Газета Спорт-Экспресс № 26 (2222) от 5 февраля 2000 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 2

ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ БОМБАРДИРА ПАНЧЕНКО

Лучший бомбардир чемпионата России 1993 года, единственный в стране, кто сумел достичь такой вершины в 30 лет. Соавтор уникального рекорда - пяти голов в одном матче. Человек, еще пять лет назад стучавшийся в двери национальной сборной. Сейчас многие переспрашивают: "Панченко? Кто это?" Пережив несколько личных трагедий, экс-голеадор из Набережных Челнов оказался близок к еще одной - трагедией может стать его собственная жизнь.

В восемь лет мальчишка из маленького Георгиевска Витя Панченко понял, что дворового футбола ему уже не хватает, и пришел в футбольную секцию. "Вот десять стукнет, тогда и приходи", - в то время детские тренеры еще не интересовались столь малолетними талантами. А талант вдруг заплакал. И дрогнуло тренерское сердце. Так и пошло - почти до семнадцати лет Панченко играл за и против старших по возрасту.

Мало кому футбол помогал в учебе - правило это почти без исключений. Тем более что Панченко взяли в группу подготовки "Машука" из соседнего Пятигорска: сорок ежедневных километров на автобусе туда и столько же обратно. Но он закончил школу с золотой медалью, вместе со сборной "Трудовых резервов" выиграл первенства РСФСР и Союза. Настойчиво звали в ростовскую и торпедовскую спецшколы - не отпустила мама.

За дублем ставропольского "Динамо" последовала первая команда мастеров - скромная "Турбина" из Набережных Челнов. Что толку сейчас рассуждать, как сложилась бы дальнейшая судьба Панченко, не окажись он в этом маленьком татарском городке, судьбы обитателей которого тесно переплелись с жизнью автомобильного гиганта - КамАЗа. В восемнадцать лет люди не думают о дорогах, которые выбирают, они просто идут по ним. Сейчас с Челнами у Панченко связано все - там его помнят, возможно, еще любят, там могилы близких ему людей.

Она работала барменом в ресторане, где питались футболисты. Знакомство, встречи, через два года свадьба. Правда, в Челнах к тому времени Панченко уже не играл. Или, как оказалось впоследствии, еще не играл. Настала пора исполнять священный долг и почетную обязанность. Для футболиста призыв в армию означает как минимум два года пребывания в одном из многочисленных СКА или "Динамо". Панченко оказался в Таллине, а вскоре эстонское "Динамо" возглавил еще не окрещенный в те годы Борманом Валерий Овчинников. Началась традиционная для спортивных семей жизнь на расстоянии. Виктор к Лене - в Челны, она к нему - в Таллин.

Служба затянулась. Играть по молодости было в охотку, кое-что платили, потому и остался Панченко еще на два года служить за младшего брата - благо советская система умела, когда ей нужно, смотреть на подобные вещи сквозь пальцы. Уехал из Эстонии в 86-м. Но не в Челны, где ждала его Лена, а в Липецк - позвал местный "Металлург", да и к дому поближе. Поездки в Татарию стали чаще. Все эти годы Панченко поддерживал связь еще с одним человеком, с которым познакомился практически в то же время, что и с женой.

Молодой комсомольский работник на автомобильном гиганте сумел найти применение своему футбольному фанатизму. Тренировал команду цеха, потом всего завода. Не имея игрового опыта, ожесточенно грыз футбольную науку, штудировал методики великих тренеров, заражал окружающих своей любовью к игре, подавлял напором и энергией. С Панченко они дружили. Семь лет разницы в возрасте большого значения тогда не имели - общее во взглядах на жизнь перевешивало. Судьба словно толкала их друг к другу - бомбардира и тренера.

Но пока Панченко играл за Липецк. 87-й год - 18 голов, 88-й - 33! В 89-м Семин пригласил его в "Локомотив". Он до сих пор жалеет, что не вытерпел тогда испытания высшей лигой. Чуть отвернулась удача, за одиннадцать матчей - один гол ("Днепру" - он запомнил его на всю жизнь). Подумаешь! Сильный, здоровый, спрос на него есть... Не получилось в "Локо" - возьмут другие. Найденов зовет в Новороссийск? Не вопрос - когда ехать? К тому же Лена беременна - юг ей не помешает.

"Цемент" тогда в первую лигу не пробился - в финальной пульке дорогу перешел старый знакомый Овчинников со своей новой командой - горьковским "Локомотивом". Зато родился Кирилл, и снова позвали в Липецк. Этот город Панченко вообще выделяет из всех остальных. Есть, наверное, такой у каждого - ты любишь его, и город отвечает тебе тем же. Он и сейчас говорит, что когда-нибудь, со временем, будет там жить.

Вернувшись в Липецк, Панченко впервые ощутил, что завершается третий десяток прожитых лет. Думать о возрасте заставила травма - мениск. Понял он и еще одно - больной футболист становится для клубного руководства человеком второго сорта. Вместо иномарки выделили "Москвич". Лечение, прозябание в запасе и первая в жизни трагедия - как жестокий довесок к происходящему.

С Васей Хариновым они играли вместе еще на Ставрополье. Потом приятель ушел в бизнес, но дружили по-прежнему крепко. Панченко и помог Харинову создать фирму, связанную с поставками на юг липецкого железа. Чем не повод сходить в ресторан? А там, расставшись возле гардероба на минуту, Панченко потерял друга навсегда. Молодое, наглое и сильное существо, оскорбившись из-за какого-то пустяка, вывело Василия на улицу, поставило к кирпичной стене и нанесло отработанный в "качалках" удар. Он прожил еще девять дней.

Убийцу поймали сразу. Панченко настойчиво интересовался его дальнейшей судьбой, но серьезные липецкие люди отговорили. Известно лишь, что до суда дело не дошло. Но и обвиняемого не видел больше никто и никогда.

А потом была сентябрьская ночь на кухне, с Четвериком. "Витя, приходи, ты мне нужен". Панченко в последнее время очень не хватало востребованности. "Васильич, я готов".

Футбольная команда "КАМАЗ" выросла, если не считать энтузиазма Четверика, на ровном месте. О заработках тогда мало кто думал - честь завода, мечта о большом футболе, моральный подъем были на первом месте. В 92-м "КАМАЗ" пробился в элиту, а Панченко забил 26 голов, став лучшим бомбардиром турнира. На следующий год - еще 21 гол. Он снова лучший, на этот раз в высшей лиге! Звездный час, апогей, пик славы и счастья, сказочный сон... В Челнах его боготворили, личное знакомство с ним льстило и местной знати, и бандитам, и татарским народным певцам. В год своего триумфа Панченко исполнилось тридцать лет.

А два первых матча сезона-94 он, хотя и был здоров, пропустил. Многие недоумевали, но Четверик хранил молчание. В третьей игре с "Аланией" Панченко забил пять мячей - до него в России это не удавалось никому, а повторить достижение сумел лишь волгоградец Веретенников четыре года спустя. После игры ему подарили чайный сервиз.

Его квартиру обворовывали трижды. В первый раз Панченко еще не понял, что воры взялись за народного любимца всерьез и надолго. Он даже не стал менять дверной замок. Очень удобный был механизм - если ключи забудешь, можно дверь ногой открыть. Вторая кража получилась не очень крупной: унесли только "видак" и музыкальный центр. После этого Панченко установил железные двери. В третий раз из квартиры вынесли все. Замки на новых дверях разобрали снаружи обычной отверткой, перекусили телефонный провод к соседям, а в голой квартире на стене сиротливо висел огромный плакат: на нем бомбардир Панченко крепко обнимал жену и ребенка.

Потом угнали машину. Кто только не искал новую "девяносто девятую" цвета мокрого асфальта (номера - "999" - в городе знали все), а в результате, спустя три дня после угона, ее нашел сам Панченко. Пропажа скромно пристроилась рядом на светофоре, когда он ехал с друзьями. Угонщик даже не снял с лобового стекла его брелок - маленький футбольный мяч. А после длительной погони в багажнике Панченко нашел свою тренировочную форму.

Не случись впоследствии других, гораздо более серьезных событий, нежели три кражи и угон машины, возможно, сейчас бы он о них и не вспомнил. Но теперь, пытаясь свести в цепочку события последних лет, Панченко склонен думать, что именно с тех пор началась череда неудач, превратившаяся со временем в лавину.

Их познакомили на вечеринке друзья. Получилось так, что встреча с эффектной шатенкой, обладательницей копны роскошных волос, пришлась по времени на игровой спад Панченко-футболиста. Но слава была еще при нем. Любовь захлестнула сильного тридцатилетнего мужчину. От Лены он ушел, а его зарплата стала теперь делиться на две семьи. Жена сильно переживала, нервничал и Панченко. Куда-то пропал фарт, он практически перестал забивать, а Четверик стал все чаще оставлять его в запасе.

Последующие три года напоминали медленное сползание по наклонной плоскости. Несколько раз Панченко уходил из "КАМАЗа", потом возвращался, набирал лишний вес, имел проблемы с режимом, ссорился с Четвериком, играл за дубль и в конце концов получил травму. Денег катастрофически не хватало, иногда не на что было заправить машину. Пытался заняться бизнесом - друг из Москвы пригнал два фургона водки. Ничего не вышло: половину ящиками раздал друзьям, остальное использовал для бартера. Менял даже на рыбу - холодильник был пуст. Правда, с Жанной жили нормально. От первого брака у нее осталась дочь, общих детей не было.

Панченко на несколько месяцев съездил в Бангладеш, играл за одну из тамошних команд. Ничем, кроме муссонных дождей, хронических задержек зарплаты и переполненных стадионов, эта страна ему не запомнилась. Тогда и было решено вернуться на родину. Тем более что старый приятель, глава администрации Георгиевска, давно звал возглавить местное "Торпедо". Как человеку, прославившему город, ему выделили участок земли. Надо было строиться, налаживать новую жизнь.

Но все уперлось в деньги. Финансирование "Торпедо" держалось лишь на связях его генерального директора - то есть Панченко. Содержать команду на 30 тысяч рублей в месяц было невозможно. Панченко продал и свои "Жигули", и две полученные за старые долги из Челнов "Оки" - нужны были деньги для выездов на гостевые матчи. Словом, бился, как мог.

В сентябре 98-го умерла Лена. Цирроз печени.

Свою вину за смерть первой жены он будет чувствовать всегда. Уходя, Панченко оставил ей квартиру в Липецке. Она жила одна, ни с кем не сошлась. Спустя четыре месяца после ее смерти не стало и тещи - бабушки Кирилла. Сын переехал к нему в Георгиевск. Борьба за нормальную жизнь продолжилась.

В конце того же 98-го года стало ясно, что Панченко предстоит второй раз стать отцом. На ближайшие месяцы это затмило все остальное - после шести лет совместной жизни для них с Жанной будущий ребенок мог стать самой большой наградой. Крепкий малыш Филипп родился 27 июня прошлого года. Роды были тяжелыми, через две недели Жанну пришлось оперировать. У нее обнаружили рак самой тяжелой, четвертой, степени. Она скрыла от него, что врачи еще до родов оставляли ей лишь мизерный шанс удачно разрешиться от бремени.

Последующие четыре месяца оказались страшными. Жанна похудела на двадцать килограммов, жизнь уходила из нее на глазах. 21 октября, за пять дней до своего 37-летия, Жанна умерла.

37 лет сейчас и Панченко - полжизни позади. За это время он успел обрести и потерять ВСЕ. Нет даже своего угла - снимает квартиру в Георгиевске. Там же с родителями живет старший - Кирилл. На выделенном участке брошен фундамент и пол-этажа незаконченного дома - потянуть стройку оказалось не под силу. У него нет работы - его детище, нищее "Торпедо", почило в бозе. В Челнах же - три могилы близких людей, крошечный Филипп и 16-летняя дочь Жанны от первого брака, которые живут с матерью Жанны. Детей Панченко разделяет больше тысячи километров. А сам он, разрываясь между ними, так и не может до сих пор найти свое место в этой жизни.

Мы сидим с Панченко в баре одной из московских гостиниц. Он остановился не здесь, просто заехал по делам.

- Ты знаешь, я ведь сейчас не пью, - говорит Панченко. - Раньше было, прикладывался, хотя до недельных запоев дело, конечно, не доходило. А сейчас - как отрезало. Почему? Боюсь. Боюсь расслабиться и вернуться к кошмару последних месяцев. Мне сейчас не то что пить страшно - в комнате одному остаться. Пока ходишь, что-то делаешь, насильно засовываешь себе в голову какие-то мысли - отпускает. А потом... Хуже всего, что нет работы. Связи, голова на плечах, желание работать - есть, а работы пока никто не дает.

- Сочувствовали мне много, - продолжает Панченко. - Только от жалости мужику в таких случаях еще хуже. Вроде бы шли разговоры о какой-то помощи - от ПФЛ, от профсоюза игроков... Приму, если от души, чего уж там, детей-то кормить надо. Но что-то конкретное, осязаемое - я имею в виду работу - пока предложил только Четверик. Получится с ним - хорошо, нет - буду дальше сам землю рыть, до последнего, ведь знаю, что работать умею.

А с Жанной мы за шесть лет всего раз толком отдыхали, в Иордании. То денег не было, то времени. Теперь смотрю на всю эту жизнь и думаю: вот суета-то, Господи. Крутимся, как ужи на сковородке, ругаемся друг с другом, а ведь живем всего один раз. И потерять все легче легкого. И еще одну вещь я понял: никогда люди не начнут учиться на чужих ошибках - только на своих. Я наобжигался по горло, да и долгов за мной накопилось - Богу, людям, детям. Так что буду отдавать.

Евгений ДЗИЧКОВСКИЙ