Газета Спорт-Экспресс от 11 февраля 1998 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 1

Сергей ФЕДОРОВ

КОГДА-ТО ЮРЗИНОВ НАЗНАЧАЛ МЕНЯ КОМСОРГОМ

Грянувшее как гром среди ясного неба пришествие в олимпийскую сборную России Сергея Федорова вызвало противоречивую реакцию. Например, детройтская пресса, методично ведущая под чутким руководством "Ред Уингз" антифедоровскую кампанию, выдала такой заголовок: "Россия ошиблась, пригласив Федорова, а не Ларионова". Я же, как и многие мои российские коллеги, придерживаюсь противоположного мнения. Большей мотивации, чем есть сейчас у единственного нашего обладателя Hart Trophy - приза самому ценному игроку сезона в НХЛ, просто быть не может. Если уж Федоров согласился выступать за сборную, не имея действующего контракта с каким-либо клубом лиги, то, значит, он решил сыграть ва-банк. Пан или пропал. Он не может не понимать, что блестящее выступление на Олимпиаде резко повысит курс его акций на НХЛовской бирже, а вот неудачное... И раз Сергей, полгода не имевший игровой практики, рискнул пойти на этот шаг, значит, он абсолютно уверен в своих силах и своей нынешней форме.

На интервью, проходившее в столовой олимпийской деревни спустя час после приезда туда российских хоккеистов, Федоров согласился охотно. Говорил интересно и непринужденно, совершенно не подтвердив мнения о нем некоторых моих коллег, что это, мол, тяжелый в общении человек.

СЕЙЧАС ЗАБЫЛ ОБО ВСЕХ СВОИХ ПРОБЛЕМАХ И ДУМАЮ ТОЛЬКО ОБ ОЛИМПИАДЕ

-Как все-таки состоялось ваше сенсационное появление в сборной?

- После того как получил травму Алексей Ковалев, я узнал, что президент ФХР Александр Стеблин интересуется моей персоной, и немедленно ему позвонил и попросил дать мне на размышления 12 часов, за которые все и было решено. Я дал согласие, переговорил с Владимиром Юрзиновым - и вот я здесь, в Нагано.

-С чем была связана эта 12-часовая отсрочка?

- Мне было очень приятно услышать, что во мне заинтересованы. Однако я должен был кое-что предпринять, дабы обезопасить свое будущее на случай, если получу на Олимпиаде травму. Речь идет о страховке. Сами понимаете, как это важно - со спокойной душой выходить на лед и делать свою работу, не думая ни о чем постороннем. Сейчас меня ничего не волнует, кроме хорошего выступления за свою страну.

-Когда еще только формировался состав сборной, вы, говорят, попросили зарезервировать вам место первого запасного на случай, если подпишете контракт в НХЛ.

- В тот момент я сказал, что не планирую играть на Олимпиаде, поскольку вначале хочу устроить свою дальнейшую судьбу в лиге. В то же время мы договорились со Стеблиным и Юрзиновым о том, что если кто-то получит травму, то моя кандидатура может рассматриваться. Конечно, мне очень обидно за Ковалева. Однако как бы там ни было, я приехал в Нагано и очень этому рад.

-Вы рассматриваете Олимпиаду в том числе и как шанс поднять свой рейтинг при подписании нового контракта?

- Это не самая главная причина того, что я здесь, хотя и одна из них. Во первых, я очень рад видеть наших ребят и выступать за Россию. Во-вторых, я уже больше 6 месяцев не играл в хоккей на высшем уровне, соскучился по нему и очень хотел бы попробовать свой силы в такой замечательной команде и на таких Играх. И только в-третьих, я рассматриваю Олимпиаду, как возможность доказать, что еще чего-то стою.

-Вы согласились сыграть за Россию, а Вячеслав Фетисов и Игорь Ларионов неоднократно публично обвиняли вас в отсутствии патриотизма, аргументируя это тем, что вы не поехали с ними в Россию с Кубком Стэнли.

- Эти высказывания меня абсолютно не волнуют. Я поступаю так, как считаю нужным.

-А почему вы все-таки не поехали тогда в Москву?

- То, что случилось у нас в "Детройте" через 6 дней после победы в Кубке Стэнли, меня просто убило, и я не испытал того наслаждения от этого триумфа, какое должен был бы испытать при иных обстоятельствах. Но я верю, что мне еще удастся нормально отпраздновать завоевание Кубка Стэнли, и эти торжества не будут омрачены никакой трагедией. А тогда, даже если бы меня и пригласили поехать в Москву - меня ведь в общем-то не приглашали, - я бы все равно отказался. Потому что не смог бы изображать радость, которой у меня не было. Я уже говорил, что не верю в "русскую тройку" или "русскую четверку". Я верю в "русскую пятерку".

-Которой сейчас уже нет.

- И не будет...

-Какова сейчас ситуация с вашим контрактом? В последние пару недель упорно ходят разговоры, что со дня на день произойдет обмен.

- Я бы не хотел об этом говорить сейчас и здесь. Мои персональные проблемы остались в Америке, а в Нагано я полностью сосредоточился на Играх, на которых буду защищать честь российской сборной. Для меня это в данный момент самое главное.

-Как долетели?

- Отлично. Из Детройта - через Чикаго - в Токио есть прямой рейс. 50 минут летел до Чикаго, затем провел полтора часа в аэропорту, а оттуда за 13 часов долетел на 747-м "боинге" до Японии. Четыре раза кормили, посмотрел два фильма, пару часов поспал - и все, мы были на месте.

-В самолете чувствовали к себе повышенное внимание?

- Нет. А вот повышенное возбуждение чувствовал. Постоянно думал об Олимпиаде: как там все будет, как нас встретит японская земля. Теперь могу сказать, что мой первый вечер в Нагано прошел очень хорошо и интересно.

-С билетом помогла ассоциация игроков?

- НХЛ прислала мне билет прямо домой. Все было организовано на высшем уровне, хочу сказать им большое спасибо.

-А как вас здесь встретили?

- Тут тоже все прошло как по маслу.

-У вас есть возможность сравнить организацию работы в сборной сейчас и на Кубке мира.

- Не хотелось бы вновь возвращаться к этому вопросу. Думаю, что ошибки, которые были допущены во время Кубка мира, учтены, и я рад, что произошли очень серьезные изменения. Сейчас и сборной, и федерацией руководят серьезные люди, которые, надеюсь, не допустят повторения того, что было тогда.

-В прошлом вам доводилось иметь дело с Юрзиновым?

- Да, я играл под его руководством на турнире вторых сборных на приз газеты "Ленинградская правда". И, что интересно, он доверил мне, 18-летнему парню, роль комсорга. Играл я тогда, помню, в звене с Евгением Давыдовым и Михаилом Кравецом. С тех пор у нас с Юрзиновым сложились нормальные отношения.

-Когда обсуждали с руководством сборной ваше участие в Олимпиаде, вы высказывали какие-нибудь пожелания - скажем, по поводу того, с кем и на каком месте играть?

- Нет. В общем-то было ясно, что я займу место травмированного Ковалева. Ведь мы же - и Юрзинов, и я - профессионалы. Моя задача - играть в хоккей и выполнять задания тренера. Юрзинов сразу меня обо всем предупредил, и я сказал: "Все отлично".

-Но в душе-то вам, наверное, больше хочется сыграть на своем любимом месте центрфорварда?

- Знаете, я об этом даже как-то и не думал. Меня радует сам факт, что я здесь и чем смогу помогу команде. Потому что я - командный игрок и в первую очередь должен делать то, что нужно команде.

ПОЛГОДА ИГРАЛ СО СЛОМАННЫМ РЕБРОМ

-Говорят, что в "Детройте" вы чувствовали себя одиноко. Это правда?

- Совершенно верно. Особенно в последнем сезоне.

-С чем это было связано? Кто-то плел против вас интриги?

- Я в закулисных играх никогда не участвовал и не буду. Моя задача - играть в хоккей, и у меня были идеи, как это можно делать лучше. Как-то в разговоре со вторым тренером "Детройта" Бэрри Смитом я предложил попробовать создать три играющие пятерки вместо двух: одну - во главе с нашим первым центром Стивом Айзерманом, другую - с Игорем Ларионовым с Вячеславом Козловым и третью - со мной в центре. Повторяю, это была всего лишь идея. Вылилось же это в то, что Скотти Боумэн разбил нас пятерых. А ребятам кто-то сказал, будто я не хочу с ними играть и делить славу. Большую чушь и придумать нельзя, но почему-то это было принято ими за чистую монету, и наши отношения изменились. Об этом я, кстати, только недавно узнал.

-Каким образом?

- Слава Фетисов позвонил и сказал. Вот так мне стало известно о том, что происходило, 8 месяцев спустя. А я целый сезон кувыркался в третьем-четвертом звене. Как я понял, была какая-то интрига. Но я выполнял свою работу на льду и участия в ней не принимал.

-Говорят, что вы очень дружны с Владимиром Константиновым и он был своего рода буфером в ваших отношениях с остальными россиянами и другими игроками.

- То, что мы очень дружны, - это правда. Что же касается буфера... Нет, не сказал бы так. Отношения у нас были самыми что ни на есть деловыми, рабочими, потому что цель была одна - выиграть Кубок Стэнли с третьей попытки. Да, мне было неприятно, что, играя в четвертом звене, я не могу показать себя с лучшей стороны. В принципе это был мой самый слабый сезон по очкам, хотя я был готов играть так, как и в предыдущие сезоны. Но я молчал, поскольку, повторяю, перед нами была большая цель.

-Американские журналисты называли вас некубковым игроком, вы же в плей-офф доказали, что это абсолютно не так.

- А они и сейчас то же самое говорят. Что на это возразишь? Только то, что я свое дело сделал.

-Чувствовали перед плей-офф особый настрой после самого для себя неудачного регулярного чемпионата?

- Просто в тот момент мне дали возможность свободно дышать и делать то, что я умею. Заводить или подбадривать меня было не нужно, я и так прекрасно себя чувствовал. Когда мне дали понять, что я нужен команде, я и сыграл нормально. Результат сам за себя говорит. Не утверждаю, конечно, что я один все сделал. Просто мне удалось показать все, на что я способен, несмотря на серьезную травму - перелом ребер. Дышать было практически невозможно...

-Если не ошибаюсь, вам их сломали в шестом матче с "Колорадо"?

- Нет, еще раньше. Наверное, полгода я, не зная об этом, играл с переломом одного ребра. В середине же серии с "Колорадо" мне добавили, а в шестой игре с ним сломали еще несколько ребер. Я ушел со льда и в течение целого периода не мог восстановить дыхание, спазмы шли один за другим. В тот момент я думал, что все, я закончился как игрок. Но потом дыхание вернулось, и я сказал доктору: "Давай, делай все, что угодно, но я должен выйти на площадку".

-Много писали о том, что Айзерман в перерыве сказал вам: "Ты нужен команде". Попросил помочь и Константинов. И вы вышли в третьем периоде и забили гол, выведший "Ред Уингз" в финал Кубка Стэнли.

- После второго периода, когда я уже чувствовал себя получше, ко мне подошел Влад и спросил, как дела. Я ответил: "Знаешь, было очень больно, но, думаю, я выйду". На самом деле я не верил, что смогу это сделать, однако ему сказал именно так. Тут и Стиви подходит: "Ты нам сейчас очень нужен. Если не выйдешь, нам будет очень тяжело". Я и сам чувствовал, что если не выйду, то мы можем проиграть. В том матче у "Колорадо" было какое-то психологическое преимущество плюс они видели, что я ушел... И я вернулся на лед.

-И забили решающий гол!

- Это была награда за ту боль, которую я испытал. Честно, так сильно у меня еще никогда ничего не болело.

-Помню, как вы ликовали, когда держали Кубок Стэнли.

- Да, я не хотел его отдавать. Так бы и катался с ним, благодаря наших болельщиков за поддержку, которую они нам, несмотря ни на что, оказывали в течение этих трех лет. Два года мы проигрывали, но на третий наконец смогли их отблагодарить. Это было счастье.

ЧЕМ БЫСТРЕЕ "ДЕТРОЙТ" МЕНЯ ПОМЕНЯЕТ, ТЕМ ЛУЧШЕ БУДЕТ И ДЛЯ КОМАНДЫ, И ДЛЯ МЕНЯ

-Как относятся к вам детройтские болельщики после месяцев вашей забастовки и кампании по вашей дискредитации, организованной клубом в прессе?

- Не знаю, как насчет всех болельщиков, но те люди, с которыми я встречался по пути на тренировку или после нее, просили у меня автограф, говорили, что скучают по мне и хотели бы вновь видеть меня в форме "Ред Уингз". Более того, по их словам, даже если я уйду из "Детройта", они все равно будут за меня переживать и желать удачи. Это был самый большой комплимент, который я слышал за многие последние месяцы.

-А правда, что вы сказали: "Никогда больше не буду играть за "Детройт"?

- Да, я это сказал, чтобы ускорить процесс, чтобы моя позиция была ясна руководству клуба. Потому что, по-моему, оно до сих пор не верит в то, что я не вернусь в эту команду. А ведь я уже как бы выпал из нее, не нахожу в ней себе места. Поэтому чем быстрее меня поменяют, тем лучше. И для команды, и для меня.

-Вы на 100 процентов исключаете вероятность своего возвращения в "Детройт"?

- Я исключаю это уже давно. Принял это решение в августе и с тех пор его не менял. Они думают, что сломают меня с помощью каких-то финансовых уловок. Но они нарвались не на того человека. Им не повезло с моим характером.

-Значит, не в деньгах дело?

- Деньги тут на третьем, а то и на четвертом месте. Было много других вопросов, которые хотелось бы не то что решить, а избавиться от них. Я бы не хотел конкретизировать, потому что я уже через это прошел и я уже другой человек. Я стал намного сильнее морально за последние месяцы. Увереннее в себе. Хотя, если честно, побаивался, что может получиться наоборот. Но все это - уже пройденный этап, и сейчас для меня существует только Олимпиада.

-С детройтскими журналистами вы сейчас вообще не разговариваете?

- Почему же? Я продолжаю общаться с некоторыми из них - нормальными людьми, которые не делают из любой мухи слона, а стремятся получить правдивую информацию.

Я ПРИЕЗЖАЛ В МОСКВУ, ЧТОБЫ СЫГРАТЬ ЗА ЦСКА В ЧЕМПИОНАТЕ РОССИИ

-Как получилось, что вы в октябре приехали в Москву и тренировались с волчковским ЦСКА?

- Это произошло после звонка моего отца генеральному менеджеру ЦСКА. Приняли меня там отлично, я приехал и начал отрабатывать свой хлеб.

-Не думали о том, чтобы не только тренироваться, но и играть за ЦСКА в российском первенстве?

- Я не просто думал - я очень хотел играть. Поэтому, собственно, и приехал. Но в НХЛ появилось правило, запрещающее это делать - иначе я автоматически потерял бы сезон в лиге. А счета ведь надо оплачивать как-то...

-Как вам атмосфера в ЦСКА?

- Отличная. Пообщался с Волчковым, Жлуктовым, Лобановым, Крутовым. Всем сказал огромное спасибо, что дали возможность потренироваться. Отдельно благодарность Сергею Гимаеву, который меня подготовил функционально. И, конечно, ребята были на высоте. И мне было интересно с ними, и им, надеюсь, со мной. Так что все прошло удачно.

-После стольких лет в НХЛ было, наверное, непривычно?

- Нет, в хорошо знакомой рабочей армейской атмосфере я чувствовал себя в своей тарелке. Да, тренировки тяжелые, но и наслаждение от них получаешь немалое.

-То есть вы не считаете этот приезд в Москву напрасным?

- Отнюдь. Поработал, отдохнул, повидался с родными. В общем, побывал на Родине - о чем тут говорить. В конце концов, с этого началось мое знакомство с нынешним руководством Федерации хоккея России. Александр Стеблин в это время был уже у власти. Мы откровенно поговорили. И вот я здесь.

-А до разговора со Стеблиным вы к участию в Олимпиаде были настроены негативно?

- Я бы не сказал - негативно. Просто при прежнем руководстве не было никаких перемен. А теперь они есть. Я очень рад этому, и ребята наверняка довольны. Поэтому мы и согласились выступать за сборную и будем биться за золото Олимпиады.

-После месяца в Москве вы, кажется, тренировались со школьной командой Детройта, в которой играют ваш младший брат и брат Андрея Назарова?

- Да, несколько раз - больше для ребят, чтобы им интересно было. Потом я тренировался один, а позже, когда думал, что близко подписание контракта в НХЛ, начал активно тренироваться с командой из Детройта, выступающей в лиге Junior А, где играют хоккеисты от 17 лет до 21 года. Перед Олимпиадой это оказалось очень кстати.

-А не было желания по примеру Олега Твердовского заключить временный контракт с клубом Американской или Интернациональной хоккейной лиги?

- Может, оно и было, но ряд нюансов не позволил мне это сделать. К тому же я не хотел никуда уезжать из Детройта.

-Смотрю на ваши контрактные мучения и вспоминаю одну вашу давнюю фразу: если бы, мол, вас звали не Сергей Федоров, а Сэм Джонс, то проблем в вашей заокеанской хоккейной жизни было бы неизмеримо меньше.

- Это был мой полушутливый ответ на обвинения нас, русских, в том, что нам не понять, что такое Кубок Стэнли, поэтому мы в нем не выкладываемся до конца и нам все равно, выиграет его наш клуб или нет. Североамериканская пресса недолюбливала нас за то, что мы такие сильные и здорово играем. Так что, конечно, если бы меня звали, к примеру, Брендан Шэнахэн, то ко мне было бы иное отношение, в том числе и руководства клуба.