Каким Федор был на пике и почему стал проигрывать. Откровенный разговор с тренером Емельяненко
Мичков родился в 1958 году в Башкирии, учился в Волгограде, а потом был отправлен работать по распределению в Старый Оскол, где живет до сих пор. Александр Васильевич — тренер по боксу. В школе «Золотые перчатки» он тренирует с 1983-го. В 2000-м в числе его учеников появился начинающий боец без правил Федор Емельяненко, впоследствии ставший лучшим тяжеловесом первого десятилетия XXI века. Мичков в деталях рассказал «СЭ» о технике Емельяненко, причинах поражений Федора в начале 2010-х, советах Хабиба во время самого кровавого боя Последнего императора и многом-многом другом.
«Сначала относился к боям без правил негативно. Жестко и жестоко»
— Как вы стали тренером Федора Емельяненко?
— Федор завершил карьеру в любительском спорте, ему предложили перейти в смешанные единоборства. Его тренер, Владимир Михайлович Воронов, царствие ему небесное, не знал этой истории. В один момент Федя просто поставил Воронова перед фактом, сообщил, что уже провел два боя и решил уйти в бои без правил — тогда это так называлось. Он спросил у Воронова, кто мог бы поставить ему ударную технику. Владимир Михайлович предложил мою кандидатуру. Я слышал о Федоре — он был мастером спорта международной категории по самбо, призером чемпионата страны по дзюдо, членом олимпийской сборной. Он пришел ко мне, мы познакомились, он рассказал, что хочет заниматься смешанными единоборствами и что ему нужно поставить ударную технику. Так и начали работать вместе.
— Вы начали работать с ним в 2000 году. Он же тогда в основном был в Туле?
— Он был не только в Туле. Сам клуб (Russian Top Team. — Прим. «СЭ»), конечно, находился там, но он ездил в Оскол, ездил на сборы в Екатеринбург, чтобы подтянуть партер. Там был классный тренер, который делал болевые на руки и на ноги.
— Александр Федоров.
— Да-да. Емельяненко года два мотался из одного места в другое, везде тренировался. Много людей приложили руку к его становлению.
— Как вы сами тогда относились к спорту, который называли «бои без правил»?
— Если честно, сначала негативно. До Федора я об этом только слышал, но не видел поединки. Воронов или Федор принесли мне кассеты, чтобы я посмотрел. Мне не понравилось, я ведь воспитан в классическом боксе. Жесткость и жестокость, особенно на самых первых турнирах, когда можно было бить даже головой, не было ограничений. Порой даже разрешались удары в пах. Это произвело на меня отрицательное впечатление. Но в процессе работы с Федей появился интерес. У нас начались сборы, там и борьба, и ударка. Я посмотрел, втянулся, стало нравиться. Я даже сам начал обучаться и борьбе, и ударной технике ног.
— Что именно за кассеты вам показывали? UFC или Pride?
— Самые первые бои, это все в Америке происходило (речь о UFC. — Прим. «СЭ»). Имена бойцов не вспомню, столько времени прошло. Чуть позже появились кассеты с боями Олега Тактарова.
«Федя многое взял от Роя Джонса»
— Какой была у Федора ударная техника, когда он пришел к вам впервые?
— У него было примерное понимание, он же тренировался в Туле. Ему поставили какие-то начальные моменты, одиночные удары. Выглядело это немного коряво. Я пытался поставить его в классическую боксерскую стойку, что-то сообразить, но это не подходило Федору. Он мне жаловался: «Когда я держу руки высоко, я не вижу атаки соперника и не успеваю». Я тоже это заметил, но думал, что со временем он привыкнет. У него поэтому открытая стойка, голова торчит. Все классики — тренеры по боксу говорили мне: «Ты не можешь ему руки поднять и голову опустить?» А я думал: зачем это делать, если Федору это неудобно? Я пришел к выводу, что ему лучше делать так, как удобно. Он стал меньше пропускать удары, а за счет своей феноменальной скорости и реакции защищался.
— Долго бились с этой стойкой и пытались переучить Федора?
— Нет, это где-то в течение месяца было. Когда он стал становиться в пары, я увидел, что он просто не успевает [при классической стойке]. Начал с ним разговаривать, давал ему кассеты с профессиональными боями, но он объяснял, что ничего не видит и не успевает. Поэтому мы попробовали так, как ему удобно. Я подумал: раз у него получается так, то зачем ломать и изобретать что-то лишнее?
— Вам наверняка еще говорили, что у Федора очень размашистые удары.
— Естественно. Говорили: «Он корявый у тебя, поставь ты ему классическую технику». А зачем, если он бьет те же самые удары, пусть и с замахом, но попадает? Зачем выдумывать и что-то ломать? Ему так удобно. Тем более, когда большой замах, соперник не очень концентрируется, думает, что успеет поставить руку, сделать блок. Как правило, в 90 процентах случаев такие удары пропускают.
— Как часто в своей практике встречали людей, которым привычнее боксировать в такой манере, чтобы руки были внизу?
— Имеете в виду — среди моих воспитанников? Нечасто. У человека должна быть хорошая скорость и реакция, чтобы успеть уклониться, нырнуть, разорвать дистанцию и успеть контратаковать. Плюс нужна смелость, чтобы опустить руки, зная, что тебя сейчас будут бить. Был у меня ученик, Сергей Коротаев, — он тоже руки опускал, и у него получалось. У Миши Галы тоже, очень взрывной был. Пробивал такие длинные серии в контратаке! Редко такое бывает.
— Федор тоже отличается от других тяжеловесов тем, что работает руками серийно.
— Через два года после того, как Федя начал со мной работать, я сказал ему: «Посмотри, как работает Рой Джонс-младший, как он передвигается, под каким углом делает удары». Федя посмотрел и резко обогатил свой арсенал.
— То есть Рой Джонс — любимый боксер Федора?
— Не могу сказать, что любимый, но он сто процентов многое взял от Роя Джонса.
«Была задача научиться терпеть боль. А у Федора очень высокий болевой порог»
— Вы упомянули Михаила Галу. Он же вроде спарринговал с Федором?
— Да, они стояли в парах. Миша подсказывал Федору какие-то технические моменты, показывал обманные движения, как работать ногами. Это сейчас Федор мало передвигается. Поначалу он классно и быстро передвигался на ногах. Денис Лебедев тоже помогал Федору. Он приезжал к нам на сборы, стоял в парах с Федором.
— В 2009 году вы рассказывали, что Федор тренировался с профессионалами — с Денисом Бахтовым, например — и даже побеждал в спаррингах.
— Да, было такое. Мы тогда тоже готовились к какому-то бою, проводили сборы в Санкт-Петербурге. Я попросил своих коллег-тренеров и боксеров проводить тренировки вместе с нами, чтобы подтянуть Федору и Александру ударную технику. Друг друга-то они уже выучили, никакого роста нет, а тут — новые соперники, тем более профессионалы. У боксеров-профессионалов арсенал всегда шире. Мы с удовольствием проводили спарринги. Не на всю катушку, конечно, не ставили задачу отправить в нокаут, дозировали удары средней тяжести.
— Федор ведь спаррингует без шлемов.
— Да, не любит он в шлеме спарринговать.
— Это же может быть опасно. От тяжеловеса может прилететь серьезная плюха. Плюс он сам любит спарринги, похожие на реальные условия.
— Это было поначалу, когда Федор только начинал свое становление. Он становился и никого не жалел, да и спарринг-партнеры его не жалели. Была задача научиться терпеть боль. Одно дело, когда ты борец, в борьбе ведь только удушающие и болевые. Мы наблюдали много примеров в том же Pride, когда человек вроде бы заслуженный борец, многое умеет, но, выходя на бой, ломается на первых минутах от пропущенных ударов. Просто он не умеет терпеть боль и из-за этого сдается. Со временем, когда у Федора выросло мастерство, мы научились дозировать силу удара и стали жалеть друг друга, помогать в технике.
— Насколько высокий у Федора болевой порог? И у кого из бойцов, с которыми вы сталкивались, он тоже очень высокий?
— Думаю, как раз у Феди очень высокий порог боли. Из тех, кто сейчас в нашей команде, высокий болевой порог у Толика Токова, Вадима Немкова. Ребята сильные, волевые, психологически устойчивые. Тут многое зависит от психики. Чем сильнее психика, тем выше болевой порог у человека.
— С Поветкиным, кстати, Федор когда-нибудь тренировался?
— При мне — нет, но, было дело, Федя как-то приезжал к нему в Чехов, они вместе тренировались. У Сани, кстати, тоже высокий болевой порог. У него сильная психика, он очень терпеливый с детства. Я его давно знаю, он с Мишей Галой был в одной юниорской сборной. Частенько пересекались.
«Если человек силен духом, он бьет сериями. Многим страшно пробить два удара подряд»
— Вы всегда отмечали высокую скорость рук у Федора. Сразу заметили это?
— Да, это качество видно сразу. Сразу понятно, что человеку дано. Как правило, это врожденное качество, тренеру остается только что-то добавить, отшлифовать, делать упор на развитие этой скорости. У Феди сразу была видна скорость.
— У кого скорость ударов выше: у Федора или Александра?
— Саша быстрее Феди, но насколько Саша быстрее Федора, настолько и ленивее. Если бы Александр не был настолько ленив и пахал, как Федя, то стал бы феноменальным бойцом. Он считает, что и так великий, ему хватает того, что он делает, а лишнего напряга ему не нужно.
— По поводу того, что Федор работает сериями: это уникальное качество для тяжеловеса. Это вы его научили?
— Тут особо и учить не надо. Мы все неоднократно делали на тренировках, отрабатывали серии, повторные атаки. Работа сериями тоже зависит от психики. Если человек силен духом, то он бьет эти серии. Есть много бойцов и боксеров, которые работают только одиночными ударами, потому что им страшно пробить два или три удара. Можно пропустить встречный удар или контратаку. В работе одиночными ударами такие бойцы за счет своей скорости побеждают. Те, кто идет в рубку... Не каждый это может.
— У Федора есть инстинкт убийцы.
— Я бы сказал, это инстинкт победителя. Он понимает, что так выиграть не сможет, а если пойдет и зарубится, то будет возможность выиграть и отправить соперника в нокаут. Он рискует, чтобы выиграть.
— Сможете вспомнить бой, когда хотели унять Федора в этом порыве, чтобы он действовал не так активно?
— Не помню таких моментов. Дело в том, что Федор — умный боец, он видит ситуацию и не бросается сломя голову. Кроме того, он всегда слышит угол. Когда возникает опасность и я вижу, что он замедлился, а соперник свежее, я кричу: «Не рубись, обмани, обыграй», чтобы он немного отдохнул, привел кондиции в норму. Потом можно так же зарубиться.
— Многие бойцы слышат угол?
— Это зависит от психики. Человек с сильной психикой всегда слышит угол. Естественно, боец слышит угол, если доверяет людям, которые сидят там. Есть классные бойцы, у которых все хорошо по параметрам, но они не слышат угол и из-за этого проигрывают. Мандраж сохраняется, человек выходит, выключается и не видит ничего, кроме соперника.
— Правый кросс Федора. Расскажите про технику исполнения этого удара. Как этот удар стал фишкой Емельяненко?
— Повторюсь, это тоже зависит от психики. Кросс — очень опасный удар. Не каждый олимпийский чемпион или чемпион по боксу среди профессионалов сможет пробить этот удар в бою против равного себе противника. У Феди как-то удачно получилось исполнить этот удар на тренировке. Хотя он технически не умел исполнять этот удар, он его бил и пробивал спарринг-партнера. Я это заметил, мы начали работать, шлифовать технику. Скорость была, нужно было только немного подкорректировать. В итоге этот удар стал для Федора коронным.
— С чем связываете то, что раньше Федор лучше передвигался, чем в последние 10 лет?
— На тренировках он все делает, все классно, быстро, разнообразно, но в боях он сейчас редко использует передвижения. Он становится на всю стопу и уверенно идет вперед, съедая психику соперника.
— То есть это тоже психологический ход?
— Да, видимо, ему так комфортнее, он так лучше себя чувствует. Хотя бывают бои, когда нужно двигаться. Мы ему из угла подсказываем, он это делает, но редко. Скорее, делает ровно столько, сколько нужно.
«Федор с братом так зарубались, что было страшно смотреть»
— Каким был тренировочный режим Федора, когда он был на пике?
— Тогда он пахал, другого слова не подобрать. Очень много работал, причем с удовольствием. Если брать сборы — неважно, в горах или в городе, — обязательно была зарядка как минимум 45 минут. Туда входили бег, школа борьбы, школа бокса. Тренировка от полутора до двух часов с утра, примерно в 10-11 часов утра. Как правило, утром была борьба. Вечером — еще полтора-два часа, а то и два с половиной. После вечерней тренировки Федор всегда подходил к железкам, подтягивался, работал на брусьях, лазил по канату. Основная часть тренировки уже закончилась, все попадали, а Федор продолжал что-то делать дальше. Он очень много тренировался, приходилось частенько его тормозить. Нагрузки на сборах, как правило, растут день ото дня, спортсмен втягивается в режим, потом начинается увеличение объема тренировок. А Федор и находился в рамках увеличения, и свою работу делал. Побаивались, что он может перетренироваться, и тормозили его.
— Кого можно сравнить с Федором в плане трудоголизма?
— Вадима Немкова. Он тоже пашет, иной раз тоже приходится тормозить его, уговаривать поработать на следующий день.
— Нокаут Емельяненко, о котором мы не знаем?
— Нокаутов [на тренировках] не было. Нокдауны, может, были, а нокаутов не было. На тренировках мы работаем в щадящем режиме. Поначалу были жесткие зарубы, они с братом так зарубались, что самому страшно смотреть было. Правда, в то время у них не было столько мастерства, чтобы срубить друг друга. Плюс они хорошо знали друг друга, поэтому нокауты не получались.
— Кто кого переигрывал — Федор или Александр?
— Там был караул. Такие мясорубки! Они меня не слышали. Я орал им: «Стоп, стоп!» — бесполезно. Клочья летели.
— Зарубались без ссор?
— Да, чисто тренировочный эффект. Зарубились, остановились, обнялись и посмеялись.
«За Федора было страшно. Думал, он сломал шею»
— Вы были в углу Федора в 21 бою, если я правильно посчитал. Назовите бой, которым вы остались максимально довольны.
— Если честно, удивлен, потому что не считал, сколько раз был на боях Федора. Бой, который оставил меня довольным, — поединок с Кевином Рэнделманом (20 июня 2004 года на турнире Pride, Емельяненко победил болевым приемом. — Прим. «СЭ»). Он тогда Федю бросил практически на шею, я думал, что это конец. Тем не менее Федя умудрился вывернуться и победить. Я мгновенно вспотел по ходу боя, потерял дар речи. Страшно было.
— Как Федор объяснил тот эпизод с броском?
— Он сказал: «Да ничего страшного, я контролировал ситуацию». После этого броска, кажется, у Феди было сломано два ребра. Мы повезли его в клинику после соревнований, он лечился потом.
— Когда Рэнделман делал тот бросок, допускаю, что вы подумали, что Федор может остаться инвалидом.
— Конечно. Я думал, что сейчас ему шею сломают.
— Воронов тоже переживал?
— Нет, он был спокойным как удав. Я вцепился ему в руку, а он мне говорит: «Да успокойся, все нормально, все хорошо».
— Лучший бой Федора в стойке?
— Это, конечно, поединок с Кро Копом (28 июня 2005 года, Емельяненко победил единогласным решением судей. — Прим. «СЭ»). Федор перебил его и руками, и ногами. Сломал его психологически. Когда Федя ляпнул ему с ноги, Кро Коп, наверное, удивился. Он вряд ли ожидал, что Федя может бить ногами так жестко, еще и в голову. После этого Кро Коп сломался, попятился назад.
— Федор ведь тогда дрался с травмой.
— У него постоянно ломались руки. Да я даже не вспомню, был ли бой, на который Федя выходил без травмы. Переломы рук, большого пальца ноги за неделю до боя... За два дня до вылета в Японию он сломал во время спарринга большой палец правой ноги. Я говорил ему: «Давай откажемся от боя», а он мне: «Нет, я столько пахал, я поеду. Ни за что не откажусь». У него постоянно были травмы.
— Что за бой, на который он полетел с переломом пальца?
— Сейчас уже не смогу вспомнить. Я же говорю, не было такого, что он отправлялся на поединок без травмы. Если руки и ноги целы — значит, у него рассечение переносицы или брови.
— Какой был план на поединок с Кро Копом? Действовать в стойке, поддавливать, чтобы нейтрализовать удары ногами?
— Если честно, мы очень много внимания уделяли борьбе, а Федя вышел и построил бой по-своему. Стал биться в стойке, игнорируя борьбу.
— Как часто Федор отступал от плана на бой?
— Он действовал по ситуации. Видит, что у него получается что-то, и продолжает это делать. В последнее время он старается не бороться. Травм много, поэтому в борьбе тяжелее. Получается выигрывать в ударке — бьет.
«Почему Федор перестал бороться? Это энергозатратно, плюс травма спины и суставов»
— Хотел задать этот вопрос позже, но раз уж вы затронули эту тему: почему Федор с 2008 года не выиграл ни одного боя болевым или удушающим?
— У него нормально получается в ударке, он бьет и нокаутирует или в партере добивает. Борьба очень энергозатратна, плюс травмы спины и суставов. Это чревато последствиями. Можно усугубить травму в борьбе.
— Когда он принял решение, что не будет бороться?
— Он никогда нам об этом не говорил. Когда мы обсуждали бои, он всегда соглашался, кивал головой, и все. Думаю, он всегда говорил про себя: «Бой покажет, что делать».
— Вы же давали ему какую-то установку на поединки с тем же Орловским или Брэттом Роджерсом. Наверняка там были слова о том, что нужно бороться.
— Да, мы говорили об этом, конечно, но он просто кивал головой, и все.
— Вы же спрашивали у него...
— А что спрашивать? И так видно, почему и как. Он действует по ситуации. Видит, что что-то получается, и делает это. Здесь многое зависит от кондиций, от здоровья. Мы же не знаем, мы же не залезем в его голову и не узнаем, а он и не скажет. После боя может сказать: «У меня спина болела». А мы-то об этом не знаем. Он же никогда не говорит, никогда не жалуется на здоровье.
— В общем, Федор — из тех людей, которые скрывают свои травмы?
— Да. Если мы не увидели эту травму — он и не скажет. За неделю до боя с Бейдером (26 января 2019 года. — Прим. «СЭ»), который он проиграл, он переболел. Температура была под 39 градусов. Предлагали ему: «Давай снимешься с боя», а он не хотел. Температура три дня держалась. Вся база, с которой он подошел к бою, опустилась на ноль после такой температуры. Он все же вышел, и получился отрицательный момент.
— Были еще бои, когда он дрался с температурой?
— С температурой — не припомню, но 90 процентов боев он проводил с травмой.
- Самая тяжелая травма Федора?
— Спина. Не смогу вспомнить, перед каким боем это было, но он весь сбор не боролся. Так, возился в партере. Несмотря на это, выходил и дрался.
— Это был уже поздний бой или это времена расцвета Федора?
— Это было позже, он уже дрался в Америке. Помню, мы приехали в Кисловодск, начали готовиться к поединку, отработали неделю — у Федора перемкнуло спину. С базы ездили в город, его лечили. Совсем не боролся на сборах. Нагрузки, естественно, совсем не т. е. Мы убрали очень многое, чтобы поддерживать форму и какими-то методами повышать ее.
«Федор не смотрел бои соперников. Больше таких бойцов я не знаю»
— В каком году Федор был на самом пике, по вашему мнению? 2003, 2004, 2005 или 2006 год?
— Думаю, где-то 2004-2005 год. Тогда он просто звенел, страшный был для всех.
— Кто был ответственным за составление плана на бой, когда Федор выступал в Pride?
— Мы, как правило, садились вместе с Вороновым, разбирали соперника, отмечали сильные и слабые стороны, составляли тактику. Разбирали борьбу, ударку, определяли приоритеты. Потом просто рассказывали Феде, где его соперник силен, а где слаб. Давали тактические задания, чтобы подвести его к бою.
— Федор смотрел бои соперников с вами?
— Нет, он никогда не смотрел бои ни с нами, ни сам. Ответственность за это лежала на нас.
— С чем это связано? Вряд ли Федору это было неинтересно. Кто-то не смотрит бои соперников, чтобы не быть психологически сломленным до боя.
— Я ему как-то раз сказал: «Федь, давай посмотрим соперника». Он ответил: «Нет, я не буду смотреть, я не люблю. Вы лучше сами с Михалычем посмотрите, разберите, а потом мне скажете». После этого мы ему не предлагали просмотр видео.
— Много ли бойцов поступают, как Федор?
— Больше таких не знаю.
— Александр Емельяненко смотрел видео?
— Да, с Саней мы всегда смотрели и разбирали противника.
— Видели хотя бы раз, чтобы Федор волновался перед боем?
— Нет. Я вообще таких людей, как Федя, не видел. Сколько лет проработал в боксе, видел многих сильных боксеров, но людей с такой железной психикой не встречал.
— На видео, которые снимались во времена Pride, видно, что Федор перед боями играл в карты. Это было постоянно?
— Да, когда мы были в Pride, постоянно играли в карты. На сборах, в поездках, в самолете. Перед боем поиграть в карты — самое классное. Человек отключается, отвлекается. Появляется какой-то азарт, для человека вокруг ничего практически не существует, он отвлекается и не дергается лишний раз. Это психологический допинг для любого спортсмена. Он выключился, его ничего не колышет. Когда нужно — ему проще собраться. Естественно, это не для каждого, но для Феди это было нормально.
— В карты играли и в Америке?
— В Америке уже не играли. Игра в карты ведь грех, хоть мы и играли на интерес. Все равно что в шашки или шахматы. Чисто для мозгов, развития логики, памяти. Перед боями, естественно, играли для отвлечения.
— А в какую игру играли?
— В поезде играли в тысячу, а перед боями — в дурака.
— И как играл Федор?
— Нормально, у него классная память и логика. Даже блеф присутствует.
— История из Японии, которую вы запомните на всю жизнь?
— Американские горки. Федя уже не в первый раз катался на горках, а все остальные приехали туда впервые. В Японии, у Фудзиямы, горки самые высокие в мире. Феде было веселее всех, конечно, он над нами прикалывался. Кто-то побледнел, кто-то сказал: «Может, в другой раз?», а Федор в ответ: «Нет, поехали». Смешно было.
— Недавно появлялись новости, что Федор был каким-то образом связан с якудзой. Известно, что Pride развалился после появления статей, в которых говорилось, что среди акционеров есть представители якудзы. Что скажете на этот счет? Бывали ли вокруг Федора японские криминальные личности?
— Не знаю, лично я ни разу такого не видел. Не видел никого из якудзы. Федор встречался с руководителями Pride — это было, но принадлежали ли эти люди к клану — без понятия. Один раз мы с Михалычем и еще одним товарищем поехали в баню, в сауне встретили, видимо, представителя якудзы. Мы были без переводчика, правда. Человек был с ног до головы в татуировках, с сыном. Попарился с нами вместе, ничего такого. В сауне ведь прохладно, мы взяли водички, начали плескать на камни, на стены. Он вышел буквально через пару минут. Видимо, японцы не привыкли к такому пару.
— С кем из бойцов Федор больше всего хотел подраться?
— Помню, как мы встретились на тренировке, Федор был возбужден и очень доволен. Объявил нам: «Следующий бой у меня с Кро Копом». Видимо, он очень ждал этого боя, хотел этого боя. Тем более, Кро Коп ему достался после того, как нокаутировал Сашу.
— Есть ли боец, с которым Федор так и не встретился, хотя очень хотел?
— Такого не вспомню.
— Какая победа, на ваш взгляд, доставила ему наибольшее удовлетворение?
— Это бои с Кро Копом и Ногейрой.
— По вашим ощущениям, Федор хотел перейти в UFC?
— Такое было, конечно. Тем более UFC выкупил Pride. Федор хотел перейти туда, потому что больше-то и не было, по большому счету, промоушенов. Strikeforce организовали чуть позже. Но они с Даной Уайтом не сошлись, не получилось договориться.
«Раньше Федор выполнял один объем работы, а потом все сократилось на 50 процентов»
— Почему так вышло, что Орловский перебоксировал Федора? Емельяненко в результате выиграл, но по очкам выигрывал Андрей.
— Так получилось. Мы с Михалычем уже обсуждали план на второй раунд, но, слава богу, обошлось без наших наставлений.
— Какие у вас были эмоции от того нокаута?
— Эмоции, конечно, зашкаливали. Это было здорово. Бой был жесткий, напряженный, на грани. Любой из них мог в любой момент пропустить и упасть. Спасибо Господу, все оказалось на нашей стороне.
— Почему Федор до этого не побеждал однопанчевыми нокаутами?
— Кто знает? Так получалось. Любой боец, боксер должен прийти к этому. Когда получается хороший нокдаун, когда боец чувствует удар, появляется жажда. Спортсмен начинает работать на тренировках по-другому, отрабатывать этот удар. Вспоминает, неоднократно прокручивает в голове, пытается еще и еще раз сделать его. Я сам это пережил. У меня получился первый нокдаун, я взялся за этот удар и начал его отрабатывать. Вошло в привычку. Стали получаться нокдауны, нокауты. Вижу это и у своих учеников. Человек прочувствовал удар и зацикливается на нем.
— После этого нокаута Федор стал делать большую ставку на удар правой рукой?
— Да, было такое. У него и раньше получалось это, человек был в состоянии грогги, но нокаута не было. Если бы остановили бой как в боксе, подсчитали счет, он бы пришел к этому раньше. Правый кросс был у Федора с самого начала. Он стал больше работать над этим ударом и чаще пробивать его.
— Бой с Орловским стал первым, когда Федор стал биться исключительно в стойке. Со стороны кажется, что, начиная с этого боя, у Федора произошел какой-то перелом.
— Не сказал бы так. С тем же Кро Копом или Ногейрой он больше времени провел в стойке. Нокдауна или нокаута не было, а так он дрался в стойке.
— Почему он дрался с Ногейрой в стойке — объяснимо, ведь Ногейра — мастер бразильского джиу-джитсу. Ок, с Роджерсом мы все же видели немного борьбы от Емельяненко, но не сказать, что это был самый успешный поединок с точки зрения ведения боя.
— Главное — победа. Руку подняли — здорово. Что-то не получалось? Бывает, не у всех все проходит гладко.
— Бой с Роджерсом стал для Федора первым в клетке. Насколько неудобно для него было драться в клетке?
— Это было неожиданно для нас. Мы не знали, что такое клетка. Не тренировались в клетке перед боем, потому что у нас ее просто не было. Тренировались у стенки, приставляли к стене маты. Неожиданно, непривычно было.
— То, что бои были в клетке, можно назвать одной из причин неудачной серии Федора из трех поражений?
— Может, это и есть одна из причин, но у тех поражений много составляющих. Не хотел бы их перечислять.
— Сам Федор говорил, что ему неудобно в клетке?
— Нет, он ведь никогда не жалуется. Говорил, что непривычно, и все. В клетке ведь надо уметь работать, а Федор тогда этого не умел. В первый раз вышел туда. А соперник уже знал, что делать.
— Когда у вас в зале появилась клетка?
— Два года назад, кажется. У нас стоял ринг, мы сделали стенку метров в шесть, там отрабатывали.
— Чем объяснили бы спад Федора, те три поражения?
— Травмы. В основном все из-за них. Тот режим, который был раньше, пришлось поменять. Раньше Федор выполнял один объем работы, а потом, когда появились болячки, все сократилось на 50 процентов. Любой боец помнит, что вчера делал столько-то, а сегодня уже в два раза меньше. Психологически это напрягает, теряется уверенность. Внешне не видно, но боец горит внутри. Эта неуверенность и лишняя напряженность, скованность могут повлиять на скорость. Человек готовится, но боится. Вдруг обострится травма? Все в облегченном режиме, а соперник как пахал, так и пашет. Все равно все живые люди, у всех есть нервы. Это сказывается.
— Если брать те три боя с Вердумом, Силвой и Хендерсоном, к какому из них была самая плохая подготовка, на ваш взгляд?
— Сейчас не скажу. Не помню.
— Мешал ли Федору пост перед боями? Недавно общался с Вадимом Финкельштейном — он вспомнил, что Емельяненко постился перед боем с Антонио Силвой.
— Да, я поэтому и не мог сказать, потому что не помнил, перед каким боем он постился. Пост был жесткий, длинный. Кроме того, что были болячки, был пост, нагрузки пришлось прилично снизить.
— То, что Федор ударился в религию, не помешало карьере? Может, стало меньше спортивной злости?
— Нет, это никак не помешало. Религия никак не влияет на спортивную злость. Он как настраивался, так и настраивается на бои.
«Мы остановились в развитии? У нас вчера в зале были трое ЗМС. В каком еще зале России есть трое ЗМС?»
— Поднял старые форумы. В ваш адрес было немало критики. Писали, что вы с Владимиром Вороновым остановились в развитии как тренеры, а динамика развития ММА требует постоянного обновления. Что скажете по поводу этих обвинений? Это не специалисты писали, а болельщики.
— Что, я с ними должен обсуждать какую-то хрень? Несут всякую чушь, я должен их переубеждать, что ли? Это их мнение, пусть остается при них.
— А вы как считаете, остановились ли вы в развитии или нет?
— А вы как считаете? У нас после Феди появился Вадим Немков, который стал чемпионом Bellator, есть Толик Токов, Молдавский. Мы остановились в развитии или где?
— Во всяком случае, команда выступает хорошо.
— У нас вчера на тренировке было три заслуженных мастера спорта. В каком зале в России есть три ЗМС? Еще Молдавского не было, он — четвертый. Зачем такие вопросы задавать, остановились в развитии или нет? Я понимаю, если бы Федя закончил — и все, труба. Тогда — да, остановился, выходи на пенсию. А тут — три ЗМС.
— У вас никогда не было разговоров насчет того, чтобы отправить Федора на сбор в Америку?
— Федя был не в том возрасте, чтобы его куда-то отправлять. Куда захочет — туда поедет. Сам решит, с кем ему удобнее и интереснее тренироваться.
— Согласны, что в начале 2010-х у него был недостаток спарринг-партнеров?
— Конечно, спарринг-партнеров высокого уровня не хватало. Были ребята, но все моложе, слабее Федора во всех отношениях. В Америку он, допустим, не хотел ехать, не знаю почему. Этот вопрос я ему не задавал. В Голландию мы ездили — там были спарринг-партнеры, ударники. Кикбоксеры. С ними нормально было, они находились в хорошей форме, на пике. Чемпионы мира были.
— В 2012 году пытались отговорить Федора от завершения карьеры? Ему было 35 лет, для тяжеловеса это немного. Стало ли его решение для вас сюрпризом?
— Нет, я с ним никогда не разговаривал на эту тему. Он сам решает, что, где, когда и как. Советовать ему что-то на эту тему бесполезно. Закончил — закончил. Хочет продолжать — есть желание, интерес, мотивация. Зачем его уговаривать и отговаривать?
— С какого момента Федор стал сам себе тренером? Есть четкое ощущение, что он уже давно такой.
— Скорее всего, с момента, как он стал тренироваться в Голландии. До этого, пока мы работали с ним, он прислушивался, что-то делал. Не на все сто процентов, но прислушивался к нашим словам. Мы подстраивались под него, потому что у него куча травм. Он никогда не скажет, что у него болит, но, например, даешь ему задание, а он говорит: «Вот это делать не буду». Мы ему отвечали: «Хорошо, делай то, что тебе подходит».
— В 2016 году был драматичный бой с Мальдонадо. Перед третьим раундом Хабиб подбежал к клетке и стал что-то подсказывать Федору. Что он ему говорил?
— В принципе, то же самое, что и мы. Я только что сказал Феде установку, а Хабиб подбежал и проговорил практически слово в слово.
— Что вы сказали Федору?
— Там всем было очевидно, что не надо рубиться. Нужно обыграть соперника на дистанции, Федор был быстрее, не нужно рубиться. Я повторил это несколько раз, Хабиб сказал то же самое.
— Вы вспоминали, что был очень волнительный момент в поединке с Рэнделманом. Что скажете о бое с Мальдонадо? Когда Федор пропустил удар с правой, многие подумали, что бой следует остановить.
— Это, конечно, драматичный момент был. Все было на грани. Просто я-то Федю знаю и знал, что он будет работать на инстинктах. Он просто так лежать не будет. Была надежда, что он встанет, выкрутится и отбегает этот раунд. Так и получилось, в общем-то.
«Александр Емельяненко не раскрылся из-за лени»
— Какие надежды подавал Александр Емельяненко? Вы стали его тренировать в 2002-2003 году, когда он вышел на свободу, или знали его до этого, ведь он занимался боксом?
— До этого я его не знал, он ходил в другой зал, боксом маленько занимался, но не всерьез. Ни разу не участвовал в соревнованиях, просто ходил в зал. К нам его привел Федя, познакомил нас, объяснил, что к чему. Так и начали вместе работать.
— Какое впечатление на вас производил молодой Александр Емельяненко?
— Молодой, дерзкий, агрессивный. У него была классная скорость. Поначалу он проигрывал Феде в скорости, но с ростом техники и мастерства стал прибавлять, стал быстрее Федора. Мог и еще прибавать.
— Почему не раскрылся?
— Я уже говорил: дело в лени. Талантливых у нас много, но не каждый может раскрыть свой талант. Как правило, из-за лени. Не дай бог, еще поймает звезду и подумает, что ему будет достаточно делать 50 процентов того, что делают остальные, но остальные-то не стоят на месте. В итоге приходят эти остальные и один за другим выигрывают, неважно, в каком виде спорта.
— Часто ли у Александра были проблемы с дисциплиной?
— Нет, не сказал бы. Конечно, были закидоны, но нечасто. В то время он слушал Федю, Федя для него был авторитет. У него была мечта так же выходить и побеждать.
— От него были всякие нелестные высказывания в ваш адрес после боя Федора с Хендерсоном. Как к этому отнеслись? Ожидали таких грубых слов?
— Конечно, я не ожидал. Ну, а что? Сказал и сказал, это его мнение. Я должен ему что-то доказывать? Зачем? Это его мнение, пусть живет с ним.
«Воронов относился к ученикам как отец, как друг»
— В чем был тренерский феномен Владимира Воронова?
— Михалыч — великий тренер. У него было столько положительных качеств! С пацанами общался на равных, но все они чувствовали, что это человек умудренный опытом. Он к ним как отец, как друг относился. Никогда ни одному из бойцов ни в чем не отказывал. Любой мог подойти со своей проблемой, а Михалыч мог ее решить. Помогал ребятам поступать в ВУЗ, помогал учиться. Все, кто отслужил в армии, — Михалыч все проблемы решал. Нужно ребенка в садик устроить — решал вопрос. Все бытовые проблемы решал. На тренировках — то же самое. Он никогда не стоял на месте. У него был неисчерпаемый кладезь знаний о борьбе. Он постоянно учился. Лез в интернет, искал что-то новое, приходил на тренировки и показывал это. Не стоял на месте. Всегда работал с юмором, никогда не кис. Что-нибудь ляпнет — вся команда ржет. Особенно под конец сборов, когда все уже устали, надоели друг другу до тошноты. Михалыч мог зайти и что-то сморозить — сразу все проходило, работали дальше.
— Смотрю на его фото — он такой широченный...
— Да, он до последнего работал с гирями. К концу тренировки подойдет, покачается. Подходил, говорил ему: «Ты чего делаешь, у тебя же давление». А он отвечал: «Не могу не позаниматься». Давление у него зашкаливало, но когда чуть-чуть отпускало — хватался за железки, делал упражнения. Сильный был.
— Слышал, что ему не рекомендовали тренировать из-за проблем на нервной почве.
— Я же говорю, у него были проблемы с давлением. Поэтому он перестал летать в последнее время. В Америку я летал. После восьмичасового перелета в одном положении у него настолько ноги распухали, что в кроссовки не влазили. Дергаешься, нервничаешь, переживаешь за ученика. Прилетаешь на бой, подергаешься в углу, а потом еще обратно лететь. Он собирал всю волю в кулак, все свое здоровье. Прилетал домой — все обострялось.
— На моей памяти, он в последний раз был в углу во время поединка Никиты Михайлова с Мухаммедом Эминовым.
— Да-да, все так.
— Расскажите про его болезнь. Как все протекало?
— Я, честно говоря, ничего толком не знаю. Он же лежал в Абакане. Когда я узнал, написал ему СМС, он мне через несколько часов ответил. Так и переписывались. Я один раз спросил, что да как, через пару дней тоже самочувствием поинтересовался, спрашивал, чем помочь. Про болезнь особо старался не говорить. В WhatsApp высылал приколы всякие, чтобы отвлечь его от печальных дум. Потом уже мне рассказали, что он простудился, получил воспаление легких, коронавирус... Все усугубило то, что у него проблемы с давлением, повышенные сахар и холестерин. Все это в кучу... Организм не выдержал.
