«Рэнди Кутюр сдался дважды». Легенда 90-х Михаил Илюхин: победа над чемпионом UFC, Властилина, Федор Емельяненко
Михаил Илюхин
Родился 21 ноября 1966 года в Киреевске (Тульская область).
МСМК по самбо, чемпион России по самбо, бронзовый призер чемпионата мира по самбо.
В смешанных единоборствах — 36 побед, 18 поражений, 1 ничья (статистика Tapology). Выступал в Rings и Pride.
Победитель первого турнира по боям без правил в Москве (IAFC — Absolute Fighting Eurasian Championship, 1995 год). Финалист чемпионата мира по боям без правил IAFC (1995 год). И в том и в другом турнире провел по пять поединков за день.
Заслуженный тренер России, тренер сборной России по боевому самбо.
Вовчанчин и Кутюр
— Боец, поразивший вас физической силой?
— Когда только начинал — это Вовчанчин. С первых боев ощутил, насколько крепкий. Ну и Кутюр (Рэнди Кутюр в 1997 году стал чемпионом UFC в тяжелом весе, а затем перешел в Rings. Бой между ним и Илюхиным состоялся 20 марта 1999 года на турнире Rings: Rise 1st — Илюхин победил болевым приемом на 8-й минуте первого раунда. Кутюр постучал, а затем стал возмущаться из-за того, что Илюхин, по его мнению, стал выполнять прием до того, как была дана команда о возобновлении поединка. — Прим. «СЭ»).
— Еще бы. Первый номер UFC.
— Даже не в этом дело. Видели бы, какой у него торс! Чувствовалось — «классик». Очень сильная спина у Джексона. Я почувствовал, когда на нем висел. Он вообще много боев вытягивал спиной. Но у меня свой тест на физическую силу.
— Расскажите же.
— Беру руки — и смотрю, как человек будет разрывать захват. После этого все могу сказать про его мощь.
— Мало кто разрывал?
— Разрывали — случалось. Разгибал мало кто.
— Вы понимали, что Кутюр — звезда?
— Да, он уже был звездой. Кто-то говорит про своих соперников: «Да я знать не знал, кто это такой». Я представлял! Да видно было. Уже не мальчик, постарше меня. Сумасшедшая уверенность. Приехал побеждать. А вы лучше спросите, что получил за этот бой я, а что Кутюр!
— Так что?
— Мой гонорар — в 15 раз меньше. Дали около 10 тысяч долларов. Потом подумали — добавили еще 500. Кутюру точно навалили больше сотни. Думаю, под 150. За меньшее просто не поехал бы. Он чемпион, известный боец, такой статус! Что ему нужно, кроме денег?
— Это же он после боя возмущался — вы, мол, начали проводить болевой прием раньше команды о возобновлении поединка.
— Нет такого американца, который бы не возмущался. Они возмущаются всегда! Любой мелочью! Не устраивает вода — возмущается. Четверг на календаре? Возмущен!
— Вот это ответ. Такие говнистые?
— Ну... Такие люди! Изредка попадаются спокойные. Но почти все — заранее возмущённые. Что ж Кутюр не расскажет, что он постучал, когда я первый раз его прихватил? Рука-то у него уже трыкнула, он сдался!
— Рефери не заметил?
— В том-то и дело. Столько лет прошло, совсем недавно полез в интернет — а там такие комментарии пишут! Боже мой!
— Что пишут?
— «Это карма, все вернулось. Сам-то Игорю Вовчанчину на глаз давил». Хоть бы один написал, что мне башку разрывали, в глаз тыкали. Что 60 раз мне в затылок всадили. А люди пишут про «карму»!
— Вот интересно — кто пишет-то? Молодежь или 50-летние, кто помнит ваши схватки?
— Понятия не имею. Ладно, жизнь всех расставила по местам.
Выкрикнешь перед боем: «Я тебя порву как грелку!» — доплачивают 10 долларов
— С вами в Russian Top Team тренировался феноменальный человек — Бозигит Атаев. Говорили — удар просто невероятной силы.
— Так и есть. Удар крепкий, сам он взрывной. Борьбы бы ему добавить... Сам знает, ему нужно было держать до 93 кг. В таком весе просто звенел. Сам говорил: «Боюсь, кость сейчас разлетится...»
— Он в каком выступал?
— В ушу по тяжам. 105 кг. А он не тяж.
— В 90-е была популярная штука — бои в казино «Арбат». 70 долларов за победу. Интернета нет, никто серьезных бойцов в лицо не знал. Атаев за вечер выносил человек по пять. Вам участвовать предлагали?
— Как-то приехал туда с ребятами. Двое из Киреевска, двое — из Тулы.
— Ну и как вам?
— Был среди нас культурист — держал рекорд России по жиму лежа. Росточком как я, а мускулатура совсем другая. Благодаря белым волшебникам.
— Все ясно.
— Все говорил: «Хочу побиться!» Видимо, какой-то энерджайзер его толкал. Некуда силу девать. Ну и отправились в это казино. Обычно на клич съезжаются из разных городов — и ты с кем-то незнакомым бьешься. А тут совсем мало было.
— Как быть?
— Не уезжать же без денег? Пришлось чуть ли не своим со своими драться!
— Как культурист смотрелся?
— Попал на боксера.
— Ой, кошмар.
— Вышел красиво — накачанный! Среди зрителей сразу шепот: «На этого ставлю». Боксер моментально осыпает его градом ударов — и в нокдаун! Культурист продышался, снова отбивается. Пока не наткнулся на джеб. Судья склоняется: «Продолжать будешь?» Туляк: «Конечно, буду!» Снова терпит — и вдруг попадает боксеру! Уже тот в нокдауне — еле встал!
— Хотели б мы посмотреть этот бой.
— А бороться им нельзя, все на ударке. Культурист все ж подсдулся. Но не упал. Победу отдали боксеру с небольшим преимуществом.
— Культурист вернулся к жиму лежа?
— Да. Но на бои еще просился!
— Если цифры верные — зарабатывали люди на этих боях немного.
— Платили не 70 долларов, вы ошибаетесь. 200-300, наверное. Еще можно было добить по смешным мелочам. На бонусах.
— Это за что же?
— Тебе дают слово перед боем — чем ярче выскажешься, тем больше доплата. Выкрикнешь: «Я тебя порву как грелку!» — хоп, плюс десять долларов. Можно было хорошо наговорить. Долларов на тридцать. Но если попадался балабол — прерывали: «Хорош, что разошелся?»
— Атаев действительно всех выносил?
— Если помните, была команда Red Devil.
— Еще бы.
— Однажды приезжают, выставляют свою команду. Мы — свою. В нашей как раз трое: Бозигит Атаев, Ахмед Лабазанов и еще какой-то парень... Так вот, Атаев дрался с Романом Зенцовым. Отправил в нокаут. А общий счет — 3:0. Всех уложили!
— Конкуренция в начале 2000-х между Russian Top Team и Red Devil была серьезная?
— Вообще не было. Они жили своей жизнью, мы — своей. Вскоре у нас команды, можно сказать, не стало, Red Devil тоже не могли пробиться, выехать за рубеж. Японцы работали с Погодиным. Поднялись за счет Федора.
— Это не Атаева искусали в клетке?
— Нет, это Каримулу Баркалаева укусил голландец Айвел...
— Вас на ринге кусали?
— Пытались. Но я вырвался. Где-то в Японии было. Упали, соперник — р-раз... Попытался прихватить — хоть и в капе!
Пакет на голову — легко отделался. Могли в песке оставить
— Вы Баркалаева вспомнили. Вот это герой так герой.
— Есть сумасшедшая история про него. 2000-й год, я выступил на соревнованиях по грэпплингу в Японии, прямо оттуда с Погодиным летим в Абу-Даби. Должен выступать на турнире, там же бился Каримула Баркалаев.
— Уже завораживает.
— Каримула прожил в Абу-Даби год, детей шейха тренировал. Я так понял, что Волк-Хан с Баркалаевым договорились, чтоб нас допустили. Я прямо горел!
— Почему?
— Ну вот был у меня настрой — посостязаться в партере. Думал: «Загадывать не буду, но ножку кому-нибудь ломану». Ну, приехали, разместились — а тут организаторы: «Вас не допускают!»
— Вот так новость.
— За меня пошли японцы, но... Не пустили в этот вес — и все. Может, увидели конкурента. Там всегда доминировали бразильцы, шейхи их любили. Бразильцы умеют войти в доверие. Со своим джиу-джитсу. Если б туда первыми зашли самбисты — сейчас самбо было бы совсем другим. Так вот, в Эмиратах-то что произошло? Каримула — интересный парень. Полиглот, языки хватал на лету. Рассказывал: «Год здесь прожил — выучил арабский. На английском два слова знал — здесь все научился понимать. Только говорю не очень».
— Уникум.
— Вот идут соревнования. Меня не допустили — из зала гляжу, как Баркалаев с Ароной выступают. Трибуны устроены по-особенному: лежат три ковра, потом ВИП-гости, все в белом.
— Шейхи?
— Ага, шейхи. Кто-то из Кувейта прилетел. Гости попроще наверху и по другую сторону. Тут бросок, судья оценивает — а Каримула начинает спорить: «Не было! Давайте разбираться!» Пока толкует с судьей — зал уже свистит. Там процентов семьдесят — бразильцы. Так что Баркалаев сделал?
— Догадываемся.
— В сторону этого свиста показал палец. Понятно какой. Я понял — что-то закипает. Кинулся к нему, прошу успокоиться. Победу отдают Ароне — Каримула уходит в раздевалку, переодевается. Тут на пороге две парней: «Пошли с нами». Баркалаев спокойно ко мне поворачивается: «Увидимся вечером».
— Наверное, не увиделись.
— Не увиделись. Так и сгинул с этими ребятами. Оказалось, то ли пакет на голову ему натянули, то ли завязали глаза. Где-то держали пару дней. Глаза развязали уже в самолете. Летел домой без всего. Даже без паспорта.
— Ну и приключение.
— Это еще легко отделался. Могли бы в песке оставить. С тех пор связь потеряли.
— С Харитоновым тоже связь потеряли?
— Редко общаемся. У каждого своя жизнь.
Бой закончился — сидит в раздевалке и плачет
— Среди ваших товарищей еще один феномен — Волк-хан. Тоже живущий в Туле.
— Сколько ж лет мы знакомы — страшно подумать... Он приехал служить сначала в городок Ефремов. Потом перевели в Тулу. Тренировались в одном зале. Комната у него своя появилась. Он старше лет на пять — но все мы ездили по любительским соревнованиям.
— У вас был и бой между собой.
— Был.
— Мы-то думали, у вас это воспоминание вызовет больше радости. Вы же великого Волк-Хана нокаутировали. Если справочники не врут.
— Честно вам скажу — даже не помню, как мы разошлись (на самом деле Волк-Хан потерпел поражение из-за травмы, которую получил при выполнении болевого приема, поединко состоялся в Rings в декабре 1997 года. — Прим. «СЭ»). Вот они, капиталисты — интересно им было в Rings устроить бой между россиянами, да еще из одной команды. Нас не спрашивали — просто говорили: «Будешь с ним драться». Все. Из того боя помню только одно — у Волк-Хана были проблемы с ногой.
— Чем он сейчас занимается?
— Бизнесом. Понятия не имею каким.
— Да бросьте. Наверняка знаете.
— А бизнес у него не в Туле. Поэтому в самом деле не знаю.
— Популярность в Японии у него была невероятная?
— Не то слово. Все это было очень странно: возвращаемся в Россию — никто нас знать не знает. Даже в Туле, что уж про Москву говорить. А в Японии видят бойца — визжат от восторга! Другое дело, что меня вся эта популярность мало трогала. Каждому свое.
— За границей вам остаться предлагали?
— Несколько раз!
— Самое яркое предложение?
— Это целая история. Один австралиец прямо зациклился — хотел биться со мной! Японцы подходят, рассказывают — так и так, у человека навязчивая идея: «Только против Илюхина!»
— Кто такой?
— Как я понял, парень был инструктором австралийского спецназа. Обучал войска. С ума сходил от боев. Но вот вбил в голову — должен биться со мной!
— Считал, размажет вас?
— Не думаю. Просто тренировался конкретно под меня. Может, где-то выступал, не знаю. Это 1997-98 год. Имя помню — Крис...
— Крис Хейзман?!
— Ага, точно.
— Так это довольно серьезный боец. Бился даже с Федором Емельяненко.
— Вот вы знаете, а я не знал! Что за Крис? Откуда взялся? Как-то брали интервью, спросили: «Знаете, что этот человек именно за вами следит? Хочет биться?»
— Рассмеялись в ответ?
— Ответил, помню: «Хочет? Замечательно! Но пусть сначала попробует с кем-нибудь другим...» Нет, говорят, он уперся. Хочет против вас! Ну, раз так горит — пусть...
— Поколотили его?
— Ну да, победил. Бой закончился — сидит в раздевалке и плачет. Я подошел, пожал руку. Он поднимает голову, подзывает переводчика — и через слезы: «Два года! Два!» — «Что два года?» — «Два года я пересматривал твои бои! Изучал движения! Я проиграл — но я не должен был проиграть...»
— Как интересно.
— Я улыбаюсь — а он продолжает: «Иногда не понимал: как так? Не должен был лететь — а лечу. Ты рушишь мои планы!»
— А дальше?
— К стыду своему, я не выучил английский и японский. Знаю пять слов. Но понял: парень прямо фанатеет. Зовет меня в Австралию.
— А вы?
— А я здесь.
— Так и не побывали в Австралии?
— Ни разу не был.
— Вот у него-то точно плакат с вами на стене висел.
— Так он продолжил выступать — и мы еще раз встретились! В Екатеринбурге. Это, наверное, 2000-й год.
— Ну и как?
— Все под копирку. После боя снова спрашивает: «Когда приедешь?»
— Чаще всего вы бились с Цуеши Косакой — три раза. Принципиальный соперник?
— Да нет. Ничего особенного. Крепкий парень — но техникой не выделялся. Дзюдоист, руки немного разбрасывал, массивный... В то время не было ограничений в весе.
— Разок выиграл у вас. Выходил против Федора Емельяненко, нанес неправильный удар — но получил от судей победу.
— Так японцев тянули как могли! Со мной как вышло? Пропускаю удар, готов еще биться — но все, бой остановили. Поражение! Все как в Америке сегодня. Организация заточена под то, что чемпион был оттуда. Очень чувствуется. Это и мне был урок, и Федору — побеждать надо увереннее. Чтоб ни одного вопроса не было.
— Считаете, Петра Яна дисквалифицировали в бою со Стерлингом потому, что Стерлинг выгоднее как чемпион?
— Это даже простому зрителю ясно. Правила Ян нарушил, это факт. Но Стерлинг вполне мог встать и продолжить бой. Не захотел.
Психика у Федора — на троих хватит
— Победили бы вы Косаку — вышли бы на Федора.
— Все так.
— Был бы бой?
— Это уж как команда бы решила. По ситуации.
— Волк-Хану достаточно было разок прощупать Емельяненко-старшего, чтоб сказать: «Это будущий чемпион».
— Привел Федора Питьков. Все-таки Волк-хан не сразу сказал — в процессе... По Емельяненко видно было: человек только что с ковра. Глаза горят, данные прекрасные. Крайне заряжен на тренировки.
— Помните момент, когда стали воспринимать Федора всерьез?
— Сразу! С первого приезда! Видно же — крепкий и подготовленный. Как его не воспринимать?
— Да вам этих самбистов десятками возили. Насмотрелись.
— Но Федор — особенный. Сбитый, выносливый, подвижный. Чувствовалась подготовка. Но как вам объяснить... Вот в дзюдо и самбо борются в куртке, правильно? А выходят без нее — уже не то. Человеку неуютно! Поэтому и считается — вольники лучше приспособлены к ММА. Кроме отсутствия курток у них заложены проходы в ноги. Ночью разбуди — сделают.
— Всего этого у Федора не было?
— Чувствовалось — Федор не отвык от захватов. Раз — пытается ухватить! А рука соскальзывает! Весь акцент на торс. Чистая техника дзюдоиста: взять за курточку — и об ноги. Совсем другая история. Работал не на сближение, на отрывы. Но он трудяга, режимщик. Настоящий профессионал. Надо спать — значит, надо. Все, выключайте свет. Психика у него — на троих хватит.
— Вы о чем?
— Умел настроиться. Обратите внимание — как менялся после выхода в ринг. Просто другой человек. Никого не щадил даже в спаррингах. Пахал и пахал!
— Прогресс у Федора был невероятный.
— В 2000-м дебютировал — а в 2003-м уже стал чемпионом Pride. За три года путь от скамейки до чемпиона самой главной организации! Представляете, какая у него была мотивация — если это сделал?
— Бой с Кро-Копом до сих пор в памяти. Что-то фантастическое.
— Этот бой должен был состояться на два-три года раньше. Все срывался и срывался. Мирко выигрывал, в какой-то момент жестко уложил Сашу Емельяненко. Сразу после этого предложил Федору: «Давай следующий бой с тобой?» При всех! А боя не было.
— Зато с Мальдонадо случился какой-то ужас. Чувство неловкости — когда заплывшему от избиения Федору отдают победу.
— Кто видел — тот и так все понимает. Думаю, сам Емельяненко все понимает про тот бой. Быть на такой волне, тебя достойно проводили... Это называется «вовремя уйти».
Заснуть от самолюбия
— Мода пошла — при удушающих лучше заснуть, чем стучать. У Шлеменко это стало фишкой, Олейник за всю карьеру стучал один раз.
— Все мы люди! Если человек не стучит — значит, ты плохо прихватил. А может, и правда кому-то проще уснуть. Для самолюбия.
— Вы хоть раз засыпали?
— На тренировках был близок.
— Ощущение — вы никогда не боялись пропустить удар.
— Голова у всех одна. Бояться не боялся, но пропускать старался меньше. Пробиты-то все мы.
— Серьезно?!
— Не случается в большом спорте, чтобы человек не был пробитый. Где-то да отхватит. А каждый удар тянет за собой последствия.
— Гадости перед схваткой вам говорили?
— В России — нет. У прибалтов были моменты.
— В 90-е вас наверняка тянули в преступные группировки — жути наводить на людей. Как устояли?
— Я жил в провинциальном городке — у меня и времени подумать об этом не было! Потом-то перестройка, мысли всякие в голову лезли. Плохие тоже. Святого из себя не строю... Думаю, спорт меня вытянул.
— Были бы чуть менее талантливым — мог бы и затянуть криминальный мир?
— Да запросто.
— Варианты были?
— Были. Но что-то во мне всегда этому противилось, не мог через себя перешагнуть. Чувствовал: я себя в спорте не реализовал. Надо заниматься этим.
— Олейник рассказывал — прошел с семьей через настоящую бедность. В вашей жизни такое было?
— Хлеб был всегда, макароны тоже, картошка... За молоком стояли часами. В окне холодильник у нас был.
— За форточку вывешивали сумку с продуктами?
— Это тоже. Но еще был самодельный холодильник — металлическая коробка, в ней просверлены дырки. Как почтовый ящик, только боком поставлен. Одну форточку убирали, вместо нее ставили эту конструкцию. Кусок сала положишь — хранится!
— В собственные сны бои у вас проникали?
— Даже сегодня случается.
— Что снится?
— Даже не бои прокручиваю в голове — приемы. Проснешься среди ночи и гоняешь в голове все это. Сам с собой беседуешь: «Из этого положения что можно сделать? А эта комбинация пройдет?»
— Эх, была бы тогда UFC в порядке — тратили бы вы сегодня миллионы.
— Где мои 17 лет... Вспоминаю — да только у нас в Туле было 20 роскошных тяжей! На спаррингах каждый в порядке — масса, сила!
— Откуда столько?
— Сами приходили. Вдруг является штангист: «Хочу себя попробовать, подучите». Но честно скажу: вот так где-то перебиваться спаррингами — это не подготовка, а ерунда.
— Что такое подготовка?
— Куда-то уезжаешь на несколько месяцев. Абстрагируешься от всего. Живешь в зале, работа день и ночь.
— Собственная черта характера, от которой с удовольствием избавились бы?
— Гордыня.
— Вот бы не подумал.
— Я-то знаю моменты, в которых можно было бы себя поспокойнее вести. Прочитаешь чье-то интервью, заведешься...
— Вас это заводит?
— Вот случается! Да плюнь, забудь. Проглоти. Нет! А что это? Гордыня. Думаешь про человека: «Этому-то что плохого сделал?» Это словно на улице: идет трудяга-семьянин домой — а шпана его провоцирует...
Аппендицит без наркоза — ерунда. Больно, когда камни идут
— Теннисист Кафельников рассказывал про момент ухода: «Мне все стало ясно, когда проиграл Южному». Когда вам стало понятно — надо уходить?
— Когда проиграл Куинтону Джексону. До этого были звоночки — с каким-то здоровым американцем возился минут десять, потом снялся с боя...
— Почему?
— Через пару минут почувствовал — могу выиграть. А нога не дает!
— Что за ощущения?
— Будто иголка в суставе. Защемляет и защемляет! Потом встать на нее не мог. А после Куинтона окончательно понял: надо заниматься восстановлением. Будет только хуже. Сделал две операции, врачи говорили: хрящ настолько стерт, что нужно либо менять низ сустава, либо вообще отказываться от нагрузок. Иначе — инвалид.
— Боли сильнее той в жизни не случалось?
— Случалась.
— Что за история?
— Недавно камни пошли. Вот это была боль так боль! Будто на части тебя разрывает!
— Долго страдали?
— Какое-то положение займешь — чуть отпускает. Тяжело даже шаг сделать. Злишься на себя: «Как же так? Ты же мужик!» Будто подвел кого-то. Пока обезболивающее не введут — все, жизнь из тела ушла...
— Ужасные ощущения.
— Хочешь в туалет — а нечем. Пытаешься что-то сделать — не можешь! Будто иголка внутри. Только ищешь позицию, как свернуться, чтоб чуть-чуть отпустило. Вспоминал историю: в 16 лет мне вырезали аппендицит. Это сейчас лапароскопию делают, все быстро. А у меня что вышло?
— Что у вас вышло?
— Мы же мужики, терпим до последнего. Герои! Ну я и дотерпелся. Сразу отправили на операционный стол. Может, слабенький новокаин вкололи — взяло не до конца.
— Что-то чувствовали?
— Да вся операция будто наживую!
— Ну вы даете. Хоть орали?
— Еще как орал: «Вы что делаете?!» Чувствую — кровь течет! Вытащили — как футбольный мячик. Лопнул у них в руках, гной потек прямо там. Доктора головами качают: «Еще часочек — и все...» Но та боль в сравнении с камнями в почках — ни-че-го. Ерунда. Но как только вкалывают обезболивающее — такой кайф.
— Надолго хватает?
— Через полчаса уже воешь. Зависимость!
Подошел молодой Вердум: «Нравится твоя техника!»
— После вы вышли на бой с Рампэйджем. Зачем, если были плохо готовы?
— Попросили: «Один бой, надо съездить...» Даже не финансовый вопрос. Если б не травма — с этим парнем был бы совсем другой разговор.
— В 2007-м вас звали выступить на Гран-при Pride. Рассматривали вариант с возвращением?
— Три последних боя провёл подряд — в 2006-м. Екатеринбург, потом в Японию. Даже не знаю, что за версия. Там выступал молодой Вердум. Уважительно так подходил: «Как мне нравится твоя техника!» Джош Барнетт подходил. Говорил: «Хочу приехать, потренироваться с тобой». Возвращаюсь, сразу на самолет — и в Литву.
— Турнир Rings?
— Не Rings, а Hero's. После этих трех боев — уже все. Форму набрал — но чувствовал, что нога не пустит. Я ж всегда выступал в наколенниках. Колени — больное место. Стал заниматься с Харитоновым.
— Всю душу в него вложили?
— Да не то слово. До сих пор тепло к нему отношусь. Потенциал был огромный. Желание тоже.
— С Александром Емельяненко тоже работали?
— Да никогда. Был только один эпизод — когда Емельяненко подъехал на сборы в Феодосию. Пару дней побыл — и отбыл. Понятия не имею почему.
«Москвич» на веревке
— После какого боя появился первый автомобиль?
— О, это история!
— Да вся ваша жизнь — история.
— Возвращаюсь из армии, через несколько месяцев устроился тренером на полставки. Давали нам талоны на ботинки «Саламандра». Коричневые такие, на платформах...
— Так-так.
— Думаю: как распорядиться? Можно ж загнать этот талон — кто-то за ним гонялся! Я-то и старые поношу, не развалюсь. Было у нас неподалеку тепличное хозяйство, мужичок оттуда видел — все время автобус жду. Подходит: «Есть у меня «Москвич», только немного подремонтировать надо. Отдам недорого». Я воодушевился — ничего себе! «Москвич»!
— В самом деле.
— Это ж можно в Тулу ездить на тренировки. Мне 26 лет, самый пик — а даже велосипеда не было. Пристроил кому-то талоны, взял деньги. Получил этот «Москвич»! Долларов за 200-300!
— Прошу прощения. Он ездил?
— Вот это другой вопрос. Гляжу — двигатель в одном месте, колеса в другом. Кузов красить надо. Стало доходить: вот это я попал... Приятели сервис держали — что-то слепили из того, что было.
— Тронулся?
— Поначалу-то тронулся. Но все равно не задалось. Как только собираюсь на тренировку — тут же ломается. Проехал я на этом «Москвиче» километров семьсот. Четыреста из которых — на веревке. Но этот автомобиль подарил мне один прекрасный день. День, полный счастья!
— Что ж это было? Романтическое свидание?
— А слушайте. Однажды стук в дверь. Родители еще живы были, открывают. На пороге едва знакомый парень: «Москвич» у тебя стоит. Не продаешь? Даю столько-то...» — «Да забирай!» Такое счастье. Еще и деньги хорошие дал.
— Больше с автохламом не связывались?
— Взял «копейку» — вся гнилая!
— Это размен равноценный.
— За водительским креслом, помню, стояла канистра с бензином. Чтоб спинка не заваливалась. Дым за ней следом стоял, как за подбитым самолетом. Но хоть доезжать стал без веревки!
— Тоже счастье.
— А как съездил в Японию, пришли первые деньги, тут же от нее избавился.
— Тому же парню пристроили?
— Тот же парень мне на «копейке» кузов поменял. Поставил хороший, перламутровый. Смотрелась-то она отлично! А со следующим автомобилем мне «Властилина» помогла. Первые деньги в нее вложил.
— Проскочили? Успели вытащить?
— В самый последний момент. Что-то положил — месяца три прошло, ребята говорят: «Еще раз прокрутишь? Или будешь брать? «Я прикинул: еще раз крутануть — хватит и долг за машину погасить, и сверху останется. Поздняя осень, поехал на этой 29-й «Волге» в Москву. Деньги вытаскивать. Кое-как пробились, забрали. Еще братки нам свистели: «Э, отчехлить надо!» Как-то от них оторвались, заправились — и рванули в свою Тулу. А на следующий день «Властилина» закрылась.
— Вот повезло-то.
— Я сразу в церковь — перекрестился, свечку поставил...
— Когда появилась первая иномарка?
— Этот Pontiac я выиграл. Пригнали откуда-то с Востока. Но вот верите — даже когда этот автомобиль стоял на кону, я зверя в себе разбудить не смог. Как я себя ни подгонял: «Давай-давай!» Как же я завидовал тем, кто умеет этого зверя будить!
— Кто особенно хорошо умел?
— Вот Денис Гольцов — спокойный-спокойный в жизни. Но со зверем внутри. Вдруг как просыпается!
— Федор — со зверем?
— Еще каким! Вы посмотрите на него в бою — совсем другой человек. В лучшие годы выходил рвать, весь звенел. Так и надо.
