«Нганну сказал с напрягом: «Ты же со мной драться хотел...» Олейник — про коронные приемы и спарринги с камерунским монстром
Алексей Олейник
Страна: Россия. Возраст: 43 года. Весовая категория: тяжелая. Победы: 59. Поражения: 14. Ничьи: 1. Выступает с 1996 года.
Бой с Крисом Дакасом станет для Алексея Олейника уже четвертым за 13 месяцев. В январе 2020-го он победил Мориса Грина (болевой прием, 1-й раунд), в мае — Фабрисиу Вердума (раздельное решение судей), а в августе проиграл Деррику Льюису (нокаут, 2-й раунд). Если бы 43-летний Олейник прошел Льюиса, то оказался бы рядом с титульным боем. И ведь победа была близка — Алексею чуть-чуть не хватило, чтобы финишировать Деррика ущемлением диафрагмы. Теперь же у Олейника не такой известный соперник — 31-летний нокаутер Крис Дакас (10-3, 9 КО/ТКО).
— Хорошо было бы всегда драться с суперзвездами, но на все бои легенд не напасешься, — говорит Олейник. — У меня была такая ситуация: в UFC предлагали либо драться сейчас с этим парнем, либо ждать, пока когда-нибудь подвернется более именитый соперник. Ждать я не хочу. Выходим, как боевые самбисты, в бой без забрала. Как только предложили бой — я его принял.
«Если не тренируюсь и не держу диету — теряю вес»
— Сколько будете весить на этот раз?
— Думаю, 105-106 килограмм. Чуть-чуть побольше, чем в прошлый раз (Олейник на взвешиваниях перед боями с Вердумом и Льюисом показывал 103 килограмма. — Прим. «СЭ»).
— Почему так получается?
— В прошлый раз я истощил свой организм диетой, подготовкой. Периодически не хватало времени, чтобы принять пищу. Приезжал с тренировки — два-три часа на отдых. Настолько упахивался, что не мог даже протеиновый коктейль выпить. Пришел в себя — уже 40-50 минут до тренировки, коктейль нельзя пить, потому что он уже не пойдет впрок. Такое было постоянно, несколько раз в неделю. Сильно истощился, на взвешивании было 103 килограмма, а на бой я вышел с весом 100 килограмм.
— То есть упал вес? Такое редко бывает.
— А у меня вес всегда падает. Я же совсем ненастоящий тяж, это все знают. Мой вес — 84 килограмма, все остальное я набрал специально, уже давно. Лет 10-12 назад набрал, держу этот вес принудительно. Если я не тренируюсь и не держу диету, то теряю примерно килограмм в месяц. Были периоды, когда я за год терял 10-15 килограмм.
— Когда такое было?
— Шесть-восемь лет назад. Весил 114 килограмм, не дрался год и очень сильно потерял в весе. Так как я искусственный тяж, мне приходится все время нагружать тело. Как только я перестаю это делать, мышечная масса начинает теряться.
— У людей обычно с возрастом...
— Обычно, как только они чуть-чуть расслабляются — они набирают вес. У человека есть природное состояние, он возвращается к нему. А если чуть-чуть переедает, например, ест 2000 калорий, а тратит 1800, то эти 200 калорий будут где-то оседать каждый день. Если ты нагружаешься, то они пойдут на рост мышечной массы. Если этого не делать, то это будет жировая прослойка, которая вылезет в местах, где тело к этому приспособлено — бока, живот, попа и так далее. У меня же наоборот. Я мало кушаю, не тренируюсь, мышечная масса истощается, и я возвращаюсь к прежнему весу, который очень небольшой. А «я не ем и толстею» — такого не бывает.
— Вам 43. Уровень вашей выносливости изменился в последние годы?
— Последние три-четыре года выносливость примерно одинаковая. А после того как я стал тяжеловесом, 2008 год, кажется... До этого я уже лет 12 выступал с маленьким весом, но много поединков проводил в тяжелом весе или абсолютке. До того как стал тяжеловесом, выносливость была сумасшедшая, очень крутая. А после перехода в тяжелый вес она стала на среднем уровне — намного хуже, чем раньше,
— Даниэль Кормье сказал, что после 40 лет ему стало гораздо сложнее набирать форму. В 35 лет он мог войти в оптимальное состояние за три недели, а после 40 лет ему стало требоваться для этого около 12 недель. Как у вас?
— В этом плане я согласен, но это вопрос не только выносливости, но и формы. С возрастом мышцы восстанавливаются дольше. Мы деремся, работаем, у нас постоянно гематомы, растяжения каких-то сухожилий. Это должно восстановиться к какому-то периоду, к следующей тренировке или спаррингу. Если я раньше восстанавливался за короткий срок, то сейчас на это уходит гораздо больше времени. Срок восстановления изменился, стал длиннее, я согласен. А вот срок подготовки у меня не особо изменился. Хотя, может, и изменился... Бывало, что я мог выступить два раза за одну-две недели, мог спокойно находиться на пиковой форме длительное время. Сейчас нужен какой-то период. Но опять же я не могу долго тренироваться, готовиться четыре-пять месяцев. За два месяца, максимум за три ты выходишь на пик формы, а пытаться пахать дальше — значит сделать организму хуже. Он уже прогрет, на холостых оборотах, не остывает. У меня нет такого, чтобы я полгода ничего не делал, ел как невменяемый, пил алкоголь, курил, как угодно портил свой организм. Я держу определенный режим, диету. Даже когда я долго без боев, мне несложно входить в форму.
«Какое-то время назад мне показалось, что дос Сантос устал»
— Летом Виталий Минаков вспоминал, как в 2011 году нокаутировал Хуана Эспино за 9 секунд. Тогда Эспино казался мешком, а теперь выступает в UFC. Он ваш одноклубник, и вы говорите, что у него суперский уровень борьбы. Как он смог добиться такого прогресса, притом что ему уже немало лет?
— Во-первых, он изначально борец, не ММАшник. ММА он стал всерьез заниматься буквально четыре-пять лет назад. Когда он подрался с Виталиком, был совсем дебютантом, это был первый-второй бой в его жизни. Он думал, что нужно как-то подтянуться к человеку, схватить его и начать возиться. Виталик — взрывной, скоростной, разобрал его. Сейчас ему было бы сложнее.
Эспино в борьбе очень крут, не в ММА, не в ударной технике, а именно в борьбе. Если кто-то попытается с ним побороться — мало не покажется. Не скажу, что всех порвет, но поработает на крутом уровне с кем угодно. С Олейником, Кормье, Блейдсом. Сейчас он набирает форму, работает над ударной техникой, растет. Он много помогает мне в подготовке. Я попросил его быть у меня в углу — может, он будет одним из моих секундантов [в бою с Дакасом].
— С кем больше всего любите работать в стойке?
— Зависит от подготовки. Мало ребят, которые живут тут 12 месяцев в году и постоянно ходят в зал. Был Джуниор Цыгано (имеется в виду Джуниор дос Сантос. — Прим. «СЭ») — он пашет два-три месяца, подрался — и два-три месяца не появляется вообще. Я могу попасть на период, когда Цыгано нет в зале, или Эспино нет в зале, или еще кого-то. Зависит от времени подготовки. Я уже несколько лет готовлюсь в ATT, ребята здесь постоянно меняются. Знаю новичков, знаю старожилов. Я и сам уже старожил, прилично тут нахожусь. Недавно вот появился Розенструйк, проводит вторую подготовку в зале — в принципе, нормально. Раньше к нему относился непонятно, сейчас — хорошо, нормальный парень оказался.
— Общаетесь с ним?
— Да, чуть-чуть. Боролись немного. В спаррингах не зарубались, но какие-то ММАшные элементы и борьбу отрабатывали. Крепкий парень.
— В борьбе?
— Просто крепкий парень, хорошо сложен физически, одаренный.
— Что случилось с дос Сантосом, что у него столько поражений подряд? Вы, кстати, уже выше него в рейтинге — вы 10-й, он 12-й.
— Ну и слава богу, что нахожусь выше. Что случилось — сказать не могу. Кто-то ломается после какого-то поединка, кто-то зависает на определенном уровне и не знает, как себя найти. Кто-то остается, кто-то выходит из игры. Кто-то долгое время находится в прострации, а потом что-то переключается, человек упирается и идет вперед. Какое-то время назад мне показалось, что дос Сантос или устал, или ранен.
— В чем это выражалось?
— В моральном плане не было неограниченной уверенности в себе, заряженности. Может, показалось.
— За все время, что вы в American Top Team, тренер по БЖЖ Маркос Парумпа вас чему-нибудь научил?
— Затрудняюсь ответить.
— Просто помогает держаться в тонусе?
— Он хороший мастер, часто показывает приемы, которых я не знаю. Достаточно большую часть из них я не смогу применить в бою, потому что все делаю по-другому. Где-то мне не позволяет или техника, или телосложение. В любом случае, я все отрабатываю, пытаюсь понять.
«Как делать Иезекииль — показываю всем. Не вижу в этом для себя никакой опасности»
— Кстати, в ATT одна из ваших коронок — удушение Иезекииля — по-прежнему проходит, или народ уже привык и научился обороняться?
— Если боец с мозгами — он не даст делать себе этот прием раз за разом. В ATT работают профессионалы. Естественно, они не были бы бойцами Bellator, UFC и так далее, если бы были валенками. Я могу сделать один-два раза, а потом уже не получается или получается с трудом. Есть, конечно, тяжеловесы, на которых прием может получиться и 10-12 раз, но на многих ребятах делаю его один-два раза и больше не могу.
— Кто лучше всех обороняется от ваших удушающих?
— Тот же Хуан Эспино, я ему уже практически ничего не могу сделать. Хотя недавно сделал.
— А что сделали?
— Не скажу. Придушил, а как — не скажу. Просто у меня есть позиции, в которых человеку достаточно сложно от меня уйти. Они достаточно эффективны. Независимо от того, кто против меня. Точно так же и у соперников, у них тоже есть такие позиции. Работаю реально с хорошими ребятами. Мы можем поработать с дос Сантосом, есть крутой грэпплер Бучеча, есть Хуан Эспино. Иногда работаем с Андреем Орловским, с другими ребятами из других залов, которых вы или не знаете, или знаете, но слабо. Например, с Саидом Соума.
— Вам когда-нибудь писали в личку известные бойцы или подходили лично и просили научить Иезекиилю?
— Топы мне не пишут, а в зале подходили практически все. Чемпионы UFC любого веса — и мужчины, и женщины. Спрашивали: «А как ты эту штуку делаешь? Покажи». В UFC Performance Institute тоже ребята крутые подходят, спрашивают. Даже братья... Не помню... Братья Ногейра. В Extreme Couture я работал со многими бойцами: с Нганну, с Благоем Ивановым и так далее. Мы друг друга уважаем, нет ничего плохого в том, чтобы спросить, как человек делает коронный прием. Но есть, конечно, и такие, кто ходят с высоко поднятой головой.
— Бывало, что сами по молодости к кому-то подходили? Может, кто-то отказывал?
— Это и сейчас может быть. Года полтора-два назад я приехал в UFC PI. Поздоровался c Нганну, сказал ему: «Братан, как дела, давай потреним?» А он с напрягом: «Ты же со мной драться хотел, месяца два-три назад кричал, чтобы тебе дали бой со мной. А че теперь подходишь?» Я ответил: «Ничего такого в этом нет, мы же бойцы. Сегодня подерусь с тобой, завтра — еще с кем-нибудь». Не скажу, что мы стали большими друзьями, но задружились неплохо. Сейчас он со мной хорошо общается.
— Вы же с ним тогда поработали?
— Да, чуточку. Очень сильный физически парень.
— Почувствовали на себе его колотухи?
— Жив же, видите, слова связывать могу.
— Перефразирую: это самый опасный ваш соперник в спарринге?
— Нет, далеко нет.
— А кто был самым опасным?
— Не буду вспоминать, но было и потяжелее, похуже.
— Почему вы всем объясняете свой прием? Это же ваша фишка.
— Да пусть делают, я буду только рад. Кстати, ребята иногда приходят счастливые, жмут руку, рассказывают, что сделали прием. Например, Адриано Мораес, многократный чемпион ONE FC. Крутой боец, талантливый. Пришел недавно, обнял меня, сказал: «Вчера сделал твой прием на турнире!» На самом деле Иезекииль не так просто научиться делать. Я не боюсь, что кто-то сделает его мне. Вряд ли тяж задушит меня таким приемом. Плюс, чтобы защищаться от него... Если человек отработает много раз, то я уже не сделаю прием. Если он один раз попробовал и забыл — то я сделаю. Я не вижу в этом опасности. Все равно что показывать какой-то страшный лоу-кик или хай-кик Мирко Кро Копа. Или боковой джеб. Все же знают комбинацию «двоечка», ее можно показывать сколько угодно. Не вижу в этом ничего опасного для себя.
«Я первым в России сделал треугольник. У меня в боевом самбо из 55 побед 53 — досрочные, из них 50-70 процентов — треугольником»
— Кстати, вы считаете своей коронкой Иезекииль или диафрагму?
— Я всегда говорю, что мой любимый прием — тот, который получается. Я за карьеру, наверное, раз 15 сделал болевой на руку, но никто почему-то не спрашивает, любимый ли это мой прием. Вначале я делал всем треугольник. Я первым сделал треугольник в России, до этого никто не видел его ни на каких соревнованиях. Ни на боевом самбо, ни на ММА, ни на панкратионе. Через два-три года смотрю: кто-то пытается его делать, закручивать. А через 7-10 лет его стали делать каждый второй-третий. Почему-то сейчас никто не говорит, что мой любимый прием — треугольник. На боевом самбо каждый второй-третий — победа треугольником. У меня в боевом самбо 55 боев, 53 победы — все досрочные. Из них процентов 50-70 — треугольники.
Я делаю то, что получается. В самбо удобно: накрутил за куртку — человеку уже сложнее вывернуться. В ММА проще вывернуться, потому что человек мокрый, скользкий. Мне приходится находить какой-то выход. Я из года в год стараюсь, что-то видоизменяю, вношу разнообразие. Если я в топ-10 тяжелого веса UFC, несмотря на возраст, значит, наверное, что-то делаю более-менее неплохо.
— На каком турнире вы сделали первый треугольник?
— Это точно боевое самбо, какой турнир — не могу вспомнить. Что-то вроде 2000-2003 года. Около 20 лет назад.
— У вас, кстати, все бои по боевому самбо записаны?
— Не все, но процентов 60-70 есть. Есть на VHS-кассетах записи.
— Оцифровали их?
— Нет, до сих пор кассеты лежат, никак не дойдут руки.
— Ваша любимая победа в боевом самбо? Что это было, кто был соперником, когда?
— Сложно сказать. Конечно, нравится, когда ты — раз — резко выскочил и кого-то сделал. Но у меня так получилось... Я двукратный чемпион мира по боевому самбо, каждый раз проходил три-четыре боя до чемпионства достаточно быстро, легко. Буквально 30 секунд — 1 минута. А финалы сумасшедшие. Почти все до конца, пятиминутные. Выигрывал на 4:56, по-моему, и на 4:20 или 4:30. Причем в первый раз я вообще по очкам проигрывал, соперник за 4-5 секунд до конца постучал. Я и сам был разбитый, но цеплялся, старался не отступить и додавить человека.
— Чемпионат мира, который проходил в 2004 году в Махачкале. Вы же в нем участвовали? Его организовывал Абдулманап Нурмагомедов.
— Один раз я дрался на чемпионате мира в Дагестане, но год не вспомню. Наверное, это был этот турнир.
— Чем запомнился тот турнир? Он знаковый для Дагестана.
— Этот турнир стоит в одном ряду с другими хорошими соревнованиями. Во всех весах дрались сильные ребята. Для меня он закончился расстройством — я проиграл в финале. Дрался-дрался, поймал человека на прием, начал душить, а он не постучал. Время закончилось. Еще секунд 10 — и он бы проиграл. А по очкам проиграл я. Потом я сошелся с этим человеком уже не на мире, а на чемпионате России, кажется, и победил.
— Получается, это одно из двух ваших поражений в боевом самбо?
— Да. От Федора Емельяненко и это поражение на чемпионате мира от Алексея Веселозорова.
— Известный боец ММА из Петербурга.
— Хороший парень. Поймал меня классно, с ноги дал хай-кик в голову, я упал, полез к нему, но он 4 балла заработал. А в конце я поймал его на прием и почти задушил. Он сам сказал, что все было очень близко. Тогда я стал вторым на чемпионате мира, но это не считается успехом. Либо выиграл, либо не выиграл.
— Как вы научились треугольнику?
— Первая моя коронка — болевой на руку с бедра. Держишь соперника за шею, берешь руку соперника, засовываешь под коленку и приподнимаешь бедро. Я когда-то давно занимался дзюдо, шесть-восемь месяцев в детском возрасте. Выступал в весе до 30 килограмм, сами представляете, каким я был. Моему сыну сейчас восемь лет — он весит больше килограммов на пять. Из дзюдо я вынес переднюю подножку. Делаешь ее — шмяк — падаешь сразу на боковое удержание, держишь шею, руку вставляешь и делаешь прием. После я не занимался единоборствами вообще, а лет в 18-19 пришел на джиу-джитсу, ничего не умел, хватал за шею и тупо, глупо пытался сделать подножку. Часто получалось, на удивление многим. Потом меня научили множеству техник, приемов, позиций. Я получил несколько сотен приемов. Запомнил я из них 50-70. Коронками стали штук восемь, которые проходили хорошо, только если передо мной не какой-нибудь сверхмногократный черный пояс. Треугольник был одним из этих приемов. Я был с длинными ручками, ножками, тощенький. Все эти узлы легко забрасывались. Потом все научились защищаться, от меня стали ждать треугольник. Я стал делать Иезекииль, иногда гильотину, иногда прямой болевой на руку. Потом поднабрал веса и заметил, что неплохо получается диафрагма. Меня ей кто-то научил, не помню уже... Кажется, это был Сергей Корнев, дрался на М-1, причем за пояс.
— Это в ростовском «Легионе»?
— Да. Крепенький, килограмм 85-90 весил, классик. По-моему, или он научил, или мы с ним доучили диафрагму. Сейчас все научатся уходить от диафрагмы — придется учить новый прием.
— Треугольник сейчас проходит на тренировках? Не потеряли этот прием?
— Проходит с бойцами не сверхвысокого уровня.
— Какие приемы, которые были популярны раньше, устарели сейчас? Может, армбар?
— Вы правильно говорите. Гильотина та же. С 2000 года по 2010-й ее делали почти на каждом турнире. Сейчас это нечастый вариант. Все идет по спирали. Если научились от чего-то защищаться — это не значит, что мы никогда не увидим эти приемы. Сейчас пройдет какое-то время, люди подзабудут, как защищаться от остального, а исполнители старых приемов научатся выполнять их на более высоком уровне. Здесь вопрос не только в том, как защищаются от приема, но и в том, на каком уровне ты выполняешь прием. Если Дэмиан Майя залазит за спину, то мало кто может выползти из этого положения. А если попасться Джеффу Монсону на «Север-Юг», то не думаю, что многие смогут уйти от этого приема. Попадись Вердуму на треугольник или Федору на кимуру...
— Обратил внимание: Александр Шаблий написал, что вы были его первым тренером по ММА.
— Я приехал в «Пересвет», был там старшим тренером по ММА. Там или не было ММА, либо они находились в зачаточном состоянии. Уже была команда в ProFC. Я сейчас не вспомню всех ребят, но, например, там были Шамиль Абдурахимов, Магомед Аушев, Магомед Садулаев. Уже состоявшиеся крепкие ребята. Это была группа профи. Параллельно я набрал группу новичков 14-20 лет. Пришли малыши — Саша Шаблий, Миша Колобегов, Виталий Бигдаш. Благодаря старанию кто-то из них вышел на приличный уровень. Кто-то позанимался-позанимался, и так и остался на каком-то уровне. Еще были братья Клыбики. Стас и Артур. Стас сейчас дерется хорошо, про второго брата не помню... Эти ребята пришли в молодую группу, которую я набирал. Не умели ничего в плане ММА. Кто-то из бокса пришел, кто-то из карате. Я пробыл там примерно год, потом уехал на какой-то период, потом приехал еще на год. Очень многие ростовские ребята до сих пор выступают, кто-то с благодарностью пишет мне в духе: «Тренер, привет, мы поддерживаем здоровый образ жизни, все, как ты наказывал! Чувствуем себя настоящими мужчинами». Это приятно, конечно.
— Есть ли планы стать тренером в American Top Team?
— Меня в ATT регулярно просят показать прием, провести тренировку. И я неоднократно проводил там тренировки, показывал комбинации и приемы, но быть тренером желания нет. Предложения от ATT нет. Уверен, если скажу или предложу — они захотят, но таких планов у меня нет.
«Десяток раз сказал, что уважаю Федора. Интервью вышло с заголовком в стиле «Олейник хочет порвать Федора»
— Недавно вы сделали пост, в котором написали, что не стремитесь к пиару, номинациям.
— Я уже подустал, если честно. Тем более, живу в чужой стране, приходится напрягаться с языковыми вещами, у меня немаленькая семья, пять детей. Я уделяю спорту много времени, на те же соцсети трачу колоссальное время. Пытаться гнаться за тем, чтобы я был более востребован, не вижу смысла. Уже пресытился. Я отвечу всегда, даже маленькому мальчику, если он у меня что-то спросит нормально. Если мне кто-то пишет: «Ле, привет! Ты там как-то подрался не очень, подтяни ударку, заодно запиши мне привет»... Смотрю фотографию — мальчику 12 лет. Стараюсь таким не отвечать.
— Кстати, срывались когда-нибудь на грубость в личке?
— Грешен, бывало, но меня непросто вывести. Мне нужно написать 105 каких-нибудь дебильных сообщений, чтобы я ответил какой-нибудь грубостью. В последнее время стараюсь такого не делать.
— Случалось, что жалели из-за какого-то интервью? Сказали что-то, а потом это вам навредило?
— Нет, такого не случалось, но очень часто люди, берущие у меня интервью, переиначивали мои слова либо убирали маленькую строчку или пару слов, что-то выдергивали из контекста. У меня, например, спрашивают: «Что вы думаете про Федора Емельяненко?» Разговор минут на 20. Спрашивают: «Вы боготворите Федора? Он был для вас кумиром?» Я отвечаю: «Нет, потому что у меня не было ни одного кумира, но есть люди, которых я уважаю. И Емельяненко уважаю в том числе». Спрашивают: «Хотели бы подраться с Кро Копом?» Говорю: «Хотел бы, это же крутейший боец!» Продолжают: «А с Федором Емельяненко хотели бы подраться?» Говорю: «Конечно, это же легенда». Это же честь для меня. Я воспитан на самурайских вещах. Если ты подрался с самым сильным, то ты воин. Я все это рассказываю долго, где-то час. После этого мне присылают сотни гневных сообщений. Смотрю, вышло интервью с заголовком в стиле «Олейник порвет Федора Емельяненко». Я там десяток раз сказал: «Уважаю, красавец» и так далее. Говорил, что не буду ни в коем случае вызывать его на бой. Но все было выставлено так, что я чуть ли его не вызываю. Расстроился, конечно. После такого боишься дать следующее интервью, мало ли что. Потом даешь несколько интервью — все в порядке. А потом опять начинается какая-то фигня. Уже думаешь: «Да пошли все эти интервью в дальнюю Лапландию, не буду ничего никому говорить, и меня никто не будет неправильно понимать».
