нужно лезть в партер. Я даже помню, что когда добивал его, находился сверху, подумал: никто ж не мог встать с него, он затягивал, а я раз — поднялся. Пнул его ногой. Думаю: «Вроде несильно. Ударю еще раз». Ударил, пошел туда (в партер. — Прим. «СЭ»). Потом второй раз поднялся. Знаю, что мой тренер [Валерий Андреев] кричал бы мне, чтобы я уходил оттуда. Но... Его не было в углу. Поэтому получилось так, как получилось.
Еще в моменте мне показалось, что Пол чуть плывет и что победа довольно близко. И, наверное, я чуть-чуть концентрацию потерял. Короче, чувствовал себя школьником, ребенком, который... Которому говорили: «Не лезь, не лезь, не лезь!» А он взял и полез. Поэтому вот так вот. Но я пережил это, и сейчас все хорошо.
Как только я вернулся домой, сразу сказал менеджеру, чтобы он написал Мику Мэйнарду (матчмейкер UFC. — Прим. «СЭ»), что я хочу выступать, чем раньше — тем лучше. Мне предложили бой с Дастином Джейкоби. Он (бой с участием Джейкоби. — Прим. «СЭ»), кстати, прошел на той неделе. А от боя со мной, как мне сказали, он отказался. Я думал, может, он не готов так быстро подраться — в июле месяце. Но сейчас посмотрел обзор крайнего UFC — и увидел, что он все-таки подрался (16 июля Джейкоби нокаутировал Да Ун Джана. — Прим. «СЭ»). Просто, наверное, не захотел со мной драться. Я говорю: «Ну, не хочет он, давайте следующего — кто будет». И буквально через неделю мне говорят: «Есть возможность подраться с Алексом Густафссоном на UFC в Лондоне». Я говорю: «Ну классно».
Густафссон
— Чего ждешь от Густафссона? Мне кажется, это такая легенда ММА, которая превратилась в темную лошадку, поскольку очень редко выступает.
— Ну да, сложно адекватно оценить его нынешнюю форму. Как он себя чувствует, с какой целью он вообще выходит. Вроде бы он завязывал, карьеру завершал. Чего он хочет? Он хочет вернуться в ММА? То есть он увидел, что два человека, у которых он выигрывал, — Блахович, Тейшейра — стали чемпионами, и решил, что у него тоже есть все для этого? Либо же финансовое положение, либо просто ему скучно стало. Думаю, что от этих факторов будет зависеть качество его выступления и его форма. Безусловно, его нельзя не воспринимать всерьез, потому что долгое время он был топовым бойцом... И дрался на хорошем уровне, с хорошими ребятами. Одни из ярчайших его выступлений — хоть это и были поражения — это первый бой с Джонсом и бой с Кормье, которые были довольно близкими. Многие даже говорили, что он выиграл эти бои.
Густафссон действительно легенда, громкое имя. Он дрался за пояс, когда я только начал... Когда я не то что в UFC подписался, а только начал заниматься ММА. В этом лагере мы с моим тренером Андреевым Валерием Николаевичем вспоминали, что 10 лет назад я просто к нему пришел. В этом году 10 лет, как я просто тренируюсь по ММА, а Густафссон уже дрался [в UFC] тогда. Для меня это определенный стимул, интересная проверка. Вообще, у меня только позитивные эмоции связаны с этим боем. Я рад и счастлив, что так сложилось.
— На твой взгляд, кто выиграл в первом бою — Джонс или Густафссон?
— Я, честно говоря, давно уже не видел этого боя. И сейчас... Сейчас-то у меня видение другое. Когда я его смотрел раньше — 13-й, 14-й, 15-й годы — то не мог оценивать так, как могу сейчас. И оценивать форму Густаффсона по этому бою сложно — поэтому я даже не смотрел тот бой при подготовке. Я смотрел крайние его бои — 5-7, 5-6 боев. А с Джонсом... Ну, наверное, все-таки пояс нужно забирать ярко и уверенно. Поэтому всегда, когда претенденту не отдают бой, можно сказать: нужно было больше делать.
Гловер
— Кого из своих соперников ты считаешь сильнейшим по бойцовским навыкам?
— Сложно сказать, потому что... Допустим, Яна Блаховича и Магомеда Анкалаева я не могу в полной мере оценить, потому что не был должным образом готов в этих поединках. Могу сказать, что Магомед разносторонний и обученный боец и определенно заслуживает места в топе. И со временем заслужит титульный шанс. Может быть, он даже больше его заслуживает, чем Прохазка, но тот получил его намного раньше из-за яркости выступлений. Что касается Гловера [Тейшейры]... Он тоже очень хорош. Но сложно выделить лидера, сказать, что однозначно он [сильнейший]. Нет, все ребята хороши, но такой... На своих околомаксимальных скиллах я дрался только с Гловером. Во многих моментах... Я пересматривал этот бой и понимаю, что где-то, наверное, мог бы додавить. Но каким-то образом он выходил и постоянно менял ход поединка. Поэтому... Для меня он один из ярчайших представителей нашего дивизиона. За упорство, возраст и вообще ту работу, которую он проделал за карьеру, я бы поставил его на первое место. Только с точки зрения уважения.
— Как тебе концовка его боя с Прохазкой? Что Иржи смог перевернуть его, хотя Тейшейра был в маунте. Удивило?
— Удивило, но... Наверное, возраст тут сыграл. Все-таки пятый раунд пятираундового боя. И Прохазка определенно довольно сильный физически. Может, чуть потерял концентрацию Гловер. Может, силы его чуть покинули. В целом, я скажу так, меня не прям удивил результат этого боя, но я ожидал, что Гловер выиграет, у него больше возможностей, больше ключей к победе, чем у Прохазки. Я, если честно, вообще не думал, что он (Прохазка. — Прим. «СЭ») сможет его засабмиттить, провести удушающий. Я думал, что его единственный шанс — болтануть, уронить Гловера. Потому что у Гловера в нескольких боях были моменты, когда его потрясали, доставляли дискомфорт. Хотя он потом переворачивал — с тем же Сантосом. Куцелаба его тоже ронял, а он его потом борол. В общем, все было неплохо. Но случилось то, что случилось. Не знаю... Да, я был удивлен.
Соцсети
— Году в 2018-2019-м ты рассказывал, что много денег тратишь на свое продвижение в соцсетях, так как это важно для спонсоров. Но где-то с осени 2020-го ты перестал активно вести соцсети. С чем это связано?
— Начал тратить деньги на подготовку. (Улыбается.) Да нет, просто в целом как-то... Ну не знаю, не то что... Часто мне хочется это делать... Сейчас, в силу определенных причин, не особо хочется веселиться, так сказать, в соцсетях. Из-за обстоятельств дома. Чуть все равно напрягает — как бы я ни пытался абстрагироваться. Или как бы это привычно ни было. Но то, что сейчас происходит, на протяжении крайних восьми лет никогда не происходило.
Наверняка я вернусь к этому (к активному ведению соцсетей. — Прим. «СЭ») так или иначе. Но вот пока решил взять такой небольшой перерыв. Может, стиль изменю, может, подход к этому делу. Не знаю. Больше удовольствия стал получать, наверное, от жизни вне социальных сетей. От времени, проведенного с семьей, друзьями, близкими, родными.
Не чувствую, что с моим уходом... Ну, не уходом, а с этим перерывом с публикацией постов, я что-то серьезное потерял в жизни. Такого нет. И в тех же 2018-2019 годах у меня были какие-то спонсорские обязательства, и я просто делал это (активно вел соцсети. — Прим. «СЭ»), потому что обязан был. А когда эти все отношения прекратились, мне, наверное, больше особо и не хочется [активно вести соцсети]. Может, поднаелся. Может, слишком кабальные были условия те спонсорские — когда мне приходилось по несколько раз за неделю твердить об одном и том же бренде. И я такой: «Блин, да вообще хватит».
— Ты же ведь, наверное, немало денег из-за этого потерял.
— Не скажу, что немало. Что-то я приобрел больше. Думаю, что в целом я себя комфортно чувствую в этом плане. Поэтому... Нет такого, что я это делаю только ради... Пока мне это нравится, я это делаю. Если мне что-то перестает нравиться, я могу перестать это делать. Могу позволить себе перестать это делать.
Тверь и Москва
— А ты же сейчас в Твери живешь?
— Ну так получилось, что да, я в Твери нахожусь. Я приехал сюда на подготовку к своему предыдущему бою. Сейчас просто нет возможности туда (домой, в Донбасс. — Прим. «СЭ») поехать. И я остался там — в Твери, в Москве. Но, если с января посчитать, я два провел в Кисловодске. А остальное время в Твери, на спарринг-сессии катаясь в Москву. Так вот и живу.
— В сентябре 2018-го ты сказал, что не любишь Москву, что там довольно много, как ты выразился, прогнивших людей. С тех пор отношение к Москве не изменилось?
— Да нет. Город-то сам неплохой. Делают его больше... люди. Люди, по-моему, становятся только хуже. Потому что жизнь легче не становится. Человек человеку волк. И в Москве это ярко проявляется. Тверь в этом плане — несмотря на то что находится меньше чем в 200 км от Москвы — совершенно другой город. С совершенно другим ритмом и темпом жизни.
В целом-то Москва мне нравится. Ну как нравится... Может нравиться проводить там время, когда я провожу его с пользой и когда я не трачу много времени, добираясь до места, где я проведу его с пользой. Если все эти факторы включить, то там можно двигаться, можно пользу для себя получать. Но жить там и тем более чтобы там жил, рос и проходил социальную адаптацию мой ребенок — против этого я до сих пор довольно категоричен, и вряд ли мое мнение изменится.
— Всего-то два часа на «Ласточке» из Москвы до Твери, но сильно чувствуется, что уровень жизни в Твери ниже. Идешь от вокзала — избушки разваленные...
— Контраст есть. Но у меня просто, наверное, чуть другая градация контрастов. Потому что я видел другие города, другие деревушки, дома и что может происходить с некогда расцветавшими городами буквально за два-три года. Это же не меняет наполнение этого города, людей, их искренность, доброжелательность. Не нужно даже 200 км от Москвы отъезжать. Можно просто уехать в периферию, в область — и уже за МКАД увидеть практически то же самое, [что в Твери]. Поэтому... Здесь, так скажем, все в сравнении познается.
Настрой
— Меня попросили (пресс-служба UFC. — Прим. «СЭ») не спрашивать о политике, поэтому сформулирую вопрос так: тебе сейчас насколько тяжело настраиваться на бой?
— Да непросто. В смысле... Я не знаю, что говорить на этот счет. Я с этой мыслью не то что смирился — привык жить. На протяжении восьми лет это так или иначе происходит. У меня ребенок родился, уже вырос, ему в школу идти скоро, а это все не заканчивается.
Конечно, то, насколько это обострилось сейчас, это не может не расстраивать, не может не огорчать. Но... Лучший способ абстрагироваться от всего — это каждому максимально хорошо делать свою работу. Учителя должны учить, врачи — лечить, бойцы — драться. Есть что есть. В моих силах нет возможности изменить это все.
Если бы я мог вот так вот (щелкает пальцем): «Все, хватит!», то я бы, наверное, все отдал для этого. А так... Просто морочиться и говорить, что мне хреново только потому, что там это происходит... Но мне-то не плохо! Я же здесь! Я знаю, как может быть и как людям плохо, которые там находятся и у кого нет возможности выехать оттуда. Мне грех жаловаться... Не то что грех, это было бы просто омерзительно с моей стороны говорить, что я страдаю от того, что происходит там, находясь в данный момент в Лондоне. И живя с момента начала всей этой спецоперации в Москве в тысячах километров от того, где все это происходит. Конечно, я переживаю. Но в целом-то нормально.
Кисловодск
— Где бы ты хотел встретить старость?
— У меня всегда было устоявшееся мнение, что я хочу жить на родине. В поселке в моем, в деревне сейчас сложно жить. Там 100 человек осталось. Школу закрыли, ничего не работает. Но... Где-то быть в пределах досягаемости от своей малой родины — мне, конечно, всегда хотелось. Но... Сейчас я взрослею, понимаю и порой начинаю сомневаться в том, что это действительно реально. Просто уже столько времени прошло, а я все жду, жду, жду, когда уже смогу вернуться, чтобы начать хотя бы какую-то подготовку к зрелой или престарелой жизни, так скажем. А так-то у меня жизнь кочевая на протяжении последних восьми-девяти лет крайних. Постоянно куда-то переезжаю.
На меня очень большое впечатление производит город Кисловодск. Очень красивая архитектура, очень приятные люди. И я могу констатировать, что там абсолютно нет... Одна из основных моих мыслей во время выбора места постоянной дислокации — это то, как будет развиваться мой ребенок, социализироваться. И то, что в Кисловодске абсолютно отсутствуют какие-либо национальные признаки, — это не может не подкупать. У меня там куча друзей, товарищей. Вот дома у меня так было. Понятие, термин «национализм» я узнал только по приезде в Москву. Сложно скрывать, что там это ярко выражено. И во многих регионах нашей страны, родины это происходит.
Но в Кисловодске в этом плане все на своих местах и все комфортно. Подкрепляется это все прекрасным воздухом, замечательной архитектурой без высоких зданий — там вообще сейчас запрещено строить дома выше шести-семи этажей. Много сил прикладывается, чтобы сохранить природу в ее первозданном виде, сделать все так, чтобы и людям было комфортно, и несильно окружающую среду потревожить. Поэтому отличный город. И форма там бомбическая, функционал набирается хорошо. Это примерно среднегорье считается — где-то от 900 до 1300 метров. Но всегда есть возможность подняться на высокогорье — то есть на 1600, на 2000 метров. Полчаса у тебя это займет — и ты уже на 1600, а это уже совсем другой воздух, совсем другая атмосфера.
мухlаммад ибрагимов
Согласен что он хороший парень,и не имеет значения русский он или другой национальности
27.07.2022
Вадим Сигизмундович
Хороший парень!! Наш, русский, настоящий… Никита, мы с тобой!!!!
23.07.2022
