Русский боец UFC принял ислам. «Здесь я нашел ответы на все вопросы, нашел единобожие»
В ночь на 18 декабря Сергей Морозов (18-5) подерется с Джорни Ньюсоном (10-3-1) на турнире UFC Vegas 66.
Для русского казаха из Актобе это возможность перевести свой UFC-рекорд в плюсовую зону — сейчас он идет на 2-2 — и упрочнить отношения с организацией. Легчайший вес на сегодня — пожалуй, самый сильный дивизион промоушена. Все эти 61-килограммовые ребята — молодые, невероятно быстрые, динамичные, техничные, темповые и за последние годы еще и значительное покрупневшие. Если раньше встретить 180-сантиметрового бантамвейта было музейной редкостью, то теперь такие ребята — вполне себе нормальное явление. Поэтому удержаться в таком дивизионе 33-летнему бойцу крайне непросто.
Сергей — бывший футболист, когда-то занимался этим спортом в течение 11 лет. В боях он представляет собой сложившегося универсала с креном в сторону ударки. Главная его сила — это неубиваемая ментальность. Мороз, как называют его друзья, всегда дерется до последнего, никогда не стучит ни при болевых, ни при удушающих и не дает заднюю даже в самых ожесточенных рубках. Классической демонстрацией его стиля стал позапрошлый поединок против сильного Дугласа де Андраде. Темповая заруба с нокдаунами и затем удушающий в партере, при котором Сергей не сдался и мужественно уснул. За этот поединок он получил бонус 50 000 долларов.
По происхождению Морозов — наполовину русский (по отцу), наполовину татарин (по матери). Родился и вырос в Актобе, Казахстане, выходит на взвешивания с казахстанским флагом и в национальном колпаке. Боец настолько врос в быт кочевников и духовность мусульманского мира, что в прошлом году отказался от христианства и принял ислам.
В интервью нашему изданию он впервые подробно рассказал о причинах этого решения и своем мироощущении в новой религии.
***
— Ты хочешь всегда жить именно в Актобе?
— Ну если честно, да. Я много где был, много где поездил, пожил. Последние два года практически проживаю в Майами. Не знаю, [Актобе] для меня город родной, моя страна родная, где бы я ни был, меня всегда домой тянет. Когда в Алматы или Астану прилетаю, мне так хорошо, так спокойно, все, я уже вообще кайфую. Потом домой попадаю, вообще тема уже. (Смеется.) Я понимаю, есть минусы, есть плюсы, но эта страна и город — мои родные.
— Насколько тебе в Актобе не хватает богатства природы? Все-таки в тебе немало русского, а для нас, русских, очень важна наша природа — леса, луга, озера, реки. В Актобе же одна степь.
— Знаешь, наверное, я уже стал степным человеком. Я же там родился, я же не переехал из России, из лесов. Я там родился, я там вырос, во мне вся эта ментальность степного народа. Многие это видят, многие это понимают. Конечно, классно, когда приезжаешь в лес, картинка меняется. Когда снег там, лес, вот это все, зелень полностью. Конечно, это классно, глаза отдыхают, сам немножко перезагружаешься. Говорю, где я только не был, меня туда тянет, в степь. (Смеется.) Мне надо, чтобы была степь, чтобы пахло полынью. (Смеется.)
— В декабре прошлого года ты принял ислам. Как пришел к этому решению?
— Ну это не за один раз, отправной точки никакой не было. Это годами было, у меня все окружение мусульмане тоже. Сколько лет они тоже свой призыв делали — где-то собственным примером, где-то поступками, где-то словами. Религия ислам — она для размышляющих.
— Как родители отреагировали?
— Я думаю, для них для всех это было непросто, потому что я ни с кем не советовался, никого особо не предупреждал. Для всех это был шаг неожиданный. Я же тоже был православный, в церковь ходил постоянно, на воскресные службы ходил. Было много вопросов, на которые не было ответов. В исламе сейчас, Аль-Хамду ли-Ллях, такого нет, все на место встало. Намного все прозрачнее стало, все ясно стало.
— Можешь объяснить, ответы на какие вопросы ты не находил раньше?
— Я думаю, сейчас много хейта посыплется... Любая религия — что они все преследовали? Они преследовали единобожие. Я тоже в христианстве думал на единобожие, что я никому не поклоняюсь кроме Всевышнего. Но по факту это не так. Для кого-то это, может быть, будет шоком, для кого-то я, может быть, истину открою. В исламе ты поклоняешься только Всевышнему Аллаху. Каждый его по-своему называет: у нас так, а у нас так. Но любая религия преследует только единобожие. В исламе я нашел полностью единобожие. Религия ислам — она для размышляющих в первую очередь. Люди сопоставляют.
Любая религия, христианство, иудаизм — им писания в свое время тоже были посланы Господом Богом. И они все преследовали единобожие, просто со временем, с годами люди сами исковеркали, исправили под себя что-то. Ислам, его, Аль-Хамду ли-Ллях, сам Аллах защищает, эту религию и направляет только прямым путем правильных рабов. Тут немного по-другому ощущаешь себя. Просто... ты на правильном пути, понимаешь?
Я раньше думал, что я тоже на правильном пути. Я пришел в ислам и стал намаз совершать, и совсем по-другому себя чувствуешь. Намного себя спокойнее, намного увереннее. В исламе же тоже - там никого из пророков... Там нет же такого, что только Мухаммед, что только в него верят. Они во всех пророков веруют. В Ибрахима, в Мусу, в Иисуса, Ису. Проблем вообще нет. Нет такого, что берешь только одного Мухаммеда. Все писания и всех пророков мы так же любим, как свое.
— У тебя появилось новое имя после принятия ислама?
— Если честно, я не брал его. Если твое имя не противоречит религии, можно не брать его.
— Как прошел твой первый Рамадан?
— Аль-Хамду ли-Ллях, хорошо себя на Рамадане чувствовал. Очень ждал, так немножко волнительно это было. Просто мне летом поставили бой после Рамадана, поэтому в конце Рамадана я уже подготовку начал, хотя я вообще не хотел тренироваться, хотел только поклонением заниматься, потому что священный месяц. Но бой поставили, надо было потихоньку втягиваться, поэтому в середине Рамадана я уже начал заниматься. Перед открытием занимался и после закрытия кушали, тоже тренировку делал, бегал, с тренером по ударке работал. И последнюю неделю на Рамадане были с Жалгасом в США, готовились. Немножко, если честно, месяц двояко сложился. Но в следующий раз настрой у меня хороший, Иншаллах. Даже если что-то предложат в плане боев, я вообще откажусь сто процентов, буду только поклонением заниматься.
