«За всю жизнь видел только четырех таких бойцов, как Шавкат». Интервью с Генри Хуфтом
«Спорт-Экспресс» публикует вторую часть нашего большого интервью с американским тренером Генри Хуфтом.
В ней мы говорили о Шавкате Рахмонове, Майкле Джонсоне, Хабибе Нурмагомедове, Камару Усмане и пиковом Виторе Белфорте.
***
— Витор Белфорт никогда никого не нокаутировал хайкиком, а тут — как пришел к вам — сразу оформил три хайкик-нокаута подряд: с Рокхольдом, Биспингом и Хендерсоном. Как у него так прорезался хайкик?
— Благодаря мне (смеется). Шучу. Витор всегда был известен своим боксом, хорошо бил с рук. Когда мы начали работать с ним, я спросил: «Витор, почему ты не используешь кики? У тебя очень хорошая техника». На тренировках он иногда хорошо использовал ноги. И он ответил: «Мне просто комфортнее работать руками». Я сказал: «Ты очень агрессивно начинаешь бои, на высоком уровне соперники переживут эти первые минуты, а потом у тебя будут проблемы. У тебя хороший грэпплинг, но сам ты не проводишь тейкдауны, переводят только тебя. Кики ты тоже не используешь, нельзя ехать только за счет рук».
И мы начали работать над киками, в то время у нас еще зал был сильно ориентирован на кикбоксинг, постоянно рядом было много кикбоксеров, и в итоге Витору стало так комфортно в ударах ногами, что он нокаутировал киком Биспинга, потом Рокхольда, потом Хендерсона. И после этих нокаутов говорит мне: «Безумие, я никогда никого не нокаутировал ногами, мне стало так комфортно бить кики. Первые три минуты я просто двигаюсь, сканирую оппонентов, а затем ищу возможность». Хотя он уже был в возрасте, и для него кики были чем-то новым, но вот так он сумел освоить их. Даже меня этим удивил. Мне как кикбоксеру было приятно, что я помог ему.
Повторюсь, у него уже и до меня была хорошая техника, но он не верил в кики, не чувствовал в себе уверенности, когда бил их. Ему казалось, что от них нет особо проку, они не наносят ущерб. И у него была такая манера — форсировать атаки за счет быстрых ударов с рук. А когда ты так форсируешь, у тебя нет дистанции для киков. И я начал работать с ним над выстраиванием боя в первые три минуты каждого раунда. И если вы посмотрите его первые бои со мной, первые три минуты всегда были скучными, люди не понимали, что происходит. Он начал просчитывать оппонентов, искать возможность для кика. Даже сейчас, когда он приходит в зал, он любит побить кики, хоть и возраст у него уже приличный (смеется).
— Был ли какой-то шанс довести хайкик Джону Джонсу? Витор ведь к тому бою уже работал с вами.
— Нет. Во-первых, я тогда только начинал работать с ним. Во-вторых, Джон Джонс 193 см ростом, у него очень хороший контроль дистанции, по нему тяжело попасть. Может быть, есть шанс зацепить его хайкиком, когда он проходит в ноги, но в остальных случаях шансов почти нет. С Джонсом надо сокращать дистанцию, сближаться, но там тебя ждут локти и колени (смеется). В любом случае Витор был близок, он взял Джонса на армбар. Но честно, в тот момент я не особо понимал, что происходит, я тогда вообще не разбирался в грэпплинге. Думал: «Вот дерьмо, сейчас будет финиш или что?» Я видел, что у Джонса сильно напряглось лицо, но все равно, я тогда был впервые в углу у Витора, не разбирался в грэпплинге и ничего особо не понимал. Потом Джон вернул контроль над боем, побил Витора, но все равно тот армбар был очень близок к цели, потом и Джонс это признал. Витор вроде даже повредил ему нерв в руке.
«Поражение Усмана нокаутом от Эдвардса? Камару перестал делать кикбоксинг-отработки, слишком полюбил бокс и лапы»
— Последний вопрос о хайкике. Именно этот удар закончил эпоху Камару Усмана, бойца, которого вы вели с самого начала. Где смотрели этот бой и что испытали, когда Эдвардс попал? Может быть, были слезы?
— Я не плакал (смеется), я не плачу из-за боев, этому не бывать — слишком давно я в этом спорте. В тот период я уже не был постоянным тренером Камару, иногда он работал в нашем зале, но большую часть времени был в другом месте. Я помню, мы увиделись с ним в аэропорту перед отлетом на турнир. Я летел туда с Люком Рокхольдом, а он на свой бой. Мы поговорили, обнялись, он спросил: «Ты полетишь обратно в день турнира или останешься с ночевкой?» Все знают, что я всегда летаю обратно в этот же день, но раз тут его бой, он думал, может, я задержусь. Но я ответил: «У тебя и так все будет хорошо. Я полечу домой в этот же день». После боя Люка мы сразу поехали в аэропорт, первые два раунда я смотрел бой Камару по телефону, и дела у него шли хорошо, он доминировал. Потом я отключился, и через какое-то время мне звонит другой наш тренер Грег Джонс: «Ты где? Ты видел, что с Камару?» — «Нет». — «Блин». — «А что, Камару его нокаутировал?» — «Нет, Камару нокаутировали». Я такой: «Вот дерьмо».
Нашел этот момент в интернете, и надо сказать, удар был красивым. Какой бы ни был тайминг, как бы ты этот удар ни планировал, тут все равно нужна удача. Конечно, я был расстроен, потому что Камару мой ученик, пусть и бывший. Но в то же время я ценю красивый удар. Я знаю, что в то время Камару больше работал на лапах, а не делал отработки с партнером. Когда он работал у меня, я всегда давал ему много отработок с партнерами, чтобы они нагружали его киками, часто били их. И он наловчился реагировать на них, привык к ним. Но потом у него такой работы не было, он больше перестроился на лапы, я заметил и в этом бою, и когда они дрались третий раз — он не очень хорошо реагировал на хайкики. Он очень много работал на лапах, хорошо улучшил бокс, но тебе все равно нужны отработки с партнерами, дриллы. Кикбоксинг очень важен.
И даже если взять его джеб... Я начал тренировать Камару, когда он шел на рекорде 3-1. Со мной он провел 14 боев. Мы всегда очень упорно работали над джебом. Но стоит человеку сменить зал, и тут же все начинают нахваливать его, присваивать все заслуги новому залу. «О, он ушел к Тревору Уиттману, и его джеб стал лучше». Но поверьте мне, мы полировали этот джеб годами. Нельзя поставить такой джеб за 6 недель и даже за полгода. Это годы постоянной работы над фундаментальными вещами, простыми нюансами. Мы поставили ему жесткий джеб с хорошим таймингом. В ММА бой идет в маленьких перчатках, и если у тебя есть хороший джеб, ты можешь выигрывать бои благодаря этому. Прятать через него кики или тейкдауны. Когда мы начали ставить джеб Камару, он долгое время не мог связывать его с силовым ударом. Нужно обладать уверенностью, чтобы после джеба сделать подшаг и пробить правый прямой. Для нас, для ударников, кто занимается этим с 6-7 лет — это просто, но Камару — борец, для него такая работа потребовала времени.
«У Рахмонова особенное бойцовское зрение, но ему надо работать над защитой»
— Что особенного в Шавкате Рахмонове?
— Самое особенное в нем — это бойцовское зрение. Вообще, как он тренируется, как держит себя. В моем зале 60 бойцов, из них 29 дерутся в UFC. И все они находятся в зале в одно и то же время, все на матах. И когда Шавкат в зале, ты не спутаешь его ни с кем, он вообще другой, не такой, как все. Он видит в бою что-то еще до того, как увидят все. И в ударке, и в борьбе он всегда на шаг впереди. За всю жизнь, за всю мою карьеру в кикбоксинге и ММА я видел только 4-5 таких бойцов, как он. Особенный боец. При этом очень уважительный, я всегда смотрю, как человек ведет себя, не только, какой он боец. Он всегда слушает, вникает, хотя знает многие вещи лучше большинства ребят. Но он слушает и выполняет. С правильным отношением к делу и небольшой долей удачи он может пройти весь этот путь до конца, стать чемпионом. И другие ребята в зале говорят мне, что он другой породы. Я искренне верю, что если все будет нормально, ничего не стрясется, никакая политика не вмешается, он будет следующим чемпионом.
Хотя в прошлом бою против Джеффа Нила я был недоволен, что он пропустил столько ударов. Он садился в углу между раундами и говорил: «Парень сильный. Но все окей». Я такой: «Ты о чем? Мне не нравится, что ты столько пропускаешь». А он опять: «Все хорошо. Хорошо». Пару недель назад мы как раз говорили на эту тему с ним. «Ты должен больше работать над защитой. Когда приедешь, я буду работать с тобой над этим». А он сказал, что уже много работает над этим, прислал мне несколько видео. Просто в бою ему хочется протестировать себя, насколько он жесткий (смеется). Как правило, ребята не хотят подвергать себя такому, но вот он другой.
— Во сколько бы вы оценили силу его киков и панчей по шкале от 1 до 10?
— Его силу панчей я бы оценил в 7,5-8 из 10. Хорошая сила, но он при этом и очень точный, он всегда попадает в нужные точки. Удары ногами у него отличные, он мог бы верить в них больше, к тому же ноги у него длинные. Я бы поставил 8 из 10 силе его ударов ногами.
«Джонсон сказал мне, что Хабиб сверху ощущается тяжелее, чем Рашад Эванс»
— Вы несколько раз сказали про точность ударов. Самый высокоточный ударник, с которым вы когда-либо работали?
— Пожалуй, Рафаэль Физиев. Шавкат очень точный, Иэн Гарри очень-очень в этом хорош. Он очень точно бьет с рук. Майкл Джонсон в начале своей карьеры очень точно бил руками. Немного неловкий стиль у него был, но эффективный. Много хороших ребят было, но сейчас выделяются трое: Шавкат, Иэн Гарри и Рафа. Ударка Рафы — это вообще искусство.
— Кстати, это правда, что Майкл Джонсон после боя с Хабибом сказал вам, что сверху Хабиб ощущается тяжелее, чем Рашад Эванс?
— Да-да (смеется). Это правда. Но Майкл все равно был очень хорош в тот период, даже Хабиб потом говорил, что лучшие руки среди всех его соперников были у Майкла Джонсона. Я не припомню, чтобы видел кого-то в зале, у кого руки были быстрее, чем у него. И он еще бьет с таких непредсказуемых углов, это такие нестандартные панчи. Его скорость — это чисто природное качество, и при этом у него отличный футворк, все идет от ног, он здорово загружает бедра, все очень быстро. Он двигается, как антилопа, быстрый, прыгучий, и такие углы, как у него, нечасто увидишь.
— Саид Сапаров говорил, что Камару Усман до сих пор иногда отправляет вам деньги на рождественские подарки, какие-то праздники.
— Да, это правда. В эту субботу он придет ко мне в гости со своей дочерью, мы посидим семьями. Он отличный парень, мне очень повезло, что многие мои ребята такие приятные люди, благоразумные, которые правильно живут, правильно обращаются с деньгами. Это и Камару и Гилберт, и Майкл Джонсон. И культура зала у нас очень высокая, все друг с другом в хороших отношениях.
— Вы же вроде пересекались в зале с Франсисом Нганну, что это была за работа?
— Да, он тогда приходил с Камару. Пару раз заходил к нам в зал, поработали с ним на лапах. Очень физически сильный человек. Очень сильный. И очень страшный. Страшный (смеется). Но при этом очень приятный парень. Я помню, как они зарубились с Люком Рокхольдом, но не могу вам рассказать эту историю. Что было в зале, остается в зале.
