Газета Спорт-Экспресс № 113 (2309) от 23 мая 2000 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 5

ДЕРЖАТЬ ЗЛО ДЕСЯТКИ ЛЕТ - НЕ ПО-ХРИСТИАНСКИ

Виктор Корчной наверняка был бы нарасхват у журналистов, аккредитованных на турнире памяти трехкратного чемпиона СССР Леонида Штейна, что проходит сейчас во Львове. Однако старейшина шахматного цеха, извинившись, заранее передал через руководителя пресс-службы, что согласен давать интервью в любых количествах, но только после турнира. "Каждая такая незапланированная встреча снижает мой рейтинг на несколько пунктов", - сказал 69-летний гроссмейстер, раздосадованный тем, что накануне поражения во втором туре от Красенкова дал себя уговорить сфотографироваться с организаторами.

Тем не менее корреспондент "СЭ", заручившись поддержкой своих давних друзей Адриана Михальчишина и Виктора Карта, все-таки обратился к маэстро с просьбой о короткой беседе. И неожиданно получил согласие. В холле лучшей во Львове гостиницы "Гранд-отель" Корчной появился, как всегда, в сопровождении верной спутницы и супруги - Петры Лееверик. На всякий случай строго, насколько это могло у него получиться, взглянул на часы и удобно устроился в соседнем кресле.

ПРИЯТНО ВСПОМНИТЬ, КАК ВЫИГРАЛ У КАРПОВА В 19 ХОДОВ

- Прежде всего, Виктор Львович, хотел бы поинтересоваться, чем вызвана ваша столь интенсивная в последнее время шахматная жизнь? Летаете по турнирам, да с такой скоростью, что за вами и 30-летним не угнаться.

- Связано это с тем, что меня приглашают. А отказываться нет оснований. Впрочем, вы немного преувеличиваете: соревнований не так уж много. А те, что проводятся, как правило, для шахматистов с очень высоким рейтингом. Почему обо мне вспоминают, несмотря на то, что мой личный рейтинг сегодня не достигает потолка, с которого начинаются элитные турниры? Думаю, приглашают как бы за выслугу лет.

- Однако вы откликаетесь - и, похоже, не только для того, чтобы присутствовать. Ваши результаты указывают на то, что вы в хорошей форме.

- Спасибо на добром слове. Если мои выступления производят такое впечатление, значит, еще можно дерзать. Впрочем, сам могу дать себе несколько иную оценку: сейчас я в плохом состоянии. Дело в том, что я ушел с головой в иное творчество, пишу книгу. 100 избранных партий. Должен завершить эту работу до осени. Получается, что между турнирами, в которых, как вы заметили, я играю довольно часто, отдохнуть не удается.

- А мы вашу книгу увидим?

- Книга с сотней моих самых любимых партий будет выпущена на английском и немецком языках. Но перевести ее намереваются во многих странах. Здесь, во Львове, мне уже предложили издать эту книгу на украинском, от чего я тоже не намерен отказываться.

- Интенсивность работы над книгой сказывается на вашей игре?

- Несомненно. И сказывается отрицательно, потому что между турнирами человек должен нормально отдыхать - недели две минимум. А я пишу в это время несколько глав. Вот и не в форме.

- Любопытно, когда вы анализируете свои старые партии, не попадаются ли идеи, которые можно использовать в сегодняшних турнирах?

- Бывает. Например, недавно в Рейкьявике я самый важный поединок проводил, что называется, по следам своей партии, которую выиграл у Карпова в матче 1974 года в Москве. Правда, в Рейкьявике я проиграл, но все равно было приятно вспомнить, как победил Карпова в 19 ходов. Ну очень приятно...

- Как вы реагируете на чередование успешной игры с не совсем уверенной? Должно быть, это сказывается не только на вашем настроении, но и на окружающей вас среде?

- А среда эта у меня в последние лет 25 однородна. Вместе со мной неудачи переживает госпожа Лееверик. Как, впрочем, и успехи. А если серьезно, то очень переживаю. Когда меня все же убеждают, как говорится, не брать в голову или я принимаю что-нибудь успокаивающее, это плохо отражается на моих последующих выступлениях. Потому свои переживания предпочитаю считать нормальным явлением. Идет процесс, который помогает в последующих партиях бороться так, как я привык. Таким же эмоциональным, не подавляющим, а регулирующим свои чувства был и в 30, и в 40 лет. Всегда старался быть в ладу с самим собой. Увы, не всегда это удавалось. И причины были не только во мне. Это теперь вокруг обстановка душевного комфорта и уюта, а те, кто помнит, в какой ситуации приходилось находиться вашему покорному слуге в прежние времена, понимают, что нужно было обладать железными нервами.

МОИХ ЮБИЛЕЕВ В СССР НЕ ОТМЕЧАЛИ

- Виктор Львович, с какими чувствами, с каким настроением вы подходите к своему приближающемуся 70-летию? Вообще часто вспоминаете о нем?

- Поскольку моих юбилеев в Советском Союзе не праздновали, я постепенно привык круглые даты не отмечать. У кого-то издавались юбилейные книги, праздновались 50-летия, 60-летия... А я не слышал в свой адрес торжественных речей и пожеланий, привык к этому и немножко скептически отношусь к грядущей круглой дате.

- И все же, где вы предполагаете встретить это важное событие?

- Мне многое предлагали в связи с этим. Например, собираются пригласить в Петербург.

- Вам по сердцу этот вариант? Все-таки город на Неве должен быть вашему сердцу ближе других.

- Знаете, я уже в таком возрасте, когда на все смотришь с философской отрешенностью. Что значит - ближе к сердцу? Моих ровесников там уже физически нет... Они уходят. С большим трудом нахожу кого-то из тех, с кем раньше общался или с кем могу общаться сейчас. Я переехал в Западную Европу и таким образом продлил свой век, поскольку средняя продолжительность жизни там намного больше, чем в странах бывшего Советского Союза. И когда я приезжаю куда-то, где раньше жил, для меня там пустыня. Поговорить не с кем, имею в виду своих сверстников. Появляются проблемы с общением. А общаясь с людьми моложе себя, передаю свой опыт, где по-русски, где по-английски, где по-немецки.

- Получается, теперь ваше общение - сплошная передача опыта?

- Выходит так. (Смеется.)

ШТЕЙН ПОПРОЩАЛСЯ СО МНОЙ МОЛЧА

- Ваш приезд на турнир во Львов - это своеобразная дань прошлому? Вспоминаете ли о временах, когда садились за шахматную доску с Леонидом Штейном?

- Конечно, вспоминаю. Особенно сейчас, когда готовлю книгу своих избранных партий. Со Штейном мы не так часто встречались. Кажется, я у него выиграл дважды, и он у меня тоже два раза. В обоих случаях просто очень классно! Леонид в одной партии победил меня белыми и в одной черными. Ему нравилась партия, выигранная черными фигурами. А я считаю потрясающей партию, в которой он играл белыми. Так сейчас не атакуют! Он сначала пожертвовал одну пешку, потом вторую. Я был тогда в полном порядке, защищался очень хорошо, но львовский гроссмейстер играл великолепно! Эта была партия из зонального турнира 1964 года в Москве. Сейчас атакуют, тысячу раз перестраховавшись, с оглядкой на тылы.

- А Штейн что же, с шашкой наголо?

- Можно и так сказать. Но я бы сказал: с открытым забралом.

- Насколько я знаю, вы со Штейном встречались не только за шахматной доской.

- Нет, конечно. У нас с ним были очень хорошие отношения. Бывало, и ссорились, не без этого, но тем не менее жили дружно. Я знаю, как он умер. Штейн готовился к межзональному турниру в Бразилии. И, как всем отъезжавшим в экзотические страны, ему сделали сильные прививки от различных болезней. Леня тогда любил приложиться к рюмке, у него в этом деле всегда находились компаньоны. В тот вечер он, видимо, крепко выпил, не сделав поправки на прививки. Организм этого не выдержал. В гостинице "Россия" глубокой ночью мне кто-то позвонил по телефону и ничего не сказал. Позже я понял: это Леня звонил, но у него уже не было сил ничего сказать. Так, молча попрощавшись, ушел из жизни в расцвете лет и сил талантливейший шахматист.

- Вспомните еще что-нибудь о нем.

- Штейн был из бедной семьи. По-моему, его воспитывала одна мама. Но это не мешало ему иметь принципы. В 1967 году он выиграл турнир, посвященный 50-летию Советской власти. Тогда это был заметный успех. И к нему пришли, видимо, из некоторых органов с предложением подписать обращение против израильских агрессоров, развязавших 7-дневную войну на Ближнем Востоке. Он этого не сделал. Сейчас можно сказать: ха-ха. Но в то время это был мужественный гражданский поступок. Он был одним из немногих, позволивших себе выступить против системы. Я-то знаю, что это значит.

ЛЬВОВ ПОДДЕРЖАЛ МЕНЯ В ТРУДНЫЕ ГОДЫ

- Насколько я знаю, чемпионат мира ФИДЕ планируется провести в Индии и Иране. Как вы к этому относитесь?

- А я слышал, что он должен пройти в Китае. В Иране еще хуже, чем в Китае. Кое-кто наверняка будет бойкотировать турнир. Тем же израильтянам просто запрещено будет приехать. Что я могу сказать? Как швейцарский гражданин я должен буду посоветоваться с представителями своего правительства. Это что касается меня лично. Но есть такие страны, в которых отметка в паспорте о посещении Израиля автоматически препятствует получению визы. Может, Иран тоже принадлежит к их числу? Я был в этом году в Израиле. В прошлом году тоже был, хоронил мачеху. И штампы стоят. Но я действительно слышал, что чемпионат должен состояться в Китае. В том городе, где я играл матч с Се Цзюнь. Тоже не самое милое место для европейцев, потому что там другая еда. Китайская.

- Каковы ваши ближайшие планы после турнира во Львове?

- Продолжу писать книжку. У меня готовы 39 партий, а нужно, как я говорил, 100. Что же касается турниров, то июнь у меня свободен. А в июле два турнира. Один - ветераны против женщин. Другой в Германии, неподалеку от Франкфурта. Я его выиграл в прошлом году. Попытаюсь повторить успех.

- Какие у вас счеты с соперниками по турниру во Львове?

- У меня перевес с Романишиным и Белявским. С Красенковым встретился тут впервые, проиграл. До этого турнира был равный счет с Иванчуком. А с Гельфандом - 1:2 в его пользу.

- Вы сразу приняли приглашение приехать во Львов?

- Да. Конечно, для меня было бы удобнее, если бы турнир проходил в июне. Я бы немножко отдохнул. Но я согласился.

- Вспоминаются предыдущие визиты в столицу Западной Украины?

- Во Львове я был трижды. Самый первый кандидатский турнир или, как он назывался, четвертьфинал первенства СССР проходил во Львове в 1949 году. Я тогда набрал 50 процентов очков. Жил в гостинице "Бристоль", ее уже нет. У меня свежи воспоминания, несмотря ни на что. Тогда, 50 с лишним лет назад, я повстречал во Львове однофамильцев. Это тоже сохранилось в памяти. А в 76-м меня, уже опального, можно сказать, раздавленного системой неожиданно пригласили львовские гроссмейстеры. Это был необычный шаг. Сейчас представить его смелость трудно. После матча с Карповым 1974 года меня жали со всех сторон. Когда перед тем Керес и Ней пригласили меня сыграть в международном турнире в Таллине, то мне не разрешили, а им строго указали: мол, неправильно поступаете. Я не мог играть даже в пределах Советского Союза в международных соревнованиях. И вдруг львовские шахматисты пригласили меня! Нарушили карантин, который был установлен вокруг меня. Я очень благодарен за это Виктору Эммануиловичу Карту и его ученикам. А теперь я рад встретиться на турнире с Адрианом Михальчишиным, Сашей Белявским, Олегом Романишиным.

Львов для меня - не только шахматный центр, но и центр порядочности и отваги. Сравнительно недавно, лет 6 назад, я был тут в гостях у очень талантливого гроссмейстера Василия Иванчука. Словом, четвертый приезд во Львов на турнир 17-й категории стал как бы продолжением традиции. И концерн "Дом Грандов" с его милым руководителем Геннадием Геншафтом сделал большое дело, увековечив в таком турнире память своего легендарного земляка - Леонида Штейна. Пригласят, с удовольствием приеду сюда и в пятый раз.

- А нанесенные вам обиды помнятся?

- Легче жить, если выбросить это из головы. А вот удается ли?.. К тому же держать зло десятки лет - не по-христиански.

Эдуард ЛИПОВЕЦКИЙ

Львов