«Говорю Джонсу между раундами: «Думай о водопаде...» Он превратил бои в трусах в игры разума
Грег Джексон — креативно-аналитическая машина, которая уже 15 лет работает в режиме «три сильных идеи в день на каждого бойца в зале». И все это — в духе сурового капитализма, когда на маленьком числе бойцов не заработаешь и нужно брать потоком. Зал Jackson Wink сегодня зарабатывает главным образом не процентом с гонораров атлетов и их побед, а арендой комнат в общежитии, где живут больше 50 бойцов. Грустно, абсурдно, но таковы реалии: на одном творчестве сегодня не заработаешь. Тем не менее Грегу и его бизнес-партнеру, выдающемуся тренеру Майку Винкельджону, удается почти невозможное — и творить, и зарабатывать. Их зал делает деньги, их идеи и геймпланы по-прежнему выигрывают большие бои и титулы.
***
— Во сколько сегодня проснулись?
— Проснулся в 6 утра, в свое обычное время. Я рано просыпаюсь, рано ложусь, потому что сегодня я уже немолодой человек
— С чего обычно начинаете утро?
— Я делаю физические упражнения и медитацию. Начинаю с отжиманий и выпрыгиваний из приседа, чтобы сразу же поднять частоту сердцебиения и разогреть немного легкие. Потом я сажусь, расслабляюсь, думаю о планах на день, о том, над каким геймпланом мне нужно поработать, какие мои тренерские техники улучшить. Привожу все эти идеи в одно целое, в четкий порядок, и только потом начинаю как-то двигаться, иду завтракать и делать все остальные дела.
— Сколько отжиманий делаете?
— Делаю только одно отжимание! Шучу. Сейчас я не делаю больше 25 отжиманий за подход, потому что восстанавливаюсь после травмы плеча. Но обычно стараюсь выжимать 50 за подход.
«Анализ — самая легкая часть моей работы. Синтез — самая сложная»
— Какая у вас самая продуктивная часть дня, в какой промежуток чувствуете себя сильнее всего?
— Как правило, с 6 утра до 5-6 вечера. В этот период я продуктивен более всего. Я стараюсь ментально не выгорать к вечеру, чтобы у меня еще оставались силы на себя. После 6 вечера я делаю что-то в свое удовольствие: читаю книгу, играю в видеоигры или делаю что-то еще, что никак не связано с боями. Сегодня я понимаю, что работать по 14-16 часов в день, как я работал в предыдущие 15 лет, мне уже тяжело, это иссушает мой мозг. Сейчас я стараюсь расходовать силы бережнее.
— Я помню, вы говорили где-то 8 лет назад, что ваша ежедневная тренерская норма — приносить каждый день в зал три новых идеи для каждого бойца. По-прежнему можете держать такой темп?
— Я по-прежнему могу держать такой темп, но сегодня у меня режим больше построен на поездках. Я работаю с меньшим количеством бойцом, чем раньше, чтобы удерживать качество работы на высоком уровне. Но в целом, да, я все еще приношу на каждую тренировку по три новых техники и движения для каждого бойца. Как раз утром я продумываю эти идеи: «Окей, с этим парнем мне нужно поработать над этим движением, а с тем — над другим». Сейчас у меня небольшая группа ребят, для которых я разрабатываю такие идеи. Это очень непростая работа, но от нее я как раз-таки не выгораю, потому что это креатив. Выгорание идет, когда ты отработал вот в таком режиме 12 часов в день, а потом тебе нужно куда-то лететь. Ты возвращаешься домой в воскресенье, немного спишь и затем снова идешь в зал без какого-либо отдыха. Да, повторюсь, я держал такой темп 15 лет подряд, работая семь дней в неделю без выходных, но в конце концов меня это доконало. Теперь я должен быть умнее.
— Как выглядит ваш процесс придумывания идеи?
— Сначала я оцениваю бойца, как он дерется, какие у него слабости и сильные стороны. Оцениваю не только с общей точки зрения, что он борец или кикбоксер, но концентрируюсь на нюансах — например, этот боец все время наклоняет голову не туда, куда нужно, а вот этот — не владеет хорошими навыками в работе у сетки, а третий — слишком робкий, и ему нужно смелее идти вперед. То есть сначала идет понимание общего рисунка, а затем ты все раскладываешь вот на такие нюансы — как ты их чувствуешь и как ты видишь, за счет чего этот боец может расти. И таким образом ты составляешь план роста. Но когда наступает время подготовки к конкретному бою, мы убираем план роста в сторону и разрабатываем конкретный геймплан на конкретного соперника. План роста и план на конкретный бой — вот как колеблются весы для каждого бойца. Когда нужно готовиться к конкретному бою, идет узкоспециальная работа, нет времени на долгие маневры для личностного роста и развития стиля. Как тренер я должен маневрировать между общим планом роста и планом на бой.
Когда ты готовишься к бою, все начинается с анализа. За анализом идет синтез, соединение идей, найденных в анализе. Анализ — самая легкая часть моей работы. Анализ вообще очень легкая вещь, любой может им заниматься. Я уверен, на Youtube есть много ребят-обзорщиков, которые могут анализировать лучше меня. Но после анализа идет синтез — самая сложная часть работы. Анализ — это открытие. Синтез — доказательство. Ты должен уже не раскладывать все на части, а соединять. Как тебе заставить бойца делать правильные вещи в правильное время и делать их последовательно. Это и есть синтез, и он очень сложен, поэтому на Youtube вам об этом не расскажут. Там могут сказать, что происходит в данный момент на картинке, но не скажут, как сделать конкретную вещь лучше. Нужно понимать основные, но при этом невидимые структуры боя и вычислять психологические слабости-тенденции соперников. И затем добиться того, чтобы твой боец все это внедрил на практике с учетом имеющихся у него собственных ограничений. Это все суперинтересно.
У Джексона часто бывают «божественные озарения». Идеи приходят ночью или за ужином с друзьями
— Вы когда-нибудь испытывали в бою настоящее озарение, что-то, идущее свыше? Ти Джей Диллашоу как-то говорил, что в бою с Ренаном Барао он видел все как бы в замедленном действии и это было настоящее озарение. Он сказал, что готов отдать миллионы, чтобы испытать это чувство еще раз.
— Иногда такое случается. И, как правило, такое происходит, когда я не думаю о чем-то конкретном, это всплывает откуда-то из подсознания. Мое сознание и подсознание работают вместе над такими идеями. Это очень высокое чувство. Либо это тренировочная идея, которая приходит ко мне вместе с пониманием, как это внедрить в бою, либо это наблюдение или предчувствие уже в самом бою. Когда я изучал какого-то соперника особенно глубоко, у меня вырабатывается предвосхищение паттернов его поведения. Могу предсказать что-то до того, как это произойдет. Ты видишь, как боец делает какое-то небольшое движение, поворот, и уже знаешь, что он сделает в следующую секунду. И успеваешь дать совет своему бойцу — «смотри за его панчем» или что угодно еще.
Вот это распознавание паттернов поведения идет потоком, и за счет него ты можешь влиять на результат боя. Очень сильное чувство. Но в большинстве случаев это озарение приходит ко мне вне боев, когда я ищу идеи, но в моменты, когда я как раз-таки об этих идеях не думаю. Просто в голове происходит какой-то скачок. Я не очень умен в других областях жизни, поэтому мне здорово повезло, что здесь, в боях, у меня бывают эти скачки и озарения. То, что можно назвать божественной искрой.
— Может, дадите пример, когда в последний раз такое озарение случалось и что это была за идея?
— Вчера. Идея, связанная с тем, как оттянуть соперника от сетки, чтобы сделать тейкдаун. Мне пришла идея именно в виде структуры движения, как повернуть человека с такого угла под такой по — как это называется в геометрии — касательной к окружности. Идея пришла, и я такой: «О, неплохо». Был очень счастлив. Чем хороши ММА — чем глубже ты их изучаешь, тем в больших самых неожиданных технических элементах ты можешь найти эту божественную искру. Не уверен, что можно форсировать приход этой идеи сильным напряжением ума, иногда нужно просто подождать. Вот вчера был такой день. Но вы должны понимать, что я занимаюсь этим 25 лет и у меня было немало возможностей высечь эту божественную искру. Но иногда она не приходит ко мне по два месяца кряду. Мы проигрываем бои, а я просто не могу ничего понять. С такой идеей, если она пришла, важно поиграть на практике в зале, покрутить ее, посмотреть, как все сходится по углам, какие могут быть возможности открыться, если повернуть ее туда или туда. Я думаю, то, что наш зал по-прежнему конкурентен, — это благодаря идеям, которые отличаются от принятых стандартов.
Например, у меня только белый пояс по джиу-джитсу. Но когда мы в 90-х начали участвовать в турнирах по грэпплингу, мы регулярно выигрывали, потому что находили отличные от стандартов идеи. Вот эта способность создавать новые техники и придумывать идеи помогла нам чуть ли не единственным из той эпохи 90-х дожить до сегодняшних дней и остаться конкурентными.
— Каким советом своему бойцу между раундами гордитесь больше всего?
— Было несколько боев, где, думаю, я реально сделал разницу. Но были бои, где, что бы я ни делал, ничего не клеилось, и я просто не был креативен в нужной степени, не находил решение. Если приводить пример, то бой Карлоса Кондита с Рори Макдональдом стоит особняком. Между мной и Карлосом в тот раз установилось особенное взаимопонимание, и он смог выйти и выиграть бой в третьем раунде после двух проигранных раундов. Это был один из тех дней, когда я сказал в углу то, что нужно.
— С кем из ваших бойцов у вас была особенная внутренняя связь?
— Я думаю, со всеми ними у меня была хорошая связь. Если ее не было, то я просто не мог хорошо тренировать такого человека. Я тренер не для всех — вам должен нравиться мой стиль. Я не тот, кто будет орать на бойца: «Давай, ты должен!» - и так далее. Я всегда честен с бойцом, но при этом всегда позитивен. Некоторым ребятам такой подход не годится - им нужно, чтобы на них орали или доводили суть более простым языком. Но все ребята, с которыми мы уже выходили в клетку, чувствовали эту связь со мной. Мы были на одной волне. И если человек становится другом для меня, моя мотивация сильно растет, потому что для такого бойца я хочу сделать максимально возможное.
Грег пересматривал бои Ронды Роузи больше 90 раз. Это его личный рекорд по количеству видеоанализа
— Сколько обычно смотрите видео боев в день?
— Это зависит от того, на каком я этапе. Если идет подготовка к бою, то я смотрю видео каждый день. После четырех-пяти просмотров боя я уже улавливаю какие-то идеи. Если я уже сразу ухватил, где у соперника психологическая или техническая слабость, то больше не пересматриваю его бои. Может, если только под конец лагеря могу глянуть еще раз. Бывают бои и соперники, которых я смотрю и смотрю и не нахожу идей. Но как только нахожу, то говорю себе: «Окей, теперь давай составлять план на бой». Я также много смотрю другие виды спорта: муай-тай, кикбоксинг, борьбу и ее разновидности, бокс, тхэквондо... Смотрю, чтобы и там подцепить какие-то идеи.
Смотрю бои прошлого, бои современные, самые разные — ты никогда не знаешь, где подберешь этот маленький бриллиант идеи. И когда ты его находишь, то соизмеряешь: «О, вот эта техника подходит под этот параметр». Эти просмотры других видов единоборств мне очень помогают, потому что мир очень тесен. Очень много блестящих умов, которые регулярно ищут эти идеи и разбрасывают их повсюду. Сегодня у меня доступ к просто невероятной базе видео, которая лежит в общем доступе в интернете. Мои предшественники сильно мне завидуют - у них таких ресурсов не было. В моем распоряжении все бои, все видео, все интервью. Мы живем в восхитительное время, и я намерен использовать все его преимущества.
— Помните бой, который пересматривали больше всего в жизни?
— Да, как-то пересматривал бой больше 90 раз. Когда мы готовились с Холли к бою против Ронды. Бои Ронды я смотрел много-много-много, пока наконец у меня в голове не щелкнуло, что нужно делать. Если говорить о том, что я люблю пересматривать для себя, то это бои Роба Камана, кикбоксера. Мне очень нравится его старый голландский стиль кикбоксинга, где все находится в балансе. Очень умный боец. Обожаю смотреть Шугар Рэй Робинсона, даже не знаю, сколько раз пересматривал его бои. Часы и часы я потратил на пересмотры старых боксерских боев и изучение этих разных стилей бокса. Иногда мне кажется, что большую часть своей жизни я смотрел видеозаписи боев.
— Какой бой Джона Джонса пересматривали больше всего?
— Не уверен, что я вообще пересматривал хоть один из его боев. Когда бой закончился, я двигаюсь дальше. Иногда после боя я могу прикинуть, над чем нам нужно поработать, и тогда я могу пересмотреть бой 1-2 раза. Но, как правило, когда бой закончился, у меня уже есть четкие идеи, над чем нужно работать. Что касается старых боев Джона, для меня это какое-то проявление тщеславия - смотреть их и смаковать его старые успехи. Мне больше нравится смотреть в будущее и думать, с чем нам туда можно идти.
— Можете для разработки геймплана пересмотреть какой-то целый бой на медленной перемотке?
— Обычно мне не требовалась медленная перемотка, но сейчас я старею (смеется) и приходится уже ей пользоваться. Иногда сложно понять, что происходит на картинке. Я не вижу угол, не вижу, как нога бойца сочетается с углом, иногда оператор не подснял как надо, и мне нужно ставить на замедленное действие. Обычно пары просмотров видео в полную скорость мне достаточно, но если что-то не вижу, то ставлю на медленную. Я не настолько умен, чтобы всегда все сразу понимать.
«Смотрю бои без звука. Но если не могу найти идею, включаю комментаторов»
— Смотрите бои с комментаторами? Многих тренеров они раздражают.
— Меня они не раздражают, но отвлекают. Они смотрят бой глазами фанов или с точки зрения своего бойцовского стиля [если комментатор — боец]. А мне нужно смотреть бой моими глазами, поэтому комментарий выбивает меня из нужного мне мыслительного процесса. Иногда они говорят что-то умное, но это не то, что я ищу в данный момент. Для меня проще смотреть с заглушенным звуком, чтобы моим мыслям никто не мешал. Но бывает, когда мне не удается найти какую-то идею, я могу включить комментаторов, потому что иногда они видят то, чего не вижу я.
— Что думаете о Джо Рогане?
— Он очень важен, я называю Джо переводчиком. Он доносит только ту информацию до людей, которая имеет смысл. Я был бы плохим комментатором, потому что говорил бы о нюансах, которые людям не интересны, о психологических тонкостях... Джо прекрасно видит и понимает все техники, а затем его лицо выражает все эти невероятные эмоции, и ты чувствуешь их через него. Он исполнитель. Посторонние люди слышат его эмоции и не могут пройти мимо: «О, что здесь происходит?» Джо поставляет людям эту страсть и подает бои так, что каждый может их понять на эмоциональном уровне. Я же могу переводить смысл происходящего только для бойцов, но не для публики. Джо выдает эмоциональное представление и при этом доводит до людей нужную информацию. Я его очень уважаю, он делает важную работу.
— Куда-то записываете свои идеи или полагаетесь только на память?
— В большинстве случаев они у меня в голове, но с возрастом я стал что-то забывать и теперь часто записываю идеи в свой маленький айфон, ставлю пометку: «Не забыть». Но когда я по-настоящему в процессе, то могу все хранить в голове, потому что эти идеи — единственное, о чем я непрерывно думаю. Я могу проснуться ночью, уставиться в потолок и начать думать: а что, если вот ему мы поставим это движение? В такие моменты я чувствую настоящее беспокойство, неуемность. Я настолько озабочен этими идеями, что они прорастают у меня в памяти очень крепко. Правда, за эти идеи я плачу свою цену. Я теряю постоянно ключи от дома или зала, карточки, ключи от машины, кошелек... Я забываю все эти вещи, потому что мой мозг постоянно крутит бойцовские идеи, не обращая внимания на остальное.
— В каком самом неожиданном месте приходила идея?
— Иногда она приходит прямо посередине разговора, вот, к примеру, как мы сейчас говорим с вами. Мы говорим, и тут какая-то мысль втекает мне в голову, я думаю: «Погоди-ка». Наиболее часто вспышки креатива происходят, когда я молчу, но и во время разговоров они случаются. Мы сидим, ужинаем с друзьями, и тут меня щелкает. Не всегда это хорошие идеи, но часто они очень стоящие. Никогда не знаешь, в каком месте с тобой случится эта искра.
— Идеи, как правило, приходят, когда вы в статическом положении или в динамике — ходите, двигаетесь?
Приходят они в статике, когда я сижу и думаю. Но развиваются они в динамике. Я сижу, меня щелкнуло, я встаю, начинаю ходить, и идея увеличивается и увеличивается в размерах. Так что, оба состояния — статики и динамики — участвуют.
— У вас есть какая-то обязательная программа саморазвития на каждый день? К примеру, чтение книги 40 минут в день или 40 минут процесса размышления?
— У меня нет временных рамок для таких занятий, потому что моя работа очень динамична. Я могу начать утром составлять план на бойца, а потом он звонит и говорит, что снимается с боя. Я также постоянно в перелетах, и в перерывах между самолетами у меня появляется шанс подумать о чем-то, но это всегда в динамике, я не могу выделить на это дело четкое количество времени. Но при этом у меня есть обязательная привычка каждый день садиться и хотя бы 5 минут подумать о том, что я могу улучшить в своей работе. Но временные границы мне никак не поставить - у меня 100 бойцов в зале, все идет в динамике, постоянно приходится подстраиваться и менять все.
— Используете бойцовскую статистику для подготовки геймплана и анализа?
— У меня есть люди, которые собирают статистику гораздо лучше меня. Но со статистикой важно понимать, что реально работает и является значимым. Статистика не поможет тебе синтезировать геймплан. Благодаря ей можно обнаружить какие-то тенденции, очень общие идеи, но я уверен, что люди, которые слишком полагаются на статистику, недостаточно креативны. Креативность — это когда ты берешь статистику, проводишь синтез и выводишь собственные идеи. Статистика не может заменить идеи.
Джексон ищет у каждого соперника его «медвежонка Тедди» — психологическую тенденцию-слабость
— Часто бывает, когда строите важную часть геймплана на конкретном психологическом недостатке соперника?
— Каждый бой. У каждого бойца проявляется четкая психологическая тенденция, когда он начинает ментально разваливаться. И я говорю своему бойцу: «Ты должен добиться вот этого его состояния, потому что в нем у него начинает проявляться вот это». Например, боец начинает наклонять голову не туда, слишком сильно опускать ее, и тогда можно зайти с хай-киком. В плане на бой я называю такие психологические тенденции «медвежонком Тедди». У ребенка есть мягкая игрушка, медвежонок Тедди, и когда мир пугает ребенка, он со страху прижимает к себе этого медвежонка покрепче. У каждого бойца есть такой "медвежонок Тедди".
Самый простой пример: если борец не привык получать по лицу, когда он начинает пропускать туда удары, то лезет в борьбу любой ценой. Это то, что он привык делать, когда мир пугает его.
Поэтому если боец после пропущенного удара лезет в борьбу, он создает тенденцию, которая прогнозируется. И целый геймплан можно построить вот на таких тенденциях, которые можно прогнозировать. Самое сложное для тренера — вызвать у соперника такое состояние, когда он начнет хвататься за "медвежонка Тедди".
— Есть бойцы, которых нельзя сломать ментально, или ломаются все?
— Я никогда не видел того, кого нельзя сломать. Но есть спектр. Какие-то бойцы ломаются в начале спектра, а каких-то нужно довести до конца, подвергнуть настоящим пыткам, чтобы сломать. Но сломать можно всех. У некоторых бойцов найти вот эту линию слома очень тяжело, и у некоторых я никогда не находил ее. Может быть, она была у меня прямо перед глазами, но я просто не увидел ее. Но, как правило, я нахожу ее. Вопрос в том, обладает ли твой боец нужными навыками, чтобы довести соперника до нужной линии спектра. Иногда бывает и моя вина: я вижу эту линию у соперника, но в лагере боя мне не хватает креативности и идей, чтобы придумать сильный план, как дойти до этой линии.
— Если говорить о Джонсе, какого его соперника было тяжелее всего сломать ментально?
— Ух, на этом уровне сломать соперников очень тяжело. Мне даже вот так сразу не приходит в голову хотя бы один, которого мы прямо сломали. На этом уровне все ребята находятся в конце спектра, и они идут на дно только вместе с кораблем. Это один процент одного процента людей.
Я не могу сказать, что мы кого-то из них по-настоящему сломали. Уверен, что всех их можно сломать в теории, любого мужчину и женщину можно сломать. Но я не помню соперника Джона, который бы сдался нам полностью и безоговорочно.
— Но вот эту психологическую тенденцию, «медвежонка Тедди», вам удалось найти у каждого соперника Джона, верно?
— Конечно, конечно. У каждого есть эта тенденция — положение, в котором ему психологически некомфортно. Когда я был молод, мне часто не удавалось найти вот эту тенденцию. Фаны могут наброситься на меня: «Почему вы умаляете заслуги другого бойца? Он победил, потому что был лучше». Но я не думаю такими категориями. Если вы мой боец, то я точно знаю, что всегда есть путь к победе, и я должен быть креативен в достаточной степени, чтобы его найти. И если я не нашел, то креативность меня подвела, и тогда заслуги другого бойца выходят на первый план. Меня всегда очень расстраивали такие моменты, когда у нас бой и я ничего не могу придумать умного.
— Какой «медвежонок Тедди» был у Александра Густафссона, когда готовились к первому бою с ним?
— Густафссон слишком надеялся на определенные техники. Особенно сильно полагался на свой апперкот задней рукой, и это сделало его предсказуемым. Благодаря этой детали Джон в первом бою много раз попал по нему локтем с вращением, когда подгадывал момент с апперкотом. Неправильно называть это ментальной слабостью -
просто тенденция, привычка. Когда человек постоянно двигается под одну и ту же технику и удар. Поэтому, когда Джон второй дрался с Густафссоном, вся эта информация уже была в его компьютере, и нам было гораздо проще.
— Бывало такое, что ваш боец проиграл раунд, вы идете в его угол, и у вас просто нет никаких идей, что ему сказать?
— Такое случается. Вы должны понимать, что я отработал тренером огромное количество боев, сотни и сотни. Все глупости, которые можно было сделать, я сделал. Когда ты провел под тысячу боев, представьте, сколько раз вы ошиблись. Я забывал капу, забывал, что нужно сказать, или давал неправильные советы. Слава Богу, это происходило нечасто, но происходило. У меня может быть плохой день, плохая неделя или плохой лагерь к бою. Поэтому мне легко сохранять скромность - потому что я знаю, сколько раз я ошибался. Когда я вижу, как ошибается другой тренер, то думаю: «О, у меня было такое». Или мне звонит какой-то тренер, говорит, что он напортачил, я отвечаю ему: «Я портачил так раз пять, не меньше. Не бери в голову, ты отличный тренер».
— Что делать в такой ситуации, когда нечего сказать бойцу?
— Со мной всегда 2-3 других тренера, и я интересуюсь их мнением. Часто они видят то, чего не вижу я. Я спрашиваю их к концу раунда: «Что увидел ты? А ты? А ты?» Если вы посмотрите, как мы работаем в углу, то увидите, что я даю каждому тренеру по 5-10 секунд на их собственное мнение. Бывает такая психологическая ситуация, когда совет правильный, но он не доходит до бойца сразу. Потом говорит второй тренер свой совет, и он тоже не доходит, и вот потом говорит третий — и этот совет боец усваивает. Его восприятие включилось только на вот этом этапе, когда последний человек взял слово. И такой совет третьего тренера может поменять бой.
Поэтому, если у меня нет цельного совета, я набрасываю какой-то один параметр, одну деталь и просто передаю слово дальше — другим тренерам. Если бы я был только один в углу бойца и полностью без идей... Тогда пришлось бы говорить какие-то общие вещи: «Иди вперед, дави его!» - что-то вроде того. Но говорить такое просто так, конечно, неправильно. Но раз со мной 2-3 человека других тренеров — я должен вытащить из них все. Они же не зря приехали на бой.
— Вы все время начинаете разговор с бойцом в углу с фразы: «Глубокий вдох». За все эти годы работы нашли что-то новое в техниках дыхания?
— Я постоянно думаю, что здесь можно улучшить. Мне всегда был интересен Вим Хоф, «Ледяной человек» (рекордсмен по переносу низких температур. — Прим. «СЭ»), и его соображения по технике дыхания, все эти изумительные детали. Когда я начинаю работу в углу, для меня прежде всего важно сбить пульс бойца, успокоить человека, особенно ментально. Наша задача — передвинуть показатели его пульса и возбуждения из красной зоны в зеленую. Когда бой получается яркий, стоит шум, все кричат, боец возвращается в угол с бешеными глазами и очень возбужденным. Тебе нужно его угомонить и подготовить к новому отрезку физической работы. Пока я не открыл в последние годы каких-то принципиально новых техник дыханий, но я всегда в поиске.
— Когда-нибудь во время боя хотелось внутренне помолиться за своего бойца?
- Есть старое выражение, что утопающий всегда ищет руку Иисуса (смеется). Нет, ни разу я не молился за бойца во время боя. Молиться в разгар боя — это очень эмоциональный шаг. Если я обращаюсь к молитве, значит, у меня уже нет способов найти путь к победе. И это значит, что мы уже проиграли. Если же способы еще можно придумать, то молитва сделает меня слишком эмоциональным и собьет с процесса поиска идей. Это во-первых.
Во-вторых, в нашей стране много бедных детей, страдающих, больных, и я не хочу лезть впереди очереди их молитв, выпрашивая у Бога победу моему бойцу и бонус за победу. Это очень эгоистично. Но главное, все-таки молитва — это эмоциональный механизм, а мне во время боя надо держать голову холодной и искать идеи для победы. Я ищу их, даже если мы безнадежно проигрываем, а если перестану искать, то мы уже проиграли.
«Джордж Сен-Пьер всегда радовался, когда его роняли в спаррингах или сабмитили»
— Помните, когда впервые увидели Жоржа Сен-Пьера?
— В одном из его первых боев в UFC, точно не помню. Впервые же мы пообщались с ним в Канаде, когда у него был бой в местном промоушене ТКО — я возил туда своих бойцов. Мы сели с Джорджем (Джексон называет Сен-Пьера на английский манер. — Прим. «СЭ») поговорить и договорились поработать вместе. Он сильно меня впечатлил человеческими качествами. Он один из немногих, кого вообще не изменила слава. Когда я впервые побывал у него дома, он жил с родителями в маленькой комнатке, а на стене висела одна крошечная картина. Очень скромный, добрый и восприимчивый парень, который спустя все эти бои остался таким же. Абсолютно ни одного изменения. Я думаю, людей таких нравственных качеств удается встретить раз в жизни. Он настолько скромный и настолько всегда хотел учиться, что, если его потрясали в спаррингах панчем или киком или ловили на армбар, он вскакивал радостный и говорил: «О, как это у тебя получилось?! Объясни мне, пожалуйста!» Он так радовался этим моментам в спаррингах, как будто это лучший день в его жизни. Для него это был шанс научиться чему-то новому и стать сильнее. Я не могу передать, как сильно я восхищаюсь этим человеком
— С какого момента начали уже плотно работать с ним?
— Когда он проиграл Мэтту Серре, я уже был в его углу, но не оказывал серьезного влияния на геймплан. После этого боя он захотел работать со мной плотнее, и мы расписали наше сотрудничество. Первый наш совместный бой — против Джоша Кошчека. Я помню, что на этот бой у Джорджа даже не было спонсоров. Мы просто вывесили на клетку баннер зала Jackson Wink — хотели дать понять, что Джордж теперь часть нашей команды. Но спонсоров на этот бой не нашлось.
Очень хорошо помню тот бой, помню геймплан, помню тенденции Кошчека — он был абсолютно уверен, что никому не удастся его перевести на землю. И поэтому мы решили переводить его, потому что на это у него не было ответа.
— Когда впервые начали работать с Сен-Пьером, какие его технические слабости были очевиднее всего?
— Я сразу взялся за его граунд-энд-паунд, этот элемент нужно было срочно улучшать. Мне хотелось, чтобы он наносил людям ущерб в партере. У Джорджа очень жесткий удар, и я видел, что им он может громить людей на земле. Мы придумали кое-какие нюансы, как ему лучше доводить эти панчи на земле и как наносить больше ущерба.
— Сен-Пьер иногда производит впечатление чуть ли не ботаника. Много читает книг по истории, философии, о динозаврах, эволюции. Если боец слишком умный и начитанный, это может пойти во вред?
— Смотря что считать слишком умным. Если речь о бойце, который слишком много думает и накручивает, то, конечно, это вредит делу. Наш мозг может выкидывать с нами кое-какие трюки — я называю их лжелогикой. Часто такое случается, когда боец общается внутренне сам с собой во время боя. Например, когда он пропускает серьезные удары или несет большой ущерб. В такие моменты он может подумать: «Я принимаю слишком большой ущерб, мне нужно прекратить это». Его здравый смысл и внутренний диалог убеждают его выйти из состояния боли. Это — лжелогика, потому что эмоциональная боль от факта поражения будет гораздо сильнее физической боли от ударов. Из-за такой логики боец может излишне перекрываться блоком или быть слишком пассивным, чтобы больше не испытывать боли.
Он больше не будет думать о победе. Это называется накрутка, когда ты слишком много думаешь о том, о чем не нужно думать. А нужно быть в состоянии потока, процесса. Но эта лжелогика будет выбивать тебя из процесса. Все это, конечно, не значит, что любой думающий и умный боец — это плохо. В действительности все наоборот: если ты даешь власть лжелогике — ты недостаточно умен. Умный не даст выбить себя из процесса. Когда тебе больно и лжелогика ведет тебя к двери выхода, ты должен понимать, что тебе нужно отвернуться от этой двери и вернуться в процесс.
— И GSP, и Джон Джонс любят смотреть с тренерами видео боев и анализировать. Кто из них наблюдательнее и сильнее в анализе?
— Оба хороши. Иногда бывает, что в чем-то одном никто из двоих не является лучше другого. Они оба очень проницательные и замечали уникальные вещи. Часто бывало, что они говорили мне что-то по бою, и я думал: «Ого, это очень умно».
— Сен-Пьер начал поздно заниматься борьбой, в 16 лет, но в итоге стал одним из сильнейших, если не сильнейшим борцом в истории UFC. За счет чего он развил борьбу до такого уровня в короткие сроки?
— Джордж — ММА-борец, он наносит удар, чтобы оказаться в позиции, где будет проще исполнить тейкдаун. Есть такой спорт — шутбоксинг, где люди бьют и делают тейкдауны. Вот Джордж — мастер шутбоксинга, его удары здорово готовят позиции для тейкдаунов. И еще момент: Джордж учился борьбе в Монреале, где в Центре подготовки борьбу преподают выходцы из СССР и России, очень сильные тренеры. С Джорджем работал Виктор Зильберман, бронзовый призер чемпионата мира по вольной борьбе. Поэтому у Джорджа и того же Хабиба, по сути, одинаковая борцовская база, те же корни.
— У GSP много ранних тейкдаунов, на 3-й секунде боя или на 5-й. Считается, что очень рискованно начинать бой сразу же с тейкдауна. Но в реванше он перевел Серру как раз на 3-й секунде боя. Такие ранние тейкдауны в его случае не были большим риском, за ними стоял расчет?
— Нет, это не было риском, все было просчитано. У Мэтта Серры очень сильные панчи, и мы хотели сразу же бороть его, чтобы забить ему руки, особенно правую. Все эти ранние тейкдауны были просчитаны, и по соотношению "риск / вознаграждение" мы знали, что ситуация будет в нашу пользу.
«Сен-Пьер — самый щедрый боец, с которым я работал. Он не дал потратить мне и 10 центов из моих денег»
— В поединке с Дэном Харди вы призывали Сен-Пьера не проходить гард соперника. Тогда этому удивился даже комментатор боя Джо Роган. В чем была задумка?
— В то время это было очень противоречивое решение. Критиковали его те, кто никогда не получал по лицу. Джитсеры всегда проходят гард, и мы могли спокойно пройти гард, попробовать провести арбмар, но тогда был шанс, что Харди встанет из-под нас и бой вернется в стойку. А в стойке Харди мог нокаутировать Джорджа любой рукой. Джитсеры, которые критиковали это решение — не проходить гард, — не очень понимают специфику боя в ММА. Если тебя никогда не били по лицу, не вбивали в него кулак, твои глаза не заплывали — тебе не понять, почему мы не хотели терять позицию и подниматься в стойку. С заплывшим лицом уже было бы тяжелее работать на земле. Поэтому в такой позиции, в которой были мы, в гарде, нам нужно было наносить ущерб и не пытаться проводить прием. Приемом сложно сломать дух соперника, а градом ударов это сделать легче. Дэн Харди — невероятно стойкий боец, и если бы мы пытались скрутить ему руку, для него это был бы отличный вариант перетерпеть, а потом вернуться на ноги.
Поэтому мы должны были сидеть в гарде, наносить удары и причинять ущерб. И уже потом проходить гард, когда соперник принял какой-то ущерб. И если бы в том раунде Джордж разбил бы его ударами на земле, то тогда бы я сказал ему в следующем раунде проходить гард и искать армбар, потому что воля Харди к победе уже бы упала. Я понимаю, что многие скажут: «О, но если посмотреть по статистике — тот, кто проходит гард, имеет больше шансов на финиш». Но по такой же логике я могу сказать — тот, кто дерется в стойке, имеет еще больше шансов на финиш, но каков риск? Поэтому нужно смотреть на ситуацию с логической точки зрения и иногда улучшать свои шансы маленькими шагами. Да, иногда хорошо пройти гард сразу, но в бою с Харди мы проходили его несколько раз, пытались провести армбар, и это не работало. Поэтому нам пришлось действовать по-другому. Я знал, что из гарда Харди не сможет засабмитить Джорджа, поэтому мы могли вести граунд-энд-паунд. Нужно исходить из своих сильных сторон, и если есть возможность сначала причинить ущерб, то нужно ее использовать, потому что избитого соперника будет легче засабмитить.
— У кого лучше граунд-энд-паунд — у Сен-Пьера, молодого Джона Джонса или Хабиба?
— Три очень разных стиля граунд-энд-паунда. Хабиб берет серией ударов, каждый из которых по отдельности не может сломать дух соперника, но объемом ударов — бум, бум, бум! — 5, 6, 7 ударов, и соперник уже близок к мысли, что с него хватит. GSP бьет посильнее, ему требуется меньший объем ударов. А Джон — ГНП-нокаутер. Он может сломать орбитальную кость одним ударом в партере. Если Джон нашел свою позицию в партере и начал бить, то здесь лучше молиться Богу, потому что он просто раскромсает твое лицо. У них троих очень эффективный стиль ГНП, я не могу сказать, кто из них работает в партере ударами лучше.
— Кто любит импровизировать в бою больше — GSP или Джонс?
— Джон импровизирует больше. Джордж крепче держится за план боя. Джон иногда делает просто удивительные вещи, которые мы и близко не обсуждали. Когда он впервые использовал вот этот свой трюк — ползти на корточках сразу после начала боя, у меня чуть сердечный приступ не случился: «Что он делает? Это какой-то новый план?» С Джоном важно не ограничивать его вот в этих вещах, дать ему свободно выражать себя, заниматься творчеством. Когда Джон дерется с бесстрашием, он непобедим.
— Дана Уайт как-то говорил, что Сен-Пьер — самый скупой и бережливый боец, которого он встречал. Что он до сих пор не потратил первый заработанный доллар. Вы в быту сталкивались с такими проявлениями скупости Жоржа?
— Нет-нет. Наоборот, щедрость Джорджа была невероятной и не шла ни в какое сравнение с моим прежним опытом работы с бойцами. Когда я был в Альбукерке, Джордж приглашал меня в Монреаль, оплачивал отель, все питание, каждый прием пищи, брал на себя все мои расходы. Он не позволял мне потратить даже десяти центов из моих личных денег.
Он был невероятно щедр по отношению ко мне и всей своей команде, другим тренерам — и, признаться, в моем прежнем опыте работы с бойцами я никогда не сталкивался с такой щедростью. Не знаю, может в бизнес-вопросах он вел себя с Даной по-другому, но это не мое дело. Ко мне он был невероятно щедр. Прекрасный человек.
— У кого лучше чувство юмора — у GSP или Джона?
— Оба очень смешные и могут пробить вас на истерический смех. У Джорджа такой франко-канадский юмор - он очень наблюдательный. Мог в поездке заметить какого-то странного парня и сказать мне: «Тренер, посмотри на него, посмотри, что этот чудик делает». Он замечал удивительные вещи у окружающих. Джон — он больше такой стендап-комик. Он смешит тебя игрой, какой-то сценкой, вовлекает тебя в нее, и ты уже не можешь оторваться. Они оба смешили меня так, что я катался по полу.
Джексон вспоминает совет Сен-Пьеру в бою с Алвесом — «ударь его своим пахом»: «Это не так тупо, как кажется на первый взгляд»
— Когда вы в последний раз общались с Сен-Пьером?
— В прошлом месяце я созванивался с Джорджем по поводу того, могу ли я привезти к нему в Монреаль Аарона Пико, нашего молодого бойца. Аарон восхищается Джорджем и хотел бы увидеться и потренироваться с ним. Я позвонил Джорджу и его тренеру Фирасу Захаби, спросил, как они смотрят на то, чтобы мы с Аароном приехали к ним в Монреаль. Они дали добро.
— Вы не смотрели бой Сен-Пьера с Карлосом Кондитом и обещали, что никогда не посмотрите, потому что это два близких вам человека. Спустя 8 лет посмотрели-таки бой?
— Нет. Я не буду менять своего мнения. Если я сказал, что не буду чего-то делать, то буду держать слово. Просмотр этого боя мне ничего не даст, кроме душевной боли, так зачем мне тогда его смотреть? (Сен-Пьер победил Кондита единогласным решением судей, бой состоялся в ноябре 2012 года. — Прим. «СЭ»)
— Ваш легендарный совет Жоржу в бою с Тиаго Алвесом — когда он пожаловался на боль в паху, а вы ответили ему: «Ударь его своим пахом». Что это было?
— Я хотел вернуть его мыслями обратно в бой. Травмы выбила его из процесса, и я не нашел других слов, чтобы выразить свои мысли. Окей, если у тебя болит пах, то надо взять то, что болит, и ударить этим по сопернику. Поэтому я выдал: «Ударь его своим пахом!» Совет звучал весело и тупо, но на деле это не такая уж и тупость, потому что мне удалось вернуть Джорджа в правильный настрой. Переключить его из состояния «Ох, может мне сняться с боя» на «Я должен вернуться и довести бой до победы». Ударить пахом — звучит глупо, но это сработало.
— GSP когда-нибудь дарил вам подарки в знак уважения или что-то на память?
— Да, после каждого боя он дарил мне почетную рамку с фотографиями из наших тренировок и моментов, которые мы пережили вместе. Писал на рамке: «Спасибо за помощь». Он очень внимательный в таких моментах.
«В Джонсе поразили бесстрашие, креативность и энергия»
— Наверное, главным бойцом в вашей карьере стал Джон Джонс. Когда познакомились с ним?
— По-моему, в первый раз я услышал о нем от Фираса Захаби. Он сказал мне: «Грег, есть вот такой парень, нужно присмотреться к нему повнимательнее». И потом я увидел, как Джон за день или два до своего боя боролся на тренировке с Марком Коулмэном (экс-чемпион UFC в тяжелом весе, член Зала славы UFC. — Прим. «СЭ»). Я посмотрел всю схватку и понял: «Ого, парень в порядке». Я подошел к нему, предложил приехать на выбор в Монреаль или Альбукерке и поработать у нас. Мы как-то сразу подружились с ним, поняли друг друга. Он приехал к нам, и я сразу же был поражен его энергией, как он делал все с такой отдачей и драйвом. Даже сегодня он по-прежнему не увял. Многие бойцы начинают угасать к пятому раунду, но Джон, если он качественно тренируется и готовится, вообще не устает.
Он никогда не был невероятно быстрым. Нельзя было сказать по нему: «О, это самый быстрый человек на планете». Но он удивительно креативный и последовательный боец. Он постоянен во всем, что он делает в бою, всегда доводит все до конца и не сбавляет темп. Я был с самого начала поражен этим постоянством и последовательностью.
— Немедленно поняли, что это чемпионский материал?
— Немедленно. Немедленно. Впервые я был поражен им еще в его бою с Боннаром, когда мы не работали вместе. В зале меня удивила его способность учиться очень быстро и драться с абсолютным бесстрашием. Я сразу сказал: «Парень точно будет чемпионом».
— Физически Джонс — самый одаренный боец, с которым когда-либо работали?
— Нет, были бойцы быстрее его, сильнее его физически, но не было никого настолько же креативного. У него очень высокий бойцовский IQ, он почти всегда принимает правильные решения. Когда в бою возникают препятствия и трудности, он постоянно находит выход. Это дар. Принимать верные решения — это дар. При этом оставаться хладнокровным, креативным, легко решать возникающие проблемы, демонстрировать постоянство и храбрость — вот что такое Джон.
— Что Джон представлял собой с точки зрения чистой техники, когда попал к вам?
— Ему нужно было работать абсолютно над всем. Он пришел к нам из хорошей команды, но, по сути, учился боям по видео в Youtube, нахватался оттуда приемов. Нам нужно было обрабатывать его с ног до головы, оттачивать все техники, многое менять, многое добавлять. У него уже был этот локоть с вращением и была хорошая борьба. Нам нужно было добавить побольше инструментов, поставить ему хорошую стойку, кики, научить ГНП и джиу-джитсу.
«Мозг Джона не оперирует категориями бокса. Ему хочется постоянно смешивать техники, как при синдроме гиперактивности»
— Джон в 2009-м говорил в интервью MMA Fighting, что бокс из всех дисциплин ему дается тяжелее всего. Прошло 11 лет, и мы по-прежнему не можем сказать, что его бокс очень уж хорош и он может выигрывать им бои. Почему эта техника дается ему так тяжело?
— Потому что его мозг не оперирует категориями бокса. Его мышление не зацикливается на одной технике. Если бы он только боксировал, то тогда бы неплохо продвинулся в боксе. Но его мозг в бою работает как при синдроме гиперактивности — ему хочется постоянно менять техники. Он выбрасывает кик, потом ему хочется побороться, потом побить сверху в партере.
Ему всегда хочется смешивать техники, он ни в одной из дисциплин не является выдающимся бойцом: он хороший кикбоксер, отличный борец и граунд-энд-паундер, но его настоящая стихия — это смешивание техник. Его стиль не годится для бокса, он требует смешивания всего.
— Кормье в свое время уколол Джонса, сказав, что у того не было нокаутирующего удара даже на пике его физической силы — когда Джон делал становую тягу 272 кг. Почему в тот момент максимальной физической мощи Джонс все равно не мог развить нокаутирующий удар?
— Физическая сила при работе с весом и нокаутирующий удар никак не связаны. Часто нокаутеры вообще худые ребята, которые вообще ничего не поднимут в зале. Так и образуются мифы о бодибилдерах, что эти ребята могут убить одним ударом. Если честно, вот такие ребята с телом бодибилдеров пугают меня меньше всего в бою. Когда мы с такими деремся, я знаю, что они будут преследовать меня 3-5 минут, а потом их тело больше не сможет так гонять кровь и кислород. Вот с кем я не люблю драться - так это с маленькими, быстрыми и обладающими сильным ударом. Я рос в мексиканском квартале, где все ребята были маленькими, но при этом реально могли вырубить. Конечно, если ты огромный в размерах и еще обладаешь нокаут-панчем, это прекрасный вариант, но толкание весов в зале и нокаутирующая сила никак не связаны
— Тогда от чего зависит нокаутирующая сила, откуда она идет?
— От умения класть корпус, направлять силу через постановку своего тела в правильный момент. При этом оставаясь быстрым, взрывным и расслабленным. Это очень и очень сложно сделать. Некоторые ребята бьют очень жестко, но их тело не может принять ту позицию, с которой пойдет вложение всего веса. Также бывает, что твой мозг просто не может генерировать такую силу и взрыв, не может провести их в твое тело, сколько бы ты ни пытался. То есть тебе это просто не дано. Так бывает.
— При этом Джонс развил, возможно, лучшие локти в истории ММА. Почему у него так хорошо получается работать ими?
-А вот здесь обратная ситуация — его мозг лучше работает с локтями, чем с панчами. Вот локтем он как раз может генерировать нокаут-силу. Чем хороши ММА: если у тебя нет нокаута в панчах, то можно использовать много других инструментов. Джон — гений в бою один на один в клетке. Очень сложно копировать то, что он делает, потому что голова у него работает не так, как у других.
Jan31.2009
— MMA History Today (@MMAHistoryToday) January 31, 2020
11 years ago today,
21 year old Jon Jones competed on his first UFC main card & put on a show against Stephan Bonnar. pic.twitter.com/mjuDdpcI12
Если ему пришла какая-то идея или техника, то он будет ее использовать настолько индивидуально, что другому никак это не скопировать. Если обычный боец будет отрабатывать удары локтями по 16 часов в день, он все равно не будет их бить на уровне Джона. Вот такой он талант.
Джонс рвет соперникам «кресты» особым ударом — облик-киком. Джексон подсмотрел этот удар на обложке журнала про кунг-фу
— Вот этот локоть с вращением, которым Джонс уронил Боннара, ему поставил Фил Нерс?
— По-моему, этот удар был у него еще до работы с Нерсом. Он сам себе поставил его. Фил Нерс — гений, и он много работал над локтями Джона в начале его карьеры. Затем очень много техник в стойке ему поставил Майк Винкельджон, подключился Брэндон Гибсон.
— Почему в последних своих боях он совсем не бьет локоть с вращением?
— Думаю, не появляется подходящий момент для этого удара. В последнем бою Доминик очень много двигался по круговой, и в такой ситуации бить локоть с вращением мало смысла — соперник уже уйдет, когда ты сделаешь разворот под удар. Джон очень умен, он не будет бить какой-то удар просто так, вне нужной позиции.
— Облик-кик Джону поставил Майк Винкельджон?
— Над этим ударом работала вся команда. Когда-то я увидел этот удар на обложке журнала по кунг-фу. Этот кик родом из вин-чун, никто из нас его не изобрел. Но я увидел этот удар и показал его Нейту Марквардту и GSP. Они поморщились, что, мол, за ерунда такая. Тогда я показал кик Джону, а потом еще и Адлану Амагову. К работе над киком подключился Майк Винкельджон, и он смог придать этому кику реальную силу. Я думаю, что заслуга по этому удару принадлежит мистеру Винкельджону. Да, первым на обложке его увидел я, но не совсем понял, как его использовать. А вот Майк - понял. Он проработал технику кика и сделал его очень сильным. И в итоге этот удар стал нашей визитной карточкой.
Хотя, признаюсь, в начале меня смущало, что этот удар бьется по прямой, а боец во время его исполнения должен был находиться по центральной линии. Я говорил: «Мне не нравится, что этот удар прямой, лучше обойдемся сайд-киками». Но в итоге Майк Винкельджон сделал из него реальное оружие.
— Всегда поражало, как Джона никто не мог наказать за этот удар. Мы ведь часто видим, как облик-кик контратакуют. Та же Холли Холм была нокаутирована Амандой Нуньес как раз после облик-кика.
— Здесь дело в дистанции. Джон бьет этот удар очень издалека, до него просто не могут дотянуться. И его рефлексы работают очень хорошо. Также важно понимать, насколько Джон хорош в защите, по нему очень сложно попасть. Я называю его защиту многослойной. Если вы хотите наказать его за кик, то сначала нужно сократить дистанцию, затем что-то сделать с его уклонами головой, с его ручным блоком, с его футворком. Очень много слоев в его защите.
— У Джона самый длинный размах рук в истории UFC — 215 см. Многие считают, что без этого размаха это был бы другой боец. Если бы его руки были короче на 10-15 см, он бы все равно стал чемпионом UFC?
— Конечно. Худшая позиция, в которой вы можете оказаться с Джоном, — это прямо перед ним. Здесь он будет бить по вам локтями. С дистанции еще ладно — кики, панчи, — но когда он сокращает дистанцию, то он бросает, а затем идет его локтевой ГНП. Джон опаснее всего именно на ближней дистанции. И вообще люди часто довольно поверхностно оценивают фактор размаха рук.
У кого-то длинные руки, и они говорят: «Почему вы не используете его рич больше?» Потому что этот боец может быть опаснее с ближней дистанции, даже с учетом того, что у него длинный рич. В боях все индивидуально, но, что касается Джона, худшее место для его соперников — это ближняя дистанция. Он будет бросать, сечь локтями - это ужасно.
— На сколько по пятибалльной шкале оцените футворк Джона?
— Однозначно пять. По нему никто не может попасть. Когда вы атакуете его, он мгновенно уходит с угла. Это все равно что преследовать ветер. Изумительный футворк. Тот же, кто не согласен, пусть попробует попасть по нему ударом.
«Джону тяжело доминировать в клинче как раньше, потому что все научились бороться за точки контроля в этой позиции»
— Вы когда-то говорили, что клинч — это борьба за структуры. Сначала нужно выиграть одну структуру, затем вторую и так далее. Как пришли к такой теории?
- Сначала нужно понимать, какая цель клинча. Например, вы клинчуете, потому что не хотите пропускать удары — это уважительная причина. В клинче вы боретесь за позиции, а каждая позиция состоит из маленьких структур. Например, структурой может быть захват запястья. Клетка очень хорошо помогает в развитии структур. Используя ее, вы можете контролировать запястья или бедра соперника, а затем провести тейкдаун. Но все строится на цели, зачем вам нужно делать то или иное движение в клинче, и так вы образуете цепочку структуры.
— Бой с Гловером — это лучший клинч-перфоманс в карьере Джона?
— Один из. Кстати, бой с Гловером — отличный пример, когда нельзя делать геймплан просто под базовые физические данные своего бойца, тот же рич. Гловер бьет очень сильно, и можно подумать, что с ним надо держаться подальше, не давать ему доставать тебя панчами.
Но Гловер очень хорош в обходе рича, поэтому, наоборот, с ним надо сближаться, вязать его, клинчевать, забивать ему руки. Нужно выключать лучшее, что есть у соперника, и тогда у него не будет никакого плана Б. Нужно было вязать Гловера, выкручивать ему руки, чтобы он не бросал панчи. А без панчей ему больше нечего было делать, он не мог нас перевести. Мы просто отрезали ему все пути для психологического отступления.
— Думаете, клинч Джона по-прежнему столь же эффективен? В прежние времена он уничтожал там людей, а сейчас у него там у самого проблемы бывают.
— Потому что они не клинчуют с ним, никто. Они расцепляют захват и убегают.
— Но в бою с тем же Смитом Джон контролировал его 7 минут в клинче, но не нанес никакого ущерба.
— Да, Энтони очень хорошо подготовился. Нужно понимать, что Джон в игре уже очень давно, люди изучают его. Этот бой с Энтони был нам уроком, что мы теперь должны делать в клинче что-то по-другому. Люди изучали Джона 11 лет, бойцы далеко не дураки, они могут понимать техники и изучать соперников. За эти 11 лет они все поняли, что нужно делать, теперь пришла пора нам внедрять что-то новое.
— Джон Маккарти после боя Джона с Рейесом говорил, что здесь дело может быть в том, что физически Джон уже не так силен, чтобы доминировать в клинче. Вы согласны, что он уже не так силен физически?
— Не знаю, честно, я не думал об этом. Думаю, дело не столько в силе, сколько в том, что люди в ММА стали лучше понимать технику клинча. Джон, конечно, всегда был силен физически, но особенно он был хорош в управлении собственным весом в клинче, когда он может выигрывать эти точки в позиции, не тратя много сил. Сейчас люди стали понимать все эти нюансы, как бороться за контроль этих точек, поэтому сейчас, если мы в клинче и соперник борется за ту же точку, что и мы, нам нужно двигаться к следующей точке и закладывать контроль там. Но я не думаю, что Джон стал слабее физически. На себе я это точно не чувствую.
Джонс выжил в легендарном армбаре Белфорта, потому что встряхнул соперника
— В UFC было много хороших борцов, но только единицам удалось развить такую защиту от тейкдаунов, как у Джона. Его перевели только в 13-м бою UFC. Как он научился так здорово защищаться от переводов?
Это заслуга самого Джона, его гения. Он просто очень умен в бою, правильно оценивает ситуации, четко понимает, что у него за позиция в конкретный момент. Но сложно сказать, какой именно рецепт, как он так научился защищаться. Иногда Пикассо просто берет кисть и рисует. Так же и здесь. У Джона очень хорошее бойцовское зрение и рефлексы.
— Хоть раз видели в зале, чтобы кто-нибудь доминировал над Джоном на земле?
— Чтобы доминировали, не видел. Но всех в зале ловят на приемы, Джона ловили на армбар, по нему жестко попадали в стойке. Но ни разу не было такого, чтобы я воскликнул: «О, этот парень лучше Джона!»
- Когда Витор Белфорт поймал Джона в тот самый армбар, у вас хоть на секунду мелькнула мысль, что это конец?
— Я надеялся, что он выберется, очень нервничал. Когда увидел, что Джон попался, то подумал: «Ох...» Опять-таки он принял верное решение в критический момент. Иногда, когда ты в армбаре, поднять соперника и встряхнуть его — это неверное решение, но в случае с Джоном оно было правильным. Он встряхнул Белфорта и вышел из приема.
Конечно, важно, что ментально Джон суперстойкий, здесь это помогло. Но этот момент - один из немногих, когда я реально занервничал. Еще было, когда он запрыгнул в гард к Рашаду Эвансу, я схватился за голову: «Что же ты делаешь?!» Такие моменты выбивают меня из процесса поиска идей и размышления, и я понимаю, что мне нужно снова собраться.
— У Джона самый крепкий подбородок среди всех, с кем работали?
— Потрясающий подбородок. По нему попадали очень сильно много раз. Мачида попал страшно, я подумал: «Боже мой!» - но он легко съел этот удар. Потом сказал мне: «Немного встряхнуло, но ничего страшного». У него удивительная челюсть
— Подбородок можно натренировать?
— Его можно улучшить. Если по вам попали, можно научить мозг правильной реакции в такие моменты. Но все равно держалка идет от генетики. У кого-то после сильного удара мозги крутятся сильно, а у кого-то стоят на месте. Это генетика. Но вы точно можете в момент сильного пропущенного удара приучить себя к правильным действиям.
«Джон любит, когда во время весогонки ему рассказывают истории о военных подвигах»
— Джон Джонс на подкасте Steve-O говорил, что перед боем с Рампэйджем в раздевалке с ним случилось что-то невероятное. Начали расти перья из кожи, его растяжка стала другой, он почувствовал, что Бог дает ему суперсилу. Вы помните что-то особенное в его поведении перед боем в тот вечер?
— Не припоминаю. Но опять-таки в раздевалке я уже вхожу в аналитическое состояние ума, отсекаю эмоции, не вмешиваюсь вот в эти личные вещи Джона, в то, что происходит между ним и Богом. Я думаю о бое, о том, все ли продумано правильно. Мой мозг слишком занят, чтобы прочувствовать вот такую глубокую связь Джона с высшими силами. Это его собственная связь, и она делает его особенным.
— Между вами и Джоном когда-нибудь возникали трогательные моменты, какой-то особый обмен словами перед боем, признания?
— Обычно перед самым выходом на бой я говорю ему несколько слов — это само по себе особенное напутствие. Также, когда он гоняет вес в сауне, он любит слушать рассказы из мировой истории, о великих битвах и сражениях, когда кто-то попадал в беду и с успехом выбирался из нее. Такие истории его вдохновляют, и я рассказываю их ему.
Его интересуют военное дело, истории про солдат, которые нашли путь к победе. В такие моменты, когда он гоняет вес и страдает, между нами возникает особенная связь, я поддерживаю его этими историями.
— Джонс сильнее как стратег, когда нужно выдерживать линию на весь бой, или как тактик, когда нужно найти конкретное движение в конкретном моменте?
— Я бы сказал, что он силен и так, и так. Он хорошо понимает темп боя, когда нужно наступать, и в то же время он прекрасно понимает, что нужно делать в конкретный момент. Некоторые бойцы — отличные тактики, но плохо чувствуют весь рисунок боя. Другие понимают общий план, что нужно постоянно, к примеру, давить, но в конкретном эпизоде они не могут найти точное решение, чтобы поддержать это давление. Джон может делать и то и другое одновременно.
— Показалось, что в бою с Рейесом Джонсу впервые в жизни не удалось навязать свой темп. Он давил, но казалось, что бой не шел в его ритме.
— Нет, я так не думаю. Он давил весь бой, а когда ты дерешься в Техасе, там судьи любят давление и дают за него очки. Они не приветствуют, когда боец кружит, бегает по клетке. По темпу, я думаю, Джон давил, и если бы он этого не делал, то мы бы проиграли бой. А так получилось, что они оба попадали примерно одинаково, но так как Джон давил, ему отдали победу. Не могу сказать, что мы прямо делали ставку на любовь техасских судей к давлению, но я уже был в ситуации, когда мы дрались в Техасе, не давили и проиграли, хотя перебили соперника в три раза по ударам. Когда Джон Додсон дрался с Джоном Линекером, он перебил его в три раза, но из-за того, что Додсон дрался по схеме «ударил — отскочил», судьи решили, что он бегал, и отдали победу Линекеру.
Фаны и медиа не любят Джона и после боя кричали про ограбление, но когда Джон Додсон в три раза перебил Линекера, а победу отдали не ему, никто не говорил про ограбление. Это все очень личное, идет от симпатий, люди не любят Джона и видят здесь помощь судей. Но я был на другой стороне, когда мы дрались как Доминик Рейес - перебивали в 3 раза по ударам, но проигрывали. Вот так там судят, и в этот раз мы это учли, поэтому сделали ставку на давление.
— Что нужно делать, чтобы навязать в бою свой темп?
— Все упирается в контроль ритма. Если вы можете весь бой держать вот этот ритм, как биение с одной постоянной частотой — тук-тук-тук, — а соперник не будет успевать, значит, вы можете сказать, что бой идет в вашем темпе. Бывают поединки, когда оба бойца работают в одном и том же темпе, и потом вдруг один поднимает его, биение становится чаще, и он выигрывает темп. Это очень похоже на бег. Когда рядом бегут два человека, и один из них вдруг начинает бежать чуть быстрее, то он и есть тот, кто устанавливает свой темп. Но вы можете замедлять темп к своей выгоде.
К примеру, соперник бьет вас три раза, а вы только один, но очень сильно, сильнее, чем он. Тогда вы разрушаете его темп, потому что бой идет не на количество и скорость, а на силу. Вы также можете контролировать соперника у сетки, чтобы он не увеличивал скорость боя. На примере с тем же бегом - это как если вас обгоняют, а вы берете вцепляетесь в него и не даете ему убежать от вас.
«Чем больше вы убеждаете себя, что Джон не тот, тем больше дурачите себя»
— Думаете, Джон так же быстр, как 5 лет назад?
— Я думаю, да. Сегодня его соперники видят, что он пытается сделать, и сразу контратакуют его - вот в чем дело. Джон никогда не был очень быстрым. Для своего веса он далеко не самый быстрый. Его плюсы - в последовательности, креативности, вот в этих вещах. Он все еще молод и быстр. Теперь задача за нами, тренерами — развивать его арсенал и приносить новые идеи. Люди тыкают в Джона пальцами, что сейчас он не так доминирует, как раньше, что дерется не так зрелищно, но это нормальный процесс. Мохаммед Али тоже потерял в зрелищности задолго до прохождения своего пика, у него пошли близкие бои. Это нормально. Конечно, рано или поздно Джон замедлится, но он точно не замедлился на данный момент.
— Последняя победа Джона сабмишеном была 8 лет назад. Почему он больше не финиширует людей приемами?
— Так у него в принципе вообще не так много побед сабмишенами. Сколько их у него?
— У него пять побед сабмишенами в UFC, и по этому показателю он делит первое место по количеству побед приемами в истории полутяжелого веса (разговор происходил до победы Гловера Тейшейры сабмишеном над Тиаго Сантосом, что стало его шестым сабмишеном. — Прим. «СЭ») с Гловером, Циркуновым, Сен-Прю и Крейгом.
— Сколько у него вообще боев в UFC? А то я не помню.
— В UFC у него 22 боя.
— Пять побед в 22 боях - не так много, в принципе. Когда ты выходишь на такой уровень, где сейчас Джон, становится очень сложно сабмитить людей. Последний сабмишен с Витором - там он вышел на прием после тонны ГНП, как мы обсуждали с вами ситуацию в бою GSP и Харди. На этом уровне очень сложно побеждать приемами, здесь все ребята очень сильные. Но на турнире по грэпплингу в 2016-м Джон финишировал приемом Дэна Хендерсона, то есть все эти навыки по-прежнему при нем.
Но на этом уровне в ММА, особенно с приходом всех этих суператлетов, которые еще и обучены хорошо, побеждать приемами все сложнее. Хотя я надеюсь, что он победит приемом в следующем бою. Но поймите еще раз: чем больше вы убеждаете себя, что Джон не тот, тем больше дурачите себя. Чтобы оставаться на таком уровне так долго, ты должен становиться лучше себя прежнего. И Джон сильнее себя молодого, потому что сейчас он дерется против ребят, которые знают все его трюки. Абсолютно все.
— Какой сабмишен у Джона получается сильнее всего?
— Он страшный душитель. Гильотина, Д'Арсе, анаконда — когда он накладывает захват под эти приемы, ты просто издаешь звук: «А-а-а».
— Гильотина против Лиото Мачиды выглядела жутковато. Вы не испугались за Мачиду? Все помнят, как после финиша вы сказали Джону подойти к нему и узнать, как у него самочувствие?
— Я не испугался за Лиото, потому что удушающий — один из самых мирных путей завершения боя. Он не наносит никакого ущерба. Что касается слов после финиша, я хотел дать понять Джону, чтобы он проявил себя как джентльмен, чтобы показал всем, как он интересуется самочувствием соперника. И у людей это вызовет симпатию.
— Джон дважды выигрывал гильотиной из стойки. Почему ему так удается этот прием?
— У него очень сильный хват, хорошая техника и очень длинные руки. Он легко обвивает тебя, ему очень просто дается накладка захвата за счет длинных рук, а дальше работает уже техника.
— Какой у вас любимый финиш Джона в UFC?
— Мне очень нравится американа в бою с Витором. Мы как раз работали над этой позицией, над этим перекрестным захватом руки для американы, и он сделал все идеально. Этот момент сильно погрел мое самолюбие, потому что мы работали над этой конкретной позицией и над тем, как именно Джону нужно скрещивать руки в захвате.
Но мой любимый момент, связанный с Джоном вообще, - это когда он впервые выиграл титул у Шогуна Руа. Было здорово видеть то, насколько он счастлив исполнению своей мечты.
— Всегда было интересно, почему в реванше с Кормье Джон вообще не работал на ближней дистанции? Ведь первый бой он выиграл именно на ней, а в реванше ушел на дистанцию киков. Таков был план?
— Да. Кормье всегда сильно наклоняет голову в бою, и это делает его предсказуемым. Нам нужно было найти метод, чтобы заставить его наклонять ее, и для этого мы много работали по корпусу. В итоге он вернулся к этой привычке сильно наклонять голову в сторону, и тут пришел хай-кик. В борьбе Джон и Кормье равны, поэтому нам нужно было найти преимущество на дистанции.
— То есть основные свои недостатки к реваншу Кормье не исправил?
— Нет, он исправил почти все из них. В первом бою мы легко его переводили, но в реванше он уже не давал нам сделать этого. Ди Си очень умен, сейчас он прекрасно работает комментатором, мне очень нравится его слушать. Он исправил много своих недостатков, и поэтому нам нужно было атаковать по-другому. Та же ситуация была и с реваншем Джорджа с Кошчеком.
В первом бою мы постоянно его переводили, но во второй раз Кошчек уже подготовился к тейкдаунам, и мы сделали ставку на джеб. Если бы снова пошли бороться, он был бы готов. Кормье был очень расстроен тем, что Джон переборол его в первом бою, и в реванше он закрыл эту проблему, поэтому мы поменяли план.
— Пытались развивать Джону правый хай-кик, или он у него работает хорошо только с левой ноги?
— Ему комфортнее бить хай-кик левой. У меня же такая позиция, что если мы можем провести геймплан с левым хай-киком, то отлично. Но если бы геймплан потребовал только правого хай-кика, мы бы развивали его.
Грег любит говорить Джонсу фразу: «Думай о водопаде». Это призыв к креативности
— Вы дружите с, возможно, лучшим фотографом в истории ММА Эстер Лин. Какое у вас любимое ММА-фото?
— Вау, не знаю, не знаю... Эстер как-то сделала хорошее фото со мной, а я не люблю фотографироваться, потому что не самый симпатичный парень... Так вот, она сфоткала меня — это было давно, лет 15 назад. На том фото тень от клетки падает мне на лицо, и на лице вырисовывается сетка. И это фото очень много значит для меня, потому что у этой сетки в углу клетки я провел большую часть своей жизни. И эта сетка как бы зашла мне под кожу, стала частью меня, моей личности. Очень высокохудожественное фото, единственное мое фото, на которое я могу смотреть. Меня раздражает мое лицо, я даже не смогу посмотреть вот это наше интервью, потому что мне неприятна моя наружность.
— Бывало хоть раз, чтобы Джон Джонс разозлил вас по-настоящему и вам пришлось повысить на него голос?
— Нет, я никогда не повышаю голос. Могу только повысить, если боец ведет себя очень эгоистично. Например, боец берет таймер и уносит его куда-то. Тут должны начаться спарринги, мне нужно засекать время, а таймер пропал. Вот в такие моменты я могу повысить голос, потому что боец повел себя эгоистично. Но при общении один на один я никогда не кричу на бойца. Уважение очень важно, я не кричу на них, а они на меня. Я отношусь к ним, как мне хотелось бы, чтобы они относились ко мне.
— Спарринг-партнер Джонса Леонид Грачев как-то рассказывал, что Джон поразил его тем, что успевает в спарринге не только реагировать, но и думать. Сен-Пьер думает в бою, как Джонс, или больше реагирует и выполняет план?
— Джордж способен очень точно прочитать ситуацию. Джон и читает ситуацию, и создает новую возможность на ход вперед. В целом оба способны здорово думать в режиме реального времени, и это делает их, а также Андерсона и Хабиба величайшими всех времен.
— Среднему бойцу возможно научиться думать в бою, а не только реагировать?
— Да, да. Но это требует очень серьезной тренировки с очень хорошим тренером. Нужно обладать определенной храбростью мышления для этого, куражом. Если ты зажат, испуган, то думать очень тяжело, потому что ты на эмоциях. Но если ты открыт ментально, получаешь удовольствие, то ты видишь все.
— В бою с Овинсом Сен-Прю вы говорили Джону между раундами: «Думай о водопаде». Что это значит?
— Ха-ха. Это была попытка вернуть его в состояние креативности, успокоить. Очень турбулентное состояние у него было, все кричат, и нужно было найти ему тихое, спокойное место. Представить, как на тебя льется вода, освежая и давая силу созидания. Это такой психологический якорь, нужно бросить его, расслабиться и вернуться более эффективным.
— Вы сказали, что, когда Джон бесстрашен, он непобедим. В каком бою он в последний раз был по-настоящему бесстрашен?
— Он в каждом бою в принципе бесстрашен. С Овинсом Сен-Прю мне показалось, что Джон экономил кардио, сдерживал себя, потому что боялся устать. Вот это был единственный раз, когда я сказал себе: «О, он не прет вперед, как должен». Вот таким мне показался тот бой, но вам лучше спросить у самого Джона. Когда же он входит в поток и идет вперед, он всегда обретает бесстрашие.
— GSP и Джонс — два великих бойца. Но Джордж проиграл по молодости два раза, а Джонс на том этапе никогда не проигрывал. Почему один проиграл, а другой нет?
— Единственное поражение Джорджа, за которое я могу говорить, - это в бою с Мэттом Серрой. Тогда я был рядом и понимал причины. Джордж недооценил соперника, был слишком беспечен, увлекался вечеринками... Я знал, что Мэтт очень опасен и если не принять его всерьез, то все закончится очень плохо. И все так и закончилось, и Джордж - первый, кто скажет вам, что тогда он недооценил соперника. И плюс тогда Джордж был очень восприимчив к словам окружения, болельщиков, которые его нахваливали. Когда тебе 5, 6, 7 месяцев подряд тысячи людей в интернете пишут, какой ты великий, и ты все это читаешь, то рано или поздно ты сам начинаешь верить в это и уже говоришь себе: «Я и есть великий. Я знаю все лучше этих тренеров и всех вокруг».
Джон не допустил этой ошибки, потому что я подготовил его к этому. Я научился на опыте Джорджа и пришел к Джону гораздо более опытным тренером. Предупредил его: «Все будут тебя нахваливать, говорить, какой ты великий. И если вобьешь себе это в голову, то проиграешь». Но при этом я добавил: «Но ты в любом случае можешь делать все, что ты хочешь». Так меня всегда учил мой отец: «Ты можешь делать все, что ты хочешь, но только потом не жалуйся». Это и моя позиция. Я предупредил Джона, и он внял. Очевидно, что на момент работы с ним я был более сильным тренером, чем когда работал с Джорджем, потому что приобрел опыт.
«Я никогда ни у кого не видел такой силы, как у Амагова. Он мог нокаутировать без замаха»
— Адлан Амагов был бойцом чемпионского калибра?
— Абсолютно да. Он как-то нокаутировал человека из клинча. Обнял его одной рукой, а другой без замаха треснул и выключил наглухо. Там вообще не было никакого замаха. Я никогда не видел бойца этого веса с такой силой. Он легко бы мог стать чемпионом - легко и не один раз. Невероятно хорош и невероятно силен. Я не знаю, какие он веса тягает, чтобы понять его общую силу, но сила удара у него есть в двух руках и в двух ногах - просто везде.
Он еле касается тебя, и если ты на мизер ошибся в защите, не убрал голову, то пойдешь спать. При этом он настоящий стоик, ментально сильный. Я очень скучаю по нему, мне бы хотелось, чтобы он вернулся. Он был добр ко мне и уважителен, очень хороший парень. И какой талантливый - просто слов нет.
— Рустам Хабилов уронил Масвидаля роскошной вертушкой. Возможно, самый красивый удар, который когда-либо выбрасывался российским бойцом в UFC. Кто и как поставил ему этот кик?
— Майк Винкельджон. Он очень кропотливо работал с ним над этим спиннинг хил-киком. Очень немногие тренеры могут научить бойца бить так сильно любым ударом, как это может Майк Винкельджон. Он знает, как сделать так, чтобы боец в состоянии сильной усталости бил как бейсбольной битой. Майк научил Рустама этому сложному кику, и тот смог его исполнить. Масвидаль мне, кстати, очень нравится, отличный парень.
— Какое у вас самое яркое воспоминание о том времени, когда в зале были Рустам и Адлан?
— Они всегда были очень суровыми ребятами, с серьезными лицами. Поэтому, когда кому-то удавалось их рассмешить и я видел на их лицах улыбку, мое сердце радостно билось. Кто-то в зале выдавал идиотскую шутку или смешил их веселой болтовней, и они наконец смеялись. Я очень любил видеть их счастливыми с улыбками на лицах. Они очень серьезно трудились, жизнь для них не была сахаром, поэтому вот такие моменты улыбки были для меня особенными.
— Опишите в трех словах характер Майка Винкельджона.
— Так... Сердитый, но добрый. Он всегда желает для тебя лучшего, но при этом очень сварливый и сердитый, очень любит попроклинать кого-нибудь. Такой русский, кстати, стиль немного. Он будет честен с тобой в любой ситуации, но при этом будет немного сердитым. Я всегда называю его сердючкой. Подхожу к нему утром: «Большой бро, не будь сегодня, пожалуйста, сердючкой». Он изумительный тренер по ударной работе, очень честный человек, хочет для тебя наилучшего, но при этом сердитый.
— За все эти годы была между вами хоть одна ссора, когда вы, к примеру, неделю не разговаривали?
— Нет, мы всегда дружим. Я дружу со всеми, я очень мягкий по характеру. Если мы чем-то недовольны, то садимся и обсуждаем: «Так, а как насчет этого?» Нужно понимать, что у мистера Винкельджона всегда лучшие намерения. А когда человек хочет, чтобы было лучше, надо просто разобраться, где вы можете совпасть. Главное, что он хороший человек.
— Технически какая его самая сильная сторона как тренера?
— Он очень умен в понимании боя, но что он делает чрезвычайно хорошо — это наделяет тебя реальной силой. Он привьет тебе нужную рабочую этику, чтобы ты стал сильнее, потом научит тебя бить сильнее, научит терпеть ущерб и наносить его соперникам. Майк владеет искусством того, как сделать человека по-настоящему сильным.
Грег Джексон
Родился в 1974 году в Вашингтоне (США). Занимается тренерской деятельностью с 1992 года. Совладелец одного из крупнейших залов по ММА в мире — Jackson Wink Academy (расположен в Альбукерке, США). Партнер Джексона — тренер по ударной технике Майкл Винкельджон.
В разное время в Jackson Wink Academy тренировались (а кто-то тренируется и сейчас) такие известные бойцы, как Джон Джонс, Жорж Сен-Пьер, Алистар Оверим, Би-Джей Пенн, Андрей Орловский, Рашад Эванс, Карлос Кондит, Дональд Серроне, Фрэнк Мир, Холли Холм, Джина Карано, Рустам Хабилов, Адлан Амагов, Диего Санчес, Джон Додсон и многие другие.
«Спорт-Экспресс» выражает большую благодарность менеджеру зала Jackson Wink Михаилу Любимову за помощь в организации интервью.
