Газета Спорт-Экспресс от 13 апреля 1998 года, интернет-версия - Полоса 13, Материал 2

Алексей ЯГУДИН

ОТСУТСТВИЕ В МИННЕАПОЛИСЕ КУЛИКА МЕНЯ СТРАШНО ОБРАДОВАЛО

Олимпийский сезон был щедр на всевозможные рекорды в фигурном катании. Один из них установил 18-летний Алексей Ягудин, ставший первым российским одиночником, в одном сезоне выигравшим чемпионаты Европы и мира.

Чтобы стать самым юным победителем мирового первенства, Алексею не хватило совсем чуть-чуть: когда Дональд Макферсон завоевал золото на чемпионате мира-63, ему было на 6 дней меньше, чем Алексею в Миннеаполисе. Но ученика Алексея Мишина это не волновало, и если он и плакал на пьедестале, отводя мокрые глаза от телекамер, то уж точно не из-за того, что рекорд Макферсона устоял.

-Вы расстроились, когда узнали, что в Миннеаполисе не будет ни Элвиса Стойко, ни Ильи Кулика?

- Расстроился? Да я готов был прыгать от счастья, когда выяснилось, что многие известные спортсмены не приедут на чемпионат мира. Что помешало им выступить в Миннеаполисе, меня не касается, но в их отсутствие мои шансы на победу возрастали. Никогда не уклонялся от борьбы с сильными соперниками, но почему я должен переживать из-за того, что вместо десятка фигуристов мне пришлось бороться с двумя - тремя? Только наивный может думать, что в отсутствие Стойко и Кулика чемпионат померкнет и съежится от огорчения, а золотая медаль станет менее значимой.

-История с вашим пищевым отравлением в Миннеаполисе обросла разными слухами и домыслами. Так что же случилось на самом деле?

- Газеты писали, будто бы мы вместе с Артуром Дмитриевым отравились японским рыбным блюдом суши, но это не так. Я съел что-то, на первый взгляд, безобидное в том же ресторане, где питались все фигуристы, а через час почувствовал себя плохо. Мой тренер Алексей Мишин не очень удивился - со мной такое часто случается.

-В каком смысле?

- Мой организм так устроен, что он спокойно выдерживает многочасовые перелеты и акклиматизацию, но на дух не переносит любую общепитовскую еду. Поэтому в столовую или ресторан я всегда иду, как в последний бой, потому что не знаю, с каким диагнозом вернусь. Но в Миннеаполисе все закончилось благополучно: Мишин отвел меня к доктору, тот дал какие-то таблетки и отпустил домой. На следующий день об этом инциденте уже никто не вспоминал. И уж тем более я не собирался сниматься с соревнований. Пошатывало, правда, немного в короткой программе, а вообще-то чувствовал себя нормально.

-Однако после произвольной программы вы были явно недовольны своим выступлением.

- К тому моменту я безумно устал. Это была не сиюсекундная усталость, а ощущение, что в течение всего сезона силы понемногу уходили и теперь их не осталось вовсе. В произвольной программе я делал детские ошибки и мысленно прощался с мечтой о победе. Оценки тоже не вдохновляли. А ведь еще предстояло кататься Элдриджу и Плющенко, каждый из которых в сложившейся ситуации мог взять меня голыми руками. Но, честное слово, я им не завидовал. Досматривал соревнования и думал: "Как же хорошо, что для меня все уже закончилось".

- Когда вы поняли, что победили?

- В тот момент, когда Плющенко первый раз сорвал четверной прыжок.

- Тяжело было выступать перед американской публикой, горячо болевшей за своего соотечественника Тодда Элдриджа?

- В последний день у меня уже в глазах рябило от американских флажков и плакатов со словами поддержки в адрес Элдриджа. Его зрители встречали громом аплодисментов, а нас - гробовой тишиной. Но это нормальное явление, и главное здесь - не поддаться всеобщему ажиотажу вокруг местной звезды и не уверовать в его непобедимость. Я знал, что могу обыграть Элдриджа даже на его родине. И он, кстати, тоже это знал.

-Знаменитый Том Коллинз уже второй раз приглашает вас в свое турне по городам Америки. Для вас это - продолжение сезона или отдых от соревнований?

- Хороший вопрос. С одной стороны, отдыхать в туре Коллинза некогда. Переезды, выступления, города, которые даже не успеваешь посмотреть, выматывают так, что уже в середине турне хочется сбежать. С другой стороны, Коллинз поставил свой бизнес на профессиональную основу в лучшем смысле этого слова. К примеру, во время тура фигурист не заботится о транспорте или питании, он не носит свои чемоданы, никогда не услышит в отеле: "Мест нет". Его задача - выйти на лед и хорошо откататься, а все бытовые проблемы Коллинз берет на себя.

- Ходят упорные слухи, что вашу школу во Дворце спорта "Юбилейный" вскоре закроют на ремонт.

- Это правда. Уже 10 мая мы должны "очистить помещение". Дворец начинают готовить к чемпионату мира по хоккею 2000 года. Нам пообещали, что к сентябрю мы сможем вернуться в "Юбилейный", но я в это не верю. У нас не умеют такие вещи делать в срок, поэтому в лучшем случае все затянется примерно на полгода.

-И куда же вы денетесь?

- Не пропадем. Летом Мишин всегда увозит нас за границу, чтобы в спокойной обстановке готовить новые программы и отрабатывать прыжки. Наверное, в этом году тоже что-нибудь придумает.

-Говорят, он уже подписал контракт на постоянную работу в американском городе Финиксе.

- Об этом лучше спросить у него самого.

-Вы бы смогли надолго уехать за границу?

- А как можно жить в государстве, от которого не знаешь, чего ожидать? Я бы с удовольствием уехал, но меня в Питере удерживают несколько обстоятельств. Во-первых, здесь живет мой тренер, а у него, в свою очередь, есть жена, дети, дом, машина... Он пока не готов все бросить и уехать. А без Мишина и я, разумеется, никуда не уеду. Во-вторых, у меня есть определенные обязательства перед моими родными, институтом, друзьями. Так что вопрос о переезде на повестке дня пока не стоит.

-Над чем вам как фигуристу еще надо поработать?

- Над артистизмом. Оценка за него у меня почти всегда совпадает с первой оценкой, а это не очень хороший показатель восприятия судьями моих программ.

-Вам нравится ваша нынешняя произвольная программа?

- В ее музыкальном сопровождении использованы отрывки из разных произведений Свиридова, и мне приходится быстро перестраиваться с маршевых темпов на вальсовые. Но если бы мне это не нравилось, я бы ни за что не согласился работать над такой программой.

-Как вы относитесь к критике?

- Сравнительно спокойно, но сам себя критиковать не могу. Потому что я очень ленивый человек. Не на льду, а в обычной жизни. Наверное, в этом смысле я невыносим для моей мамы, так как все просьбы помыть посуду или вынести мусор она с таким же успехом может адресовать бронзовой статуе. Вечером прихожу после тренировки, ужинаю и плюхаюсь на диван смотреть телевизор. И в этот момент я глух к любым критическим замечаниям.

Мария САВЧЕНКО